Страница:
Заря уже расцветила небосклон, когда я поднял глаза и обнаружил, что
передо мной стоит Ловец Душ в оборванном одеянии. Он выглядел так, как будто
его поджарили на медленном огне и залили чем-то мерзким голубовато-зеленым.
Он него исходил резкий запах дыма.
-- Грузись на фургон, Каркун, -- сказал он голосом деловой женщины. --
Капитан послал тебе еще дюжину человек.
Весь обоз, включая те повозки, что пришли с юга, стоял немного выше
моего госпиталя под открытым небом. Я посмотрел туда. Высокий тощий субъект
со сломанной шеей подгонял и без того изнуренных людей.
-- Успехи в сражении невелики? -- спросил я. -- Поймали вас на чем-то,
да? Ловец проигнорировал последнее замечание.
-- Мы уже достигли основных целей. Только одна задача осталась
невыполненной.
На этот раз он выбрал звучный, глубокий голос, голос оратора.
-- Исход сражения может оказаться каким угодно. Слишком рано об этом
говорить. Ваш Капитан вложил в эту толпу стальной стержень. Но к разгрому
надо быть готовыми, чтобы двинуться немедленно.
Несколько повозок уже скрипели, направляясь к нам. Я пожал плечами,
промолчав, и перешел к следующему человеку, который нуждался в моей помощи.
-- Если силы примерно равны, то не лучше ли вам быть сейчас там и
атаковать повстанцев? -- спросил я, уже работая.
-- Я исполняю волю Леди, Каркун. Наша цель почти достигнута. Щуки и
Мотылька больше нет. Бок тяжело ранен. Меняющий потрудился на славу. Сделано
все, осталось только лишить повстанцев их главнокомандующего.
Я был сбит с толку. В голове закружился вихрь мыслей, которые помимо
моей воли слетели у меня с языка.
-- Но почему тогда вам не попробовать остановить их здесь? Эта северная
кампания дорого обошлась Кругу. Сначала Кочерга, потом Шелест. А теперь Щука
и Мотылек.
-- Вместе с Боком и Твердим. Да, они бьют нас раз за разом, и все время
это стоит им-их основной силы.
Он посмотрел вниз, на небольшую группу людей, которые шли к нам. Во
главе их был Ворон. Ловец развернулся к обозу. Повешенный прекратил
жестикулировать и замер. Прислушивается. Неожиданно Ловец заговорил опять.
-- Шелест проломила стены Мороза. Ночная Ящерица преодолел
предательские холмы Равнины Страха, достигнув пригородов Убийцы. Безлицый
сейчас там, на равнине, движется к Конюшням. Они говорят, что Тюк вчера
покончил самоубийством, чтобы не
попасть в плен к Дробящему кости. Все не так уж плохо, как кажется,
Каркун.
Конечно нет, черт возьми, подумал я. Но это восток. А здесь -- север.
Меня не сильно взволновали победы на расстоянии в четверть мира отсюда. Нас
прижали здесь, и, если повстанцы прорвутся в Амулет, никакие победы на
востоке уже не будут играть роли.
Ворон остановил свою группу и один подошел ко мне.
-- Что им делать?
Я понял, что если Капитан послал сюда Ворона, значит, он приказал
отступать. Капитан не будет играть в игры Ловца Душ.
-- Уложите всех, кого мы обработали, по фургонам. Ребята выстроились в
цепочку.
-- Пошлите с каждым фургоном около дюжины ходячих раненых. Я,
Одноглазый и остальные будем дальше резать и штопать. Что такое?
Он как-то странно смотрел на меня. Мне это не понравилось. Он взглянул
на Ловца Душ. Я тоже.
-- Я еще не сказал ему, -- произнес Ловец.
-- Что не сказал? -- я уже знал, что когда услышу это, мне не сильно
понравится.
От них исходила какая-то нервозность. Она просто вопила, что меня
ожидают плохие новости.
Ворон улыбнулся. Не радостно, а просто скривился в какую-то
отвратительную гримасу.
-- Нам опять нашли работу, Каркун. Тебе и мне.
-- Как? Да ты что?! Нет, больше нет! Меня до сих пор пробирает дрожь
при воспоминаниях о том, как я помогал с Хромым и Шелест.
-- У тебя есть опыт, -- сказал Ловец. Я продолжал мотать головой.
-- Мне приходится этим заниматься,-- зарычал Ворон, -- тебе тоже,
Каркун. Кроме того, тебе ведь хочется записать в Анналы, как ты лично вывел
из строя больше из этих Восемнадцати, чем любой из Поверженных.
-- Ша. Я что вам, заядлый охотник? Нет, я -- врач. Анналы и драки --
это побочно.
-- И это человек, -- сказал Ворон Ловцу, -- которого Капитану пришлось
силком утягивать с передовой, когда мы шли через Ветреную Страну.
Его глаза сузились. Ему тоже не хотелось, и он вымещал свое
недовольство на мне.
-- Это не случайность, Каркун, -- сказал Ловец голосом ребенка. -- Тебя
выбрала Леди. Он попытался смягчить мое замешательство.
-- Она хорошо награждает тех, кем остается довольна, -- добавил он.--А
ты пришелся ей по душе.
Я проклял себя за тот романтизм, который переполнял только пришедшего
на север Каркуна. Тот Каркун, потрясенный загадочной Леди, был совершенно
другим человеком. Глупый, несведущий юнец. Да-а. Иногда врешь сам себе,
только чтобы продолжать жить.
-- На этот раз мы будем не одни, -- сказал мне Ловец. -- Нам помогут
Кривая Шея, Меняющий Форму и Несущий Шторм.
-- Нужна вся команда, чтобы расправиться с одним бандитом, а? --
спросил я кисло. Ловец не ответил на укол. Как всегда.
-- Ковер вон там. Берите свое оружие и давайте за мной. Он ушел.
Свою ярость я излил на помощниках, совершенно безосновательно. Наконец,
когда Одноглазый был уже готов взорваться, Ворон заговорил.
-- Не будь дыркой в заднице, Каркун, -- заметил; он. -- Нам придется
это сделать, так давай займемся.
Тогда я извинился перед всеми и зашагал вниз по) холму, за Ловцом Душ.
-- Залезайте, -- сказал Ловец, указывая нам места.
Мы с Вороном сели так же, как и в прошлый раз, Ловец подал нам веревку.
-- Привяжитесь покрепче. Сейчас нам может достаться, а я не хочу, чтобы
вы попадали. И держите нож под рукой, чтобы выбраться, как только будем на
месте.
Мое сердце затрепетало. Если откровенно, мне хотелось полететь еще раз.
Воспоминания о предыдущем полете преследовали меня своей красотой и
волнением. Там, наверху, было восхитительное чувство свободы, холодный ветер
и орлы. Даже Ловец привязался. Дурной знак.
-- Готовы?
Не дожидаясь ответа, он начал бормотать. Ковер мягко качнулся,
поднимаясь вверх.
