– Спички, спички... – бормотал он. – Сбегай на кухню, Кирюха! Спалим этот гадюшник!
...Не прошло и часа, как оба они уже сидели за столом в комнате № 605 – вместе с Денисом.
– Рассказывать не буду! – сразу предупредил Кирюха. – Ничего этого никогда не было.
Счастливый Денис кивнул головой:
– Главное, живы оба! Много отдал, Кирилл?
– Чего отдал?
– Как – чего? Наличных! Баблосов! Капусты!
– Достаточно. – Кирюха не стал разрушать версию Дениса. Пусть думает, что вся эта дикая история тихо-мирно закончилась выкупом. Меньше волноваться будет. – Гриня, расскажи про Соломоныча.
– Кого-кого?
– Не придуряйся-ка! Леопольд Соломонович, наш ключник.
– А-а, мастер ключей! Призрак общежития!
– Я хочу знать, почему он такой странный.
Григорий глянул с иронией:
– Почему ты думаешь, что я знаю?
– Ты все знаешь.
Этой фразы толстяк и ожидал. Очень довольный, он завел длинную историю:
– Ну что... Жил-был в общаге парень. Учился в одном потоке с Олегом Иванычем, большим его другом был. Дожил до третьего курса и стал комендантом. К обязанностям своим относился спустя рукава, зато всегда находил возможность подзаработать, потому и карманные деньги у него всегда имелись. Он, кстати, был первым и последним, кто ввел практику пускать в общагу посторонних в любое время суток и на любой срок – сам понимаешь, за умеренную плату. Закрывал глаза на все пьянки-гулянки, да и сам иногда любил покутить с жильцами, за девкой приударить – короче, все от него балдели. Закончил Соломоныч учебу да так и остался на должности коменданта. Остепенился маленько, стал о семье подумывать, начал симпатичную студентку присматривать... И вдруг все рухнуло одним махом. Тут я сделаю отступление. Джентльмены, вы слышали когда-нибудь о так называемом «синем пятне»? Нет? Я так и думал. «Синее пятно» – область мозга, которая отвечает за сон. Если человек как следует стукнется этим местом, что будет? Правильно, он перестанет спать.
– Сие возможно? – с большим сомнением спросил Денис. – Ну как так «перестанет спать»? Телу нужен сон, иначе оно умрет!
– Ошибаешься. Чтобы тело отдохнуло, достаточно присесть ненадолго или прилечь – побыть в состоянии покоя. Сон тут не при чем, сон нужен для мозга... Словом, однажды поскользнулся Соломоныч на лестнице и ушиб свое «синее пятно». Вместе со способностью спать он потерял еще кое-что – творческое восприятие реальности. Он не мог запомнить никакой новой информации, разучился самостоятельно принимать решения. Короче говоря, стал идеальным исполнителем: скажи, что надо сделать, – покорно сделает, а через пять минут забудет все, что сотворил.
«Фигню порет Гриня», – подумал Кирюха. В каком-то научно-популярном журнале он читал совсем другое: нет никакого «синего пятна», есть «голубое», и отвечает оно не за сон как таковой, а за сновидения... Похоже, эрудит пересказывает обычную студенческую легенду, невесть кем выдуманную. А может, просто не знает, как все было на самом деле, и сочиняет на ходу, дабы не быть заподозренным в некомпетентности.
– А может, он ниоткуда не падал, а менингитом заболел или еще чем? – предположил Кирюха.
– Может быть, – легко согласился Григорий. – Я при этом не присутствовал. Может, и впрямь чем-то приболел. Причина толком никому не известна, но следствие-то налицо! Был нормальный парнище – стал ходячий покойник. Всем было очень жаль Соломоныча. Новый комендант – Олег Иваныч – персонально для него выдумал должность ключника. Ведь Соломонычу надо было как-то дальше жить – а как, если никакой новой работе он выучиться не мог, зато общагу знал как облупленную? Так он и остался в общежитии, а потом в стране начались перемены, которых Соломоныч не мог понять, поэтому он перестал выходить из здания. Все, что у него осталось, – это воспоминания. И ключи, которые он хранит как величайшую ценность. Бродит Соломоныч по общаге, может отпереть комнату в отсутствие жильцов, внутрь зайти. Конечно, ничего из вещей не тронет – посидит немного, повспоминает и дальше пойдет. У него с каждой комнатой какое-нибудь воспоминание связано. Например, в нашей комнате, 605-й, как-то раз была большая пьянка в честь дня рождения одной девчонки. Так эта девчонка перебрала со спиртным и устроила своему парню сцену ревности. Схватила будильник, швырнула ему в голову. Тот увернулся, будильник дальше пролетел и выставил стекло в окне. Та девчонка совсем озверела – схватила его за волосы и стала их рвать. Забыла, из-за чего начался скандал, орала: «Зачем увернулся, идиот? Кто теперь за окно заплатит?» – Григорий благодушно рассмеялся.
Кирюха и не улыбнулся. В грустном настроении попрощался с приятелями и отправился наверх – туда, где ждала его Юкки.
10. Низвержение в Фекальстрем
...Не прошло и часа, как оба они уже сидели за столом в комнате № 605 – вместе с Денисом.
– Рассказывать не буду! – сразу предупредил Кирюха. – Ничего этого никогда не было.
Счастливый Денис кивнул головой:
– Главное, живы оба! Много отдал, Кирилл?
– Чего отдал?
– Как – чего? Наличных! Баблосов! Капусты!
– Достаточно. – Кирюха не стал разрушать версию Дениса. Пусть думает, что вся эта дикая история тихо-мирно закончилась выкупом. Меньше волноваться будет. – Гриня, расскажи про Соломоныча.
– Кого-кого?
– Не придуряйся-ка! Леопольд Соломонович, наш ключник.
– А-а, мастер ключей! Призрак общежития!
– Я хочу знать, почему он такой странный.
Григорий глянул с иронией:
– Почему ты думаешь, что я знаю?
– Ты все знаешь.
Этой фразы толстяк и ожидал. Очень довольный, он завел длинную историю:
– Ну что... Жил-был в общаге парень. Учился в одном потоке с Олегом Иванычем, большим его другом был. Дожил до третьего курса и стал комендантом. К обязанностям своим относился спустя рукава, зато всегда находил возможность подзаработать, потому и карманные деньги у него всегда имелись. Он, кстати, был первым и последним, кто ввел практику пускать в общагу посторонних в любое время суток и на любой срок – сам понимаешь, за умеренную плату. Закрывал глаза на все пьянки-гулянки, да и сам иногда любил покутить с жильцами, за девкой приударить – короче, все от него балдели. Закончил Соломоныч учебу да так и остался на должности коменданта. Остепенился маленько, стал о семье подумывать, начал симпатичную студентку присматривать... И вдруг все рухнуло одним махом. Тут я сделаю отступление. Джентльмены, вы слышали когда-нибудь о так называемом «синем пятне»? Нет? Я так и думал. «Синее пятно» – область мозга, которая отвечает за сон. Если человек как следует стукнется этим местом, что будет? Правильно, он перестанет спать.
