– Но на ее интеллекте эти способности никак не отражаются, – заметил Кирюха.
   – ...Свой дар она использует в личных интересах. Думаю, наша бродяжка с самого раннего детства промышляет воровством, обманывает людей. Всегда действует одна, связей с уголовным миром не имеет. И между прочим, может работать не только во вред, но и во благо, хотя совершенно не подозревает об этом. Вспомни, как ты оживил Дамира электрошокером!
   – Да. Мне уже сказали, что это невозможно... – он усмехнулся. – Значит, никакой я не реаниматор?
   – Успокойся, никто не отбирает у тебя твои лавры. Просто тут все немного сложнее. Пока ты тыкал Дамира шокером, Юкки сидела в укрытии и страстно желала, чтобы ее любовник воскрес. Но желания сами по себе бесплотны, нужен их исполнитель. Им и стал ты. Мозговые волны Юкки увеличили электрический заряд шокера во много раз – то есть она оживила Дамира твоими руками...
   – Бред. Сюр.
   – Как и все, что с тобой случилось с тех пор, как в общаге появилась Юкки. Так?
   – Допустим...
   – Я уверен: эта девчонка здорово наследила по всей стране. И однажды ее взяла на прицел какая-нибудь тайная спецслужба...
   – ФСБ? ЦРУ?
   – Нет. Я имею в виду действительно тайная. О существовании которой нам знать не положено. Человек по кличке Аввакум – их лучший «чистильщик»... Может, она им насолила чем-нибудь. А возможно и такое: Юкки – результат какого-то секретного эксперимента. Допустим, клон. Как бы то ни было, эта спецслужба охотится за Юкки и хочет уничтожить. Зачем – этого мы уже не знаем. Версий у меня много...
   – ...И все смахивают на бред сумасшедшего. Как и вся эта история, – Кирюха силился вспомнить хотя бы что-нибудь, что разом опровергло бы все теории Вовки. Получилось наоборот.
   – Морошинск! – воскликнул он.
   – Чего – Морошинск?
   – Мой родной город.
   – Я это знаю. К чему ты его вспомнил?
   – Она один раз сказала мне: увези меня к себе в Морошинск. А я не помню, чтобы хоть раз ей говорил, откуда я родом. Она и не спрашивала.
   – И что, Кирюх, ты повезешь ее?
   – Думаю, да.
   – Рехнулся, что ли? – Вовка чуть с капота не свалился.
   – Нет. Сессию сдам, переправлю из общаги наружу и увезу ее.
   – А об убийцах ты подумал?
   – Подумал. Но Юкки-то не убийца! Она просто ребенок. Кроме меня некому ее защитить, Вовка. Не-ко-му. Довезу ее до Морошинска, а дальше она сама как-нибудь...
   – А если выследят?
   – Сделаем так, что не выследят.
   – Где она прячется сейчас? Ты так и не сказал...
   – И не скажу... Поверь, что она в надежнейшем месте.
   – Мне нужно ее увидеть!
   – Перебьешься.
   Кирюха поднял глаза. Отсюда, со дна оврага, были видны два верхних этажа общаги. Над ними появилась крошечная человеческая фигурка, она выглянула из-за бордюра, опоясывавшего крышу. Юкки смотрела на Кирюху. Кирюха смотрел на Юкки.
   – Вован, если ты такой дотошный, расскажи мне про Соломоныча, – произнес он.
   – Про призрака общаги? На фига он тебе? – Вовка был раздражен.
   – Интересно. Я тут с ним сталкивался пару раз. Странный такой.
   – Странный, странный... Только не по адресу ты обратился. Я про Соломоныча знаю не больше тебя, хотя чувствую, что тут история почище, чем про нашу девчонку. Жаль, спрашивать не у кого.
   – У Олега Иваныча. Они с Соломонычем вместе учились.
   – Да ты че? Ни за что бы не подумал! Соломоныч выглядит старше лет на десять!
   – Угу. С ним что-то нехорошее случилось. Но Олег Иваныч вряд ли будет на эту тему разговаривать. Вот был бы еще кто-нибудь, у кого спросить можно, только кто?
