Кирюха мысленно расхохотался. Ай молодец, Юкки, классно замаскировалась! Самое время подтолкнуть Константина к нужному выводу!
– Может, и правда нет никакой крысы?
– Да я бы тоже так сказал, только Иваныч этого слышать не желает. Говорит: есть и точка. Ищите лучше.
– Да откуда он знает? – воскликнула Настя.
– А вот это я уже не в курсах...
– Сюда же невозможно пролезть! В другие общаги пацаны по балконам залезают, чтобы с девками спать, а тут попробуй, вскарабкайся!
– Все так, Настюха! – охранник шлепнул себя ладонями по бокам. – Но вот Иванычу поступили такие сведения, что какая-то девчонка, пятнадцати лет, маленькая, с белыми волосами, сбежала от родителей и теперь здесь живет. А отец у нее – то ли коммерсант, то ли авторитет какой... Мы всю общагу обыскали, кроме комнат. Значит, если она здесь, кто-то ее укрывает у себя...
– ...Или ее здесь никогда не было. Или была, но исчезла – тем же путем, как появилась.
– Да мне лично по фигу, – отмахнулся Константин. – Пусть бы жила здесь, жалко мне, что ли... Короче, бойцы, сегодня клеим обои. Клей развести сумеете?
– Сумеем, не дрожи, – пообещал Антон.
– Обои, клей, кисти – все возьмете на первом этаже в кладовке. Смотрите, чтоб вышло без пузырей. Увижу халтуру – заставлю переделывать! Ключ вам оставляю, потом мне на вахту занесете. А лучше напрямую отдадите Соломонычу.
Улыбнувшись, он ушел.
– Ваше мнение, господа? – спросила Настя.
– Все, что происходит, – к лучшему, – заметил Кирюха. – Вряд ли они будут обшаривать актовый зал во второй раз. Теперь мы можем не волноваться за нашу девочку.
– У меня аж сердце екнуло, когда он про зал заговорил! – захохотал Антон. – И где она только спряталась?
Смеясь, они вошли в актовый зал.
– Выходи, кисунь! – весело крикнул Кирюха.
Никто не отозвался.
– Кисуня! – Он огляделся и впервые обратил внимание, что в актовом зале и прятаться-то особенно негде. Разве что в шкафу или в каморке с плакатами...
Кирюха забегал по залу.
– Старик, не психуй. Психуйней тут не поможешь, – циничным голосом проговорил Слепень. – Видимо, она и правда тут не ночевала.
– Так где она?!
– Плюнь ты. Она соображает, что делает...
– Сомневаюсь...
– Хватит, Кирюха! – тявкнул Антон. – Когда ж ты поймешь: ее проблемы – это ЕЕ проблемы, а не ТВОИ. Пусть творит, что хочет. Работай спокойно. У нас на сегодня гора дел, а завтра у тебя экзамен.
– Уж чего-чего, а экзамена этого я не боюсь. Английский я тебе хоть сейчас сдам.
После обеда в актовом зале появилась незнакомка. Короткие черные волосы, поблекший от стирки халат, тоненькие ножки, рваные шлепанцы...
– Какая прелесть! – воскликнула она, глядя на ту часть стены, что уже была оклеена фотообоями, изображавшими берег Тихого океана близ Гонолулу.
– Вам чего, красавица? – спросил Кирюха.
В ответ прозвучало:
– Не тупи, дорогой!
Он закусил губу, чтобы не заорать на всю общагу: «Юкки!»
– Я это, я! – она присела в книксене. – Не узнал меня – это хорошо. Сейчас шла себе спокойно – хоть бы кто внимание обратил! Они ищут блондинку. А я такую красочку отыскала в ящике у одной из этих дур...
– У каких дур? – прошипел Кирюха.
– Я тут в гости зашла к трем девчонкам, они там чей-то день рождения справляли: винцо, гитарка, мальчики-шманчики...
Антон схватил друга за руку и быстро зашептал ему в ухо: «Тихо, тихо, тихо, тихо...»
– Что-то не так? – по-детски непосредственно удивилась Юкки.
– Да чего там, все круто... – Кирюха бессильно вздохнул. – За ней охотятся по всей общаге, а она по пьянкам шастает.
– А что мне, всю ночь в этой пустой коробке торчать? – обиженным голосом ответила бродяжка.
– И что, они не удивились, что к ним в гости какая-то незнакомая девка пожаловала?
– Да им в принципе уже было по фигу. Хотя я сказала, что на втором этаже живу. Вроде бы.
– Как это «вроде бы»?
– Я-ни-че-го-не-пом-ню! – сквозь смех прокричала она по слогам.
– Я валяюсь... – пробормотала Настя.
– Мы водку с пивом глушили! – продолжала Юкки, любуясь свеженаклеенными обоями. – Косячок по кругу пустили... А потом я почему-то проснулась в их комнате совсем одна. Куда все бабы подевались – не знаю, по-моему, парни их по апартаментам растащили. Мне пивка оставили на опохмелку. Я небольшой шмон навела...
– Халат сперла... – подсказал Кирюха.
– На шкафу был тюк с обносками. Теперь хоть похожа на студентку. Волосы слегка укоротила... Не волнуйся, они не заметят, что кто-то у них там копошился. Я надеюсь... Может, они меня вообще не вспомнят!
– Ох, дура... Ты же сама говорила: тебя ловят, надо быть осторожной!
– Да ладно, Кирюша. Уж и оттянуться нельзя!
Кирюха успел взять себя в руки. Да, ненормальная девчонка поступила плохо, сбежав из своего укрытия, но если бы она там осталась, вышло бы еще хуже.
– Эй, постой-постой... А замок как открыла? Ключ-то у меня остался!
– Да разве это замок? Смех! Гвоздем откупорить можно!
«А ты еще и по замкам специалистка...» – подумал Кирюха. Хотя если она действительно вскрыла папашин сейф, то и удивляться нечему.
Он подошел к Юкки, положил ей руки на плечи:
– Ты можешь мне пообещать, что больше так не сделаешь?
Она приподнялась на цыпочках, поцеловала его в краешек губ и сказала:
– Нет!
– Почему?
– Потому что не люблю свое слово нарушать.
Кирюха провел ладонью по волосам Юкки – на пальцах появился черный налет, будто он дотронулся до куска угля.
– Еще не подсохла. Это временная краска. У меня такие же были, только разных цветов. Ора-анжевый, зеле-оный, лило-овый... – она растягивала слова с жеманством завзятой модницы. – А у них только черный...
– Гм, только черный?.. Так что это была за комната?
– Номера не помню, этажа тоже. На двери фломастером какой-то сатанинский знак нарисован. Кажется, апокалипсис. А что?
– Ничего важного... – небрежно ответил Кирюха и мысленно отметил: «Комната № 613. Я так и понял».
