Томи поднялся и посмотрел на Муурикки.
Учительница совершенно права! Если бы Рита растерзала Юсси, то затем она набросилась бы и на других. Лауронен все еще держал в руке ее плошку.
Он тоже посмотрел на Муурикки.
— Ты бросилась туда ради меня! Прямо в пасть Риты!
Муурикки пыталась улыбнуться.
— Человек в таких случаях забывает про страх и опасность… Он лишь ужасно спешит!
— Да, но ради меня?!
Муурикки потрогала пальцами грязный, ободранный на гололеде подбородок Лауронена.
— Разве ты не один из нас, Саули!
Лауронен вдруг отвернулся.
— Пойдемте покажем ногу медсестрам, ребята, — сказал он каким-то сдавленным голосом.
— Там сейчас и врач принимает, — поддержала его Муурикки.
Лауронен обнял Томи и Йони за плечи, и они втроем направились в подвальный этаж, где был расположен медпункт.
Когда они удалились настолько, что их не могли слышать, Лауронен произнес:
— Муурикки мировая баба, ребята! А мы-то и не знали…
Глава тринадцатая
Глава четырнадцатая
Учительница совершенно права! Если бы Рита растерзала Юсси, то затем она набросилась бы и на других. Лауронен все еще держал в руке ее плошку.
Он тоже посмотрел на Муурикки.
— Ты бросилась туда ради меня! Прямо в пасть Риты!
Муурикки пыталась улыбнуться.
— Человек в таких случаях забывает про страх и опасность… Он лишь ужасно спешит!
— Да, но ради меня?!
Муурикки потрогала пальцами грязный, ободранный на гололеде подбородок Лауронена.
— Разве ты не один из нас, Саули!
Лауронен вдруг отвернулся.
— Пойдемте покажем ногу медсестрам, ребята, — сказал он каким-то сдавленным голосом.
— Там сейчас и врач принимает, — поддержала его Муурикки.
Лауронен обнял Томи и Йони за плечи, и они втроем направились в подвальный этаж, где был расположен медпункт.
Когда они удалились настолько, что их не могли слышать, Лауронен произнес:
— Муурикки мировая баба, ребята! А мы-то и не знали…
Глава тринадцатая
Медсестры приняли Лауронена сразу, вне очереди, состоявшей из девочек, которые пропустили его, сперва с недовольством, а потом с неподдельным ужасом: у Лауронена отовсюду сочится кровь: с обеих запястий, с подбородка, из уха… Посыпанная вмерзшим в лед щебнем, шероховатая поверхность двора была как терка, если по ней прокатиться.
Две первые девочки из очереди уже разделись до пояса и теперь совсем напрасно прикрывались блузками. Томи и Йони гораздо больше занимало происшедшее во дворе.
— Это был безрассудный вызов во всех отношениях, — тихо сказал Томи, когда они уселись, опершись о стену, в конце тесного коридора перед кабинетом врача. — Но он спас Юсси. Они бы избили его.
— Очень может быть! И кому была бы от этого польза?
— Пожалуй, никому, — согласился Томи. — Но большая часть наших ребят стояла и смотрела, словно в трансе… Они могли бы линчевать Юсси, если б кто-нибудь предложил. И Улламайя первая!
— Наперегонки с Лауроненом, — сказал Йони, кривя губы.
— В некотором смысле Лауронена можно попять, — оправдывал его Томи. — Его самого могли обвинить… Я все время был уверен, что это Лауронен!
Йони ухмыльнулся:
— Я тоже.
В уголках рта Томи обозначилась едва заметная улыбка.
— Другим кандидатом был ты!
— Из-за того, что рассказала Карита?
— Это подкрепило подозрения… Как же тебя угораздило промочить штанины?
Йони дал пройти двум девочкам, шедшим мимо них к дантисту.
— Лауронен ладонью направил струю воды прямо мне на брюки.
— После чего ты вытер им пол?
— Это Юсси так истолковал. Ну, а я немножко намял ему бока.
Томи подумал об отношениях, связывавших этих двух учеников.
— Собственно говоря, можно было предсказать, что в один прекрасный день вы сцепитесь. Но не так полоумно, как там, во дворе. Чтобы ваша жизнь висела на волоске…
— Только не моя!
Томи удивленно уставился на Йони. Тот тряхнул головой и повторил:
— Только не моя… Я не рискую понапрасну.
Томи оторвался от стены, выпрямился, поднялся на ноги и стал раскачиваться с пяток на носки.
— Я очень внимательно смотрел туда, наверх, на карниз крыши, Йони… Если бы ее край не выдержал, тогда твоя бабушка, пожалуй, осталась бы одна.
— Нет, не осталась бы… — Йони снова тряхнул головой… — Вдоль карниза шла крепкая нейлоновая веревка, от пожарной лестницы до крепления телевизионной антенны дворника.
Томи быстро прикинул в уме, что от этого менялось.
— Она и сейчас там, — заметил Йони. — Залезь посмотри, если хочешь.
У Томи перехватило дыхание.
— Когда же ты это устроил?
