остальные не умели грести. Зиндху сел на корме, Лебедь - у носа. Костоправа
не устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Ничего хорошего это
не сулило. Слишком уж был он мрачен, да и вел себя не очень-то дружелюбно.
Он явно выигрывал время, обдумывая какой-то ход. И Костоправ не хотел, чтобы
его застигли врасплох, когда тот перейдет в наступление.
Примерно на половине пути Лебедь спросил:
- У вас с Госпожой серьезно?
Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал
его, хотя и не говорил на нем целую вечность.
- С моей стороны - да. За нее не берусь отвечать. А что?
- Да не хочу совать руку туда, где ее могут откусить.
- Я не кусаюсь. И не указываю ей, как поступать.
- Понятно. А как приятно было помечтать... Я ведь понимаю, она забудет
обо мне, как только узнает, что все еще существуете вы.
Костоправ, довольный, улыбнулся.
- Вы можете рассказать мне что-нибудь об этом обрубке за моей спиной?
Мне он не нравится.
Остальную часть пути Лебедь рассказывал о нем, пользуясь иносказаниями,
которые едва ли могли быть понятны Зиндху.
- Дело обстоит хуже, чем я думал, - заключил Костоправ. К этому моменту
они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть
рухнула и через дыру вода из озера проникла в город. Лебедь швырнул фалинь
изрядно отощавшему воину. Затем вылез из лодки. Костоправ последовал за ним.
Последним выбрался Зиндху. Капитан заметил, что Лебедь старался не выпускать
того из поля зрения. Воин привязал лодку и велел следовать за собой.
Они поднялись на уцелевшую западную часть стены. Костоправ внимательно
рассматривал город. Он совершенно изменился - тысячи залитых водой
островков. В центре большого острова располагалась цитадель, где они
разделались с Меняющим Облик и с Буреносцем. На ближайших островках
столпились зеваки. Костоправ увидел среди них знакомых и помахал рукой.
Вначале раздался тихий возглас чудом уцелевшего воина, которого он
привез с собой в Таглиос. Затем волна приветствий не заставила себя ждать.
Таглианские воины скандировали:, - Ос-во-бо-ди-тель!
Лебедь прокомментировал:
- По-моему, они рады вас видеть.
- Судя по обстановке, которая тут царит, они рады всякому, кто вытащит
их отсюда. , Улицы превратились в глубокие каналы. Те, кто выжил,
приспособились плавать по ним на плотах. Костоправ полагал, что движение тут
не особенно интенсивное: каналы были забиты трупами. В воздухе висел тяжелый
запах смерти, тела негде было хоронить. Чума и безумие терзали город.
Могаба и его нары, вырядившись, как на парад, появились из-за городской
стены.
- А вот и мы, - заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один
из плотов, почти полностью погруженный в воду под тяжестью старых товарищей
Капитана, с трудом продвигался к стене.
Могаба остановился в сорока футах. Он смотрел на них, в его лице и
глазах затаился ледяной холод.
- Помолись за меня, Лебедь. - Костоправ пошел навстречу человеку,
который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему
сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.
Могаба тоже двинулся к нему; остановились в ярде друг от друга.
- Ты сотворил чудо из ничего, - сказал Костоправ. Он положил руку на
плечо Могабы. Внезапная тишина опустилась на город. Десятки тысяч глаз,
горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как
много зависит от ответа Могабы на жест Капитана.
Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать.
Нет необходимости что-либо объяснять или обсуждать. Если Могаба откликнется
на его приветствие, все будет хорошо. Если нет... Они смотрели в глаза друг
другу. И хотя лицо Могабы оставалось невозмутимым. Костоправ чувствовал,
какая борьба происходит в его душе. Что одержит победу - личные амбиции или
единодушное волеизъявление его солдат, с которыми столько прожито? Их крики
недвусмысленно говорили о том, как настроены воины.
Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука
поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему
произнести приветствие.
Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд
на наров. Его глаза призывали: помогите своему командиру.
Зиндаб понял, чего от него хочет Капитан. Минуту он боролся с собой и
все-таки пошел. Преодолев разделявшее их расстояние, встал рядом с
ветеранами Отряда, за спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, к ним
присоединились и другие пары.
Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. А он потупил
взгляд.
- Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.
- И я не могу. Я обещал твоим людям, что, каким бы ни был твой выбор, я
не причиню тебе вреда.
- Убей меня. Капитан. Не то эта тень обернется ненавистью.
- Не могу. И обещание тут ни при чем.
- Мне вас никогда не понять. - Рука Могабы упала. - Вы настолько
сильны, что, рискуя быть убитым, не побоялись встретиться со мной лицом к
лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая
грозит вам, если вы меня сейчас отпустите.
- Я не могу погасить свет, который вижу в тебе. Он еще может стать
светом величия.
- Это не свет. Капитан, а ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы.
Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что не прав. Но боюсь, вам придется
пожалеть о своем милосердии.
Могаба отступил. Рука Костоправа упала. Над толпой пронесся грустный
вздох, хотя все понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба
приветствовал всех; расправил плечи и удалился в сопровождении трех наров,
оставшихся с ним.
- Эй! - сорвал тишину крик Лебедя. - Эти сволочи забрали нашу лодку.
- Ну и пусть. - Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую
вечность. - Из Книги Клота: "В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов
из Дей Комены, и они были призваны..." - Ветераны заулыбались, шумно выразив
свое одобрение. Капитан улыбнулся тоже.
- Эй! У нас уйма дел. Нам нужно подготовить город к эвакуации.
Давайте-ка займемся этим.
Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другим - за
Зиндху.
Все-таки здорово, что он вернулся.
Так возродился Дежагор, и воистину Отряд стал свободным.
Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он
восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных
Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во
времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось
упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало.
Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.
Другое дело - Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по
экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.
Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И, как подозревал Ревун,
вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто
из жадности. Это в характере Длиннотени.
В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил
полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В
каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один
предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом
не признался. Отметил положение солнца.
- Приближается полдень. Пора начинать.
- Сейчас?
- В полдень они активны.
- Ну-ну. - Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать
одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Глупая идея, думал
Ревун. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но
Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю
силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в
этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить
людей в безвыходное положение.
По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они
тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животные
не могли приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед
хозяином еще больше. Это зло им было известно.
Люди прислонили фургон к главной ловушке.
- А теперь начнем, - заявил Длиннотень и хихикнул. - Ночью, в ведьмин
час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.
Ревуну не верилось в это.
Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны.
Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.
Появился Жабомордый:
- Они что-то затевают.
- Я поняла это, когда вороны перестали повиноваться. Но что, хотела бы
я знать?
Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.
- Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что
ты меня дезинформируешь. - Она направилась в город. - Но если они хотели
меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?
Бес промолчал. Риторический вопрос.
- А почему средь бела дня?
- Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.
- А, ну да. Но, значит, все начнется с наступлением темноты.
Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще
долго ждать.
Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.
- Сегодня вечером, думаю, ты со мной рассчитаешься. Если сделаешь из
меня хорошую иллюзию.
- Что?
- Давай осмотрим для начала город. Как он называется?
- Дар. То есть Новый Дар. Старый Дар был уничтожен Хозяевами Теней за
то, что оказал упорное сопротивление. Когда они только вторглись в страну.
- Интересно. И как тут относятся к Хозяевам Теней?
- Не жалуют.
- А ведь выросло новое поколение. Это может оказаться забавным, Когда
наступила темнота, огромная площадь в центре Нового Дара оказалась
непривычно пустой и тихой, если не считать каркающих и пикирующих ворон.
Тот, кто осмеливался приблизиться к ней, чувствовал голод и страх. И
откладывал свой визит на другое время.
На бордюре фонтана сидела женщина, болтая ногами в воде. Вокруг стаями
носились вороны, то подлетая, то удаляясь. В конце площади, в тени,
притулившись к стене, за ней наблюдала другая. Это была скрюченная,
сморщенная старуха, кутавшаяся в лохмотья от вечерней прохлады. Обе,
казалось, готовы были пребывать в этом положении вечно.
Они были терпеливы.
И терпение их было вознаграждено.
В полночь появилась Тень, огромная и страшная. Темная, жестокая сила
чувствовалась на расстоянии многих миль. Даже те, кто не владел в Новом Даре
способностью к восприятию, почувствовал ее.
