Страница:
— Скажите мне, что случилось! — повторила она. — Обещаю, что не убегу с воплями в терновые заросли. Это уже пройденный этап. Надеюсь.
Его губы сложились в подобие улыбки.
— На болото вы в любом случае не убежите, Алиса. Одну я вас никуда не отпущу. — Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки. — Сегодня утром в Морстоне отец Ансельм был со мной весьма разговорчив. Я попытался объяснить ему, что этой осенью свободные морстонцы и невольники получат возможность выбора: либо остаться на прежнем месте, либо переехать в Кернстоу. Он понял меня и начал перечислять тех, кто, по его мнению, захочет уехать, и тех, кто уже уехал. Среди последних был Ханд, кузнец. Отец Ансельм сообщил мне, что Ханд покинул Морстон два года назад, летом. Вместе с де Рансоном. Алиса села.
— Это невозможно.
— Но так утверждает ваш священник.
— Отец Ансельм знал, что Ханд мечтал научиться делать рыцарские доспехи. Когда он пропал после… после той ночи… святой отец стал распространять слух о том, что де Рансон предложил Ханду поехать в Палестину с армией короля Ричарда. Нам с Эммой легенда отца Ансельма была только на руку, потому что она объясняла таинственное исчезновение кузнеца, взволновавшее морстонцев.
— Он сказал мне, Алиса, что своими глазами видел, как Ханд уезжал из Морстона два года назад, в праздничную летнюю ночь.
— Он никогда мне этого не говорил.
— Сегодня утром он спросил, не видел ли я в палестинской армии короля Ричарда оружейного мастера или кузнеца, по приметам похожего на Ханда. Я стал задавать вопросы. Слов он не слышал, но видел мои жесты. Священник рассказал мне, что в ту ночь, два года назад, его разбудил факельный свет под окном.
Алиса резко втянула в себя воздух.
— Это единственный способ его разбудить, ведь шума он не воспринимает. А когда под окном горит факел, он чувствует свет и выглядывает, думая, что настало утро.
— Ну так вот, в ту ночь он проснулся еще до рассвета и увидел Ханда. Кузнец проехал на коне мимо его дома, с факелом в руке. Он вел в поводу вьючную лошадь с упряжью де Рансона, тяжело нагруженную для путешествия.
— Лошади! Мы с Эммой искали их на другое утро, но так и не нашли. Решили, что они побрели обратно в Кернстоу, и боялись, что начнутся расспросы. Но Неверс никогда про них не вспоминал.
— Если в ту ночь де Рансон замышлял тайно на вас напасть, то он должен был оставить своих лошадей — скаковую и вьючную — за воротами Морстона. — Раймон положил руку Алисе на плечо. — Я думаю, он остался жив, Алиса, и взял себе в помощники кузнеца. Он пообещал ему… тогда он мог пообещать все, что угодно, и сказал, где найти лошадей, чтобы вывезти его из крепости.
— Но на следующее утро могила была закопана, а сверху на разровненной земле лежали пустые мешки. Ханд все сделал так, как мы ему велели.
— Если де Рансон выжил в ту ночь и был не так сильно ранен, чтобы потерять сознание, у него наверняка хватило ума понять, что его попытка забрать сокровища будет рассматриваться как измена. Ему казалось, что на дне колодца лежит половина того золота, которое потеряла в Пуатье армия короля Генриха. Он попросил Ханда закопать ложную могилу, а сам затаился и стал ждать, какие слухи пойдут из Морстона, вероятно, не слишком огорчаясь оттого, что ему так и не пришлось посетить Святую землю. — Губы Раймона скривились в холодной усмешке. — В этом вопросе негодяй проявил завидную смекалку.
— Да, но куда же он подевался? Вы думаете, что все эти месяцы его укрывал принц Иоанн?
— Даже принц не предоставил бы убежище человеку, который угрожал дочери верной фрейлины королевы Элеаноры.
— Тогда где он может быть, если он до сих пор жив? Слабая улыбка исчезла с лица Раймона. Он покрутил в пальцах подол новой сорочки Алисы.
— Вы не устали от всех этих вопросов, жена? Не предпочли бы узнать, что сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями?
Алиса остановила ищущую руку мужа.
— Я предпочла бы услышать ответ на свой вопрос, Раймон. Он вздохнул:
— Возможно, этот мерзавец потом умер от полученных ран. А скорее всего он лежит в земле далеко отсюда, а Ханд просто побоялся к вам вернуться. — Голос Раймона стал очень серьезным. — Если мы не перестанем про него говорить, жена, то над нами будет висеть его тень. У меня есть одно хорошее правило, Алиса: я не допускаю в свою спальню призраков побежденных врагов. И прошу вас последовать моему примеру.
— В таком случае прошу прощения.
Раймон обнял жену, заключив ее в теплое убежище своих рук.
— Вам не надо было приезжать сюда, — тихо проговорила она.
— И жениться на вас? — спросил он с укором.
— Да, и жениться на мне. Если это дело не закончится добром, вы потеряете свое честное имя и будете жить в изгнании.
— Там, где летом тепло и человеку не надо нанимать торговое судно, чтобы раздобыть вино к своему столу? Я уже говорил вам, миледи, что это для меня совсем не трудно, если вы будете рядом.
Алиса улыбнулась и, заморгав, сдержала слезы.
— Я буду с вами, мой дорогой муж.
— Тогда вам следует знать, моя дорогая жена, что именно сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями.
Она взяла его руку и снова положила себе на бедро.
— Расскажите, Раймон.
Он собрал в горсть тонкую льняную ткань ее сорочки.
— Лучше покажу.
Когда он к ней прикоснулся, она забыла все свои тревоги и до конца этой летней ночи больше не думала о будущем.
Даже в июльскую жару в спальнях Кернстоу было прохладно: серые, покрытые мхом стены не давали комнатам перегреваться. Эмма, которая с радостью покинула холодный морстонский замок, жила в большой комнате вместе с Бидой и Мод. Днем все три женщины сидели на солнышке под западными бойницами и шили дворцовые наряды для леди Алисы, а ночью спали на тюфяках вдоль стен. Никто из них не хотел ложиться на кровать покойного лорда де Рансона. Правда, служанки не догадывались, что у старой Эммы, острой на язычок и придирчивой, есть особые причины избегать этого широкого ложа. Они думали, что лорд Раймон и леди Алиса переберутся сюда спать зимой, когда выпадет снег.
Тем временем Раймон де Базен и его жена проводили все ночи в своей опочивальне. Когда наступали мягкие летние сумерки и три женщины устраивались на своих лежанках в западной спальне, они еще долго слышали, как господин и госпожа переговариваются за толстой дубовой дверью. Теперь эта дверь оставалась закрыта с заката и до рассвета.
