Кук Линда. Ночные костры

   — Знаю, милорд. Я слишком мал, чтобы обманывать своего господина, даже в шутку. Я запомню это, — пообещал Уот.
 
   Раймон не хотел оставлять Алису одну и настоял, чтобы она осталась с ним в главном зале, когда Рольф Неверс принес сундучок и пергаментный свиток, на котором в последние три года записывал доходы от продажи шерсти и налоги, уплаченные в королевскую казну.
   Она не поверила своим ушам, когда Раймон запросил крупную сумму золота из сейфа на их поездку в Виндзор.
   — Ты хорошо содержал эти земли, Рольф Неверс. Немногие управляющие в нашем королевстве сберегли бы столько ценностей в отсутствие своего господина.
   Тонкий нос Неверса слегка покраснел.
   — Спасибо, милорд. Я всего лишь выполнял свой долг. Раймон кивнул:
   — Я не забуду твою честность, Неверс. Алиса указала на столбики монет.
   — Нам не нужно так много денег, милорд. Когда мои родители уезжали в Виндзор, они взяли с собой только несколько золотых.
   Раймон сверкнул на нее глазами поверх головы Неверса.
   — Нам предстоят расходы при дворе, — сказал он. — Я уже говорил, что вам понадобятся красивые платья. Мы останемся в Виндзоре на несколько недель, и за это время вы купите себе новые наряды.
   — На несколько недель? Но это невозможно! Мы должны вернуться сюда к началу жатвы. Если уедем на этой неделе, у нас будет только…
   — Мы уедем не на этой неделе, а в августе, после начала жатвы. Неверс управится и без нас. Я не сомневаюсь, что он соберет большой урожай, как в два последних года.
   Его настойчивый взгляд призывал жену к молчанию. Рольф Неверс оторвался от свитка.
   — Если милорд желает взять в Виндзор большую сумму, это его право. Не волнуйтесь, миледи, у нас будет еще много золота — после того как мы продадим шерсть. Когда вы думаете перевезти сюда ваше морстонское руно? Если хотите, я отправлю его в Данхевет вместе со своим — так же как в прошлом году…
   Разговор перешел на обеспечение Морстона продовольствием и продажу овечьей шерсти. Алиса поигрывала ближайшим столбиком золотых монет, отложенных для Раймона. Поместье было богатым — богаче, чем она представляла.
   И его новый хозяин забирал с собой в Виндзор сумму, на которую можно было бы нанять небольшое войско. Он ни словом не обмолвился про налог на выкуп короля, который обязан был платить наряду со всеми остальными землевладельцами.
   Алиса вспомнила предостерегающие взгляды мужа и промолчала. Молчала она и тогда, когда Раймон попросил у Рольфа Неверса пергамент, перо и чернила.
   Она сомневалась, что эта тяжелая стопка золота, лежавшая рядом с сундучком, попадет в руки королевы Элеаноры, собиравшей выкуп за сына.
   Раймон сложил оставленные для Виндзора монеты в мягкий кожаный мешочек и убрал его в сундучок Неверса, потом отнес пергамент и чернила в спальню. Вернувшись, он проводил Алису к столу с холодными закусками, за которым ужинали его воины.
   Он разрядил неловкий момент, приветливо улыбнувшись и поблагодарив своих солдат за терпение, проявленное ими вчера ночью.
   — Как мог бы сказать мне любой из вас, — продолжил он, — и как многие из вас пытались мне сказать, моя жена просто подшутила надо мной. Мне пришлось оторваться от последнего бочонка с элем и проветрить на болотах хмельную голову. Я давно не играл в такие игры и поехал за ней в дурном расположении духа. — Говоря это, он поочередно заглядывал в глаза каждому. — Надеюсь, что, вернувшись в Кернстоу, вы еще успели повеселиться на празднике?
   Седовласый мужчина ткнул локтем в бок сидевшего рядом Эрика. Тот крепче обхватил свой кубок с элем.
