Через два дня их маленькое счастье закончилось. Вернулись беглые солдаты – измотанные погоней, злые, голодные. Увидев их, Марк закричал: «Анна, беги!» Солдаты загоготали: «О, да с тобой баба! Вот это удружил!»
Пока двое беглецов били Марка, третий пошел искать его женщину. Подростку было очень больно. Не из-за сапог, которыми его пинали, а от одной мысли: сейчас эти грешники будут делать с его прекрасной возлюбленной то, на что имеет право только он, ее муж! «Звери, отпустите ее!» – хрипел он.
Здоровенный солдат вытащил Анну из дома за волосы и кинул на землю. Остальные бросились было к ней, но замерли на полпути.
«Ну и уродина! – крикнул один. – Меня щас вырвет! Что у ней с рожей?» Второй ответил: «Обгорела где-то, аж кожа слезла. Смотри: ушей нету, вместо носа – дырища. Да и ладно! Морду ей замотаем чем-нибудь, сойдет и так». Он разорвал на Анне платье. «Не-е, мужики... – протянул третий солдат. – Дерите сколь хотите, только без меня. Она ж вся в каких-то струпьях! Себе же дороже обойдется». «Да, тут ты прав», – брезгливо сказали первый и второй.
И ушли, бросив Марка и Анну. Даже убивать не стали, до того им стало тошно. С тех пор эти двое жили вместе в полной гармонии, и никто их больше не беспокоил.
– Ужас какой-то... Бр-р-р! – по-кошачьи фыркнула Юкки, которая давно уже ежилась и дергала плечами. Антон выразил свои впечатления еще короче:
– Сюр.
– А мне понравилось, – серьезно произнесла Настя и зажгла сигарету.
– Я не поняла: Марк что, не видел, что она уродина? – воскликнула малолетка.
– Видел. Но он думал, что так и надо. Он же не знал, каковы женщины из себя... – объяснил Кирюха, мысленно изумляясь Юккиной бестолковости.
Они еще долго сидели, мрачно созерцая пустую бутылку из-под водки, по комнатам разошлись в два часа ночи.
На прощание Кирюха сказал:
– Берегись Соломоныча, кисуня.
– Кого-кого?
– Ключника. У него есть ключи ото всех замков, какие есть в общаге. Это очень странный дядька. Не злой, не страшный, а какой-то ненормальный. Днем сидит безвылазно в своей каморке под крышей, ночью бродит по этажам, заглядывает в пустые комнаты. Может и к тебе в гости заглянуть. Говорят, он никогда не спит.
– Пусть заходит. Раду буду познакомиться.
– Все б тебе шутки шутить...
...Воссоздав в голове вчерашние посиделки, Кирюха задумался на секунду: как же изложить все это одной фразой, да так, чтобы сосед по комнате сразу же отстал с расспросами?
– Бухали с Антохой, – сказал он наконец.
– И меня не позвали? – огорчился Вовка.
– Я смотрю, ты и без нашей помощи хорошо набрался.
– А то! Считай, целые сутки гудели. В два захода. Сперва выпили, сколько влезло, с утра – все, что осталось.
– Ты мне объясни, алкоголик проклятый: на какие средства столько водки выжираете?
– Водки?.. Водки мы уже давненько не видели.
– А что же вы тогда глушите? Портвейн? Или самогонку? – Кирюха представил себе пластмассовую полторашку из-под лимонада, наполненную мутной зловонной гадостью, и сморщился от отвращения. Из алкогольных напитков он пуще всего ценил настойку боярышника – жидкость, которая почитается многими ролевиками как божественный нектар.
– Нет, хватай ниже, брат, – самодовольно усмехнулся сосед. – Ты такую штуку и представить себе не сможешь, а уж в рот и подавно не вломишь. Силы воли не хватит. Называется «Янтарь».
– Какой еще «Янтарь»?
– Вот и видно, что ты малопьющий. «Янтарь» – это новый суперхит, весь город им упивается. Только в винных магазинах ты его не отыщешь, и в ресторанах его не подают. Это средство для мытья ванн, в розницу – тринадцать рублей, оптом – девять. Обычно оптом берут. Такие желтые бутылочки, похожи на пузырьки шампуня... По городу идешь – обращай внимание. Из любой мусорной кучи такая бутылочка торчит. Возле строек их полно валяется, во дворах, у скамеечек. В трамвае под сиденьем можно найти. Вообще, любит эту штуку простой народ: работяги, бомжи, домохозяйки... И студенты, само собой. И не зря любит. Такая вещь – это чума! Что было со мной после первого же глотка – ни хрена не помню!! И у остальных пацанов такая же байда. Как очнулись, долго не могли понять, почему у половины из нас рожи разбиты.
– Вы этот «Янтарь» водой разбодяживали хотя бы?
– Это для салаг. Смелые зажмуриваются и глотают о-натюрель – то есть в первозданном виде, если говорить по-русски, мон ами. Я, кстати, слышал, что этот самый «Янтарь», если пить его каждый день в течение долгого времени, очень мощно действует на мозг. Человек медленно съезжает с катушек, становится опасным сумасшедшим. Говорят, даже до людоедства доходит.
Заправив кровать, Кирюха отправился в туалет умываться. Вернулся. Приступил к завтраку. Едва он вынул из холодильника остатки вчерашней трапезы, Вовка так и подпрыгнул:
– Ух ты! Откуда изобилие?
– Угостили, – честно ответил Кирюха. – Присоединяйся.
– Вот бы и меня кто так угостил! – ухмыльнулся пьянчуга. – Кто же у нас такой щедрый?
Пришлось врать:
– Халтурка подвернулась. Помог одной девчонке с экзаменом. Ты ее не знаешь.
После завтрака Кирюха стал собираться в библиотеку. Перед тем как выйти из комнаты, он внимательно посмотрел на помятое, испитое лицо соседа и поинтересовался:
– Вован, так как ты экзамен сдал позавчера? Нормально? Или опять завалил?
– Да не было его. Препод чем-то отравился, его тем же утром прямо из дома на «скорой» увезли, – Вовка распахнул пасть и громко заржал.
Кирюха лишь рукой махнул.
4. Крысиная охота
5. Кирилл Шнееман, реаниматор
Пока двое беглецов били Марка, третий пошел искать его женщину. Подростку было очень больно. Не из-за сапог, которыми его пинали, а от одной мысли: сейчас эти грешники будут делать с его прекрасной возлюбленной то, на что имеет право только он, ее муж! «Звери, отпустите ее!» – хрипел он.
Здоровенный солдат вытащил Анну из дома за волосы и кинул на землю. Остальные бросились было к ней, но замерли на полпути.
