Страница:
Но почему, размышлял он, Жасмин была уже здесь до его звонка? Кто ее нанял? Эта фрау Геран спросила о каком-то электронном письме, которое, вероятно, было послано раньше, но анонимно.
Фальк поставил чашку в раковину и собрался уже покинуть кухню, как вдруг мобильный Жасмин издал короткий гудок.
Он лежал открытым возле ее сумочки. Фальк совсем забыл спрятать его, и это было грубой ошибкой. Он поспешил к столу. На дисплее высветилось, что пришло сообщение.
Фальк поначалу даже колебался, но не смог устоять перед соблазном. Он нажал кнопку и прочитал: «Заказчик нашелся».
Ему больше не нужны были другие доказательства.
Он закрыл сообщение, но с этим, к сожалению, исчезло и оповещение о сообщении на дисплее. Еще одна ошибка, но ее никак нельзя было уже исправить. Фальк долго жал красную кнопку, пока телефон полностью не выключился. Потом он снова бросил его в сумочку Жасмин, оставив ее на кухонном столе.
В прихожей он наткнулся на полураздетую Николь в распахнутом утреннем халате. Под ним на ней ничего не было.
— Куда же они все подевались? — жаловалась заспанная Николь.
— В Берлине, Ростоке — разъехались по всему свету, — пошутил Фальк, придерживая кухонную дверь. — Кофеварка включена.
— А ты? Ты тоже уходишь?
— Мне должны пригнать машину.
— Ах да. Твою старенькую «Пагоду». Кстати, а почему ты хочешь продать свою яхту? — Николь настолько пришла в себя, что даже завязала халат.
— Мне тяжело объяснить, — сказал Фальк — Во-первых, мне нужна квартира, где бы Роня могла посещать своего отца.
— И для этого ты продаешь любимую яхту?
Фальк улыбнулся.
— Николь, я не миллионер. Мне моя бабушка по отцу не завещала никаких домов в Берлине. И я могу тратить только то, что у меня есть.
Николь надула губы.
— Но ты, как Розеншток, всегда можешь воспользоваться кредитом. Если не хочешь говорить об этом, не говори. Меня это вообще не касается. — С этими словами она подошла к кофеварке.
Фальк быстрым шагом шел по подъездной дороге. У ворот его уже ждало такси. На «Santa Lucia» он переоделся, облачившись в темные брюки, фиолетовую шелковую футболку и бежевый пиджак. Ко всему этому он надел туфли из London House в Цюрихе. Около одиннадцати доставили его темно-синий «Мерседес-280 SL». Только что заправленный автомобиль почти бесшумно мчался по дороге в сторону Ростока, потом выехал на автобан. Фальку предстояло два часа раздумий, и он надеялся, что никто ему не будет мешать.
— А, вот она где! — радостно воскликнула Жасмин, когда вошла на кухню и увидела свою сумочку на столе. —
Всё-таки Фальк нашёл её.
— Вот видишь, — сказал Северин, — а ты переживала.
Жасмин отложила коробку с электронными шахматами и вытащила мобильник из сумочки. Он был выключен. Облегченно вздохнув, она снова включила его и сказала:
— Тогда я могу сразу отдать тебе деньги.
— Ах, оставь ради бога.
— Северин, но это неправильно. В конце концов, электронные шахматы — это мой подарок Роне. И я должна сама заплатить за него.
Северин не очень сопротивлялся, и Жасмин протянула ему купюру в пятьдесят евро.
— Ну наконец-то вы здесь, — послышался голос за дверью, когда они еще стояли с кошельками в руках. Это была Николь.
— И как там в Ростоке? Вы хоть в «Рефлер» заехали, чтобы заранее позаботиться о мальчишнике?
Лицо Северина помрачнело.
— Николь, только не заводись снова. Я пока еще не женился на тебе. А даже если и так, я не должен отчитываться перед тобой за каждый свой шаг.
— Но я не завожусь! Мой будущий муж проводит время за четыре дня до свадьбы с одной… одной девкой…
— Николь! — предупредила Жасмин. — Следи за тем, что говоришь, а то, может случиться, и я начну говорить вещи, которые тебе не понравятся.
Николь сжала губы. Ее глаза превратились в узкие щелочки. Не сказав больше ни слова, она упала на стул. Северин с удивлением поглядывал то на одну, то на другую.
