Кук Линда. Ночные костры

   Шайтан, а за ним и серая кобыла вошли в ворота и миновали большие деревянные склады, в которых хранились королевские запасы продуктов, оружия и конской сбруи. Дальше Раймону и Алисе пришлось объезжать поток служанок и мальчишек-конюхов, которые спешили по поручениям из большого круглого дворца в окружающий его поселок.
   Возле каменной башни, у большого бревенчатого дома, построенного старым королем Генрихом для своей жены, Алиса увидела мужчин и женщин, пышные одежды которых затмевали наряды дочерей старого купца в аббатстве Мучелни.
   По сигналу Раймона Эрик развернул свою лошадь и повел остальных солдат и маленького Уота в гарнизон, на поиски старого сержанта Ролло.
   Раймон снял Алису с седла и поправил у нее на лбу мягкий парчовый венчик. Она нахмурилась и пригладила спускавшуюся к плечам прозрачную ткань.
   — Видны стежки Биды?
   — Нет, — солгал Раймон.
   — Королева подумает, что я небрежно обошлась с ее подарком.
   — Если она что-то заметит, я скажу, что вьючная лошадь уронила мешок с вуалью в тернистые кусты. Дайте мне руку, дальше мы пойдем одни. Если Элеанора спросит, где остальные, тогда мы за ними пошлем. А может, она и не вспомнит, что просила нас прийти всех вместе.
   Они оставили лошадей под присмотром королевских конюхов и пошли в покои Элеаноры, к востоку от большого каменного замка. В конце длинного парадного коридора Алиса остановилась в немом оцепенении, ошеломленная шумной и пестрой толпой придворных, сновавших в огромном зале. Раймон ободряюще сжал ее локоть, и она пошла дальше, с трудом передвигая внезапно онемевшие ноги.
   К счастью, в первые минуты на них никто не обратил внимания. Служанки тащили деревянные козлы, чтобы уложить на них доски и превратить в столы для полуденной трапезы. Женщины в богатых шелках поспешно одергивали подолы своих юбок, чтобы их не зацепили отодвигаемыми от стен скамьями. Алиса с облегчением увидела, что Раймон был прав: она зря волновалась по поводу складок на платье, на некоторых придворных дамах были такие же мятые наряды.
   Раймон проследил за ее взглядом.
   — Многие фрейлины, — сказал он, — особенно молодые, приехали к королеве из далеких поместий и живут безо всяких удобств. Лишь у некоторых из них есть отдельные спальни и служанки, которые могут привести в порядок их одежду.
   — У них наверняка есть служанки. Они такие шикарные дамы!
   Раймон улыбнулся:
   — Они шикарно одеты, но зачастую все их владения ограничиваются лежанкой в теплом углу и сундуком.
   Алиса улыбнулась в ответ:
   — Значит, они должны с охотой выходить замуж за тех женихов, которых находит им королева.
   Он пожал плечами:
   — Не знаю. Видит Бог, их вполне устраивает беззаботная жизнь при дворе. Правда, толчея и шум в конце концов надоедают, и тогда они заводят семью.
   — Я вижу, вы хорошо знаете образ жизни этих женщин, — заметила Алиса.
   — Только понаслышке, — ответил Раймон. — Время от времени я встречался с придворными дамами, но никогда не решался заходить в их спальни.
   Интересно, которые из них ублажали Раймона в постели? Алиса смахнула пылинку с рукава своего зеленого шелкового платья.
   — А я думала, вы смелый мужчина. Раймон вздохнул:
   — Смелый, но не настолько. Я люблю встречаться с дамой в укромном месте, чтобы никто, кроме нее, не слышал моих слов. — Он украдкой взял ее руку и провел большим пальцем по ладони. Эта ласка, намек на скорую близость, опалила огнем сокровенные участки ее тела под тонкой льняной сорочкой. — Вот почему, Алиса, я отдам нашу проклятую палатку первому встречному паломнику, который попадется мне на дороге возле Кернстоу. Это была настоящая пытка: вы лежали так близко, а я не мог до вас дотронуться, потому что рядом были уши Уота и остальных.
   Он нарочно отвлекал ее внимание от расфранченных фрейлин королевы, заставляя думать о пережитой страсти. Голоса придворных зазвучали глуше, и Алисе начало казаться, что они с Раймоном одни в этом длинном зале. Ее уже не коробили любопытные взгляды женщин и полуулыбки служанок, которыми они встречали ее скромный наряд и отсутствие украшений. Все это было для Алисы таким же пустым и неважным, как пение экзотических птиц в серебряных клетках у входа в коридор.