Вечер ушел на окончательную подготовку к экзамену. Кирюха переписал начисто все двенадцать эссе. Вышло сыровато, местами получилась откровенная отписка, но он знал, что многие из его однокурсников не сделают и этого. Не у всех же есть способность к языкам! «Отлично», конечно, не светит, ну да плевать – лишь бы пересдачи не было. Осталось только выучить все тексты – тут уж, как говорится, вся ночь впереди. Чайник, растворимый кофе, настольная лампа – все при всем.
Единственное, что мешало, – мысли о Юкки. Сколько человек видело ее прошлой ночью? Что она им сказала? Поверили ли ей? Что она делала после того, как напилась? С кем целовалась, с кем легла в кровать? (Кирюха сильно сомневался в том, что этого не было.)
Несколько часов назад, когда он собирался уходить из актового зала, Юкки крепко обнимала его обеими лапками, просила: «Не уходи». «Завтра экзамен», – ответил Кирюха. «Положи на него! Я же лучше!» «Кисуня, у меня до сих пор не было ни одной пересдачи. И не будет», – твердо сказал он. «Ну хорошо. Поучи сколько нужно, а ночью приходи ко мне», – она теребила пальчиком тесемки халата, готовая в любую секунду их развязать. «Мне потребуется вся ночь. А если я отвлекусь на тебя, то точно ничего не выучу». Юкки обиженно протянула: «Ну Кирю-уша, мой любимый, ты же сам толкаешь меня на измену!» «Да перетрахайся хоть со всей общагой, мне плевать!» – рявкнул он наконец, запер дверь актового зала и ушел отдавать Константину ключ.
А ведь может. Реально может. Опять вскроет замок и пустится во все тяжкие...
Вот навязалась, паскуда! Связать бы ее по рукам и ногам да оставить в актовом зале... Нет, не стоит. Если ей так хочется приключений – пусть ищет. Пусть встрянет как следует. Может, хоть немного умной станет.
Перед тем как основательно засесть за зубрежку, грызун научного гранита Кирюха вышел из комнаты. На часах было около 22.00.
В пустом тихом коридоре на шестом этаже, опустив руки, стоял некто Дамир и задумчиво смотрел в потолок.
Кирюха знал про Дамира занятную историю. Однажды у этого завзятого саморазрушителя прямо на улице остановилось сердце. Он закатил глаза, привалился к стене и остался стоять. Прохожие равнодушно пролетали мимо. Единственным, кто обратил внимание на умирающего, был пьяный скинхед. С большим интересом посмотрел он на длинноволосого пацана явно неславянской внешности (Дамир – чистокровный татарин) и для начала нанес ему мощный удар кулаком в грудь. Сердце вздрогнуло и вновь забилось...
Кирюха осторожно подступил к Дамиру. Кто знает – вдруг у парня опять нелады с сердцем... Неужели придется бить? А может, уже помер?
Мнимый покойник внимательно посмотрел на Кирюху:
– Дрянное зелье... – он выплюнул в ладонь темную горошину. – Никогда не баловался?
Кирюха покачал головой.
– И правильно. Слабенькая штука. Десять рублей пакетик. Кладешь один шарик под язык, рассасываешь и ждешь глюков. А их нету, только расслабляет, как от сигареты. Здравствуй, брат.
Он отправил шарик обратно, вытер слюнявую ладонь о черную футболку с жутким рисунком – скелет в инквизиторском балахоне сжимает в костлявой руке магический хрустальный шар – и протянул ее Кирюхе. Другой рукой хлопнул его по плечу.
– Жизнь-то как?
– Да как обычно... – безразлично ответил Дамир.
– По-прежнему увлекаешься всем, что произрастает на груди нашей матери-Земли?
– А то... Ты же знаешь, я химии не переношу...
– Я слышал, у кого-то из 613-й вчера день рождения был?
– Был. У Проклятой.
Обитательницы комнаты № 613 причисляли себя к готам, то есть поклонникам инфернальной готической музыки. Носили исключительно черное, в этот же цвет красили волосы и губы. Увлекались пирсингом и терпели ради этого нечеловеческие мучения: на лице каждой из них постоянно что-то гноилось или распухало. Год назад, еще до знакомства с Олей Ступкиной, Кирюхе довелось поцеловаться с Варварой, носившей прозвище Проклятая. (В отличие от большинства ролевиков он относился к готам весьма терпимо.) Во рту остался привкус железа: у Проклятой был проколот язык.
– Почему меня не позвали? – поинтересовался Кирюха, сделав обиженный тон.
– На фига ты там нужен? С тобой же не напьешься, не накуришься. А я специально для этой вечеринки стакан «травы» пробил. Мы так уржались!.. Да, если надумал их сегодня поздравлять, то лучше к ним не суйся. Они сидят, зубрят, сами злые с бодунища. Я только захожу, а в меня тут же тапочка летит... Вчера надо было приходить!
– Меня не пригласили. Зато всяких посторонних девок пускают!
– Да не, она не посторонняя. Тоже здесь, в общаге, живет, только я ее раньше не встречал почему-то. Вроде первокурсница. Говорит, что вселилась совсем недавно. Ей раньше места не давали... Э, а ты откуда знаешь?
– Свои источники, – отрезал тот.
– А, так ты тоже знаешь Юльку!
«Стало быть, Юлька...» – подумал Кирюха. Дамир продолжал:
– Классная девчонка, да? Компанейская... Слушай, а из какой она комнаты?
Кирюха изобразил мыслительный процесс, потер наморщенный лоб:
– Не помню. Убей – не помню.
– Вот и я не знаю, – сокрушенно вздохнул смуглый парень. – А такая суперская деваха!
– У вас с ней что-то было?
– Знаешь, я бы хотел.
– То есть не было?
– Было – не было... Мне бы ее увидеть снова. Тогда и посмотрим.
Вроде все не так уж страшно, решил Кирюха и сменил тему разговора. Минут пятнадцать они трепались о всякой ерунде, потом Кирюха ушел учить свои эссе. Дамир остался в коридоре. Ближе к полуночи он вышел на пустой балкон.
Там он стоял, то и дело поглядывая на часы, пока на балконе не появилась Юкки.
– Вот и я, мой сладкий! – она поцеловала смуглого парня в щеку.
– Привет, Юля, – Дамир по-хозяйски обнял ее за плечи. – Прикинь: Кирюха Шнееман про тебя спрашивал!
– Ну, я же предупреждала! – девчонка была очень довольна своей прозорливостью. – И что ты ему сказал?
– Так... Покрутил вокруг да около и отправил ни с чем.
– Вот и молодчина. А Кирюха – козел и мудак. Гоняется за мной, как будто я его собственность. А мне, может, нравятся мужчины восточного типа! – она ущипнула парня за живот. – Ты принес?..
– Как обещал, – Дамир осторожно, чтобы не раскрошить, извлек из кармана самодельную папиросу.
– Махмуд, поджигай! – восторженно взвизгнула Юкки.
Шаркнула спичка о коробок, погасла и полетела с балкона вниз. Парень взял папиросу тлеющим торцом в рот, осторожно выдохнул. Юкки крепко обняла своего дружка, поднесла губы к противоположному торцу и, не прикасаясь к нему, втянула вкусный дым.
– У-у-у-у, кайф... – простонала она, зажмурившись.
