Ладыженский Олег. Мост над океаном

 
   Я стихи поворошила –
   Чистый Блок! Ну и дела!
   Пошлости тупое рыло
   В папке для бумаг закрыла
   И в редакцию пошла.

ЗАГРОБНОЕ

   "Ведьма в ступе засновалась,
   Замерли перепела…
   Задолжал я милой малость,
   За расчетом и пришла."

И. Лысцов

 
   Эх, на горке, на уступе,
   Там, где мрут перепела,
   Проживал я с милой в ступе
   И у нас была метла.
 
   А вчерась она сломалась
   Об меня. Страдай, поэт!
   Задолжал я милой малость,
   И финансов нет как нет.
 
   К счастью, я на эту тему
   Цельный день готов кричать
   И сажусь писать поэму,
   Чтоб потом снести в печать.
 
   Ах, как славно мне писалось
   О поломке помела!
   Ведьма в ступе засновалась,
   В одночасье померла.
 
   В поле выпь заголосила,
   На заборе – петухи…
   Берегись, нечиста сила,
   Если я пишу стихи!

СКРОМНОЕ

   "Смеется конь,
   Ликует птица,
   Мне на ладонь
   Перо ложится,
   Играет луч
   Древесным прахом,
   Душа молчит,
   Объята страхом."

Л. Смирнов

 
   Спят петухи,
   Жует корова,
   Растут стихи
   У Льва Смирнова.
 
   Стихи – огонь!
   Такое вьется,
   Что даже конь
   Вовсю смеется.
 
   В печать идет
   Единым махом.
   …Читатель ждет,
   Объятый страхом.

ГУСАРСКОЕ

   "Голубой шлафрок притален,
   Пушкин брови сводит злей.
   – Батюшка, пошто печален?
   – Родионовна, налей!
   …выпьем, бедная старушка,
   В эту ночь и ты – корнет!"

Е. Лучковский

 
   Буря воет на опушке,
   Снегом по земле змеясь,
   За столом нас трое – Пушкин,
   Родионовна и я.
 
   На дворе без нужды сыплет,
   Пушкин брови сводит злей.
   – Александр Сергеич, выпьем?
   – Родионовна, налей!
 
   Что в углу ворчит старушка,
   Ни один не разберет,
   У нее пропала кружка,
   А из горлышка не пьет.
 
   Голубой шлафрок – на печку,
   Чтоб кутить не помешал.
   Пушкин третий раз за вечер
   Лезет пить на брудершафт.
 
   – Эх, – кричит, – мой друг московский,
   Нас еще узнает свет!
   Выпьем с горя, брат Лучковский!
   В эту ночь и ты – поэт!

ВОДОПОЙ

   "К водопою потянулось стадо,
   Показались девушки гурьбой –
   Ничего выдумывать не надо,
   Жизнь прекрасней выдумки любой!"

И. Бауков

 
   Потянулось стадо к водопою,
   Значит, хочешь – пей, а хочешь – пой,
   Через час проторенной тропою
   Показались девушки гурьбой.
 
   Девушки.
   Тропа.
   Речушка.
   Стадо.
   Я пишу, во власти жизни чар,
   Ничего выдумывать не надо –
   Все равно заплатят гонорар!

СИНОНИМЫ

   "Называют вас просто – атомщики,
   Именуют скромно – ракетчики…"

Р. Рождественский

 
   Назову дурнушку – красавицей,
   А себя очень скромно – гением!
   Коль кому-то навоз не нравится,
   Назову навоз – удобрением!
 
   Назову студента – профессором,
   Назову оптимистом – нытика,
   А драконом, свиньей, агрессором
   Назову, безусловно, критика!

СЕГОДНЯ И СЕЙЧАС

ИСПОВЕДЬ

   Проходите, садитесь. Ешьте. Пейте.
   Это необходимость: спешка, песни,
   Винегрет, водка с перцем, трёп на кухне…
   Нет, не бред. Просто сердце в пропасть рухнет
   И о камни, о скалы – в брызги. В клочья.
   Передай мне бокалы. Рысью, ночью,
   В ад, в Везувий, – Орфеем, зверем диким,
   За безумным трофеем, Эвридикой,
   Прочь от века-садиста, вдаль, за снами…
   Проходите, садитесь. Да, я знаю,
   Что смешон.