Йони усмехнулся:
— Больше недели тому назад… Любой мало-мальски смекалистый парень сообразил бы, что в один прекрасный день я схвачусь с Лауроненом. И я готовился к этому. Последние десять дней утром и вечером, цепляясь за стреху бани, делал пару-другую кругов. И за несколько вечеров, приходя с доставки газет, опробовал крышу школы.
Томи пытался уловить на лице друга хотя бы малейший намек на то, что Йони попросту морочит ему голову. Но тот был совершенно серьезен.
— Ну, а как насчет добермана? — спросил он, не зная, верить Йони или нет. — Ты скажешь, что и с Ритой ты упражнялся?
Йони ухмыльнулся:
— С ней у нас не было договоренности.
Так, значит, весь этот фокус с карнизом был сплошным надувательством!
— Ты же тянул жребий на задачу, — напомнил Томи. — Или, может, Улламайя была с тобой заодно?
— Ничего подобного. Она всегда делает все на полном серьезе.
Томи был того же мнения.
— Как же ты устроил это дело? Я, конечно, понимаю, что Лауронена можно завести на что угодно, но ведь вы рисковали в равной мере.
Йони рассмеялся.
— Ну, не такой же я все-таки дурак. Если бы номер с собакой достался мне, я бы отказался от всего спектакля.
Томи едва верил своим ушам.
Он ухватился за ту же пуговицу на куртке Йони, которая не давала покоя и Лауронену.
— Не хочешь ли ты сказать, что игра была нечестной! — громко сказал Томи, хотя знал, что девчонки слушают их. Звук его голоса мог проникнуть через дверь и внутрь кабинета. Ну и пусть слушают! — Если бы тебе достался другой жребий, ты не пошел бы за Ритиной плошкой?
— Конечно, нет… У меня в эту весну есть дела более приятные, чем латать свой зад, разодранный собакой!
Томи отпустил пуговицу. Они стояли лицом к лицу в узком коридоре. Чуть ли не в самый рот Йони Томи крикнул:
— Ты сущая дрянь по сравнению с Лауроненом и Юсси! Они все-таки честны, как бы жестоко ни сцепились друг с другом.
Глаза Йони сузились.
— Не будь ребенком, черт возьми! Ну скажи, что честного в насилии? — Йони еще ближе придвинул свое лицо. — Я послушаю и приму к сведению, если ты сумеешь что-либо доказать… Но ты не сумеешь. Ты бесхитростный глупец и чтишь существующий в мире порядок и понятие о чести, как бойскаут свои морские узлы. Но будь хоть раз в жизни в здравом уме!
Дверь кабинета отворилась, и из него, хромая, вышел Лауронен. Девочки опять прикрылись блузками и отступили в сторону.
— Твои понятия о чести почерпнуты из идиотских приключенческих рассказов и американских многосерийных фильмов! — вне себя от ярости крикнул Йони в самое лицо Томи. — Ты со слезами на глазах смотришь на грабителей, которые грабят стариков и, уходя, не забывают полить пеларгонии на окне.
— Ну ладно, ребята, пошли!
Лауронену наложили повязку на вывихнутую лодыжку и очистили ссадины от песка.
Они пригнулись, чтобы Лауронен мог опереться на их плечи, и медленно направились в класс.
Школа и внешне напоминала тюрьму. Двери во время перемен запирались на замок. Учителя ходили со связками ключей, как тюремные надзиратели.
Но сейчас дверь девятого «В» была не заперта, и все ученики уже сидели в классе. Возбужденный голос Кариты слышался в коридоре, когда все трое остановились перед дверью класса.
— Дальше я пойду один, — сказал Лауронен.
Йони распахнул дверь, и Томи посторонился, давая пройти Лауронену.
Юсси уже возвратился из кабинета директора. Он стоял перед классом бледный и серьезный, в то время как Карита орала во все горло:
— … Но если бы Рой не вынудил тебя признаться, ты бы заставил заплатить за все нас.
— У некоторых все еще хватает пороха, — язвительно сказал Лауронен от двери. — С этим делом, должно быть, все ясно, а?
— Вина за все ложится целиком на меня, — сказал Юсси, остановившись у учительского стола.
— Именно так! — вскипела Улламайя. — И нечего винить в этом остальных!
— А ты знаешь, в чем обвиняешь Юсси?
Задав этот вопрос, Яана перестала плакать и подняла лицо.
Юсси раскрыл рот, словно желая что-то сказать сестре, но не мог вымолвить ни слова.
— Почему за все это время никто не спросил, отчего Юсси не сознавался? — вскипела Яана.
Она указала пальцем на новую преподавательницу закона божьего Миркку Валкамаа.
— В учительской вы, наверное, узнали обо всем!
Преподавательница закона божьего смутилась.
— Вы знаете, отчего Юсси не мог сознаться? — с жаром спросила Яана.
— Не мог? — переспросила учительница.
— Не мог… Ну зачем он только сломал эту раковину! Я ничего не знаю об этом… И по-видимому, никто не знает, хотя Юсси здесь рвали на части, словно убойное животное.
