Ламли Брайан. Источник

   Отец и сын вновь оказались в саду. Они очутились там, когда дым и вонь стали уже рассеиваться, когда ошеломленные Странники и их друзья из другого мира стали осматриваться, протирая слезящиеся глаза.
   Металлический плащ Обитателя прилип к его телу и слегка дымился. Обитатель постоял, покачиваясь, — фигура из серебра с чернью, — затем вслепую сделал шаг вперед... и рухнул в объятия отца...

* * *

   Через трое суток разнеслась весть: Обитатель выживет! Вампир, живущий в нем, если ему дать время, сможет устранить все его повреждения. Однако теперь Гарри-старший знал, что никогда не сможет забрать своего сына и Бренду в тот мир, где они родились. Гарри-младший был Вамфиром. Как бы он ни отличался от тех, остальных, он был обречен оставаться здесь навсегда. Да он и желал оставаться здесь. Здесь было его место, здесь была его территория, за которую он воевал и дорого заплатил.
   Но... отличалась от других и леди Карен. Пока, во всяком случае. Кроме того, если то, что Гарри слышал о ней, было правдой, в один прекрасный день она могла стать еще более опасным существом, чем все остальные Вамфири, вместе взятые. У него не было оснований переживать за нее, но он переживал за собственного сына. Постепенно у него оформилась кое-какая идея.
   Оставив Обитателя на попечение Джаза, Зек и полностью преданных ему Странников, Гарри отправился в замок Карен. Ему запомнилась сцена, которая разыгралась, когда он покидал сад, поскольку вновь зазолотились пики гор, а главное — он увидел весьма странную встречу.
   Вольф, из-под когтей которого сочилась кровь, пошатываясь, шел, разыскивая свою хозяйку. В нем не было вампира — просто очень много любви и много преданности.
   Предстояло и еще одно, возможно, даже более радостное воссоединение: вслед за Вольфом брели пошатывающиеся Лардис Лидешци и группа его людей...

Глава 23
Последнее чудовище. Ужас в Печорске!