ПРЕДНОВОГОДЬЕ

   Бессмысленная, теплая печаль,
   Часы стучат, как уходящий поезд,
   Любите нас сегодня и сейчас,
   Не потому, что завтра будет поздно,
   А просто так.
   Сегодня и сейчас.
   Прозрачная тоска, смешная поза,
   Нелепые стихи, зеленый чай.
 
   * * *
 
   Стареем, брат, дуреем, брат,
   Весной в дубленках преем, брат,
   И рад бы в небе реять, брат –
   Да вот, не реется…
 
   Вчера юнцы, сейчас отцы,
   А завтра отдадим концы,
   И внуки скажут: "Молодцы!",
   Устав надеяться.
 
   Мы живы, брат, мы лживы, брат,
   Мы в западне наживы, брат,
   И ад глядит на наш канат –
   Не время ль падать?!
 
   Махнем рукой, найдем покой
   И перемелемся мукой,
   Укроемся сухой доской…
   Душа, ты рада?
 
   Не слушай, брат, бей в душу, брат,
   Души меня подушкой, брат,
   Стреляйся на опушке, брат,
   Со мной, с проклятым!
 
   Моя вина, что ночь пьяна,
   Что бьет копытом Сатана,
   Но встань со мной, к спине спина –
   Останься братом.
 
   Седы виски, горчат куски,
   Белее мела кулаки,
   Стоят в осаде старики,
   Юнцов счастливей.
 
   Гляди, пострел: я постарел,
   Но я не сгнил и не сгорел,
   И если снова ливень стрел –
   Пусть будет ливень.

МЕЧТА

   Купить под старость запасную душу
   И на нее грешить, как на сберкнижку,
   Дабы потом, когда придет косая,
   Послать покупку, всю в грязи порока,
   Оплачивать кредит. В геенну. В пекло.
   В дымящийся котел. На сковородку.
   А самому остаться. Кофе пить.
   Гулять с собакой. В шахматы с соседом
   Играть на деньги. Так, для интереса.
   И лишь ночами…
 
   * * *
 
   Нелепо из штанов выпрыгивать,
   Из кожи лезть – наружу! вон!
   Нелепо шелуху отрыгивать –
   Ради чего?!
   Ради кого?!
 
   Перелистай блокноты заново –
   Сезон гореть черновикам!
   От Казановы до Хазанова
   Прошелся с бритвою Оккам!
 
   Смешно, лежа во гробе цинковом,
   Скрипеть, как флюгер на ветру,
   Смешно не-быть вралем и циником.
   Ты скажешь, вру?
   Конечно, вру!

СОБОР

   Когда, фрезой вгрызаясь в небо,
   Передо мною встал собор,
   Я понял, что собою не был
   И лишь сегодня стал собой.
 
   Усталый, веря и не веря,
   С любою ересью на ты,
   Отмеченный Печатью Зверя,
   Сын поколенья суеты,
 
   Я замер на брусчатке спуска,
   Где утром ветрено и пусто.
 
   Собор был дик и эклектичен,
   Надрывен и аляповат,
   И нимбом в тыщу киловатт
   Над ним светился гомон птичий.
 
   Скучая в городе убогом,
   Заложник повседневных бед,
   Он был Собором и Со-Богом,
   Сам по себе и сам в себе.
 
   Быль перекраивая в небыль,
   Переплавляя дни в века,
   Кресты закрещивали небо,
   Как рот, открытый для зевка.

ОСЕНЬ

   Заплатили
   за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел.
   Отстрелялись –
   от мишеней лишь обрывки по углам.
   Это осень.
   Облетает наша память, наши мысли,
   наши смыслы,
   наши листья и другой ненужный хлам.
 
   В одну кучу
   все проблемы, все находки, все потери,
   чиркнуть спичкой,
   надышаться горьким дымом и уйти.
   Все, что было
   не по нам, не по душе и не по теме,
   не по росту,
   не по сердцу и совсем не по пути…
 
   * * *
 
   Пустая комната и темное окно.
   В пустую комнату вхожу, как входят в реку,
   и все мне чудится – остановилось время,
   а я иду, и время дышит за спиной.
 
