Ларк Гленда. Оскверненная

   Наступил рассвет – свинцовый изза низких туч, сумрачный изза дождя. И через час из реки навстречу приливу ринулся вал паводковых вод. Я почуял его заранее и предупредил Эларна, но волны столкнулись с такой силой, что этот хаос мы не могли и пытаться преодолеть.
   Нос нашей лодки задрался, весла стали бесполезны. Эларн навалился на руль, пытаясь удержать лодку на курсе, – и тут руль сломался. Толчок выбросил Эларна за борт. От столкновения двух волн в воздух взлетел фонтан брызг, и я взлетел тоже, кувыркаясь в воздухе, беспомощный и вопящий.
   Мы потеряли не только приливную волну, мы потеряли и лодку.

Глава 30
РАССКАЗЧИК – ЭЛАРН

   Первая моя мысль была – я погубил нас всех. Себя, своего лучшего друга и Келвина Гилфитера. И все изза идиотской уверенности, что смогу провести лодку до Ступицы в такую погоду. Никто не сможет сейчас выжить в море – оно было слишком бурным, слишком холодным, слишком могучим.
   Погружение в воду вызвало у меня ужас. За какието секунды я потерял всякое представление о том, где верх и как вынырнуть. От тыквпоплавков было не больше пользы, чем от набитых в карманы камней. Волны кидали меня, вертели, били. Холод лишал тело чувствительности. Самым же ужасным была беспомощность – все мои попытки бороться ни к чему не приводили. В обычных обстоятельствах приливная волна просто выбросила меня позади себя, и все. На этот раз все было иначе. Эта волна была детищем КороляКита, вскормленным ураганом, и попала она в залив, переполненный водами паводка. Мы оказались всего лишь пищей чудовища, родившегося от этого союза.
   Волны выбили из моих легких остатки воздуха, и я почувствовал, что значит тонуть.
   Потом я ощутил, как вокруг меня обвились мускулистые руки, прижимая к сильному телу. Я решил, что это Мартен пытается меня спасти или за меня в отчаянии цепляется Гилфитер. Однако обхватившие меня руки обладали силой, превосходившей силу Мартена; тем более он не смог бы помогать мне в таком водовороте. И хватка рук никак не походила на последнюю надежду перепуганного тонущего человека. Их обладатель имел цель и двигался в определенном направлении, что было бы недоступно любому человеку, оказавшемуся в этой обезумевшей водной стихии.
   Я вынырнул на поверхность и глотнул воздуха. Волна опять накрыла меня с головой, но теперь я плыл, и сильные руки помогали мне. Я собрался с силами и зажег волшебный огонек; он получился жалким и тусклым, но все же позволил мне разглядеть моего спасителя. Это был гхемф.
   Я даже не пытался разобраться в происходящем. Едва не утонувший, отупевший от усталости, шока и холода, я мог только смотреть, как гхемфы ныряли и всплывали на поверхность, вытаскивая из глубин Мартена и Гилфитера. Потом они подтащили нас туда, где плавала наша перевернутая лодка. Гхемфы были повсюду. Они сразу же взялись за лодку: перевернули ее и принялись вычерпывать воду.
   Я позволил своему волшебному огоньку погаснуть.
 
   Они отбуксировали нас до самой гавани. Весла были потеряны, и без помощи гхемфов мы никогда не смогли бы добраться до берега; к тому же мы совершенно обессилели, а Гилфитера непрерывно рвало. И еще было ужасно холодно. Принято думать, что южные острова архипелага Хранителей обладают мягким климатом, потому что омываются теплыми течениями, но можешь мне поверить: в ту ночь вода была ледяной, а резкий ветер и колючий дождь заставляли нас, дрожа, жаться друг к другу. У меня не осталось резервов силвмагии, которую я мог бы призвать на помощь, и единственным укрытием оказался тагард Гилфитера. Много позже я задал ему вопрос: как удалось ему сохранить этот абсурдный предмет туалета, когда нас вышвырнуло в воду? Он сообщил мне, что ни один житель Небесной равнины ни при каких обстоятельствах не расстается со своим тагардом. Когда же я стал расспрашивать его настойчивее, он со смущенной улыбкой признался, что эта проклятая штука обмоталась вокруг его шеи и чуть не задушила; к тому же тяжелая намокшая ткань тянула его на дно…
   Вскоре после рассвета мы миновали «Гордость хранителей». К этому времени мы были уже недалеко от Ступицы. Гилфитер неожиданно перегнулся через борт и заговорил с одним из гхемфов; я понял, что, несмотря на дождь и ветер, он снова какимто образом уловил запах Блейз. Вой ветра заглушил его слова, ответа гхемфа я тоже не услышал, но Гилфитер, похоже, остался им доволен. Он снова скорчился на дне лодки.