«Ну и уродина! – крикнул один. – Меня щас вырвет! Что у ней с рожей?» Второй ответил: «Обгорела где-то, аж кожа слезла. Смотри: ушей нету, вместо носа – дырища. Да и ладно! Морду ей замотаем чем-нибудь, сойдет и так». Он разорвал на Анне платье. «Не-е, мужики... – протянул третий солдат. – Дерите сколь хотите, только без меня. Она ж вся в каких-то струпьях! Себе же дороже обойдется». «Да, тут ты прав», – брезгливо сказали первый и второй.
И ушли, бросив Марка и Анну. Даже убивать не стали, до того им стало тошно. С тех пор эти двое жили вместе в полной гармонии, и никто их больше не беспокоил.
– Ужас какой-то... Бр-р-р! – по-кошачьи фыркнула Юкки, которая давно уже ежилась и дергала плечами. Антон выразил свои впечатления еще короче:
– Сюр.
– А мне понравилось, – серьезно произнесла Настя и зажгла сигарету.
– Я не поняла: Марк что, не видел, что она уродина? – воскликнула малолетка.
– Видел. Но он думал, что так и надо. Он же не знал, каковы женщины из себя... – объяснил Кирюха, мысленно изумляясь Юккиной бестолковости.
Они еще долго сидели, мрачно созерцая пустую бутылку из-под водки, по комнатам разошлись в два часа ночи.
На прощание Кирюха сказал:
– Берегись Соломоныча, кисуня.
– Кого-кого?
– Ключника. У него есть ключи ото всех замков, какие есть в общаге. Это очень странный дядька. Не злой, не страшный, а какой-то ненормальный. Днем сидит безвылазно в своей каморке под крышей, ночью бродит по этажам, заглядывает в пустые комнаты. Может и к тебе в гости заглянуть. Говорят, он никогда не спит.
– Пусть заходит. Раду буду познакомиться.
– Все б тебе шутки шутить...
...Воссоздав в голове вчерашние посиделки, Кирюха задумался на секунду: как же изложить все это одной фразой, да так, чтобы сосед по комнате сразу же отстал с расспросами?
– Бухали с Антохой, – сказал он наконец.
– И меня не позвали? – огорчился Вовка.
– Я смотрю, ты и без нашей помощи хорошо набрался.
– А то! Считай, целые сутки гудели. В два захода. Сперва выпили, сколько влезло, с утра – все, что осталось.
– Ты мне объясни, алкоголик проклятый: на какие средства столько водки выжираете?
– Водки?.. Водки мы уже давненько не видели.
– А что же вы тогда глушите? Портвейн? Или самогонку? – Кирюха представил себе пластмассовую полторашку из-под лимонада, наполненную мутной зловонной гадостью, и сморщился от отвращения. Из алкогольных напитков он пуще всего ценил настойку боярышника – жидкость, которая почитается многими ролевиками как божественный нектар.
– Нет, хватай ниже, брат, – самодовольно усмехнулся сосед. – Ты такую штуку и представить себе не сможешь, а уж в рот и подавно не вломишь. Силы воли не хватит. Называется «Янтарь».
– Какой еще «Янтарь»?
– Вот и видно, что ты малопьющий. «Янтарь» – это новый суперхит, весь город им упивается. Только в винных магазинах ты его не отыщешь, и в ресторанах его не подают. Это средство для мытья ванн, в розницу – тринадцать рублей, оптом – девять. Обычно оптом берут. Такие желтые бутылочки, похожи на пузырьки шампуня... По городу идешь – обращай внимание. Из любой мусорной кучи такая бутылочка торчит. Возле строек их полно валяется, во дворах, у скамеечек. В трамвае под сиденьем можно найти. Вообще, любит эту штуку простой народ: работяги, бомжи, домохозяйки... И студенты, само собой. И не зря любит. Такая вещь – это чума! Что было со мной после первого же глотка – ни хрена не помню!! И у остальных пацанов такая же байда. Как очнулись, долго не могли понять, почему у половины из нас рожи разбиты.
– Вы этот «Янтарь» водой разбодяживали хотя бы?
– Это для салаг. Смелые зажмуриваются и глотают о-натюрель – то есть в первозданном виде, если говорить по-русски, мон ами. Я, кстати, слышал, что этот самый «Янтарь», если пить его каждый день в течение долгого времени, очень мощно действует на мозг. Человек медленно съезжает с катушек, становится опасным сумасшедшим. Говорят, даже до людоедства доходит.
Заправив кровать, Кирюха отправился в туалет умываться. Вернулся. Приступил к завтраку. Едва он вынул из холодильника остатки вчерашней трапезы, Вовка так и подпрыгнул:
– Ух ты! Откуда изобилие?
– Угостили, – честно ответил Кирюха. – Присоединяйся.
– Вот бы и меня кто так угостил! – ухмыльнулся пьянчуга. – Кто же у нас такой щедрый?
Пришлось врать:
– Халтурка подвернулась. Помог одной девчонке с экзаменом. Ты ее не знаешь.
После завтрака Кирюха стал собираться в библиотеку. Перед тем как выйти из комнаты, он внимательно посмотрел на помятое, испитое лицо соседа и поинтересовался:
– Вован, так как ты экзамен сдал позавчера? Нормально? Или опять завалил?
– Да не было его. Препод чем-то отравился, его тем же утром прямо из дома на «скорой» увезли, – Вовка распахнул пасть и громко заржал.
Кирюха лишь рукой махнул.
4. Крысиная охота
– Кирилл! Можно тебя? – сквозь приоткрытую дверь в комнату заглядывала Лиза, одна из соседок Ольги, Кирюхиной ex-girlfriend. Ее просьба звучала очень похоже на приказ.
– Минутку, минутку... – пробормотал Кирюха, сидевший за столом. Перед ним на клетчатой клеенке лежала раскрытая тетрадь, в которой он делал пометки карандашом, не забывая при этом зачерпывать ложкой и отправлять в рот суп. Вовка сидел рядом – как и его сосед, он пытался совмещать прием пищи с поглощением знаний, листая обтрепанный учебник.
– Кирилл, ты слышал, что я сказала? – раздался удар тапочки о паркет.
– Да погоди ты! Не могу разобраться в этой писанине... – Кирюха нервничал.
– Лизок, не бей копытом, – посоветовал Вовка. – Сядь, поешь с нами.
Он откровенно подтрунивал над девчонкой. Сухонькая Лиза очень дорожила своей фигурой, поэтому питалась один раз в день. Ничего мясного или мучного – салатик, стакан несладкого чая, пустой бульон, сухарики. Раз в два-три дня можно насладиться вкусом пирожного или куска шоколадки, но только вкусом, а не калориями: два пальца в рот – и все лишнее летит в унитаз, не успев впитаться в организм.
– Кири-илл!
Кирюха бросил карандаш, выбежал в коридор:
– Ну что еще?!
– Не бесись! – потребовала Лиза. – Не смей на меня голос повышать, я этого не терплю!
– Сама громкость убавь, – попросил парень. – Что нужно?
– Я от Ольги.