   Пустая комната и лампа в сто свечей,
   и темнота, как стая птиц с осенних веток,
   Но матерьяльность электрического света
   Бессильна против метафизики ночей.
 
   Пустая комната – знакомые черты.
   Еще три дня, как ты придешь ее заполнить,
   еще три дня отведено мне, чтоб запомнить
   привычки ночи и улыбку пустоты.

ПЕТЕРГОФ

   Мы здесь ходили. Я, как пленник,
   Молчал и слушал.
   Фонтаны, лестницы, аллеи,
   Покой нарушен.
   И в память болью отраженной
   Свежо и сильно
   Врезалась крона листьев желтых
   На небе синем.
 
   Мы здесь ходили. Город мокнет,
   В нем ты осталась.
   Сменился неба цвет глубокий
   Холодной сталью.
   Картину, как бы ни просили,
   Нельзя продолжить.
   Тускнеет желтое на синем,
   Ушел художник.
 
   Мы здесь ходили. Листьев росчерк,
   Пустая полночь.
   Остановись, мгновенье! Впрочем,
   Я все запомнил.
   И неожиданным мессией
   В ночи всесильной
   Приходит желтое на синем.
   За все – спасибо.

МОРОК

   На небесных манжетах звездные запонки
   Как-то неуверенно, робко светят.
   Стрелки часов переваливают за полночь,
   Время привидений, влюбленных и ветра.
   Стекла дребезжат от далеких трамваев
   Струной, сорвавшейся с колков гитарных,
   Тени оживают и, оживая,
   Начинают делиться на молодых и старых.
   Покосившийся стол обступают стены,
   Через плечо заглядывают по-соседски.
   Садитесь к столу, не стесняйтесь, тени,
   Мы так давно с вами не беседовали.
   Луна дробится стеклянными призмами,
   За каждым стеклом огорожен уют свой,
   А вы постоянны, как, впрочем, все призраки,
   Которые приходят и остаются.
   Мебель громоздится размытыми валунами,
   Ветки деревьев на ветер ропщут,
   Когда привыкаешь встречаться с тенями –
   С людьми становится значительно проще.

ИСХОД

   Дождь пробежался по перилам
   И простучал по кирпичам.
   Того, что ты наговорила,
   Дождю за ночь не настучать.
   А я молчу. Я, как свеча, привык молчать.
 
   Нет мест в осеннем дилижансе,
   Напрасно мухой в стекла бьюсь,
   Ты навсегда переезжаешь,
   А я, как мебель остаюсь.
   И не пою, и не смеюсь – один стою.
 
   Перечеркнув окно собою,
   Я заслоню ночную дрожь,
   И нет ни ревности, ни боли –
   Есть только ты, и ночь, и дождь…
   Уйдешь? Ну что ж… Чего ты ждешь?
   Уже идешь?

ВАЛЬСОК

   Я вспоминаю о вас,
   Прежних печалей аванс,
   И на гитаре,
   Разбитой и старенькой,
   Тренькаю медленный вальс.
 
   Кружится все – раз-два-три!
   Тихо и пусто внутри.
   Необнаружено
   То, что, снаружи, но
   Даже свеча не горит.
 
   Гаснет ее фитилек,
   Я от всего отдален,
   В лапах безверия
   В прошлого двери я
   Бьюсь, как в стекло мотылек.
 
   С пальца сорвалась струна,
   Плакать не хочет она,
   Я и гитара – мы
   Кажемся старыми,
   В этом не наша вина.

ВОКЗАЛЬНОЕ

   Я не знаю, что будет после,
   Я не помню, что было раньше,
   Но уходит все дальше поезд,
   Но и я ухожу все дальше.
 
   Ах, как я бы хотел остаться,
   Не глядеть на каркасы станций,
   Не метаться меж поездами,
   Не тянуться за проводами…
 
   Но стук глухих колес,
   Но звон далеких рельс,
   Как шепот тихих слез,
   Сопровождают рейс.
   До встречи! Не скучай!
   Пиши и не грусти!
   …а слышится: "Прощай!"
   …а слышится: "Прости…"
 
   Мы себя за проколы судим
   В вечной битве любви и долга.
   Расстаемся едва на сутки –
   Ах, как долго, как это долго!
 