Дети заплакали. Матери пытались их успокоить. Отцы запирали двери,
спешили укрыть своих жен и детей.
Тень с ревом ворвалась в город и понеслась к площади. Вспорхнули и
закаркали вороны. Со страшной, неумолимой силой Тень налетела на ту, что
сидела у фонтана.
Женщина засмеялась. И исчезла.
Вороны насмешливо галдели.
Тень выросла в размерах и снова ударила. Но женщины на месте не было.
Только хохот за спиной у Тени.
Жабомордый, притворяясь Душеловом, целый час водил Тень по городу, по
местам, где она могла убивать и уничтожать. Тень была неутомима и упорна, но
неразумна. Она беспорядочно носилась, безразличная к тому, как принимают ее
жители, ожидая лишь, когда очередная жертва совершит ошибку.
Старуха на площади медленно поднялась и заковыляла ко дворцу местного
управляющего, подчиненного Длиннотени. Вошла, пройдя мимо стражи и дозорных,
очевидно, не заметивших ее. Она проковыляла в кладовую, в которой
управляющий сохранил сокровища, награбленные им у своих подданных, и открыла
массивную дверь, секрет которой, считалось, был известен лишь управляющему.
Оказавшись внутри кладовой, она из старухи превратилась в Душелова. Ей было
очень весело.
Пока Жабомордый водил Тень, Душелов успела ее рассмотреть. Тени
приходилось преодолевать сразу расстояние между двумя точками. Жабомордый
обходился без этого. Если он был внимателен, он мог все время оставаться
впереди.
Душелов поняла, как можно ее упрятать Она потратила час на
приготовление хранилища Тени, затем еще час на серию небольших заклинаний,
которые бы отвлекли Тень. К тому времени, когда ее Найдут, она бы вообще
забыла, зачем явилась в Новый Дар.
Душелов вышла и прикрыла дверь, оставив тонкую щель. Затем изменила
облик, прикинувшись одним из стражников дворца. Мысленно связалась с
Жабомордым.
Подскочил бес. Он был вне себя от счастья, что ему удалось заманить
охотницу в ловушку. Душелов захлопнула за Тенью дверь и наглухо запечатала.
Рядом очутился Жабомордый. Ухмыляясь, он сказал:
- Это было почти забавно. Если б не мои дела, я б носился так еще с
сотню лет. С тобой никогда не соскучишься.
- Это что, намек?
- Да, моя радость Мне будет недоставать вас: и тебя, и Капитана, и всех
ваших друзей. Может, я еще навещу вас. Но у меня дела в других местах
Душелов захихикала, как маленькая проказница:
- Ну хорошо. Побудь со мной, пока не выберусь из города. Потом можешь
быть свободным. Клянусь, ну и шумиха будет. Хотела бы я видеть морду
Длиннотени, когда он узнает. - И снова расхохоталась: - Он вовсе не так
умен, как ему кажется. У тебя есть друзья, которые согласились бы поработать
на меня?
- Может, найдется парочка любителей приключений. Я расспрошу.
И они пошли, смеясь, как напроказившие дети.
Беременна.
И нет сомнений. Стоило произнести это слово, как все встало на свои
места. Все стало понятно. И непонятно.
Всего один раз. Одна-единственная ночь. Мне и в голову не приходило,
что со мной такое может произойти. Однако же это я сижу в своей крепости к
югу от Таглиоса и пишу Летописи, глядя на дожди, которые льют вот уже пятый
месяц подряд, и мечтая о том времени, когда можно будет спать на животе или
на боку или ходить, не переваливаясь с ноги на ногу, как утка.
Радиша окружила меня целой стаей женщин, которые подсмеиваются надо
мной. Когда прихожу с занятий, на которых обучаю их мужчин военному делу,
они тычут в мой живот и говорят мне, что по этой самой причине женщины
никогда не выбиваются в генералы и так далее. Трудно носиться без задних
ног, когда из-за живота их не видишь.
Кто бы там ни сидел, существо это, похоже, отличается активностью. Судя
по тому, как он кувыркается, готовится стать бегуном на большую дистанцию
или борцом-профессионалом.