«Парламентера подослали, – подумал Кирюха, – Как будто мне других проблем мало!»
– Не думай, она меня ни о чем не просила.
«Да-да, верю с большим удовольствием...»
– Она хочет с тобой поговорить.
– О чем? Все уже обговорено.
– Кирилл! – измученная голодом Лиза легко выходила из себя. – Это подлость с твоей стороны!
– В чем моя подлость? Люди встречаются – потом расходятся. И ничего, дальше живут.
– Кирилл! – закричала скелетная девочка. – Она хочет знать: за что? Что она сделала? За что ты с ней так? Она не прошмандовка какая-нибудь, она очень милая и хорошая! А ты с ней, как с последней сукой!
– Передай ей, что мы все спокойно обсудим после сессии. А пока не серчай. Мне пора.
Кирюха вернулся в комнату и с досадой произнес:
– Вован! Временами мне кажется, что я единственный нормальный человек в этой общаге.
Лохматый пьянчужка ухмыльнулся:
– Я б на твоем месте не обольщался.
Кончики его длинных грязных волос купались в тарелке с темно-желтым супом быстрого приготовления.
Кирюха молча составлял в голове план действий на остаток дня:
1. Еще раз перечитать все тексты, которые написал в библиотеке. Исправить все ошибки.
2. Доесть обед.
3. Подняться в актовый зал, выполнить свою норму штрафных работ. Убедиться, что с Юкки все в порядке.
4. Вечером напиться кофе и сесть за английский.
5. Перед тем как приступить к пункту 4, освободить мозг ото всех посторонних тревог. Ни в коем случае не думать о Юкки, об Ольге, не вспоминать то, что случилось в библиотеке.
В читальне он просидел часа три. Набросав пятый текст, отложил ручку и отправился в уборную.
За последний семестр туалет старой библиотеки очень изменился. Пол и стены выложены светлым кафелем, трубы перекрашены, раковина и кран совсем новые, «с нуля», еще блестят. Кабинки тоже были другими. Однако, зайдя в одну из них, Кирюха обнаружил в перегородке отверстие – на прежнем месте. Ничего себе! Кто же просверливает эти дыры и почему за этим никто не следит?
Не успел студент завершить несложное дело, как в соседней кабинке прозвучал голос – неприятный, прокуренный, неторопливый:
– Слышь че...
В такой манере любят разговаривать уличные пацаны – вымогатели денег. Только голос был взрослый.
– Чего? – спокойно спросил Кирюха, застегивая брюки.
– Останься в кабинке. Не выходи.
– С какой радости?
– Поговорить надо, Киря.
– А мы знакомы?
– Ты меня не знаешь... А я тебя знаю... – По тону было ясно, что невидимый собеседник хищно улыбается. – Кирилл Шнееман, группа 14–23, сам родом из Морошинска, живешь в общаге № 2, этаж пятый, комната пятьсот двадцать шесть.
«Как хорошо, что этот урод не видит моего лица!» Кирюха сжал губы. Ни единым звуком, ни единым словом не выдавать себя, все отрицать! Но как они добрались, как узнали?!
– Чего молчишь-то, Киря?
– Кому Киря, кому и Кирилл Генрихович, – ровным голосом отвечал тот. – Чего надо-то тебе? Я в этом городе никого ничем не огорчал. С серьезными людьми не сталкивался, долгов у меня нет. Какие претензии?
– Объяву возле общаги видел?
– Видел.
– Телефон сорвал?
Так вот оно что!
– Ну, сорвал...
– Сорвал – значит, что-то знаешь про бабенку.
– Ничего про нее не знаю.
– Зачем тогда сорвал?
– Вдруг увижу! Сто штук не лишние.
– Откуда знаешь, что увидишь?
– Ну... – Кирюха с весьма натуральным недоумением пожал плечами, хотя никто не мог этого видеть. – Шанс всегда есть... Знаешь анекдот: мужик приходит по объявлению: это вы за находку собаки деньги даете? Дайте аванс, я пойду искать...
– На что намекаешь, – речь невидимого урода прервалась смешком, – ...Кирилл Генрихович? Аванса тебе дать? А что, я могу. Я уж не спрашиваю про сотню – ты десять «косарей» в руках держал хоть раз в жизни?
Под «косарями» подразумевались тысячи рублей. Кирюха понял это интуитивно – в блатной лексике он не очень-то разбирался.
– Нет, никогда.
– А хочешь заработать?
– Кто ж не хочет...
– Эта шалавка мелкая где-то у вас, в общаге. Мы не знаем где. Подмогнешь? Платим реально.
– Вот честно тебе скажу, брат: не встречал я ее. Клянусь: это правда. Встречу – позвоню.
Среди бандитов часто встречаются неплохие знатоки психологии – в особенности психологии жертвы. Кирюха об этом знал не понаслышке, поэтому играл роль добросовестно, стараясь, чтобы в голосе не было фальши.
– Ты скажи хотя бы: что в ней такого ценного?
– Она дочка одного хорошего человека. Батя ее на руках носил, все ее бабьи капризы исполнял... А она, сучка мелкая, у него за спиной перепихивалась со всеми встречными-поперечными, деньги из отцовского кармана тырила, в ресторанах гудела... А пару месяцев назад оприходовала папашин сейф. Все, что было, себе в рюкзак затолкала – и труба... Пишите письма. По всей стране ее ищем, хочешь верь – хочешь нет!..
– Я пойду, угу? Мне к экзамену готовиться надо.
– Уважаю, – прокряхтели за перегородкой. – Ты, Кирилл Генрихович, школу не бросай, учись. Большим человеком станешь!
Вновь оказавшись в читальном зале за своим столом, Кирюха ощутил дрожь в коленях. Успокоиться! Успокоиться и обдумать.
Во-первых, те, кто охотится на Юкки, действительно серьезные ребята. Впрочем, нет ничего сверхъестественного в том, как легко они установили личность студента Шнеемана. Вся информация есть в базе данных института, добыть ее при желании нетрудно. Разговор в туалете – лишь психологическая атака, наверняка этой процедуре подвергли многих обитателей общежития, и не только студентов, но и персонал. («...В общаге крыса завелась», – слова охранника Константина.) Этим серьезным людям ничего бы не стоило свободно войти в общагу, заплатив кому надо, но вряд ли из такой затеи вышло бы что-то путное. Посторонние личности, массовые обыски, крик, хаос, неразбериха – под шумок всегда легче удрать. Нет, работать надо осторожно.
Есть другой немаловажный момент. Из уст незнакомца Кирюха получил новую и – главное! – абсолютно правдоподобную версию того, что происходит. Девка сбежала от богатого родителя в поисках приключений, признаваться в этом она, конечно же, не собирается, поэтому загадочно молчит либо сочиняет небылицы. Аввакум – если его действительно так зовут – кто-то из ближайших приближенных отца Юкки или, возможно, специально нанятая ищейка. Ну а розовый рюкзак-кролик набит украденными деньгами – пачками евро, долларов, иен – а в боковом кармане лежит мелочь на карманные расходы: всякие пятисотрублевки и сотенные.