– Сие возможно? – с большим сомнением спросил Денис. – Ну как так «перестанет спать»? Телу нужен сон, иначе оно умрет!
– Ошибаешься. Чтобы тело отдохнуло, достаточно присесть ненадолго или прилечь – побыть в состоянии покоя. Сон тут не при чем, сон нужен для мозга... Словом, однажды поскользнулся Соломоныч на лестнице и ушиб свое «синее пятно». Вместе со способностью спать он потерял еще кое-что – творческое восприятие реальности. Он не мог запомнить никакой новой информации, разучился самостоятельно принимать решения. Короче говоря, стал идеальным исполнителем: скажи, что надо сделать, – покорно сделает, а через пять минут забудет все, что сотворил.
«Фигню порет Гриня», – подумал Кирюха. В каком-то научно-популярном журнале он читал совсем другое: нет никакого «синего пятна», есть «голубое», и отвечает оно не за сон как таковой, а за сновидения... Похоже, эрудит пересказывает обычную студенческую легенду, невесть кем выдуманную. А может, просто не знает, как все было на самом деле, и сочиняет на ходу, дабы не быть заподозренным в некомпетентности.
– А может, он ниоткуда не падал, а менингитом заболел или еще чем? – предположил Кирюха.
– Может быть, – легко согласился Григорий. – Я при этом не присутствовал. Может, и впрямь чем-то приболел. Причина толком никому не известна, но следствие-то налицо! Был нормальный парнище – стал ходячий покойник. Всем было очень жаль Соломоныча. Новый комендант – Олег Иваныч – персонально для него выдумал должность ключника. Ведь Соломонычу надо было как-то дальше жить – а как, если никакой новой работе он выучиться не мог, зато общагу знал как облупленную? Так он и остался в общежитии, а потом в стране начались перемены, которых Соломоныч не мог понять, поэтому он перестал выходить из здания. Все, что у него осталось, – это воспоминания. И ключи, которые он хранит как величайшую ценность. Бродит Соломоныч по общаге, может отпереть комнату в отсутствие жильцов, внутрь зайти. Конечно, ничего из вещей не тронет – посидит немного, повспоминает и дальше пойдет. У него с каждой комнатой какое-нибудь воспоминание связано. Например, в нашей комнате, 605-й, как-то раз была большая пьянка в честь дня рождения одной девчонки. Так эта девчонка перебрала со спиртным и устроила своему парню сцену ревности. Схватила будильник, швырнула ему в голову. Тот увернулся, будильник дальше пролетел и выставил стекло в окне. Та девчонка совсем озверела – схватила его за волосы и стала их рвать. Забыла, из-за чего начался скандал, орала: «Зачем увернулся, идиот? Кто теперь за окно заплатит?» – Григорий благодушно рассмеялся.
Кирюха и не улыбнулся. В грустном настроении попрощался с приятелями и отправился наверх – туда, где ждала его Юкки.
10. Низвержение в Фекальстрем
– Кирюша, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Настя.
Она ждала Кирюху возле двери его комнаты. Антона при ней не было.
Начинался третий день июля. Уже несколько суток Кирюха жил в особом режиме. Когда наступала ночь, он уходил из комнаты, ничего не объясняя Вовке. Юкки отпирала для Кирюхи ход на крышу, они проводили ночь вместе. Обратно он возвращался около шести утра, пока вся общага еще спала. Об этих ночевках, кроме Вовки и Соломоныча, знали лишь Слепень и его подружка, которых Юкки с Кирюхой на крышу не пускали.
В то утро Кирюха шел к себе в комнату с надеждой отоспаться после очередной буйной ночи с малолетней бродяжкой, но изменил свои планы, встретив Настю. Вместе они вышли на балкон. Стояли молча, словно два незнакомых человека. Девчонка курила, парень мрачно глядел вдаль.
– О чем думаешь? – шепнула Настя. – Волнуешься?
Угрюмый, неразговорчивый Кирюха кивнул.
– Когда отбываете?
– Сегодня ночью. В семь часов начнется праздник, я должен буду там появиться. Спою песенку вместе с Гришкой, подожду начала дискотеки и свалю оттуда. Там вся общага соберется, пьяная в хламину, а следовательно, там же будут все охранники и, скорее всего, сам комендант. Значит, мы с Юкки сможем незаметно спуститься в бомбоубежище и просочиться наружу сквозь канализацию.
– Кирюша, ты же не знаешь, что там внизу!
– Не знаю, ты совершенно права.
– Вдруг выхода нет!
– Есть, я уверен. А если нет – вернемся обратно и придумаем что-то еще.
Настя вздохнула.
– Все у тебя будет как надо, зайка. Я знаю. Ты очень сильный, ты все можешь. Скучать будешь по нам?
– Конечно, буду. И по тебе, и по Антошке. Хотя, если честно, с огромным удовольствием отдохну от всех вас.
– С Олей не пробовал говорить?
– А зачем...
– Как – зачем, зайка? Ты же любил ее!
– Все-таки это была не любовь. Нам просто было хорошо вместе.
«Как сейчас с Юкки», – подумал он.
– И будет хорошо. Да-да... – Настя сделала последнюю затяжку, отдала окурок Кирюхе, повернулась к нему спиной, закатала майку. – Сделай это. Я приказываю.
– Куда? На тебе живого места нет.
– А ты найди!
«Как наркоман, у которого все тело стало кровавой раной, ищет, куда бы вколоть очередную дозу». Кирюха отыскал на спине Насти нетронутый участок и несмело прикоснулся к девичьей коже тлеющим окурком.
– Не торопись... Будто шуруп очень медленно вкручиваешь... А-а-а-а-а-а... – сладко простонала она, запрокинув голову и зажмурив глаза. – Теперь нажми... – она затаила дыхание и через несколько секунд негромко вскрикнула: – Воу!
– А что будешь делать, когда погубишь себе всю кожу? – поинтересовался Кирюха.
– Не дрожи. На мне, как на собаке, все очень быстро заживает. И ты должен будешь вернуться к Оле, когда придешь сюда в сентябре.
– Я так не считаю.
– Вот только не говори, что ты влюбился в эту идиотку на букву Ю и повезешь ее домой!
– Я еще раз говорю, Настя: она сядет вместе со мной в электричку. Захочет – сойдет со мной в Морошинске, захочет – дальше поедет.