После глупой выходки Алисы на Иванов день муж не водил ее на реку и не искал с факелом уютного местечка, где бы они могли скоротать теплые часы ранней летней ночи. Как-то вечером Мод улизнула из крепости, чтобы встретиться во дворе с каретником. Парочка решила выйти за ворота, но часовые (после Иванова дня они дежурили по трое) заметили их и набросились в темноте. Испуганного Аларика повалили на землю и отпустили, только когда принесли факелы и увидели, кто это.
Лорд Раймон поднялся с постели и строго допросил обоих, несмотря на смущенные уверения Мод, что они хотели только на минутку выйти из крепости и взглянуть на реку. Он кратко отчитал провинившихся и повторил свои последние распоряжения: никто не должен входить в стены крепости от заката до рассвета. Если Мод и ее краснолицему каретнику еще раз захочется полюбоваться ночной рекой, сказал он, они должны выйти за ворота еще до темноты и гулять до тех пор, пока не взойдет солнце. Ибо крепостные ворота ночью закрыты для всех.
Молодой Уот, наслушавшись жалоб на кухне, пришел к лорду Фортебрасу и с детской непосредственностью пересказал ему все претензии молодых служанок, которым теперь нельзя выйти со своими любовниками в поле. Лорд Раймон засмеялся, леди Алиса тоже улыбнулась, но приказ остался в силе.
Крепостные ворота закрывали на ночь и охраняли до рассвета.
Поздно вечером первого августа, в праздник урожая, Раймона и его жену разбудил громкий стук часового. Солдат крикнул через дверь, что вернулись люди лорда Фортебраса. Они стоят за крепостной оградой и ждут, когда господин разрешит отпереть ворота.
Раймон натянул штаны и рубаху, схватил меч и снял засов с двери.
Алиса села на постели.
— Зачем вам меч? Разве это не Ален и Эрик вернулись из Нормандии?
— Вполне возможно.
Она надела халат и сунула руки в просторные мягкие рукава.
— У вас есть сомнения?
— Оставайтесь здесь. Я приду и расскажу вам все новости.
— Вы встревожены. — В лунном свете Алиса отыскала свои туфли и подошла к двери. Раймон коснулся ее щеки.
— Не встревожен, а насторожен. Мне надо убедиться, что они одни.
— А если нет?
— Они должны быть одни. А если нет, значит, они привезли мне подкрепление из отцовского гарнизона. Или…
— Или что?
— Или их заметили королевские воины. А может, люди Иоанна. А может, и те и другие.
— Они бы сказали об этом прямо сейчас, до того как вы откроете ворота.
Раймон слабо улыбнулся:
— Плантагенеты, как никто другой, умеют подчинять себе людей.
Алиса нахмурилась:
— Разумеется. Ведь это они заставили вас на мне жениться.
Увидев ее недовольство, Раймон засмеялся и с удовольствием похлопал ее по ягодицам.
— Они заставили меня приехать сюда, жена, но они не заставляли меня желать вас сверх разумного. Это я делаю добровольно, Алиса.
В дверь опять забарабанили. Вслед за своим широкоплечим мужем Алиса спустилась по узкой винтовой лестнице, пересекла безлюдный зал и остановилась во дворе. Тем временем Раймон поднялся на смотровую вышку и окликнул стоявших внизу.
Через минуту ворота распахнулись и во двор въехали рысью две замызганные лошади, на спинах которых сидели рыцари в темных одеждах. Животные прямиком направились к корытам с водой, стоявшим перед конюшней. Эрик и Ален, не узнаваемые под слоем дорожной пыли и грязи, прошагали на затекших ногах в сопровождении своего высокого и статного господина в главный зал крепости, чтобы тоже утолить жажду.
Когда Алиса вернулась из кухни с кувшином эля, оба воина сняли капюшоны и достали из-под рубах мешочки с письмами.
— Спасибо, леди Алиса, — сказал Эрик и приник жадными губами к кубку, который она ему налила.
Напившись, он с улыбкой поднял голову и вытер лицо рукавом.
— Вас видели? — спросил Раймон, понизив голос.
— Только в Дувре. Мы плыли в одной лодке с гонцом королевы. Он задавал вопросы.
Раймон выругался.
— Что вы ему сказали?
— Что вы желаете известить отца и брата о своей счастливой женитьбе и о своих новых землях, а заодно испросить их благословения на этот брак.
— Он вам поверил? Не спросил, почему вы так торопитесь?
— Нет, милорд.
Тишину нарушило очередное ругательство.
— Королевскую почту развозят не простаки. Этот человек наверняка что-нибудь заподозрил.
Ален отмахнулся:
— Я сомневаюсь в этом, милорд. Посыльный всю дорогу трещал как сорока. Он вез письмо Хьюберту Уолтеру, который сейчас в Кане, с требованием прибыть к королеве.
Раймон приподнял бровь.
— Если этот посыльный не научится держать язык за зубами, он не продержится долго на службе у королевы Элеаноры. Что еще он сказал?
— Что ему велено дождаться и вернуться вместе с епископом.
— Еще один «счастливчик», отмеченный вниманием королевы Элеаноры.
— Простите, милорд?
Алиса засмеялась, и Ален обратил внимание на нее:
— Ваш господин рассказывал мне, что епископ Уолтер вернулся из Палестины чуть живым после бурных споров с саладинскими советниками по поводу условий мира и мечтал лишь об одном — несколько лет пожить тихой, спокойной жизнью.
Раймон неторопливо кивнул:
— У миледи хорошая память. Бедный Уолтер, его мечты о спокойной жизни до сих пор не осуществились!
Эрик потянулся к кувшину с элем.
— И таких несчастных много, по словам того же гонца. Гонец спрашивал нас, отправились ли вы и леди Алиса в Виндзор. Он слышал, что королева ждет вас до начала жатвы.
Раймон накрыл ладонью руку Алисы, лежавшую на столе.
— Ну конечно. Она, видимо, сомневается, что я подобающим образом обращаюсь с дочкой ее фрейлины, и хочет сама поговорить с миледи. Ну что, жена, вы поедете со мной в Виндзор, чтобы доложить королеве о моем хорошем поведении?
Алиса почувствовала, как муж слегка сжал ее руку, напомнив ей о том, что молодые воины, хоть и устали с дороги, смотрят на Раймона с нескрываемым любопытством. Она быстро сглотнула и улыбнулась:
— Посмотрим, милорд. Перед встречей с королевой мы посетим вещевые рынки, и мой доклад будет зависеть от того, насколько роскошный головной убор вы мне купите.