...Кирюха ополоснул пустую тарелку под краном, занес ее в комнату и отправился наверх. Между седьмым и восьмым этажами он повстречал Константина с недокуренной сигаретой в зубах.
– Тебя жду, Кирилл, – сказал он, моментально погасив сигарету. Серьезность его лица и твердость голоса ничего хорошего не предвещали. – Вопрос один есть к тебе.
– Спрашивай.
– Сначала присягу дай.
«Милитарист убогий», – подумал Кирюха.
– Поклянись, что скажешь правду. И от ответа не увильнешь.
– Это обязательно?
– Вот ты и вилять начал, – охранник улыбнулся с укором. – Значит, что-то скрываешь.
– Ничего не скрываю. Весь твой.
– Так ты клянешься или как?
– Клянусь, – Кирюхе хотелось одного: поскорей уйти, чтобы не видеть красные обвислые щеки Константина.
– Как звали ту девчонку, с которой я тебя застал?
– Какая тебе разница? – возмутился парень. – Сам сказал: спи с кем хочешь, это не мое дело.
– Все поменялось, Кирилл. Это действительно не мое дело, я только хочу убедиться, что эта девка наша, общажная.
– Ловишь своих нелегалов? Ее зовут Маша.
– Какая Маша? У меня здесь полсотни Маш.
– Грызлова, Костян. Грызлова.
Лицо охранника заметно изменилось, приобретя выражение изумленной брезгливости:
– Это правда, Шнееман?
– Спроси у нее, сходи, узнай. Только где ты ее найдешь?
Последний вопрос Кирюхи был вполне логичным. Уже третий год подряд Мария Грызлова кочевала из комнаты в комнату, будто переходящее знамя. Ни красивой внешности, ни складной фигуры, ни ума, ни вкуса в одежде и косметике, ни умеренности в еде и выпивке природа ей не дала. Всего одно качество делало Машу неотразимой в глазах парней: безотказность. «Ты ее уже попробовал?» – спрашивали старшекурсники у перваков. Грызлова ублажала парней не только в койках – на балконах, в туалетах, в душевой, на лестнице, в коридоре... Говорили, что с помощью своих навыков она исхитрялась даже сдавать некоторые экзамены.
– Ты шутишь! Ты ж не такой!
Кирюха улыбнулся с иронией:
– Кто сказал?
Щеки Константина стали двумя воздушными шарами, которые то надувались так, что вот-вот лопнут, то с шумом выпускали воздух. Он тяжело пыхтел:
– С Грызловой? Ты?! Как ты с ней спутался?
– Легко... – пожал плечами Кирюха. – Напоил, шоколадкой угостил...
– Не верю все равно!
– Ты слышал ее голос. Разве не узнал?
– Да не помню я, не вслушивался... Ты скажи: она что, лучше, чем Оля? Ты Олю ради этой поблядушки бросил?!
– Да нет! Все совсем не так. Я еще до этого решил с Олей расстаться...
– И тут же с Грызловой перепихнуться? Не понимаю я тебя, вообще не понимаю.
– И не надо об этом! Увидимся, Костян.
Кирюха устремился вверх по ступенькам. Второй раз за день он стал клятвопреступником. Дважды обещал говорить правду и дважды соврал. На том свете зачтется? Или все же будут приняты во внимание смягчающие обстоятельства?
Он постучал в дверь актового зала условленными четырьмя ударами.
– Я гляжу, вы времени зря не теряли! – заметил он, войдя.
– Вот именно, зайчик, – кивнула Настя, на ее шее темнела крупная точка – свежий ожог от сигареты. – За сегодня должны управиться...
– Да, а потом обои на стены поклеим, все остальное покрасим, и финиш, – продолжил за нее Антон. – Еще двое суток, максимум трое – и будем сдавать объект. Куда потом твою девчонку определить – ума не приложу. Твою ДОРОГУЮ девчонку, – он ухмыльнулся и подмигнул Кирюхе незаметно от Юкки, что находилась здесь же, в актовом зале. С большой разноцветной коробкой в руках она сидела, закинув ногу на ногу, на скамье и кидала в рот попкорн.
Взгляд друга не очень понравился Кирюхе. Новая беда! Конечно, Слепень видел объявление. И, само собой, ничего не сказал узнице. Сейчас он, разумеется, прикидывает, на сколько недель ему хватит пива и сушеных кальмаров, закупленных на всю сумму вознаграждения. Дружба дружбой – бизнес бизнесом?!
– Определите меня куда-нибудь, где есть мягкая кровать. Я, как принцесса на горошине, всю ночь ворочалась на этих плакатах! – пожаловалась Юкки. – И в ведро ходить мне не нравится!
«Ну еще бы. Ты привыкла, чтобы тебе задницу медом мазали, как делали твои богатенькие мамаша с папашей». Почему-то история, рассказанная невидимым уродом в туалете библиотеки, становилась для Кирюхи все более и более правдоподобной. Дочка олигарха бесится с жиру, играет в тайного агента, выдумала себе легенду, а все остальные должны плясать вокруг нее, прятать, укрывать, рисковать учебой и проживанием в общаге... Да наплевать на ненормальную бабенку! Сдать ее, как утиль, получить от благодарного папы сто штук, поделить на троих да и провести каникулы где-нибудь в Ялте. Пусть Настюха позагорает на солнцепеке: старая шкурка слезет с нее вместе со следами порезов и ожогов, новая кожа будет гладкой и загорелой. И Антошке не мешало бы здоровье поправить...
– Жаловаться не на что, кисуня, – строго сказал Кирюха. – Я б на твоем месте гордился своей изворотливостью.
– Гордился... Да, гордился... – грустно сказала девчонка, и вдруг ее щеки и края рта поползли вниз, превращая симпатичную мордашку в физиономию девочки-дауна. Из глаз полились крупные слезы, Юкки зарыдала:
– Дорогие мои, хорошие! Пожалуйста, не выдавайте меня никому! Они расскажут вам сказку, будто я от родителей сбежала, будут предлагать большие деньги – не поддавайтесь! Смерти моей – вот чего они хотят! Помогите...
Она свалилась на пол, рассыпав попкорн, и долго дергалась в истерике, захлебывалась слезами, хлопала ладошками по полу. Антон, Кирюха и Настя виновато смотрели друг на друга.
После отбоя Кирюха долго не мог уснуть: лежал на боку и вымучивал очередное эссе к экзамену, положив между матрасом и тетрадью книгу, чтобы удобно было писать. Вместо артикля the он машинально втыкал a; там, где следовало употребить форму has, выводил have; doesn't свободно заменял на don't и наоборот... Если и замечал ошибку, то не тратил время на то, чтобы исправить ее. Главное – закончить, а отредактировать готовый текст можно когда угодно.