— Перестань, — сказал Юсси с посеревшим лицом. — Не стоит.
— Ты все же мог бы рассказать, что, собственно, произошло, — услышал Томи слова учительницы, — если считаешь нас достойными этого!
В классе воцарилось молчание.
Взгляд Юсси перебегал с одного лица на другое и остановился на Миркку Валкамаа. Лицо преподавательницы закона божьего не выражало любопытства, оно спрашивало.
Юсси качнул головой в сторону коридора.
— Я был там… в кабинке, когда звонок уже зазвенел. Лауронен мыл руки, когда вошел Йони. Я не видел их… дверь была закрыта… но слышал. Лауронен сперва орал на Йони, а потом пустил на него струю воды, подставив руку под кран.
Юсси сглотнул.
— Тут Йони свалил Лауронена с ног и крутанул его по полу… В этой драке они грохнулись о дверь кабинки… Средняя кабинка, ребята знают эту дверь… У нее неисправный замок. Он защелкнулся, и я не мог открыть дверь после того, как Лауронен ушел.
Томи знал этот замок.
— О нем говорили много раз, — подтвердил он вслух.
Юсси потянул носом воздух.
— Был последний урок недели. Я мог бы сидеть в кабинке не знаю сколько. Я никого не стал звать на помощь… Стенки кабинок ведь не доходят ни до пола, ни до потолка. Просвет между стенкой и потолком такой ширины, что через него можно как раз пролезть, если снять с себя куртку и протиснуться с силой… Выбираясь, я по дурости оперся ногой о ближайшую раковину, и она сломалась.
— Раковина с самого начала была с трещиной, — сказал Пярри. — Вот ведь норовят содрать с нас полторы тысячи за раковину, которая была с изъяном.
Миркку Валкамаа, слушая, подалась вперед, в сторону Юсси.
— Тогда это просто случайность.
— Не знаю, как это называется. А произошло все так.
— И ты испарился, никому не сказав ни слова! — Насмешливый голос Улламайи звучал обвиняюще.
Юсси весь сжался в комок.
— Да. Так я поступил.
— Так могла бы поступить и Улламайя на месте Юсси, — со слезами в голосе сказала Яана. — Когда в последний раз тебя колотили дома?
Покашливание учительницы прервало молчание, воцарившееся в классе.
— По правде говоря, не верится, чтобы такое случалось у вас дома, Яана! — сказала Миркку Валкамаа. В ее тоне звучало предостережение. — Ваш отец, как известно, видный спортивный деятель.
— Ну и что? — разъярилась Яана. — Ты мне не веришь?
Миркку Валкамаа выпрямилась.
— Вам было всего по четыре года, когда я вас увидела. Вы с вашим отцом почти каждый вечер гуляли или катались на коньках.
Яана поднялась со скамьи.
— Не смей! — крикнул Юсси, когда девочка стала рядом с братом и заложила обе руки за пояс джинсов.
Не глядя на брата, Яана рывком расстегнула пуговицу, а за ней и «молнию». Повернувшись спиной к классу, Яана стянула джинсы.
По классу прошел вздох, когда оголились спина и ягодицы, испещренные черными и красными полосами. Следы припухлостей были видны и на оголенных бедрах.
При гробовом молчании Яана натянула джинсы и застегнула «молнию», потом повернулась к классу.
— Я сделала ошибку — призналась, что потеряла ключ от дома… А Юсси отец наверняка убьет, когда до него дойдет эта история с раковиной! Позвони ему на работу, Улламайя, тогда ты успеешь первой…
Улламайя поднялась с парты. Лицо ее было белым как мел.
— Я не знала, Яана…
— Никто из нас ничего не знает друг о друге, — сказала Яана каким-то странным голосом. И как ни старалась сдержать себя — расплакалась.
Томи почувствовал на лице дуновение от волос Яаны, когда та бросилась к двери и выбежала вон.
Две первые девочки из очереди уже разделись до пояса и теперь совсем напрасно прикрывались блузками. Томи и Йони гораздо больше занимало происшедшее во дворе.
— Это был безрассудный вызов во всех отношениях, — тихо сказал Томи, когда они уселись, опершись о стену, в конце тесного коридора перед кабинетом врача. — Но он спас Юсси. Они бы избили его.
— Очень может быть! И кому была бы от этого польза?
— Пожалуй, никому, — согласился Томи. — Но большая часть наших ребят стояла и смотрела, словно в трансе… Они могли бы линчевать Юсси, если б кто-нибудь предложил. И Улламайя первая!
— Наперегонки с Лауроненом, — сказал Йони, кривя губы.
— В некотором смысле Лауронена можно попять, — оправдывал его Томи. — Его самого могли обвинить… Я все время был уверен, что это Лауронен!
Йони ухмыльнулся:
— Я тоже.
В уголках рта Томи обозначилась едва заметная улыбка.
— Другим кандидатом был ты!
— Из-за того, что рассказала Карита?
— Это подкрепило подозрения… Как же тебя угораздило промочить штанины?
Йони дал пройти двум девочкам, шедшим мимо них к дантисту.