– Нет, Кирюша. Гони ее. Гони, как только выберетесь из общаги. Иначе будут новые неприятности. За лето отдохни как следует, возвращайся и начинай новую жизнь. Как будто ничего этого не было.
– Легко сказать, Настюшка...
Последние дни были безмятежными. Обысков больше не было, слухи потихоньку увядали. Объявление о награде за Юкки кто-то сорвал, другого не повесили.
Кирюха делал все, чтобы Юкки было не скучно на крыше. Постоянно придумывал новые занятия, дабы заставить ее усидеть на месте, тратил уворованные у коменданта деньги. Купил радио, потом MP3-плейер и целый десяток гигабайт музыки. Тоннами носил газеты с анекдотами и глянцевые журналы.
Девчонке следовало отдать должное – нового безумства она так и не учинила. Весь день читала журналы, слушала плейер, что-то рисовала, вырезала, клеила – вечером Кирюха находил на крыше обрезки цветной бумаги. Из своего нового убежища Юкки отлучалась лишь для того, чтобы сбегать до туалета – и ни разу не попалась. Если кто-то и видел ее издалека, то не обращал внимания на девчонку в шлепанцах и стареньком халате. Однажды ночью Юкки даже удалось сгонять в душевую на первый этаж, помыться и постирать кое-что из вещей.
Кирюха тем временем спокойно готовился к последнему экзамену, который сдал в итоге на «хорошо». Учил до самого вечера, пока не приходили Денис и Григорий. Первый приносил гитару, второй – губную гармошку. Кирюха играл песни, какие знал, разминал пальцы, вспоминал аккорды.
...Оказавшись на сцене актового зала, он совершенно не волновался, хотя в него, словно пиратские пистолеты, целились в упор два микрофона. Один – в лицо, второй – в живот, в гитару.
Кирюха сидел на табурете, справа от него – Григорий со своей гармошкой.
Актовый зал трудно было узнать. На стенах – фотообои с умопомрачительным океаническим пейзажем. Под потолком – связки мерцающих гирлянд. Зал был заполнен народом – многие были в масках или целых костюмах. Возле сцены Кирюха разглядел пастора с белым воротничком, вампирку с черной помадой на губах, террориста в характерной маске, сделанной из лыжной шапочки, клоуна, девчонку-мушкетера, а еще парня, наряженного роскошной девкой. «Интересно, – подумал Кирюха, – из чего он такие грандиозные сиськи смастерил? Может, из мячей?»
Большинство ряженых ограничилось масками – обычными картонными харями обезьян, кроликов и тигров, какие можно купить в любом магазине игрушек. Кирюха заметил, что собрались далеко не все. Ничего, подумал он, к дискотеке подтянутся.
– Добрый вечер, – сказал он в микрофон и запнулся, до того странно было слышать голос, доносящийся из колонок – неестественно громкий и совершенно чужой.
– Добрый вечер, – повторил он твердо. – Всех с окончанием сессии поздравляю.
Зал зааплодировал, захохотал, засвистел.
– Щас будет грустная песенка о нашей с вами жизни, – продолжал Кирюха. – Тут мой друг дал мне послушать одну малоизвестную группу. Их песня «Реальность мертва» меня слегка зацепила. Коротенькая песенка с простыми словами. Понравится вам или нет – ваше дело. Гриня, давай.
Протяжно и грустно зазвучал «маленький духовой оркестр».
Кирюха пел, перебирая струны – пел вполголоса, без особого вокального мастерства, как будто сам для себя. В промежутках между куплетами плакала гармошка.
– Похлопаем Кириллу Шнееману! – воскликнул он, хотя особой нужды в этом призыве не было. Аплодировали обильно и охотно.
Кирюха пожал руку Денису, отдал ему гитару. Спрыгнул в зал.
Концерт продолжался час. Пели под гитару, под флейту, под аккордеон, под фонограмму. Под некоторые песни можно было покружиться, под некоторые – даже попрыгать. Потом вытащили стол и компьютер. Появился диск-жокей в белой футболке и огромных наушниках, это был не кто иной, как Эдик, помешанный на компьютерных играх сосед Антона, он же звезда подпольных порнофильмов.
Началась дискотека. Кирюха стоял, прислонившись к стене. Смотрел в толпу. Среди пляшущих он увидел Ольгу Ступкину, бесстыдно прижимавшуюся грудью к своему новому парню. (Глядя на эту пару, Кирюха ощутил покалывание в области сердца. «Не могла, что ль, посимпатичнее найти!») С Олей рядом кружились в самодельных масках-домино ее верные сателлиты – Лиза и Зина. Откуда-то вынырнул слегка пьяный и очень веселый Константин, подхватил на руки Лизу, к ее визгливой радости, и завертелся вместе с ней.
Антон и Настя двигались очень скромно, будто боялись сделать лишнее движение: этакий очкарик-зубрила и его подружка-ботанка. (Кирюха ухмыльнулся: попробуй расскажи кому, что эти двое – настоящие маньяки! Не поверят.)
Лохматый Вовка, успевший напиться до коматоза, тискал в углу Грызлову, пребывавшую в том же состоянии.
Обаятельный Денис, не замедляя своего танца, оглаживал внушительные формы Проклятой, наряженной мрачной летучей мышью. Невдалеке топтался на месте Григорий.
Тусовка непрерывно пополнялась новыми людьми, что входили в зал и вливались в общую массу. Появилась и одна весьма примечательная парочка.
Мужчине было больше сорока, но выглядел он так, словно хотел сойти за мальчишку. Просторная цветная рубашка с коротким рукавом, отлично скрывавшая выпуклость живота, серые джинсы, ремень со здоровенной пряжкой, начесанные на лоб волосы. Загорелая волосатая рука мужчины обнимала за плечи стройную девчонку, выглядевшую довольно экстремально: голова выбрита до блеска, губы выкрашены лиловой помадой, каждый ноготь длиной в полпальца. Облегающее платье металлического цвета, туфли на очень высоких каблуках...
Толпа расступалась перед этой парой, девушки и их кавалеры прекращали танцевать и ошарашенно смотрели на мужчину и его спутницу, отвалив челюсти до самого пола. До Кирюхи сквозь музыку донеслись обалделые голоса:
– Смотри, смотри! Громовержец приперся!
– Кто?!
– Олег Иваныч! С бабой!
– Вот это бабища! – простонал кто-то над самым ухом Кирюхи. – А Иваныч, оказывается, ого-го какой мужик!
Комендант «Титаника» шагал медленно, подстраиваясь под шаг своей модницы. Посматривал весело, с хитринкой. Он гордился собой. Вышел на середину зала, тотчас же вошел в ритм музыки. Танцевал сдержанно, но с явным удовольствием. Его подружка умело двигалась на своих гигантских шпильках, быстро переступая с одной ноги на другую.