Почти все, что хотела, я записала. И если верить женщинам, что бояться
мне нечего и я спокойно справлюсь, у меня останется еще пять-шесть недель на
то, чтобы прийти в норму до того, как спадет вода и наступит пора нового
похода.
Из Дежагора от Костоправа регулярно поступают известия - их
перебрасывают через реку с помощью катапульты. Там все спокойно. Он хотел бы
быть со мной. И я бы от этого не отказалась. Не говоря о том, что было бы
легче переносить все это. Я знаю, что в тот день, когда вода в Мейне упадет
настолько, что можно будет как-то переправиться, я рвану на северный берег,
а он - на южный.
Сейчас я настроена оптимистично. Будто моей сестрицы, вечно все
рушащей, вообще не существует. Она знает обо мне. Ее вороны наблюдают. Пусть
себе торчат. Может, она наконец успокоится.
А вот и Рам. Он умылся. Клянусь, чем ближе день родов, тем более
странно он себя ведет. Будто я его дитя ношу.
Он до смерти боится, что со мной может случиться то же, что случилось с
его женой и ребенком. Так мне кажется. Он стал таким отрешенным, я бы
сказала, тронутым. Все время чего-то опасается. Бросается па любой звук. И,
входя в комнату, обшаривает все углы и темные места.
У Рама были серьезные основания для опасений Ему стало известно нечто,
что лучше бы ему не знать Он узнал чужую тайну Рам мертв. Он умер, сражаясь
со своими братьями-Душилами, когда те явились похитить мою дочь Нарайяну
конец. Он все еще бродит где-то, может, даже ухмыляется по-прежнему, но
ухмыляться ему осталось недолго. Если его не поймают мои воины, которые
разыскивают людей с несмываемыми пятнами крови на ладонях, то поймаю я Он
даже не подозревает, насколько я опять сильна Я отыщу его и сделаю из него
святого Душилу гораздо раньше, чем он предполагает Мне следовало быть более
осмотрительной Ведь я подозревала, что у него свои планы Всю жизнь меня
окружают одни предатели Но разве мне могло прийти в голову, что он и его
Душилы с самого начала были заинтересованы не во мне, а в ребенке, растущем
в моем чреве. Нарайян оказался непревзойденным актером.
Сволочь ухмыляющаяся Вот уж Обманник так Обманник.
Я не успела даже подобрать ей имя, как они забрали свою Дщерь Ночи.
Мне бы следовало догадаться обо всем, когда меня ни с того ни с сего
перестали мучить кошмары. То есть когда был совершен обряд посвящения. Ведь
посвящали не меня. Я-то не изменилась. Меня так легко не пометишь.
Рам имел лишь желтый румель. Он узнал, что они явятся за ней. Он убил
четверых, если верить женщинам, а потом был сам убит Нарайяном. Он и его
банда с боем покинули крепость. А я все это время валялась без сознания.
Но он за это заплатит Я вырву сердце из его груди и заткну им пасть его
богине. Они даже не подозревают, с чем им придется иметь дело. Моя сила
вернулась ко мне. Они заплатят мне Длиннотень, моя сестрица, Обманники и
сама Кина, если только она посмеет встать па моем пути.
Будет им Год Черепов Я закрываю Книгу Госпожи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ТАМ
ВНИЗУ
Ветер беспрестанно гуляет по равнине камней. Он шепчет среди бледных
серых булыжников, простирающихся от горизонта к горизонту. Поет среди
разбросанных глыб. Он играет листьями и пылью, залетевшими сюда издалека, и
шевелит длинные черные волосы на трупе, который лежит тут уже много
десятилетий, иссушенный ветром.
Играючи, ветер кидает в разинутый в молчаливом крике рот мертвеца лист,
затем выхватывает его оттуда.
Глыбы можно принять за развалины древнего города. Но на самом деле это
не так. Слишком уж бессистемно и редко они расположены И ни одна из них не
опрокинута и не разломана, хотя в некоторых из них вековые ветра и выдули
глубокие трещины.
Когда встает и заходит солнце, его лучи отражаются в них, отчего глыбы
сверкают, словно золотые. Несколько недолгих минут на их поверхности горят
призрачные лики.
Для тех, кого помнят, это своего рода бессмертие. Ночью ветры утихают,
и в долине сверкающих камней воцаряется тишина.