Над Кирюхой храпел Вовка, завернувшись в одеяло, будто в кокон.
Настя и Антон, которым не спалось, стояли на балконе: девчонка выпускала длинные струи дыма, очкарик обнимал ее за плечи.
Пила холодный кофе Оля Ступкина, сидя за столом, и беззвучно плакала, при этом глядела в раскрытый учебник, хотя и не могла понять ни единой буквы. Зина слушала через наушники ночную радиопередачу, Лиза давно спала – она отправлялась на боковую раньше всех, памятуя эскимосскую мудрость: еда – это сон (то есть недостаток одного можно восполнить избытком другого; хотя от крепкого сна, как известно, не полнеют).
Дверь в актовый зал была распахнута. Там горел свет.
Внутри было четверо: Константин, двое других охранников и низенький человечек в очках и засаленном пиджаке, еще не старый, но сухой и согбенный. Последний стоял – без определенного выражения на морщинистом лице – у входа в зал, в руках он перебирал, словно четки, тяжелую связку ключей разного цвета и размера. Остальные носились по помещению, громко топая, распахивали ящики и шкафы, раздергивали занавески, заглядывали под скамьи, то и дело забегали в маленькую каморку, заполненную плакатами. Константин вытирал пот с лица и злобно шептал:
– Ну где эта крыса? Где она? Где?
– Минутку, минутку... – пробормотал Кирюха, сидевший за столом. Перед ним на клетчатой клеенке лежала раскрытая тетрадь, в которой он делал пометки карандашом, не забывая при этом зачерпывать ложкой и отправлять в рот суп. Вовка сидел рядом – как и его сосед, он пытался совмещать прием пищи с поглощением знаний, листая обтрепанный учебник.
– Кирилл, ты слышал, что я сказала? – раздался удар тапочки о паркет.
– Да погоди ты! Не могу разобраться в этой писанине... – Кирюха нервничал.
– Лизок, не бей копытом, – посоветовал Вовка. – Сядь, поешь с нами.
Он откровенно подтрунивал над девчонкой. Сухонькая Лиза очень дорожила своей фигурой, поэтому питалась один раз в день. Ничего мясного или мучного – салатик, стакан несладкого чая, пустой бульон, сухарики. Раз в два-три дня можно насладиться вкусом пирожного или куска шоколадки, но только вкусом, а не калориями: два пальца в рот – и все лишнее летит в унитаз, не успев впитаться в организм.
– Кири-илл!
Кирюха бросил карандаш, выбежал в коридор:
– Ну что еще?!
– Не бесись! – потребовала Лиза. – Не смей на меня голос повышать, я этого не терплю!
– Сама громкость убавь, – попросил парень. – Что нужно?
– Я от Ольги.
«Парламентера подослали, – подумал Кирюха, – Как будто мне других проблем мало!»
– Не думай, она меня ни о чем не просила.
«Да-да, верю с большим удовольствием...»
– Она хочет с тобой поговорить.
– О чем? Все уже обговорено.
– Кирилл! – измученная голодом Лиза легко выходила из себя. – Это подлость с твоей стороны!
– В чем моя подлость? Люди встречаются – потом расходятся. И ничего, дальше живут.
– Кирилл! – закричала скелетная девочка. – Она хочет знать: за что? Что она сделала? За что ты с ней так? Она не прошмандовка какая-нибудь, она очень милая и хорошая! А ты с ней, как с последней сукой!
– Передай ей, что мы все спокойно обсудим после сессии. А пока не серчай. Мне пора.
Кирюха вернулся в комнату и с досадой произнес:
– Вован! Временами мне кажется, что я единственный нормальный человек в этой общаге.
Лохматый пьянчужка ухмыльнулся:
– Я б на твоем месте не обольщался.
Кончики его длинных грязных волос купались в тарелке с темно-желтым супом быстрого приготовления.
Кирюха молча составлял в голове план действий на остаток дня:
1. Еще раз перечитать все тексты, которые написал в библиотеке. Исправить все ошибки.
2. Доесть обед.
3. Подняться в актовый зал, выполнить свою норму штрафных работ. Убедиться, что с Юкки все в порядке.
4. Вечером напиться кофе и сесть за английский.
5. Перед тем как приступить к пункту 4, освободить мозг ото всех посторонних тревог. Ни в коем случае не думать о Юкки, об Ольге, не вспоминать то, что случилось в библиотеке.
В читальне он просидел часа три. Набросав пятый текст, отложил ручку и отправился в уборную.
За последний семестр туалет старой библиотеки очень изменился. Пол и стены выложены светлым кафелем, трубы перекрашены, раковина и кран совсем новые, «с нуля», еще блестят. Кабинки тоже были другими. Однако, зайдя в одну из них, Кирюха обнаружил в перегородке отверстие – на прежнем месте. Ничего себе! Кто же просверливает эти дыры и почему за этим никто не следит?
Не успел студент завершить несложное дело, как в соседней кабинке прозвучал голос – неприятный, прокуренный, неторопливый:
– Слышь че...
В такой манере любят разговаривать уличные пацаны – вымогатели денег. Только голос был взрослый.
– Чего? – спокойно спросил Кирюха, застегивая брюки.
– Останься в кабинке. Не выходи.
– С какой радости?
– Поговорить надо, Киря.
– А мы знакомы?
– Ты меня не знаешь... А я тебя знаю... – По тону было ясно, что невидимый собеседник хищно улыбается. – Кирилл Шнееман, группа 14–23, сам родом из Морошинска, живешь в общаге № 2, этаж пятый, комната пятьсот двадцать шесть.
«Как хорошо, что этот урод не видит моего лица!» Кирюха сжал губы. Ни единым звуком, ни единым словом не выдавать себя, все отрицать! Но как они добрались, как узнали?!
– Чего молчишь-то, Киря?
– Кому Киря, кому и Кирилл Генрихович, – ровным голосом отвечал тот. – Чего надо-то тебе? Я в этом городе никого ничем не огорчал. С серьезными людьми не сталкивался, долгов у меня нет. Какие претензии?
– Объяву возле общаги видел?
– Видел.
– Телефон сорвал?
Так вот оно что!
– Ну, сорвал...
– Сорвал – значит, что-то знаешь про бабенку.
– Ничего про нее не знаю.
– Зачем тогда сорвал?
– Вдруг увижу! Сто штук не лишние.
– Откуда знаешь, что увидишь?
– Ну... – Кирюха с весьма натуральным недоумением пожал плечами, хотя никто не мог этого видеть. – Шанс всегда есть... Знаешь анекдот: мужик приходит по объявлению: это вы за находку собаки деньги даете? Дайте аванс, я пойду искать...