   По окончании битвы в саду Обитателя Шайтис направил своего потрепанного, обожженного воздушного скакуна к дому. Он не был уверен в том, что существу удастся добраться туда, несмотря на все понукания. Самому ему тоже досталась приличная доза прямого солнечного света, но у него хватило сообразительности распластаться на спине животного и спрятаться в ложбине, которую образовывали роговые наросты на огромных спинных мышцах.
   Удар настиг их в тот момент, когда после неудачной попытки приземления скакун развернулся в сторону от сада, потому Шайтис и не ослеп. Тем не менее, он до сих пор ощущал этот жуткий пронзительный жар солнца и понимал, что Обитатель непобедим. Оружие его было слишком могущественным, недоступным пониманию Вамфири, и, конечно, им невозможно было воспользоваться другим. Все это, вкупе с потерей боевых существ и телохранителей, убедило Шайтиса в том, что нападение было бессмысленной затеей. Вамфири потерпели сокрушительное поражение. Все выжившие, придя к тому же заключению, что и Шайтис, бежали с поля битвы, спеша спрятаться по домам.
   Вдоль всей равнины Темной стороны они гнали своих летающих скакунов, потрепанных, причем иногда очень серьезно, и Шайтис чувствовал их ненависть. В своих потерях они винили его, потому что именно он организовал это нападение. Самозванный лидер неудачной затеи. Генералы, проигрывающие битвы, редко заслуживают жалости — в основном осуждение.
   По пути на восток, используя купол светящейся сферы в качестве маяка, вертясь в седле, Шайтис заметил, как Фесс Ференц и Вольш Пинеску быстро и беспорядочно приземляются, так как их воздушные скакуны слишком ослабли. Он проследил за тем, как они грохнулись в облаках пыли на подсеребренную луной равнину. Лордам, должно быть, придется остаток пути проделать пешком — Шайтис сомневался в том, что у них сейчас достаточно сил для метаморфозы, позволяющей им самим превратиться в летающих существ. Если бы его подвел скакун, у него наверняка не хватило бы для этого сил. Тем не менее, идти пешком лучше, чем умирать.
   Лорды Белаф и Леек Проглот, Григис и Менор Сокрушающий, Ласкула Длиннозубый и Тор Ужасный пропали. Что говорить о многих Вамфири меньшего калибра! Боевых существ не было видно. Нет... одно — только одно? — виднелось в небе к востоку, продвигаясь самостоятельно. Несомненно, хозяин его погиб, и теперь оно возвращалось в единственный известный ему дом.
   А что касается телохранителей — где они все? Погибли, погибли вместе со скакунами, боевыми существами, трогами, вместе со всеми мечтами о завоеваниях и мести. Лишь дюжина летающих существ насчитывалась в небе, и все они были истощены, все пострадали от термических ударов, отчаянно старались сохранить силы, неся своих хозяев — целых или изуродованных, домой, к их утесам и к их...
   ...Их замкам?
   Пролетая над сияющим куполом Врат, Шайтис приподнял почерневшее лицо, чтобы осмотреться. И то, что он увидел, было невероятным, непостижимым. Из всех могучих утесов Вамфири остался только один, и это был утес предательницы Карен! Ярость придала ему сил. Карен! Эта стерва, которая желала выносить Мать! Он подтянул поводья, вздернул голову своего летающего существа и направил его к замку Карен. Летающий скакун старался: его огромные крылья дернулись один, два, три раза... беспомощно забились в воздухе, потом судорожно изогнулись. В нем едва теплилась жизнь. Жидкость из него почти вся вытекла, и сил не оставалось. Оно устремлялось к земле все быстрее, все круче, и с этим ничего нельзя было поделать. В последний момент Шайтис стал посылать отчаянные ментальные команды в отупевший, умирающий мозг существа и натянул поводья так, что они едва не лопнули. Голова существа медленно приподнялась, и крылья приняли более или менее нормальный вид. Оно клюнуло вниз, выровнялось, накренилось... Усеянная валунами равнина превратилась в некий головокружительный вращающийся калейдоскоп. Потом...
   Существо зацепилось кончиком крыла за какую-то скалу и вошло в глубокий вираж. Его хозяин вылетел из седла, слыша, как хрустят кости левой руки и плеча, ощутил во рту вкус собственной крови, пропахал лицом равнину, чувствуя, как камни крушат его зубы. Потом долго стояла тишина, и в ней слышно было лишь гулкое биение сердца Шайтиса, которого медленно отпускал приступ чудовищной боли. Наконец, хрипя, покачиваясь, он сумел встать, выпрямиться и пригрозить правой рукой в боевой рукавице одинокому утесу Карен. Проклятия он изрыгал долго и громко. Ее замок бросался в глаза, как клеймо предателя. Вот чем ее купил и чем расплатился с ней Обитатель! Злобная мстительная гримаса еще больше исказила черты изуродованного лица Шайтиса. Что ж, когда она вернется из сада Обитателя... Ага, вот, тогда и наступит окончательный расчет! Вот именно, окончательный расчет — продолжительный, вожделенный и кровавый, кровавый, кровавый! И каким же он будет сладостным!
   Неверными шагами он направился к ее утесу... и застыл на месте. К этому одинокому каменному пику, последнему замку Вамфири, спускалось уже ранее им замеченное боевое существо. Когда оно пролезло в темную пещеру посадочной площадки, он застонал. Ее боевое существо! Пока она жива, оно будет защищать до последнего дыхания ее замок от любого незваного пришельца — даже от самого Шайтиса из рода Вамфири.
   Потом Шайтис впал в безумие — он выкрикивал беспорядочные проклятия, которых не слышал никто, кроме стаи огромных летучих мышей, дружелюбных Вамфири существ, которые сейчас, несомненно, удивлялись тому, куда делись их уютные жилища, находившиеся в утесах Вамфири.
   На небе появилась луна и стала быстро пересекать небосвод. Шайтис успокоился и затих. Тень его сначала укорачивалась, потом исчезла, а затем снова начала расти по другую сторону. Когда она достигла длины роста Шайтиса, он сгорбился, развернулся и направился к разбросанным беспорядочным руинам того, что когда-то было его домом...