   — Кое-кто из нас собирался как следует… — пожилой воин взглянул на Алису и вежливо покашлял, — погулять, когда вы позвали нас от костра. Когда мы вернулись в Кернстоу, молодой Эрик застал свою… уж простите, миледи… словом, его краля ждала его у ворот крепости, сидя под сторожевой вышкой.
   Хитроватое лицо Эрика покрылось румянцем, а стол затрясся от дружных ударов кулаков его приятелей.
   — Остальным же, — признался солдат, — повезло меньше. Будь я помоложе, милорд, попросил бы повторить праздник сегодня вечером — с костром и элем, и чтобы у всех нас было… еще раз прошу прощения, леди Алиса… хорошее окончание ночи.
   Раймон в шутку застонал:
   — Вы разорите меня на дровах и эле. Будь я помоложе, наверное, согласился бы. Но после вчерашних праздничных излияний, ночной прогулки по болоту и раннего утреннего подъема мне бы только добрести до спальни. Давай отложим костер на другой день, Ги.
   Он встал из-за стола и протянул руку Алисе:
   — Пойдемте, миледи, я отведу вас наверх.
   Когда они поднимались по лестнице, вдогонку им звучал добродушный смех, адресованный одному лишь Раймону. Его нарочито неуклюжий юмор успокоил воинов и отвлек их внимание от исцарапанного лица и потемневших глаз его жены.
   В отличие от Алисы они не заметили, что его взгляд остался таким же рассеянным и холодным, как раньше, а ослепительная голубизна глаз, поразившая ее, когда Раймон только приехал в Морстон, потемнела и стала матовой — как старинные серебряные кольца в шкатулке королевы Элеаноры.
   Войдя в спальню, Алиса увидела перед камином маленький столик, а на нем — приготовленные пергамент и чернильницу Неверса.
   Раймон закрыл дверь на засов и придвинул столик ближе к огню.
   — Это из пустой спальни, — объяснил он.
   Алиса дотронулась до гладкой деревянной столешницы. Все в Кернстоу когда-то принадлежало Харольду де Рансону. Почему она должна испытывать отвращение только к тем вещам, которые стоят в его спальне?
   В свете пламени казалось, что резкие спиральные изображения змей на ножках столика и впрямь извиваются. Алиса отвернулась от камина.
   Раймон разложил пергамент.
   — Я унесу стол, когда все будет написано.
   — Сегодня?
   — Если хотите.
   — Зачем вы заперли дверь? Ведь вам нужен писарь. Неверс вполне справится с этой задачей.
   Раймон покачал головой:
   — Я второй сын в семье, Алиса, и меня обучили грамоте — до того как епископы короля Генриха поняли, что я не гожусь в священники.
   Алиса улыбнулась. Она представила себе маленького Раймона де Базена, который нарушал все, даже самые простые, предписания церкви.
   — И как же вы их в этом убедили? Он улыбнулся в ответ:
   — Когда мне было семь лет, отец взял меня в Авранш. Король Генрих созвал на совет папских послов, и мой отец был среди нормандских лордов, которые следили за безопасностью.
   — А там было опасно? Раймон улыбнулся шире:
   — Да, но угрозу представляли не какие-то злодеи и убийцы, а я сам. Я увидел, как один папский посланник ущипнул служанку моей матери, и поставил ему под скамейку свечу.
   — Зажженную?
   — Ну разумеется! Какой прок от незажженной свечи?
   — Вы были ужасным ребенком, милорд. Но уже в столь нежном возрасте вы защищали женщин, — добавила она.
   — И надо сказать, что в нежном возрасте у меня было столь же нежное мягкое место. Оно сильно болело после того, как меня наказали. Я ожидал, что женщина, за которую я отомстил, проявит ко мне хоть каплю снисхождения.
   Но, увы, именно она и потребовала, чтобы меня вывели из комнаты и выпороли. — Он засмеялся. — В тот день мне пришлось несладко. Зато я, сам того не ведая, избежал клерикального будущего с помощью похотливого папского посла и аппетитной попки служанки. Сам король Генрих заявил, что священнослужителя из меня не получится.