Прочитав письма из Нормандии, Раймон с облегчением улыбнулся:
— Мой брат Иво и большой отряд солдат из Базена будет в Кентербери через неделю. Если они приедут в Виндзор, это может возбудить подозрения королевы Элеаноры, а паломничество к могиле Фомы Беккета [6] после благополучного возвращения из Палестины ни у кого не вызовет задних мыслей.
Алиса улыбнулась в ответ:
— Моя мать рассказывала, что королева Элеанора не одобряет тех рыцарей, которые молятся у гроба Фомы Бекета.
— Да, верно, но она не может позволить себе обнародовать свое мнение о нем. Иначе станет совсем одинока. — Он взял второе письмо. — Отец пишет, что мой двоюродный брат Монбэзон — тот, что доставил мне в Дувр письмо с требованием явиться к королеве Элеаноре, — будет в Виндзоре. Ему поручено позаботиться о нас. Если возникнут осложнения, он сообщит моему брату Иво.
Все было продумано. Если возникнут осложнения, родственники Раймона объединенными усилиями благополучно вывезут их из Англии. Но как только их отсутствие обнаружится, королева Элеанора обрушит свой гнев на головы всех тех, кто им помогал.
Раймон бросил письма на скамью.
— В чем дело, Алиса? К чему эти слезы? Теперь мы можем бежать.
Она покачала головой. Он обнял жену.
— Вам ничего не грозит, Алиса, клянусь!
Ее слезы попали на его рубаху. Она отпрянула назад и начала смахивать капли с мужниной одежды.
— Я знаю, вы обеспечите мне безопасность. Но какой ценой! Ваши родные… брат, отец и Монбэзон — что будет с ними, если они предоставят мне убежище?
Он улыбнулся и утер слезы с ее щек.
— Они предоставят убежище нам обоим, причем с радостью. Уже не впервые люди из Базена терпят недовольство Плантагенетов. Разумеется, мы всегда казались им недостаточно изящными, когда дело требовало откровенных речей и быстрых действий. Поверьте, жена, в данном случае у вас меньше всего причин для слез.
— Я вам не верю. Женившись на мне, вы навлекли на себя беду, Раймон. И ваши родные могут за это поплатиться.
— Не переживайте за моих родных, — возразил он, — с ними ничего не случится. Они уже давно переехали на юг Нормандии, и за все эти годы армия рассерженного короля ни разу не подходила к стенам нашего замка.
— Ни один король еще не был так сердит, как рассердится королева Элеанора, если она решит, что я украла драгоценности, предназначенные для выкупа короля Ричарда.
— Армии не торопятся осаждать отцовскую крепость, поскольку знают, что она хорошо защищена. Поверьте мне, жена, если у нас возникнут неприятности, моя семья переживет гнев вдовствующей королевы.
Глава 15
Его губы сложились в подобие улыбки.
— На болото вы в любом случае не убежите, Алиса. Одну я вас никуда не отпущу. — Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки. — Сегодня утром в Морстоне отец Ансельм был со мной весьма разговорчив. Я попытался объяснить ему, что этой осенью свободные морстонцы и невольники получат возможность выбора: либо остаться на прежнем месте, либо переехать в Кернстоу. Он понял меня и начал перечислять тех, кто, по его мнению, захочет уехать, и тех, кто уже уехал. Среди последних был Ханд, кузнец. Отец Ансельм сообщил мне, что Ханд покинул Морстон два года назад, летом. Вместе с де Рансоном. Алиса села.
— Это невозможно.
— Но так утверждает ваш священник.
— Отец Ансельм знал, что Ханд мечтал научиться делать рыцарские доспехи. Когда он пропал после… после той ночи… святой отец стал распространять слух о том, что де Рансон предложил Ханду поехать в Палестину с армией короля Ричарда. Нам с Эммой легенда отца Ансельма была только на руку, потому что она объясняла таинственное исчезновение кузнеца, взволновавшее морстонцев.
— Он сказал мне, Алиса, что своими глазами видел, как Ханд уезжал из Морстона два года назад, в праздничную летнюю ночь.
— Он никогда мне этого не говорил.
— Сегодня утром он спросил, не видел ли я в палестинской армии короля Ричарда оружейного мастера или кузнеца, по приметам похожего на Ханда. Я стал задавать вопросы. Слов он не слышал, но видел мои жесты. Священник рассказал мне, что в ту ночь, два года назад, его разбудил факельный свет под окном.
Алиса резко втянула в себя воздух.
— Это единственный способ его разбудить, ведь шума он не воспринимает. А когда под окном горит факел, он чувствует свет и выглядывает, думая, что настало утро.
— Ну так вот, в ту ночь он проснулся еще до рассвета и увидел Ханда. Кузнец проехал на коне мимо его дома, с факелом в руке. Он вел в поводу вьючную лошадь с упряжью де Рансона, тяжело нагруженную для путешествия.
— Лошади! Мы с Эммой искали их на другое утро, но так и не нашли. Решили, что они побрели обратно в Кернстоу, и боялись, что начнутся расспросы. Но Неверс никогда про них не вспоминал.
— Если в ту ночь де Рансон замышлял тайно на вас напасть, то он должен был оставить своих лошадей — скаковую и вьючную — за воротами Морстона. — Раймон положил руку Алисе на плечо. — Я думаю, он остался жив, Алиса, и взял себе в помощники кузнеца. Он пообещал ему… тогда он мог пообещать все, что угодно, и сказал, где найти лошадей, чтобы вывезти его из крепости.
— Но на следующее утро могила была закопана, а сверху на разровненной земле лежали пустые мешки. Ханд все сделал так, как мы ему велели.
— Если де Рансон выжил в ту ночь и был не так сильно ранен, чтобы потерять сознание, у него наверняка хватило ума понять, что его попытка забрать сокровища будет рассматриваться как измена. Ему казалось, что на дне колодца лежит половина того золота, которое потеряла в Пуатье армия короля Генриха. Он попросил Ханда закопать ложную могилу, а сам затаился и стал ждать, какие слухи пойдут из Морстона, вероятно, не слишком огорчаясь оттого, что ему так и не пришлось посетить Святую землю. — Губы Раймона скривились в холодной усмешке. — В этом вопросе негодяй проявил завидную смекалку.
— Да, но куда же он подевался? Вы думаете, что все эти месяцы его укрывал принц Иоанн?
— Даже принц не предоставил бы убежище человеку, который угрожал дочери верной фрейлины королевы Элеаноры.
— Тогда где он может быть, если он до сих пор жив? Слабая улыбка исчезла с лица Раймона. Он покрутил в пальцах подол новой сорочки Алисы.