Ради этого стоило прийти, подумал Кирюха, хотя бы ради того, чтобы увидеть на дискотеке Олега Ивановича – без очков, бороды и галстука, но с классной девицей!
– А знаешь, что это за баба? – спросил Григорий, подобравшись к Кирюхе. – Одна из тех, с кем Иваныч порнуху снимал. Она давно уж отучилась, чем сейчас занимается – не могу сказать, не интересовался... – натура толстяка-эрудита не позволяла ему сказать роковые слова «не знаю».
– По-моему, это очевидно, чем она занимается... – бросил Кирюха. Конечно, он узнал красавицу Оксану, и было ему досадно. Даже подонок Олег Иванович – и то при бабе, да при какой! Нет, решил Кирюха, так быстро я отсюда не уйду.
Диджей объявил медленный танец. Тусовка быстро разбилась на пары. Кирюха и глазом моргнуть не успел, как всех мало-мальски приличных девчонок расхватали.
Что же делать? Ясно что: подойти к Оле Ступкиной и оттолкнуть ее парня, если это действительно ее новый парень. Кем бы он ни был, обязательно полезет в драку. Конечно, у него хватит ума не устраивать побоище здесь, при охранниках. Они с Кирюхой отправятся вниз, во двор. Следом побежит Оля, будет плакать, кричать «Прекратите!», но при этом в глубине души она будет очень рада тому, что за нее дерутся. Возможно, это последний шанс вернуть Олю. Все-таки права была Настя: зря он потерял такую любовь. Если еще можно что-то сделать – нужно действовать. «Даже если шанса нет, то хотя бы этому уроду рыло разобью, оторвусь», – решил Кирюха и зашагал, огибая танцующие пары.
Внезапно его обняли. Это была миниатюрная девчонка в накидке из белой, почти воздушной ткани. Диадема, браслеты, полумаска, крылышки за спиной – все склеено из серебристой бумаги. В руках – волшебная палочка, оканчивающаяся бумажной звездочкой.
– Ай, какое безобразие! – прошептала фея. – И ведь ни за что не пригласит, пока сама на шею не прыгнешь!
– Это ты? – Кирюха уже ничему не удивлялся.
– Конечно, – Юкки поцеловала его в подбородок. – А ты думал, я пропущу этот вечер?
– Откуда вся эта маскировка?
– Ну ты даешь, сладкий. Сама склеила, пока торчала на этой крыше!
– Ну, я понимаю корона, все остальное... А накидка откуда?
– Сперла у Соломоныча занавеску.
Краешком глаза Кирюха заметил, что в его сторону смотрит Оля. Обернувшись, увидел, что она улыбается. Потому что счастлива за него, понял Кирюха, а еще рада тому, что его новая подружка – вовсе не какая-нибудь там Грызлова. Оле было очень хорошо с новым кавалером. Наверное, она и зла на своего бывшего парня не держит и не прочь была бы остаться с ним в дружеских отношениях... Кирюха крепко прижал к себе Юкки. До чего же грустно все получилось...
Медляк закончился. Заиграло нечто заводное и безмозглое.
– На ваших танцульках, пожалуй, научишься дергаться под всякий отстой! – Юкки запрыгнула на Кирюху, обхватив его ногами и весело завизжала: – Диджея на мыло!
Возле входа в зал стоял Соломоныч. Лицо его, как всегда не выражало ничего, но Кирюха знал, что ему очень весело – потому что весело всем обитателям общаги, которых искренне любит несчастный ключник.
...В Кирюхины апартаменты они спустились вдвоем часа через три – после того, как объявили лучший маскарадный костюм.
Оказавшись в комнате, Юкки быстро разоблачилась. Под накидкой оказались знакомые вещи – оранжевая футболка и джинсовые шорты.
– Ну и приз... – девчонка взвесила в руках коробочку конфет.
– Может, Вовке оставим? – предложил Кирюха, надевая на спину заранее приготовленный рюкзак, набитый вещами, которые надо было отвезти домой.
– Щас, конечно! – Юкки затолкала коробочку себе в рюкзак. – Это МОЙ приз – за то, что взяла и всех сделала. Что особенно приятно, я сделала комендантову шлюху. Тоже мне: лысый гуманоид! Накупить косметики на штуку баксов и размалеваться за двадцать минут любая дура сможет, а ты попробуй посиди денька три и сделай костюмчик из пустого места!
– Они теперь целый год будут гадать, кто же выиграл приз... Все девки начнут тайно подозревать друг друга... А Олег Иваныч пообещает своей бабе: узнаю, кто это был, – выселю!
– Я же ясно представилась: фея Тинкер-Белл! А ты мой Питер Пэн!
– Сними туфельки, фея, и спрячь мне в рюкзак, – Кирюха разувался.
– Я что, должна босиком по какашкам идти?
– Зато обувь потом вонять не будет.
Их обувь отправилась в рюкзак, вслед за ними – шорты Юкки и брюки Кирюхи. Парень натянул старые спортивные штаны, вопросительно посмотрел на девчонку, оставшуюся в трусиках и футболке.
– А я так пойду, мне по фигу.
...На первом этаже малолетка, вздрогнув, замерла возле двери под лестницей:
– Туда не надо, Кирюша...
– Поздно, кисуня, – он распахнул дверь.
В узком коридорчике стоял огромный охранник, стороживший кабинет коменданта на случай возможных посягательств на собственность Олега Ивановича.
– Ну? – спросил он безо всякой интонации.
– Здорово, Федор! – спокойно сказал Кирюха. Юкки пряталась за его спиной.
Охранник кивнул:
– Тебе чего?
– Мне сюда, – Кирюха указал на дверь бомбоубежища.
– А там что? – спросил Федор.
– Убежище.
– Я в курсе, Шнееман. А какого хрена ты там забыл?
– Так надо, старик.
Амбал в камуфляже пристально посмотрел сквозь него, словно надеясь разглядеть девчонку, что пряталась за спиной Кирюхи.
– А кто там с тобой? А ну выйди, покажись!
– Размечтался... – произнесла Юкки.
– Случаем, не ТА САМАЯ девка? – спросил Федор.
– Да, – спокойно подтвердил Кирюха. – Та самая.
Юкки ощутимо ткнула его кулачком в спину.
Кирюха вынул кинжал, встал в боевую стойку, слегка согнув ноги в коленях:
– Уйди с дороги, Федор.
– А если не уйду?
Кирюха молча нанес пустоте три коротких быстрых удара, разрезав воздух перед собой.
Федор искренне расхохотался. Его противник недоуменно вытаращил глаза.
– Ох, Шнееман... – добродушно произнес охранник. – Прав был твой друг волосатый: ну нельзя мне вас калечить! Не положено!
– А если наоборот? – с вызовом спросил Кирюха.