   Он положил руку ей на живот и погладил мягкую шерстяную ткань платья.
   — Когда у нас родятся сыновья, я сомневаюсь, что кто-то из них проявит склонность к религии. Вы согласны растить воинов, Алиса?
   Ее смех оборвался.
   — Я молю Бога, милорд, чтобы мы с вами не разлучились раньше, чем у нас родятся сыновья.
   — Кто же нас разлучит?
   — Раймон…
   Он сжал жену в крепких объятиях, жадно ища губами ее губы.
   — Никто не посмеет сказать против вас даже слова. И никто — ни живой, ни мертвый — не отнимет вас у меня. Поверьте мне, Алиса!
   Горящие голубые глаза Раймона Фортебраса не оставляли сомнения в том, что он готов защищать ее ценой собственной жизни.
   — Я вам верю, — ответила Алиса.
   «Всемогущий Господь! — мысленно взмолилась она. — Огради этого человека от наших врагов! И живых, и мертвых!»
   Раймон коснулся кружевного выреза ее платья.
   — Пергамент упал на пол, — медленно прошептала Алиса. Он положил ее руки на свою черную рубаху.
   — Так давайте отправим туда же нашу одежду, — прошептал он. — Я вдруг понял, что до восхода луны не смогу написать ни строчки.
   Раймон смотрел на лежавший перед ним чистый лист пергамента.
   — Вопрос о наших землях и сокровищах королевы с каждым днем становится все более запутанным.
   — Он никогда не был простым, — пробормотала Алиса, которая сидела напротив полуголого мужа, закутавшись в свой теплый домашний халат.
   Он взял перо и обмакнул в чернильницу.
   — Да, это верно. И усложнился, когда вы утаили от меня правду.
   Алиса твердо встретила его взгляд.
   — Я собиралась вернуться к вам с сокровищами королевы. И остаться с вами, если бы вы этого захотели.
   Он написал всего одну строчку.
   — Но вы не доверились мне, не рассказали всю правду.
   — Я должна была думать не только о себе, Раймон. Ведь нас было трое. Я знаю… мы все знаем, что бывает с убийцами и с теми, кто им пособничает. Их приговаривают к повешению. Ночью приходят ведьмы и откусывают им руки. А что остается, висит до тех пор, пока не сгниет.
   Раймон долго смотрел на нее непроницаемым взглядом.
   — Я не хочу, чтобы вы говорили про виселицу, — наконец сказал он.
   Алиса первая отвела глаза.
   — Это вас пугает?
   — Это пугает вас. Я вижу, вам надо выпить, Алиса.
   — Мне сейчас не до шуток.
   Он нашел бутылку с бренди возле камина и щедро плеснул ей в серебряный кубок.
   — Насчет бренди я никогда не шучу, Алиса. Выпейте.
   — Нет, спасибо, — отказалась она. Уж если речь зашла об убийстве и виселице, ей нужна ясная голова.
   — Выпейте, я вас прошу.
   Алиса поднесла кубок к губам, но пить не стала.
   — Вы думали, что я силой привезу вас в Данхевет и отдам под суд, обвинив в убийстве? Вас, Эмму и кузнеца?
   — Вы же терпеть не можете кровопролитие. Вы сами мне это сказали, Раймон, неужели забыли? В морстонской церкви, когда я призналась вам, что я не девушка, вы ответили, что это маленький грех, не сравнимый с убийством. Что с вас хватило зверств Палестины. Его губы слегка искривились.
   — Вы приехали сюда, — продолжала она, — чтобы зажить мирной жизнью. Подальше от кровавых бранных полей. Если бы дело касалось только моей судьбы, я бы, может, и рискнула рассказать вам всю правду и навлечь на себя ваше отвращение. Но мне надо было думать об Эмме. Она ни в чем не виновата, Раймон. Она только помогала мне скрыть следы. Это убийство целиком на моей совести. Я взяла лопату…
   — Ради Бога, Алиса! Сядьте и помолчите.