Мы миновали верхушки деревьев. Деревянная рама шлепнула меня по заду, и
во мне все опустилось. В ушах засвистел ветер. Шапку сдуло. Я взмахнул
рукой, но не поймал. Ковер неожиданно накренился, и я понял, что с открытым
ртом смотрю на быстро удаляющуюся землю. Ворон схватил меня. Не будь мы
привязаны, то свалились бы оба.
Под нами поплыли каньоны, которые напоминали какой-то сумасшедший
лабиринт. Толпы повстанцев были похожи на армию муравьев на марше.
Я обвел взглядом небо, которое само по себе представляло отсюда
изумительное зрелище. В воздухе не было ни одного орла. Только стервятники.
Ловец вре зался в скопление их, разогнав птиц в разные сто роны.
Невдалеке пролетел еще один ковер, поднимаясь и удаляясь, пока не
превратился в черную точку. На нем были Повешенный и два тяжело вооруженных
имперских солдата.
-- А где Несущий Шторм? -- спросил я. Ловец вытянул руку, показывая.
Прищурившись, я смог различить темное пятнышко над пустыней, на фоне
голубого неба.
Мы все дрейфовали, и я начал уже сомневаться, что мы вообще чем-нибудь
займемся. Наблюдать за перемещением повстанцев скоро надоело. Твердый
продвигался очень быстро.
-- Приготовиться, -- бросил Ловец Душ через плечо.
Я схватился за веревку, ожидая чего-нибудь очень неприятного.
-- Пора.
Вниз, вниз, вниз летели мы. Воздух взвыл в ушах. Земля кружилась,
качалась и со свистом неслась на нас. Те далекие точки, которые были Несущим
Шторм и Повешенным, тоже рухнули вниз, как свинцовые ядра. Мы летели немного
по наклонной, постепенно сближаясь с ними.
Мы проскочили тот уровень, где наши собратья пытались преградить дорогу
хлынувшему потоку повстанцев. А мы все опускались, уже нс так круто вниз,
планируя и закладывая виражи, чтобы не врезаться в какую-нибудь из
причудливо нагроможденных каменных башен. Иногда, когда мы проскакивали
мимо, я мог дотянуться до них рукой.
Впереди показался небольшой лужок. Наша скорость резко упала, и мы
зависли.
-- Он там, -- прошептал Ловец. Мы скользнули на несколько ярдов вперед
и повисли в воздухе, едва выглядывая из-за большой каменной колонны.
Вскоре зеленый луг заполнился людьми и лошадьми. Там было около дюжины
фургонов с сопровождением. Ловец тихо выругался.
Слева от нас, между вершинами скал мотнулась тень. Вспышка. Каньон
потрясли раскаты грома. В воздух взлетели комья земли и грязи. Люди
закричали, побежали в разные стороны, хватаясь за оружие.
Еще одна тень скользнула с другой стороны. Я не знаю, что сделал
Повешенный, но люди принялись хвататься за горло, разевая рты.
Только один большой человек стряхнул с себя колдовские чары и бросился
к огромной черной лошади, привязанной в нижнем конце луга. Ловец швырнул
ковер вниз, каркас треснулся о землю.
-- Давай! -- прорычал он, когда, подпрыгнув пару раз, ковер замер. Сам
он тоже схватился за меч.
Мы с Вороном слезли и на негнущихся ногах последовали за Ловцом.
Поверженный устремился вниз, на задыхающихся людей и начал бушевать в этой
толпе, размахивая окровавленным мечом. Мы тоже приняли участие в избиении,
надеюсь, с меньшим энтузиазмом.
-- Какого черта вы тут делаете! -- ревел Ловец на свои жертвы. -- Он
должен был быть один.
Другие ковры развернулись и опустились на землю еще ближе к бегущему
человеку. Поверженные со своими людьми, спотыкаясь, побежали за ним. Он
прыгнул на лошадь и ударом меча обрубил веревку, которой она была привязана.
Я уставился на него. Вот уж не думал, что у него настолько пугающий вид. Он
был ничуть не менее отвратителен, чем те призраки, которые появляются в ходе
схваток Гоблина с Одноглазым.
Ловец зарубил последнего повстанца.
-- Пошли! -- крикнул он.
Ловец вприпрыжку понесся к Твердому, а мы -- за ним. И зачем мне только
понадобилось лезть вперед?
Командующий повстанцев остановился. Он сбил с ног одного из имперских
солдат, который .опередил остальных, громко захохотал, затем прорычал что-то
нечленораздельное. В воздухе затрещало от приведенного в действие
колдовства.
Вокруг всех троих Поверженных вспыхнуло фиолетовое зарево. Оно было
ярче, чем то, в которое Ловец попал ночью. Все замерли там, где стояли. Это
было самое мощное заклятие. Они не могли сопротивляться. Твердый переключил
свое внимание на остальных.
До него добежал второй солдат. Огромный меч Твердого обрушился вниз,
разрубая латы нашего воина. Лошадь двинулась вперед, осторожно переступив
через труп. Твердый посмотрел на Поверженных, пытаясь пришпорить животное,
размахивая мечом.
Лошадь двигалась все так же медленно. Твердый яростно врезал ей по
загривку и зарычал. Но рука его запуталась в гриве. Вопль ярости превратился
в
крик отчаяния. Он попытался ударить животное мечом, но ничего не
добился и тогда, сильно размахнувшись, метнул клинок в Поверженного.
Фиолетовое свечение вокруг них ослабело.
Ворон был в двух шагах от Твердого, а я-в трех шагах позади него. Люди
Несущего Шторм были на таком же расстоянии, подбегая с другой стороны.
Ворон нанес сильный удар мечом сверху вниз. Кончик меча скользнул по
животу Твердого и отскочил. Кольчуга? Здоровенный кулак Твердого выдвинулся
вперед и соприкоснулся с виском Ворона. Ворон пошатнулся и осел.
Свой удар я нанес Твердому по руке. Когда сталь ударила по кости, в
этом месте расплылось красное пятно; мы оба завопили.
Я перепрыгнул через Ворона, остановился, развернулся. Солдаты Несущего
Шторм кромсали Твердого. Его рот был разинут, а испуганное лицо исказилось,
пока он пытался спасти себя и не обращать внимания на боль, сосредоточившись
на колдовстве. Пока Поверженные не имели к этому никакого отношения. Перед
ним были только трое простых смертных. Но суть дела прояснилась несколько
позднее.
Я видел только коня Твердого. Животное таяло... Нет, не таяло.
Менялось.
Я захихикал. Великий полководец повстанцев сидел верхом на спине
Меняющего Форму. Мое хихиканье перешло в безумный хохот.
Этот маленький припадок стоил мне возможности поучаствовать в
умерщвлении нашего главного врага. Двое солдат Несущего Шторм рубили
Твердого на куски, а Меняющий держал его так, что тот не мог пошевелиться.
Еще до того как мне удалось взять себя в руки, он был уже просто куском
мяса.
Повешенный тоже упустил развязку. Он медленно умирал. Брошенный меч
Твердого пробил ему череп и застрял там. Ловец Душ и Несущий Шторм медленно
двинулись к нему.