– Теперь ты, – попросил Дамир.
...Им было очень весело вместе.
– Меня ловят... – визжала Юкки, сгибаясь от хохота. – Когда поймают, убьют на месте... Без разговоров... Вот так: шмяк!.. – она шлепнула кулачком по лбу Дамира, потом перегнулась через перила балкона и закричала:
– Ни фига вы меня не поймаете, засранцы!
Ее новый друг приник к ней сзади, развязал тесемки старого халатика, задрал его, трясущимися руками расстегнул молнию брюк.
– Э, да у тебя стоит после накурки? Ни фига себе! Смотри не промахнись!.. – посоветовала девчонка.
Дамир попал в цель с четвертого раза. Задергался. Каждый новый толчок заставлял Юкки вскрикивать – сперва почти беззвучно, потом все громче и яростнее.
– Эй, говнюки! – завопила она в темноту. – У-у! Видите, как мне тут классно! У-у! Вы меня не сцапаете! У-у-у-у...
Толчкообразные движения прекратились. Дамир взорвался громким криком, переходящим в хрип:
– Вызз-х-х-х-х-хх...
На часах было полпервого ночи, когда в дверь Кирюхиной комнаты начали стучать, громко и назойливо. «Антошка», – решил Кирюха, встал из-за стола и поплелся открывать.
За дверью стояла Юкки в распахнутом халате, под которым не было нижнего белья. Глаза огромные, безумные.
– И что это такое? – саркастически спросил он. – Бешенство матки?
Юкки схватила его за руку и потащила за собой. Ее голос был незнакомым, по-бабьи истеричным:
– Быстрее, Кирюш, там мальчик умирает!
– Как? Кто?
– Шевели копытами! – Она бежала по пустому тихому коридору, пошатываясь, как пьяная.
– А напыхалась-то! – хмыкнул Кирюха, уловив характерный запах, исходивший от девчонки.
Поднялись на этаж выше, вышли на балкон. На голом бетоне валялся Дамир, распахнув рот. Мотня брюк была расстегнута, хозяйство недвусмысленно вываливалось наружу.
Сонный Кирюха мгновенно пришел в себя и злобно посмотрел в глаза Юкки. Та рыдала:
– Он вдруг раз! Захрипел и упал. И не дышит... Кирюша, мне страшно, – вцепившись ноготками в его ладонь, она протяжно заскулила, как обиженная болонка.
Он вырвал руку:
– Дура, нашла с кем! Он сердечник! «Скорую» вызывать надо!
– «Скорая» не успеет, не успеет... У него пульса нет...
Кирюха наклонился к умирающему, схватил его левую руку. Пульс не прощупывался. Запястье Дамира мгновенно стало влажным от Кирюхиного пота.
– Ну как?..
– Жопой об косяк! – по-змеиному тихо и ядовито прошипел Кирюха.
Мысли метались внутри его черепа, как перепуганные рыбки. Нужно бежать на вахту, вызывать «неотложку»... и бросить парня без присмотра! Он не просто при смерти – фактически Дамир уже готов! Надо самому попробовать запустить его сердце... Только как? Бить в грудь? Кирюха сжал кулак, примерился для удара... и опустил руку – она была мягкой, непослушной, вдобавок дрожала.
Успокоиться, надо успокоиться... Что обычно делают в таких случаях?
– Укол адреналина в сердце, – жалким голосом подсказала Юкки. – Так в фильме одном сделали.
Кирюха не слышал ее. Перед его глазами всплыли кадры из другого фильма: полуголое тело на белой простыне, доктора в синих халатах и марлевых повязках, на экране кардиографа две горизонтальне полоски. «Разряд!» Тело дергается. «Еще разряд! Еще!»
Кирюха схватил Юкки за плечи, встряхнул:
– Слушай меня, дура убогая! Сейчас ты спрячешься в сортире и в ближайший час оттуда не вылазишь. Все понятно?
Малолетка проглотила слезы и закивала.
Он распахнул балконную дверь и понесся по коридору. Выбежал на лестницу, проскочил несколько площадок. Очутившись перед дверью, украшенной бумажной ромашкой, принялся стучать кулаком.
– Кто-о? – протянул недовольный сонный голос Оли Ступкиной.
Кирюха прикусил язык: ничего не говори, а то, пожалуй, не откроет! Вместо ответа зарядил еще одну серию ударов.
– Эх, только спать легли... – заскрипела кровать, потом зашаркали шлепанцы. Дверь распахнулась.
– Ты? – удивилась Оля, одетая в шорты и любимую футболку с сердечками, и тут же попыталась закрыть дверь, но Кирюха успел просунуть между косяком и дверью ступню.
– Оля, мне нужен твой разрядник! – завопил он. Ступкина сильнее нажала на дверь: Кирюхе показалось, что он слышит хруст собственных костей.
– Пошел вон, больной! Я спать хочу!
– Шокер! – проорал Кирюха. – Там парень умирает! Шокер! Дай мне свой шокер! Там парень умирает!
Оля перестала нажимать на дверь. Кирюха ворвался в комнату.
– Ну-ка еще раз... – пробормотала Оля.
– Там у парня сердце остановилось! – старательно проговорил Кирюха, сбавив громкость. – Дай мне шокер! Я его заново запущу! Я не шучу, Оля!
Лиза и Зина испуганно выглядывали из-под одеял.
– «Скорую» вызывать надо! – вскрикнула Оля, широко распахнув глаза.
– Да он разлагаться начнет, пока «скорая» приедет!
– Зачем тебе шокер, ненормальный?
– Электротоком можно сердце опять запустить! Так в реанимации делают!
Бывшая подружка Кирюхи молча развернулась. Подошла к стулу, схватила сумочку, висевшую на спинке. Взяла со стола мобильник. Вернулась к Кирюхе:
– Пойдем.
– Побежали. – Поправил тот.
– Если что, я этот шокер тебе в одно место запихну, – очень злым голосом сказала она.
– Договорились... – бросил он.
Бездыханное тело Дамира лежало на прежнем месте.
– Убедилась?
Оля торопливо набрала на мобильнике 03:
– Але, «скорая помощь»? Здесь у человека сердечный приступ...
Кирюха отчаянно жестикулировал, показывая, что ему нужен электрошокер. Оля, не отрываясь от телефона, подала ему свою сумочку.
Он расстегнул молнию, выхватил черную пластмассовую рукоять, которая заканчивалась двумя металлическими рожками. Оля неоднократно демонстрировала ему этот разрядник и говорила: «В средние века дамы для защиты своей чести носили при себе кинжалы. А я живу в век технологий». «Только защищать тебе нечего», – мысленно добавлял Кирюха.
Закатал майку Дамира до самой шеи, вдавил красную кнопку и воткнул рожки электрошокера в темную безволосую грудь. Послышался характерный треск, тело вздрогнуло.
Схватил руку Дамира – пульса нет как и не было.
– Ах так? – одними зубами проскрипел Кирюха и вновь пропустил ток сквозь неподвижное тело. Потом еще и еще раз.