   Ответ пришел сам собой: конечно же ходячий компьютер по имени Григорий! Содержимое его головы – колоссальная информационная база, в которой можно отыскать сведения по любому вопросу. А если нужных данных там вдруг не окажется, то Гриня, по крайней мере, знает, где их найти.
   Кирюха одним глотком добил остатки пива, вскочил с капота:
   – Пошли?
   – Пошли, – согласился Вовка и разбил свою давно опустевшую бутылку о бетонную сваю, торчавшую из дна оврага.
   – Свинья-а-а... – протянул Кирюха. – Лишил какую-нибудь бедную старушку целого рубля!
   – Так ей и надо. Наши старики только и умеют, что по бутылки ходить да кудахтать: вот, правительство о нас не заботится... Да с какой стати оно будет о вас заботиться? Проще голодом уморить.
   – А ты что предлагаешь? Чтобы старики революцию организовали?
   – Нет. Революция – дело толпы, а толпа всегда не права. Моя точка зрения проста: я не могу спасти этот мир, не могу спасти мою страну, не могу спасти мою семью – но я могу спасти себя сам. А для этого нужно совсем немного, Кирюха. Первое: никому не позволяй собой командовать. Второе: ни к чему не привязывайся, тогда терять будет нечего. Вообще, не завись ни от кого и ни от чего. И третье, Кирюха: никогда не скули. Тот, у кого есть работа, семья и дом, погибнет при любом мало-мальском катаклизме. А вольный бродяга непобедим! Неплохая философия, а? – он улыбнулся, довольный собой. – Один друган меня этому научил. Он музыкант, колесит по стране, с людьми общается... Спит, где придется, питается в разных привокзальных кафешках.
   – А чем на жизнь зарабатывает? В подземных переходах играет? – Кирюха усмехнулся, вспомнив придуманный им образ – гитариста-зомби, что пытается бренчать на гитаре без струн.
   – Ты не поверишь, но этот парень выпустил пару альбомов, которые стали весьма популярны в определенных кругах... Короче, с этих пластинок ему капают кое-какие дивиденды. Совсем немного, но хватает на то, чтобы с голоду не окочуриться. Да иногда на небольших рок-фестивалях поигрывает. Квартирники устраивает.
   – Я слышал что-нибудь из его творчества?
   – Вряд ли. Если интересуешься – могу дать послушать. Музыка у него довольно приятная, акустический рок с минимумом инструментов: он сам на гитаре да подружка на бубне подыгрывает и подпевает. Их дуэт называется «Плакса amp; Мэй». Слышал?
   – Только само название. Оно у нас в душевой на стенке написано.
   Возвращаясь в общагу, он обратил внимание, что объявление о награде за информацию о Юкки обновили: теперь вместо ста тысяч преследователи предлагали пятьсот.
   В комнате № 605 Кирюха застал одного Дениса, сидевшего на кровати, низко склонив голову.
   – Где Гриня? Мы с ним номер собирались репетировать. Только я подходящую песню никак не подберу...
   – Не до песен, Кирилл, – мрачно перебил тот, не поднимая глаз. – Пропал Гриня.
   – Как – пропал? Потерялся?
   Денис помотал головой:
   – Хана ему.
   – Умер?
   – Возможно.
   – Да что тут происходит?! – завопил Кирюха, пнув ногой тумбочку. – Совсем, что ли, с ума посходили?
   Дверца тумбочки отворилась, оттуда выкатилась знакомая баночка с белым порошком. Денис схватил ее и сунул буйному гостю под нос:
   – Вот! Вот что происходит! Ты что, поверил, что это заменитель сахара?!
   – Ну да... А что, это наркота?!
   – Вот именно.
   Кирюха оторопело отшатнулся от банки:
   – И зачем он хотел подсыпать эту дрянь мне в чай?
   Денис поставил пластиковый сосуд на стол и хмуро глянул на приятеля, скрестив руки на груди:
   – Хобби у него такое, Кирилл. Любит с разной химией экспериментировать.
   – На людях?