   Ее сердце опять гулко застучало под ребрами. Раймон протянул руку и выровнял кубок, который она держала дрожащими пальцами.
   — Вы полагаете, я — или кто-то еще — счел бы грехом то, что вы совершили в ту ночь? Подумайте, Алиса. Вооруженный рыцарь угрожал двум женщинам и безоружному слуге. Если бы вы поехали в Шильштон и рассказали отцу Грегори…
   — То он написал бы принцу Иоанну, — продолжила за мужа Алиса. — Де Рансон поддерживал принца Иоанна. Он дал это понять перед тем, как…
   — Что именно сказал де Рансон?
   — Он сказал — принц Иоанн не удивится, узнав о том, что мы прятали золото королевы. Иоанн догадывается, что его мать укрывает от него богатства.
   Раймон вздохнул:
   — Разумеется, вдовствующая королева не дает ему золота. Если бы у Иоанна хватило денег на наемную армию, то его брат, вернувшись из плена, уже не нашел бы своего королевства. Это ни для кого не секрет, Алиса. Многие английские землевладельцы считают разумным подпитывать Иоанна деньгами: если король Ричард не вернется, то они будут в милости у нового короля. У принца Иоанна сотни таких благодетелей. И де Рансон был одним из них.
   — Поставьте себя на мое место. Если бы речь шла о вашей жизни и жизнях двух ваших людей… вы рискнули бы кому-нибудь довериться? Со временем слух мог дойти до Данхевета и людей принца Иоанна… Раймон подался вперед.
   — Нет, я бы не стал рисковать. Но я бы ни за что не подумал, что муж может отдать свою жену и ее людей под суд, обвинив их в убийстве.
   — Вы ненавидите кровопролитие и измену, Раймон, а я совершила и то и другое. — Она поднесла кубок к губам и сделала большой глоток. Бренди обожгло горло. В глазах тоже защипало.
   Поморгав, Алиса увидела, что он улыбается.
   — Мы с вами, миледи, воспитаем отличных сыновей.
   — И когда вы дадите им в руки первые деревянные мечи, вы расскажете им, какая кровожадная у них мать.
   — Может быть. — Он взял кубок у нее из рук и поставил его рядом с пергаментным свитком. — Мы должны выработать план. Больше не будем говорить о сыновьях, мадам, — до тех пор, пока не придумаем, что нам делать дальше.
   Его глаза уже не были темными. Они сияли в свете камина — точно так же, как в их первую брачную ночь: лазурно-голубые, мерцающие золотистыми искорками.
   Алис застыла.
   — Золото… — проговорила она, — что вы собираетесь делать с теми монетами, которые отложили на поездку в Виндзор?
   — Вы не хотите купить себе новые платья, чтобы предстать в них перед королевой?
   — Но денег слишком много, Раймон. Как вы ими распорядитесь? Это огромная сумма. Я видела лицо Неверса.
   Раймон опять принялся писать на пергаменте.
   — Пусть Неверс думает, что мы будем тратить эти деньги на дворцовые туалеты. — Он поднял голову и улыбнулся. — Именно так мы и поступим с частью золота.
   — А куда пойдет остальное? Он пожал плечами:
   — Нам могут понадобиться деньги, чтобы уехать из Англии.
   — Из-за де Рансона?
   — Возможно. Но он нам теперь не угрожает, Алиса. Если он жив, то ему придется скрываться еще несколько лет. Учитывая историю его семьи, де Рансон не посмеет выйти из своего укрытия. Если король Ричард узнает, что он хотел украсть имущество королевы Элеаноры и перерезать горло ее фрейлине из Пуатье…
   — Какая история? Его отец в числе многих нормандцев восстал против короля Генриха. Он был не одинок, да и случилось это очень давно…
   Раймон покачал головой:
   — Вы не знаете продолжения? Старый лорд Джеффри де Рансон восстал против Ричарда в Нормандии. Его сводный брат, ваш первый помещик Харольд де Рансон, получил эти земли с условием, что его сын никогда не вернется ни в Нормандию, ни в поместье его старшего брата в Тайлекурте. Если наследник де Рансона-старшего разозлит короля Ричарда, его не спасет даже принц Иоанн. Неужели ваши родители не знали, что в последние годы де Рансонам приходилось жить с большой оглядкой?