— Лауронен ладонью направил струю воды прямо мне на брюки.
— После чего ты вытер им пол?
— Это Юсси так истолковал. Ну, а я немножко намял ему бока.
Томи подумал об отношениях, связывавших этих двух учеников.
— Собственно говоря, можно было предсказать, что в один прекрасный день вы сцепитесь. Но не так полоумно, как там, во дворе. Чтобы ваша жизнь висела на волоске…
— Только не моя!
Томи удивленно уставился на Йони. Тот тряхнул головой и повторил:
— Только не моя… Я не рискую понапрасну.
Томи оторвался от стены, выпрямился, поднялся на ноги и стал раскачиваться с пяток на носки.
— Я очень внимательно смотрел туда, наверх, на карниз крыши, Йони… Если бы ее край не выдержал, тогда твоя бабушка, пожалуй, осталась бы одна.
— Нет, не осталась бы… — Йони снова тряхнул головой… — Вдоль карниза шла крепкая нейлоновая веревка, от пожарной лестницы до крепления телевизионной антенны дворника.
Томи быстро прикинул в уме, что от этого менялось.
— Она и сейчас там, — заметил Йони. — Залезь посмотри, если хочешь.
У Томи перехватило дыхание.
— Когда же ты это устроил?
Йони усмехнулся:
— Больше недели тому назад… Любой мало-мальски смекалистый парень сообразил бы, что в один прекрасный день я схвачусь с Лауроненом. И я готовился к этому. Последние десять дней утром и вечером, цепляясь за стреху бани, делал пару-другую кругов. И за несколько вечеров, приходя с доставки газет, опробовал крышу школы.
Томи пытался уловить на лице друга хотя бы малейший намек на то, что Йони попросту морочит ему голову. Но тот был совершенно серьезен.
— Ну, а как насчет добермана? — спросил он, не зная, верить Йони или нет. — Ты скажешь, что и с Ритой ты упражнялся?
Йони ухмыльнулся:
— С ней у нас не было договоренности.
Так, значит, весь этот фокус с карнизом был сплошным надувательством!
— Ты же тянул жребий на задачу, — напомнил Томи. — Или, может, Улламайя была с тобой заодно?
— Ничего подобного. Она всегда делает все на полном серьезе.
Томи был того же мнения.
— Как же ты устроил это дело? Я, конечно, понимаю, что Лауронена можно завести на что угодно, но ведь вы рисковали в равной мере.
Йони рассмеялся.
— Ну, не такой же я все-таки дурак. Если бы номер с собакой достался мне, я бы отказался от всего спектакля.
Томи едва верил своим ушам.
Он ухватился за ту же пуговицу на куртке Йони, которая не давала покоя и Лауронену.
— Не хочешь ли ты сказать, что игра была нечестной! — громко сказал Томи, хотя знал, что девчонки слушают их. Звук его голоса мог проникнуть через дверь и внутрь кабинета. Ну и пусть слушают! — Если бы тебе достался другой жребий, ты не пошел бы за Ритиной плошкой?
— Конечно, нет… У меня в эту весну есть дела более приятные, чем латать свой зад, разодранный собакой!
Томи отпустил пуговицу. Они стояли лицом к лицу в узком коридоре. Чуть ли не в самый рот Йони Томи крикнул:
— Ты сущая дрянь по сравнению с Лауроненом и Юсси! Они все-таки честны, как бы жестоко ни сцепились друг с другом.
Глаза Йони сузились.
— Не будь ребенком, черт возьми! Ну скажи, что честного в насилии? — Йони еще ближе придвинул свое лицо. — Я послушаю и приму к сведению, если ты сумеешь что-либо доказать… Но ты не сумеешь. Ты бесхитростный глупец и чтишь существующий в мире порядок и понятие о чести, как бойскаут свои морские узлы. Но будь хоть раз в жизни в здравом уме!
Дверь кабинета отворилась, и из него, хромая, вышел Лауронен. Девочки опять прикрылись блузками и отступили в сторону.
— Твои понятия о чести почерпнуты из идиотских приключенческих рассказов и американских многосерийных фильмов! — вне себя от ярости крикнул Йони в самое лицо Томи. — Ты со слезами на глазах смотришь на грабителей, которые грабят стариков и, уходя, не забывают полить пеларгонии на окне.
— Ну ладно, ребята, пошли!
Лауронену наложили повязку на вывихнутую лодыжку и очистили ссадины от песка.
Они пригнулись, чтобы Лауронен мог опереться на их плечи, и медленно направились в класс.
Школа и внешне напоминала тюрьму. Двери во время перемен запирались на замок. Учителя ходили со связками ключей, как тюремные надзиратели.
Но сейчас дверь девятого «В» была не заперта, и все ученики уже сидели в классе. Возбужденный голос Кариты слышался в коридоре, когда все трое остановились перед дверью класса.
— Дальше я пойду один, — сказал Лауронен.
Йони распахнул дверь, и Томи посторонился, давая пройти Лауронену.