   К тому времени, когда мы выбрались на причал у здания Гильдии в Ступице, небо посветлело – настолько, насколько этого можно было ожидать в такой ненастный день. Было, должно быть, около десяти утра. Мы едва успели поблагодарить гхемфов, прежде чем все они снова исчезли в воде. Я и по сей день не знаю, почему они помогли нам. Что мне известно точно – это что без них мы погибли бы.
   Мы первым делом направились в здание Гильдии, чтобы отогреться в горячей ванне. Тут нам повезло: сирпловец Левиат, ответственный за дела Гильдии в Ступице, оказался на месте. В иерархии Гильдии он уступал только моему отцу, и его в Ступице уважали. Он выслушал наш рассказ, пока мы завтракали, и поверил нам. Думаю, что ему трудно было бы не поверить: только сообщение чрезвычайной важности могло заставить когото преодолеть залив в такую погоду. Еще до окончания нашего рассказа он уже рассылал гильдийцев с предостережением ко всем, кто обладал в Ступице властью, в том числе к временному главе Совета Датрику. Левиат рекомендовал для начала отменить празднество КороляКита. Левиат был в ярости, и не без оснований: до нашего сообщения он ничего не знал о том, что приливная волна может оказаться больше обычной. Датрик не потрудился сообщить ему о предупреждении гхемфов.
   После этого мы расстались: Мартен остался помогать гильдийцам переносить баркасы и полозья в безопасное место, а мы с Гилфитером решили повидаться с Датриком.
   – Хочу встретить этого выродка, – объяснил свое желание Гилфитер. Для горца такие крепкие выражения были необычны.
   Главу хранителей мы нашли в его кабинете на холме Совета. Его секретарь не хотел пускать нас, поскольку аудиенция нам назначена не была, но потом смягчился. Не знаю, что на него повлияло: моя настойчивость (а я был всетаки сыном главы Гильдии) или яростный взгляд, которым пронзил его Гилфитер изпод своих лохматых бровей.
   На Датрика горец особого впечатления не произвел. Когда я их познакомил, глава Совета скользнул взглядом по Гилфитеру, как будто того там и не было, и напустился на меня:
   – В чем дело, Эларн? Я сегодня очень занят: шторм прошлой ночью разрушил часть волнолома. Нужно позаботиться, чтобы до следующего прилива брешь заделали. И я уже получил сообщение от Левиата о том, почему ты нашел нужным рисковать жизнью в заливе.
   Я старался сохранить спокойствие и достоинство.
   – Прилив прошлой ночью был только предвестьем того, что случится сегодня. Мы ожидаем, что самое страшное начнется в Ступице около трех пополудни…
   – «Мы» – это кто?
   – Гильдия пловцов.
   – И эта информация исходит?..
   – От наших знатоков приливов и предостережения, полученного от гхемфов. Приливная волна затопит низко расположенные районы города, сирсилв, и вполне возможно, что здания на набережной будут разрушены.
   – У нас имеется волнолом. И ты едва ли можешь ожидать, что я стану обращать внимание на то, что говорят гхемфы. Они в лучшем случае недоумки, а в худшем – просто суеверные животные.
   – Они водяные существа, хорошо знакомые с особенностями приливных волн, – мягко сказал Гилфитер. – Тебе следовало бы прислушаться к их словам. Очень неразумно позволить людям сегодня оставаться в прибрежных районах.
   Датрик не обратил на него внимания.
   – Эларн, я отменил сегодняшнее празднество. Однако этот город стоит не одну сотню лет и ни разу еще не затоплялся приливной волной. Если я велю всем покинуть свои дома, если прикажу закрыть фабрики и перенести все, что можно, на высокие места, а это окажется ненужным, можешь ты себе представить, как это отразится на моей популярности?
   «О Боже, – подумал я, – в этомто все и дело. Датрик боится проиграть выборы. Он думает, что Фотерли выставит его дураком, если приливная волна не затопит город».