— Лучше посмотри, что мы купили, — взяв себя в руки, оживленно сказала Жасмин. — Это для Рони. Дорожные электронные шахматы Мефистофеля с обучающей программой, которая содержит более шестидесяти уровней сложности. — Сделав паузу, она добавила: — Северин был так любезен, что предложил сопровождать меня, поскольку вчера на яхте потерялась моя сумочка с деньгами и всем остальным.
— Но вот же твоя сумочка, — заметила Николь.
— Наверное, это Фальк нашел ее и принес сюда.
Николь не могла не учесть этого объяснения. Она выглянула из окна и продолжала стоять к ним спиной, пока Жасмин прощалась, чтобы поехать в Кюлюнгсборн и отдать электронные шахматы Роне.
Жасмин нужно было время, чтобы подумать. Первые полдня, проведенные с Севериной в Ростоке, не оправдали ее ожиданий. Они посетили готическую ратушу с фасадом в стиле барокко, которая стала почти незаметной на огромной рыночной площади. А потом, как и тысячи других туристов, они с Северином бродили по улочкам с множеством магазинов, любовались старинными ганзейскими зданиями и побывали в могущественной Мариенкирхе, с крыши которой сыпалась штукатурка и камни. Город простирался между лугами и океанским портом Варнемюнде и был известен своими амбарами из красного кирпича, голубыми трамваями, мостовой из брусчатки и старинными парусниками.
Все это время Северин вел себя как старый школьный товарищ, который за годы их расставания успел жениться. Он был нежным, внимательным, чуточку меланхоличным и даже влюбленным, но без всякой страсти. Жасмин не раз как бы невзначай касалась его, потом уже делала это с явной настойчивостью, но так и не смогла зажечь в нем искру. У нее просто ничего не получалось.
Ничего не вышло даже тогда, когда она неожиданно повернулась на перекрестке, чтобы столкнуться с ним, и почти упала ему на руки. Жасмин нежно поцеловала его, и он ответил на поцелуй, но как! Это был поцелуй супруга, десять лет состоящего в браке, который, торопясь на работу, прощается у двери с женой.
Еще вчера он принадлежал ей, а сегодня она уже потеряла его. Что такого могла наговорить ему ночью Николь? Что могло превратить Северина в послушного болвана, который коротает вечера не с одной бутылкой спиртного?
В Кюлюнге, оказавшись в светло-зеленых горах с влажным весенним воздухом, можно было на пару минут забыть, что ты на Балтийском побережье, но уже через несколько мгновений снова увидеть голубизну моря.
С коробкой в руках Жасмин вошла в «Хус Ахтерн Бум» и спросила у служащего за регистрационным столом, где она может найти Роню. Мужчина, словно онемев, указал ей на дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещен».
Жасмин постучала, прислушиваясь к шуму за дверью, и вошла. Комната поразила ее своим беспорядком. Набитая мебелью — креслами, обеденным столом, шкафами и стульями, — она казалась очень тесной. В креслах стояли корзины с бельем. За столом напротив огромного телевизора сидела Лаура и крутила пальцами локон. Перед ней стоял чайник с подставкой для подогрева и чашка.
— Доброе утро, — вежливо сказала Жасмин. — Извините, но я ищу Роню.
С медлительностью улитки Лаура вытащила палец из волос, которые были уложены в замысловатый крендель. Жасмин было интересно, как у молодой женщины получалось растягивать во времени даже такое мимолетное явление, как взгляд.
— Что вам от нее нужно?
— У меня для нее подарок — электронные шахматы.
— Что?
— Для своего возраста Роня хорошо играет в шахматы.
Лаура продолжала все так же пристально смотреть на Жасмин. Рука, которой она только что крутила локоны, повисла в воздухе.
— И вы хотите подарить ей электронные шахматы?
— Да.
— Но почему? Я имею в виду… — Ее рука плавно опустилась на стол. — Почему именно вы?
— В выходные я играла с ней в шахматы — я знакомая семьи Розеншток — и заметила, что у Рони светлая голова.
Чтобы она могла сама тренироваться, я подумала, что… — У Жасмин было ощущение, будто все ее объяснения наталкиваются на стену и Лаура никак не хочет понять ее.
— А вы вообще кто?