— Вы не устали от всех этих вопросов, жена? Не предпочли бы узнать, что сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями?
Алиса остановила ищущую руку мужа.
— Я предпочла бы услышать ответ на свой вопрос, Раймон. Он вздохнул:
— Возможно, этот мерзавец потом умер от полученных ран. А скорее всего он лежит в земле далеко отсюда, а Ханд просто побоялся к вам вернуться. — Голос Раймона стал очень серьезным. — Если мы не перестанем про него говорить, жена, то над нами будет висеть его тень. У меня есть одно хорошее правило, Алиса: я не допускаю в свою спальню призраков побежденных врагов. И прошу вас последовать моему примеру.
— В таком случае прошу прощения.
Раймон обнял жену, заключив ее в теплое убежище своих рук.
— Вам не надо было приезжать сюда, — тихо проговорила она.
— И жениться на вас? — спросил он с укором.
— Да, и жениться на мне. Если это дело не закончится добром, вы потеряете свое честное имя и будете жить в изгнании.
— Там, где летом тепло и человеку не надо нанимать торговое судно, чтобы раздобыть вино к своему столу? Я уже говорил вам, миледи, что это для меня совсем не трудно, если вы будете рядом.
Алиса улыбнулась и, заморгав, сдержала слезы.
— Я буду с вами, мой дорогой муж.
— Тогда вам следует знать, моя дорогая жена, что именно сарацинские дамы носят под своими шелковыми платьями.
Она взяла его руку и снова положила себе на бедро.
— Расскажите, Раймон.
Он собрал в горсть тонкую льняную ткань ее сорочки.
— Лучше покажу.
Когда он к ней прикоснулся, она забыла все свои тревоги и до конца этой летней ночи больше не думала о будущем.
Даже в июльскую жару в спальнях Кернстоу было прохладно: серые, покрытые мхом стены не давали комнатам перегреваться. Эмма, которая с радостью покинула холодный морстонский замок, жила в большой комнате вместе с Бидой и Мод. Днем все три женщины сидели на солнышке под западными бойницами и шили дворцовые наряды для леди Алисы, а ночью спали на тюфяках вдоль стен. Никто из них не хотел ложиться на кровать покойного лорда де Рансона. Правда, служанки не догадывались, что у старой Эммы, острой на язычок и придирчивой, есть особые причины избегать этого широкого ложа. Они думали, что лорд Раймон и леди Алиса переберутся сюда спать зимой, когда выпадет снег.
Тем временем Раймон де Базен и его жена проводили все ночи в своей опочивальне. Когда наступали мягкие летние сумерки и три женщины устраивались на своих лежанках в западной спальне, они еще долго слышали, как господин и госпожа переговариваются за толстой дубовой дверью. Теперь эта дверь оставалась закрыта с заката и до рассвета.
После глупой выходки Алисы на Иванов день муж не водил ее на реку и не искал с факелом уютного местечка, где бы они могли скоротать теплые часы ранней летней ночи. Как-то вечером Мод улизнула из крепости, чтобы встретиться во дворе с каретником. Парочка решила выйти за ворота, но часовые (после Иванова дня они дежурили по трое) заметили их и набросились в темноте. Испуганного Аларика повалили на землю и отпустили, только когда принесли факелы и увидели, кто это.
Лорд Раймон поднялся с постели и строго допросил обоих, несмотря на смущенные уверения Мод, что они хотели только на минутку выйти из крепости и взглянуть на реку. Он кратко отчитал провинившихся и повторил свои последние распоряжения: никто не должен входить в стены крепости от заката до рассвета. Если Мод и ее краснолицему каретнику еще раз захочется полюбоваться ночной рекой, сказал он, они должны выйти за ворота еще до темноты и гулять до тех пор, пока не взойдет солнце. Ибо крепостные ворота ночью закрыты для всех.
Молодой Уот, наслушавшись жалоб на кухне, пришел к лорду Фортебрасу и с детской непосредственностью пересказал ему все претензии молодых служанок, которым теперь нельзя выйти со своими любовниками в поле. Лорд Раймон засмеялся, леди Алиса тоже улыбнулась, но приказ остался в силе.
Крепостные ворота закрывали на ночь и охраняли до рассвета.
Поздно вечером первого августа, в праздник урожая, Раймона и его жену разбудил громкий стук часового. Солдат крикнул через дверь, что вернулись люди лорда Фортебраса. Они стоят за крепостной оградой и ждут, когда господин разрешит отпереть ворота.
Раймон натянул штаны и рубаху, схватил меч и снял засов с двери.
Алиса села на постели.
— Зачем вам меч? Разве это не Ален и Эрик вернулись из Нормандии?
— Вполне возможно.
Она надела халат и сунула руки в просторные мягкие рукава.
— У вас есть сомнения?
— Оставайтесь здесь. Я приду и расскажу вам все новости.
— Вы встревожены. — В лунном свете Алиса отыскала свои туфли и подошла к двери. Раймон коснулся ее щеки.
— Не встревожен, а насторожен. Мне надо убедиться, что они одни.
— А если нет?
— Они должны быть одни. А если нет, значит, они привезли мне подкрепление из отцовского гарнизона. Или…
— Или что?
— Или их заметили королевские воины. А может, люди Иоанна. А может, и те и другие.
— Они бы сказали об этом прямо сейчас, до того как вы откроете ворота.
Раймон слабо улыбнулся:
— Плантагенеты, как никто другой, умеют подчинять себе людей.
Алиса нахмурилась:
— Разумеется. Ведь это они заставили вас на мне жениться.
Увидев ее недовольство, Раймон засмеялся и с удовольствием похлопал ее по ягодицам.
— Они заставили меня приехать сюда, жена, но они не заставляли меня желать вас сверх разумного. Это я делаю добровольно, Алиса.
В дверь опять забарабанили. Вслед за своим широкоплечим мужем Алиса спустилась по узкой винтовой лестнице, пересекла безлюдный зал и остановилась во дворе. Тем временем Раймон поднялся на смотровую вышку и окликнул стоявших внизу.
Через минуту ворота распахнулись и во двор въехали рысью две замызганные лошади, на спинах которых сидели рыцари в темных одеждах. Животные прямиком направились к корытам с водой, стоявшим перед конюшней. Эрик и Ален, не узнаваемые под слоем дорожной пыли и грязи, прошагали на затекших ногах в сопровождении своего высокого и статного господина в главный зал крепости, чтобы тоже утолить жажду.
Когда Алиса вернулась из кухни с кувшином эля, оба воина сняли капюшоны и достали из-под рубах мешочки с письмами.
— Спасибо, леди Алиса, — сказал Эрик и приник жадными губами к кубку, который она ему налила.