   — Идемте, — сказал Раймон. — Обратите внимание на гобелены. Когда-нибудь я куплю вам такие же, Алиса.
   Проходя мимо шумной толпы и с завистливым восхищением разглядывая яркие гобелены, висевшие на стенах и колыхавшиеся от холодных осенних сквозняков, Алиса думала о своих родителях. Интересно, когда мама служила у королевы, она была так же молода, как эта черноволосая девушка в розовом? Или она пришла ко двору уже замужней женщиной? Где отец учился владеть оружием — в Пуатье или в Мирбо? Бывали они в Виндзоре до ее рождения? И стояли ли они когда-нибудь вместе в этом длинном зале, глядя на тот самый гобелен, который теперь мечтает потрогать их дочь? Ждали ли они, как сегодня Алиса и Раймон, разрешения пройти в королевские покои?
   Когда за ними явился молодой стражник, Алиса уже утратила нежелание встречаться с вдовствующей королевой. Элеанора знала ответы на все те вопросы, которые только сейчас пришли Алисе на ум.
   Старуха в резном кресле под окном поманила Алису к себе и указала на низкую скамью, стоявшую сбоку от нее.
   — Вы меня помните?
   Алиса взглянула на мужа и приободрилась его улыбкой, потом подняла глаза к Элеаноре Аквитанской и покачала головой:
   — Нет, ваше величество.
   Одна седая бровь чуть насмешливо изогнулась.
   — Я и не ожидала, что вы вспомните меня. Вы были неугомонным ребенком, ни минуты не сидели на месте и не слушали старших. Когда мы с вашей матушкой жили в Солсбери, вы доставляли ей много хлопот… и были ее единственной отрадой. — Темные глаза пытливо уставились на Алису. — От чего она умерла?
   — От лихорадки, ваше величество. Та же болезнь унесла ее второго мужа.
   — Он хорошо с ней обращался?
   — Да, ваше величество. Он был добр к нам обеим. Я называла его отцом.
   Меж царственными бровями появилась морщинка.
   — Он был удостоен большой чести, если его называла так дочь Филиппа Мирбо. — Королева Элеанора склонила голову набок и уставилась на Алису полуприкрытыми глазами хищницы на отдыхе. — Леди Изабелла воспитала в вас уважение к памяти отца?
   В сердце Алисы пустило корни зернышко мятежа.
   — Да, — ответила она, помолчав. — Она до конца своих дней бережно хранила память о моем отце, но относилась к Уильяму Морстонскому с уважением, которого тот заслуживал.
   Глаза, прикрытые тяжелыми веками, широко раскрылись и стали еще темнее.
   — Ваш отец, Филипп Мирбо, был смелым человеком, отличным воином и благородным рыцарем. В тот день, когда он погиб, пала крепость Пуатье. Но даже посреди всеобщей сумятицы были люди, которые горевали по нему больше, чем по моему разгромленному двору. — Черные глаза обратились к Раймону, затем снова к Алисе. — Изабелла рассказывала вам, как он погиб?
   Алиса кивнула:
   — По ее словам, он погиб в битве при Пуатье в ночь моего рождения.
   Элеанора закрыла глаза.
   — Это была не битва, а мелкая потасовка. На дороге у крепости Пуатье, в конце моего неудачного восстания против Генриха. Ваш муж может рассказать вам об этом. Правда, тогда ему было всего десять лет, но он все видел.
   Алиса перестала дышать. Королева Элеанора опять широко раскрыла глаза и слабо улыбнулась. Рука Алисы выпала из ослабевших пальцев Раймона.
   — Это было в ту ночь? — спросил он голосом, хриплым от удивления.
   — Да, — ответила Элеанора, — в ту ночь, когда вы, ваш отец и рыцари столкнулись на дороге с моим отрядом. В ту ночь, когда в свете факелов вы увидели, что оставшаяся горстка рыцарей из Пуатье защищает не мужчину, а женщину. В ту ночь, когда вы, возможно, спасли мне жизнь, остановив руку вашего отца, и обрекли меня на многолетний плен. Филипп Мирбо был капитаном того отряда и первым, кого убили люди вашего отца.