   – На людях. У Григория свои понятия о добре и зле. Он может человеку подсунуть каких-нибудь галлюциногенов чисто ради того, чтобы посмотреть, что получится. Как Шерлок Холмс, он тоже любил таким способом поразвлекаться. Почему-то об этом всегда забывают, когда фильмы снимают... Ладно, не о том речь.
   Кирюха молчал. Денис не унимался:
   – Знаешь, сколько наркоты в общагу через Григория пришло? Думаешь, у кого Дамир траву доставал? Да и не только он.
   – А сам Гриня... он дурью не балуется?
   – Ты что! Он собственный мозг знаешь как бережет! Любая химия, она же серое вещество разрушает. Гриша вообще очень осторожный. Товар никогда у себя не хранит, а если и хранит, то в замаскированном виде, как вот эту гадость. – Он щелкнул ногтем баночку: – Кто скажет, что это не соль?
   – И где Гриня сейчас?
   – Трудный вопрос, Кирюха... В общем, есть у него поставщики, живут в районе кондитерской фабрики...
   – Мафия?
   – С мафией он бы не связался – слишком умен. Так, уроды какие-то. У них в доме делянка. Григорий сегодня утром к ним уехал за товаром, до сих пор не вернулся. Раньше он так не делал. Я позвонил ему на мобильник. Какой-то незнакомый голос – грубый такой, густой – меня выматерил и сказал, чтобы я ехал друга выкупать, а не то ему кирдык. Видно, они решили на нем немножко деньжат срубить. Тот гад сказал, чтобы я завтра утром подъехал к остановке «Кондитерская», привез все бабло, сколько есть, тогда они его отпустят. А у меня денег вообще нет! И у Гришки нет. Он же не столько для доходов наркоту распространял...
   – ...Сколько ради эксперимента? – перебил Кирюха. – Забавно... Ты хотя бы приблизительно знаешь, где они его держат?
   – Знаю, и не приблизительно, а точно. Едешь на 11 троллейбусе до остановки «Кондитерская». Это не доезжая одной до конечной. Улица так и называется: Кондитерская. Дом № 16, квартира 4, спросить Владимира.
   – Так что, Гриня тебе сам сказал адрес?
   – Да! Он знал, что однажды может не вернуться.
   – И почему ты до сих пор ментов по этому адресу не направил?
   – Отпадает, – отрезал Денис. – Гришку первого посадят.
   – И поделом.
   – Да ни фига! – закричал парень со сломанным носом. – Гришка – отличный пацан! А если скажешь, что это не так, – я тебя мордой об стену шарахну! Я такого прекрасного человека, как он, никогда в жизни не встречал! Знаешь, он какой! О чем ни попросишь – все сделает!
   Кирюха оказался в тупике – совсем как вчера, когда Слепень ни с того ни с сего принялся защищать мерзкого самолюбивого субъекта, который заставляет студенток сниматься в скабрезных фильмах.
   – Ладно-ладно, сбавь громкость. Запиши мне адрес на бумажке, я съезжу посмотрю, что там творится.
   – Я с тобой!
   Кирюха спародировал приятеля-артиста:
   – Отпадает.
   – Почему это? – оскорбился Денис.
   – Если что – сражаться одному проще.
   – Думаешь, я драться не умею?
   – Нет. Просто не хочу отвечать за твою жизнь. Мне и своей хватит.
   – А Гриня? Если его угробят?
   – Он знал, на что шел. Сам виноват.
   Кирюха вернулся в свою комнату.
   С собой нужно взять оружие. Тут и сомневаться нечего. Настоящий ролевик в бою не хуже обученного солдата регулярной армии... Только оружие у него другое.
   Кирюха взял в руки «Ладонь призрака», выдернул из ножен, сделал выпад в сторону зеркала, метя в горло собственному отражению.
   Вовка оторвался от учебника, громко икнул перегаром и спросил:
   – Ты куда, Кирюх?
   – В гости, – хмуро бросил тот, перекидывая через плечо ремень ножен.
   Разгуливать по улицам с кинжалом напоказ – плохая идея. Кирюха решил надеть джинсовую куртку. Плевать на жару.