Меняющий уже закончил свое превращение в огромную, грязную, вонючую,
жирную, голую тварь, в которой, несмотря на то, что она стояла на задних
ногах, проглядывалось не больше человеческого, чем в том животном, которое
она изображала. Он пнул остатки Твердого и затрясся от смеха, как будто его
смертельная ловушка оказалась шуткой века.
Затем он узрел Повешенного. По его обрюзгшему телу пробежала дрожь. Он
поспешил к остальным Поверженным, а с его губ на ходу слетало что-то
бессвязное.
Сломанная Шея вытаскивал меч из черепа Повешенного. Тот пытался что-то
сказать, но безуспешно. Несущий Шторм и Ловец Душ даже не шевельнулись,
чтобы помочь.
Я посмотрел на Несущего Шторм. Он такой маленький. Опустившись на
колени, я проверил у Ворона пульс. Он не больше ребенка, этот Поверженный.
Как в таком маленьком теле умещалась такая ярость?
Меняющий приблизился к этой немой сцене, гневно напрягая мышцы, которые
буграми играли под слоем жира на его волосатых плечах. В напряженной позе он
застыл перед Ловцом и Несущим Шторм. Никто не произнес ни слова, но, похоже,
в этот момент решалась судьба Повешенного. Меняющий хотел помочь, остальные
-- нет.
Непонятно. Меняющий с Ловцом -- союзники. Тогда отчего же этот
конфликт?
Зачем навлекать на себя гнев Леди? Она будет недовольна, если
Повешенный умрет.
Когда я в первый раз проверял пульс у Ворона, он был слабым и неровным,
но теперь восстанавливался. Я вздохнул свободнее.
Солдаты Несущего Шторм двинулись к Поверженным, уставившись в огромную
спину Меняющего.
Ловец с Несущим Шторм переглянулись. Несущий кивнул. Ловец закружился
на месте, глазные отверстия в его шлеме вспыхнули кроваво-красным светом.
Вдруг Ловца не стало. Только темное облако высотой футов в десять и
дюжину футов шириной, черное, как внутренности угольного мешка, и плотнее,
чем самый густой туман. Облако выросло быстрее, чем гадюка бросается на свою
жертву. Послышался какой-то удивленный вскрик, и наступила зловещая, Мертвая
тишина. После всех этих воплей и грохота наступившее спокойствие казалось
угрожающим. Я с силой тряхнул Ворона. Никакого эффекта. Ловец и Несущий
Шторм стояли над Повешенным. Оба смотрели на меня. Мне неодолимо хотелось
завопить, побежать, зарыться в землю. Я был волшебником, который смог
прочесть их мысли. Я слишком много знал.
Ужас охватил меня, не давая пошевелиться. Облако угольной пыли исчезло
так же быстро, как и появилось. Ловец Душ встал между двумя солдатами. Оба
они медленно завалились, как две старые, величавые сосны.
Я пнул Ворона. Он застонал. Его глаза приоткрылись, и я бросил
мгновенный взгляд на его зрачки: расширены. Это сотрясение мозга. Проклятье!
Ловец посмотрел на своих сообщников. Затем медленно повернулся ко мне.
Все трое Поверженных наступали на меня. На заднем плане Повешенный
продолжал умирать. Он делал это очень громко. Но я все равно его не слышал.
На дрожащих коленях я поднялся и встал лицом к смерти.
Не должно было все так кончиться, подумал я. Это неправильно.. Все трое
стояли и смотрели на меня. А я смотрел на них. Это было все, что я мог
сделать. Храбрый Каркун. По крайней мере, кишка не тонка взглянуть своей
смерти в глаза.
-- Ты ведь ничего не видел, да? -- мягко спросил Ловец.
У меня по спине заскользили холодные ящерицы. Этот голос принадлежал
одному из тех мертвых солдат, которые кромсали Твердого.
Я помотал головой.
-- Ты был слишком занят Твердым, а потом был с Вороном.
Я слабо кивнул. Мои коленки превратились в студень. Если бы не это, я
бы уже удирал без оглядки. Глупо получилось бы, если бы я так и сделал.
-- Тащи Ворона на ковер Несущего, -- сказал Ловец и махнул рукой.
Подталкивая, поддерживая и что-то пришептывая, я помогал Ворону идти.
Он не имел ни малейшего представления о том, где находится и что делает,
однако позволил мне направлять его.
Я очень беспокоился. У него не было никаких явных повреждений, просто
поведение его было ненормальным.
-- Надо доставить его сразу в мой госпиталь, -- сказал я.
Мне никак было не взглянуть Несущему Шторм в глаза, равно как и не мог
я придать своим словам соответствующую интонацию. Все, что я говорил,
звучало как мольба.
Ловец потребовал, чтобы я сел на его ковер. Я шел к нему со всем
энтузиазмом свиньи, которую ведут на бойню. Он мог просто шутить со мной.
Падение с его ковра будет лучшим средством избавиться от сомнений насчет
моей способности держать язык за зубами.
Он подошел к ковру вслед за мной, бросил туда свой меч и уселся сам.
Ковер взмыл вверх и заскользил к громаде Лестницы.
Охваченный непонятным чувством стыда, я посмотрел назад, на неподвижные
фигуры на лугу. Неправильно все было, неправильно... Но что еще я мог
сделать?
Что-то золотистое, что-то похожее на бледную туманность в глубине
ночного неба появилось в тени, которую отбрасывал один из каменных столбов.
Мое сердце чуть не остановилось.
Капитан затянул обезглавленную и деморализованную армию повстанцев в
ловушку. Последовала кровавая бойня. Малочисленность и усталость не
позволили Гвардии сбросить повстанцев с горы. Самодовольные Поверженные нам
тоже не помогали. Нам не хватило, наверное, одного лишь свежего батальона,
одной колдовской атаки.
Ворона я лечил на ходу, положив его на последнюю из вереницы, повозок,
направляющихся на юг. Уже несколько дней он был не в себе, все еще отрешенно
глядел на окружающее. Забота о Душечке, конечно, легла на мои плечи. Ребенок
помогал отвлечься от горьких мыслей и подавленного состояния, вызванных
очередным отступлением.
Может быть, именно так она и благодарила Ворона за его великодушие?
-- Это наш последний отход, -- пообещал Капитан Он не называй это
бегством, но также и не смел назвать это движением в тыл, отступательным
маневром, или как-нибудь еще. Капитан не упоминал о том, что если последует
еще одно отступление, то оно будет уже после всеобщего конца. Падение
Амулета будет означать смерть империи Леди. В любом случае Анналам придет
конец, и в истории Гвардии будет поставлена точка.
Да благословят вас боги, последних, оставшихся из воинского братства.
Вы были для меня семьей и домом...
Появились новости, до которых нас не допускали у Лестницы Слезы.