   Признаки в самом деле были, но Алиса их не распознала. Однажды Неверс отправился к принцу Иоанну с ежегодной данью из Кернстоу, но на реке было половодье, и ему пришлось вернуться. Тогда старый лорд де Рансон побагровел от гнева и долго распекал своего управляющего. А когда набирали войска для отправки в Палестину, де Рансон-младший проявил чрезмерное рвение и послал королю Ричарду больше пехотинцев, чем тот просил. Зато своих хорошо обученных солдат оставил дома — стеречь Кернстоу.
   — Нет, — сказала Алиса, — мои родители ничего об этом не знали. Но моя мать вообще мало что знала про войну и восстания, если не считать того сражения, в котором погиб мой отец. А ее второй муж…
   — Ваш отчим Уильям?
   — Да. Он никогда не был при дворе и еще меньше матери знал о распрях великих лордов.
   — Будь он в курсе всех дел, он мог бы оспорить действия Харольда де Рансона, когда тот послал в Палестину необученных морстонских фермеров вместо собственной армии.
   Раймон склонился над недописанным письмом. Алиса села и обхватила голову руками.
   — Если де Рансон так боится короля, то сейчас он, должно быть, прячется и выжидает, вернется ли Ричард из плена.
   — Или лежит мертвый в земле. Алиса содрогнулась.
   — Его труп пропал.
   — Ваш кузнец мог унести труп и спрятать в другом месте — там, где его никто не найдет.
   — С какой стати? Раймон нахмурился:
   — Возможно, он испугался, что вы обвините его в убийстве, и решил на всякий случай замести следы. Вырыв сухой колодец, судебные исполнители не нашли бы там никакого трупа и отпустили бы Ханда на свободу.
   — Я никогда бы не… Ханд знал, что я никогда бы не обвинила его…
   Раймон посмотрел на нее, прищурив глаза.
   — Вы не доверяете собственному мужу, Алиса, и при этом ждете безоговорочного доверия от своего крепостного. Видимо, он боялся, что вы когда-нибудь расскажете о смерти де Рансона и свалите всю вину на него.
   Алиса полагала, что Ханд в панике удрал из Морстона, преисполненный ужаса от увиденного в ту ночь. Но ей никогда и в голову не приходило, что кузнец мог испугаться совсем другого: что она обвинит его в смерти де Рансона.
   — Боже милосердный… — прошептала она.
   — А если де Рансон не умер в ту ночь и зашевелился после того, как вы с Эммой ушли, оставив Ханда в амбаре, хватило бы вашему кузнецу смелости прикончить де Рансона?
   — Убить его? Нет. Ханд — добрый парень. Он не способен на убийство.
   Раймон прикрывал свою челюсть широкой ладонью, но Алиса все же увидела улыбку под его пальцами.
   — Значит, Ханд не так жесток, как моя кровожадная жена.
   — Это не смешно, Раймон.
   Он стер улыбку с лица, но глаза его засияли еще ярче.
   — Когда-нибудь, Алиса, когда минует опасность, мы с вами вспомним ту ночь, и вы тоже улыбнетесь. Я вам обещаю.
   Когда минует опасность…
   — Вы думаете, де Рансон жив?
   Из глаз Раймона исчезли веселые огоньки. Он пожал плечами:
   — Если этот змей жив, то он наверняка ждет, когда падет король Ричард и на его трон взойдет Иоанн. Тогда де Рансон вернется сюда и заявит права на эти земли. Мы должны быть к этому готовы. — Он провел рукой по волосам жены и заглянул ей в глаза.
   — Значит, пока жив король Ричард, нам ничто не грозит? Раймон вздохнул:
   — Еще как грозит, Алиса. Иоанн и его сторонники — желторотые птенцы в сравнении со старой свирепой львицей.