   Сосед с большим интересом наблюдал за ним:
   – Кирюх! Вопрос есть.
   – Какой? – Кирюха просунул руки в рукава старой джинсовки.
   – Ты хоть разок применял свой ножик на деле? Не на ролевухах, а в настоящем бою?
   – И не разок, а пять.
   – Пять раз? И каждый раз людей резал?
   – Нет. В трех случаях они разбегались, как только я им клинок показывал.
   – А в других двух?
   – В других двух обошлось без смертельного исхода, если тебе именно это интересно. Однажды на меня с «бабочками» три подонка наехали. Мне ничего не стоило их перерезать, но я их только слегка поцарапал. Убогие ножи достались мне как трофеи, я их в реке утопил. Другой раз бился один на один с чуваком, у которого в руках была длинная труба. Долго не мог к нему подобраться, зато как подобрался... Раны от моего кинжала очень долго заживают. Специальная заточка!
   ...Медленное, бестолковое, неповоротливое рогатое существо под названием «троллейбус» долго таскало в своей утробе Кирюху, пока не отрыгнуло его возле маленькой кондитерской фабрики. Здесь же начиналась длинная извилистая улица, наполовину заброшенная и совершенно безлюдная. Нумерация домов начиналась с № 132 и шла по убывающей.
   После долгих блужданий Кирюха отыскал двухэтажное деревянное строение под номером 16.
   «Ну и домик», – подумал он, открыв входную дверь и затворив ее очень мягко, опасаясь, как бы все это сооружение из гнилых крашеных досок не рухнуло от громкого хлопка.
   В вестибюле (если вестибюлем можно было назвать длинную комнату, заваленную хламом) скверно пахло засохшими нечистотами и гнилым тряпьем. Три деревянные двери с криво нарисованными номерами 1, 2 и 3. Крутая лестница, ведущая наверх.
   Квартира № 4, по логике вещей, должна была находиться на втором этаже этой халупы. Что ж, будем искать.
   Поднимаясь наверх, ругался про себя: ну и местечко! Вонючий бомжатник! Что за нелюди тут живут и как Григорий с ними спутался?
   Дверь под № 4 была приоткрыта. Кирюха решил войти без стука.
   Допотопные толстые ковровые дорожки поверх линолеума, фотографии актрис из журнала «Советский экран» на дверях туалета, громоздкий платяной шкаф в коридоре, осколки стекла на полу...
   – Дома кто есть? – крикнул Кирюха. – Владимир! Бабло принесли!
   Никакого бабла он, разумеется, с собой не взял. Рассчитывал только на собственную силу и смекалку.
   Он распахнул ближайшую к нему дверь. Посредине пустой комнаты с голыми стенами лежал квадратный полосатый матрас, щерившийся пружинами сквозь прорехи. На матрасе возвышалась горка желтых бутылочек из-под «Янтаря».
   Кирюха сделал еще один шаг, осмотрелся: справа – разбитый телевизор, слева – кожаное креслице с выпотрошенным сиденьем. Ничего интересного.
   Следующим помещением было нечто вроде кухни. Электроплитка, пять табуреток (каждая – собственного цвета и размера), стол. На столе – три граненых стакана и желтый пластмассовый пузырек. Рядом лежал мобильный телефон-раскладушка цвета «металлик». Мобильник Григория. Кирюха спрятал телефон в карман.
   На плитке торчала серая мятая кастрюля. Кирюха потрогал посудину – теплая. Приподнял крышечку: в мутной воде дрейфовал большой кусок вареного мяса. По крайней мере, у хозяина есть чем пообедать, усмехнулся гость. Его усмешка пропала, когда он посмотрел в сторону балкона: там трепетала на ветру кошачья шкура, повешенная сушиться на проволоке.
   Острый запах перегара хлынул Кирюхе в ноздри. Кто-то очень жирный и потный навалился на парня сзади, тяжело и громко дыша, обхватил рукой его горло, сдавил – тупо, беспощадно, не рассчитывая сил – так, что в глазах потемнело. Подобным образом неосмысленный ребенок душит пойманную зверушку. Вместе с болью Кирюху охватил ужас: ему показалось, что он слышит хруст своих шейных позвонков.