   Горизонт изогнулся луком
   И простых поездов движенье
   Вырастает уже в разлуку
   На просторах воображенья.
 
   И бьется о стекло
   Замерзшая листва,
   Я к Богу на поклон
   Иду просить слова.
   Чтоб все оборвалось
   Комком забытых строк
   Под маятник колес
   На циферблат дорог.
   …а слышится: "В свой срок…"

ТРИ БЕЛЫЕ СТУПЕНЬКИ

I.

   Говорят, что женщины взрослеют
   Раньше, чем мужчины. Может быть,
   Именно поэтому они
   Из кокетства или же от скуки
   Нас, юнцов, одергивают – будто
   К яме подошедшего ребенка.
 
   Иногда ребенок протестует,
   Плачет, лезет драться, возражает
   И ломает хрупкую игрушку
   Под смешным названием "Любовь".
   Говорят, от этого взрослеют…
 
   Кто из нас игрушек не ломал?
 

II.

   Расставаться, в общем-то, не страшно:
   Ты уходишь, от тебя уходят,
   Все достойно, просто, современно, –
   За последних полторы недели
   Ты с ней о любви не говорил,
   А теперь сказать и не успеешь,
   Потому что не было любви –
   Так, намек, мерцанье, полушепот…
 
   Словно ты вертел в руках игрушку,
   Надоевшую, в пыли лохматой,
   А она упала и разбилась.
   И теперь игрушку стало жалко –
   То ли оттого, что свыкся с нею,
   То ли наиграться не успел.
 
   Кто из нас игрушек не ломал?
 

III.

   Кто посмел сказать: "Ломать – не строить!",
   Не умел ни строить, ни ломать!
   Он не знал, как горло пересохнет,
   И в виски ударит кровь, и сердце –
   Бунтовщик! – не подчинится воле.
 
   Но, зажав в кулак и пульс, и сердце,
   Ты сведешь трясущиеся руки,
   Ты сожмешь оплавленные пальцы,
   И сломаешь все-таки игрушку,
   Как бы там ее ни называли,
   Преднамеренно и неслучайно,
   Да еще, чтоб не хотелось склеить,
   Хрустнут черепки под каблуком…
 
   Пусть ребенок плачем протестует,
   Пусть юнец уходит, чтоб вернуться,
   Пусть они однажды вырастают –
 
   Кто из нас игрушек не ломал?

ПРОВОЖУ НОЧЬ У МОНИТОРА, РАЗМЫШЛЯЯ О ЛЮБВИ

   Миледи, мы немы –
   Как будто не мы.
   О, Ваши фонемы
   Лучом среди тьмы
   Смущают умы.
 
   Миледи, мы – свечи
   для Ваших ночей.
   Огарок не вечен,
   Но, в блеске лучей,
   он Ваш иль ничей.
 
   И, в клетчатом пледе,
   Под стук кастаньет –
   О, где Вы, миледи?!
   Молчит Интернет.
   Неужто Вас нет?..

МОЛИТВА

   Не умею молиться.
   Вместо света и слова,
   которые – Бог,
   Вспоминаются лица.
   Ваши лица.
   Кувшины с хмельною судьбой.
 
   Я счастливчик.
   Мне вами дано похмелиться.
 
   Здесь рассвет над заливом
   И дождь
   по просёлку
   вприпрыжку,
   Страх остаться счастливым
   И прошлые беды забыть,
   Ощущенье зимы,
   Изумленье хватившего лишку
   И, грозой
   над весенней,
   цветущею сливой,
   Над глазами –
   заботой
   сожженные лбы.
 
   Я смотрю.
   Я желаю измученным развеселиться.
   Это все, говорю.
   Это все, что я вам подарю.
   Я, увы, не умею молиться.
 