не устраивало, что здоровяк оказался у него за спиной. Ничего хорошего это
не сулило. Слишком уж был он мрачен, да и вел себя не очень-то дружелюбно.
Он явно выигрывал время, обдумывая какой-то ход. И Костоправ не хотел, чтобы
его застигли врасплох, когда тот перейдет в наступление.
Примерно на половине пути Лебедь спросил:
- У вас с Госпожой серьезно?
Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал
его, хотя и не говорил на нем целую вечность.
- С моей стороны - да. За нее не берусь отвечать. А что?
- Да не хочу совать руку туда, где ее могут откусить.
- Я не кусаюсь. И не указываю ей, как поступать.
- Понятно. А как приятно было помечтать... Я ведь понимаю, она забудет
обо мне, как только узнает, что все еще существуете вы.
Костоправ, довольный, улыбнулся.
- Вы можете рассказать мне что-нибудь об этом обрубке за моей спиной?
Мне он не нравится.
Остальную часть пути Лебедь рассказывал о нем, пользуясь иносказаниями,
которые едва ли могли быть понятны Зиндху.
- Дело обстоит хуже, чем я думал, - заключил Костоправ. К этому моменту
они добрались до городской стены, то есть до того места, где ее часть
рухнула и через дыру вода из озера проникла в город. Лебедь швырнул фалинь
изрядно отощавшему воину. Затем вылез из лодки. Костоправ последовал за ним.
Последним выбрался Зиндху. Капитан заметил, что Лебедь старался не выпускать
того из поля зрения. Воин привязал лодку и велел следовать за собой.
Они поднялись на уцелевшую западную часть стены. Костоправ внимательно
рассматривал город. Он совершенно изменился - тысячи залитых водой
островков. В центре большого острова располагалась цитадель, где они
разделались с Меняющим Облик и с Буреносцем. На ближайших островках
столпились зеваки. Костоправ увидел среди них знакомых и помахал рукой.
Вначале раздался тихий возглас чудом уцелевшего воина, которого он
привез с собой в Таглиос. Затем волна приветствий не заставила себя ждать.
Таглианские воины скандировали:, - Ос-во-бо-ди-тель!
Лебедь прокомментировал:
- По-моему, они рады вас видеть.
- Судя по обстановке, которая тут царит, они рады всякому, кто вытащит
их отсюда. , Улицы превратились в глубокие каналы. Те, кто выжил,
приспособились плавать по ним на плотах. Костоправ полагал, что движение тут
не особенно интенсивное: каналы были забиты трупами. В воздухе висел тяжелый
запах смерти, тела негде было хоронить. Чума и безумие терзали город.
Могаба и его нары, вырядившись, как на парад, появились из-за городской
стены.
- А вот и мы, - заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один
из плотов, почти полностью погруженный в воду под тяжестью старых товарищей
Капитана, с трудом продвигался к стене.
Могаба остановился в сорока футах. Он смотрел на них, в его лице и
глазах затаился ледяной холод.
- Помолись за меня, Лебедь. - Костоправ пошел навстречу человеку,
который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему
сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.
Могаба тоже двинулся к нему; остановились в ярде друг от друга.
- Ты сотворил чудо из ничего, - сказал Костоправ. Он положил руку на
плечо Могабы. Внезапная тишина опустилась на город. Десятки тысяч глаз,
горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как
много зависит от ответа Могабы на жест Капитана.
Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать.
Нет необходимости что-либо объяснять или обсуждать. Если Могаба откликнется
на его приветствие, все будет хорошо. Если нет... Они смотрели в глаза друг
другу. И хотя лицо Могабы оставалось невозмутимым. Костоправ чувствовал,
какая борьба происходит в его душе. Что одержит победу - личные амбиции или
единодушное волеизъявление его солдат, с которыми столько прожито? Их крики
недвусмысленно говорили о том, как настроены воины.
Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука
поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему
произнести приветствие.
Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд
на наров. Его глаза призывали: помогите своему командиру.
Зиндаб понял, чего от него хочет Капитан. Минуту он боролся с собой и
все-таки пошел. Преодолев разделявшее их расстояние, встал рядом с
ветеранами Отряда, за спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, к ним
присоединились и другие пары.
Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. А он потупил
взгляд.
- Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.
- И я не могу. Я обещал твоим людям, что, каким бы ни был твой выбор, я
не причиню тебе вреда.
- Убей меня. Капитан. Не то эта тень обернется ненавистью.
- Не могу. И обещание тут ни при чем.
- Мне вас никогда не понять. - Рука Могабы упала. - Вы настолько
сильны, что, рискуя быть убитым, не побоялись встретиться со мной лицом к
лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая
грозит вам, если вы меня сейчас отпустите.
- Я не могу погасить свет, который вижу в тебе. Он еще может стать
светом величия.
- Это не свет. Капитан, а ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы.
Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что не прав. Но боюсь, вам придется
пожалеть о своем милосердии.
Могаба отступил. Рука Костоправа упала. Над толпой пронесся грустный
вздох, хотя все понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба
приветствовал всех; расправил плечи и удалился в сопровождении трех наров,
оставшихся с ним.
- Эй! - сорвал тишину крик Лебедя. - Эти сволочи забрали нашу лодку.
- Ну и пусть. - Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую
вечность. - Из Книги Клота: "В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов
из Дей Комены, и они были призваны..." - Ветераны заулыбались, шумно выразив
свое одобрение. Капитан улыбнулся тоже.
- Эй! У нас уйма дел. Нам нужно подготовить город к эвакуации.
Давайте-ка займемся этим.
Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другим - за
Зиндху.
Все-таки здорово, что он вернулся.
Так возродился Дежагор, и воистину Отряд стал свободным.
Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он
восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных
Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во
времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось
упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало.
Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.
Другое дело - Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по
экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.
Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И, как подозревал Ревун,
вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто
из жадности. Это в характере Длиннотени.
В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил
полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В
каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один
предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом
не признался. Отметил положение солнца.
- Приближается полдень. Пора начинать.
- Сейчас?
- В полдень они активны.
- Ну-ну. - Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать
одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Глупая идея, думал
Ревун. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но
Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю
силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в
этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить
людей в безвыходное положение.
По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они
тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животные
не могли приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед
хозяином еще больше. Это зло им было известно.
Люди прислонили фургон к главной ловушке.
- А теперь начнем, - заявил Длиннотень и хихикнул. - Ночью, в ведьмин
час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.
Ревуну не верилось в это.
Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны.
Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.
Появился Жабомордый:
- Они что-то затевают.
- Я поняла это, когда вороны перестали повиноваться. Но что, хотела бы
я знать?
Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.
- Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что
ты меня дезинформируешь. - Она направилась в город. - Но если они хотели
меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?
Бес промолчал. Риторический вопрос.
- А почему средь бела дня?
- Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.
- А, ну да. Но, значит, все начнется с наступлением темноты.
Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще
долго ждать.
Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.
- Сегодня вечером, думаю, ты со мной рассчитаешься. Если сделаешь из
меня хорошую иллюзию.
- Что?
- Давай осмотрим для начала город. Как он называется?
- Дар. То есть Новый Дар. Старый Дар был уничтожен Хозяевами Теней за
то, что оказал упорное сопротивление. Когда они только вторглись в страну.
- Интересно. И как тут относятся к Хозяевам Теней?
- Не жалуют.
- А ведь выросло новое поколение. Это может оказаться забавным, Когда
наступила темнота, огромная площадь в центре Нового Дара оказалась
непривычно пустой и тихой, если не считать каркающих и пикирующих ворон.
Тот, кто осмеливался приблизиться к ней, чувствовал голод и страх. И
откладывал свой визит на другое время.
На бордюре фонтана сидела женщина, болтая ногами в воде. Вокруг стаями
носились вороны, то подлетая, то удаляясь. В конце площади, в тени,
притулившись к стене, за ней наблюдала другая. Это была скрюченная,
сморщенная старуха, кутавшаяся в лохмотья от вечерней прохлады. Обе,
казалось, готовы были пребывать в этом положении вечно.
Они были терпеливы.
И терпение их было вознаграждено.
В полночь появилась Тень, огромная и страшная. Темная, жестокая сила
чувствовалась на расстоянии многих миль. Даже те, кто не владел в Новом Даре
способностью к восприятию, почувствовал ее.