   Внезапно боль утихла. Грубый голос с придыхом произнес в ухо гостю несколько ругательств, затем спросил:
   – Кто такой?
   – Бабки принес... За Григория, – прошептал Кирюха. Говорить громче он просто не мог.
   – Сколько?
   – Двадцать «штук». Потянет?
   – Доставай.
   – Отпусти.
   – Доставай. – Последовало трехэтажное ругательство. – Шею сломаю.
   Тот, кто навалился на Кирюху всей своей грандиозной тушей, говорил гулко и громко, но именно говорил, а не кричал. Произносил слова так, словно не сомневался, что все живое обязано ему подчиняться – иначе будет растоптано.
   – У меня с собой только половина, – соврал Кирюха. – Убьешь меня – остальных денег не получишь.
   Руки разжались. Кирюха зашатался и бессильно упал на столешницу, уперевшись в нее обеими руками. В действительности эти телодвижения были спектаклем: притворяясь еле живым, Кирюха пристально рассматривал противника.
   Он видел нечто оплывшее и бесформенное: раздутые щеки (куда до них Константину с его мешочками!), вспученный живот, обтянутый майкой, мясистые руки.
   – Владимир? – простонал парень.
   Тот кивнул.
   «Я тебя изуродую, – решил Кирюха, ощущая ярость. – Шею он мне сломает, кабан толстозадый!»
   Жир плотным слоем обволакивал тело Владимира подобно доспехам. Гиппопотам был совершенно спокоен, даже расслаблен – видимо, считал себя неуязвимым – и не без основания. Такую громадину не возьмешь кулаком, да и ножом, пожалуй, тоже: клинок увязнет в жиру, как в тесте, не задев жизненно важных органов, а удар огромной ручищи сделает из обидчика котлету. Правда, Владимир совершенно забыл о том, что даже у слонов есть болевые точки.
   Удар правой ноги, сила и точность которого сделали бы честь любому футболисту, обрушился на промежность огромного толстяка. Владимир предугадал эту атаку и в тот же момент, как ботинок Кирюхи взлетел над полом, вскинул обе руки. Выматерившись от боли, великан попытался обхватить Кирюху и стиснуть так, чтобы изо всех щелей кровь полилась – тот проскочил под его рукой, чиркнув лезвием «Ладони призрака» по разбухшему телу Владимира, словно по броне вертолета.
   Жирный развернулся. Его здоровенный живот пересекала тоненькая алая полоса, и не было заметно, чтобы эта рана хоть немного его успокоила. Скорее, взбесила до крайности.
   – На кого? На кого, слюнтяй? Я же тебя с одного удара... – хохоча и матерясь, Владимир бросился за Кирюхой. Тот удирал, роняя под ноги противнику все, что попадалось под руку. Выбежав из квартиры № 4, захлопнул открытую дверь. Громко щелкнул замок.
   Дверь заходила ходуном – ее тряс Владимир – но не открывалась. Видимо, для этого нужен был ключ, которого не оказалось под рукой.
   Распахнулась дверь квартиры № 5.
   За ней стоял полуголый маленький старик: его темная (явно не от загара, а от алкогольных возлияний) кожа, на которой не было ни единого волоска, казалась присохшей к скелету. Над левым соском синела наколка: грубо накорябанный скрипичный ключ. Из раззявленного беззубого рта текла слюна.
   Несколько секунд старик молча смотрел на парня и большой окровавленный нож в его руках. Затем, не произнося ни звука, потянулся к деревянному ящику, что стоял на тумбочке, и медлено выволок оттуда молоток на длинной ручке.
   – Дед, я все объясню... – промямлил Кирюха, совершенно обалдевший от идиотизма происходивших событий.
   Вслед за стариком из квартиры № 5 вышел другой, точно такой же – разве что чуть-чуть постарше – одетый в черную футболку с портретом Наталии Орейро, непонятно с кого снятую. Запустив руку в тот же ящик, вынул топорик. Его собрат тем временем сделал довольно быстрый бросок в сторону лестницы, отрезав гостю последний путь к отступлению.