   — Королевой Элеанорой?
   — Когда она увидит, как мало золота и драгоценностей мы привезли, она придет в ярость.
   — Эмма говорит, в шкатулке больше ничего не было, когда моя мать привезла ее из Солсбери.
   Раймон кивнул:
   — Знаю. Я верю Эмме и вам. Но вдовствующая королева стара, у нее могут быть нелады с памятью. Она ждет, что я привезу ей великие богатства из ее морстонского тайника. По ее словам, их должно хватить на то, чтобы вызволить Ричарда из плена. — Он указал на пергаментный свиток: — Я пишу письмо отцу, Алиса. Прошу его предоставить нам убежище, если королева Элеанора обвинит нас в измене.
   — В измене?
   — Да, ибо препятствовать сбору выкупа за короля Ричарда — это измена.
   — Нас могут обвинить…
   — Наше будущее, Алиса, в руках старухи, которая волнуется за своего пленного сына и, возможно, страдает расстройством памяти.
   — А если мы скажем, что не нашли шкатулку?
   — Тогда она поручит это кому-нибудь другому. Морстон разрушат до основания и переберут все щепочки. Нам ничего не остается, как только взять то немногое, что мы нашли, и отвезти королеве в Виндзор. Но мы не уедем до первого августа — до тех пор, пока за границу не поступят первые деньги для выкупа. К тому времени мои братья будут готовы нам помочь.
   — А как же Кернстоу? Ваши земли?
   — Я могу их потерять. Но есть и другие земли, Алиса, которые нуждаются в сильном рыцаре. Место для нас найдется.
   — Однако не в Англии?
   — Смотря как закончится для нас это дело. Если плохо, то в Англию мы уже не вернемся — никогда.

Глава 14

   Через два дня после праздника Ален из Пилата и его младший двоюродный брат Эрик поспешно попрощались со служанкой Бидой и отправились в Нормандию. В сумке под новой рубахой Эрика лежали письма Раймона де Базена к отцу, лорду Ренульфу, и старшему сыну Ренульфа и наследнику Базенского поместья Иво.
   Что касалось ответа отца, то здесь у Раймона не было сомнений. Он также не сомневался, что брат Иво поможет ему, если он вдруг лишится непрошеного доверия королевы. Единственное, что его волновало, — это как рассчитать время. Он должен появиться в Виндзоре не слишком поздно, чтобы королева ни в чем его не заподозрила, но и не слишком рано, чтобы его родственники успели воспользоваться своим влиянием при дворе и обеспечить защиту его жене.
   В те недели, что ждал возвращения Эрика, Раймон дважды порывался уехать из Кернстоу вместе с Алисой и оставшимися восемью солдатами. Если скакать без отдыха, то за три дня можно добраться до дальнего побережья и отплыть в Нормандию. Но каждый раз Раймон отказывался от этой мысли. Если до Элеаноры дойдет хоть один слушок, если кто-то из ее придворных шепнет, что видел лорда Раймона де Базена едущим к южным портам, королева может заподозрить измену.
   Нет, безопаснее было дождаться, когда ему обеспечат прикрытие, а потом взять проклятые побрякушки, отвезти их беспечной хозяйке и молить Бога, чтобы за долгие годы память королевы Элеаноры не преумножила драгоценности в количестве и размере.
   Он не будет утомлять королеву рассказами о предательстве Харольда де Рансона. Этот вопрос не для королевских судей. Раймон уладит его сам, какими бы опасными ни были последствия. Когда он зарубит своим мечом бывшего владельца Кернстоу, многие подумают, что он сделал это, дабы сохранить свои земли. Если повезет, ему удастся бежать вместе с Алисой, а если нет — что ж, возможно, ему придется заплатить за жизнь де Рансона собственной жизнью.
   Ожидая вестей из Нормандии, Раймон молил Бога, чтобы де Рансон был уже мертв.