   В эту минуту Алиса поняла, почему Раймон не доверял королю Ричарду, его матери и всему воинственному семейству Плантагенетов. Она еще могла простить Элеаноре ее неожиданный рассказ про связь Раймона с гибелью Филиппа Мирбо: королева была стара, и ее воспоминания бесцельно блуждали от одного предмета к другому. Но Алиса не видела оправдания тому холодному любопытству, с которым Элеанора наблюдала ее испуг. И расстройство Раймона.
   Алиса нашла руку мужа, сжала ее в своем кулачке, потом поднесла к губам и поцеловала шрамы на его ладони.
   — Моя мама поблагодарила бы вас за то, что вы прислали мне в мужья Раймона де Базена — такого же красивого и сильного рыцаря, каким был мой отец… — Она услышала, как у стоявшего рядом Раймона что-то заклокотало в горле.
   Королева переводила взгляд с одного на другую, потом вдруг устало откинулась на спинку резного кресла.
   — А я бы сказала леди Изабелле, что желаю ее дочери счастливой супружеской жизни.
   Элеанора тихо подозвала свою служанку и велела принести вина. Они пили темное вино из Пуатье, держа серебряные кубки твердыми руками, и говорили о древнем Аквитанском дворе. Потом разговор свернул на разные пустяки.
   Бледная кисть с костлявыми пальцами, похожая на хищную птичью лапу, опустилась на руку Алисы и поднесла ее к свету.
   — У моих служанок руки нежнее, чем у вас, леди Алиса. Да и у меня самой, хоть я и стара, руки будут помягче. Ваша матушка не говорила вам, чтобы вы надевали перчатки, когда отправляетесь куда-то верхом?
   — Говорила…
   — И что же?
   — В поместье было много работы, ваше величество.
   — Понятно. — Королева сузила глаза и взглянула за плечо Алисы. — Вы чем-то раздражены, Раймон Фортебрас?
   — Нет, я всем доволен.
   Его голос не вязался с его словами. Королева Элеанора вновь обернулась к молодой женщине, сидевшей у ее ног:
   — А вы, леди Алиса, говорите, что довольны мужем, которого я вам выбрала?
   — Да, ваше величество.
   — Кажется, он относится к вам с большим почтением. Вы вышли замуж за воина и сделали из него придворного.
   Алиса улыбнулась:
   — Я бы не назвала его так, ваше величество.
   — Ради вас, Алиса Мирбо, ваш муж научился хитрости судейского чиновника и осторожности канцлера. Могу ли я воспользоваться этими его вновь приобретенными качествами?
   — О нет, ваше величество! — выпалила Алиса и судорожно вздохнула. — То есть я не думаю, что он может быть вам чем-то полезен. Я имею в виду при дворе, ваше величество…
   Седая бровь изогнулась в веселом удивлении.
   — Вы удачно вышли замуж, Алиса. Я прислала вам мужа, который так же откровенен и неуклюж на язык, как и вы сами. Из вас двоих не получится хороших придворных, даже если вы очень постараетесь. — Улыбка королевы исчезла. —
   Однаковы сослужили мнедобрую службу и вправерассчитывать на некоторое вознаграждение.
   — Нет, что вы, мы…
   Черные глаза смотрели мимо Алисы.
   — Я не допущу, чтобы ваш муж упрекал королеву в неблагодарности. Итак, чем я могу отплатить вам за вашу преданность, а вашему мужу — за то, что он вас сюда привез?
   Вслед за королевой Алиса посмотрела на высокую, статную фигуру Раймона. Лицо мужа было бесстрастным, но вглазах читалось предостережение.
   Она опять обернулась к коронованной госпоже своей покойной матушки:
   — Мы хотим, чтобы нас оставили впокое, ваше величество. Мирная, спокойная жизнь — вот все, что нам нужно.
   Уголки губ королевы Элеаноры неодобрительно опустились.
   — И, разумеется, служить верой и правдой вам и королю, — добавила Алиса срывающимся от страха голосом.
   Наступила зловещая пауза, потом королева хмыкнула:
   — Ваша матушка не научила вас льстить, соблюдая меру? — Бледная скрюченная птичья лапа погладила Алису по щеке. — Ладно, это не важно. При всех своих достоинствах Изабелла Мирбо не обладала придворной сладкоречивостью. В моем присутствии она никогда не хитрила, заворачивая ложь в упаковку из красивых слов. За это я ее и любила, Алиса. И доверяла ей свою честь и свою жизнь.
   Алиса забыла все вопросы, которые собиралась задать. С глазами, полными слез, она слушала королеву, которая сначала хвалила покойную Изабеллу Мирбо, а потом принялась рассказывать о прошлом. Начало этих историй она уже слышала в Морстоне, а теперь королева Элеанора досказала их до конца, за один короткий вечер подарив Алисе Мирбо ее наследство.