   * * *
 
   Взволнован ветхий календарь
   В преддверьи встречи с Новым годом,
   А за окном стоит декабрь
   И недекабрьская погода,
 
   Идет-бредет унылый дождь,
   Топча асфальта грязный пластырь.
   Кого ты ждешь?
   Чего ты ждешь?
   Неясно…

ПЕРЕКРЕСТОК

   Игра не стоит свеч,
   Париж не стоит мессы,
   Глава не стоит плеч,
   Да и романа, впрочем, –
   "Не мир принес, но меч!.."
   Стою на лобном месте
   И думаю, что жизнь
   Могла бы быть короче.
 
   Всем сестрам по серьгам,
   Беспечным по заботе,
   Наивным по рогам,
   Дидонам по Энею, –
   "Прости своим врагам!.."
   Стою на эшафоте
   И думаю, что жизнь
   Могла бы быть длиннее.
 
   Иссохшему – вода,
   Нелепому – подмостки,
   Беспечному – беда,
   Безрукому – две лапы,
   "Аз есмь, и Аз воздам!.." –
   Стою на перекрестке
   И думаю, что жизнь
   Могла бы быть.
   Могла бы…

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

   Прекрасны прошлого картины,
   Но времена давно не те,
   И именитые кретины
   Вновь при дворе на высоте,
 
   Пред королем готов я гнуться,
   Цветет Париж, как райский сад, –
   Но я согласен в ад вернуться,
   Коль ад на двадцать лет назад!

ЛИЦЕЙСКОЕ

   Чтоб закрутить строку хитро,
   Необходимы слог и ясность.
   Итак, беги мое перо,
   Не конкурируя с метро:
   Аварий нет – и то прекрасно!
   А Муза где? Едва-едва
   В окно, проказница, влетела,
   Как сразу в ухо загудела:
   Давай, мол, покидай кровать,
   Берись за ум, берись за дело,
   Садись пиши!.. Она права,
   И мне в копеечку влетело
   Уменье подбирать слова.
   Идут привычные пути
   По писем замкнутому кругу,
   Отцу, любовнице и другу,
   Мечты, раскаянье и ругань –
   Все прячется, как ни крути,
   В письма материи упругой.
   А мне с чем выступить в игре?
   О чем писать? Я б жребий кинул,
   Но среди шумных арлекинов
   Он будет публикой покинут
   И затеряется в дыре…
   Я гениям не конкурент.
   И не любитель пышных фраз
   О жизни, времени, погоде,
   О Первом мая, Новом годе,
   О тех вещах, что мучат нас
   Не больше часа. Пробил час –
   И все волнения уходят.
   Кому нужны мои стихи?
   И строки бедного поэта
   Поглотит медленная Лета
   Совместно с грудой чепухи.
 
   …о шум студенческого моря!
   Летя в залив аудиторий,
   Ни бед не знающий, ни горя –
   Где твой отхлынувший прибой?!
   Идет задумчивое лето,
   Студенты затерялись где-то
   Уйдя бродить по белу свету
   Кто от судьбы, кто за судьбой.
   Лишь я пустынный драю корпус,
   Уныло над метлою горблюсь
   И прошлогодних яблок корки
   Гребу, дыханье затая.
   Брожу один, тоской ведомый,
   Мне город пуст и скучно дома,
   Да плюс отъезд Твой – о, Мадонна! –
   Последний минус Бытия.
   Но весь избыток слезной влаги
   Пора плеснуть ручьем в овраге
   На голый белый лист бумаги
   Волной эмоций и ума –
   И все былые огорченья
   Уйдут, как боль после леченья,
   И тонкой ниточкой общенья
   Мелькнет вдали конверт письма.
   О чем писать? О вечной лени?
   О ломоте в своем колене?
   О чьей-нибудь подруге Лене?
   Не все равно ль? Не в этом суть.
   Лови удачное мгновенье,
   И пусть в порыве вдохновенья
   Слова несутся, как олени,
   Куда их ноги занесут.
   …капли стучат по стеклу,
   Капли стучат по трамваю,
   Я забываю, я все забываю,
   Благодарю эту позднюю мглу.
   Я забываю вчера,
   Я забываю сегодня,
   Дождь начинается, занавес поднят,
   Новая пьеса начнется с утра.
   Быть? Или, может, не быть?
   Призрак банальных вопросов! –
   Как это просто, убийственно просто:
   Взять и забыть!
 