Напившись, он с улыбкой поднял голову и вытер лицо рукавом.
— Вас видели? — спросил Раймон, понизив голос.
— Только в Дувре. Мы плыли в одной лодке с гонцом королевы. Он задавал вопросы.
Раймон выругался.
— Что вы ему сказали?
— Что вы желаете известить отца и брата о своей счастливой женитьбе и о своих новых землях, а заодно испросить их благословения на этот брак.
— Он вам поверил? Не спросил, почему вы так торопитесь?
— Нет, милорд.
Тишину нарушило очередное ругательство.
— Королевскую почту развозят не простаки. Этот человек наверняка что-нибудь заподозрил.
Ален отмахнулся:
— Я сомневаюсь в этом, милорд. Посыльный всю дорогу трещал как сорока. Он вез письмо Хьюберту Уолтеру, который сейчас в Кане, с требованием прибыть к королеве.
Раймон приподнял бровь.
— Если этот посыльный не научится держать язык за зубами, он не продержится долго на службе у королевы Элеаноры. Что еще он сказал?
— Что ему велено дождаться и вернуться вместе с епископом.
— Еще один «счастливчик», отмеченный вниманием королевы Элеаноры.
— Простите, милорд?
Алиса засмеялась, и Ален обратил внимание на нее:
— Ваш господин рассказывал мне, что епископ Уолтер вернулся из Палестины чуть живым после бурных споров с саладинскими советниками по поводу условий мира и мечтал лишь об одном — несколько лет пожить тихой, спокойной жизнью.
Раймон неторопливо кивнул:
— У миледи хорошая память. Бедный Уолтер, его мечты о спокойной жизни до сих пор не осуществились!
Эрик потянулся к кувшину с элем.
— И таких несчастных много, по словам того же гонца. Гонец спрашивал нас, отправились ли вы и леди Алиса в Виндзор. Он слышал, что королева ждет вас до начала жатвы.
Раймон накрыл ладонью руку Алисы, лежавшую на столе.
— Ну конечно. Она, видимо, сомневается, что я подобающим образом обращаюсь с дочкой ее фрейлины, и хочет сама поговорить с миледи. Ну что, жена, вы поедете со мной в Виндзор, чтобы доложить королеве о моем хорошем поведении?
Алиса почувствовала, как муж слегка сжал ее руку, напомнив ей о том, что молодые воины, хоть и устали с дороги, смотрят на Раймона с нескрываемым любопытством. Она быстро сглотнула и улыбнулась:
— Посмотрим, милорд. Перед встречей с королевой мы посетим вещевые рынки, и мой доклад будет зависеть от того, насколько роскошный головной убор вы мне купите.
Прочитав письма из Нормандии, Раймон с облегчением улыбнулся:
— Мой брат Иво и большой отряд солдат из Базена будет в Кентербери через неделю. Если они приедут в Виндзор, это может возбудить подозрения королевы Элеаноры, а паломничество к могиле Фомы Беккета [6] после благополучного возвращения из Палестины ни у кого не вызовет задних мыслей.
Алиса улыбнулась в ответ:
— Моя мать рассказывала, что королева Элеанора не одобряет тех рыцарей, которые молятся у гроба Фомы Бекета.
— Да, верно, но она не может позволить себе обнародовать свое мнение о нем. Иначе станет совсем одинока. — Он взял второе письмо. — Отец пишет, что мой двоюродный брат Монбэзон — тот, что доставил мне в Дувр письмо с требованием явиться к королеве Элеаноре, — будет в Виндзоре. Ему поручено позаботиться о нас. Если возникнут осложнения, он сообщит моему брату Иво.
Все было продумано. Если возникнут осложнения, родственники Раймона объединенными усилиями благополучно вывезут их из Англии. Но как только их отсутствие обнаружится, королева Элеанора обрушит свой гнев на головы всех тех, кто им помогал.
Раймон бросил письма на скамью.
— В чем дело, Алиса? К чему эти слезы? Теперь мы можем бежать.
Она покачала головой. Он обнял жену.
— Вам ничего не грозит, Алиса, клянусь!
Ее слезы попали на его рубаху. Она отпрянула назад и начала смахивать капли с мужниной одежды.
— Я знаю, вы обеспечите мне безопасность. Но какой ценой! Ваши родные… брат, отец и Монбэзон — что будет с ними, если они предоставят мне убежище?
Он улыбнулся и утер слезы с ее щек.
— Они предоставят убежище нам обоим, причем с радостью. Уже не впервые люди из Базена терпят недовольство Плантагенетов. Разумеется, мы всегда казались им недостаточно изящными, когда дело требовало откровенных речей и быстрых действий. Поверьте, жена, в данном случае у вас меньше всего причин для слез.
— Я вам не верю. Женившись на мне, вы навлекли на себя беду, Раймон. И ваши родные могут за это поплатиться.
— Не переживайте за моих родных, — возразил он, — с ними ничего не случится. Они уже давно переехали на юг Нормандии, и за все эти годы армия рассерженного короля ни разу не подходила к стенам нашего замка.
— Ни один король еще не был так сердит, как рассердится королева Элеанора, если она решит, что я украла драгоценности, предназначенные для выкупа короля Ричарда.
— Армии не торопятся осаждать отцовскую крепость, поскольку знают, что она хорошо защищена. Поверьте мне, жена, если у нас возникнут неприятности, моя семья переживет гнев вдовствующей королевы.
Глава 15
За недели, проведенные в Кернстоу, старая Эммаде Роше утратила легкую дрожь в конечностях, которая одолевала ее в Морстоне. После ночей на мягкой перине, вдали от шума морстонских волн щеки ее порозовели, а в глазах появился ясный блеск. Шелковые лохмотья, которые она носила в Морстоне, сменились новыми платьями, сшитыми из лучших тканей с данхеветских рынков. В ее речи появились новые властные интонации.
Впрочем, последнее обстоятельство не радовало Раймона. Он откинулся в своем кресле и хотел было закинуть ноги в сапогах на свежевымытые доски высокого стола, но вовремя одумался. Служанки давно унесли остатки завтрака, и кухонный коридор опустел. Со двора доносились голоса солдат: они готовили лошадей и оружие к ежедневной тренировке.
Он закрыл глаза.
— Миледи, моя жена не предупреждала вас, чтобы вы говорили тихо или молчали про морстонскую службу королеве? Вы столько лет хранили тайну ее величества, чтобы теперь раскричать о ней на весь замок?
— Я буду кричать еще громче, если вы увезете бедную девочку в Виндзор без меня.
— Эта бедная девочка — моя жена, и ей скоро будет двадцать лет. Алиса согласилась оставить вас здесь.