Дети заплакали. Матери пытались их успокоить. Отцы запирали двери,
спешили укрыть своих жен и детей.
Тень с ревом ворвалась в город и понеслась к площади. Вспорхнули и
закаркали вороны. Со страшной, неумолимой силой Тень налетела на ту, что
сидела у фонтана.
Женщина засмеялась. И исчезла.
Вороны насмешливо галдели.
Тень выросла в размерах и снова ударила. Но женщины на месте не было.
Только хохот за спиной у Тени.
Жабомордый, притворяясь Душеловом, целый час водил Тень по городу, по
местам, где она могла убивать и уничтожать. Тень была неутомима и упорна, но
неразумна. Она беспорядочно носилась, безразличная к тому, как принимают ее
жители, ожидая лишь, когда очередная жертва совершит ошибку.
Старуха на площади медленно поднялась и заковыляла ко дворцу местного
управляющего, подчиненного Длиннотени. Вошла, пройдя мимо стражи и дозорных,
очевидно, не заметивших ее. Она проковыляла в кладовую, в которой
управляющий сохранил сокровища, награбленные им у своих подданных, и открыла
массивную дверь, секрет которой, считалось, был известен лишь управляющему.
Оказавшись внутри кладовой, она из старухи превратилась в Душелова. Ей было
очень весело.
Пока Жабомордый водил Тень, Душелов успела ее рассмотреть. Тени
приходилось преодолевать сразу расстояние между двумя точками. Жабомордый
обходился без этого. Если он был внимателен, он мог все время оставаться
впереди.
Душелов поняла, как можно ее упрятать Она потратила час на
приготовление хранилища Тени, затем еще час на серию небольших заклинаний,
которые бы отвлекли Тень. К тому времени, когда ее Найдут, она бы вообще
забыла, зачем явилась в Новый Дар.
Душелов вышла и прикрыла дверь, оставив тонкую щель. Затем изменила
облик, прикинувшись одним из стражников дворца. Мысленно связалась с
Жабомордым.
Подскочил бес. Он был вне себя от счастья, что ему удалось заманить
охотницу в ловушку. Душелов захлопнула за Тенью дверь и наглухо запечатала.
Рядом очутился Жабомордый. Ухмыляясь, он сказал:
- Это было почти забавно. Если б не мои дела, я б носился так еще с
сотню лет. С тобой никогда не соскучишься.
- Это что, намек?
- Да, моя радость Мне будет недоставать вас: и тебя, и Капитана, и всех
ваших друзей. Может, я еще навещу вас. Но у меня дела в других местах
Душелов захихикала, как маленькая проказница:
- Ну хорошо. Побудь со мной, пока не выберусь из города. Потом можешь
быть свободным. Клянусь, ну и шумиха будет. Хотела бы я видеть морду
Длиннотени, когда он узнает. - И снова расхохоталась: - Он вовсе не так
умен, как ему кажется. У тебя есть друзья, которые согласились бы поработать
на меня?
- Может, найдется парочка любителей приключений. Я расспрошу.
И они пошли, смеясь, как напроказившие дети.
Беременна.
И нет сомнений. Стоило произнести это слово, как все встало на свои
места. Все стало понятно. И непонятно.
Всего один раз. Одна-единственная ночь. Мне и в голову не приходило,
что со мной такое может произойти. Однако же это я сижу в своей крепости к
югу от Таглиоса и пишу Летописи, глядя на дожди, которые льют вот уже пятый
месяц подряд, и мечтая о том времени, когда можно будет спать на животе или
на боку или ходить, не переваливаясь с ноги на ногу, как утка.
Радиша окружила меня целой стаей женщин, которые подсмеиваются надо
мной. Когда прихожу с занятий, на которых обучаю их мужчин военному делу,
они тычут в мой живот и говорят мне, что по этой самой причине женщины
никогда не выбиваются в генералы и так далее. Трудно носиться без задних
ног, когда из-за живота их не видишь.
Кто бы там ни сидел, существо это, похоже, отличается активностью. Судя
по тому, как он кувыркается, готовится стать бегуном на большую дистанцию
или борцом-профессионалом.