Известия об остальных армиях
повстанцев, продвигающихся с севера западнее нас. Перечень павших
городов был длинен и приводил в уныние, даже несмотря на то, что был не
полон. Бегущие солдаты всегда преувеличивают силу своего противника. Это
немного смягчает их ощущение униженности.
Мы с Элмо шли по длинной, плавно изгибающейся тропинке, бегущей меж
плодородных угодий, раскинувшихся на севере Амулета.
-- Как-нибудь, когда вокруг не будет никаких Поверженных, -- сказал я,
-- почему бы не намекнуть Капитану, что было бы неплохо разорвать отношения
между Гвардией и Ловцом Душ.
Он удивленно посмотрел на меня. С недавних пор я часто замечаю на себе
такие взгляды своих старых товарищей. С тех пор, как мы уничтожили Твердого,
я стал мрачным, суровым и неразговорчивым. Правда, и в лучшие времена
радость тоже не била из меня фонтаном. Постоянное давление надломило мой
дух. Я не мог себе позволить излить душу в Анналах из-за страха, что Ловец
как-нибудь узнает, что я там записал.
-- Наверное, будет лучше, если нас не слишком тесно свяжут с его
именем, -- добавил я.
-- Что там произошло?
К этому времени все уже знали суть случившегося; то, что Твердого
убили, а Повешенный погиб. Мы с Вороном -- единственные солдаты, которые
выбрались оттуда живыми. Всех мучила ненасытная жажда подробностей.
-- Я не могу тебе рассказать. Но ты скажи Капитану, когда поблизости не
будет Поверженных.
Элмо подумал и сделал для себя выводы, почти правильные.
-- Хорошо, Каркун, скажу. Не беспокойся. Я не буду беспокоиться. Если
Судьба мне это позволит.
В этот день до нас дошли новости об очередных победах на востоке.
Повстанцы сдавали свои позиции со скоростью, с какой только могли
передвигаться войска Леди.
И в этот же день мы узнали, что все четыре северные и западные армии
повстанцев остановились на отдых, для пополнения своих рядов и подготовки к
штурму Амулета. Между ними и Башней никого не было. Просто никого, кроме
Черной Гвардии и сборища беженцев.
А в небе была комета, этот злой предвестник всех крутых поворотов в
нашей судьбе. Конец близок.
Мы все бежим и бежим, навстречу последнему свиданию с нашим злым роком.
Я должен описать еще один момент в этой истории, касающейся Твердого.
Это произошло в трех днях пути к северу от Башни. Собственно, это был еще
один сон, как тот, который я видел на Лестнице. Такой же золотой сон,
который, возможно, вовсе даже не был сном, пообещал мне: Моему верному
нечего бояться. Еще раз я на мгновение увидел то убийственно красивое лицо.
А потом все исчезло, вернулся страх, нисколько не уменьшившись.
Прошли дни, уползли мили. Огромный, отвратительный куб Башни поднялся
над горизонтом. А в ночном небе все ярче сверкала комета.
Местность постепенно становилась серебристо-зеленой. Заря залила
окруженный стенами город малиновым светом. Тронутая солнцем роса засверкала
золотистыми бликами. Туман начал сползать в низины. Трубы заиграли зарю.
Лейтенант, заслонив глаза от света, прищурился. Он недовольно хрюкнул,
посмотрел на Одноглазого. Маленький черный человек кивнул.
-- Пора, Гоблин,-- сказал Лейтенант через плечо. Все попрятались
обратно в лес. Рядом со мной на коленках стоял Гоблин. Он выглядывал из-за
деревьев, обозревая окрестные поля. С ним были еще четверо наших; эти пятеро
нацепили на себя одежды бедны горожанок, замотав головы платками. У всех
были глиняные кувшины, покачивающиеся на деревянных коромыслах. Оружие было
спрятано под одеждой.
-- Вперед, ворота открыты, -- сказал Лейтенант. Они двинулись,
спускаясь с холма вдоль опушки леса.
-- Черт, хорошо снова заняться привычным делом, -- сказал я. ,
Лейтенант усмехнулся. С тех пор, как мы покинули Берилл, он редко
улыбался.
Внизу пять переодетых мужчин, оставаясь в тени, продвигались к роднику,
который был рядом с дорогой в город. Несколько горожанок уже спешили туда за
водой.
Мы знали, что со стражниками в воротах не должно быть особых проблем.
Город переполнен чужаками, беженцами и повстанцами. Гарнизон малочислен
и распущен. У повстанцев не было оснований предполагать, что Леди
нанесет удар так далеко от Амулета. Этот город не имел никакого
стратегического значения.
За исключением того, что сюда тайно прибывали двое из Восемнадцати.
Три дня мы рыскали по окрестным лесам, наблюдая и вынюхивая. Трещина и
Наемник, недавно принятые в Круг, проводили здесь свой медовый месяц перед
тем, как двинуться на юг, чтобы принять участие в штурме Амулета.
Три дня. Три холодных ночи без костров и еда всухомятку. Трое суток в
ужасных условиях. Но у нас уже давно не было такого хорошего настроения.
-- Я думаю, это дело мы потянем, -- высказал я свое мнение.
Лейтенант подал знак рукой. За переодетыми осторожно последовало еще
несколько человек.
-- Здесь все так думают, -- заметил Одноглазый. Он был возбужден.
Так же, как и все мы. У нас была возможность провернуть одно из тех
дел, которые лучше всего нам удавались. Пятьдесят дней мы занимались чисто
физическим трудом, готовя Амулет к отражению яростной атаки повстанцев, и
пятьдесят ночей нам не давали покоя мысли о приближающемся сражении. Еще
пять человек скользнули вниз по холму.
-- Целая группа женщин выходит из города, -- сказал Одноглазый.
Напряжение росло.
Женщины вытянулись в цепочку, направляясь к роднику. Так и будет теперь
целый день. Внутри Городских стен нет источника воды.
У меня засосало под ложечкой. Наши люди уже поднимались на следующий
холм.
-- Приготовьтесь, -- сказал Лейтенант.
-- Расслабьтесь, -- посоветовал я. Это помогает успокоить нервы. Не
имеет значения, опытный ты солдат или нет. Перед самой дракой всегда
страшнее всего. Всегда пугает то, что кто-то должен погибнуть. Одноглазый
лезет во все авантюры, уверенный, что судьба навсегда вычеркнула его из
их списка.
Наши женщины фальцетом поздоровались с горожанками. Им удалось
благополучно добраться до ворот, которые охранялись единственным человеком
из городской дружины, сапожником, который был занят тем, что забивал медные
гвозди в каблук сапога. Его алебарда валялась в десяти футах.
Гоблин выскочил из ворот обратно и хлопнул у себя над головой в ладоши.
Резкий хлопок разнесся по всей округе. Его руки ладонями вверх опустились до
уровня плеч. Между ними выгнулась радуга.
-- Всегда ему надо повыделываться, -- проворчал Одноглазый.