   – А можешь ты себе представить, какова будет твоя популярность, если ты никого не эвакуируешь, а наводнение всетаки случится? – спросил Гилфитер. – Особенно если станет известно, что ты обо всем знал заранее? Фотерли сможет выиграть выборы, даже не произнеся ни одной речи. Если, конечно, вам двоим удастся выжить.
   Вот тогдато Датрик всетаки посмотрел на Гилфитера – бросил на него гневный недовольный взгляд.
   – Не знаю, кто ты такой, но все это – не твое дело, житель Мекате. – Датрик снова повернулся ко мне: – Кто вас сюда послал? Верховный патриарх или этот сующий всюду нос тип – Райдер? Черт возьми, я уверен, что это был не твой отец. Так что же это – менодианский заговор? Вы хотите, чтобы верфи обезлюдели и менодианские шпионы свободно могли разнюхивать, что мы там делаем?
   Я вытаращил на него глаза:
   – Сирсилв, я не стал бы рисковать жизнью ради… ради такой глупости. И я не заслуживаю обвинений в измене Совету хранителей.
   – Нет, конечно. Я не имел в виду, что ты сознательно принял бы участие в заговоре. Однако ты молод и тебя легко обмануть.
   – Как обманывали вы с Джесендой? – спросил я, едва сдерживая гнев. Я забыл все, чему меня учили насчет осторожности и почтения к власть имущим. – Да, дураком я могу быть, согласен. Однако это дело важнее, чем наши с тобой отношения. КорольКит через несколько часов промчится по заливу и причинит нашему городу неисчислимый вред…
   Докончить мне не удалось. Секретарь впустил в комнату одного из советников, который в нетерпении даже не стал ждать, пока Датрик ответит на его приветствие, и затараторил:
   – Сирсилв, менодиане призывают людей перебираться на возвышенности, а гильдийцы покинули свое здание на берегу. Фотерли ходит по городу и сообщает всем, что ты упустил бразды правления и позволяешь распоряжаться всяким мелким сошкам. Он говорит, что ты скрываешь от народа правду. Люди рассержены, сирсилв. Они не знают, кому верить!
   Датрик сделался грозным, как тучи у нас над головой; первой мишенью его гнева оказался я.
   – Видишь, к чему привела твоя глупость, мальчишка? Если бы ты пришел с этой своей идиотской историей ко мне первому, ее удалось бы скрыть. Теперь же началась неразбериха, и этот дурак Фотерли еще подкидывает дрова в огонь ради собственного успеха. – Датрик обернулся к секретарю и начал отдавать приказы: – Пусть на всех рынках зачитают сообщение о том, что вероятность наводнения невелика и никакой опасности для собственности нет. Объяви, что хотя прилив будет выше обычного, город защищают и глава Совета хранителей, и силвы.
   Секретарь поклонился и вышел. Датрик повернулся к советнику:
   – А ты, Сатерби… Я хочу, чтобы ты к часу дня собрал всех до единого силвов Ступицы, кто старше десяти лет, на берегу. Мне нет дела до того, кто они такие: все должны быть там. Мы установим защиту вокруг гавани и по течению реки – вдоль дамбы, вдоль верфей и жилых кварталов. Выстроим длинный ряд силвов… Понятно?
   – Да, сирсилв… но ведь это же… это же по крайней мере десять миль!
   – А у нас имеются тысячи силвов! Даже не учитывая тех агентов, кто находится в порту и на кораблях… Да я сказал бы, что в Ступице достаточно умелых силвов, не так ли, Сатерби?
   – Как тебе угодно, сирсилв… – Тогда отправляйся и все организуй. – Датрик снова переключил внимание на меня. Гилфитера он попрежнему не замечал. – Может быть, нам еще удастся обратить это безобразие себе на пользу, хоть твоей заслуги в том и нет, Эларн. Если прилив действительно окажется высоким, мы сможем убедить доверчивых людей в том, что именно моя предусмотрительность и организация магической защиты спасли город от катастрофы.
   Мы с Гилфитером переглянулись. Мы оба помнили волну, поднимающуюся из темноты, а ведь то был еще не КорольКит. Луны и солнце еще не объединили силы, когда формировался тот прилив. То, что предстояло, должно было оказаться еще разрушительнее…
   – Никакая магическая защита не остановит такую волну, сирсилв, – тихо сказал Гилфитер. – Ты только погубишь своих силвов – и себя.
   Датрик посмотрел на него, как на песчаного клеща.
   – Кто ты такой, чтобы говорить мне, что я могу и чего не могу делать?