Юсси уже возвратился из кабинета директора. Он стоял перед классом бледный и серьезный, в то время как Карита орала во все горло:
— … Но если бы Рой не вынудил тебя признаться, ты бы заставил заплатить за все нас.
— У некоторых все еще хватает пороха, — язвительно сказал Лауронен от двери. — С этим делом, должно быть, все ясно, а?
— Вина за все ложится целиком на меня, — сказал Юсси, остановившись у учительского стола.
— Именно так! — вскипела Улламайя. — И нечего винить в этом остальных!
— А ты знаешь, в чем обвиняешь Юсси?
Задав этот вопрос, Яана перестала плакать и подняла лицо.
Юсси раскрыл рот, словно желая что-то сказать сестре, но не мог вымолвить ни слова.
— Почему за все это время никто не спросил, отчего Юсси не сознавался? — вскипела Яана.
Она указала пальцем на новую преподавательницу закона божьего Миркку Валкамаа.
— В учительской вы, наверное, узнали обо всем!
Преподавательница закона божьего смутилась.
— Вы знаете, отчего Юсси не мог сознаться? — с жаром спросила Яана.
— Не мог? — переспросила учительница.
— Не мог… Ну зачем он только сломал эту раковину! Я ничего не знаю об этом… И по-видимому, никто не знает, хотя Юсси здесь рвали на части, словно убойное животное.
— Перестань, — сказал Юсси с посеревшим лицом. — Не стоит.
— Ты все же мог бы рассказать, что, собственно, произошло, — услышал Томи слова учительницы, — если считаешь нас достойными этого!
В классе воцарилось молчание.
Взгляд Юсси перебегал с одного лица на другое и остановился на Миркку Валкамаа. Лицо преподавательницы закона божьего не выражало любопытства, оно спрашивало.
Юсси качнул головой в сторону коридора.
— Я был там… в кабинке, когда звонок уже зазвенел. Лауронен мыл руки, когда вошел Йони. Я не видел их… дверь была закрыта… но слышал. Лауронен сперва орал на Йони, а потом пустил на него струю воды, подставив руку под кран.
Юсси сглотнул.
— Тут Йони свалил Лауронена с ног и крутанул его по полу… В этой драке они грохнулись о дверь кабинки… Средняя кабинка, ребята знают эту дверь… У нее неисправный замок. Он защелкнулся, и я не мог открыть дверь после того, как Лауронен ушел.
Томи знал этот замок.
— О нем говорили много раз, — подтвердил он вслух.
Юсси потянул носом воздух.
— Был последний урок недели. Я мог бы сидеть в кабинке не знаю сколько. Я никого не стал звать на помощь… Стенки кабинок ведь не доходят ни до пола, ни до потолка. Просвет между стенкой и потолком такой ширины, что через него можно как раз пролезть, если снять с себя куртку и протиснуться с силой… Выбираясь, я по дурости оперся ногой о ближайшую раковину, и она сломалась.
— Раковина с самого начала была с трещиной, — сказал Пярри. — Вот ведь норовят содрать с нас полторы тысячи за раковину, которая была с изъяном.
Миркку Валкамаа, слушая, подалась вперед, в сторону Юсси.
— Тогда это просто случайность.
— Не знаю, как это называется. А произошло все так.
— И ты испарился, никому не сказав ни слова! — Насмешливый голос Улламайи звучал обвиняюще.
Юсси весь сжался в комок.
— Да. Так я поступил.
— Так могла бы поступить и Улламайя на месте Юсси, — со слезами в голосе сказала Яана. — Когда в последний раз тебя колотили дома?
Покашливание учительницы прервало молчание, воцарившееся в классе.
— По правде говоря, не верится, чтобы такое случалось у вас дома, Яана! — сказала Миркку Валкамаа. В ее тоне звучало предостережение. — Ваш отец, как известно, видный спортивный деятель.
— Ну и что? — разъярилась Яана. — Ты мне не веришь?
Миркку Валкамаа выпрямилась.
— Вам было всего по четыре года, когда я вас увидела. Вы с вашим отцом почти каждый вечер гуляли или катались на коньках.
Яана поднялась со скамьи.
— Не смей! — крикнул Юсси, когда девочка стала рядом с братом и заложила обе руки за пояс джинсов.
Не глядя на брата, Яана рывком расстегнула пуговицу, а за ней и «молнию». Повернувшись спиной к классу, Яана стянула джинсы.
По классу прошел вздох, когда оголились спина и ягодицы, испещренные черными и красными полосами. Следы припухлостей были видны и на оголенных бедрах.
При гробовом молчании Яана натянула джинсы и застегнула «молнию», потом повернулась к классу.
— Я сделала ошибку — призналась, что потеряла ключ от дома… А Юсси отец наверняка убьет, когда до него дойдет эта история с раковиной! Позвони ему на работу, Улламайя, тогда ты успеешь первой…
Улламайя поднялась с парты. Лицо ее было белым как мел.
— Я не знала, Яана…
— Никто из нас ничего не знает друг о друге, — сказала Яана каким-то странным голосом. И как ни старалась сдержать себя — расплакалась.
