Страница:
Райдер, однако, не обиделся.
– Что ж, такое тоже бывает, наверное. Однако наша религия не утверждает, что только мы и открываем путь в загробный мир или к Богу. Наш путь лучший, но не единственный. Мы предлагаем руководство в жизни – ив смерти – тем, кто ищет лучший путь. – Райдер улыбнулся. – Мы, знаешь ли, никогда активно не старались обратить местных жителей в свою веру. У них есть их бог ветра, и он хорошо им подходит. – Словно в подтверждение этих слов ветер задул с новой силой, и из Храма Ветра на Когте донеслись мелодичные звуки. – Должно быть, он меня услышал, Келвин. Я разговаривал с капитаном Скарри: шхуна готова к выходу в море.
– Почему ты так уверен, что я отправлюсь с тобой?
– Тебе нет смысла плыть вместе с Блейз. Ты сам говорил, что к тому времени, когда вы найдете Флейм, будет слишком поздно избавлять ее от ребенка без опасности для ее жизни.
Мне пришлось прогнать мысль о том, что он просто хочет держать меня подальше от Блейз: таким мелочным он никогда не был. Вместо этого я подтвердил справедливость сказанного им:
– Да. Малыш, наверное, к этому времени уже начал шевелиться. – Ребенок дунмага, оскверняющий Флейм изнутри… наследство Мортреда.
– Тогда единственная надежда для Флейм – это что мы найдем какойто способ разрушить дунмагию.
– Почему, во имя Сотворения, ты думаешь, что я могу тут чегото добиться?
– Ты врач, и мы теперь знаем, что дунмагия передается так же, как некоторые болезни – от матери к ребенку… и от ребенка к матери. Может быть, тебе удастся понять, как это происходит, и найти лекарство. Ты можешь оказаться тем человеком, который найдет способ помочь Флейм.
– Не говори глупостей!
– Но ведь ты же веришь, что это болезнь, верно?
Я заколебался. Так я когдато думал, но тогда я еще не видел, что может сотворить магия. С тех пор я наблюдал, как люди воспринимают иллюзии как реальность. Я видел, как дунмагия убивает на расстоянии. Я присутствовал, когда самого Райдера излечили от смертельных ран. Я видел, как птицы превращаются в людей.
– Не уверен. В любом случае это только часть проблемы. Даже если считать, что магия – болезнь, что заставляет тебя думать, будто я смогу тут помочь? Если бы излечить любую болезнь было так легко, мы, врачи с Небесной равнины, уже избавили бы Райские острова от всех известных недугов. Почему ты решил, что мне удастся выяснить, что представляет собой дунмагия, не говоря уже о том, чтобы найти лекарство от нее?
– Если такое кому и удастся, так только тебе.
– Ты хочешь большего, чем просто излечение оскверненных, – продолжал я. – Ты хочешь избавить мир от магии вообще. Предположим, я и в самом деле найду лекарство. Можешь ты представить себе, как мы будем размахивать кружкой со снадобьем перед силвами с островов Хранителей и говорить: «Вот выпей – лекарство избавит тебя от силы силва»? Им это, несомненно, очень придется по вкусу! Дело в том, Райдер, что силвам нравится быть силвами. А дунмаги наслаждаются своей нечестивой властью. Никто не хочет найти лекарство от магии – за исключением тебя.
Он посмотрел мне в глаза и долго не отводил взгляда. Я ощутил всю силу его личности.
– И тебя, – мягко сказал он. – Тебя, Келвин Гилфитер. Как ему удавалось так точно разбираться во мне? Это было унизительно. Ветер хлестал нас, и мне приходилось бороться со своим тагардом, чтобы не дать ему развернуться и улететь за край утеса. Я догадывался, что мои волосы напоминают лесной пожар. Райдер стоял, глядя на меня; его черная мантия патриарха только слегка колыхалась, а волосы, зачесанные назад и завязанные в хвост, выглядели аккуратными. Будь он проклят… Откуда он знает, какие демоны преследуют меня? Мне ведь приходилось заглядывать в ад: сначала Джинна, девочка из Амкабрейга, которую изнасиловали дунмаги и которую осквернял зачатый ею ребенок; Флейм, прекрасная и нежная, разлагающаяся изнутри; дастелцы, падающие с неба… безумные глаза человеческих детей, которые родились птицами.
Я не выдержал взгляда Райдера. Да, я хотел избавить мир от магии. Я хотел уничтожить ее на всех островах, так, чтобы даже памяти не осталось. Однако подобное желание для любого врача содержало мрачную иронию: силвы ведь обладали способностью исцелять, возвращать людей с порога смерти. Они могли делать то, о чем врачу с Небесной равнины оставалось только мечтать.
– Поедем со мной, Келвин, – сказал Райдер. – Я уже обо всем договорился с капитаном Скарри. Мы побываем в Амкабрейге, чтобы забрать сундук с лекарствами, который должен прислать туда твой дядя Гэрровин. Может быть, ты даже сможешь послать оттуда ему письмо: хорошо бы, если бы он согласился прибыть на Тенкор и помочь, особенно если прихватит с собой некоторые медицинские записи с Небесной равнины. Это может облегчить нашу задачу. Давай избавим мир даже от самой возможности появления нового Мортреда. Ты же знаешь, что хочешь этого тоже.
– Что из того, что хочу? – сказал я. – Этого все равно не случится… по крайней мере при моей жизни… или твоей.
– Случится, – уверенно возразил он. Я нахмурился.
– До сих пор ты не производил на меня впечатления мечтателя с маслом вместо мозгов, Тор Райдер. То, что ты говоришь, – глупо.
– Есть коечто, чего ты не принял во внимание, – сказал он.
– И что же это?
Он помолчал, потом покачал головой.
– Поверь мне: есть нечто, чего ты не знаешь. Я… я не могу тебе этого сейчас объяснить, по крайней мере так, чтобы для тебя мои слова имели смысл. Позволь мне просто сказать тебе, что лекарство существует. Я знаю это точно, так же точно, как то, что найдешь лекарство ты.
Я растерянно вытаращил на него глаза. Я понятия не имел, на чем основывается его уверенность.
– Не говори мне, – начал я и сам заметил, как раздраженно звучит мой голос, – что ты откопал древний документ, содержащий утраченное пророчество наших келлских предков…
Тор рассмеялся. Подобные фантастические россказни были больше по части Дека Гринпиндилли.
– Нет, – ответил Тор, – ничего такого в стиле Дека. Я собрался спросить, почему в таком случае он не может объяснить мне, что имеет в виду, но нас прервали. Это была Блейз, которая увидела нас с дорожки по крышам, соединявшей лечебницу с дворцом владычицы. Она подошла к нам, и я ощутил запах ее предвкушения, как аромат только что открытой бочки с вином.
– Я только что получила весточку от Ксетианы, – сообщила Блейз. – Корабль для меня прибывает сегодня вечером и будет готов к отплытию завтра утром.
– А я как раз говорил Келвину, что мы можем отправиться в путь в любой момент, – сказал Райдер. – Прямо сейчас, если только он наконец решится.