   – Парни!.. – громко воскликнул Кирюха. – Не дурите... Я не хочу ничего такого... Ребята...
   Старики подступали.
   – Да подумайте вы, что делаете! Это недоразумение!
   Полуголый не по-стариковски проворно бросился к Кирюхе, замахнулся через левое плечо и нанес удар – без единого звука, с безжалостной яростью. Молоток выбил в стене лунку. Увернувшись, Кирюха ударил в старческое лицо эфесом «Ладони призрака», словно кастетом, затем изо всех сил пнул «фаната Орейро» в грудь ногой. Оба старика оказались на полу, в дверном проеме тут же появился еще один жилец странного дома, еще не старый, но сутулый, одетый в драный свитер и спортивное трико. Вся левая половина его лица была родимым пятном бордового цвета. Правая нога до колена была замотана длинными лоскутами, твердыми от засохшей крови.
   Помявшись немного, половинчатый вынул из кармана длинный нож.
   Кирюха замер в боевой стойке:
   – Ну что, пофехтуем?
   Урод с ножом медлил. Тем временем поднялся на ноги полуголый сморчок с молотком. По разбитому лицу струилась ленивая старческая кровь. Встал с пола и другой старик.
   Дверь перестала трястись, не стало слышно ругани. Владимир отправился искать ключ.
   Кирюха переводил взгляд с одной рожи на другую. Обитатели дома молчали, будто зомби. «Их души давно в загробном мире, осталась только память тела» – кажется, так сказал Антон в тот вечер, когда сброшенная Настей пивная бутылка рухнула на лобовое стекло комендантского автомобиля. Вспомнились и другие слова, куда более страшные...
   Я, кстати, слышал, что этот самый «Янтарь», если пить его каждый день в течение долгого времени, очень мощно действует на мозг.
   Полуголый молотобоец сделал шаг вперед.
   – Назад! Всех искромсаю!
   Старик кинулся на Кирюху. Тот вновь увернулся от удара молотком, затем наискось рубанул «Ладонью призрака», целясь в запястье. Молоток вывалился из раненой руки, загремел об пол. Старик с Наталией Орейро на футболке и топором в сухих руках подбежал к Кирюхе, вскинул над головой свое оружие, метя расколоть парню голову. Тот вновь повалил противника, сломав ему челюсть ударом эфеса.
   Урод с ножом по-прежнему колебался, не решаясь на атаку.
   Дверь квартиры № 4 отворилась, оттуда с громким гулом, вырывавшимся из пасти, вывалился Владимир.
   Не сходя с места, Кирюха смотрел, как здоровенная туша, похожая на огромный кусок теста, несется на него. Дождавшись близкого контакта, полоснул противника клинком по глазам, вывернулся из мощного захвата, отскочил к лестнице.
   Теперь и половинчатый урод осмелился перейти в наступление и побежал на врага, выбросив перед собой руку с ножом. Подсечка – и урод кубарем катится вниз по ступенькам.
   Затравленным зверем Кирюха озирался.
   Старик в черной майке, лежа кверху затылком, медленно скреб пальцами по половицам. Стонал у подножия лестницы урод с перебинтованной ногой и родимым пятном в пол-лица. Ползал по полу ослепший Владимир, ставший беспомощней ребенка, зажимал лицо ладонью, молча плакал кровью. Лишь полуголый скелет с разрезанной рукой успел куда-то исчезнуть.
   Позади раздался громкий стук. Кирюха развернулся одним рывком и обнаружил у себя за спиной совсем маленькую дверку, запертую на шпингалет.
   – Гриня, ты? – позвал Кирюха.
   – Я, я! – ответил радостный голос Григория.
   За дверкой обнаружилась грязная комнатка, где стояла длинная ржавая ванна, возле нее – сложенная раскладушка с прорванным брезентом, вдоль стены – шеренга пустых трехлитровых банок. На веревках висели забытые наволочки, изъеденные молью. В ванне валялось несколько пустых дамских сумочек, распахнутый старомодный саквояж, два-три кожаных футляра для мобильных телефонов и барсетка.