– На что намекаешь, – речь невидимого урода прервалась смешком, – ...Кирилл Генрихович? Аванса тебе дать? А что, я могу. Я уж не спрашиваю про сотню – ты десять «косарей» в руках держал хоть раз в жизни?
Под «косарями» подразумевались тысячи рублей. Кирюха понял это интуитивно – в блатной лексике он не очень-то разбирался.
– Нет, никогда.
– А хочешь заработать?
– Кто ж не хочет...
– Эта шалавка мелкая где-то у вас, в общаге. Мы не знаем где. Подмогнешь? Платим реально.
– Вот честно тебе скажу, брат: не встречал я ее. Клянусь: это правда. Встречу – позвоню.
Среди бандитов часто встречаются неплохие знатоки психологии – в особенности психологии жертвы. Кирюха об этом знал не понаслышке, поэтому играл роль добросовестно, стараясь, чтобы в голосе не было фальши.
– Ты скажи хотя бы: что в ней такого ценного?
– Она дочка одного хорошего человека. Батя ее на руках носил, все ее бабьи капризы исполнял... А она, сучка мелкая, у него за спиной перепихивалась со всеми встречными-поперечными, деньги из отцовского кармана тырила, в ресторанах гудела... А пару месяцев назад оприходовала папашин сейф. Все, что было, себе в рюкзак затолкала – и труба... Пишите письма. По всей стране ее ищем, хочешь верь – хочешь нет!..
– Я пойду, угу? Мне к экзамену готовиться надо.
– Уважаю, – прокряхтели за перегородкой. – Ты, Кирилл Генрихович, школу не бросай, учись. Большим человеком станешь!
Вновь оказавшись в читальном зале за своим столом, Кирюха ощутил дрожь в коленях. Успокоиться! Успокоиться и обдумать.
Во-первых, те, кто охотится на Юкки, действительно серьезные ребята. Впрочем, нет ничего сверхъестественного в том, как легко они установили личность студента Шнеемана. Вся информация есть в базе данных института, добыть ее при желании нетрудно. Разговор в туалете – лишь психологическая атака, наверняка этой процедуре подвергли многих обитателей общежития, и не только студентов, но и персонал. («...В общаге крыса завелась», – слова охранника Константина.) Этим серьезным людям ничего бы не стоило свободно войти в общагу, заплатив кому надо, но вряд ли из такой затеи вышло бы что-то путное. Посторонние личности, массовые обыски, крик, хаос, неразбериха – под шумок всегда легче удрать. Нет, работать надо осторожно.
Есть другой немаловажный момент. Из уст незнакомца Кирюха получил новую и – главное! – абсолютно правдоподобную версию того, что происходит. Девка сбежала от богатого родителя в поисках приключений, признаваться в этом она, конечно же, не собирается, поэтому загадочно молчит либо сочиняет небылицы. Аввакум – если его действительно так зовут – кто-то из ближайших приближенных отца Юкки или, возможно, специально нанятая ищейка. Ну а розовый рюкзак-кролик набит украденными деньгами – пачками евро, долларов, иен – а в боковом кармане лежит мелочь на карманные расходы: всякие пятисотрублевки и сотенные.
...Кирюха ополоснул пустую тарелку под краном, занес ее в комнату и отправился наверх. Между седьмым и восьмым этажами он повстречал Константина с недокуренной сигаретой в зубах.
– Тебя жду, Кирилл, – сказал он, моментально погасив сигарету. Серьезность его лица и твердость голоса ничего хорошего не предвещали. – Вопрос один есть к тебе.
– Спрашивай.
– Сначала присягу дай.
«Милитарист убогий», – подумал Кирюха.
– Поклянись, что скажешь правду. И от ответа не увильнешь.
– Это обязательно?
– Вот ты и вилять начал, – охранник улыбнулся с укором. – Значит, что-то скрываешь.
– Ничего не скрываю. Весь твой.
– Так ты клянешься или как?
– Клянусь, – Кирюхе хотелось одного: поскорей уйти, чтобы не видеть красные обвислые щеки Константина.
– Как звали ту девчонку, с которой я тебя застал?
– Какая тебе разница? – возмутился парень. – Сам сказал: спи с кем хочешь, это не мое дело.
– Все поменялось, Кирилл. Это действительно не мое дело, я только хочу убедиться, что эта девка наша, общажная.
– Ловишь своих нелегалов? Ее зовут Маша.
– Какая Маша? У меня здесь полсотни Маш.
– Грызлова, Костян. Грызлова.
Лицо охранника заметно изменилось, приобретя выражение изумленной брезгливости:
– Это правда, Шнееман?
– Спроси у нее, сходи, узнай. Только где ты ее найдешь?
Последний вопрос Кирюхи был вполне логичным. Уже третий год подряд Мария Грызлова кочевала из комнаты в комнату, будто переходящее знамя. Ни красивой внешности, ни складной фигуры, ни ума, ни вкуса в одежде и косметике, ни умеренности в еде и выпивке природа ей не дала. Всего одно качество делало Машу неотразимой в глазах парней: безотказность. «Ты ее уже попробовал?» – спрашивали старшекурсники у перваков. Грызлова ублажала парней не только в койках – на балконах, в туалетах, в душевой, на лестнице, в коридоре... Говорили, что с помощью своих навыков она исхитрялась даже сдавать некоторые экзамены.
– Ты шутишь! Ты ж не такой!
Кирюха улыбнулся с иронией:
– Кто сказал?
Щеки Константина стали двумя воздушными шарами, которые то надувались так, что вот-вот лопнут, то с шумом выпускали воздух. Он тяжело пыхтел:
– С Грызловой? Ты?! Как ты с ней спутался?
– Легко... – пожал плечами Кирюха. – Напоил, шоколадкой угостил...
– Не верю все равно!
– Ты слышал ее голос. Разве не узнал?
– Да не помню я, не вслушивался... Ты скажи: она что, лучше, чем Оля? Ты Олю ради этой поблядушки бросил?!
– Да нет! Все совсем не так. Я еще до этого решил с Олей расстаться...
– И тут же с Грызловой перепихнуться? Не понимаю я тебя, вообще не понимаю.
– И не надо об этом! Увидимся, Костян.
Кирюха устремился вверх по ступенькам. Второй раз за день он стал клятвопреступником. Дважды обещал говорить правду и дважды соврал. На том свете зачтется? Или все же будут приняты во внимание смягчающие обстоятельства?
Он постучал в дверь актового зала условленными четырьмя ударами.
– Я гляжу, вы времени зря не теряли! – заметил он, войдя.
– Вот именно, зайчик, – кивнула Настя, на ее шее темнела крупная точка – свежий ожог от сигареты. – За сегодня должны управиться...