   …Ночь убегает назад,
   Струйками вычерчен город,
   Что значит сердце и что значит гордость,
   Если ты в силах себе приказать?
   Отзвук затерянных снов,
   Шум ускользающих капель,
   Твердой рукою схватиться за скальпель
   И по-живому не дрогнет клинок…

БЕЗУМНЫЙ БЛЮЗ

   Простите, маэстро, я пьян и слегка фамильярен,
   И музой замурзан.
   Давайте сыграем луной на полночном бильярде,
   Эй, звезды! По лузам!
 
   Сыграйте мне блюз на расстроенном вдрызг клавесине,
   А я разовью вашу грусть бледно-желтым и синим,
   Жонглируя Кафкой, кофейником, сном и Расином –
   Я создан для блюза!
 
   В тему,
   В такт,
   Примерно
   Так:
 
   "Скрип петель на воротах.
   Ржа.
   Грай – петлёй на воронах.
   Жаль.
 
   Острием палец тронем,
   Каплю крови уроним
   С ножа…"
 
   Маэстро, мы с вами – единственный гвоздь Мирозданья!
   Хотите быть шляпкой?
   Забьемся, забудемся, на эшафот опоздаем,
   И кроличьей лапкой
 
   Махнем на судьбу, потрясая редеющим хайром!
   Пусть в мире, где каждый баран демоничен, как Байрон,
   Мы – тряпки, но перед быками в борделях и барах
   Мы – красные тряпки!
 
   Я блюз
   Люблю!
   Я
   Усугублю:
 
   "Тополя остриями
   В ряд.
   Мы ль в ночи воссияем,
   Брат?
 
   Нож прольется ключами
   В створ скрипящих ночами
   Врат…"
 
   Маэстро, рассвет тарабанит в окно кочергою!
   Ум, прячась за разум,
   По лестнице нервов ступает нетрезвой ногою…
   Безумье заразно!
 
   Допьем, допоем, досвистим, дорискуем впустую,
   Запрыгнем на стол, оттолкнув колченогие стулья,
   Игра не моя, но без страха и смысла вистую
   Последнею фразой!
 
   Хлещет
   В шлюз
   Вещий
   Блюз:
 
   "Мы останемся в прошлом.
   Кровь
   Малахитовой брошью
   Скрой.
 
   А за нами смыкают
   Братья Авель и Каин
   Строй.
 
   Запекается рана
   Белой коркой
   Бурана.
 
   Неубит,
   Неприкаян,
   Ты не первый – второй."

УБЕЖДЕННОСТЬ

   Когда мы разбежимся навсегда,
   Уже все зная, но еще надеясь,
   Когда я от тебя куда-то денусь
   И растворюсь в безвидности; когда,
   Качнувшись на ребре, – не в масть! не впрок! –
   Мир упадет под ноги стылой решкой,
   А небо распахнется рваной брешью,
   И притворится рок кублом дорог;
   Когда мы бросим мимолетный взгляд,
   Как от барьера в лоб бросают пулю,
   Когда мы проморгаемся вслепую,
   Проселком неухоженным пыля,
   И обнаружим, что пуста земля,
   Что дух давно над водами не рыщет,
   Удачлив Йов, роскошествует нищий,
   Бастард в гербе рисует вензеля
   Короны, и незыблем столп династий,
   Срок жизни долог, изобилен дом,
   Всё хорошо, всё в мире дышит счастьем,
   И только мы друг друга не найдем,
   Что, впрочем, пустяки…
   Тогда – кричи.
   Приду с утра. Нет, в полдень. Нет, в ночи,
   В любое время суток, сквозь года.
   В конце концов, что значит "навсегда"?!
 
   * * *
 
   Страшен поэт на исходе чернил.
   Боже, зачем ты меня сочинил?!