   – Ха-ха, да это же Шнееман! – узник полез обниматься. Кирюха отстранил его:
   – Отвали. Ты подонок.
   – Я?! – удивился Григорий.
   – Ты такой же, как они! – Кирюха ткнул через плечо большим пальцем левой руки.
   – А где они? – опасливо спросил узник.
   – Я их успокоил. Сколько их всего?
   – А скольких ты успокоил?
   – Четверых.
   Григорий облегченно вздохнул:
   – Всех.
   Его приятель кивнул, но кинжала не убрал – все четверо были до сих пор живы.
   – Я надеюсь, они хоть врезали тебе?
   – А ты посмотри! – на чистом лице Григория появилась широкая улыбка. – Пальцем не тронули. Просто навалились и затолкали в эту каморку. А я им верил!
   – И как ты только на них вышел?
   – Так, один знакомый дал адрес... Ты, кстати, не прав: я не такой, как они. Легко могу это доказать.
   – Все твои доказательства я знаю. Гаденыш.
   – Если я гаденыш, зачем ты пришел меня вытаскивать?
   – Как – зачем? А с кем я песню играть буду на празднике?
   Григорий расхохотался и сделал новую попытку обнять Кирюху. На сей раз тот позволил себя облапать – он действительно рад был видеть друга-эрудита целым и невредимым. Улыбнувшись, он с силой пнул Григория коленом в живот.
   – За что?!
   – За ту дрянь, которую ты хотел подсыпать мне в чай. Еще раз попробуешь сделать это со мной или еще с кем – башку снесу!
   Хохоча и корчась от боли, Григорий отдал приятелю честь – по-белогвардейски, двумя пальцами.
   – Твой? – Кирюха протянул ему мобильник. – Бери. Считай, что подарил.
   Они вышли из комнаты. К изумлению Кирюхи, в поле зрения не было ни ослепшего гиппопотама, ни старика со сломанной челюстью, ни сброшенного с лестницы урода.
   – Куда все подевались?
   – Не знаю, – Григорий быстрым шагом устремился в квартиру Владимира. Кирюха побежал за ним:
   – Ты чего еще придумал?
   Освобожденный узник вбежал в кухню:
   – Ну где они? Где? – он осмотрелся. Отодвинув ящик стола, он обнаружил четыре полных бутылочки «Янтаря». Отвернул крышечку – ударила вонь.
   – Как вы это пьете, дегенераты? – Григорий плеснул из пузырька на занавески, на деревянный пол, на стол.
   – И что ты делаешь?
   – Криминальная хроника... – бормотал толстяк, изливая «Янтарь» из резервуара. – В доме номер шестнадцать на улице Кондитерской произошла пьяная драка... В результате вспыхнул пожар, в котором погибли все участники инцидента...
   – Прекрати!
   Григорий обернулся к нему:
   – Да ты, никак, на их стороне!
   – Нет, им туда и дорога. Но здесь же еще кто-то живет...
   – Никто здесь больше не живет, кроме четырех звероподобных уродов! Тебе их жалко? Так вот, знай, кого жалеешь: их раньше было пятеро. Они как-то раз напились своего «Янтаря» и драку затеяли. Друга своего пришибли, разделали и целую неделю жрали...
   Человек медленно съезжает с катушек, становится опасным сумасшедшим. Говорят, даже до людоедства доходит.
   – ...А еще они людей грабят.
   – Если они такие замечательные, зачем ты с ними якшался?
   – Так надо было, Кирюша.
   – Они про тебя знают что-нибудь?
   – Кроме имени ничего – ни фамилии, ни адреса. У нас был простой симбиоз: я им – деньги, они мне – сырье. Всем выгодно.
   Григорий перебрался в комнату с битым телевизором. Откупорил вторую бутылочку, облил матрас и кресло, провел «янтарную» дорожку из квартиры Владимира на площадку деревянной лестницы. Содержимым третьей емкости оросил саму площадку. Четвертую опустошил в каморке.