После пятого электроудара раздался еле слышный хрип: Дамир втягивал воздух.
– Ух... – Кирюха громко выдохнул, бросил шокер и откинулся назад, привалившись к стене. Вытянул ноги.
Оля уселась рядом с ним:
– Все нормально?
– Операция прошла успешно... – улыбнулся измученный Кирюха и свез со лба пот рукавом рубашки.
– Ну ты реаниматор... – прошептала Оля.
– Лавкрафт с нами! – вяло пошутил он.
Пациент дышал все увереннее и громче, но глаз не открывал.
– Человеку жизнь спас... – прошептала девушка.
– Надолго ли? При его-то образе жизни...
– Кирюха... Ты, что ли? – очень слабым голосом спросил Дамир.
– Я, что ли...
– А Юлька где?.. Позови Юльку...
– Своих баб сам лови, – посоветовал Кирюха. – И ширинку застегни. Здесь дама.
– Я не могу... Рук-ног вообще не чувствую... Я что, умер?
– Пока нет. За это Кириллу спасибо скажи! – воскликнула Оля.
– Кирюх... Застегни...
Ступкина засмеялась, увидев гримасу омерзения на лице бывшего бойфренда.
Превознемогая отвращение, он запихал причиндалы Дамира обратно в штаны, застегнул «молнию». Встал:
– Надо эту мертвечину в комнату отнести...
– Мы отнесем, – прозвучало позади.
Только сейчас до Кирюхи дошло, что возле двери на балкон стоит небольшая толпа студентов, невесть откуда взявшихся. Среди них были и соседи Дамира, Денис и Григорий.
– Ваш труп – забирайте... – согласился реаниматор. – Только ничего спиртного ему внутрь не вливайте, а то скопытится окончательно... Да! Там «скорая» должна приехать, пусть кто-нибудь один сходит, встретит.
Обездвиженного Дамира унесли. Зеваки разошлись, Кирюха остался наедине с Олей.
– Ты знаешь хоть одну Юльку в нашей общаге? – спросила она, задумчиво потирая подбородок. – Вот и я не знаю. Кристину знаю, Мару знаю, Алевтину, Элину, Ульяну, даже Олимпиаду. Ни одной Юльки не знаю! Странно, странно... – Она переминалась с ноги на ногу, явно собиралась уйти, но что-то ее удерживало.
– Останешься?.. – осторожно спросил он.
Девушка опустила голову, посмотрела на свои шлепанцы:
– Лучше пойду.
– А поговорить не хочешь?..
– Хотела... Сейчас уже не хочу...
– Почему, Олюшка?
– Я тебе не Олюшка! – очень суровым взглядом исподлобья она прожгла глаза Кирюхи. – С Грызловой шуры-муры крутишь – вот и иди к ней!
– М-м-м... – протянул он. Возразить было нечего.
– Как тебя только не стошнило! – воскликнула Ступкина. – С Грызловой любиться – это то же самое, что из одного стакана с бомжом пить! Или с сифилитиком!
– Ты уверена, что все было именно так?
– Ты еще вилять будешь? Я все знаю! Тебя застукали в постели! С Машкой Грызловой!
– Он не видел, что это Грызлова! Я потом ему соврал!
– Да мне плевать, кто это был. Плевать.
– Спокойной ночи! – крикнул раздосадованный Кирюха ей вдогонку. Ответа не было.
Он ворвался в женский туалет, с намерением изловить Юкки и ввалить ей пару-тройку хороших оплеух. Туалет был пуст: шальная девка благополучно улизнула под шумок. «Завтра с ней разберусь...»
Через восемнадцать минут после вызова приехала «скорая помощь». Кирюха уже спал. Он крепко уснул, позабыв про экзамен.
6. Ночные пытки
– Может, и правда нет никакой крысы?
– Да я бы тоже так сказал, только Иваныч этого слышать не желает. Говорит: есть и точка. Ищите лучше.
– Да откуда он знает? – воскликнула Настя.
– А вот это я уже не в курсах...
– Сюда же невозможно пролезть! В другие общаги пацаны по балконам залезают, чтобы с девками спать, а тут попробуй, вскарабкайся!
– Все так, Настюха! – охранник шлепнул себя ладонями по бокам. – Но вот Иванычу поступили такие сведения, что какая-то девчонка, пятнадцати лет, маленькая, с белыми волосами, сбежала от родителей и теперь здесь живет. А отец у нее – то ли коммерсант, то ли авторитет какой... Мы всю общагу обыскали, кроме комнат. Значит, если она здесь, кто-то ее укрывает у себя...
– ...Или ее здесь никогда не было. Или была, но исчезла – тем же путем, как появилась.
– Да мне лично по фигу, – отмахнулся Константин. – Пусть бы жила здесь, жалко мне, что ли... Короче, бойцы, сегодня клеим обои. Клей развести сумеете?
– Сумеем, не дрожи, – пообещал Антон.
– Обои, клей, кисти – все возьмете на первом этаже в кладовке. Смотрите, чтоб вышло без пузырей. Увижу халтуру – заставлю переделывать! Ключ вам оставляю, потом мне на вахту занесете. А лучше напрямую отдадите Соломонычу.
Улыбнувшись, он ушел.
– Ваше мнение, господа? – спросила Настя.
– Все, что происходит, – к лучшему, – заметил Кирюха. – Вряд ли они будут обшаривать актовый зал во второй раз. Теперь мы можем не волноваться за нашу девочку.
– У меня аж сердце екнуло, когда он про зал заговорил! – захохотал Антон. – И где она только спряталась?
Смеясь, они вошли в актовый зал.
– Выходи, кисунь! – весело крикнул Кирюха.
Никто не отозвался.
– Кисуня! – Он огляделся и впервые обратил внимание, что в актовом зале и прятаться-то особенно негде. Разве что в шкафу или в каморке с плакатами...
Кирюха забегал по залу.
– Старик, не психуй. Психуйней тут не поможешь, – циничным голосом проговорил Слепень. – Видимо, она и правда тут не ночевала.
– Так где она?!
– Плюнь ты. Она соображает, что делает...
– Сомневаюсь...
– Хватит, Кирюха! – тявкнул Антон. – Когда ж ты поймешь: ее проблемы – это ЕЕ проблемы, а не ТВОИ. Пусть творит, что хочет. Работай спокойно. У нас на сегодня гора дел, а завтра у тебя экзамен.
– Уж чего-чего, а экзамена этого я не боюсь. Английский я тебе хоть сейчас сдам.
После обеда в актовом зале появилась незнакомка. Короткие черные волосы, поблекший от стирки халат, тоненькие ножки, рваные шлепанцы...
– Какая прелесть! – воскликнула она, глядя на ту часть стены, что уже была оклеена фотообоями, изображавшими берег Тихого океана близ Гонолулу.
– Вам чего, красавица? – спросил Кирюха.
В ответ прозвучало:
– Не тупи, дорогой!
Он закусил губу, чтобы не заорать на всю общагу: «Юкки!»