— А кто будет разговаривать с королевой Элеанорой? Моя бедная Алиса, которая никогда не была при дворе? Или вы, милорд? Ваши грубые речи…
— Если вы так печетесь о вежливости, мадам, тогда последите за собственной речью.
— …ввергнут вас обоих в немилость, прежде чем ваши лошади дойдут до королевской конюшни. А я поговорю с королевой Элеанорой как положено и напомню ей, что шкатулка была полупустой, когда много лет назад она отдала ее нам на хранение…
Раймон вздохнул:
— Мадам, я передам королеве ваши слова, но сами вы останетесь здесь с Жербре.
— А если королева рассердится на вас?..
— У меня есть средства для защиты Алисы. — Раймон понизил голос: — Вы тоже будете в безопасности. Хьюго знает, что делать. Вы поедете вместе с ним на юг под видом жены купца и уплывете в Нормандию, а там отправитесь в дом моего отца. Алиса будет вас ждать.
— А кто будет успокаивать мою леди Алису, если вам придется увезти ее в Нормандию, протащив по чужим дорогам и по морю? Что вы будете делать, если ее одолеют страхи?..
— Она боится моря?
— Не только моря. Всего.
— Всего? Говорите яснее, мадам.
Эмма издала тихий торжествующий возглас и положила руку на стол.
— Так вы не знаете? Ну конечно, откуда? Вы ничего не знаете про Алису…
Раймон с глухим стуком хватил кулаком по деревянной столешнице.
— Говорите немедленно! Какие страхи?
Она откинулась назад и аккуратно сложила руки на коленях.
— Алиса боится дорог и открытых пространств с того дня, как мы увезли ее из Солсбери вместе с ее матушкой и Уильямом. Девочка так сильно кричала, что мы боялись, как бы она не сорвала голос.
— Чего же она боялась?
— Всего, что лежало за пределами солсберийской крепости. Алиса не выходила оттуда с младенчества. Нам пришлось отдирать ее маленькие пальчики от ворот. На полпути в Шафтсбери она закрыла глаза руками и больше не проронила ни слова — до тех пор, пока мы не приехали в Эксетер.
— Тогда Алиса была совсем ребенком, а теперь она взрослая женщина. Она одна отправилась ночью через болото…
— Вы привезли ее в Морстон чуть живую от страха. Бедняжка! Как она перенесет поездку в Нормандию в компании грубых солдат?
— Алиса знает, что со мной она в безопасности.
— Вы ее погубите.
Женщина замолчала и укуталась в свою мантилью, как будто ей было холодно. Она сидела, прищурив глаза, и бесшумно двигала морщинистыми губами.
Раймон смягчил тон:
— Где вы хотите жить после того, как закончится наша поездка и минует опасность?
— Вы о чем?
— Вы можете остаться здесь или поехать за нами в поместье моего отца, если нам придется бежать. А может, вы желаете вернуться в Пуатье?
— Ни за что!
— Ваши родные… родные Алисы…
— Все умерли. Их убил старый король Генрих, когда подавлял восстание молодых принцев.
— Родственников Алисы изгнали из Мирбо, но их ведь можно найти.
— Вы найдете их всех в Мирбо, милорд. В семейном склепе. Последний из них умер, когда армия короля вошла в Пуатье. — Эмма возмущенно выпятила губы. — Если будете там, милорд, сводите Алису взглянуть на их могилы. Покойники — это все, что у нее осталось в этом мире.
— У нее есть я! — прорычал Раймон. — И этого ей будет достаточно, клянусь Богом!
— Миледи сказала мне, что вам нужны земля и мир. Вы лишитесь и того и другого, если рассердите королеву.
Из кухни донеслись шаги горничных, которые возвращались к своей работе. В коридоре появилась Бида со стопкой дров. Раймон встал.
— Я могу потерять землю, и мир может кончиться, — сказал он Эмме, — но свою жену я в обиду не дам.
Вскоре Эрик и Ален отправились в Данхевет и вернулись на север берегом реки, ведя в поводу трех новых скакунов — гнедого мерина и двух вороных кобыл. Раймон предложил Рольфу Неверсу выбрать себе лошадь из этих трех, потому что серую кобылу, на которой ездил управляющий, он взял для леди Алис.
Неверс охотно отдал свою лошадь.
— Конечно, милорд, ведь она не моя. Я никогда не ездил на ней, пока была жива леди Констанция… А потом… после смерти госпожи было просто неразумно оставить кобылу на выгуле. Это ценная верховая лошадь, и я ездил на ней, чтобы она не отвыкла от седла…
Раймон сердито махнул рукой, пресекая виноватые объяснения управляющего.
— Неверс, я не ругаю тебя за то, что ты пользовался этой лошадью. Клянусь Богом, мне надоели твои вечные оправдания! Если ты пользовался чем-то в отсутствие владельца, в этом нет ничего дурного. Ты исправно вел хозяйство, сберег золото, и не важно, что при этом ты выпил несколько бочонков вина, ездил на господской лошади и по взаимному согласию развлекался со служанками. Разве я не говорил, что доволен твоей работой? Неверс опустил глаза.
— Говорили, милорд. Раймон собрался уходить.
— Тогда выбери себе одну из трех новых лошадей и езди на ней. А многословные оправдания побереги для более важных случаев. — Он опять взглянул на управляющего. Может, с кобылой что-то не так? Если Алиса поедет на ней в Виндзор, не должно быть никаких сомнений в ее надежности. — Скажи, эта лошадь…
— Да-да, милорд? — испуганно встрепенулся Неверс.
— Леди Констанция на ней ездила? -Да.
— С виду она послушная. Леди Констанция не жаловалась на нее?
— Нет.
Что-то в голосе Неверса насторожило Раймона.
— Как умерла эта женщина?
— Во сне, милорд. Однажды утром она не проснулась, вот и все.
Она умерла под боком у де Рансона, в его постели… В той самой комнате, в которой Алиса отказалась спать. Сделав над собой усилие, Раймон понизил голос:
— Она была больна?
Неверс посмотрел на свои сапоги.
— Нет, милорд. У нее было два выкидыша, но за несколько лет до смерти. Милорд Харольд… лорд де Рансон предположил, что накануне она слишком быстро ездила верхом, растряслась в седле и от этого умерла. У леди Констанции было слабое здоровье…
— Она одна каталась на лошади?
— Нет, с лордом Харольдом. Но на ней не было никаких видимых повреждений, милорд. Я сомневался… мы все сомневались, что лошадь стала причиной ее смерти. В тот вечер леди Констанция поужинала и легла спать, а наутро лорд Харольд нашел ее мертвой.