   Спустя какое-то время королева Элеанора отправила Раймона в замок.
   — Разыщите своих воинов и скажите им, чтобы явились ко мне после того, как поедят, де Базен. Я пошлю за вами, когда мы с вашей женой закончим обсуждать ее семейнуюисторию.
   — Я могу и остаться, ваше величество.
   — А я настаиваю на вашем уходе. Мне хочется поговорить с дочерью Изабеллы наедине, как женщина с женщиной.
   Алиса кинула на мужа взгляд, в котором смешались извинение и удовольствие. В этой комнате, с королевской охраной у дверей, ей ничего не грозило. Она хотела, чтобы Элеанора рассказала все до конца. Королева стара. Как знать, может быть, это последняя возможность Алисы услышать воспоминания о давно покойных рыцарях из Мирбо и о том, что случилось с ними во времена мести короля Генриха.
   Раймон подошел к широкой двери и оглянулся. Ему не хотелось оставлять Алису, но он не мог ослушаться королевского приказа. Если он начнет спорить, то возбудит подозрения Элеаноры и порвет те слабые узы, которые начали возникать между двумя женщинами. Нехотя Раймон вышел в коридор и вернулся вглавную башню.
   Там он увидел Монбэзона, который оживленно беседовал с женщиной в малиновом платье с экзотическими, почти сарацинскими чертами лица. Монбэзон был одет вбогатый, совершенно черный бархат. У него на боку втонких кожаных ножнах висел длинный меч — легендарное оружие старого викинга, общего деда Раймона и Монбэзона. Величие его скрадывалось высокой и крепкой фигурой рыцаря. Большая рукоятка, украшенная единственным красным камнем, затмевала роскошное платье его собеседницы. Дама посмотрела всторону и встретилась глазами с Раймоном.
   Монбэзон проследил за ее взглядом и заметил его. Двоюродные братья обменялись легким кивком головы и слабым пожатием плеч — на большее они не решились. Повернувшись к Раймону спиной, Монбэзон подвел свою собеседницу к воину с квадратной челюстью и завел с ним какой-то разговор.
   — Раймон де Базен!
   Обернувшись, Раймон увидел Хьюберта Уолтера в черной шерстяной сутане и теплом дорожном плаще. За епископом шли трое слуг с тяжелыми вьючными сумками.
   — Ваша жена у королевы?
   — Да. — Раймон оглянулся на коридор. — Они разговаривают о родителях Алисы.
   Красное лицо Уолтера расплылось в улыбке.
   — Вы правильно сделали, что оставили их одних. Я уезжаю, де Базен, и не смогу повидаться с вашей женой до моего возвращения.
   На поднятой руке епископа Фортебрас заметил сарацинский перстень — серебряный, с голубым камнем. А за спиной Уолтера появились три рыцаря-храмовника, уже облачившиеся в дорожные плащи. Среди них был и четвертый — самозванец Пайен, одетый как храмовник, но не принимавший орденской присяги.
   Усилием воли Раймон сохранил невозмутимое лицо.
   — Вы едете на север, ваша светлость, чтобы собрать оставшийся налог на выкуп короля?
   Хьюберт Уолтер продолжал улыбаться:
   — Нет, конечно. Я еду на восток. Конечно.
   — Ко двору Гогенштауфенов, чтобы ободрить короля Ричарда в его плену?
   — И дальше. Я был в Иерусалиме, де Базен, и должен вам заметить: нет лучше места, чтобы молиться за скорое освобождение короля.
   Раймон сосредоточил взгляд на лице епископа, стараясь не обращать внимания на кольцо, которое он так откровенно выставлял напоказ. И на Пайена, который завоевал уважение рыцарей короля Ричарда, вернувшись живым из логова Рашида эд-Дин Синана, имама ассассинов.
   — Да храни вас Господь, ваша светлость, — сказал он.
   На лице епископа застыло благочестиво-набожное выражение, но глаза его, перебегавшие с Раймона на рыцарей-храмовников, которые подошли и встали рядом с ним, намекали на огромную опасность, ждавшую Уолтера в этой поездке.
   — Я служу только королю и Господу. И взываю к Всевышнему, чтобы он защитил Ричарда Плантагенета и вызволил его из плена.