Почти все, что хотела, я записала. И если верить женщинам, что бояться
мне нечего и я спокойно справлюсь, у меня останется еще пять-шесть недель на
то, чтобы прийти в норму до того, как спадет вода и наступит пора нового
похода.
Из Дежагора от Костоправа регулярно поступают известия - их
перебрасывают через реку с помощью катапульты. Там все спокойно. Он хотел бы
быть со мной. И я бы от этого не отказалась. Не говоря о том, что было бы
легче переносить все это. Я знаю, что в тот день, когда вода в Мейне упадет
настолько, что можно будет как-то переправиться, я рвану на северный берег,
а он - на южный.
Сейчас я настроена оптимистично. Будто моей сестрицы, вечно все
рушащей, вообще не существует. Она знает обо мне. Ее вороны наблюдают. Пусть
себе торчат. Может, она наконец успокоится.
А вот и Рам. Он умылся. Клянусь, чем ближе день родов, тем более
странно он себя ведет. Будто я его дитя ношу.
Он до смерти боится, что со мной может случиться то же, что случилось с
его женой и ребенком. Так мне кажется. Он стал таким отрешенным, я бы
сказала, тронутым. Все время чего-то опасается. Бросается па любой звук. И,
входя в комнату, обшаривает все углы и темные места.
У Рама были серьезные основания для опасений Ему стало известно нечто,
что лучше бы ему не знать Он узнал чужую тайну Рам мертв. Он умер, сражаясь
со своими братьями-Душилами, когда те явились похитить мою дочь Нарайяну
конец. Он все еще бродит где-то, может, даже ухмыляется по-прежнему, но
ухмыляться ему осталось недолго. Если его не поймают мои воины, которые
разыскивают людей с несмываемыми пятнами крови на ладонях, то поймаю я Он
даже не подозревает, насколько я опять сильна Я отыщу его и сделаю из него
святого Душилу гораздо раньше, чем он предполагает Мне следовало быть более
осмотрительной Ведь я подозревала, что у него свои планы Всю жизнь меня
окружают одни предатели Но разве мне могло прийти в голову, что он и его
Душилы с самого начала были заинтересованы не во мне, а в ребенке, растущем
в моем чреве. Нарайян оказался непревзойденным актером.
Сволочь ухмыляющаяся Вот уж Обманник так Обманник.
Я не успела даже подобрать ей имя, как они забрали свою Дщерь Ночи.
Мне бы следовало догадаться обо всем, когда меня ни с того ни с сего
перестали мучить кошмары. То есть когда был совершен обряд посвящения. Ведь
посвящали не меня. Я-то не изменилась. Меня так легко не пометишь.
Рам имел лишь желтый румель. Он узнал, что они явятся за ней. Он убил
четверых, если верить женщинам, а потом был сам убит Нарайяном. Он и его
банда с боем покинули крепость. А я все это время валялась без сознания.
Но он за это заплатит Я вырву сердце из его груди и заткну им пасть его
богине. Они даже не подозревают, с чем им придется иметь дело. Моя сила
вернулась ко мне. Они заплатят мне Длиннотень, моя сестрица, Обманники и
сама Кина, если только она посмеет встать па моем пути.
Будет им Год Черепов Я закрываю Книгу Госпожи.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ТАМ
ВНИЗУ
Ветер беспрестанно гуляет по равнине камней. Он шепчет среди бледных
серых булыжников, простирающихся от горизонта к горизонту. Поет среди
разбросанных глыб. Он играет листьями и пылью, залетевшими сюда издалека, и
шевелит длинные черные волосы на трупе, который лежит тут уже много
десятилетий, иссушенный ветром.
Играючи, ветер кидает в разинутый в молчаливом крике рот мертвеца лист,
затем выхватывает его оттуда.
Глыбы можно принять за развалины древнего города. Но на самом деле это
не так. Слишком уж бессистемно и редко они расположены И ни одна из них не
опрокинута и не разломана, хотя в некоторых из них вековые ветра и выдули
глубокие трещины.
Когда встает и заходит солнце, его лучи отражаются в них, отчего глыбы
сверкают, словно золотые. Несколько недолгих минут на их поверхности горят
призрачные лики.
Для тех, кого помнят, это своего рода бессмертие. Ночью ветры утихают,
и в долине сверкающих камней воцаряется тишина.