– Наоборот... – он снисходительно усмехнулся. – Я чеченов голыми руками давил – пойми, боец! Давайте я вас через черный ход выведу?
– Нельзя через черный ход, Федя. Только через канализацию.
– Ну, валяйте через канализацию, герои, – охранник отворил дверь бомбоубежища. – Только меня не калечьте, лады? Уж пожалейте на первый раз...
Кирюха и Юкки осторожно подошли к нему.
– Тебе, может, денег дать? – осторожно поинтересовался парень.
– Оставь себе, Шнееман, – Федор улыбался, видимо, Кирюха здорово поднял ему настроение. – Зря, что ли, коменданта обворовали?
– Так ему и надо, да, Федя? – спросила осмелевшая Юкки.
– Во-во...
Охранник спустился первым. Поднял решетку в полу.
– Ребята, учтите: я и сам не знаю, чего там.
– Думаешь, мы знаем?
– Может, все-таки через черный ход?..
– Нас там ждут, Федя.
– Да я прикрою, если че!
Юкки взяла его за локоть:
– Нельзя, Федя. Ты не знаешь, кто они такие. И будет лучше, если не узнаешь.
Она подпрыгнула и громко поцеловала его в щеку.
Кирюха пожал Федору руку. Тот спросил:
– Домой едете? Вдвоем?
– Вдвоем! – довольным голосом сообщила девчонка.
Кирюха ущипнул ее за руку: не болтай лишнего! Сел на пол, спустил ноги в отверстие и спрыгнул вниз.
Низвержение в Фекальстрем прошло удачно. Кирюха приземлился на обе ноги, оказавшись по пояс в скверной воде, что неслась быстрым потоком. От ее запаха выворачивало наизнанку, пришлось дышать ртом.
Включил фонарик. Толстый луч вырвал из темноты круглый кусок влажной стены, сложенной из темного кирпича.
– Ну как там? – крикнула Юкки, просунув голову в дыру.
– Сойдет.
– Я прыгаю. Поймаешь?
– Прыгай, не разобьешься. Здесь не очень высоко.
– Ну, ладно...
Он отошел в сторону. Юкки упала сверху – Кирюху окатило целым фонтаном вонючей воды.
– Эй, ассенизаторы! Я решетку не закрываю пока? – спросил Федор.
– Не закрывай. Если что – мы еще вернемся.
– Эх и вони-и-ища! – брезгливо протянула Юкки. – Куда идем, сладкий?
– Туда, куда вода течет, кисуня. Рано или поздно выйдем к выходу.
Побрел по течению, сжимая фонарик левой рукой, кинжал – правой. Вполне вероятно, думал он, что здание общежития окружили не только на поверхности, но и под землей. Хотя вряд ли. В крайнем случае они могут взять под наблюдение ближайшие канализационные люки.
Но где они? Кирюха время от времени обшаривал потолок лучом – ничего похожего на выход. Под потолком пролегали толстые трубы, кое-где имевшие огромные отверстия-зевы, сквозь которые с громким плеском выливались и пополняли подземную реку фекальные водопады.
Под ногами было омерзительно скользкое, кое-где шершавое дно. Юкки молчала и не разжимала рук, вцепившихся Кирюхе в спину.
Брели, пока не наткнулись на решетку, перегораживавшую тоннель. Металлическая лесенка возле решетки вела к люку.
– Ну, что, попытаем счастья? – спросил Кирюха.
– Мы достаточно далеко ушли?
– Думаю, да.
Кирюха уже лез вверх. Поднял люк – снаружи была кромешная тьма. Включил фонарик, лучом света обшарил помещение.
Это была заброшеная котельная: чугунное забрало топки, пустые ящики, лопаты. На полу – серая пыль, кое-где – куски угля.
– Все чисто. Вылазим.
Вылезли.
– Мне страшно... – шепнула она.
– Мне тоже. Может, завоем на два голоса? – Кирюха сдернул со спины рюкзак. – Их здесь нет и не должно быть. Все спокойно.
– Ты меня успокаиваешь или себя?
– Отставить панику, – отрезал он. – Одеваемся.
– Смыть бы все это дерьмо с себя...
– Ничем не могу помочь, – он скинул вонявшие канализацией штаны, бросил в угол. Вытряхнул из рюкзака обувь, брюки и шорты, вместе с ними – мохнатое полотенце. Наощупь вытер ножки Юкки – тщательно, насухо. Вытерся сам, выбросил полотенце. Натянул брюки, обулся, подхватил с пола фонарик.
– А выход где, Кирюша?
Она ждала Кирюху возле двери его комнаты. Антона при ней не было.
Начинался третий день июля. Уже несколько суток Кирюха жил в особом режиме. Когда наступала ночь, он уходил из комнаты, ничего не объясняя Вовке. Юкки отпирала для Кирюхи ход на крышу, они проводили ночь вместе. Обратно он возвращался около шести утра, пока вся общага еще спала. Об этих ночевках, кроме Вовки и Соломоныча, знали лишь Слепень и его подружка, которых Юкки с Кирюхой на крышу не пускали.
В то утро Кирюха шел к себе в комнату с надеждой отоспаться после очередной буйной ночи с малолетней бродяжкой, но изменил свои планы, встретив Настю. Вместе они вышли на балкон. Стояли молча, словно два незнакомых человека. Девчонка курила, парень мрачно глядел вдаль.
– О чем думаешь? – шепнула Настя. – Волнуешься?
Угрюмый, неразговорчивый Кирюха кивнул.
– Когда отбываете?
– Сегодня ночью. В семь часов начнется праздник, я должен буду там появиться. Спою песенку вместе с Гришкой, подожду начала дискотеки и свалю оттуда. Там вся общага соберется, пьяная в хламину, а следовательно, там же будут все охранники и, скорее всего, сам комендант. Значит, мы с Юкки сможем незаметно спуститься в бомбоубежище и просочиться наружу сквозь канализацию.
– Кирюша, ты же не знаешь, что там внизу!
– Не знаю, ты совершенно права.
– Вдруг выхода нет!
– Есть, я уверен. А если нет – вернемся обратно и придумаем что-то еще.
Настя вздохнула.
– Все у тебя будет как надо, зайка. Я знаю. Ты очень сильный, ты все можешь. Скучать будешь по нам?
– Конечно, буду. И по тебе, и по Антошке. Хотя, если честно, с огромным удовольствием отдохну от всех вас.
– С Олей не пробовал говорить?
– А зачем...
– Как – зачем, зайка? Ты же любил ее!
– Все-таки это была не любовь. Нам просто было хорошо вместе.
«Как сейчас с Юкки», – подумал он.
– И будет хорошо. Да-да... – Настя сделала последнюю затяжку, отдала окурок Кирюхе, повернулась к нему спиной, закатала майку. – Сделай это. Я приказываю.