— Меня зовут Жасмин Кандель, я жила здесь в гостинице в ночь с пятницы на субботу. Помните?
— Ну конечно, я же не дура.
Жасмин вздохнула про себя.
— Разумеется, вы ее мать и я должна была спросить сначала вас. Я об этом не подумала.
— Почему вы должны были меня спрашивать?
— Потому что… Потому что вам, возможно, не понравится, если кто-то незнакомый сделает подарок вашей дочери.
— Вы ведь от нее за это ничего не хотите?
— Нет, конечно, нет. Я просто хотела доставить Роне небольшую радость.
— Вы думаете, у нее мало в жизни радости?
Жасмин подступил комок к горлу.
— Я не могу ничего сказать. Я никогда не задумывалась над этим. Просто сегодня в Ростоке я увидела в витрине эти шахматы и подумала: «Наверняка это бы понравилось Роне». Вот и все. А сейчас я хотела бы увидеть девочку и передать ей свой подарок.
— А что у вас общего с Розенштоками?
— Будущая жена Северина — моя старая школьная подруга.
— А что вы думаете о Фальке?
— Что за вопрос!
— Но ведь это вполне ясный вопрос. Что вы думаете о Фальке? — настойчиво повторила Лаура. — Вы влюблены в него?
Растерявшись, Жасмин засмеялась.
— Слушайте, как вас там…
— Меня зовут Лаура Эппен. Разве вам этого не сказали? Неужели вы ничего не слышали обо мне?
— Честно говоря, нет.
Лаура выпрямилась и слегка повернулась в кресле, чтобы лучше видеть Жасмин.
— Правда? И никто не доложил о стерве, которая постоянно требует у супруга деньги?
— Ради бога, нет!
— Как вы считаете, Фальк хороший отец?
— Я не могу судить об этом.
— Вы лжете. Вы можете об этом судить, если провели выходные у Розенштоков. А вы хитрая. У вас это на лбу написано.
«Вот те на! — подумала Жасмин. — В какую игру я вляпалась на этот раз?»
— Спасибо за комплимент, — ответила она как можно более вежливо и в то же время сдержанно, — но вы сейчас предъявляете ко мне слишком высокие требования. Я всего лишь хотела отдать Роне шахматы.
— Я понимаю. Вы не хотите говорить то, что думаете. И почему люди никогда не говорят то, что думают? Тогда бы жизнь была намного проще. — Лаура медленно подняла руку и снова начала крутить завитки волос. Ее оживившийся на несколько минут взгляд постепенно потух.
— Роня наверху, в своей комнате, — сказала она, — третий этаж, прямо по коридору. — И отвернулась, направив свой взгляд на экран выключенного телевизора.
— Спасибо.
В фойе Жасмин столкнулась с постояльцами гостиницы, которые торопились на прогулку. Хотя в некоторых землях Германии уже начались каникулы в связи с празднованием Троицы, гостиница не была заполнена. Поднимаясь по лестнице, Жасмин думала о том, что «Хус Ахтерн Бум» кажется ей каким-то безнадежным. Конечно, ковры в коридорах могли быть не такие потертые, мебель не такая старомодная, лампы поярче, а шторы на окнах из современных тканей. Разумеется, все это не обязательно должно быть сверхмодным и новым-преновым, как раз совсем наоборот. Но вещи времен социализма никак нельзя назвать комфортными, как и этот серый отель, возвышающийся на неровной булыжной мостовой за городским лесопарком, который мог привлечь только тех, кто испытывал ностальгию по временам ГДР. Жасмин поднялась на третий этаж и постучала в дверь последней комнаты.
— Да! — выкрикнула Роня.
Когда Жасмин вошла, на лице Рони появилась застенчивая улыбка.
— Как дела? — спросила Жасмин. — Как ты? Отошла оттого, что случилось на «Santa Lucia»?
Роня тихо ответила:
— Да.
— Посмотри, что у меня для тебя есть.
— О! — Роня выскочила из-за детского письменного стола, за которым делала уроки, с недоверчивым взглядом разорвала коробку и радостно воскликнула: — Это просто супер! Спасибо, Жасмин! — Она вдруг бросилась Жасмин на шею, прижалась к ней и снова взяла шахматы в руки.
Жасмин показала ей, как управлять этой маленькой штуковиной.