* * *

   Ослабевший, с ввалившимися щеками, сломанными костями и обожженным телом, некогда могущественнейший из Вамфири, лорд Шайтис приблизился к основанию прежде величественного каменного сооружения, возвышавшегося над всей округой, бывшего в течение пяти с половиной столетий его домом и теперь навсегда исчезнувшего. Вот здесь у него были мастерские: просторные залы, где он умело и искусно преобразовывал и переделывал плоть, создавая боевых, летающих газовых зверей, существ, которые втягивали наверх воду. Там, внизу, если только на него не обрушился тяжеленный потолок, уже сейчас должен был стоять свеженький, только что изготовленный скакун. Он был когда-то Странником, и вскоре ему предстояло снова начать странствия.
   Там же он рассчитывал обнаружить свои полуфабрикаты: прошедших метаморфозы Странников и трогов — лишенные сознания, пребывающие в постоянном мраке тела, которые были строительным материалом для всех остальных существ, которых он изготовлял. Что же, пусть они лежат в своих ячейках, застывают, гниют, превращаются в хрящ. Его это уже не касается.
   А наверху последние Вамфири бесшумно летели к северу, пересекая пространство ледников, направляясь к темным регионам крыши мира, в которых солнце вообще никогда не показывается. Когда летающий скакун будет готов, Шайтис тоже присоединится к ним. В легендах говорилось, что если пересечь полярную шапку и продолжать двигаться в том же направлении, то дальше откроются новые горы и новые территории, которые можно завоевать. Однако никто из живущих не попробовал проверить достоверность этих легенд, поскольку огромные утесы были родными местами Вамфири, служили им домами с незапамятных времен. Но... Так было вчера. Сегодня, судя по всему, предстояло выяснить правдивость этих легенд.
   Когда Шайтис начал опускаться по одной из полуразрушенных лестниц, его здоровый глаз заметил в развалинах какое-то шевеление и он услышал сдавленный стон. Здесь, в руинах его замка, остался кто-то живой?
   Шайтис, пробираясь через огромные, наваленные друг на друга каменные блоки и кучи щебня, добрался до горы камней, перемешанных с блестящими хрящами, из которых торчала чья-то рука. Рука вслепую шарила, бессильно хватаясь за грубый камень. Из-под обломков доносились слабые стоны.
   В первый момент Шайтис был озадачен: лорд, пусть даже самого низкого ранга, давно уже выбрался бы оттуда. Потом наконец он понял, в чем дело, мрачно усмехнулся и покивал головой.
   — Карл! — ухмылка вампира пропала так же быстро, как и появилась. — Пришелец из Адских Краев. Ага, мне нужно свести еще несколько счетов с этими пришельцами !
   Он отвалил несколько каменных блоков и размозженную хрящевую массу, сунул руку во тьму и вытащил наружу Вотского. Нельзя сказать, что он обращался с ним осторожно, тем более, что обе ноги Вотского были сломаны ниже колен. Тот воскликнул:
   — Нет, нет! Господи, мои ноги! Шайтис безжалостно тряс его в воздухе, пока тот не вытаращил обезумевшие глаза.
   — Твои ноги ? — прошипел он. — Твои ноги ? Ты посмотри на меня!
   Бросив Вотского на какой-то плоский камень, он скинул плащ и продемонстрировал свое изуродованное тело, медленно поворачиваясь, чтобы тот мог все рассмотреть. Трясясь от собственной боли, русский был все-таки поражен количеством ран у Шайтиса.
   — Ага, — согласился Шайтис, — здорово, правда? Вотский ничего не ответил, продолжая удерживаться вертикально, изо всех сил упираясь в плоскую поверхность камня ладонями выпрямленных рук. Таким образом он снимал нагрузку со своих дрожащих, как желе, ног.
   — Ну что, Карл, — сказал Шайтис, глядя ему прямо в глаза, — мне кажется, что я хорошо запомнил наш с тобой разговор, который мы вели, когда едва не поймали твоих собратьев из Адских Краев. Ты его помнишь?
   Вотский ничего не ответил, мечтая только о том, чтобы потерять сознание, и в то же время понимая, что делать этого нельзя. Если бы он потерял сейчас сознание, то вряд ли когда-нибудь вновь пришел бы в себя. Он застонал и закрыл глаза, поскольку новая волна боли прокатилась от его разбитых ног по всему телу.
   — Ты не помнишь? — насмешливо удивился Шайтис. Он поднял боевую рукавицу, сжал и разжал ладонь, распахнув оружие во всю ширину так, чтобы русский мог рассмотреть десятки торчащих лезвий. Вотский знал, что одним ударом такой рукавицы можно снести человеку лицо или размозжить его череп, как яичную скорлупу. — Ну, а я помню, — продолжил лорд, — и мне кажется, что я предупреждал тебя о том, что я сделаю, если ты когда-нибудь еще раз попытаешься бежать от меня. Я сказал, что скормлю тебя своему любимому боевому зверю — целиком, за исключением сердца, которое я съем сам. Так?
   Глаза Вотского безумно расширились, а губы дрожали в такт рукам.
   — увы, у меня больше нет ни одного боевого зверя и я не могу сдержать свое обещание, — сказал Шайтис. — Но он у меня будет, поверь мне! Конечно, я не уверен в том, что ты бежал... Да, но я ведь помню, что приказал Густану взять тебя с собой, когда он полетел громить сад Обитателя. Неужели Густан забыл о моем приказании? Какой позор, ведь я хотел, чтобы ты присутствовал там, чтобы ты посмотрел, как я разделаюсь с этой женщиной — Зек — и мужчиной — Джазом. С другой стороны — возможно, ты прятался, поджидая, пока мы улетим, и, надеясь, что потом ты сможешь бежать?
   Вотский сумел кое-как помотать головой.
   — Я... Я... — пробормотал он.
   — Да, конечно! — кивнул Шайтис, жутко ухмыляясь. — Ты... Ты...
   Когда улыбка сошла с его лица, он сунул руку в кучу камней, где до этого лежал русский, выудил оттуда автомат и кожаную сумку с продовольствием.
   Вотский опять громко застонал, закрыл глаза и начал раскачиваться от боли. Но Шайтис в ответ лишь рассмеялся, шлепнув себя ладонью по бедру, как будто услышал хорошую шутку. Затем внезапно оборвал смех, замахнулся боевой рукавицей и ударил Вотского по коленям. Для Шайтиса, по его меркам, удар был легким, как прикосновение перышка, как дружеское поглаживание. Удар этот разодрал брюки боевого комбинезона Вотского и напрочь снес ему коленные чашечки. Он мгновенно потерял сознание, забившись на плоской поверхности камня. Шайтис, однако, подхватил его раньше, чем тот успел нанести себе дополнительные повреждения.
   Не теряя времени, вампир перекинул его через здоровое плечо и понес в темные развалины своих мастерских...