– Куда? На тебе живого места нет.
– А ты найди!
«Как наркоман, у которого все тело стало кровавой раной, ищет, куда бы вколоть очередную дозу». Кирюха отыскал на спине Насти нетронутый участок и несмело прикоснулся к девичьей коже тлеющим окурком.
– Не торопись... Будто шуруп очень медленно вкручиваешь... А-а-а-а-а-а... – сладко простонала она, запрокинув голову и зажмурив глаза. – Теперь нажми... – она затаила дыхание и через несколько секунд негромко вскрикнула: – Воу!
– А что будешь делать, когда погубишь себе всю кожу? – поинтересовался Кирюха.
– Не дрожи. На мне, как на собаке, все очень быстро заживает. И ты должен будешь вернуться к Оле, когда придешь сюда в сентябре.
– Я так не считаю.
– Вот только не говори, что ты влюбился в эту идиотку на букву Ю и повезешь ее домой!
– Я еще раз говорю, Настя: она сядет вместе со мной в электричку. Захочет – сойдет со мной в Морошинске, захочет – дальше поедет.
– Нет, Кирюша. Гони ее. Гони, как только выберетесь из общаги. Иначе будут новые неприятности. За лето отдохни как следует, возвращайся и начинай новую жизнь. Как будто ничего этого не было.
– Легко сказать, Настюшка...
Последние дни были безмятежными. Обысков больше не было, слухи потихоньку увядали. Объявление о награде за Юкки кто-то сорвал, другого не повесили.
Кирюха делал все, чтобы Юкки было не скучно на крыше. Постоянно придумывал новые занятия, дабы заставить ее усидеть на месте, тратил уворованные у коменданта деньги. Купил радио, потом MP3-плейер и целый десяток гигабайт музыки. Тоннами носил газеты с анекдотами и глянцевые журналы.
Девчонке следовало отдать должное – нового безумства она так и не учинила. Весь день читала журналы, слушала плейер, что-то рисовала, вырезала, клеила – вечером Кирюха находил на крыше обрезки цветной бумаги. Из своего нового убежища Юкки отлучалась лишь для того, чтобы сбегать до туалета – и ни разу не попалась. Если кто-то и видел ее издалека, то не обращал внимания на девчонку в шлепанцах и стареньком халате. Однажды ночью Юкки даже удалось сгонять в душевую на первый этаж, помыться и постирать кое-что из вещей.
Кирюха тем временем спокойно готовился к последнему экзамену, который сдал в итоге на «хорошо». Учил до самого вечера, пока не приходили Денис и Григорий. Первый приносил гитару, второй – губную гармошку. Кирюха играл песни, какие знал, разминал пальцы, вспоминал аккорды.
...Оказавшись на сцене актового зала, он совершенно не волновался, хотя в него, словно пиратские пистолеты, целились в упор два микрофона. Один – в лицо, второй – в живот, в гитару.
Кирюха сидел на табурете, справа от него – Григорий со своей гармошкой.
Актовый зал трудно было узнать. На стенах – фотообои с умопомрачительным океаническим пейзажем. Под потолком – связки мерцающих гирлянд. Зал был заполнен народом – многие были в масках или целых костюмах. Возле сцены Кирюха разглядел пастора с белым воротничком, вампирку с черной помадой на губах, террориста в характерной маске, сделанной из лыжной шапочки, клоуна, девчонку-мушкетера, а еще парня, наряженного роскошной девкой. «Интересно, – подумал Кирюха, – из чего он такие грандиозные сиськи смастерил? Может, из мячей?»
Большинство ряженых ограничилось масками – обычными картонными харями обезьян, кроликов и тигров, какие можно купить в любом магазине игрушек. Кирюха заметил, что собрались далеко не все. Ничего, подумал он, к дискотеке подтянутся.
– Добрый вечер, – сказал он в микрофон и запнулся, до того странно было слышать голос, доносящийся из колонок – неестественно громкий и совершенно чужой.
– Добрый вечер, – повторил он твердо. – Всех с окончанием сессии поздравляю.
Зал зааплодировал, захохотал, засвистел.
– Щас будет грустная песенка о нашей с вами жизни, – продолжал Кирюха. – Тут мой друг дал мне послушать одну малоизвестную группу. Их песня «Реальность мертва» меня слегка зацепила. Коротенькая песенка с простыми словами. Понравится вам или нет – ваше дело. Гриня, давай.
Протяжно и грустно зазвучал «маленький духовой оркестр».
Кирюха пел, перебирая струны – пел вполголоса, без особого вокального мастерства, как будто сам для себя. В промежутках между куплетами плакала гармошка.
Ты ловишь как бабочек в небе мечты,
И жизнь удивляет тебя чудесами.
Но время придет – повзрослеешь и ты.
Впервые посмотришь другими глазами.
Любовь и надежда – пустые слова.
Запомни, приятель: реальность мертва.
Фальшивая музыка бьет по ушам,
Фальшивые воды струятся по трубам.
Фальшивые люди куда-то спешат
И скалят в улыбках фальшивые зубы.
Болит все сильнее твоя голова.
Но вспомни, приятель: реальность мертва.
Нет смысла уже в жизни что-то менять,
И утро опять начинается тупо.
Ты смотришь в экран, но не можешь понять,
О чем говорят говорящие трупы.
С печальным лицом ты вздыхаешь едва.
Тебе ли не знать, что реальность мертва!
Проблемы тебя окружают стеной.
В душе только горечи черные дыры.
Куда ты уходишь? Останься со мной!
Нелепо скрываться от глупого мира.
На сцене появился ведущий – Денис.
Зачем тебе водка, грибы и «трава»?
Ты знаешь без них, что реальность мертва.
– Похлопаем Кириллу Шнееману! – воскликнул он, хотя особой нужды в этом призыве не было. Аплодировали обильно и охотно.
Кирюха пожал руку Денису, отдал ему гитару. Спрыгнул в зал.
Концерт продолжался час. Пели под гитару, под флейту, под аккордеон, под фонограмму. Под некоторые песни можно было покружиться, под некоторые – даже попрыгать. Потом вытащили стол и компьютер. Появился диск-жокей в белой футболке и огромных наушниках, это был не кто иной, как Эдик, помешанный на компьютерных играх сосед Антона, он же звезда подпольных порнофильмов.
Началась дискотека. Кирюха стоял, прислонившись к стене. Смотрел в толпу. Среди пляшущих он увидел Ольгу Ступкину, бесстыдно прижимавшуюся грудью к своему новому парню. (Глядя на эту пару, Кирюха ощутил покалывание в области сердца. «Не могла, что ль, посимпатичнее найти!») С Олей рядом кружились в самодельных масках-домино ее верные сателлиты – Лиза и Зина. Откуда-то вынырнул слегка пьяный и очень веселый Константин, подхватил на руки Лизу, к ее визгливой радости, и завертелся вместе с ней.