– Я это, я! – она присела в книксене. – Не узнал меня – это хорошо. Сейчас шла себе спокойно – хоть бы кто внимание обратил! Они ищут блондинку. А я такую красочку отыскала в ящике у одной из этих дур...
– У каких дур? – прошипел Кирюха.
– Я тут в гости зашла к трем девчонкам, они там чей-то день рождения справляли: винцо, гитарка, мальчики-шманчики...
Антон схватил друга за руку и быстро зашептал ему в ухо: «Тихо, тихо, тихо, тихо...»
– Что-то не так? – по-детски непосредственно удивилась Юкки.
– Да чего там, все круто... – Кирюха бессильно вздохнул. – За ней охотятся по всей общаге, а она по пьянкам шастает.
– А что мне, всю ночь в этой пустой коробке торчать? – обиженным голосом ответила бродяжка.
– И что, они не удивились, что к ним в гости какая-то незнакомая девка пожаловала?
– Да им в принципе уже было по фигу. Хотя я сказала, что на втором этаже живу. Вроде бы.
– Как это «вроде бы»?
– Я-ни-че-го-не-пом-ню! – сквозь смех прокричала она по слогам.
– Я валяюсь... – пробормотала Настя.
– Мы водку с пивом глушили! – продолжала Юкки, любуясь свеженаклеенными обоями. – Косячок по кругу пустили... А потом я почему-то проснулась в их комнате совсем одна. Куда все бабы подевались – не знаю, по-моему, парни их по апартаментам растащили. Мне пивка оставили на опохмелку. Я небольшой шмон навела...
– Халат сперла... – подсказал Кирюха.
– На шкафу был тюк с обносками. Теперь хоть похожа на студентку. Волосы слегка укоротила... Не волнуйся, они не заметят, что кто-то у них там копошился. Я надеюсь... Может, они меня вообще не вспомнят!
– Ох, дура... Ты же сама говорила: тебя ловят, надо быть осторожной!
– Да ладно, Кирюша. Уж и оттянуться нельзя!
Кирюха успел взять себя в руки. Да, ненормальная девчонка поступила плохо, сбежав из своего укрытия, но если бы она там осталась, вышло бы еще хуже.
– Эй, постой-постой... А замок как открыла? Ключ-то у меня остался!
– Да разве это замок? Смех! Гвоздем откупорить можно!
«А ты еще и по замкам специалистка...» – подумал Кирюха. Хотя если она действительно вскрыла папашин сейф, то и удивляться нечему.
Он подошел к Юкки, положил ей руки на плечи:
– Ты можешь мне пообещать, что больше так не сделаешь?
Она приподнялась на цыпочках, поцеловала его в краешек губ и сказала:
– Нет!
– Почему?
– Потому что не люблю свое слово нарушать.
Кирюха провел ладонью по волосам Юкки – на пальцах появился черный налет, будто он дотронулся до куска угля.
– Еще не подсохла. Это временная краска. У меня такие же были, только разных цветов. Ора-анжевый, зеле-оный, лило-овый... – она растягивала слова с жеманством завзятой модницы. – А у них только черный...
– Гм, только черный?.. Так что это была за комната?
– Номера не помню, этажа тоже. На двери фломастером какой-то сатанинский знак нарисован. Кажется, апокалипсис. А что?
– Ничего важного... – небрежно ответил Кирюха и мысленно отметил: «Комната № 613. Я так и понял».
Вечер ушел на окончательную подготовку к экзамену. Кирюха переписал начисто все двенадцать эссе. Вышло сыровато, местами получилась откровенная отписка, но он знал, что многие из его однокурсников не сделают и этого. Не у всех же есть способность к языкам! «Отлично», конечно, не светит, ну да плевать – лишь бы пересдачи не было. Осталось только выучить все тексты – тут уж, как говорится, вся ночь впереди. Чайник, растворимый кофе, настольная лампа – все при всем.
Единственное, что мешало, – мысли о Юкки. Сколько человек видело ее прошлой ночью? Что она им сказала? Поверили ли ей? Что она делала после того, как напилась? С кем целовалась, с кем легла в кровать? (Кирюха сильно сомневался в том, что этого не было.)
Несколько часов назад, когда он собирался уходить из актового зала, Юкки крепко обнимала его обеими лапками, просила: «Не уходи». «Завтра экзамен», – ответил Кирюха. «Положи на него! Я же лучше!» «Кисуня, у меня до сих пор не было ни одной пересдачи. И не будет», – твердо сказал он. «Ну хорошо. Поучи сколько нужно, а ночью приходи ко мне», – она теребила пальчиком тесемки халата, готовая в любую секунду их развязать. «Мне потребуется вся ночь. А если я отвлекусь на тебя, то точно ничего не выучу». Юкки обиженно протянула: «Ну Кирю-уша, мой любимый, ты же сам толкаешь меня на измену!» «Да перетрахайся хоть со всей общагой, мне плевать!» – рявкнул он наконец, запер дверь актового зала и ушел отдавать Константину ключ.
А ведь может. Реально может. Опять вскроет замок и пустится во все тяжкие...
Вот навязалась, паскуда! Связать бы ее по рукам и ногам да оставить в актовом зале... Нет, не стоит. Если ей так хочется приключений – пусть ищет. Пусть встрянет как следует. Может, хоть немного умной станет.
Перед тем как основательно засесть за зубрежку, грызун научного гранита Кирюха вышел из комнаты. На часах было около 22.00.
В пустом тихом коридоре на шестом этаже, опустив руки, стоял некто Дамир и задумчиво смотрел в потолок.
Кирюха знал про Дамира занятную историю. Однажды у этого завзятого саморазрушителя прямо на улице остановилось сердце. Он закатил глаза, привалился к стене и остался стоять. Прохожие равнодушно пролетали мимо. Единственным, кто обратил внимание на умирающего, был пьяный скинхед. С большим интересом посмотрел он на длинноволосого пацана явно неславянской внешности (Дамир – чистокровный татарин) и для начала нанес ему мощный удар кулаком в грудь. Сердце вздрогнуло и вновь забилось...
Кирюха осторожно подступил к Дамиру. Кто знает – вдруг у парня опять нелады с сердцем... Неужели придется бить? А может, уже помер?
Мнимый покойник внимательно посмотрел на Кирюху:
– Дрянное зелье... – он выплюнул в ладонь темную горошину. – Никогда не баловался?
Кирюха покачал головой.
– И правильно. Слабенькая штука. Десять рублей пакетик. Кладешь один шарик под язык, рассасываешь и ждешь глюков. А их нету, только расслабляет, как от сигареты. Здравствуй, брат.
Он отправил шарик обратно, вытер слюнявую ладонь о черную футболку с жутким рисунком – скелет в инквизиторском балахоне сжимает в костлявой руке магический хрустальный шар – и протянул ее Кирюхе. Другой рукой хлопнул его по плечу.
– Жизнь-то как?
– Да как обычно... – безразлично ответил Дамир.
– По-прежнему увлекаешься всем, что произрастает на груди нашей матери-Земли?
– А то... Ты же знаешь, я химии не переношу...