Томи почувствовал на лице дуновение от волос Яаны, когда та бросилась к двери и выбежала вон.
Глава четырнадцатая
Рой весело махал хвостом у калитки. Время от времени он приседал на передние лапы, словно делая реверанс, и подпрыгивал.
Но ничто в эту минуту не могло бы заставить Томи оторваться от того места у стены под раскрытым окном учительской, где они вместе с Лауроненом и Йони остановились, когда, проходя мимо, услышали голос директора.
Впервые в жизни они слышали, как директор ругался.
Но вот послышался другой голос, очевидно, отца Юсси Скуга. Отец Юсси только что въехал на автомобиле прямо во двор школы и демонстративно поставил его у главного подъезда.
— Я не люблю, когда меня вызывают посреди важного разговора разбираться в проступках школьников.
— Ты можешь любить что угодно, — заявил ему директор. — Но когда я убедился, как ты обращаешься со своими детьми, делу будет немедленно дан ход.
Прошла минута, прежде чем директор продолжил:
— Будем вызывать сюда твою дочь и осматривать ее спину?
Томи напряг слух.
В углу двора, со стороны главных ворот, появился одержимый дворник на своем минитракторе. Он установил на тракторе нечто вроде подметальной машины, и огромное облако пыли поднималось вслед за ним.
Приходилось надеяться, что он не поедет в их сторону. За грохотом трактора не расслышишь, что говорится там, наверху.
Неужели ответ Скуга пролетел мимо их ушей?
Нет, не пролетел.
— С каких пор школа начала рыться в личных делах граждан?
— Что касается тебя, то с нынешнего дня. Если завтра Юсси явится в школу в таком же состоянии, как Яана сегодня, я не оставлю это без последствий.
— Ты угрожаешь? — вскинулся Скуг.
— Если ты ожидаешь, что школа будет разговаривать с тобой об этом деле чересчур корректно, то ошибаешься. Что Юсси разбил раковину — это в конечном счете чистая случайность, и мы будем решать этот вопрос соответственно.
— Я тоже не намерен вмешиваться в ваши внутренние школьные дела, — заметил Скуг. — Если люди, которые по должности занимаются детьми, не могут призвать их к порядку, то это их личное дело. А мы будем разбираться в своих собственных делах.
— А ты знаешь, сколько времени в неделю у преподавателя-предметника приходится на каждого ученика, если часы уроков разложить на число учащихся?
— Понятия не имею.
— Четыре минуты… В лучшем случае — максимум десять. Некоторые учителя «знают» своих учеников лишь по фотографии класса и по списку фамилий… Сколько возможностей, по-твоему, остается для того, чтобы воспитывать твоего сына?
— Юсси теперь никто не способен воспитать.
Что говорил дальше Скуг, ребята не слышали, так как мимо них проходила подметальная машина дворника. Тот долго глядел на них.
— Пошли, что ли? — спросил Лауронен.
Томи отлично понимал, что подслушивать нехорошо. Тем не менее он оставался на месте, не обращая внимания на беспокойство Лауронена, Йони и Роя.
— Он мог бы свободно стать вторым Паси Раутиайненом, [17]— послышался опять голос Скуга. — Если бы хоть немного тренировался.
Скуг говорил о Юсси. И был наверняка прав. Юсси был в школе единственным учеником, имевшим шансы стать звездой в любом виде спорта. Но в течение двух лет он так ни за что и не взялся.
— Не достигнув и двадцати лет, Юсси уже мог бы заключать какие угодно контракты в Германии или Америке, но ему все равно.
Юсси рассказывал, что его отец обожает одного молодого хельсинкского игрока, перешедшего в профессионалы и перебравшегося в Германию для продолжения своей спортивной карьеры.
— Так почему же он сам не уезжает? — тихо прошипел Йони.
Сверху донесся голос директора:
— Юсси, возможно, не интересует коллекционирование призов, которое так заманчиво для тебя!
— А знаешь, почему? Вы здесь, в школе, воспитываете учеников для идеального мира, которого не существует! Веришь ли ты в него сам? Там, за стенами школы, идет кровавая война за рабочие места и привилегии.
Взглянув наверх, на окно учительской, Томи увидел на фоне занавески фигуру Скуга. Коммерческий директор воздел руки.
— У меня есть работа и цели, возрастающие с каждым годом. Я либо буду продавать все больше и больше, либо уйду из фирмы. На мое место постоянно претендуют по меньшей мере десять человек, готовых содрать шкуру со своих подчиненных, лишь бы увеличить доход от продажи… Там, на улице, Хека, не требуется ни уравновешенности, ни солидарности. Там всегда побеждает сильнейший. Вы, учителя, обеспечены здесь до пенсионного возраста, но не забывайте о том, что вы отправляете своих учеников в джунгли, где существуют на иных условиях!
Вздох директора школы был слышен даже внизу, во дворе. А может, Томи только послышалось?