— Ты можешь настраивать до шестидесяти различных уровней. Кроме того, тебе сначала покажут, как играть, и познакомят со всеми хитростями. Если ты сделаешь необдуманный шаг, то тебя тут же поправят и предложат более рациональный ход.
Роня внимательно слушала и серьезно кивала головой.
— Это было не очень дорого?
— Нет, Роня. Кроме того, когда получаешь подарки, не принято спрашивать об их стоимости.
— А можно я прямо сейчас сыграю?
Пока Роня расставляла шахматы и проверяла кнопки, Жасмин окинула взглядом ее комнату. Она была маленькой и располагалась под уклоном крыши.
В комнате не было даже мансардного окна, выходившего на крышу. Жасмин увидела только одно глухое окно, у которого стояла кровать. Шкаф занимал целую стену, письменный стол приткнулся у другой стены. В углу лежал довольно потертый школьный ранец. Комната давно не убиралась, повсюду валялись вещи: куртка, пара брюк, свитер. Из маленького шкафчика выглядывали переполненные ящики с игрушками. Но все вместе это выглядело… убого. Создавалось впечатление, будто ребенок был из бедной семьи. К тому же Жасмин уже приходилось видеть детские комнаты у Лизелотты и ее подруг, сделанные за счет комитета социальной помощи. И они выглядели лучше, уютнее, там было больше игрушек.
Когда Роня проиграла компьютеру свою первую игру, ее глаза не утратили азартного блеска. Совсем наоборот, после поражения на ее круглом лице появилась твердая решимость и желание победить. Но вскоре Жасмин заметила, что девочка заерзала от усталости и напряжения, и предложила ей выйти на улицу и сходить куда-нибудь поесть мороженого. Они прошли мимо игровой площадки в городском лесопарке, прокатились на карусели, а потом отправились в сторону Остзе-штрассе, которую от пляжа отделяла посадка деревьев. Погрузившись с головой в свои мысли, Роня шла, разбрасывая ногами песок.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — сказала Жасмин, когда они сели на скамейку под деревьями недалеко от начала морского моста. Она посмотрела, как Роня облизывала два шарика мороженого, шоколадный и ванильный, и улыбнулась. — Твоя бабушка говорила, что недавно ты показывала ей, как написать и отослать электронное письмо.
Роня кивнула.
— Ей было стыдно, что она до сих пор этого не умеет. Однажды она ходила по магазинам и зашла к нам в гостиницу.
Пока мамы не было, я показала ей, как это делать, на нашем компьютере в бюро. Это ведь очень просто.
— Но сложно для бабушек, — вставила, улыбаясь, Жасмин.
— Она тогда все поняла, и мы с ней потренировались, — продолжала Роня. — Адельтрауд хотела написать электронное письмо, но не знала кому. Под рукой была газета, а там объявление одного агентства, которое брало на себя все заботы, если кто-то хотел выйти замуж или жениться не на том человеке. Вот мы им и написали. Бабушка написала первое предложение, я — второе. Мы еще хотели подписаться как дочь разбойника, но бабушка случайно нажала кнопку «Отправить». Но так тоже нормально, ведь с таким письмом ничего и не придумаешь.
— А у тебя есть подруги, с которыми ты переписываешься по электронной почте?
Доедая мороженое, Роня покачала головой.
— Нет, я научилась этому сама. Мама дает мне писать ответы, когда люди интересуются, есть ли у нас свободные комнаты. Мама не любит всякие изобретения техники, ей больше по душе аюрведа.
Они еще долго болтали. Роня рассказывала о школе, учителях и одноклассниках, и Жасмин поняла, что девочку частенько ругают за ее рассеянность и неусидчивость. Арифметика была ее любимым предметом, хотя она и не всегда правильно считала, решая задачки. Рассказывая, Роня весело болтала ногами. Казалось, что ребенок мог пребывать только в двух состояниях — медлительно-безразличном или нервозном. И то, и другое было тяжело вытерпеть взрослому человеку.
— Это ты из-за Кико не хочешь быть на яхте отца, я права? — спросила Жасмин, как только Роня умолкла.
— Да. Когда попугай меня видит, он кричит как ненормальный. А у меня от этого болят уши. Один раз он даже сел мне на голову. А потом, когда я попыталась согнать его, он ударил меня клювом. Но папе об этом не нужно знать.