Блейз, склонив голову к плечу, посмотрела на меня.
– Самто ты этого хочешь, Кел?
Я вздохнул и пожал плечами, в душе мечтая, чтобы она попросила меня сопровождать ее.
– Это решение не хуже любого другого. Вернуться домой я никогда не смогу, а работу найти нужно. Как я понимаю, менодиане платят регулярно…
Райдер улыбнулся. Вопрос вознаграждения мы с ним не обсуждали.
– Конечно. Значит, решено? Отправляемся сегодня же вечером?
– Завтрашнее утро – это тоже достаточно быстро, – ответил я; я все еще испытывал странное нежелание отправляться в путь. Может быть, дело заключалось в том, что мне не хотелось расставаться с Блейз. Я не знал, встретимся ли мы еще когданибудь, и мысль об этом причиняла мучительную боль. Я посмотрел на Блейз и удивился сам себе: подумать только, тридцатилетний мужчина, а влюбился так отчаянно… Райдер кивнул:
– Как пожелаешь. Пойду предупрежу капитана Скарри. Когда он повернулся и направился к спуску в порт, мы с Блейз двинулись ко входу с крыши во внутренние помещения дворца. Стражники вытянулись при нашем приближении и отдали честь. Я почувствовал запах любопытства, которое воины пытались скрыть. Мы с Блейз оба теперь для жителей Ксолкаса были героями: Блейз изза своей схватки с дунмагом и чудесного спасения, когда удар Мортреда обрушил в море один из островов, а я – изза того, что убил Мортреда. Я не понимал, почему это убийство вызывает такое восхищение: его магия на меня не действовала, первый удар я нанес ему сзади, а потом вообще чуть не упустил. В конце концов он умер, когда я рассек ему горло и нанес удар по ране. В моих действиях не было ничего героического…
Мы с Блейз молча спустились по лестнице. Было так много всего, что я хотел ей сказать, но я не мог выдавить из себя ни слова. Наконец я пробормотал:
– Пожалуй, действительно нет смысла в том, чтобы мне плыть с тобой. К тому времени, когда мы догнали бы Флейм…
– Ты считаешь, что мне не удастся ее спасти. – Это было утверждение, а не вопрос, и за ним скрывался тяжкий груз, лежащий на душе Блейз: она когдато пообещала Флейм убить ее, если спасение и исцеление окажутся невозможны.
Я покачал головой. Я ведь видел, что осквернение дунмагией сделало с Джинной.
– Она сильная, – с яростью сказала Блейз, когда мы дошли до ее комнаты. – Кел, нам нужно коечто обсудить. Зайди ко мне. – Она потянула меня в комнату, усадила в кресло, потом отошла к столу, чтобы налить нам обоим вина. – Мне нужен совет.
– Мой совет? Да помогут нам небеса, Блейз, я мало что могу сказать тебе, чего бы ты уже не знала.
– Нет, много. О беременности, о родах, о снадобьях – тех, которые вызывают выкидыш, и о снотворных. Что бы ни случилось, ребенка я обязательно должна убить, я это знаю. А Флейм я убивать не хочу, если будет хоть какойто шанс этого избежать. Только не могу же я явиться к ней и велеть отправиться со мной на Тенкор, где ее могут излечить. Она не захочет излечиться. К тому времени, когда я до нее доберусь, она уже будет злой колдуньей. Вот я и думаю, планирую, прикидываю: как бы мне подобраться к ней достаточно близко… как доставить ее через все Средние острова без ее согласия. Не смотри на меня так изумленно, ты, травоядный приятель селверов. Я не всегда бегаю, размахивая мечом, а думать начинаю только потом. Я хочу тщательно спланировать свои действия.
Мне удалось улыбнуться.
– Я никогда не недооценивал твой интеллект, Блейз.
– Врунишка! Я рассмеялся.
– Ну, скажем так: не очень часто… и уж в последнее время определенно нет. Так что ты планируешь?
– Для начала мне нужно найти силва, который согласился бы мне сопутствовать.
– Кто это может быть?
– Ктонибудь, кого соблазнят деньги, которые я ему предложу. К счастью, Ксетиана проявила щедрость.
– Разве возможно найти силва, который нуждался бы в деньгах? Большинство из них богаты: они пользуются своей магией, чтобы получить преимущество в любых делах. К тому же, как я понимаю, на Ксолкасе немного силвов, так же как и обладающих Взглядом.
– Я и не думала о жителях Ксолкаса. Я знаю место, где можно найти силвов, пострадавших от пренебрежения и угнетения и к тому же жаждущих мести. Оно мне более или менее по дороге. – Блейз села со мной рядом и рассказала, что придумала.
Когда она закончила, сердце у меня болезненно колотилось.
– И это, – сказал я в пустоту, – она называет разумным планированием! Блейз, на тебя напала морская лихорадка и ты бредишь!
– Может быть.
– Ты принимаешь как данность, что Флейм отправилась на Брет и что ты сумеешь найти покладистого силва, который согласится помочь тебе, рискуя собственной жизнью.
– Да, – безмятежно подтвердила Блейз. – Так можешь ты дать мне какиенибудь полезные советы?
Я вздохнул, понимая, что отговорить ее мне не удастся. Лучшее, что я мог для нее сделать – да и единственное к тому же, – это было дать ей как можно больше информации.
– Ладно, – сказал я, – слушай, и слушай хорошенько. Мы не спали почти всю ночь, и все это время я думал о том, что скорее всего никакие мои советы не помогут. Блейз отправлялась на верную смерть, и даже если ей удастся уцелеть, шанса, что Флейм станет прежней, почти не существовало. Если бы я мог любым способом заставить Блейз отказаться от задуманного, я бы сделал это.
Наконец на рассвете я поднялся, чтобы уйти, и помедлил у двери.
– Я могу передумать и присоединиться к тебе, – сказал я Блейз и сглотнул. – Я хотел бы быть с тобой. – Именно это я и хотел сказать ей давно.
– Соблазнительное предложение, – признала она. – Твой нос был бы очень полезен…
– Приятно, когда тебя ценят, – фыркнул я. Однако отвлечь Блейз мне не удалось.
– … Только если я доставлю Флейм на Тенкор, а Тор еще не найдет способа ей помочь, тогда окажется, что я трудилась напрасно. Тору ты тоже нужен – больше, чем мне.
Боль пронзила мое сердце, но я кивнул, принимая ее решение, принимая обязанность, которую, как я думал, мне едва ли удастся выполнить успешно.
– Вот еще что, – добавила Блейз. – Мне нужно снотворное снадобье и яд – на всякий случай.
– Как правило, своих пациентов я не травлю.
– Я об этом знаю.
Я подавил отвращение и стал обдумывать ее просьбу.
– Ладно, я коечто тебе дам. Это растительный экстракт, раствор которого я использую для очищения медицинских инструментов. Если его неразведенным принять внутрь, смерть будет безболезненной… и быстрой.
Запах ее отчаяния едва не задушил меня. Я не мог выдавить из себя больше ни слова, сколько бы ни старался. Я потянулся к Блейз и обнял ее.