— Возможно, что так. Но мы слишком отличаемся друг от друга, Рами, и я не способен поступать вопреки велению сердца. И не желаю. Я верю, что мир можно изменить, если люди перестанут покоряться всему тому, о чем ты сейчас говорил… И по-видимому, эта перемена не может начаться нигде, кроме как здесь, в школе.
— Ты веришь, что школе это удастся?
— Верю сегодня еще глубже, чем вчера!
Смех коммерческого директора заставил ребят вздрогнуть.
Похлопал ли Хека Харьюла по плечу Рами Скуга или это только так показалось?
— Если ты имеешь в виду неполадки в нашей работе, Рами, ты попал пальцем в небо! — продолжал директор. — Они не являются признаком того, что мы якобы находимся на неверном пути. Они лишь признак того, что мы прошли пока недостаточно далеко по нашему пути! Твоя холодная реальность оказывает еще свое действие в школе и порождает противоречия. Они исчезнут лишь тогда, когда мы сделаем твой жестокий мир человечнее. Речь идет о его проблемах, Рами, а не о школьных!
Дворник остановил свою подметальную машину совсем близко от ребят.
— А ну, вон отсюда! По школе запрещено болтаться.
При приближении тучи пыли окно учительской с шумом захлопнулось.
— Пошли, — сказал Томи и первым направился к калитке, где его встретил Рой. Он радостно лаял и помахивал хвостом.
Оглянувшись на пустынный школьный двор, Томи, поверх низкого штабеля досок, увидел, как Лауронен и Йони медленно, словно в фильме с замедленной съемкой, пришли в движение. Они не спеша направились к нему. Позади них и сбоку были стены массивного здания, а с другой стороны — пустынный унылый двор, с которого, по мере того как дворник поворачивал свою машину, поднималась к небу туча пыли, словно дым от жертвенника.
Взъерошивая шерсть на Рое, Томи увидел школу совсем в другом свете. Колоссом из кирпича и бетона, колоссом, состоящим только из стен, крыш, полов. Ни добрым, ни злым. Ни удачливым, ни неудачником. Когда эти два ученика вышли оттуда, в школе ничего не осталось. Это они составляли ее душу и жизнь. Это в них она находила самовыражение. Была иногда лучше, иногда хуже. Словом, такая, во что они ее превратили…
Ребята подошли к калитке. Здесь Лауронен свернул на тропу, ведущую к его дому.
— До завтра! — сказал он.
— До завтра! — ответил Йони. Он взглянул на Томи. — Я поговорю с тобой по пути.
— И разговор наверняка будет удачным, — заверил Лауронен.
Йони улыбнулся:
— Чего только нам не удавалось!
Лауронен широко улыбнулся, сделал, прихрамывая, два шага назад и толкнул их обоих кулаками в плечи.
Затем он ушел, и они вдвоем отправились домой. Полубегом, так, для тренировки. Собака следовала за ними.
Но ничто в эту минуту не могло бы заставить Томи оторваться от того места у стены под раскрытым окном учительской, где они вместе с Лауроненом и Йони остановились, когда, проходя мимо, услышали голос директора.
Впервые в жизни они слышали, как директор ругался.
Но вот послышался другой голос, очевидно, отца Юсси Скуга. Отец Юсси только что въехал на автомобиле прямо во двор школы и демонстративно поставил его у главного подъезда.
— Я не люблю, когда меня вызывают посреди важного разговора разбираться в проступках школьников.
— Ты можешь любить что угодно, — заявил ему директор. — Но когда я убедился, как ты обращаешься со своими детьми, делу будет немедленно дан ход.
Прошла минута, прежде чем директор продолжил:
— Будем вызывать сюда твою дочь и осматривать ее спину?
Томи напряг слух.
В углу двора, со стороны главных ворот, появился одержимый дворник на своем минитракторе. Он установил на тракторе нечто вроде подметальной машины, и огромное облако пыли поднималось вслед за ним.
Приходилось надеяться, что он не поедет в их сторону. За грохотом трактора не расслышишь, что говорится там, наверху.
Неужели ответ Скуга пролетел мимо их ушей?
Нет, не пролетел.
— С каких пор школа начала рыться в личных делах граждан?
— Ты угрожаешь? — вскинулся Скуг.
— Если ты ожидаешь, что школа будет разговаривать с тобой об этом деле чересчур корректно, то ошибаешься. Что Юсси разбил раковину — это в конечном счете чистая случайность, и мы будем решать этот вопрос соответственно.
— Я тоже не намерен вмешиваться в ваши внутренние школьные дела, — заметил Скуг. — Если люди, которые по должности занимаются детьми, не могут призвать их к порядку, то это их личное дело. А мы будем разбираться в своих собственных делах.
— А ты знаешь, сколько времени в неделю у преподавателя-предметника приходится на каждого ученика, если часы уроков разложить на число учащихся?
— Понятия не имею.
— Четыре минуты… В лучшем случае — максимум десять. Некоторые учителя «знают» своих учеников лишь по фотографии класса и по списку фамилий… Сколько возможностей, по-твоему, остается для того, чтобы воспитывать твоего сына?
— Юсси теперь никто не способен воспитать.