   – Я не говорю тебе, что ты можешь делать, – просто показываю, что случится, если ты это сделаешь. А я? Я тот человек, который убил Мортреда Безумного.
   Театральные эффекты были не в духе Гилфитера, но это был красивый спектакль. Впрочем, если он рассчитывал заставить Датрика задуматься, он ошибся. Глава Совета был поражен – он смотрел на Гилфитера, как если бы тот объявил, что он – Бог, но это так и не заставило его услышать того, что пытался сказать ему Гилфитер.
   Последовала долгая пауза. Потом Датрик обратился ко мне:
   – Полагаю, ты, Эларн, тоже будешь в час дня на причале вместе со всеми нами.
   – Было бы лучше ничего этого не делать, – ответил я. – Тогда по крайней мере хоть ктото из нас останется в живых к концу дня. Твоя затея означает, что все мы погибнем.
   – Не говори ерунды! Не можешь же ты полагаться на то, что говорят гхемфы!
   – Я и не полагаюсь только на их слова – я ведь видел прилив прошлой ночью, я оседлал ту волну! Боже милосердный, что должны мы сделать, чтобы убедить тебя?
   – Ничего. Уходите. Мне нужно работать.
   Когда я открыл рот, чтобы возразить, он демонстративно распахнул перед нами дверь.
   Мы с Гилфитером вышли. Оказавшись на улице, мы натянули промасленные куртки, чтобы защититься от дождя.
   – Ты же не настолько безумен, – сказал Гилфитер, – чтобы выйти на берег ближе к трем часам? – Я ничего не ответил. – Иногда, Эларн, – мягко продолжал Гилфитер, – высочайшее мужество заключается в том, чтобы остаться жить.
 
   Гилфитер отправился искать следы Блейз, а я прошел в город, чтобы позаботиться о безопасности тетушки и Аггелины; потом я сообщил сирпловцу Левиату обо всем, что услышал от Датрика. Левиат как раз совещался со смотрителем дамбы: они решали, когда открыть ворота, чтобы потоком легче всего было управлять. Рассказав им о распоряжениях главы Совета, я вышел на берег, чтобы помочь силвам установить защиту. Я знал об опасности, но уйти не мог: они были такими же силвами, как и я.
   Их задача была невыполнимой, обреченной на неудачу еще до того, как они за нее взялись. Однако я оказался единственным, кто это понимал. Все они, и я вместе с ними, были уже мертвы, но только я чувствовал мучительность ситуации. Никогда еще я так не страдал от беспомощности.
   Около часа дня я снова увидел Датрика. Он был со мной весьма любезен и даже попросил меня позаботиться об установлении защиты перед его домом на западном берегу гавани. Он хотел, чтобы ктото помог его жене, поскольку сам он собирался распоряжаться защитой более важных объектов – верфей и фабрик. В свою очередь я вежливо пообещал сделать все, что от меня зависит. В глубине души я гадал, почему он обратился ко мне с такой просьбой. Он наверняка знал о моем даре силва – Джесенда, уж конечно, ему о нем доложила.
   Так не испытывал ли он, несмотря на свое высокомерие, капли сомнений? Может быть, он всетаки подозревал, что гхемфы правы, и потому решил, что я лучше всех сумею защитить его жену и его собственность?
   Вскоре после того как я добрался до дома Датрика, я увидел, как в гавань вошли три корабля хранителей. Все они пришвартовались к причалу. Боль в груди – я только теперь понял, что испытывал ее все время после того, как в последний раз видел Джесенду, – обрела новый характер. Мне отчаянно хотелось снова встретиться с Джесендой, хотелось, чтобы все сказанное ею тогда оказалось какойто ужасной ошибкой. Я хотел предупредить ее о приливе. И одновременно я не хотел больше никогда ее видеть. Что ж, сегодня ей предстояло умереть, и я ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать.
   Я попытался выстроить силвов у дома Датрика хоть в какомто порядке, но они не воспринимали мои слова всерьез. Среди них было много светских дам, толстых, ленивых и самодовольных. Все они были раздражены тем, что им пришлось выйти на холод и дождь, хоть слуги и соорудили для них навесы вдоль берега. Когда я попытался заставить их попрактиковаться в установке защиты, какойто седовласый аристократ ехидно прошелся насчет детишек, которые хотят научить взрослых сосать грудь. Я начал объяснять, как трудно будет должным образом установить защиту – ведь силвы не видели чар друг друга, только свои собственные, а защита должна была сомкнуться без щелей, – но люди разбегались, как только порыв ветра приносил новые потоки дождя. Я хотел, чтобы они заранее установили защиту и только укрепляли ее потом, чтобы, когда нагрянет волна прилива, преграда ей уже стояла на месте. Мне отвечали, что это требует слишком много энергии, а потому они позаботятся о защите, когда и если в этом возникнет необходимость. Я потерял терпение и стал орать на них, показывая на обломки, принесенные предыдущим приливом: во многих местах кучи водорослей и мусора лежали за оградой их садов.