Гоблин исполнил маленький танец. Отряд бросился вперед. Женщины у
родника завопили и разбежались в разные стороны. Волки набросились на стадо
овец, подумал я. Мы рвали изо всех сил. Вещмешок бил меня по почкам. Через
передо мной стоит Ловец Душ в оборванном одеянии. Он выглядел так, как будто
его поджарили на медленном огне и залили чем-то мерзким голубовато-зеленым.
Он него исходил резкий запах дыма.
-- Грузись на фургон, Каркун, -- сказал он голосом деловой женщины. --
Капитан послал тебе еще дюжину человек.
Весь обоз, включая те повозки, что пришли с юга, стоял немного выше
моего госпиталя под открытым небом. Я посмотрел туда. Высокий тощий субъект
со сломанной шеей подгонял и без того изнуренных людей.
-- Успехи в сражении невелики? -- спросил я. -- Поймали вас на чем-то,
да? Ловец проигнорировал последнее замечание.
-- Мы уже достигли основных целей. Только одна задача осталась
невыполненной.
На этот раз он выбрал звучный, глубокий голос, голос оратора.
-- Исход сражения может оказаться каким угодно. Слишком рано об этом
говорить. Ваш Капитан вложил в эту толпу стальной стержень. Но к разгрому
надо быть готовыми, чтобы двинуться немедленно.
Несколько повозок уже скрипели, направляясь к нам. Я пожал плечами,
промолчав, и перешел к следующему человеку, который нуждался в моей помощи.
-- Если силы примерно равны, то не лучше ли вам быть сейчас там и
атаковать повстанцев? -- спросил я, уже работая.
-- Я исполняю волю Леди, Каркун. Наша цель почти достигнута. Щуки и
Мотылька больше нет. Бок тяжело ранен. Меняющий потрудился на славу. Сделано
все, осталось только лишить повстанцев их главнокомандующего.
Я был сбит с толку. В голове закружился вихрь мыслей, которые помимо
моей воли слетели у меня с языка.
-- Но почему тогда вам не попробовать остановить их здесь? Эта северная
кампания дорого обошлась Кругу. Сначала Кочерга, потом Шелест. А теперь Щука
и Мотылек.
-- Вместе с Боком и Твердим. Да, они бьют нас раз за разом, и все время
это стоит им-их основной силы.
Он посмотрел вниз, на небольшую группу людей, которые шли к нам. Во
главе их был Ворон. Ловец развернулся к обозу. Повешенный прекратил
жестикулировать и замер. Прислушивается. Неожиданно Ловец заговорил опять.
-- Шелест проломила стены Мороза. Ночная Ящерица преодолел
предательские холмы Равнины Страха, достигнув пригородов Убийцы. Безлицый
сейчас там, на равнине, движется к Конюшням. Они говорят, что Тюк вчера
покончил самоубийством, чтобы не
попасть в плен к Дробящему кости. Все не так уж плохо, как кажется,
Каркун.
Конечно нет, черт возьми, подумал я. Но это восток. А здесь -- север.
Меня не сильно взволновали победы на расстоянии в четверть мира отсюда. Нас
прижали здесь, и, если повстанцы прорвутся в Амулет, никакие победы на
востоке уже не будут играть роли.
Ворон остановил свою группу и один подошел ко мне.
-- Что им делать?
Я понял, что если Капитан послал сюда Ворона, значит, он приказал
отступать. Капитан не будет играть в игры Ловца Душ.
-- Уложите всех, кого мы обработали, по фургонам. Ребята выстроились в
цепочку.
-- Пошлите с каждым фургоном около дюжины ходячих раненых. Я,
Одноглазый и остальные будем дальше резать и штопать. Что такое?
Он как-то странно смотрел на меня. Мне это не понравилось. Он взглянул
на Ловца Душ. Я тоже.
-- Я еще не сказал ему, -- произнес Ловец.
-- Что не сказал? -- я уже знал, что когда услышу это, мне не сильно
понравится.
От них исходила какая-то нервозность. Она просто вопила, что меня
ожидают плохие новости.
Ворон улыбнулся. Не радостно, а просто скривился в какую-то
отвратительную гримасу.
-- Нам опять нашли работу, Каркун. Тебе и мне.
-- Как? Да ты что?! Нет, больше нет! Меня до сих пор пробирает дрожь
при воспоминаниях о том, как я помогал с Хромым и Шелест.
-- У тебя есть опыт, -- сказал Ловец. Я продолжал мотать головой.
-- Мне приходится этим заниматься,-- зарычал Ворон, -- тебе тоже,
Каркун. Кроме того, тебе ведь хочется записать в Анналы, как ты лично вывел
из строя больше из этих Восемнадцати, чем любой из Поверженных.
-- Ша. Я что вам, заядлый охотник? Нет, я -- врач. Анналы и драки --
это побочно.
-- И это человек, -- сказал Ворон Ловцу, -- которого Капитану пришлось
силком утягивать с передовой, когда мы шли через Ветреную Страну.
Его глаза сузились. Ему тоже не хотелось, и он вымещал свое
недовольство на мне.
-- Это не случайность, Каркун, -- сказал Ловец голосом ребенка. -- Тебя
выбрала Леди. Он попытался смягчить мое замешательство.
-- Она хорошо награждает тех, кем остается довольна, -- добавил он.--А
ты пришелся ей по душе.
Я проклял себя за тот романтизм, который переполнял только пришедшего
на север Каркуна. Тот Каркун, потрясенный загадочной Леди, был совершенно
другим человеком. Глупый, несведущий юнец. Да-а. Иногда врешь сам себе,
только чтобы продолжать жить.
-- На этот раз мы будем не одни, -- сказал мне Ловец. -- Нам помогут
Кривая Шея, Меняющий Форму и Несущий Шторм.
-- Нужна вся команда, чтобы расправиться с одним бандитом, а? --
спросил я кисло. Ловец не ответил на укол. Как всегда.
-- Ковер вон там. Берите свое оружие и давайте за мной. Он ушел.
Свою ярость я излил на помощниках, совершенно безосновательно. Наконец,
когда Одноглазый был уже готов взорваться, Ворон заговорил.
-- Не будь дыркой в заднице, Каркун, -- заметил; он. -- Нам придется
это сделать, так давай займемся.
Тогда я извинился перед всеми и зашагал вниз по) холму, за Ловцом Душ.
-- Залезайте, -- сказал Ловец, указывая нам места.
Мы с Вороном сели так же, как и в прошлый раз, Ловец подал нам веревку.
-- Привяжитесь покрепче. Сейчас нам может достаться, а я не хочу, чтобы
вы попадали. И держите нож под рукой, чтобы выбраться, как только будем на
месте.
Мое сердце затрепетало. Если откровенно, мне хотелось полететь еще раз.
Воспоминания о предыдущем полете преследовали меня своей красотой и
волнением. Там, наверху, было восхитительное чувство свободы, холодный ветер
и орлы. Даже Ловец привязался. Дурной знак.
-- Готовы?
Не дожидаясь ответа, он начал бормотать. Ковер мягко качнулся,
поднимаясь вверх.