– Мне так жаль, – прошептал я, чувствуя, как ее боль мощной волной обрушивается на меня. – Мне ужасно, ужасно жаль. Хотел бы я оказаться мудрее… если бы я заметил ее беременность…
– Мы оба делали ошибки, – прошептала Блейз. – Иногда так случается.
Я почувствовал, что глаза у меня увлажнились. Она однажды сказала мне, что Флейм – единственная подруга, какая у нее только когдалибо была. В этом было чтото невероятно грустное: чтобы женщина ее возраста так долго была такой одинокой.
– Будь осторожна, ладно? – прошептал я. – Конечно, это глупая просьба, я понимаю. Ты всю жизнь сама о себе заботилась, но… но на этот раз задеты твои чувства. Постарайся не позволить эмоциям затуманить твой взгляд, девонька.
Дрожь в голосе выдала меня. Блейз немного отстранилась и посмотрела мне в лицо. Потом она протянула руку и коснулась слезы у меня на щеке.
– Мало найдется людей, которые плакали бы по мне, – тихо сказала она. – Чертовски мало, говоря по правде. Ты славный парень, Келвин Гилфитер. Не тревожься, здоровенный мой недотепа.
Она здорово передразнила мой выговор, и я не мог не рассмеяться. Так мы и расстались – смеясь.
Лучше бы она пригласила меня к себе в постель…
Дек был в отведенной нам с ним комнате. Ксетиана подарила ему меч в благодарность за участие в освобождении Ксолкаса от дунмагов; когда я вошел, он полировал клинок, хотя на том давно уже не было ни пятнышка. Дек был горд, как подросток у нас на Небесной равнине, заработавший своего первого селвера.
– Блейз говорит, что завтра утром мы отправляемся. – Дек едва не подпрыгивал от возбуждения.
– Да, – ответил я, – она мне только что об этом сказала. Мы с Райдером тоже отплываем с капитаном Скарри.
Дек вздохнул.
– И почему ты не можешь ехать с нами? В конце концов, ты же любишь ее, верно?
– Флейм? – изумленно переспросил я.
– Нет, конечно. Блейз.
Я смотрел на него, разинув рот. Неужели мои чувства так очевидны? Потом я закрыл рот и стиснул зубы. «Ну и простак ты, пастух, – думал я, – носишь сердце нараспашку, так что всем все ясно с первого взгляда».
– Надеюсь, ты не проболтался об этом Блейз, – прорычал я.
– Нет, ясное дело. Я же не тупой. – Он слегка подчеркнул слово «я». – К тому же ее это не интересует. Она все посматривает на сирРайдера. – Дек вздохнул. – Совсем как в историях, которые рассказывала мне мама – о героях и безотв… безответственной любви.
– Ах, ради всех медуз на свете, заткнись, Дек. И любовь бывает безответной, а не безответственной.
Дек надулся и замолчал, а я стал складывать вещи в мешок.
Через несколько минут я понял, что не могу больше выдержать. Возмущение Дека имело слишком уж сильный и острый запах.
– Хочу попросить тебя об одном, – наконец сказал я. – Это важная услуга…
– Присматривать за Блейз? – предположил Дек. Горячность, с которой он отнесся к этой идее, была как раз тем, чего я боялся.
– Ээ… нет, не совсем. Скорее наоборот. Блейз вполне способна рискнуть ради тебя собственной безопасностью. Она чувствует ответственность за тебя.
– Ах, ты хочешь сказать – для нее это дело чести? Я подавил вздох.
– Да, если угодно, для нее это дело чести. Дек, я знаю, твоя мать учила тебя, что мужчины должны заботиться о женщинах и проявлять благородство…
Глаза Дека стали круглыми.
– Откуда ты об этом узнал?
– Я же знаком с сыном, которого она воспитала, – серьезно ответил я. – Юношей, полным отваги и чувства чести. Но я говорю тебе о другом: ты не должен подвергать Блейз опасности, потому что в случае чего она должна будет прийти тебе на помощь. Ты меня понял?
Дек обдумал мои слова.
– Понял, наверное. Я должен делать то, что она скажет, даже если она скажет не делать ничего. Если я ввяжусь в схватку и все такое, я проиграю. Лучший способ проявить благородство – позаботиться о том, чтобы Блейз не приходилось рисковать, выручая меня.
– Именно. Делай то, что делал на Порфе, сражайся, только когда окажешься вынужден, когда не будет другого выхода, и тогда все будет в порядке.
Дек кивнул:
– Можешь положиться на меня, сирврач. Клянусь. Оставалось только надеяться, что он сдержит слово.
Прощание на следующее утро было таким тяжелым, как я и ожидал. Даже, пожалуй, еще хуже, потому что моментом воспользовался Райдер, а не я. Он подошел к Блейз на причале и протянул свой калментский меч в ножнах. Блейз лишилась своего клинка и портупеи, когда обрушилась скала, на которой она стояла.
– Хочу, чтобы у тебя был этот меч, – сказал Райдер. Мгновение Блейз молчала и не шевелилась. Он застал ее врасплох, и запах, который я уловил, говорил о смеси разных чувств: любви, печали, изумления. Потом она отвела глаза от клинка и посмотрела ему в лицо.
– Он был подарен тебе.
– Я патриарх, – ответил Райдер, – мне не пристало носить оружие. Моя дорога… моя дорога ведет теперь в другом направлении. Мне будет приятно знать, что меч – в твоих руках. Мне нужно знать, что ты в безопасности – в силах защищаться, насколько это возможно. Мы оба знаем, что калментский меч дает владельцу дополнительное преимущество в схватке благодаря своей длине и легкости.
Блейз кивнула и взяла клинок. Надев портупею, она подошла к нему и поцеловала в губы.
– Спасибо тебе, – сказала она и добавила: – Какое бы зло мы ни причинили тебе, ты сумеешь его преодолеть, Тор. – Блейз говорила, конечно, о нашем решении просить экссилвов исцелить его раны и об осквернении его дунмагией, возникшем вследствие этого.
– По милости Бога, – ответил Райдер. – Я прошу простить меня за некоторые вещи, которые я говорил и тебе, и Келвину. В том, что случилось, вашей вины нет. Я уже сумел примириться с прошлым.
По какойто причине слова Райдера не приободрили Блейз. Она кивнула, потом повернулась на каблуке и двинулась вверх по сходням. Оказавшись на палубе, она подошла к поручням, где уже переминался Дек, и посмотрела на нас.
Я стоял рядом с Райдером, но со мной она не попрощалась.
Я все еще мало смыслил в кораблях, но даже я видел: бриг, на котором отплывает Блейз, особенный. Ксетиане этикет не позволил явиться в порт, чтобы попрощаться с Блейз, но она отдала ей лучшее, что имела: самый быстрый корабль, умелую команду и припасы. К тому же Блейз получила от нее увесистый кошелек – плату, как сказала Ксетиана, за то, что Ксолкасу в будущем не будут угрожать соседи – дунмаги.
Райдер поднял руку, прощаясь, и двинулся к нашей шхуне, привязанной у соседнего причала. По размеру она вдвое уступала бригу.