* * *

   Внизу все выглядело не так плохо, как предполагал Шайтис. Часть потолка из камня и хряща кое-где обвалилась, и несколько существ из протоплазмы были придавлены, но в основном все было в сохранности. Самые крупные чаны остались целы, а новый скакун Шайтиса не получил никаких повреждений. Завидев хозяина, существо издало мяукающий звук и склонило в его направлении свою приплющенную блестящую бронированную голову. Вскоре жидкости из чана впитаются, и тогда его кожа превратится в мембранообразные крылья. После этого состоится тренировочный полет, а потом Шайтис сможет начать свое великое путешествие на север.
   Для этого, однако, ему нужно было сделать еще одно дело. Совершить именно здесь последний акт мести. Он признался этому обитателю Адских Краев — Карлу Вотскому, — что его боевые звери мертвы. Ну да, так оно и есть, но это не значит, что он не может сделать нового такого зверя. Собственно говоря, создание боевых и прочих зверей считалось у Вамфири искусством, и уж Шайтис, вне всяких сомнений, был великим мастером, а кроме того, все материалы имелись у него под рукой. Да, вот это будет боевой зверь!
   Недавно, экспериментируя, Шайтис создал небольшое существо с такой примитивной хитростью и безудержной злобой, что сотворенное удивило даже его самого. Небольшой мозг трога, в который были введены кое-какие изменения, управлял этим созданием, в то время как главная его масса состояла не из человеческой плоти, а из плоти диких зверей. Ткани огромной летучей мыши и дикого волка были объединены протоплазмой, выращенной Шайтисом в своих чанах. Существо, однако, дважды убегало, что в конце концов заставило Шайтиса его прикончить.
   Действительно, было бы неразумно оставлять его в живых.
   Да, но это было еще до того, как он осознал, насколько Адскими являются эти Края. Теперь Шайтис почти не сомневался в том, что всеми своими неприятностями он обязан этому таинственному месту, когорте лежало за сияющей сферой; возможно, оттуда появился даже сам Обитатель.
   Вот почему ему сейчас придется создать воина, превосходящего всех воинов! И, кто знает, может быть, это боевое существо станет последним существом такого рода? Ага, и когда они увидят, что именно он послал его им, их мудрецы дважды задумаются, перед тем как посылать сюда своих наемников.
   Размышляя об этом, Шайтис бросил бездыханное тело Карла Вотского на огромную каменную скамью — свой рабочий стол — и отправился доставать остальные компоненты, необходимые для работы.