Мы миновали верхушки деревьев. Деревянная рама шлепнула меня по заду, и
во мне все опустилось. В ушах засвистел ветер. Шапку сдуло. Я взмахнул
рукой, но не поймал. Ковер неожиданно накренился, и я понял, что с открытым
ртом смотрю на быстро удаляющуюся землю. Ворон схватил меня. Не будь мы
привязаны, то свалились бы оба.
Под нами поплыли каньоны, которые напоминали какой-то сумасшедший
лабиринт. Толпы повстанцев были похожи на армию муравьев на марше.
Я обвел взглядом небо, которое само по себе представляло отсюда
изумительное зрелище. В воздухе не было ни одного орла. Только стервятники.
Ловец вре зался в скопление их, разогнав птиц в разные сто роны.
Невдалеке пролетел еще один ковер, поднимаясь и удаляясь, пока не
превратился в черную точку. На нем были Повешенный и два тяжело вооруженных
имперских солдата.
-- А где Несущий Шторм? -- спросил я. Ловец вытянул руку, показывая.
Прищурившись, я смог различить темное пятнышко над пустыней, на фоне
голубого неба.
Мы все дрейфовали, и я начал уже сомневаться, что мы вообще чем-нибудь
займемся. Наблюдать за перемещением повстанцев скоро надоело. Твердый
продвигался очень быстро.
-- Приготовиться, -- бросил Ловец Душ через плечо.
Я схватился за веревку, ожидая чего-нибудь очень неприятного.
-- Пора.
Вниз, вниз, вниз летели мы. Воздух взвыл в ушах. Земля кружилась,
качалась и со свистом неслась на нас. Те далекие точки, которые были Несущим
Шторм и Повешенным, тоже рухнули вниз, как свинцовые ядра. Мы летели немного
по наклонной, постепенно сближаясь с ними.
Мы проскочили тот уровень, где наши собратья пытались преградить дорогу
хлынувшему потоку повстанцев. А мы все опускались, уже нс так круто вниз,
планируя и закладывая виражи, чтобы не врезаться в какую-нибудь из
причудливо нагроможденных каменных башен. Иногда, когда мы проскакивали
мимо, я мог дотянуться до них рукой.
Впереди показался небольшой лужок. Наша скорость резко упала, и мы
зависли.
-- Он там, -- прошептал Ловец. Мы скользнули на несколько ярдов вперед
и повисли в воздухе, едва выглядывая из-за большой каменной колонны.
Вскоре зеленый луг заполнился людьми и лошадьми. Там было около дюжины
фургонов с сопровождением. Ловец тихо выругался.
Слева от нас, между вершинами скал мотнулась тень. Вспышка. Каньон
потрясли раскаты грома. В воздух взлетели комья земли и грязи. Люди
закричали, побежали в разные стороны, хватаясь за оружие.
Еще одна тень скользнула с другой стороны. Я не знаю, что сделал
Повешенный, но люди принялись хвататься за горло, разевая рты.
Только один большой человек стряхнул с себя колдовские чары и бросился
к огромной черной лошади, привязанной в нижнем конце луга. Ловец швырнул
ковер вниз, каркас треснулся о землю.
-- Давай! -- прорычал он, когда, подпрыгнув пару раз, ковер замер. Сам
он тоже схватился за меч.
Мы с Вороном слезли и на негнущихся ногах последовали за Ловцом.
Поверженный устремился вниз, на задыхающихся людей и начал бушевать в этой
толпе, размахивая окровавленным мечом. Мы тоже приняли участие в избиении,
надеюсь, с меньшим энтузиазмом.
-- Какого черта вы тут делаете! -- ревел Ловец на свои жертвы. -- Он
должен был быть один.
Другие ковры развернулись и опустились на землю еще ближе к бегущему
человеку. Поверженные со своими людьми, спотыкаясь, побежали за ним. Он
прыгнул на лошадь и ударом меча обрубил веревку, которой она была привязана.
Я уставился на него. Вот уж не думал, что у него настолько пугающий вид. Он
был ничуть не менее отвратителен, чем те призраки, которые появляются в ходе
схваток Гоблина с Одноглазым.
Ловец зарубил последнего повстанца.
-- Пошли! -- крикнул он.
Ловец вприпрыжку понесся к Твердому, а мы -- за ним. И зачем мне только
понадобилось лезть вперед?
Командующий повстанцев остановился. Он сбил с ног одного из имперских
солдат, который .опередил остальных, громко захохотал, затем прорычал что-то
нечленораздельное. В воздухе затрещало от приведенного в действие
колдовства.
Вокруг всех троих Поверженных вспыхнуло фиолетовое зарево. Оно было
ярче, чем то, в которое Ловец попал ночью. Все замерли там, где стояли. Это
было самое мощное заклятие. Они не могли сопротивляться. Твердый переключил
свое внимание на остальных.
До него добежал второй солдат. Огромный меч Твердого обрушился вниз,
разрубая латы нашего воина. Лошадь двинулась вперед, осторожно переступив
через труп. Твердый посмотрел на Поверженных, пытаясь пришпорить животное,
размахивая мечом.
Лошадь двигалась все так же медленно. Твердый яростно врезал ей по
загривку и зарычал. Но рука его запуталась в гриве. Вопль ярости превратился
в
крик отчаяния. Он попытался ударить животное мечом, но ничего не
добился и тогда, сильно размахнувшись, метнул клинок в Поверженного.
Фиолетовое свечение вокруг них ослабело.
Ворон был в двух шагах от Твердого, а я-в трех шагах позади него. Люди
Несущего Шторм были на таком же расстоянии, подбегая с другой стороны.
Ворон нанес сильный удар мечом сверху вниз. Кончик меча скользнул по
животу Твердого и отскочил. Кольчуга? Здоровенный кулак Твердого выдвинулся
вперед и соприкоснулся с виском Ворона. Ворон пошатнулся и осел.
Свой удар я нанес Твердому по руке. Когда сталь ударила по кости, в
этом месте расплылось красное пятно; мы оба завопили.
Я перепрыгнул через Ворона, остановился, развернулся. Солдаты Несущего
Шторм кромсали Твердого. Его рот был разинут, а испуганное лицо исказилось,
пока он пытался спасти себя и не обращать внимания на боль, сосредоточившись
на колдовстве. Пока Поверженные не имели к этому никакого отношения. Перед
ним были только трое простых смертных. Но суть дела прояснилась несколько
позднее.
Я видел только коня Твердого. Животное таяло... Нет, не таяло.
Менялось.
Я захихикал. Великий полководец повстанцев сидел верхом на спине
Меняющего Форму. Мое хихиканье перешло в безумный хохот.
Этот маленький припадок стоил мне возможности поучаствовать в
умерщвлении нашего главного врага. Двое солдат Несущего Шторм рубили
Твердого на куски, а Меняющий держал его так, что тот не мог пошевелиться.
Еще до того как мне удалось взять себя в руки, он был уже просто куском
мяса.
Повешенный тоже упустил развязку. Он медленно умирал. Брошенный меч
Твердого пробил ему череп и застрял там. Ловец Душ и Несущий Шторм медленно
двинулись к нему.