– Да, а потом обои на стены поклеим, все остальное покрасим, и финиш, – продолжил за нее Антон. – Еще двое суток, максимум трое – и будем сдавать объект. Куда потом твою девчонку определить – ума не приложу. Твою ДОРОГУЮ девчонку, – он ухмыльнулся и подмигнул Кирюхе незаметно от Юкки, что находилась здесь же, в актовом зале. С большой разноцветной коробкой в руках она сидела, закинув ногу на ногу, на скамье и кидала в рот попкорн.
Взгляд друга не очень понравился Кирюхе. Новая беда! Конечно, Слепень видел объявление. И, само собой, ничего не сказал узнице. Сейчас он, разумеется, прикидывает, на сколько недель ему хватит пива и сушеных кальмаров, закупленных на всю сумму вознаграждения. Дружба дружбой – бизнес бизнесом?!
– Определите меня куда-нибудь, где есть мягкая кровать. Я, как принцесса на горошине, всю ночь ворочалась на этих плакатах! – пожаловалась Юкки. – И в ведро ходить мне не нравится!
«Ну еще бы. Ты привыкла, чтобы тебе задницу медом мазали, как делали твои богатенькие мамаша с папашей». Почему-то история, рассказанная невидимым уродом в туалете библиотеки, становилась для Кирюхи все более и более правдоподобной. Дочка олигарха бесится с жиру, играет в тайного агента, выдумала себе легенду, а все остальные должны плясать вокруг нее, прятать, укрывать, рисковать учебой и проживанием в общаге... Да наплевать на ненормальную бабенку! Сдать ее, как утиль, получить от благодарного папы сто штук, поделить на троих да и провести каникулы где-нибудь в Ялте. Пусть Настюха позагорает на солнцепеке: старая шкурка слезет с нее вместе со следами порезов и ожогов, новая кожа будет гладкой и загорелой. И Антошке не мешало бы здоровье поправить...
– Жаловаться не на что, кисуня, – строго сказал Кирюха. – Я б на твоем месте гордился своей изворотливостью.
– Гордился... Да, гордился... – грустно сказала девчонка, и вдруг ее щеки и края рта поползли вниз, превращая симпатичную мордашку в физиономию девочки-дауна. Из глаз полились крупные слезы, Юкки зарыдала:
– Дорогие мои, хорошие! Пожалуйста, не выдавайте меня никому! Они расскажут вам сказку, будто я от родителей сбежала, будут предлагать большие деньги – не поддавайтесь! Смерти моей – вот чего они хотят! Помогите...
Она свалилась на пол, рассыпав попкорн, и долго дергалась в истерике, захлебывалась слезами, хлопала ладошками по полу. Антон, Кирюха и Настя виновато смотрели друг на друга.
После отбоя Кирюха долго не мог уснуть: лежал на боку и вымучивал очередное эссе к экзамену, положив между матрасом и тетрадью книгу, чтобы удобно было писать. Вместо артикля the он машинально втыкал a; там, где следовало употребить форму has, выводил have; doesn't свободно заменял на don't и наоборот... Если и замечал ошибку, то не тратил время на то, чтобы исправить ее. Главное – закончить, а отредактировать готовый текст можно когда угодно.
Над Кирюхой храпел Вовка, завернувшись в одеяло, будто в кокон.
Настя и Антон, которым не спалось, стояли на балконе: девчонка выпускала длинные струи дыма, очкарик обнимал ее за плечи.
Пила холодный кофе Оля Ступкина, сидя за столом, и беззвучно плакала, при этом глядела в раскрытый учебник, хотя и не могла понять ни единой буквы. Зина слушала через наушники ночную радиопередачу, Лиза давно спала – она отправлялась на боковую раньше всех, памятуя эскимосскую мудрость: еда – это сон (то есть недостаток одного можно восполнить избытком другого; хотя от крепкого сна, как известно, не полнеют).
Дверь в актовый зал была распахнута. Там горел свет.
Внутри было четверо: Константин, двое других охранников и низенький человечек в очках и засаленном пиджаке, еще не старый, но сухой и согбенный. Последний стоял – без определенного выражения на морщинистом лице – у входа в зал, в руках он перебирал, словно четки, тяжелую связку ключей разного цвета и размера. Остальные носились по помещению, громко топая, распахивали ящики и шкафы, раздергивали занавески, заглядывали под скамьи, то и дело забегали в маленькую каморку, заполненную плакатами. Константин вытирал пот с лица и злобно шептал:
– Ну где эта крыса? Где она? Где?
5. Кирилл Шнееман, реаниматор
– Знаешь, Кирюх, по общаге слухи ходят про твою девчонку. Вчера перед сном, когда ждал своей очереди в душе, слышал, как две девки из 314-й обсуждают.
– Что конкретно они говорили, Антоха?
– Да так... Ничего важного. Нелегально просочилась девчонка, та самая, за которую сто штук рублей дают, и где-то прячется.
– Заметь: в той объяве ничего не было про то, что эта девчонка прячется именно в общаге.
– Да... Но слухи ходят.
Разговор происходил рано утром в комнате Антона. Единственный сосед очкарика, Эдик, сидел в наушниках за компьютером, уткнувшись носом в экран. Из здоровенных черных полушарий, с двух сторон обхватывавших голову Эдика, доносились приглушенные звуки выстрелов, вопли умирающих террористов и восточная музыка (действие игры разворачивалось в какой-то арабской стране).
– Как ни приду, он этой ерундой мается, – заметил Кирюха. – И сессия ему нипочем. Он хоть когда-нибудь отдыхает от пальбы?
– По ночам. Ночью Интернет дешевый, Эд в чатах заседает.
– А экзамены у него как?
– Две «тройки», две пересдачи. Последний экзамен все решит.
Антон откусил от горькой подгоревшей гренки и сказал:
– Кирилл, ты мне заместо брательника. Ты да Настька – вот вся моя семья, пока я здесь живу. И подружка твоя мне нравится. Но согласись: от нее одни проблемы.
– Да и подзаработать не мешало бы, да? – в голосе Кирюхи зазвучала агрессия.
– Да, – совершенно спокойно кивнул Слепень. – Я хочу эти деньги. Все сто тысяч до последней копеечки. Но я ничего не стану делать без тебя. Я не знаю, как ты встрял в эту историю, как связался с Юкки, кто ее преследует, правда ли ее хотят убить... Меня это не волнует. И за деньгами я никогда особенно не гонялся. Но! Пусть наши желания совпадут, вот чего я хочу! Давай избавим нашу жизнь от всех проблем!
– И пусть Юкки убивают?
– Ты веришь в то, что ее хотят убить? Хотя, конечно, вчера она выла ну очень натурально...
– Упырь очкастый! У меня другое предложение. Юкки надо переправить наружу, посадить на поезд или на автобус – и пусть катится дальше! А если уж деньжатами решил разжиться... – Кирюха решил открыть еще одну тайну – будь что будет, лишь бы Антон не перекинулся во вражеский лагерь! – Видал розовый рюкзак у Юкки?
– Допустим.