Я остался стоять там, где стоял. Мне нужна была еще одна возможность – как ради нее, так и ради себя – попытаться отговорить Блейз рисковать собой в погоне за недостижимым.
– Блейз, – сказал я, когда Райдер уже не мог меня слышать, – ты должна еще раз обдумать то, что собираешься делать. Если ты привезешь Флейм на Тенкор, это ничего не изменит, – у нас едва ли будет для нее лекарство. Я не верю, что нам удастся найти средство от магии. – Я знал, что предлагаю ей совершить двойное убийство, и запах моего стыда был настолько силен, что я почти задохнулся.
В ответ ветерок донес до меня запах ее боли.
– Тор совершенно уверен в том, что вы преуспеете. А раз так, я намерена привезти ее на Тенкор для излечения.
Идея принудить сопротивляющуюся злую колдунью пересечь все Средние острова была самоубийственной. Я почувствовал сухость во рту. Все это мы с Блейз уже обсуждали, и говорить больше было не о чем, но все же я сказал:
– А если она не захочет?
– В прошлом я привозила в Ступицу нарушителей закона, за головы которых хранители назначали награду, не забывай. Это можно сделать. Хотела бы я знать, почему Тор так уверен в том, что лекарство может быть найдено…
Ответа на этот вопрос я не знал.
– Он не хочет мне говорить. Думаю, он полагает, что я не поверю в его доводы, когда их услышу. Блейз, я знаю, что ты любишь Флейм, но есть вещи, которые просто невозможно сделать.
Она кивнула, но я чувствовал, что от надежды она не отказалась. Мне хотелось сказать Блейз: «Я люблю тебя. Пожалуйста, не делай этого». Вместо этого я просто стоял на месте, как неуклюжий пастух – каковым я и был.
– До свидания, Кел, – сказала Блейз.
Я кивнул, не доверяя своей способности говорить, потом улыбнулся Деку и ушел.
На шхуне Райдер уже отдавал приказания поднимать паруса. Я подумал о том, что, должно быть, менодиане изрядно раскошелились, чтобы оплатить это путешествие: уж очень услужлив был капитан Скарри.
Когда я поднялся по сходням, Райдер улыбнулся мне:
– Ты напрасно так тревожишься, Гилфитер.
– Прошу прощения?
– Ты думаешь, что Блейз попытается привезти Флейм на Тенкор.
Я вытаращил на него глаза. Он что, читает мысли или умеет читать по губам? Или как патриарх он знаком с мыслями слишком многих грешников, чтобы не догадываться о том, что бывает у людей на уме?
– Этого не случится, – продолжал он. – Блейз никогда не нарушает своего слова, Гилфитер. А она обещала Флейм, что не оставит ее в живых, если та станет злой колдуньей.
– Она не сможет такого сделать, – возразил я с равной уверенностью. – Она собирается привезти Флейм к нам в надежде на то, что мы совершим чудо и исцелим ее. Это совершенно нереалистичные ожидания, и породил их ты, а не я.
– Я пытался убедить Блейз положиться на Бога и сделать именно это, если удастся, – сказал Райдер, – но не думаю, что она так и поступит. Она собирается убить Флейм и ее ребенка. – Я по запаху чувствовал, что он сожалеет, но уверен в своих словах.
– Не сделает она этого, – упрямо повторил я, – вот увидишь.
Мы обменялись взглядами. Мы вели какуюто дурацкую игру: каждый хотел показать, что знает Блейз лучше соперника. Думаю, нам обоим хватало совести стыдиться своего глупого поведения.
Пока мы в сопровождении крикливых морских птиц выбирались из лабиринта внешних островов, я размышлял об иронии судьбы: я, врач и пацифист, надеялся, что женщина, которую я люблю, убьет свою лучшую подругу, убьет Флейм, которой я восхищался.
Я проделал долгий путь с того дня, когда впервые встретил Блейз и Флейм, с того дня, когда я убил свою жену, чтобы избавить ее от мучительной смерти – побивания камнями. Тот день обрек меня на вечное изгнание – из родного дома, от близких. Путь, на который я тогда вступил, изменил всех нас, и не всеми переменами мы могли гордиться. Я иногда гадаю: не стала бы жизнь Эларна Джейдона совсем иной, если бы наши дорожки не пересеклись, когда мы прибыли на Тенкор…
Аниара айси Терон
Запись в дневнике
44 первого месяца Двух Лун, 1794
Завтра мы в первый раз сходим на берег: в порту Масцеразия на острове Меринон, колонии Королевских Штатов. В иллюминатор я уже вижу пляж… и пальмы! Самые первые пальмы в моей жизни! Какие же они грациозные и прекрасные!
Я написала множество писем в Послеморье, которые захватит какойнибудь корабль, хотя какие новости могу я сообщить после трех недель на борту? Так что я просто сообщила своим родным и друзьям, что сестра Лескаль доводит меня до безумия своими молитвами и проповедями; что я с нетерпением жду возможности завтра ступить на твердую землю и страстно мечтаю о свежей пище; что я никогда не думала, что солонина и пикули могут так надоесть.
Ах, Боже, прошло всего три недели, а я уже жалуюсь! Шор злорадно воскликнул бы: «Я же говорил!», если бы прочел то, что я только что написала. Мы завершили всего десятую часть своего путешествия, нам предстоит зайти еще в четыре порта, прежде чем мы отправимся через Неизвестное море к Райским островам.
Мы с Шором продолжаем избегать друг друга. Иногда я думаю, что он ведет себя чересчур подетски. Сегодня, впрочем, он подошел и заговорил со мной, когда я вышла на палубу. Я подумала было, что он решил, так сказать, похоронить недоброжелательство, но нет: он хотел, чтобы я призналась в том, что тоскую по дому и должна поэтому сесть на корабль, отправляющийся с Меринона в Послеморье!
К счастью, в Натане я нашла доброго друга. Он обучает меня языку Райских островов, чтобы я смогла общаться с местными жителями без помощи переводчика: это сделает его безработным, как он со смехом говорит. Он показал мне свои рисунки, сделанные на Райских островах; он не особенно хороший рисовальщик, но обладает острым глазом и подмечает детали, и мне было чрезвычайно интересно ознакомиться с его впечатлениями от этих людей, их земель, их обычаев, таких отличных от всего, что я знаю. Если бы не его наброски баркасов и пловцов, не думаю, что мне удалось бы представить себе то, что описывает Эларн Джейдон. Теперь же, увидев рисунки Натана, я стала понимать, о чем речь: о приливных волнах, несущихся вверх по заливу, о «полозьях», которые используют пловцы. Если бы не рисунки, я подумала бы, что они плавают на чемто вроде каноэ, но на самом деле их полозья совсем другое, хоть и снабжены веслами. Полозья гораздо длиннее и уже каноэ и к тому же более мелкие. Натан рассказал мне, что их делают из очень легкого и плавучего дерева, а потом покрывают воском для водонепроницаемости. На рисунках полозья выглядят так элегантно, что мне не терпится увидеть их воочию. Интересно, смогла бы я прокатиться на таком? Натан говорит, что заплывы на приливной волне от Тенкора до Ступицы продолжаются по сей день.