— Продолжайте.
Неверс судорожно вздохнул:
— Наверное, она заболела лихорадкой и скоропостижно скончалась.
— Лихорадкой?
— За неделю до нее умер Уильям Морстонский, а через несколько дней спустя — леди Изабелла. Наш священник уехал на их похороны. А всего через полмесяца ему пришлось отпевать нашу бедную госпожу.
— А где он сейчас? Я не видел здесь никакого священника.
Лицо Неверса сделалось еще более жалким.
— Он был старым, у него болели кости. Лорд Харольд отправил его в шильштонское аббатство, где он и молится за упокой души леди Констанции.
Раймон отпустил Неверса и вывел Шайтана из стойла. Сегодня он один прокатится по окрестностям и обдумает рассказ управляющего. А вдруг де Рансон отравил свою жену, чтобы вступить в брак с только что осиротевшей Алисой и таким образом получить доступ к сокровищам, о которых знал понаслышке? Если этот негодяй до сих пор жив, он может в любой момент вернуться в поместье, чтобы замести следы своих подлых преступлений с помощью новых убийств.
Раймон набросил седло на спину Шайтану и затянул подпругу. Нет, он не поддастся гневу — до тех пор, пока не встретится лицом к лицу с де Рансоном и не занесет над ним свой карающий меч.
Раймон прогнал из головы все, кроме мысли о возможном возвращении Харольда. Но воображение упорно рисовало ему безликого женоубийцу, который скачет через болото в Морстон, чтобы обручиться с Алисой и взять ее силой, не дождавшись свадебной церемонии. Наконец Раймон заставил себя думать о другом — о полупустой шкатулке, о морстонском амбаре и о доме, в котором спал отец Ансельм.
Он выехал за ворота и повернул Шайтана к западу — туда, где за болотами виднелся невысокий утес Морстона. Утес…
Раймон резко натянул поводья, остановив коня. Рассказы пастухов, слышанные им в первый вечер в морстонской комнате для охраны, теперь приобрели зловещий оттенок. На этой пологой скале, на которую без труда взберется даже ребенок, погибли двое. Прошлым летом там нашли мертвую мать Уота, молодую свинарку, а недавно, всего за несколько дней до приезда Раймона, с того же утеса упал и разбился насмерть старый пастух Ларс. Если на вершине притаится человек, то ему будет видно все, что происходит в тесно застроенном дворе морстонской крепости и на полях.
Шайтан тряхнул головой и сошел с дороги. Раймон поднял поводья и поехал на юг, мимо местных полей, на которых крестьяне жали рано поспевший овес. Те двое, что погибли на утесе, наверное, испугались волка, вышедшего из дальнего леса.
Если он не обуздает свои мысли, то начнет видеть руку де Рансона в каждом злодействе, случившемся на территории герцогства Корнуолл. Ему достаточно знать, как де Рансон обошелся с Алисой за неделю до своего исчезновения. Уже за одно это негодяй заслуживает смерти.
Впрочем, последнее обстоятельство не радовало Раймона. Он откинулся в своем кресле и хотел было закинуть ноги в сапогах на свежевымытые доски высокого стола, но вовремя одумался. Служанки давно унесли остатки завтрака, и кухонный коридор опустел. Со двора доносились голоса солдат: они готовили лошадей и оружие к ежедневной тренировке.
Он закрыл глаза.
— Миледи, моя жена не предупреждала вас, чтобы вы говорили тихо или молчали про морстонскую службу королеве? Вы столько лет хранили тайну ее величества, чтобы теперь раскричать о ней на весь замок?
— Я буду кричать еще громче, если вы увезете бедную девочку в Виндзор без меня.
— Эта бедная девочка — моя жена, и ей скоро будет двадцать лет. Алиса согласилась оставить вас здесь.
— А кто будет разговаривать с королевой Элеанорой? Моя бедная Алиса, которая никогда не была при дворе? Или вы, милорд? Ваши грубые речи…
— Если вы так печетесь о вежливости, мадам, тогда последите за собственной речью.
— …ввергнут вас обоих в немилость, прежде чем ваши лошади дойдут до королевской конюшни. А я поговорю с королевой Элеанорой как положено и напомню ей, что шкатулка была полупустой, когда много лет назад она отдала ее нам на хранение…
Раймон вздохнул:
— Мадам, я передам королеве ваши слова, но сами вы останетесь здесь с Жербре.
— А если королева рассердится на вас?..
— У меня есть средства для защиты Алисы. — Раймон понизил голос: — Вы тоже будете в безопасности. Хьюго знает, что делать. Вы поедете вместе с ним на юг под видом жены купца и уплывете в Нормандию, а там отправитесь в дом моего отца. Алиса будет вас ждать.
— А кто будет успокаивать мою леди Алису, если вам придется увезти ее в Нормандию, протащив по чужим дорогам и по морю? Что вы будете делать, если ее одолеют страхи?..
— Она боится моря?
— Не только моря. Всего.
— Всего? Говорите яснее, мадам.
Эмма издала тихий торжествующий возглас и положила руку на стол.
— Так вы не знаете? Ну конечно, откуда? Вы ничего не знаете про Алису…
Раймон с глухим стуком хватил кулаком по деревянной столешнице.
— Говорите немедленно! Какие страхи?
Она откинулась назад и аккуратно сложила руки на коленях.
— Алиса боится дорог и открытых пространств с того дня, как мы увезли ее из Солсбери вместе с ее матушкой и Уильямом. Девочка так сильно кричала, что мы боялись, как бы она не сорвала голос.
— Чего же она боялась?
— Всего, что лежало за пределами солсберийской крепости. Алиса не выходила оттуда с младенчества. Нам пришлось отдирать ее маленькие пальчики от ворот. На полпути в Шафтсбери она закрыла глаза руками и больше не проронила ни слова — до тех пор, пока мы не приехали в Эксетер.
— Тогда Алиса была совсем ребенком, а теперь она взрослая женщина. Она одна отправилась ночью через болото…
— Вы привезли ее в Морстон чуть живую от страха. Бедняжка! Как она перенесет поездку в Нормандию в компании грубых солдат?
— Алиса знает, что со мной она в безопасности.
— Вы ее погубите.
Женщина замолчала и укуталась в свою мантилью, как будто ей было холодно. Она сидела, прищурив глаза, и бесшумно двигала морщинистыми губами.
Раймон смягчил тон:
— Где вы хотите жить после того, как закончится наша поездка и минует опасность?
— Вы о чем?
— Вы можете остаться здесь или поехать за нами в поместье моего отца, если нам придется бежать. А может, вы желаете вернуться в Пуатье?
— Ни за что!