   В этот момент и раздался взрыв.
   Звук был неправдоподобно громким, и клянусь: я почувствовал, как земля закачалась у меня под ногами. Мы все повернулись в сторону причалов. Разглядеть, что там творится, было трудно: изгиб берега отчасти скрывал ту часть бухты, к тому же шел дождь. Однако было видно, что у дальних причалов чтото горит. В кровавом зареве вверх взлетали искры, вместе с каплями дождя на нас посыпались обгорелые обломки. Языки огня вздымались до самых верхушек мачт стоящих в гавани судов.
   – О Боже! – воскликнул ктото. – Это же корабли горят!
   Мы стояли, глядя на пламя, неспособные понять, что же случилось. Я помню: в моем уме проносились совершенно абсурдные мысли… может быть, в несчастье виновата воздвигнутая силвами защита? Может быть, объединение усилий стольких людей и привело к взрыву, изза которого загорелись корабли? Рассудок говорил мне, что такое невозможно, но панические мысли все равно возникали.
   Я попытался снова привлечь внимание к установке защиты, но теперь интерес к ней совсем пропал. Силвы жались под навесами, не слушая меня. Двое из мужчин заявили, что отправляются на причал, чтобы помогать тушить пожар. Я начал возражать, и тогда один из них резко бросил, что не собирается слушать глупости, изрекаемые мальчишкойпловцом, когда вся коммерция Ступицы гибнет в огне. Вместе со своим другом он ушел; еще несколько человек двинулись следом.
   Через минуту или две еще больше раскаленных обломков взлетело в воздух; новый взрыв заставил нас пошатнуться. Ударная волна на мгновение оглушила меня и лишила воздуха легкие. Я мог только таращить глаза на то, что еще недавно было портом, совершенно не понимая, что творится.
   Ктото застонал.
   «Боже, – подумал я, – у большинства этих женщин там, на причале, мужья, сыновья, дочери…»
   Я постарался не дать им времени подумать об этом.
   – Скорее! – закричал я. – Вотвот придет волна! Все немедленно установите защиту! – На этот раз, пораженные, не верящие своим глазам, они по крайней мере подчинились. Я начал проверять, соединяется ли защита каждого с защитой соседа. Конечно, я не мог видеть чар как таковых, но видел, как растекаются, словно по невидимому оконному стеклу, дождевые капли. В первый раз я благословил судьбу за этот непрекращающийся ливень. Я бежал вдоль ряда выстроившихся на берегу силвов, исправляя промахи и требуя почти ото всех поднять защиту выше. Люди ворчали, но делали так, как я требовал. Может быть, они наконец расслышали отчаяние и ужас в моем голосе. Может быть, на них подействовал вид кораблей, которые еще до пожара начали отходить от берега и вставать на якорь посередине бухты. А может быть, дело было в том, что жена Датрика неожиданно решила оказать мне поддержку и стала резко одергивать недовольных. Должно быть, в конце концов силвов отрезвили вид горящих кораблей и новые оглушительные взрывы: они поняли, что Ступице грозит катастрофа. Не понимая причин, они все же видели, что люди вокруг гибнут или уже погибли.
   Несмотря на дождь, пламя на причалах яростно пылало и сбить его не удавалось. И тут я услышал низкий рев, словно гром приближающейся грозы.
   Приливная волна шла по заливу.
   Я выставил собственную защиту, поместив ее впереди остальных, как первый бастион; однако она простиралась всего на сотню шагов. Если бы я растянул ее сильнее, она оказалась бы слишком тонкой, чтобы противостоять удару волны.