– Что ж, такое тоже бывает, наверное. Однако наша религия не утверждает, что только мы и открываем путь в загробный мир или к Богу. Наш путь лучший, но не единственный. Мы предлагаем руководство в жизни – ив смерти – тем, кто ищет лучший путь. – Райдер улыбнулся. – Мы, знаешь ли, никогда активно не старались обратить местных жителей в свою веру. У них есть их бог ветра, и он хорошо им подходит. – Словно в подтверждение этих слов ветер задул с новой силой, и из Храма Ветра на Когте донеслись мелодичные звуки. – Должно быть, он меня услышал, Келвин. Я разговаривал с капитаном Скарри: шхуна готова к выходу в море.
– Почему ты так уверен, что я отправлюсь с тобой?
– Тебе нет смысла плыть вместе с Блейз. Ты сам говорил, что к тому времени, когда вы найдете Флейм, будет слишком поздно избавлять ее от ребенка без опасности для ее жизни.
Мне пришлось прогнать мысль о том, что он просто хочет держать меня подальше от Блейз: таким мелочным он никогда не был. Вместо этого я подтвердил справедливость сказанного им:
– Да. Малыш, наверное, к этому времени уже начал шевелиться. – Ребенок дунмага, оскверняющий Флейм изнутри… наследство Мортреда.
– Тогда единственная надежда для Флейм – это что мы найдем какойто способ разрушить дунмагию.
– Почему, во имя Сотворения, ты думаешь, что я могу тут чегото добиться?
– Ты врач, и мы теперь знаем, что дунмагия передается так же, как некоторые болезни – от матери к ребенку… и от ребенка к матери. Может быть, тебе удастся понять, как это происходит, и найти лекарство. Ты можешь оказаться тем человеком, который найдет способ помочь Флейм.
– Не говори глупостей!
– Но ведь ты же веришь, что это болезнь, верно?
Я заколебался. Так я когдато думал, но тогда я еще не видел, что может сотворить магия. С тех пор я наблюдал, как люди воспринимают иллюзии как реальность. Я видел, как дунмагия убивает на расстоянии. Я присутствовал, когда самого Райдера излечили от смертельных ран. Я видел, как птицы превращаются в людей.
– Не уверен. В любом случае это только часть проблемы. Даже если считать, что магия – болезнь, что заставляет тебя думать, будто я смогу тут помочь? Если бы излечить любую болезнь было так легко, мы, врачи с Небесной равнины, уже избавили бы Райские острова от всех известных недугов. Почему ты решил, что мне удастся выяснить, что представляет собой дунмагия, не говоря уже о том, чтобы найти лекарство от нее?
– Если такое кому и удастся, так только тебе.
– Ты хочешь большего, чем просто излечение оскверненных, – продолжал я. – Ты хочешь избавить мир от магии вообще. Предположим, я и в самом деле найду лекарство. Можешь ты представить себе, как мы будем размахивать кружкой со снадобьем перед силвами с островов Хранителей и говорить: «Вот выпей – лекарство избавит тебя от силы силва»? Им это, несомненно, очень придется по вкусу! Дело в том, Райдер, что силвам нравится быть силвами. А дунмаги наслаждаются своей нечестивой властью. Никто не хочет найти лекарство от магии – за исключением тебя.
Он посмотрел мне в глаза и долго не отводил взгляда. Я ощутил всю силу его личности.
– И тебя, – мягко сказал он. – Тебя, Келвин Гилфитер. Как ему удавалось так точно разбираться во мне? Это было унизительно. Ветер хлестал нас, и мне приходилось бороться со своим тагардом, чтобы не дать ему развернуться и улететь за край утеса. Я догадывался, что мои волосы напоминают лесной пожар. Райдер стоял, глядя на меня; его черная мантия патриарха только слегка колыхалась, а волосы, зачесанные назад и завязанные в хвост, выглядели аккуратными. Будь он проклят… Откуда он знает, какие демоны преследуют меня? Мне ведь приходилось заглядывать в ад: сначала Джинна, девочка из Амкабрейга, которую изнасиловали дунмаги и которую осквернял зачатый ею ребенок; Флейм, прекрасная и нежная, разлагающаяся изнутри; дастелцы, падающие с неба… безумные глаза человеческих детей, которые родились птицами.
Я не выдержал взгляда Райдера. Да, я хотел избавить мир от магии. Я хотел уничтожить ее на всех островах, так, чтобы даже памяти не осталось. Однако подобное желание для любого врача содержало мрачную иронию: силвы ведь обладали способностью исцелять, возвращать людей с порога смерти. Они могли делать то, о чем врачу с Небесной равнины оставалось только мечтать.
– Поедем со мной, Келвин, – сказал Райдер. – Я уже обо всем договорился с капитаном Скарри. Мы побываем в Амкабрейге, чтобы забрать сундук с лекарствами, который должен прислать туда твой дядя Гэрровин. Может быть, ты даже сможешь послать оттуда ему письмо: хорошо бы, если бы он согласился прибыть на Тенкор и помочь, особенно если прихватит с собой некоторые медицинские записи с Небесной равнины. Это может облегчить нашу задачу. Давай избавим мир даже от самой возможности появления нового Мортреда. Ты же знаешь, что хочешь этого тоже.
– Что из того, что хочу? – сказал я. – Этого все равно не случится… по крайней мере при моей жизни… или твоей.
– Случится, – уверенно возразил он. Я нахмурился.
– До сих пор ты не производил на меня впечатления мечтателя с маслом вместо мозгов, Тор Райдер. То, что ты говоришь, – глупо.
– Есть коечто, чего ты не принял во внимание, – сказал он.
– И что же это?
Он помолчал, потом покачал головой.
– Поверь мне: есть нечто, чего ты не знаешь. Я… я не могу тебе этого сейчас объяснить, по крайней мере так, чтобы для тебя мои слова имели смысл. Позволь мне просто сказать тебе, что лекарство существует. Я знаю это точно, так же точно, как то, что найдешь лекарство ты.
Я растерянно вытаращил на него глаза. Я понятия не имел, на чем основывается его уверенность.
– Не говори мне, – начал я и сам заметил, как раздраженно звучит мой голос, – что ты откопал древний документ, содержащий утраченное пророчество наших келлских предков…
Тор рассмеялся. Подобные фантастические россказни были больше по части Дека Гринпиндилли.
– Нет, – ответил Тор, – ничего такого в стиле Дека. Я собрался спросить, почему в таком случае он не может объяснить мне, что имеет в виду, но нас прервали. Это была Блейз, которая увидела нас с дорожки по крышам, соединявшей лечебницу с дворцом владычицы. Она подошла к нам, и я ощутил запах ее предвкушения, как аромат только что открытой бочки с вином.
– Я только что получила весточку от Ксетианы, – сообщила Блейз. – Корабль для меня прибывает сегодня вечером и будет готов к отплытию завтра утром.
– А я как раз говорил Келвину, что мы можем отправиться в путь в любой момент, – сказал Райдер. – Прямо сейчас, если только он наконец решится.
Блейз, склонив голову к плечу, посмотрела на меня.