   На третий день после праздника Раймон уехал из Кернстоу до рассвета и вернулся после полудня вместе с Хьюго Жербре и молодым солдатом Гаретом. За ними в тяжелой морстонской повозке на мешке с шерстью сидела Эмма де Роше. Рядом с ней виднелись четыре сундука с одеждой.
   Жербре спрыгнул с лошади и с явным облегчением оглядел крепость Кернстоу.
   — Ну вот, это подходящее жилье для благородного рыцаря. — Он обернулся и увидел Алису, выходившую из кладовой. — Прошу прощения, леди Алиса, но моим старым костям не пришлась по вкусу холодная морстонская развалюха, продуваемая всеми ветрами. Пусть там живет кто-нибудь помоложе.
   — Смотри осторожнее, — предупредил Раймон, стоявший у него за спиной. — У моей жены крутой нрав. Если она рассердится, то ты прямо сейчас отправишься обратно, на побережье, даже не отведав тех блюд, которые будут сегодня на вечернем пиру.
   — На пиру? О Господи, как же я соскучился по вкусной еде! Эти морстонские ведьмы… еще раз простите, миледи… не умеют готовить, даже если дать им хорошие продукты. Да вот, извольте видеть: не далее как на прошлой неделе я принес им из леса, что к северу от полей, жирного молодого оленя. И они его испортили! Порезали мясо и приготовили, как баранину: отварили вместе с крупой и своими проклятыми горькими кореньями. Получилась просто мясная похлебка! Спрашивается, что им стоило поджарить оленину да приготовить хороший соус… — Он замолчал и прищурился на низкое утреннее солнце. — Ба, а это кто ж такой? Неужто тот самый тощий постреленок, которого я на днях проводил из Морстона?
   Уот захихикал и смахнул крошки со своей новой рубахи.
   — Вам здесь понравится, сэр Хьюго. Кухня очень большая, там работают три женщины и два поваренка. Каждый день что-то новенькое. А сами они такие чистые! Мод — приятная девушка, она всегда дает хлеб, когда ни попросишь, а…
   Раймон прервал болтовню Уота:
   — Ну вот ты и приехал, Хьюго. Ты управишься здесь, пока мы будем в Виндзоре? Держи часовых на постах, следи за порядком на полях, а в оставшееся время наверстывай то, чего недополучил в Морстоне.
   Уот набрал в легкие воздуха и опять затараторил:
   — Вчера вечером была свинина и остатки прошлогодних сушеных яблок. А теперь, когда готовы платья для леди Алисы, будет еще лучше. Мод и Биде не придется шить днем, и они смогут весь день проводить на кухне. Они и сейчас там, готовят вам праздничный ужин…
   Раймон отвернулся от мальчика и взял Алису за руку.
   — Хьюго согласился присмотреть за Кернстоу в наше отсутствие. Гарет возьмет на себя Морстон, он вернется туда завтра. А мы с вами отправимся в Виндзор, когда придет время.
   На ласковом утреннем солнышке, под добрыми взглядами Уота, Хьюго и Уильяма, ощущая в своей руке теплую руку мужа, Алиса никак не могла испытывать страха.
   На ладони Раймона лежал кинжал с тонким клинком и маленькой резной рукояткой — как раз для женщины.
   — Возьмите. — Он убрал кинжал в жесткие кожаные ножны и вложил его в руки Алисы.
   — Такими пользуются придворные дамы? Мне кажется, он слишком длинный для столового ножа.
   — Да. Носят их в рукаве или на поясе под дорожным плащом. Это не столовый нож, Алиса.
   У Раймона был мрачный и озабоченный взгляд с тех пор, как он привез Хьюго из Морстона. После первых радостных мгновений встречи даже Жербре впал в необычную задумчивость.
   — Я чувствую, что-то случилось, — сказала Алиса. — Скажите мне, в чем дело?
   — Нам надо соблюдать осторожность. Она улыбнулась:
   — Если мы с вами о чем-то договорились с самого первого дня нашей свадьбы, Раймон, так это о том, что нам надо соблюдать осторожность.
   Он продолжал хмуриться.