* * *

   Работа заняла много времени: солнце взошло и село, занимался новый закат, когда Шайтис наконец завершил ее. Он с удовлетворением осмотрел ворочающееся и шипящее существо, занявшее всю длину огромного, как карьер, чана, и вновь поразился тому, как быстро формируется его смертоносное оружие. Затем он имплантировал в растущий, хотя и очень простенький, мозг набор команд, которые станут единственной целью жизни существа, и на время оставил его в покое. Вскоре, обретя сознание, существо обнаружит законсервированную пищу, сожрет ее и отыщет выход. Возможно, к этому времени выход окажется слишком узким для него, но Шайтис не сомневался в том, что создание сумеет расширить его.
   Между тем он опробовал своего летающего скакуна. Зверь оказался удачным и прекрасно подходил для дальнего путешествия. Для начала, однако, Шайтис пожелал еще раз взглянуть в лицо этой изменнице из изменниц — в прекрасное лицо леди Карен. Он подлетел к ее замку и, не проявляя враждебных намерений, начал кружить вокруг него, посылая ментальный сигнал до тех пор, пока она не подошла к окну.
   — Итак, Карен, — крикнул он, перекрывая шум ветра, — ты осталась последней. А может быть, первой? Но это неважно, все мы из-за тебя стали ничем.
   — Шайтис, — ответила она, — из всех великих лжецов рода Вамфири ты — величайший. Ты лжешь даже самому себе! Ты обвиняешь меня в ваших бедах и можешь обвинить в них кого угодно, хотя на самом деле прекрасно знаешь, что к этому концу привел Вамфири именно ты. Да и в любом случае, какое тебе дело до них? Никакого! Тебе есть дело только до лорда Шайтиса.
   — Ах, какое ты хладнокровное, жестокое существо, Карен, — он покачал головой и обругал ее.
   — Вряд ли ты прав, — ответила она. — Неужели ты думаешь, что я не знала о твоих планах, которые касались меня? Другое дело, что ты недооценил меня, Шайтис. Ты недооценил меня, Обитателя и все на свете. Ты был так погружен в свои заговоры и так вожделел высшей власти, что возомнил себя непобедимым. Ну вот, теперь мы видим, как ты заблуждался.
   Он подлетел поближе, и теперь стало видно его уже частично зажившее лицо. Она предупредила его:
   — Поберегись, Шайтис! У меня есть боевой зверь. Мне нужна всего лишь секунда, чтобы поднять его в воздух. Он отлетел подальше.
   — Ага, я видел его. И ты в самом деле считаешь это боевым зверем? Сомневаюсь, что оно справилось бы со мной, если бы я сейчас был здоров. Но настанет день, когда я буду здоров.
   — Никак ты осмеливаешься угрожать мне? Бросив взгляд в ее сторону, он увидел, что рядом с ней появилось какое-то второе лицо.
   — Ага, ты сумела даже сберечь для себя компаньона! — крикнул он. — Какой-нибудь телохранитель-любовник, который будет согревать тебя в вечном одиночестве? Но... Я не узнаю его. Скажи мне, кто это?
   — Я могу высказаться сам, — ответил Гарри Киф. — Пришелец из Адских Краев, Шайтис. Отец того, кого вы называете Обитателем.
   Шайтис ахнул и отпрянул еще дальше. Через некоторое время к нему все-таки вернулась смелость. Из того, что он знал о Обитателе и ему подобных, следовало, что если бы они очень хотели его убить, то он был бы уже мертв. Возможно, они удовлетворились тем, что было сделано.
   Любопытство пересилило остальные чувства, и Шайтис вновь подлетел поближе.
   — Скажи мне только одно, — выкрикнул он. — Зачем ты появился здесь? Чтобы уничтожить Вамфири? Гарри покачал головой.
   — Просто так получилось, вот и все, — ив тот же момент он вспомнил о данном им обещании. — Может быть, ты хочешь спросить, кто послал меня?
   Шайтис кивнул.
   — Говори же!
   — Его звали Белое, — сказал Гарри, — и он просил меня: “Скажи им, что тебя послал Белое”.
   Имя это ничего не значило для Шайтиса, который никогда не любил изучать легенды и предания. Он нахмурился, пожал плечами, развернул своего зверя и направился на север. Ветер донес до них его последние слова:
   — Прощайте!
   Но они знали, что у него на уме другое...