– Я слышал, у кого-то из 613-й вчера день рождения был?
– Был. У Проклятой.
Обитательницы комнаты № 613 причисляли себя к готам, то есть поклонникам инфернальной готической музыки. Носили исключительно черное, в этот же цвет красили волосы и губы. Увлекались пирсингом и терпели ради этого нечеловеческие мучения: на лице каждой из них постоянно что-то гноилось или распухало. Год назад, еще до знакомства с Олей Ступкиной, Кирюхе довелось поцеловаться с Варварой, носившей прозвище Проклятая. (В отличие от большинства ролевиков он относился к готам весьма терпимо.) Во рту остался привкус железа: у Проклятой был проколот язык.
– Почему меня не позвали? – поинтересовался Кирюха, сделав обиженный тон.
– На фига ты там нужен? С тобой же не напьешься, не накуришься. А я специально для этой вечеринки стакан «травы» пробил. Мы так уржались!.. Да, если надумал их сегодня поздравлять, то лучше к ним не суйся. Они сидят, зубрят, сами злые с бодунища. Я только захожу, а в меня тут же тапочка летит... Вчера надо было приходить!
– Меня не пригласили. Зато всяких посторонних девок пускают!
– Да не, она не посторонняя. Тоже здесь, в общаге, живет, только я ее раньше не встречал почему-то. Вроде первокурсница. Говорит, что вселилась совсем недавно. Ей раньше места не давали... Э, а ты откуда знаешь?
– Свои источники, – отрезал тот.
– А, так ты тоже знаешь Юльку!
«Стало быть, Юлька...» – подумал Кирюха. Дамир продолжал:
– Классная девчонка, да? Компанейская... Слушай, а из какой она комнаты?
Кирюха изобразил мыслительный процесс, потер наморщенный лоб:
– Не помню. Убей – не помню.
– Вот и я не знаю, – сокрушенно вздохнул смуглый парень. – А такая суперская деваха!
– У вас с ней что-то было?
– Знаешь, я бы хотел.
– То есть не было?
– Было – не было... Мне бы ее увидеть снова. Тогда и посмотрим.
Вроде все не так уж страшно, решил Кирюха и сменил тему разговора. Минут пятнадцать они трепались о всякой ерунде, потом Кирюха ушел учить свои эссе. Дамир остался в коридоре. Ближе к полуночи он вышел на пустой балкон.
Там он стоял, то и дело поглядывая на часы, пока на балконе не появилась Юкки.
– Вот и я, мой сладкий! – она поцеловала смуглого парня в щеку.
– Привет, Юля, – Дамир по-хозяйски обнял ее за плечи. – Прикинь: Кирюха Шнееман про тебя спрашивал!
– Ну, я же предупреждала! – девчонка была очень довольна своей прозорливостью. – И что ты ему сказал?
– Так... Покрутил вокруг да около и отправил ни с чем.
– Вот и молодчина. А Кирюха – козел и мудак. Гоняется за мной, как будто я его собственность. А мне, может, нравятся мужчины восточного типа! – она ущипнула парня за живот. – Ты принес?..
– Как обещал, – Дамир осторожно, чтобы не раскрошить, извлек из кармана самодельную папиросу.
– Махмуд, поджигай! – восторженно взвизгнула Юкки.
Шаркнула спичка о коробок, погасла и полетела с балкона вниз. Парень взял папиросу тлеющим торцом в рот, осторожно выдохнул. Юкки крепко обняла своего дружка, поднесла губы к противоположному торцу и, не прикасаясь к нему, втянула вкусный дым.
– У-у-у-у, кайф... – простонала она, зажмурившись.
– Теперь ты, – попросил Дамир.
...Им было очень весело вместе.
– Меня ловят... – визжала Юкки, сгибаясь от хохота. – Когда поймают, убьют на месте... Без разговоров... Вот так: шмяк!.. – она шлепнула кулачком по лбу Дамира, потом перегнулась через перила балкона и закричала:
– Ни фига вы меня не поймаете, засранцы!
Ее новый друг приник к ней сзади, развязал тесемки старого халатика, задрал его, трясущимися руками расстегнул молнию брюк.
– Э, да у тебя стоит после накурки? Ни фига себе! Смотри не промахнись!.. – посоветовала девчонка.
Дамир попал в цель с четвертого раза. Задергался. Каждый новый толчок заставлял Юкки вскрикивать – сперва почти беззвучно, потом все громче и яростнее.
– Эй, говнюки! – завопила она в темноту. – У-у! Видите, как мне тут классно! У-у! Вы меня не сцапаете! У-у-у-у...
Толчкообразные движения прекратились. Дамир взорвался громким криком, переходящим в хрип:
– Вызз-х-х-х-х-хх...
На часах было полпервого ночи, когда в дверь Кирюхиной комнаты начали стучать, громко и назойливо. «Антошка», – решил Кирюха, встал из-за стола и поплелся открывать.
За дверью стояла Юкки в распахнутом халате, под которым не было нижнего белья. Глаза огромные, безумные.
– И что это такое? – саркастически спросил он. – Бешенство матки?
Юкки схватила его за руку и потащила за собой. Ее голос был незнакомым, по-бабьи истеричным:
– Быстрее, Кирюш, там мальчик умирает!
– Как? Кто?
– Шевели копытами! – Она бежала по пустому тихому коридору, пошатываясь, как пьяная.
– А напыхалась-то! – хмыкнул Кирюха, уловив характерный запах, исходивший от девчонки.
Поднялись на этаж выше, вышли на балкон. На голом бетоне валялся Дамир, распахнув рот. Мотня брюк была расстегнута, хозяйство недвусмысленно вываливалось наружу.
Сонный Кирюха мгновенно пришел в себя и злобно посмотрел в глаза Юкки. Та рыдала:
– Он вдруг раз! Захрипел и упал. И не дышит... Кирюша, мне страшно, – вцепившись ноготками в его ладонь, она протяжно заскулила, как обиженная болонка.
Он вырвал руку:
– Дура, нашла с кем! Он сердечник! «Скорую» вызывать надо!
– «Скорая» не успеет, не успеет... У него пульса нет...
Кирюха наклонился к умирающему, схватил его левую руку. Пульс не прощупывался. Запястье Дамира мгновенно стало влажным от Кирюхиного пота.
– Ну как?..
– Жопой об косяк! – по-змеиному тихо и ядовито прошипел Кирюха.
Мысли метались внутри его черепа, как перепуганные рыбки. Нужно бежать на вахту, вызывать «неотложку»... и бросить парня без присмотра! Он не просто при смерти – фактически Дамир уже готов! Надо самому попробовать запустить его сердце... Только как? Бить в грудь? Кирюха сжал кулак, примерился для удара... и опустил руку – она была мягкой, непослушной, вдобавок дрожала.
Успокоиться, надо успокоиться... Что обычно делают в таких случаях?
– Укол адреналина в сердце, – жалким голосом подсказала Юкки. – Так в фильме одном сделали.