Антон и Настя двигались очень скромно, будто боялись сделать лишнее движение: этакий очкарик-зубрила и его подружка-ботанка. (Кирюха ухмыльнулся: попробуй расскажи кому, что эти двое – настоящие маньяки! Не поверят.)
Лохматый Вовка, успевший напиться до коматоза, тискал в углу Грызлову, пребывавшую в том же состоянии.
Обаятельный Денис, не замедляя своего танца, оглаживал внушительные формы Проклятой, наряженной мрачной летучей мышью. Невдалеке топтался на месте Григорий.
Тусовка непрерывно пополнялась новыми людьми, что входили в зал и вливались в общую массу. Появилась и одна весьма примечательная парочка.
Мужчине было больше сорока, но выглядел он так, словно хотел сойти за мальчишку. Просторная цветная рубашка с коротким рукавом, отлично скрывавшая выпуклость живота, серые джинсы, ремень со здоровенной пряжкой, начесанные на лоб волосы. Загорелая волосатая рука мужчины обнимала за плечи стройную девчонку, выглядевшую довольно экстремально: голова выбрита до блеска, губы выкрашены лиловой помадой, каждый ноготь длиной в полпальца. Облегающее платье металлического цвета, туфли на очень высоких каблуках...
Толпа расступалась перед этой парой, девушки и их кавалеры прекращали танцевать и ошарашенно смотрели на мужчину и его спутницу, отвалив челюсти до самого пола. До Кирюхи сквозь музыку донеслись обалделые голоса:
– Смотри, смотри! Громовержец приперся!
– Кто?!
– Олег Иваныч! С бабой!
– Вот это бабища! – простонал кто-то над самым ухом Кирюхи. – А Иваныч, оказывается, ого-го какой мужик!
Комендант «Титаника» шагал медленно, подстраиваясь под шаг своей модницы. Посматривал весело, с хитринкой. Он гордился собой. Вышел на середину зала, тотчас же вошел в ритм музыки. Танцевал сдержанно, но с явным удовольствием. Его подружка умело двигалась на своих гигантских шпильках, быстро переступая с одной ноги на другую.
Ради этого стоило прийти, подумал Кирюха, хотя бы ради того, чтобы увидеть на дискотеке Олега Ивановича – без очков, бороды и галстука, но с классной девицей!
– А знаешь, что это за баба? – спросил Григорий, подобравшись к Кирюхе. – Одна из тех, с кем Иваныч порнуху снимал. Она давно уж отучилась, чем сейчас занимается – не могу сказать, не интересовался... – натура толстяка-эрудита не позволяла ему сказать роковые слова «не знаю».
– По-моему, это очевидно, чем она занимается... – бросил Кирюха. Конечно, он узнал красавицу Оксану, и было ему досадно. Даже подонок Олег Иванович – и то при бабе, да при какой! Нет, решил Кирюха, так быстро я отсюда не уйду.
Диджей объявил медленный танец. Тусовка быстро разбилась на пары. Кирюха и глазом моргнуть не успел, как всех мало-мальски приличных девчонок расхватали.
Что же делать? Ясно что: подойти к Оле Ступкиной и оттолкнуть ее парня, если это действительно ее новый парень. Кем бы он ни был, обязательно полезет в драку. Конечно, у него хватит ума не устраивать побоище здесь, при охранниках. Они с Кирюхой отправятся вниз, во двор. Следом побежит Оля, будет плакать, кричать «Прекратите!», но при этом в глубине души она будет очень рада тому, что за нее дерутся. Возможно, это последний шанс вернуть Олю. Все-таки права была Настя: зря он потерял такую любовь. Если еще можно что-то сделать – нужно действовать. «Даже если шанса нет, то хотя бы этому уроду рыло разобью, оторвусь», – решил Кирюха и зашагал, огибая танцующие пары.
Внезапно его обняли. Это была миниатюрная девчонка в накидке из белой, почти воздушной ткани. Диадема, браслеты, полумаска, крылышки за спиной – все склеено из серебристой бумаги. В руках – волшебная палочка, оканчивающаяся бумажной звездочкой.
– Ай, какое безобразие! – прошептала фея. – И ведь ни за что не пригласит, пока сама на шею не прыгнешь!
– Это ты? – Кирюха уже ничему не удивлялся.
– Конечно, – Юкки поцеловала его в подбородок. – А ты думал, я пропущу этот вечер?
– Откуда вся эта маскировка?
– Ну ты даешь, сладкий. Сама склеила, пока торчала на этой крыше!
– Ну, я понимаю корона, все остальное... А накидка откуда?
– Сперла у Соломоныча занавеску.
Краешком глаза Кирюха заметил, что в его сторону смотрит Оля. Обернувшись, увидел, что она улыбается. Потому что счастлива за него, понял Кирюха, а еще рада тому, что его новая подружка – вовсе не какая-нибудь там Грызлова. Оле было очень хорошо с новым кавалером. Наверное, она и зла на своего бывшего парня не держит и не прочь была бы остаться с ним в дружеских отношениях... Кирюха крепко прижал к себе Юкки. До чего же грустно все получилось...
Медляк закончился. Заиграло нечто заводное и безмозглое.
– На ваших танцульках, пожалуй, научишься дергаться под всякий отстой! – Юкки запрыгнула на Кирюху, обхватив его ногами и весело завизжала: – Диджея на мыло!
Возле входа в зал стоял Соломоныч. Лицо его, как всегда не выражало ничего, но Кирюха знал, что ему очень весело – потому что весело всем обитателям общаги, которых искренне любит несчастный ключник.
...В Кирюхины апартаменты они спустились вдвоем часа через три – после того, как объявили лучший маскарадный костюм.
Оказавшись в комнате, Юкки быстро разоблачилась. Под накидкой оказались знакомые вещи – оранжевая футболка и джинсовые шорты.
– Ну и приз... – девчонка взвесила в руках коробочку конфет.
– Может, Вовке оставим? – предложил Кирюха, надевая на спину заранее приготовленный рюкзак, набитый вещами, которые надо было отвезти домой.
– Щас, конечно! – Юкки затолкала коробочку себе в рюкзак. – Это МОЙ приз – за то, что взяла и всех сделала. Что особенно приятно, я сделала комендантову шлюху. Тоже мне: лысый гуманоид! Накупить косметики на штуку баксов и размалеваться за двадцать минут любая дура сможет, а ты попробуй посиди денька три и сделай костюмчик из пустого места!
– Они теперь целый год будут гадать, кто же выиграл приз... Все девки начнут тайно подозревать друг друга... А Олег Иваныч пообещает своей бабе: узнаю, кто это был, – выселю!