   В следующий момент мы увидели ее. По какомуто капризу природы случайный луч солнца прорвался сквозь тучи и озарил этот Джаггернаут; на гребне волны вспыхнули радуги. Я никогда еще не видел ничего столь огромного и никогда не слышал такого устрашающего звука. Мы увидели, как нависающий гребень вознесся над берегами залива, как волна миновала волнолом, словно это была кучка гальки на берегу, и, поглощая все на своем пути, ринулась прямо на нас. Это было живое и свирепое чудовище, и ни одному из нас и в голову не пришло, что наша хрупкая защита выстоит против такой мощи.
   Прилив швырял корабли, как детские игрушки; вода глотала баркасы, и их команды исчезали в пене; крики и сопротивление людей были такими ничтожными, что теряли всякий смысл. Я услышал вопли рядом с собой и увидел, как силвы кинулись бежать, надеясь укрыться в домах. Они могли бы оставить свою защиту на прежнем месте, но в панике почти все забыли об этом: я видел, как капли дождя беспрепятственно падают на землю.
   Произошла странная вещь: еще минуту назад меня буквально тошнило от страха, но теперь неизбежность смерти принесла мне ясность мысли и холодное спокойствие. Я помню, что подумал: «Зачем я это делаю?» Мою защиту волна вколотит в песок, и сколько бы энергии я в нее ни вливал, никакой разницы это не составит. Да и защита одного человека ничего не даст… Я помню, что посмотрел направо и увидел, как первые дома рушатся под напором воды, словно вырезанные из бумаги.
   В ту долю секунды, что у меня еще оставалась, я принял решение: я останусь жить. Я притянул свою защиту вплотную к себе, сделал из нее кокон, так что меня окружил филигранный голубой шар силвмагии. Я закрыл глаза и стал думать только о том, чтобы укрепить поверхность этого шара. Последний взгляд на волну показал мне стену кипящей воды, заслонившую небо.
 
   Я мало что помню о том, что происходило дальше. Иногда меня переворачивало вверх ногами; иногда меня швыряло на стенку магического шара или катало по нему. Я был весь покрыт синяками, но я был жив и в живых остался.
   Я открыл глаза, только когда почувствовал, что мой шар неподвижен, а рев снаружи умолк. Я позволил своей защите приоткрыться, как распускающемуся бутону, и обнаружил, что лежу на полосе грязи, которая когдато была улицей. Меня окружала жуткая тишина, если не считать журчания воды. Никаких криков… никаких призывов на помощь.
   Вокруг меня прибрежная часть города была мертва.
   Умерла в тот день и силвмагия, а мир стал другим.
 
    Аниара айси Терон
    Запись в дневнике
    36 второго месяца Двух Лун, 1794
 
    Дастелы… Не могу поверить, что я и в самом деле здесь!
    Этим утром мы зашли в пустынную бухту, чтобы пополнить запасы пресной воды. Здесь со скалистого хребта в море впадает река, и все мужчины отправились купаться. Как же я им завидовала! Нам с Лескаль пришлось довольствоваться прогулкой по солнцепеку.
    Хотя я и наблюдала за мужчинами издалека, Лескаль была шокирована и попыталась увести меня подальше. Есть ли на свете хоть чтото, что не шокирует благочестивую сестру? Если бы она знала, о чем я думаю, когда пишу эти строки и вспоминаю Натана, его мокрое блестящее тело в одних подштанниках… Я распутна, конечно. Несомненно. И что даже хуже– я этим наслаждаюсь. Ох, как же я изменилась!
    Мы попали в странную и завораживающую местность. Этот сюрреалистический мир мог бы быть грезой лихорадящего ума, но только он существует, и я там была! Хрупкие белые ветки принадлежат совсем не растениям – это остатки кораллов. Для дастелцев они священны, и считается грехом их ломать, так что нам приходилось быть очень осторожными. Насколько мне известно, когда дастелцы вернулись на свой архипелаг, они зарабатывали на жизнь продажей красных и черных кораллов, из которых делают дорогие украшения. Чтобы жить на своих островах, им пришлось уничтожить нечто необыкновенно прекрасное, поэтому теперь в компенсацию они видят преступлениев том, чтобы разрушать то, что осталось.
    К вечеру мы отплывем отсюда в Аруту. Наши двое ботаников особенно стремятся туда попасть изза орхидей. Наш «Ветерок», впрочем, направится оттуда к другому острову архипелага – тому, где Мортред, бежавший от своего дяди, скрывался у менодиан. Ученые, плывущие на «Ветерке», надеются узнать, есть ли правда в рассказах об огромном монастыре – центре учености, – который когдато там существовал. Они хотят произвести раскопки, если найдут место, где монастырь находился.