Кирюха не слышал ее. Перед его глазами всплыли кадры из другого фильма: полуголое тело на белой простыне, доктора в синих халатах и марлевых повязках, на экране кардиографа две горизонтальне полоски. «Разряд!» Тело дергается. «Еще разряд! Еще!»
Кирюха схватил Юкки за плечи, встряхнул:
– Слушай меня, дура убогая! Сейчас ты спрячешься в сортире и в ближайший час оттуда не вылазишь. Все понятно?
Малолетка проглотила слезы и закивала.
Он распахнул балконную дверь и понесся по коридору. Выбежал на лестницу, проскочил несколько площадок. Очутившись перед дверью, украшенной бумажной ромашкой, принялся стучать кулаком.
– Кто-о? – протянул недовольный сонный голос Оли Ступкиной.
Кирюха прикусил язык: ничего не говори, а то, пожалуй, не откроет! Вместо ответа зарядил еще одну серию ударов.
– Эх, только спать легли... – заскрипела кровать, потом зашаркали шлепанцы. Дверь распахнулась.
– Ты? – удивилась Оля, одетая в шорты и любимую футболку с сердечками, и тут же попыталась закрыть дверь, но Кирюха успел просунуть между косяком и дверью ступню.
– Оля, мне нужен твой разрядник! – завопил он. Ступкина сильнее нажала на дверь: Кирюхе показалось, что он слышит хруст собственных костей.
– Пошел вон, больной! Я спать хочу!
– Шокер! – проорал Кирюха. – Там парень умирает! Шокер! Дай мне свой шокер! Там парень умирает!
Оля перестала нажимать на дверь. Кирюха ворвался в комнату.
– Ну-ка еще раз... – пробормотала Оля.
– Там у парня сердце остановилось! – старательно проговорил Кирюха, сбавив громкость. – Дай мне шокер! Я его заново запущу! Я не шучу, Оля!
Лиза и Зина испуганно выглядывали из-под одеял.
– «Скорую» вызывать надо! – вскрикнула Оля, широко распахнув глаза.
– Да он разлагаться начнет, пока «скорая» приедет!
– Зачем тебе шокер, ненормальный?
– Электротоком можно сердце опять запустить! Так в реанимации делают!
Бывшая подружка Кирюхи молча развернулась. Подошла к стулу, схватила сумочку, висевшую на спинке. Взяла со стола мобильник. Вернулась к Кирюхе:
– Пойдем.
– Побежали. – Поправил тот.
– Если что, я этот шокер тебе в одно место запихну, – очень злым голосом сказала она.
– Договорились... – бросил он.
Бездыханное тело Дамира лежало на прежнем месте.
– Убедилась?
Оля торопливо набрала на мобильнике 03:
– Але, «скорая помощь»? Здесь у человека сердечный приступ...
Кирюха отчаянно жестикулировал, показывая, что ему нужен электрошокер. Оля, не отрываясь от телефона, подала ему свою сумочку.
Он расстегнул молнию, выхватил черную пластмассовую рукоять, которая заканчивалась двумя металлическими рожками. Оля неоднократно демонстрировала ему этот разрядник и говорила: «В средние века дамы для защиты своей чести носили при себе кинжалы. А я живу в век технологий». «Только защищать тебе нечего», – мысленно добавлял Кирюха.
Закатал майку Дамира до самой шеи, вдавил красную кнопку и воткнул рожки электрошокера в темную безволосую грудь. Послышался характерный треск, тело вздрогнуло.
Схватил руку Дамира – пульса нет как и не было.
– Ах так? – одними зубами проскрипел Кирюха и вновь пропустил ток сквозь неподвижное тело. Потом еще и еще раз.
После пятого электроудара раздался еле слышный хрип: Дамир втягивал воздух.
– Ух... – Кирюха громко выдохнул, бросил шокер и откинулся назад, привалившись к стене. Вытянул ноги.
Оля уселась рядом с ним:
– Все нормально?
– Операция прошла успешно... – улыбнулся измученный Кирюха и свез со лба пот рукавом рубашки.
– Ну ты реаниматор... – прошептала Оля.
– Лавкрафт с нами! – вяло пошутил он.
Пациент дышал все увереннее и громче, но глаз не открывал.
– Человеку жизнь спас... – прошептала девушка.
– Надолго ли? При его-то образе жизни...
– Кирюха... Ты, что ли? – очень слабым голосом спросил Дамир.
– Я, что ли...
– А Юлька где?.. Позови Юльку...
– Своих баб сам лови, – посоветовал Кирюха. – И ширинку застегни. Здесь дама.
– Я не могу... Рук-ног вообще не чувствую... Я что, умер?
– Пока нет. За это Кириллу спасибо скажи! – воскликнула Оля.
– Кирюх... Застегни...
Ступкина засмеялась, увидев гримасу омерзения на лице бывшего бойфренда.
Превознемогая отвращение, он запихал причиндалы Дамира обратно в штаны, застегнул «молнию». Встал:
– Надо эту мертвечину в комнату отнести...
– Мы отнесем, – прозвучало позади.
Только сейчас до Кирюхи дошло, что возле двери на балкон стоит небольшая толпа студентов, невесть откуда взявшихся. Среди них были и соседи Дамира, Денис и Григорий.
– Ваш труп – забирайте... – согласился реаниматор. – Только ничего спиртного ему внутрь не вливайте, а то скопытится окончательно... Да! Там «скорая» должна приехать, пусть кто-нибудь один сходит, встретит.
Обездвиженного Дамира унесли. Зеваки разошлись, Кирюха остался наедине с Олей.
– Ты знаешь хоть одну Юльку в нашей общаге? – спросила она, задумчиво потирая подбородок. – Вот и я не знаю. Кристину знаю, Мару знаю, Алевтину, Элину, Ульяну, даже Олимпиаду. Ни одной Юльки не знаю! Странно, странно... – Она переминалась с ноги на ногу, явно собиралась уйти, но что-то ее удерживало.
– Останешься?.. – осторожно спросил он.
Девушка опустила голову, посмотрела на свои шлепанцы:
– Лучше пойду.
– А поговорить не хочешь?..
– Хотела... Сейчас уже не хочу...
– Почему, Олюшка?
– Я тебе не Олюшка! – очень суровым взглядом исподлобья она прожгла глаза Кирюхи. – С Грызловой шуры-муры крутишь – вот и иди к ней!
– М-м-м... – протянул он. Возразить было нечего.
– Как тебя только не стошнило! – воскликнула Ступкина. – С Грызловой любиться – это то же самое, что из одного стакана с бомжом пить! Или с сифилитиком!
– Ты уверена, что все было именно так?
– Ты еще вилять будешь? Я все знаю! Тебя застукали в постели! С Машкой Грызловой!
– Он не видел, что это Грызлова! Я потом ему соврал!
– Да мне плевать, кто это был. Плевать.
– Спокойной ночи! – крикнул раздосадованный Кирюха ей вдогонку. Ответа не было.
Он ворвался в женский туалет, с намерением изловить Юкки и ввалить ей пару-тройку хороших оплеух. Туалет был пуст: шальная девка благополучно улизнула под шумок. «Завтра с ней разберусь...»