Меняющий уже закончил свое превращение в огромную, грязную, вонючую,
жирную, голую тварь, в которой, несмотря на то, что она стояла на задних
ногах, проглядывалось не больше человеческого, чем в том животном, которое
она изображала. Он пнул остатки Твердого и затрясся от смеха, как будто его
смертельная ловушка оказалась шуткой века.
Затем он узрел Повешенного. По его обрюзгшему телу пробежала дрожь. Он
поспешил к остальным Поверженным, а с его губ на ходу слетало что-то
бессвязное.
Сломанная Шея вытаскивал меч из черепа Повешенного. Тот пытался что-то
сказать, но безуспешно. Несущий Шторм и Ловец Душ даже не шевельнулись,
чтобы помочь.
Я посмотрел на Несущего Шторм. Он такой маленький. Опустившись на
колени, я проверил у Ворона пульс. Он не больше ребенка, этот Поверженный.
Как в таком маленьком теле умещалась такая ярость?
Меняющий приблизился к этой немой сцене, гневно напрягая мышцы, которые
буграми играли под слоем жира на его волосатых плечах. В напряженной позе он
застыл перед Ловцом и Несущим Шторм. Никто не произнес ни слова, но, похоже,
в этот момент решалась судьба Повешенного. Меняющий хотел помочь, остальные
-- нет.
Непонятно. Меняющий с Ловцом -- союзники. Тогда отчего же этот
конфликт?
Зачем навлекать на себя гнев Леди? Она будет недовольна, если
Повешенный умрет.
Когда я в первый раз проверял пульс у Ворона, он был слабым и неровным,
но теперь восстанавливался. Я вздохнул свободнее.
Солдаты Несущего Шторм двинулись к Поверженным, уставившись в огромную
спину Меняющего.
Ловец с Несущим Шторм переглянулись. Несущий кивнул. Ловец закружился
на месте, глазные отверстия в его шлеме вспыхнули кроваво-красным светом.
Вдруг Ловца не стало. Только темное облако высотой футов в десять и
дюжину футов шириной, черное, как внутренности угольного мешка, и плотнее,
чем самый густой туман. Облако выросло быстрее, чем гадюка бросается на свою
жертву. Послышался какой-то удивленный вскрик, и наступила зловещая, Мертвая
тишина. После всех этих воплей и грохота наступившее спокойствие казалось
угрожающим. Я с силой тряхнул Ворона. Никакого эффекта. Ловец и Несущий
Шторм стояли над Повешенным. Оба смотрели на меня. Мне неодолимо хотелось
завопить, побежать, зарыться в землю. Я был волшебником, который смог
прочесть их мысли. Я слишком много знал.
Ужас охватил меня, не давая пошевелиться. Облако угольной пыли исчезло
так же быстро, как и появилось. Ловец Душ встал между двумя солдатами. Оба
они медленно завалились, как две старые, величавые сосны.
Я пнул Ворона. Он застонал. Его глаза приоткрылись, и я бросил
мгновенный взгляд на его зрачки: расширены. Это сотрясение мозга. Проклятье!
Ловец посмотрел на своих сообщников. Затем медленно повернулся ко мне.
Все трое Поверженных наступали на меня. На заднем плане Повешенный
продолжал умирать. Он делал это очень громко. Но я все равно его не слышал.
На дрожащих коленях я поднялся и встал лицом к смерти.
Не должно было все так кончиться, подумал я. Это неправильно.. Все трое
стояли и смотрели на меня. А я смотрел на них. Это было все, что я мог
сделать. Храбрый Каркун. По крайней мере, кишка не тонка взглянуть своей
смерти в глаза.
-- Ты ведь ничего не видел, да? -- мягко спросил Ловец.
У меня по спине заскользили холодные ящерицы. Этот голос принадлежал
одному из тех мертвых солдат, которые кромсали Твердого.
Я помотал головой.
-- Ты был слишком занят Твердым, а потом был с Вороном.
Я слабо кивнул. Мои коленки превратились в студень. Если бы не это, я
бы уже удирал без оглядки. Глупо получилось бы, если бы я так и сделал.
-- Тащи Ворона на ковер Несущего, -- сказал Ловец и махнул рукой.
Подталкивая, поддерживая и что-то пришептывая, я помогал Ворону идти.
Он не имел ни малейшего представления о том, где находится и что делает,
однако позволил мне направлять его.
Я очень беспокоился. У него не было никаких явных повреждений, просто
поведение его было ненормальным.
-- Надо доставить его сразу в мой госпиталь, -- сказал я.
Мне никак было не взглянуть Несущему Шторм в глаза, равно как и не мог
я придать своим словам соответствующую интонацию. Все, что я говорил,
звучало как мольба.
Ловец потребовал, чтобы я сел на его ковер. Я шел к нему со всем
энтузиазмом свиньи, которую ведут на бойню. Он мог просто шутить со мной.
Падение с его ковра будет лучшим средством избавиться от сомнений насчет
моей способности держать язык за зубами.
Он подошел к ковру вслед за мной, бросил туда свой меч и уселся сам.
Ковер взмыл вверх и заскользил к громаде Лестницы.
Охваченный непонятным чувством стыда, я посмотрел назад, на неподвижные
фигуры на лугу. Неправильно все было, неправильно... Но что еще я мог
сделать?
Что-то золотистое, что-то похожее на бледную туманность в глубине
ночного неба появилось в тени, которую отбрасывал один из каменных столбов.
Мое сердце чуть не остановилось.
Капитан затянул обезглавленную и деморализованную армию повстанцев в
ловушку. Последовала кровавая бойня. Малочисленность и усталость не
позволили Гвардии сбросить повстанцев с горы. Самодовольные Поверженные нам
тоже не помогали. Нам не хватило, наверное, одного лишь свежего батальона,
одной колдовской атаки.
Ворона я лечил на ходу, положив его на последнюю из вереницы, повозок,
направляющихся на юг. Уже несколько дней он был не в себе, все еще отрешенно
глядел на окружающее. Забота о Душечке, конечно, легла на мои плечи. Ребенок
помогал отвлечься от горьких мыслей и подавленного состояния, вызванных
очередным отступлением.
Может быть, именно так она и благодарила Ворона за его великодушие?
-- Это наш последний отход, -- пообещал Капитан Он не называй это
бегством, но также и не смел назвать это движением в тыл, отступательным
маневром, или как-нибудь еще. Капитан не упоминал о том, что если последует
еще одно отступление, то оно будет уже после всеобщего конца. Падение
Амулета будет означать смерть империи Леди. В любом случае Анналам придет
конец, и в истории Гвардии будет поставлена точка.
Да благословят вас боги, последних, оставшихся из воинского братства.
Вы были для меня семьей и домом...
Появились новости, до которых нас не допускали у Лестницы Слезы.
Известия об остальных армиях
повстанцев, продвигающихся с севера западнее нас. Перечень павших
городов был длинен и приводил в уныние, даже несмотря на то, что был не
полон. Бегущие солдаты всегда преувеличивают силу своего противника. Это
немного смягчает их ощущение униженности.