   Раймон почувствовал прилив жалости к этому священнику. Он знал, что такое получить задание из рук королевы Элеаноры, а потом бороться с опасностями, которых становится все больше по мере того, как раскрываются тайны. Он сомневался, что в конце этого испытания Хьюберт Уолтер получит награду.
   Он посмотрел епископу в глаза.
   — Желаю вам уцелеть среди неверных, ваша светлость.
   — Молитесь за меня, Раймон де Базен. А я буду молиться о том, чтобы мечи неверных больше не убивали христиан.
   С этими словами Хьюберт Уолтер пошел к выходу.
   Три храмовника и самозванец Пайен последовали за ним, не сводя глаз с епископа и его слуг.
   Раймон провел ладонью по лбу. Уолтер, самый выдающийся епископ Англии, который должен был вскоре принять сан архиепископа Кентерберийского, отправлялся на Восток с могущественным талисманом ассассинской секты, способным подчинить себе целую армию убийц-невидимок.
   Зачем королева Элеанора возвращала этот перстень на Восток? Не затем ли, чтобы натравить ассассинов на похитителей Ричарда? И почему она выбрала в качестве посредника честного, благочестивого Хьюберта Уолтера?
   Раймона так и подмывало вернуться в королевские покои и увести свою жену подальше от этой умной жестокой женщины, которая держала судьбы тысяч людей в своих белых морщинистых руках.
   Раймон выпил кубок хорошего бургундского вина и, медленно обернувшись, посмотрел в тот угол, где недавно видел Монбэзона с дамой. Как он и ожидал, двоюродного брата там уже не было.
   В королевском зале сидел певец — изборожденный шрамами солдат из Пуатье, который перебирал узловатыми пальцами струны арфы и пел хриплым старческим голосом. Слушая его, Раймон вспомнил тот летний день, почти двадцать лет назад, когда отец привез его на юг, ко двору короля Генриха, и он, еще мальчик, увидел, как взяли в плен королеву. И как убили отца его будущей жены.
   Интересно, как бы повернулась его жизнь, если бы он не бросился тогда в самую гущу событий и не накрыл рваную рубаху королевы Элеаноры своим маленьким плащом? Он закричал тонким мальчишеским голоском, что стройный солдат на белой лошади — на самом деле переодетая женщина. Он спас ее от мечей отцовских воинов, но положил конец ее отчаянному бегству от армии короля Генриха.
   В тумане воспоминаний Раймон не заметил, как пролетело время. Только когда рядом появился Эрик, он понял, как долго грезил наяву.
   — Где Уот? — спросил Эрик.
   — А Бог его знает. Наверное, в королевских покоях — шпионит за моей женой и Элеанорой. На этот раз, если королева на него рассердится, пусть выпутывается сам. Я не собираюсь спасать маленького негодника.
   Эрик покачал головой:
   — Если он и шпионит, то не за королевой, а за молодым кузнецом, которого встретил сегодня.
   — Каким кузнецом?
   — Его зовут Ханс или Хаунд… а, вспомнил, Ханд. Он работает при дворе оружейником. Пока мы с вами здесь разговариваем, Уот наверняка донимает его вопросами.
   Раймон поднялся.
   — Я хочу поговорить с этим человеком.
   — Вы накажете его, лорд Раймон? Кажется, он убежал из Морстона. Уот сказал, что он уехал и даже не… милорд?
   Раймон взглянул на дверь королевских покоев. Она была закрыта, стража стояла на местах.
   — Отведи меня к этому парню! — прорычал он.
   И пошел за Эриком по длинному залу и по темному бревенчатому коридору, который вывел их во двор — туда, где прятался беглый морстонский кузнец.
   Алиса попрощалась с королевой Элеанорой. Она понимала, что теперь им не скоро удастся поговорить — если вообще когда-нибудь удастся. Она прошла мимо стоявших в дверях охранников и зашагала под факелами вдоль стен большого зала. Отблески огня причудливо сплетались с тенями и плясали на гобеленах, оживляя красочные картины. Казалось, что фигуры людей и зверей движутся в желтом свете пламени.
   Все позади. Тяжкий гнет доверия королевы, долгий путь к этой старухе, которая знала Изабеллу Мирбо еще ребенком, и драгоценные часы общения с Элеанорой. За сегодняшний вечер она узнала о молодости своих родителей больше, чем рассказала ей скромная, стеснительная мать.
   Если бы не слезы, которые потоками текли по щекам Алисы и застили ей глаза, она бы заметила черный силуэт коренастого мужчины, притаившийся в конце коридора — там, где свет последнего факела встречался с темнотой двора.