– Он весь, ВЕСЬ набит баблосами. Валютой.
Антон сорвал с себя очки и заморгал подслеповатыми очами.
– Да, да! – громко шипел Кирюха. – Понял?! Если тебе нужны бабки, она заплатит. Намного больше чем те, кто ее ищет.
– А ЕСЛИ ВЕСЬ РЮКЗАК ОПРИХОДОВАТЬ? – очень тихо спросил Антон.
– Тебе нужны новые проблемы? – точно в такой же манере ответил его друг. – Те, кто за Юкки гоняется, очень расстроятся, если мы так поступим...
– Так кто? Кто за ней гоняется?
– Да не знаю я, Антоха. Она сама утверждает, что ее хотят убить. По версии противоположной стороны, она дочка очень богатого человека. Не спрашивай, где я с ними встречался и о чем говорил – это не важно. Они сказали, что Юкки сбежала из дому, прихватив весь налик. Не верю ни им, ни ей. Я знаю ее на один день дольше, чем ты. Все, что я тебе рассказал, – правда. Я действительно ее нашел у себя в кровати совершенно случайно. И в комнату ко мне она проникла незнамо как. Якобы я дверь не запер...
– Сюр. – Произнес Антон тем же обреченным голосом, что и в ту ночь, когда они вчетвером пили водку в пустом актовом зале.
– Согласен. Настоящий сюрреализм. Так что думай, как нам ее вытащить из общаги. Слупим с нее штук пятьсот и отправим куда подальше. Эти пусть за ней гоняются, а нас в покое оставят...
В полном молчании Антон дожевал свой завтрак, после чего они оба отправились за Настей, а затем наверх, где их ждал Константин с ключом от двери.
– Здорово, Костик, – сказал Кирюха и спросил, не удержавшись: – Что нового про крысу? Поймали?
– Хрен там, – ответил охранник с большим неудовольствием. – Всю ночь обшаривали этаж за этажом. В подвале, в сортирах, на кухнях, на крыше, в кладовках... Нигде нет. Самое идеальное место для нее, чтобы спрятаться, – вот этот самый зал. Мы с него начали. (Кирюха покосился на друзей: Антон невозмутимо ковырялся в носу, Настя смотрела на свои тапочки.) Я сразу сказал: если тут ее нет, то и нигде нет.
– Что конкретно они говорили, Антоха?
– Да так... Ничего важного. Нелегально просочилась девчонка, та самая, за которую сто штук рублей дают, и где-то прячется.
– Заметь: в той объяве ничего не было про то, что эта девчонка прячется именно в общаге.
– Да... Но слухи ходят.
Разговор происходил рано утром в комнате Антона. Единственный сосед очкарика, Эдик, сидел в наушниках за компьютером, уткнувшись носом в экран. Из здоровенных черных полушарий, с двух сторон обхватывавших голову Эдика, доносились приглушенные звуки выстрелов, вопли умирающих террористов и восточная музыка (действие игры разворачивалось в какой-то арабской стране).
– Как ни приду, он этой ерундой мается, – заметил Кирюха. – И сессия ему нипочем. Он хоть когда-нибудь отдыхает от пальбы?
– По ночам. Ночью Интернет дешевый, Эд в чатах заседает.
– А экзамены у него как?
– Две «тройки», две пересдачи. Последний экзамен все решит.
Антон откусил от горькой подгоревшей гренки и сказал:
– Кирилл, ты мне заместо брательника. Ты да Настька – вот вся моя семья, пока я здесь живу. И подружка твоя мне нравится. Но согласись: от нее одни проблемы.
– Да и подзаработать не мешало бы, да? – в голосе Кирюхи зазвучала агрессия.
– Да, – совершенно спокойно кивнул Слепень. – Я хочу эти деньги. Все сто тысяч до последней копеечки. Но я ничего не стану делать без тебя. Я не знаю, как ты встрял в эту историю, как связался с Юкки, кто ее преследует, правда ли ее хотят убить... Меня это не волнует. И за деньгами я никогда особенно не гонялся. Но! Пусть наши желания совпадут, вот чего я хочу! Давай избавим нашу жизнь от всех проблем!
– И пусть Юкки убивают?
– Ты веришь в то, что ее хотят убить? Хотя, конечно, вчера она выла ну очень натурально...
– Упырь очкастый! У меня другое предложение. Юкки надо переправить наружу, посадить на поезд или на автобус – и пусть катится дальше! А если уж деньжатами решил разжиться... – Кирюха решил открыть еще одну тайну – будь что будет, лишь бы Антон не перекинулся во вражеский лагерь! – Видал розовый рюкзак у Юкки?
– Допустим.
– Он весь, ВЕСЬ набит баблосами. Валютой.
Антон сорвал с себя очки и заморгал подслеповатыми очами.
– Да, да! – громко шипел Кирюха. – Понял?! Если тебе нужны бабки, она заплатит. Намного больше чем те, кто ее ищет.
– А ЕСЛИ ВЕСЬ РЮКЗАК ОПРИХОДОВАТЬ? – очень тихо спросил Антон.
– Тебе нужны новые проблемы? – точно в такой же манере ответил его друг. – Те, кто за Юкки гоняется, очень расстроятся, если мы так поступим...
– Так кто? Кто за ней гоняется?
– Да не знаю я, Антоха. Она сама утверждает, что ее хотят убить. По версии противоположной стороны, она дочка очень богатого человека. Не спрашивай, где я с ними встречался и о чем говорил – это не важно. Они сказали, что Юкки сбежала из дому, прихватив весь налик. Не верю ни им, ни ей. Я знаю ее на один день дольше, чем ты. Все, что я тебе рассказал, – правда. Я действительно ее нашел у себя в кровати совершенно случайно. И в комнату ко мне она проникла незнамо как. Якобы я дверь не запер...
– Сюр. – Произнес Антон тем же обреченным голосом, что и в ту ночь, когда они вчетвером пили водку в пустом актовом зале.
– Согласен. Настоящий сюрреализм. Так что думай, как нам ее вытащить из общаги. Слупим с нее штук пятьсот и отправим куда подальше. Эти пусть за ней гоняются, а нас в покое оставят...
В полном молчании Антон дожевал свой завтрак, после чего они оба отправились за Настей, а затем наверх, где их ждал Константин с ключом от двери.
– Здорово, Костик, – сказал Кирюха и спросил, не удержавшись: – Что нового про крысу? Поймали?
– Хрен там, – ответил охранник с большим неудовольствием. – Всю ночь обшаривали этаж за этажом. В подвале, в сортирах, на кухнях, на крыше, в кладовках... Нигде нет. Самое идеальное место для нее, чтобы спрятаться, – вот этот самый зал. Мы с него начали. (Кирюха покосился на друзей: Антон невозмутимо ковырялся в носу, Настя смотрела на свои тапочки.) Я сразу сказал: если тут ее нет, то и нигде нет.