Мы с Элмо шли по длинной, плавно изгибающейся тропинке, бегущей меж
плодородных угодий, раскинувшихся на севере Амулета.
-- Как-нибудь, когда вокруг не будет никаких Поверженных, -- сказал я,
-- почему бы не намекнуть Капитану, что было бы неплохо разорвать отношения
между Гвардией и Ловцом Душ.
Он удивленно посмотрел на меня. С недавних пор я часто замечаю на себе
такие взгляды своих старых товарищей. С тех пор, как мы уничтожили Твердого,
я стал мрачным, суровым и неразговорчивым. Правда, и в лучшие времена
радость тоже не била из меня фонтаном. Постоянное давление надломило мой
дух. Я не мог себе позволить излить душу в Анналах из-за страха, что Ловец
как-нибудь узнает, что я там записал.
-- Наверное, будет лучше, если нас не слишком тесно свяжут с его
именем, -- добавил я.
-- Что там произошло?
К этому времени все уже знали суть случившегося; то, что Твердого
убили, а Повешенный погиб. Мы с Вороном -- единственные солдаты, которые
выбрались оттуда живыми. Всех мучила ненасытная жажда подробностей.
-- Я не могу тебе рассказать. Но ты скажи Капитану, когда поблизости не
будет Поверженных.
Элмо подумал и сделал для себя выводы, почти правильные.
-- Хорошо, Каркун, скажу. Не беспокойся. Я не буду беспокоиться. Если
Судьба мне это позволит.
В этот день до нас дошли новости об очередных победах на востоке.
Повстанцы сдавали свои позиции со скоростью, с какой только могли
передвигаться войска Леди.
И в этот же день мы узнали, что все четыре северные и западные армии
повстанцев остановились на отдых, для пополнения своих рядов и подготовки к
штурму Амулета. Между ними и Башней никого не было. Просто никого, кроме
Черной Гвардии и сборища беженцев.
А в небе была комета, этот злой предвестник всех крутых поворотов в
нашей судьбе. Конец близок.
Мы все бежим и бежим, навстречу последнему свиданию с нашим злым роком.
Я должен описать еще один момент в этой истории, касающейся Твердого.
Это произошло в трех днях пути к северу от Башни. Собственно, это был еще
один сон, как тот, который я видел на Лестнице. Такой же золотой сон,
который, возможно, вовсе даже не был сном, пообещал мне: Моему верному
нечего бояться. Еще раз я на мгновение увидел то убийственно красивое лицо.
А потом все исчезло, вернулся страх, нисколько не уменьшившись.
Прошли дни, уползли мили. Огромный, отвратительный куб Башни поднялся
над горизонтом. А в ночном небе все ярче сверкала комета.
Местность постепенно становилась серебристо-зеленой. Заря залила
окруженный стенами город малиновым светом. Тронутая солнцем роса засверкала
золотистыми бликами. Туман начал сползать в низины. Трубы заиграли зарю.
Лейтенант, заслонив глаза от света, прищурился. Он недовольно хрюкнул,
посмотрел на Одноглазого. Маленький черный человек кивнул.
-- Пора, Гоблин,-- сказал Лейтенант через плечо. Все попрятались
обратно в лес. Рядом со мной на коленках стоял Гоблин. Он выглядывал из-за
деревьев, обозревая окрестные поля. С ним были еще четверо наших; эти пятеро
нацепили на себя одежды бедны горожанок, замотав головы платками. У всех
были глиняные кувшины, покачивающиеся на деревянных коромыслах. Оружие было
спрятано под одеждой.
-- Вперед, ворота открыты, -- сказал Лейтенант. Они двинулись,
спускаясь с холма вдоль опушки леса.
-- Черт, хорошо снова заняться привычным делом, -- сказал я. ,
Лейтенант усмехнулся. С тех пор, как мы покинули Берилл, он редко
улыбался.
Внизу пять переодетых мужчин, оставаясь в тени, продвигались к роднику,
который был рядом с дорогой в город. Несколько горожанок уже спешили туда за
водой.
Мы знали, что со стражниками в воротах не должно быть особых проблем.
Город переполнен чужаками, беженцами и повстанцами. Гарнизон малочислен
и распущен. У повстанцев не было оснований предполагать, что Леди
нанесет удар так далеко от Амулета. Этот город не имел никакого
стратегического значения.
За исключением того, что сюда тайно прибывали двое из Восемнадцати.
Три дня мы рыскали по окрестным лесам, наблюдая и вынюхивая. Трещина и
Наемник, недавно принятые в Круг, проводили здесь свой медовый месяц перед
тем, как двинуться на юг, чтобы принять участие в штурме Амулета.
Три дня. Три холодных ночи без костров и еда всухомятку. Трое суток в
ужасных условиях. Но у нас уже давно не было такого хорошего настроения.
-- Я думаю, это дело мы потянем, -- высказал я свое мнение.
Лейтенант подал знак рукой. За переодетыми осторожно последовало еще
несколько человек.
-- Здесь все так думают, -- заметил Одноглазый. Он был возбужден.
Так же, как и все мы. У нас была возможность провернуть одно из тех
дел, которые лучше всего нам удавались. Пятьдесят дней мы занимались чисто
физическим трудом, готовя Амулет к отражению яростной атаки повстанцев, и
пятьдесят ночей нам не давали покоя мысли о приближающемся сражении. Еще
пять человек скользнули вниз по холму.
-- Целая группа женщин выходит из города, -- сказал Одноглазый.
Напряжение росло.
Женщины вытянулись в цепочку, направляясь к роднику. Так и будет теперь
целый день. Внутри Городских стен нет источника воды.
У меня засосало под ложечкой. Наши люди уже поднимались на следующий
холм.
-- Приготовьтесь, -- сказал Лейтенант.
-- Расслабьтесь, -- посоветовал я. Это помогает успокоить нервы. Не
имеет значения, опытный ты солдат или нет. Перед самой дракой всегда
страшнее всего. Всегда пугает то, что кто-то должен погибнуть. Одноглазый
лезет во все авантюры, уверенный, что судьба навсегда вычеркнула его из
их списка.
Наши женщины фальцетом поздоровались с горожанками. Им удалось
благополучно добраться до ворот, которые охранялись единственным человеком
из городской дружины, сапожником, который был занят тем, что забивал медные
гвозди в каблук сапога. Его алебарда валялась в десяти футах.
Гоблин выскочил из ворот обратно и хлопнул у себя над головой в ладоши.
Резкий хлопок разнесся по всей округе. Его руки ладонями вверх опустились до
уровня плеч. Между ними выгнулась радуга.
-- Всегда ему надо повыделываться, -- проворчал Одноглазый.
Гоблин исполнил маленький танец. Отряд бросился вперед. Женщины у
родника завопили и разбежались в разные стороны. Волки набросились на стадо
овец, подумал я. Мы рвали изо всех сил. Вещмешок бил меня по почкам. Через