— Ваши родные… родные Алисы…
— Все умерли. Их убил старый король Генрих, когда подавлял восстание молодых принцев.
— Родственников Алисы изгнали из Мирбо, но их ведь можно найти.
— Вы найдете их всех в Мирбо, милорд. В семейном склепе. Последний из них умер, когда армия короля вошла в Пуатье. — Эмма возмущенно выпятила губы. — Если будете там, милорд, сводите Алису взглянуть на их могилы. Покойники — это все, что у нее осталось в этом мире.
— У нее есть я! — прорычал Раймон. — И этого ей будет достаточно, клянусь Богом!
— Миледи сказала мне, что вам нужны земля и мир. Вы лишитесь и того и другого, если рассердите королеву.
Из кухни донеслись шаги горничных, которые возвращались к своей работе. В коридоре появилась Бида со стопкой дров. Раймон встал.
— Я могу потерять землю, и мир может кончиться, — сказал он Эмме, — но свою жену я в обиду не дам.
Вскоре Эрик и Ален отправились в Данхевет и вернулись на север берегом реки, ведя в поводу трех новых скакунов — гнедого мерина и двух вороных кобыл. Раймон предложил Рольфу Неверсу выбрать себе лошадь из этих трех, потому что серую кобылу, на которой ездил управляющий, он взял для леди Алис.
Неверс охотно отдал свою лошадь.
— Конечно, милорд, ведь она не моя. Я никогда не ездил на ней, пока была жива леди Констанция… А потом… после смерти госпожи было просто неразумно оставить кобылу на выгуле. Это ценная верховая лошадь, и я ездил на ней, чтобы она не отвыкла от седла…
Раймон сердито махнул рукой, пресекая виноватые объяснения управляющего.
— Неверс, я не ругаю тебя за то, что ты пользовался этой лошадью. Клянусь Богом, мне надоели твои вечные оправдания! Если ты пользовался чем-то в отсутствие владельца, в этом нет ничего дурного. Ты исправно вел хозяйство, сберег золото, и не важно, что при этом ты выпил несколько бочонков вина, ездил на господской лошади и по взаимному согласию развлекался со служанками. Разве я не говорил, что доволен твоей работой? Неверс опустил глаза.
— Говорили, милорд. Раймон собрался уходить.
— Тогда выбери себе одну из трех новых лошадей и езди на ней. А многословные оправдания побереги для более важных случаев. — Он опять взглянул на управляющего. Может, с кобылой что-то не так? Если Алиса поедет на ней в Виндзор, не должно быть никаких сомнений в ее надежности. — Скажи, эта лошадь…
— Да-да, милорд? — испуганно встрепенулся Неверс.
— Леди Констанция на ней ездила? -Да.
— С виду она послушная. Леди Констанция не жаловалась на нее?
— Нет.
Что-то в голосе Неверса насторожило Раймона.
— Как умерла эта женщина?
— Во сне, милорд. Однажды утром она не проснулась, вот и все.
Она умерла под боком у де Рансона, в его постели… В той самой комнате, в которой Алиса отказалась спать. Сделав над собой усилие, Раймон понизил голос:
— Она была больна?
Неверс посмотрел на свои сапоги.
— Нет, милорд. У нее было два выкидыша, но за несколько лет до смерти. Милорд Харольд… лорд де Рансон предположил, что накануне она слишком быстро ездила верхом, растряслась в седле и от этого умерла. У леди Констанции было слабое здоровье…
— Она одна каталась на лошади?
— Нет, с лордом Харольдом. Но на ней не было никаких видимых повреждений, милорд. Я сомневался… мы все сомневались, что лошадь стала причиной ее смерти. В тот вечер леди Констанция поужинала и легла спать, а наутро лорд Харольд нашел ее мертвой.
— Продолжайте.
Неверс судорожно вздохнул:
— Наверное, она заболела лихорадкой и скоропостижно скончалась.
— Лихорадкой?
— За неделю до нее умер Уильям Морстонский, а через несколько дней спустя — леди Изабелла. Наш священник уехал на их похороны. А всего через полмесяца ему пришлось отпевать нашу бедную госпожу.
— А где он сейчас? Я не видел здесь никакого священника.
Лицо Неверса сделалось еще более жалким.
— Он был старым, у него болели кости. Лорд Харольд отправил его в шильштонское аббатство, где он и молится за упокой души леди Констанции.
Раймон отпустил Неверса и вывел Шайтана из стойла. Сегодня он один прокатится по окрестностям и обдумает рассказ управляющего. А вдруг де Рансон отравил свою жену, чтобы вступить в брак с только что осиротевшей Алисой и таким образом получить доступ к сокровищам, о которых знал понаслышке? Если этот негодяй до сих пор жив, он может в любой момент вернуться в поместье, чтобы замести следы своих подлых преступлений с помощью новых убийств.
Раймон набросил седло на спину Шайтану и затянул подпругу. Нет, он не поддастся гневу — до тех пор, пока не встретится лицом к лицу с де Рансоном и не занесет над ним свой карающий меч.
Раймон прогнал из головы все, кроме мысли о возможном возвращении Харольда. Но воображение упорно рисовало ему безликого женоубийцу, который скачет через болото в Морстон, чтобы обручиться с Алисой и взять ее силой, не дождавшись свадебной церемонии. Наконец Раймон заставил себя думать о другом — о полупустой шкатулке, о морстонском амбаре и о доме, в котором спал отец Ансельм.
Он выехал за ворота и повернул Шайтана к западу — туда, где за болотами виднелся невысокий утес Морстона. Утес…
Раймон резко натянул поводья, остановив коня. Рассказы пастухов, слышанные им в первый вечер в морстонской комнате для охраны, теперь приобрели зловещий оттенок. На этой пологой скале, на которую без труда взберется даже ребенок, погибли двое. Прошлым летом там нашли мертвую мать Уота, молодую свинарку, а недавно, всего за несколько дней до приезда Раймона, с того же утеса упал и разбился насмерть старый пастух Ларс. Если на вершине притаится человек, то ему будет видно все, что происходит в тесно застроенном дворе морстонской крепости и на полях.
Шайтан тряхнул головой и сошел с дороги. Раймон поднял поводья и поехал на юг, мимо местных полей, на которых крестьяне жали рано поспевший овес. Те двое, что погибли на утесе, наверное, испугались волка, вышедшего из дальнего леса.
Если он не обуздает свои мысли, то начнет видеть руку де Рансона в каждом злодействе, случившемся на территории герцогства Корнуолл. Ему достаточно знать, как де Рансон обошелся с Алисой за неделю до своего исчезновения. Уже за одно это негодяй заслуживает смерти.