– Самто ты этого хочешь, Кел?
Я вздохнул и пожал плечами, в душе мечтая, чтобы она попросила меня сопровождать ее.
– Это решение не хуже любого другого. Вернуться домой я никогда не смогу, а работу найти нужно. Как я понимаю, менодиане платят регулярно…
Райдер улыбнулся. Вопрос вознаграждения мы с ним не обсуждали.
– Конечно. Значит, решено? Отправляемся сегодня же вечером?
– Завтрашнее утро – это тоже достаточно быстро, – ответил я; я все еще испытывал странное нежелание отправляться в путь. Может быть, дело заключалось в том, что мне не хотелось расставаться с Блейз. Я не знал, встретимся ли мы еще когданибудь, и мысль об этом причиняла мучительную боль. Я посмотрел на Блейз и удивился сам себе: подумать только, тридцатилетний мужчина, а влюбился так отчаянно… Райдер кивнул:
– Как пожелаешь. Пойду предупрежу капитана Скарри. Когда он повернулся и направился к спуску в порт, мы с Блейз двинулись ко входу с крыши во внутренние помещения дворца. Стражники вытянулись при нашем приближении и отдали честь. Я почувствовал запах любопытства, которое воины пытались скрыть. Мы с Блейз оба теперь для жителей Ксолкаса были героями: Блейз изза своей схватки с дунмагом и чудесного спасения, когда удар Мортреда обрушил в море один из островов, а я – изза того, что убил Мортреда. Я не понимал, почему это убийство вызывает такое восхищение: его магия на меня не действовала, первый удар я нанес ему сзади, а потом вообще чуть не упустил. В конце концов он умер, когда я рассек ему горло и нанес удар по ране. В моих действиях не было ничего героического…
Мы с Блейз молча спустились по лестнице. Было так много всего, что я хотел ей сказать, но я не мог выдавить из себя ни слова. Наконец я пробормотал:
– Пожалуй, действительно нет смысла в том, чтобы мне плыть с тобой. К тому времени, когда мы догнали бы Флейм…
– Ты считаешь, что мне не удастся ее спасти. – Это было утверждение, а не вопрос, и за ним скрывался тяжкий груз, лежащий на душе Блейз: она когдато пообещала Флейм убить ее, если спасение и исцеление окажутся невозможны.
Я покачал головой. Я ведь видел, что осквернение дунмагией сделало с Джинной.
– Она сильная, – с яростью сказала Блейз, когда мы дошли до ее комнаты. – Кел, нам нужно коечто обсудить. Зайди ко мне. – Она потянула меня в комнату, усадила в кресло, потом отошла к столу, чтобы налить нам обоим вина. – Мне нужен совет.
– Мой совет? Да помогут нам небеса, Блейз, я мало что могу сказать тебе, чего бы ты уже не знала.
– Нет, много. О беременности, о родах, о снадобьях – тех, которые вызывают выкидыш, и о снотворных. Что бы ни случилось, ребенка я обязательно должна убить, я это знаю. А Флейм я убивать не хочу, если будет хоть какойто шанс этого избежать. Только не могу же я явиться к ней и велеть отправиться со мной на Тенкор, где ее могут излечить. Она не захочет излечиться. К тому времени, когда я до нее доберусь, она уже будет злой колдуньей. Вот я и думаю, планирую, прикидываю: как бы мне подобраться к ней достаточно близко… как доставить ее через все Средние острова без ее согласия. Не смотри на меня так изумленно, ты, травоядный приятель селверов. Я не всегда бегаю, размахивая мечом, а думать начинаю только потом. Я хочу тщательно спланировать свои действия.
Мне удалось улыбнуться.
– Я никогда не недооценивал твой интеллект, Блейз.
– Врунишка! Я рассмеялся.
– Ну, скажем так: не очень часто… и уж в последнее время определенно нет. Так что ты планируешь?
– Для начала мне нужно найти силва, который согласился бы мне сопутствовать.
– Кто это может быть?
– Ктонибудь, кого соблазнят деньги, которые я ему предложу. К счастью, Ксетиана проявила щедрость.
– Разве возможно найти силва, который нуждался бы в деньгах? Большинство из них богаты: они пользуются своей магией, чтобы получить преимущество в любых делах. К тому же, как я понимаю, на Ксолкасе немного силвов, так же как и обладающих Взглядом.
– Я и не думала о жителях Ксолкаса. Я знаю место, где можно найти силвов, пострадавших от пренебрежения и угнетения и к тому же жаждущих мести. Оно мне более или менее по дороге. – Блейз села со мной рядом и рассказала, что придумала.
Когда она закончила, сердце у меня болезненно колотилось.
– И это, – сказал я в пустоту, – она называет разумным планированием! Блейз, на тебя напала морская лихорадка и ты бредишь!
– Может быть.
– Ты принимаешь как данность, что Флейм отправилась на Брет и что ты сумеешь найти покладистого силва, который согласится помочь тебе, рискуя собственной жизнью.
– Да, – безмятежно подтвердила Блейз. – Так можешь ты дать мне какиенибудь полезные советы?
Я вздохнул, понимая, что отговорить ее мне не удастся. Лучшее, что я мог для нее сделать – да и единственное к тому же, – это было дать ей как можно больше информации.
– Ладно, – сказал я, – слушай, и слушай хорошенько. Мы не спали почти всю ночь, и все это время я думал о том, что скорее всего никакие мои советы не помогут. Блейз отправлялась на верную смерть, и даже если ей удастся уцелеть, шанса, что Флейм станет прежней, почти не существовало. Если бы я мог любым способом заставить Блейз отказаться от задуманного, я бы сделал это.
Наконец на рассвете я поднялся, чтобы уйти, и помедлил у двери.
– Я могу передумать и присоединиться к тебе, – сказал я Блейз и сглотнул. – Я хотел бы быть с тобой. – Именно это я и хотел сказать ей давно.
– Соблазнительное предложение, – признала она. – Твой нос был бы очень полезен…
– Приятно, когда тебя ценят, – фыркнул я. Однако отвлечь Блейз мне не удалось.
– … Только если я доставлю Флейм на Тенкор, а Тор еще не найдет способа ей помочь, тогда окажется, что я трудилась напрасно. Тору ты тоже нужен – больше, чем мне.
Боль пронзила мое сердце, но я кивнул, принимая ее решение, принимая обязанность, которую, как я думал, мне едва ли удастся выполнить успешно.
– Вот еще что, – добавила Блейз. – Мне нужно снотворное снадобье и яд – на всякий случай.
– Как правило, своих пациентов я не травлю.
– Я об этом знаю.
Я подавил отвращение и стал обдумывать ее просьбу.
– Ладно, я коечто тебе дам. Это растительный экстракт, раствор которого я использую для очищения медицинских инструментов. Если его неразведенным принять внутрь, смерть будет безболезненной… и быстрой.
Запах ее отчаяния едва не задушил меня. Я не мог выдавить из себя больше ни слова, сколько бы ни старался. Я потянулся к Блейз и обнял ее.