Через восемнадцать минут после вызова приехала «скорая помощь». Кирюха уже спал. Он крепко уснул, позабыв про экзамен.
6. Ночные пытки
– Здорово, Шнееман, – Константин привстал на вахтенном кресле, чтобы пожать руку полусонному, совершенно разбитому Кирюхе. Обычно он просто кивал, не вставая. – Ну, как экзамен?
– Так себе... Долго мурыжили, еле-еле поставили «хор». В хор пойду петь.
– Тебя Олег Иваныч хотел видеть. Сказал: «Как вернется – сразу ко мне».
Охранник смотрел на Кирюху с откровенным уважением.
Под лестницей находился вход в узкий коридор, который упирался в белую деревянную дверь. Еще несколько дверей – металлических – было в стенах коридора. За одной из них, вроде бы, находился вход в бомбоубежище (такое здание, как «Титаник», просто не могло быть построено без бомбоубежища – учитывая, в какую эпоху шла стройка). Вот спрятать бы туда Юкки... и запереть, а еще лучше заварить дверь намертво, чтобы это оружие массового поражения никогда не вылезло наружу!
Где-то здесь же должна находиться и личная опочивальня коменданта. Эту печальную историю знала вся общага: несколько месяцев назад Олег Иванович развелся с женой. В суде бывшая супруга смогла доказать свои права на квартиру, после этого Олегу Ивановичу пришлось совместить место работы с местом проживания – превратить одно из складских помещений в жилую комнату.
Шагая по коридору, Кирюха обдумывал стратегию предстоящего разговора. Наверняка будет много лишних вопросов, а он слишком устал и измотан, чтобы изворачиваться... Хотя именно на усталости и можно сыграть! Изобразить спящего на ходу «тормоза», который в каждую фразу въезжает по пять минут и все равно ничего не понимает. Глаза красные, под ними – здоровенные «кофейные» мешки – все необходимые атрибуты налицо.
Постучал в дверь кабинета, из-за которой доносились синтетические компьютерные звуки, похожие на громкий кашель. Вошел, не дожидаясь приглашения.
Олег Иванович возился с компьютером, он пытался как можно быстрее убрать с экрана игру – ту же самую стрелялку, в которую резался Антошкин «сокамерник» Эдик. Компьютер сопротивлялся как мог, с назойливой вежливостью спрашивая: «Сохранить текущую игру?» и «Вы уверены, что хотите выйти из игры?» Комендант сердился и яростно орудовал мышью, промахиваясь курсором мимо пиктограмм.
Кирюха даже не улыбнулся. Ни один нормальный человек (тем более мужчина) не станет использовать свой рабочий компьютер сугубо для работы.
Наконец Олегу Ивановичу удалось отключить игру. Он развернулся во вращающемся кресле в сторону Кирюхи и не слишком дружелюбно произнес быстрым сбивчивым голосом рассеянного, вечно недовольного жизнью человека:
– Зравствуй, здравствуй, товарищ герой. Присаживайся...
Кирюха уселся на стул, почмокал губами и заговорил – медленно, стараясь не переиграть:
– Олег Иванович... Простите... Не выспался... Очень плохо спал... Сегодня экзамен сдавал...
Комендант почесал короткую бороду, нервно поправил очки, провел пальцами по серому галстуку:
– По тебе видно, Шнееман. Знаю я про твои злоключения – попробуй тут выспись, когда на руках пацан чуть не умер. Завидую твоему образу мышления, Кирилл: оживлять человека электрошокером! Я бы не додумался.
Парень скромно пожал плечами.
– А знаешь почему, Кирилл? Потому что это невозможно. Если сердце остановилось, шокером его не оживишь. Это даже я знаю, хоть и не медик.
– Так себе... Долго мурыжили, еле-еле поставили «хор». В хор пойду петь.
– Тебя Олег Иваныч хотел видеть. Сказал: «Как вернется – сразу ко мне».
Охранник смотрел на Кирюху с откровенным уважением.
Под лестницей находился вход в узкий коридор, который упирался в белую деревянную дверь. Еще несколько дверей – металлических – было в стенах коридора. За одной из них, вроде бы, находился вход в бомбоубежище (такое здание, как «Титаник», просто не могло быть построено без бомбоубежища – учитывая, в какую эпоху шла стройка). Вот спрятать бы туда Юкки... и запереть, а еще лучше заварить дверь намертво, чтобы это оружие массового поражения никогда не вылезло наружу!
Где-то здесь же должна находиться и личная опочивальня коменданта. Эту печальную историю знала вся общага: несколько месяцев назад Олег Иванович развелся с женой. В суде бывшая супруга смогла доказать свои права на квартиру, после этого Олегу Ивановичу пришлось совместить место работы с местом проживания – превратить одно из складских помещений в жилую комнату.
Шагая по коридору, Кирюха обдумывал стратегию предстоящего разговора. Наверняка будет много лишних вопросов, а он слишком устал и измотан, чтобы изворачиваться... Хотя именно на усталости и можно сыграть! Изобразить спящего на ходу «тормоза», который в каждую фразу въезжает по пять минут и все равно ничего не понимает. Глаза красные, под ними – здоровенные «кофейные» мешки – все необходимые атрибуты налицо.
Постучал в дверь кабинета, из-за которой доносились синтетические компьютерные звуки, похожие на громкий кашель. Вошел, не дожидаясь приглашения.
Олег Иванович возился с компьютером, он пытался как можно быстрее убрать с экрана игру – ту же самую стрелялку, в которую резался Антошкин «сокамерник» Эдик. Компьютер сопротивлялся как мог, с назойливой вежливостью спрашивая: «Сохранить текущую игру?» и «Вы уверены, что хотите выйти из игры?» Комендант сердился и яростно орудовал мышью, промахиваясь курсором мимо пиктограмм.
Кирюха даже не улыбнулся. Ни один нормальный человек (тем более мужчина) не станет использовать свой рабочий компьютер сугубо для работы.
Наконец Олегу Ивановичу удалось отключить игру. Он развернулся во вращающемся кресле в сторону Кирюхи и не слишком дружелюбно произнес быстрым сбивчивым голосом рассеянного, вечно недовольного жизнью человека:
– Зравствуй, здравствуй, товарищ герой. Присаживайся...
Кирюха уселся на стул, почмокал губами и заговорил – медленно, стараясь не переиграть:
– Олег Иванович... Простите... Не выспался... Очень плохо спал... Сегодня экзамен сдавал...
Комендант почесал короткую бороду, нервно поправил очки, провел пальцами по серому галстуку:
– По тебе видно, Шнееман. Знаю я про твои злоключения – попробуй тут выспись, когда на руках пацан чуть не умер. Завидую твоему образу мышления, Кирилл: оживлять человека электрошокером! Я бы не додумался.
Парень скромно пожал плечами.
– А знаешь почему, Кирилл? Потому что это невозможно. Если сердце остановилось, шокером его не оживишь. Это даже я знаю, хоть и не медик.