Что говорил дальше Скуг, ребята не слышали, так как мимо них проходила подметальная машина дворника. Тот долго глядел на них.
— Пошли, что ли? — спросил Лауронен.
Томи отлично понимал, что подслушивать нехорошо. Тем не менее он оставался на месте, не обращая внимания на беспокойство Лауронена, Йони и Роя.
— Он мог бы свободно стать вторым Паси Раутиайненом, [17]— послышался опять голос Скуга. — Если бы хоть немного тренировался.
Скуг говорил о Юсси. И был наверняка прав. Юсси был в школе единственным учеником, имевшим шансы стать звездой в любом виде спорта. Но в течение двух лет он так ни за что и не взялся.
— Не достигнув и двадцати лет, Юсси уже мог бы заключать какие угодно контракты в Германии или Америке, но ему все равно.
Юсси рассказывал, что его отец обожает одного молодого хельсинкского игрока, перешедшего в профессионалы и перебравшегося в Германию для продолжения своей спортивной карьеры.
— Так почему же он сам не уезжает? — тихо прошипел Йони.
Сверху донесся голос директора:
— Юсси, возможно, не интересует коллекционирование призов, которое так заманчиво для тебя!
— А знаешь, почему? Вы здесь, в школе, воспитываете учеников для идеального мира, которого не существует! Веришь ли ты в него сам? Там, за стенами школы, идет кровавая война за рабочие места и привилегии.
Взглянув наверх, на окно учительской, Томи увидел на фоне занавески фигуру Скуга. Коммерческий директор воздел руки.
— У меня есть работа и цели, возрастающие с каждым годом. Я либо буду продавать все больше и больше, либо уйду из фирмы. На мое место постоянно претендуют по меньшей мере десять человек, готовых содрать шкуру со своих подчиненных, лишь бы увеличить доход от продажи… Там, на улице, Хека, не требуется ни уравновешенности, ни солидарности. Там всегда побеждает сильнейший. Вы, учителя, обеспечены здесь до пенсионного возраста, но не забывайте о том, что вы отправляете своих учеников в джунгли, где существуют на иных условиях!
Вздох директора школы был слышен даже внизу, во дворе. А может, Томи только послышалось?
— Возможно, что так. Но мы слишком отличаемся друг от друга, Рами, и я не способен поступать вопреки велению сердца. И не желаю. Я верю, что мир можно изменить, если люди перестанут покоряться всему тому, о чем ты сейчас говорил… И по-видимому, эта перемена не может начаться нигде, кроме как здесь, в школе.
— Ты веришь, что школе это удастся?
— Верю сегодня еще глубже, чем вчера!
Смех коммерческого директора заставил ребят вздрогнуть.
Похлопал ли Хека Харьюла по плечу Рами Скуга или это только так показалось?
— Если ты имеешь в виду неполадки в нашей работе, Рами, ты попал пальцем в небо! — продолжал директор. — Они не являются признаком того, что мы якобы находимся на неверном пути. Они лишь признак того, что мы прошли пока недостаточно далеко по нашему пути! Твоя холодная реальность оказывает еще свое действие в школе и порождает противоречия. Они исчезнут лишь тогда, когда мы сделаем твой жестокий мир человечнее. Речь идет о его проблемах, Рами, а не о школьных!
Дворник остановил свою подметальную машину совсем близко от ребят.
— А ну, вон отсюда! По школе запрещено болтаться.
При приближении тучи пыли окно учительской с шумом захлопнулось.
— Пошли, — сказал Томи и первым направился к калитке, где его встретил Рой. Он радостно лаял и помахивал хвостом.
Оглянувшись на пустынный школьный двор, Томи, поверх низкого штабеля досок, увидел, как Лауронен и Йони медленно, словно в фильме с замедленной съемкой, пришли в движение. Они не спеша направились к нему. Позади них и сбоку были стены массивного здания, а с другой стороны — пустынный унылый двор, с которого, по мере того как дворник поворачивал свою машину, поднималась к небу туча пыли, словно дым от жертвенника.
Взъерошивая шерсть на Рое, Томи увидел школу совсем в другом свете. Колоссом из кирпича и бетона, колоссом, состоящим только из стен, крыш, полов. Ни добрым, ни злым. Ни удачливым, ни неудачником. Когда эти два ученика вышли оттуда, в школе ничего не осталось. Это они составляли ее душу и жизнь. Это в них она находила самовыражение. Была иногда лучше, иногда хуже. Словом, такая, во что они ее превратили…
Ребята подошли к калитке. Здесь Лауронен свернул на тропу, ведущую к его дому.
— До завтра! — сказал он.
— До завтра! — ответил Йони. Он взглянул на Томи. — Я поговорю с тобой по пути.
— И разговор наверняка будет удачным, — заверил Лауронен.
Йони улыбнулся:
— Чего только нам не удавалось!
Лауронен широко улыбнулся, сделал, прихрамывая, два шага назад и толкнул их обоих кулаками в плечи.
Затем он ушел, и они вдвоем отправились домой. Полубегом, так, для тренировки. Собака следовала за ними.