   Внезапно возникла боль, она становилась все сильнее. Кто-то выкручивал ей руку. Алиса вскрикнула и начала вырываться, но безжалостные пальцы отпустили руку, сомкнулись на горле и поволокли ее через дверь в темноту.
   Продолжая душить Алису, невидимый злодей заговорил. Это был вопрос, многократно повторенный гортанным шепотом. Она не разобрала слов: они слились в один низкий рык. Стальные руки резко сдавили горло, чуть не переломав шейные позвонки. Погружаясь в обморочный мрак, она успела удивиться, что еще жива и чувствует тяжелый едкий запах пота, исходивший от грубых шерстяных рукавов нападавшего.
   Алиса вспомнила про кинжал, который дал ей Раймон. Высвободив руку, она опустила ее к голени, вытянула лезвие из сапога и направила его в спину злодею.
   Издалека донеслись крики и быстрый топот ног. В следующее мгновение ее отпустили.
   Раймон проходил по двору и тут услышал крик Алисы. Через мгновение он увидел свою жену — она лежала и в темноте корчилась на утоптанной земле, держась за горло и глядя остекленевшими от страха глазами на черные тени под крепостными стенами. Она хотела что-то сказать, но исторгла лишь гортанный хрип.
   Подбежавшие сзади королевские охранники повалили Раймона на землю и едва избежали смерти, когда он поднялся с мечом в руке.
   До их ушей вовремя донесся негодующий окрик королевы Элеаноры. Раймон де Базен и трое стражников опустили оружие.
   Охрана бросилась в погоню за нападавшим, но тот давно успел скрыться в тени крепостных стен или в самой башне.
   Королева Элеанора стояла и смотрела, как суровый лорд Раймон де Базен по прозвищу Фортебрас рыдает от облегчения, держа жену в объятиях. Потом она позвала своего стражника и велела ему найти мальчика Уота, который ушел к оружейнику вместе с молодым рыцарем де Базена.
   Де Базен был непреклонен в своем решении немедленно увезти жену из Виндзора. Ни стражники, ни сама королева Элеанора, ни приехавшие с ним воины не смогли бы его отговорить.
   Его жена произнесла всего несколько слов, но это стоило ей такой боли, что он попросил ее молчать. Кинжал Алисы пропал, а одежда была запачкана кровью, но она не поранилась в схватке. Раймон послал четверых своих солдат обыскать Виндзорский замок и найти мужчину в рваной одежде или со следами ножевых ранений на теле.
   Раймон не стал рассказывать Алисе про беглого кузнеца, обнаруженного в виндзорском оружейном цеху. Алиса начала бы защищать негодяя и, невзирая на боли в горле, молить о снисхождении к нему. Раймон не мог этого допустить. Хрипы, сопровождавшие каждый ее вдох, отзывались убийственным страданием в его сердце. Он решил оставить жену в надежном укрытии и сегодня же вечером разыскать и убить злодея кузнеца.
   Ален и Эрик остались следить за воротами Виндзорской крепости. Им было велено не пропускать ни одного мужчину, не проверив сначала, нет ли на его одежде дыр и кровавых пятен. Стоявшим на посту королевским стражникам Раймон выдал целую тираду проклятий и пригрозил, что если они будут чинить препятствия его рыцарям в их поисках, то, вернувшись, он вздернет их на воротах.
   Двое оставшихся рыцарей де Базена поскакали вместе с ним и его женой в аббатство. В том месте, где дорога к югу от Виндзора пересекалась с узкой монастырской тропой, обсаженной садовыми деревьями, они остановились и стали ждать на легком летнем дождичке своего господина, который должен был передать жену на попечение приора, а потом вернуться на Виндзорский холм и расправиться с напавшим на нее злодеем.
   Солдаты заняли сторожевые посты на перекрестке, поклявшись де Базену своими бессмертными душами, что до его возвращения не позволят никому, даже королевским стражникам, проехать по монастырской дороге.
   В Виндзоре никому нельзя доверять, даже ближайшим советникам королевы. И это аббатство во главе с трусливым приором — единственное безопасное место, где можно оставить леди Алису на ночь.
   Пообещав умыть кровью злодея, который покусился на его жену, де Базен помчался с обнаженным мечом обратно к Виндзорской крепости, чтобы навсегда избавить Алису от давней опасности.
   К рассвету голова беглого морстонского кузнеца украсит ворота королевского дворца. А если королева Элеанора будет возражать, то Раймон де Базен ее проклянет.