* * *

   Чингиз Хув в сопровождении двух сотрудников КГБ шагал к командному пункту системы безопасности. Было почти два часа ночи, и его дежурство должно было продлиться шесть часов. Утренние дежурства считаются самыми тяжелыми, но в подземном городе время суток не имело особого значения. За исключением того, что оно слишком быстро истекало. Для майора, для его командос, возможно, даже для всего Проекта.
   Именно об этом размышлял майор, ступая по коридорам из обрезиненной стали в сопровождении своих охранников. Один из них был вооружен автоматом, а второй огнеметом. У самого майора был только служебный автоматический пистолет, однако он был снят с предохранителя и кобура оставалась расстегнутой.
   «Восемь дней, — подумал майор. — Восемь дней настоящего ада!» Завтра по графику он был свободен и мог отдыхать, но послезавтра... В этот день он и его подразделение должны были отправиться в путь, проникнуть в Врата. Уже само по себе это — подготовительные операции, волнения по поводу того, что может ожидать их по ту сторону — было вполне достаточным поводом для беспокойства. Однако эти тридцать шесть часов, которые отделяли его от будущих опасностей, тоже еще предстояло прожить!
   Внутри Печорского Комплекса клаустрофобия ощущалась постоянно. С тех пор как во время Инцидента образовались магмассовые уровни, они стали сами по себе пугающими, непонятными местами, и помимо того, всегда присутствовал страх перед тем, что из Врат опять вырвется какой-нибудь кошмар. Впрочем, холодящий страх перед магмассовыми уровнями стал уже привычным, а опасности, которые могли возникнуть в Вратах, стали предсказуемыми. Теперь, однако, появилось нечто совершенно неизвестное: кто-то или что-то разгуливало по Проекту, наносило удары, бесследно исчезало, оставаясь пока неопознанным и неуязвимым. Это было необходимо не просто остановить, но для начала хотя бы обнаружить. Дело в том, что с ночи тройного убийства... Да, дела пошли еще хуже.
   Сейчас любой посторонний человек, проникший в Печорск впервые, посчитал бы, что весь Комплекс охвачен тотальным безумием. Главный вход круглосуточно охранялся дюжиной человек с самым разнообразным оружием. Никто не перемещался поодиночке — только парами, а то и тройками. Лица у всех были напряженными, осунувшимися, глаза ввалились, налились кровью, и их владельцы резко вздрагивали при малейшем постороннем звуке. А в Печорске поселился ужас, и было непонятно, как избавиться от него.
   Все началось со смерти сотрудников КГБ Рублева и Роборова, а также психопеленгатора Лео Гренцеля. Бог знает, чем все это могло кончиться. Майор припомнил серию убийств, которые случились после первых трех.
   Следующим был лаборант, оставшийся делать уборку. Когда вдруг неожиданно выключился свет, что-то проникло в лабораторию, раздробило его глотку в фарш и снесло всю поверхность лица до кости — похоже, одним-единственным чудовищным ударом. Выглядело это так, будто какой-то гигантский бульдог вцепился ему в лицо и хорошенько дернул. Агурский сообщил, что, по его мнению, это дело рук какого-то маньяка, вооруженного специально подобранным инструментом, возможно, портативной электрической пилой из мастерской.
   Следующими стали двое солдат, которые возвращались с дежурства. Они уже покинули пещеру и проходили через уровни магмассы, где наткнулись на что-то такое, во что они сочли нужным начать стрелять. Выстрелы были услышаны, и вскоре обнаружили два трупа. У них были вырваны глотки, а тела были засунуты в одну из дыр в магмассе. Вскрытие показало, что под рваными ранами имеются переломы костей и что их позвоночники скручены.
   Наконец, позавчера ночью пропал один из четверых оставшихся сотрудников майора, и его до сих пор не нашли. А всего три часа назад...
   Вот это было хуже всего. Тело Клары Орловой, физика-теоретика, работавшей непосредственно в группе ученых Лучова, было найдено в одной из вентиляционных шахт свисающим вниз головой на силовом кабеле. У нее тоже было вырвано горло, и, как в большинстве остальных случаев, вокруг почти не было крови.
   Майор едва успел прибыть на место происшествия, как его вызвали к телепату Павлу Савинкову. В его двери, сделанной из легких досок, покрытых тонким металлическим листом, виднелась дыра размером с кулак, а сама дверь едва болталась на петлях. Внутри лежал Савинков, весь переломанный, производящий впечатление небрежно брошенной огромной тряпичной куклы. Хруст его ломавшихся костей, должно быть, звучал, как серия выстрелов.
   На этот раз, во всяком случае, было ясно, что убийца не только невероятно силен и жесток, но и предусмотрителен. Телефонный провод, идущий в комнату Савинкова, был перерезан в коридоре. Убийца не хотел рисковать, оставляя жертве хотя бы один шанс на получение помощи. Похоже, теория Василия Агурского подтверждалась: все эти убийства были делом рук страшно сильного и жестокого безумца или человекообразного существа.