– Мне так жаль, – прошептал я, чувствуя, как ее боль мощной волной обрушивается на меня. – Мне ужасно, ужасно жаль. Хотел бы я оказаться мудрее… если бы я заметил ее беременность…
– Мы оба делали ошибки, – прошептала Блейз. – Иногда так случается.
Я почувствовал, что глаза у меня увлажнились. Она однажды сказала мне, что Флейм – единственная подруга, какая у нее только когдалибо была. В этом было чтото невероятно грустное: чтобы женщина ее возраста так долго была такой одинокой.
– Будь осторожна, ладно? – прошептал я. – Конечно, это глупая просьба, я понимаю. Ты всю жизнь сама о себе заботилась, но… но на этот раз задеты твои чувства. Постарайся не позволить эмоциям затуманить твой взгляд, девонька.
Дрожь в голосе выдала меня. Блейз немного отстранилась и посмотрела мне в лицо. Потом она протянула руку и коснулась слезы у меня на щеке.
– Мало найдется людей, которые плакали бы по мне, – тихо сказала она. – Чертовски мало, говоря по правде. Ты славный парень, Келвин Гилфитер. Не тревожься, здоровенный мой недотепа.
Она здорово передразнила мой выговор, и я не мог не рассмеяться. Так мы и расстались – смеясь.
Лучше бы она пригласила меня к себе в постель…
Дек был в отведенной нам с ним комнате. Ксетиана подарила ему меч в благодарность за участие в освобождении Ксолкаса от дунмагов; когда я вошел, он полировал клинок, хотя на том давно уже не было ни пятнышка. Дек был горд, как подросток у нас на Небесной равнине, заработавший своего первого селвера.
– Блейз говорит, что завтра утром мы отправляемся. – Дек едва не подпрыгивал от возбуждения.
– Да, – ответил я, – она мне только что об этом сказала. Мы с Райдером тоже отплываем с капитаном Скарри.
Дек вздохнул.
– И почему ты не можешь ехать с нами? В конце концов, ты же любишь ее, верно?
– Флейм? – изумленно переспросил я.
– Нет, конечно. Блейз.
Я смотрел на него, разинув рот. Неужели мои чувства так очевидны? Потом я закрыл рот и стиснул зубы. «Ну и простак ты, пастух, – думал я, – носишь сердце нараспашку, так что всем все ясно с первого взгляда».
– Надеюсь, ты не проболтался об этом Блейз, – прорычал я.
– Нет, ясное дело. Я же не тупой. – Он слегка подчеркнул слово «я». – К тому же ее это не интересует. Она все посматривает на сирРайдера. – Дек вздохнул. – Совсем как в историях, которые рассказывала мне мама – о героях и безотв… безответственной любви.
– Ах, ради всех медуз на свете, заткнись, Дек. И любовь бывает безответной, а не безответственной.
Дек надулся и замолчал, а я стал складывать вещи в мешок.
Через несколько минут я понял, что не могу больше выдержать. Возмущение Дека имело слишком уж сильный и острый запах.
– Хочу попросить тебя об одном, – наконец сказал я. – Это важная услуга…
– Присматривать за Блейз? – предположил Дек. Горячность, с которой он отнесся к этой идее, была как раз тем, чего я боялся.
– Ээ… нет, не совсем. Скорее наоборот. Блейз вполне способна рискнуть ради тебя собственной безопасностью. Она чувствует ответственность за тебя.
– Ах, ты хочешь сказать – для нее это дело чести? Я подавил вздох.
– Да, если угодно, для нее это дело чести. Дек, я знаю, твоя мать учила тебя, что мужчины должны заботиться о женщинах и проявлять благородство…
Глаза Дека стали круглыми.
– Откуда ты об этом узнал?
– Я же знаком с сыном, которого она воспитала, – серьезно ответил я. – Юношей, полным отваги и чувства чести. Но я говорю тебе о другом: ты не должен подвергать Блейз опасности, потому что в случае чего она должна будет прийти тебе на помощь. Ты меня понял?
Дек обдумал мои слова.
– Понял, наверное. Я должен делать то, что она скажет, даже если она скажет не делать ничего. Если я ввяжусь в схватку и все такое, я проиграю. Лучший способ проявить благородство – позаботиться о том, чтобы Блейз не приходилось рисковать, выручая меня.
– Именно. Делай то, что делал на Порфе, сражайся, только когда окажешься вынужден, когда не будет другого выхода, и тогда все будет в порядке.
Дек кивнул:
– Можешь положиться на меня, сирврач. Клянусь. Оставалось только надеяться, что он сдержит слово.
Прощание на следующее утро было таким тяжелым, как я и ожидал. Даже, пожалуй, еще хуже, потому что моментом воспользовался Райдер, а не я. Он подошел к Блейз на причале и протянул свой калментский меч в ножнах. Блейз лишилась своего клинка и портупеи, когда обрушилась скала, на которой она стояла.
– Хочу, чтобы у тебя был этот меч, – сказал Райдер. Мгновение Блейз молчала и не шевелилась. Он застал ее врасплох, и запах, который я уловил, говорил о смеси разных чувств: любви, печали, изумления. Потом она отвела глаза от клинка и посмотрела ему в лицо.
– Он был подарен тебе.
– Я патриарх, – ответил Райдер, – мне не пристало носить оружие. Моя дорога… моя дорога ведет теперь в другом направлении. Мне будет приятно знать, что меч – в твоих руках. Мне нужно знать, что ты в безопасности – в силах защищаться, насколько это возможно. Мы оба знаем, что калментский меч дает владельцу дополнительное преимущество в схватке благодаря своей длине и легкости.
Блейз кивнула и взяла клинок. Надев портупею, она подошла к нему и поцеловала в губы.
– Спасибо тебе, – сказала она и добавила: – Какое бы зло мы ни причинили тебе, ты сумеешь его преодолеть, Тор. – Блейз говорила, конечно, о нашем решении просить экссилвов исцелить его раны и об осквернении его дунмагией, возникшем вследствие этого.
– По милости Бога, – ответил Райдер. – Я прошу простить меня за некоторые вещи, которые я говорил и тебе, и Келвину. В том, что случилось, вашей вины нет. Я уже сумел примириться с прошлым.
По какойто причине слова Райдера не приободрили Блейз. Она кивнула, потом повернулась на каблуке и двинулась вверх по сходням. Оказавшись на палубе, она подошла к поручням, где уже переминался Дек, и посмотрела на нас.
Я стоял рядом с Райдером, но со мной она не попрощалась.
Я все еще мало смыслил в кораблях, но даже я видел: бриг, на котором отплывает Блейз, особенный. Ксетиане этикет не позволил явиться в порт, чтобы попрощаться с Блейз, но она отдала ей лучшее, что имела: самый быстрый корабль, умелую команду и припасы. К тому же Блейз получила от нее увесистый кошелек – плату, как сказала Ксетиана, за то, что Ксолкасу в будущем не будут угрожать соседи – дунмаги.
Райдер поднял руку, прощаясь, и двинулся к нашей шхуне, привязанной у соседнего причала. По размеру она вдвое уступала бригу.