ИЗ ПОДВОРОТНИ

   А я прощаться не умел, да и сейчас не смог,
   А я и так не очень смел, а тут и вовсе взмок,
   А я, чтоб не сойти с ума, решил закончить сам –
   И уходил, и понимал: уже не встретимся…
   И уходил, и не хотел, и все смотрел назад –
   Не побежать ли в темноте искать твои глаза?
   А ты была и не была, и улица темна,
   Да только не было там глаз – была одна спина.
   А со спиною говорить не по карману мне,
   А то, что не родился крик – так тут обману нет.
   Всю боль кричащую загнал в себя обоймой я,
   Да только шла твоя спина, как бронебойная…
   Я прошатался по дворам, вернулся к полночи,
   А я за чаем до утра кричал о помощи,
   И все глядело на меня стекло оконное –
   Как уходящая спина твоя, спокойное.
   А ты не думай сгоряча, стекло оконное,
   А ведь неделю проторчал у телефона я,
   А я тот номер отыскал как бы нечаянно
   И постепенно привыкал к его молчанию…
   А только стрелки у часов бегут-торопятся,
   И покатилось колесом перо по прописям,
   Давно разбитое перо, давно не годное –
   А только встретились в метро через полгода мы.
   Там что-то диктор говорил, а люди слушали,
   А ты стояла у двери, скучнее скучного,
   А ты увидела меня там, у разменного –
   Я пятаки себе менял, монеты медные.
   А разменял я серебро на грош с полушкою,
   И не искал я в том метро чего-то лучшего,
   Мы просто встретились в толпе уже в другом году –
   И я пошел спиной к тебе, глазами к выходу.
   А я пошел, я побежал, а ты была одна,
   А на дворе была зима, и было холодно,
   А на дворе белым-бело, мело по городу –
   И было очень тяжело идти по холоду…

АМНИСТИЯ

   "Амнистия" – греч. "Забвение".

 
   Пью из Леты,
   убегаю от тоски.
   Пью из Леты –
   чашку-память на куски.
   Мы – поэты.
   нам хреновее, чем всем.
   Пью из Леты.
   Насовсем.
 
   …старые долги,
   новые враги –
   жизнь прошла, жизнь закончилась быстро так.
   Я не стал своим
   ни тебе, ни им:
   не сумел, не посмел и не выстрадал.
   На дворе трава,
   на траве дрова,
   на дровах пожелтевшие листья – и
   ты была права,
   что качать права
   стало вдруг до смешного бессмысленно.
 
   Пью из Леты –
   злые капли по губам.
   Кто ты? где ты? –
   насмехается судьба.
   Будто плети:
   дни, мгновения, года.
   Пью из Леты.
   Вдрабадан.

ПРОСЫПАЮСЬ

   Женский профиль на фоне окна
   Мою душу сомненьем отравит:
   Это явь – продолжением сна
   Или сон – продолжением яви?
   И давно за окном не весна,
   А осенних ветвей позолота,
   Распростерта над сонным болотом,
   Вниз роняет мои имена.
   Жизнь конечна. Ликуй, сатана!
   Мне не быть ни святым, ни весенним.
   Но внезапным, случайным спасеньем –
   Женский профиль на фоне окна.
 
   * * *
 
   А свиньи подбирали бисер,
   Что я метал,
   В их грозном хрюканье и визге
   Гремел металл:
   "Еще! Зачем остановился!
   Горстями сыпь!"
   И мрачно за окрестным свинством
   Следили псы…

ФЕВРАЛЬ

   "Февраль. Достать чернил и плакать…"

Борис Пастернак

 
   А знаешь, я душу ни богу, ни дьяволу,-
   Мне жалко души.
   А знаешь, ведь Савлу достанется Савлово,-
   Дыши, не дыши.
   И белой поземкой февраль, будто саваном,
   По насту шуршит.
 
   Мы долго живем, нам судьбою отмерены
   Не миги – века.
   По краю плетемся, усталые мерины,
   И в мыле бока,
   Не Цезари, не Ланселоты, не Мерлины…
   Не в лыко строка.
 
   А знаешь, с тобой мне поземка февральская
   Июня теплей,
   А знаешь, сугробы расцвечены красками
   В таком феврале,
   Налей мне глинтвейну с корицей и сказками.
   До краю налей.

МЭЙЛЫ РУССКОМУ ДРУГУ

   Нынче ветрено, и волны с перехлестом,