– Я же ясно представилась: фея Тинкер-Белл! А ты мой Питер Пэн!
– Сними туфельки, фея, и спрячь мне в рюкзак, – Кирюха разувался.
– Я что, должна босиком по какашкам идти?
– Зато обувь потом вонять не будет.
Их обувь отправилась в рюкзак, вслед за ними – шорты Юкки и брюки Кирюхи. Парень натянул старые спортивные штаны, вопросительно посмотрел на девчонку, оставшуюся в трусиках и футболке.
– А я так пойду, мне по фигу.
...На первом этаже малолетка, вздрогнув, замерла возле двери под лестницей:
– Туда не надо, Кирюша...
– Поздно, кисуня, – он распахнул дверь.
В узком коридорчике стоял огромный охранник, стороживший кабинет коменданта на случай возможных посягательств на собственность Олега Ивановича.
– Ну? – спросил он безо всякой интонации.
– Здорово, Федор! – спокойно сказал Кирюха. Юкки пряталась за его спиной.
Охранник кивнул:
– Тебе чего?
– Мне сюда, – Кирюха указал на дверь бомбоубежища.
– А там что? – спросил Федор.
– Убежище.
– Я в курсе, Шнееман. А какого хрена ты там забыл?
– Так надо, старик.
Амбал в камуфляже пристально посмотрел сквозь него, словно надеясь разглядеть девчонку, что пряталась за спиной Кирюхи.
– А кто там с тобой? А ну выйди, покажись!
– Размечтался... – произнесла Юкки.
– Случаем, не ТА САМАЯ девка? – спросил Федор.
– Да, – спокойно подтвердил Кирюха. – Та самая.
Юкки ощутимо ткнула его кулачком в спину.
Кирюха вынул кинжал, встал в боевую стойку, слегка согнув ноги в коленях:
– Уйди с дороги, Федор.
– А если не уйду?
Кирюха молча нанес пустоте три коротких быстрых удара, разрезав воздух перед собой.
Федор искренне расхохотался. Его противник недоуменно вытаращил глаза.
– Ох, Шнееман... – добродушно произнес охранник. – Прав был твой друг волосатый: ну нельзя мне вас калечить! Не положено!
– А если наоборот? – с вызовом спросил Кирюха.
– Наоборот... – он снисходительно усмехнулся. – Я чеченов голыми руками давил – пойми, боец! Давайте я вас через черный ход выведу?
– Нельзя через черный ход, Федя. Только через канализацию.
– Ну, валяйте через канализацию, герои, – охранник отворил дверь бомбоубежища. – Только меня не калечьте, лады? Уж пожалейте на первый раз...
Кирюха и Юкки осторожно подошли к нему.
– Тебе, может, денег дать? – осторожно поинтересовался парень.
– Оставь себе, Шнееман, – Федор улыбался, видимо, Кирюха здорово поднял ему настроение. – Зря, что ли, коменданта обворовали?
– Так ему и надо, да, Федя? – спросила осмелевшая Юкки.
– Во-во...
Охранник спустился первым. Поднял решетку в полу.
– Ребята, учтите: я и сам не знаю, чего там.
– Думаешь, мы знаем?
– Может, все-таки через черный ход?..
– Нас там ждут, Федя.
– Да я прикрою, если че!
Юкки взяла его за локоть:
– Нельзя, Федя. Ты не знаешь, кто они такие. И будет лучше, если не узнаешь.
Она подпрыгнула и громко поцеловала его в щеку.
Кирюха пожал Федору руку. Тот спросил:
– Домой едете? Вдвоем?
– Вдвоем! – довольным голосом сообщила девчонка.
Кирюха ущипнул ее за руку: не болтай лишнего! Сел на пол, спустил ноги в отверстие и спрыгнул вниз.
Низвержение в Фекальстрем прошло удачно. Кирюха приземлился на обе ноги, оказавшись по пояс в скверной воде, что неслась быстрым потоком. От ее запаха выворачивало наизнанку, пришлось дышать ртом.
Включил фонарик. Толстый луч вырвал из темноты круглый кусок влажной стены, сложенной из темного кирпича.
– Ну как там? – крикнула Юкки, просунув голову в дыру.
– Сойдет.
– Я прыгаю. Поймаешь?
– Прыгай, не разобьешься. Здесь не очень высоко.
– Ну, ладно...
Он отошел в сторону. Юкки упала сверху – Кирюху окатило целым фонтаном вонючей воды.
– Эй, ассенизаторы! Я решетку не закрываю пока? – спросил Федор.
– Не закрывай. Если что – мы еще вернемся.
– Эх и вони-и-ища! – брезгливо протянула Юкки. – Куда идем, сладкий?
– Туда, куда вода течет, кисуня. Рано или поздно выйдем к выходу.
Побрел по течению, сжимая фонарик левой рукой, кинжал – правой. Вполне вероятно, думал он, что здание общежития окружили не только на поверхности, но и под землей. Хотя вряд ли. В крайнем случае они могут взять под наблюдение ближайшие канализационные люки.
Но где они? Кирюха время от времени обшаривал потолок лучом – ничего похожего на выход. Под потолком пролегали толстые трубы, кое-где имевшие огромные отверстия-зевы, сквозь которые с громким плеском выливались и пополняли подземную реку фекальные водопады.
Под ногами было омерзительно скользкое, кое-где шершавое дно. Юкки молчала и не разжимала рук, вцепившихся Кирюхе в спину.
Брели, пока не наткнулись на решетку, перегораживавшую тоннель. Металлическая лесенка возле решетки вела к люку.
– Ну, что, попытаем счастья? – спросил Кирюха.
– Мы достаточно далеко ушли?
– Думаю, да.
Кирюха уже лез вверх. Поднял люк – снаружи была кромешная тьма. Включил фонарик, лучом света обшарил помещение.
Это была заброшеная котельная: чугунное забрало топки, пустые ящики, лопаты. На полу – серая пыль, кое-где – куски угля.
– Все чисто. Вылазим.
Вылезли.
– Мне страшно... – шепнула она.
– Мне тоже. Может, завоем на два голоса? – Кирюха сдернул со спины рюкзак. – Их здесь нет и не должно быть. Все спокойно.
– Ты меня успокаиваешь или себя?
– Отставить панику, – отрезал он. – Одеваемся.
– Смыть бы все это дерьмо с себя...
– Ничем не могу помочь, – он скинул вонявшие канализацией штаны, бросил в угол. Вытряхнул из рюкзака обувь, брюки и шорты, вместе с ними – мохнатое полотенце. Наощупь вытер ножки Юкки – тщательно, насухо. Вытерся сам, выбросил полотенце. Натянул брюки, обулся, подхватил с пола фонарик.
– А выход где, Кирюша?