Я остался стоять там, где стоял. Мне нужна была еще одна возможность – как ради нее, так и ради себя – попытаться отговорить Блейз рисковать собой в погоне за недостижимым.
– Блейз, – сказал я, когда Райдер уже не мог меня слышать, – ты должна еще раз обдумать то, что собираешься делать. Если ты привезешь Флейм на Тенкор, это ничего не изменит, – у нас едва ли будет для нее лекарство. Я не верю, что нам удастся найти средство от магии. – Я знал, что предлагаю ей совершить двойное убийство, и запах моего стыда был настолько силен, что я почти задохнулся.
В ответ ветерок донес до меня запах ее боли.
– Тор совершенно уверен в том, что вы преуспеете. А раз так, я намерена привезти ее на Тенкор для излечения.
Идея принудить сопротивляющуюся злую колдунью пересечь все Средние острова была самоубийственной. Я почувствовал сухость во рту. Все это мы с Блейз уже обсуждали, и говорить больше было не о чем, но все же я сказал:
– А если она не захочет?
– В прошлом я привозила в Ступицу нарушителей закона, за головы которых хранители назначали награду, не забывай. Это можно сделать. Хотела бы я знать, почему Тор так уверен в том, что лекарство может быть найдено…
Ответа на этот вопрос я не знал.
– Он не хочет мне говорить. Думаю, он полагает, что я не поверю в его доводы, когда их услышу. Блейз, я знаю, что ты любишь Флейм, но есть вещи, которые просто невозможно сделать.
Она кивнула, но я чувствовал, что от надежды она не отказалась. Мне хотелось сказать Блейз: «Я люблю тебя. Пожалуйста, не делай этого». Вместо этого я просто стоял на месте, как неуклюжий пастух – каковым я и был.
– До свидания, Кел, – сказала Блейз.
Я кивнул, не доверяя своей способности говорить, потом улыбнулся Деку и ушел.
На шхуне Райдер уже отдавал приказания поднимать паруса. Я подумал о том, что, должно быть, менодиане изрядно раскошелились, чтобы оплатить это путешествие: уж очень услужлив был капитан Скарри.
Когда я поднялся по сходням, Райдер улыбнулся мне:
– Ты напрасно так тревожишься, Гилфитер.
– Прошу прощения?
– Ты думаешь, что Блейз попытается привезти Флейм на Тенкор.
Я вытаращил на него глаза. Он что, читает мысли или умеет читать по губам? Или как патриарх он знаком с мыслями слишком многих грешников, чтобы не догадываться о том, что бывает у людей на уме?
– Этого не случится, – продолжал он. – Блейз никогда не нарушает своего слова, Гилфитер. А она обещала Флейм, что не оставит ее в живых, если та станет злой колдуньей.
– Она не сможет такого сделать, – возразил я с равной уверенностью. – Она собирается привезти Флейм к нам в надежде на то, что мы совершим чудо и исцелим ее. Это совершенно нереалистичные ожидания, и породил их ты, а не я.
– Я пытался убедить Блейз положиться на Бога и сделать именно это, если удастся, – сказал Райдер, – но не думаю, что она так и поступит. Она собирается убить Флейм и ее ребенка. – Я по запаху чувствовал, что он сожалеет, но уверен в своих словах.
– Не сделает она этого, – упрямо повторил я, – вот увидишь.
Мы обменялись взглядами. Мы вели какуюто дурацкую игру: каждый хотел показать, что знает Блейз лучше соперника. Думаю, нам обоим хватало совести стыдиться своего глупого поведения.
Пока мы в сопровождении крикливых морских птиц выбирались из лабиринта внешних островов, я размышлял об иронии судьбы: я, врач и пацифист, надеялся, что женщина, которую я люблю, убьет свою лучшую подругу, убьет Флейм, которой я восхищался.
Я проделал долгий путь с того дня, когда впервые встретил Блейз и Флейм, с того дня, когда я убил свою жену, чтобы избавить ее от мучительной смерти – побивания камнями. Тот день обрек меня на вечное изгнание – из родного дома, от близких. Путь, на который я тогда вступил, изменил всех нас, и не всеми переменами мы могли гордиться. Я иногда гадаю: не стала бы жизнь Эларна Джейдона совсем иной, если бы наши дорожки не пересеклись, когда мы прибыли на Тенкор…
Аниара айси Терон
Запись в дневнике
44 первого месяца Двух Лун, 1794
Завтра мы в первый раз сходим на берег: в порту Масцеразия на острове Меринон, колонии Королевских Штатов. В иллюминатор я уже вижу пляж… и пальмы! Самые первые пальмы в моей жизни! Какие же они грациозные и прекрасные!
Я написала множество писем в Послеморье, которые захватит какойнибудь корабль, хотя какие новости могу я сообщить после трех недель на борту? Так что я просто сообщила своим родным и друзьям, что сестра Лескаль доводит меня до безумия своими молитвами и проповедями; что я с нетерпением жду возможности завтра ступить на твердую землю и страстно мечтаю о свежей пище; что я никогда не думала, что солонина и пикули могут так надоесть.
Ах, Боже, прошло всего три недели, а я уже жалуюсь! Шор злорадно воскликнул бы: «Я же говорил!», если бы прочел то, что я только что написала. Мы завершили всего десятую часть своего путешествия, нам предстоит зайти еще в четыре порта, прежде чем мы отправимся через Неизвестное море к Райским островам.
Мы с Шором продолжаем избегать друг друга. Иногда я думаю, что он ведет себя чересчур подетски. Сегодня, впрочем, он подошел и заговорил со мной, когда я вышла на палубу. Я подумала было, что он решил, так сказать, похоронить недоброжелательство, но нет: он хотел, чтобы я призналась в том, что тоскую по дому и должна поэтому сесть на корабль, отправляющийся с Меринона в Послеморье!
К счастью, в Натане я нашла доброго друга. Он обучает меня языку Райских островов, чтобы я смогла общаться с местными жителями без помощи переводчика: это сделает его безработным, как он со смехом говорит. Он показал мне свои рисунки, сделанные на Райских островах; он не особенно хороший рисовальщик, но обладает острым глазом и подмечает детали, и мне было чрезвычайно интересно ознакомиться с его впечатлениями от этих людей, их земель, их обычаев, таких отличных от всего, что я знаю. Если бы не его наброски баркасов и пловцов, не думаю, что мне удалось бы представить себе то, что описывает Эларн Джейдон. Теперь же, увидев рисунки Натана, я стала понимать, о чем речь: о приливных волнах, несущихся вверх по заливу, о «полозьях», которые используют пловцы. Если бы не рисунки, я подумала бы, что они плавают на чемто вроде каноэ, но на самом деле их полозья совсем другое, хоть и снабжены веслами. Полозья гораздо длиннее и уже каноэ и к тому же более мелкие. Натан рассказал мне, что их делают из очень легкого и плавучего дерева, а потом покрывают воском для водонепроницаемости. На рисунках полозья выглядят так элегантно, что мне не терпится увидеть их воочию. Интересно, смогла бы я прокатиться на таком? Натан говорит, что заплывы на приливной волне от Тенкора до Ступицы продолжаются по сей день.