— Почему?
— Потому что… — Казалось, ноги Рони не знают устали. — Потому что Кико — это все, что у него есть.
Эта фраза, похоже, была подслушана девочкой в разговоре взрослых людей.
— Но у него же есть ты, — возразила Жасмин.
Некоторое время они молчали. Роня была занята пережевыванием вафли. Было видно, что эта тема не особо интересовала ее. Возможно, и не было никакой необходимости продолжать беседу. Жасмин начинала догадываться, что проблема маленькой Рони таилась в чем-то другом.
Около трех часов дня зазвонил ее мобильник. На дисплее высветился номер бюро Глории. Жасмин ответила.
— Почему ты не звонишь? — с места в карьер начала Глория. — Ты разве не получила мое сообщение?
— Какое сообщение?
— У нас есть заказчик, тот, что послал анонимное письмо.
— Что?
— Да, представь себе, он объявился сегодня утром. Угадай, кто это.
Даже если Жасмин догадывалась, о ком идет речь, она не могла произносить имена, которые знала Роня. Но ей не хотелось прерывать разговор с Глорией, вновь упомянув чаек на берегу.
— Это Фальк Розеншток, — довольно сказала Глория, раскрыв карты.
— О!
— С минуты на минуту он должен появиться здесь, чтобы подписать договор. Ты что, удивлена?
Жасмин действительно не ожидала этого. Ее пульс участился. Сердце билось так сильно, что она не могла осознать сообщение Глории. Фальк уехал в Берлин! Значит, так или иначе, Глория узнает, что Николь — ее старая школьная подруга, которая когда-то увела у нее Северина. Пока она с Роней шла мимо сувенирных магазинов, кафе и ресторанов, страшные картинки одна за другой возникали перед ее глазами. Она отвела Роню в гостиницу, села в машину, достала из сумочки мобильный телефон и стала искать сообщение, о котором говорила Глория. Жасмин нашла его среди прочитанных сообщений с пометкой, что оно было доставлено в десять тридцать семь утра. Но в это время ее телефон был выключен. Или нет? Если сообщение было сохранено среди прочитанных, то его должен был кто-то прочитать.
И этим человеком мог быть только Фальк. А потом он выключил ее мобильный, чтобы она не успела сразу что-то заподозрить и, например, предупредить Глорию. А это означало, что Фальк все знал. Теперь он знал не только о том, что она хотела расстроить свадьбу Николь и Северина по личным причинам, но еще и том, что она была профессиональной интриганкой. К тому же теперь ему стало ясно, почему в последнее время некоторые свадьбы, организованные агентством его матери, срывались в самый последний момент.
По тротуару мимо нее прошла молодая женщина с большим черным псом. «Как хорошо все-таки иметь собаку», — подумала вдруг Жасмин, набирая номер бюро Глории.
Трубку взяла Петра. Жасмин попросила позвать Глорию.
— Это сейчас невозможно, — категорично заявила Петра. — Она с клиентом.
— Я знаю, — поспешила объяснить Жасмин, — поэтому я и звоню. Это экстренный случай. Ты должна соединить меня с ней.
Петра для проформы что-то пробурчала, но через несколько секунд соединила ее с начальницей.
— Да? — недовольно произнесла Глория.
— Привет, Глория. Это я, Жасмин. Я знаю, что у тебя сейчас клиент и ты не можешь спокойно говорить. Это Фальк Розеншток?
— Да…
— Я должна предостеречь тебя от него. Он точно не отправлял то анонимное письмо, которое нам прислали неделю назад. Это сделали Адельтрауд Розеншток и ее внучка Роня. Это письмо было своеобразной шуткой.
— Понятно.
— Хорошо. Я предполагаю, что Фальк Розеншток только разыгрывает перед тобой клиента. Его мать, Адельтрауд, управляет брачным агентством «Золотая Роза», и мы, ничего не подозревая, расстроили им несколько свадеб.
— Вот так! Спасибо. Тогда я жду доставку завтра в одиннадцать. До свидания, — сказала Глория и положила трубку.
ГЛАВА 12
Фальк поставил чашку в раковину и собрался уже покинуть кухню, как вдруг мобильный Жасмин издал короткий гудок.
Он лежал открытым возле ее сумочки. Фальк совсем забыл спрятать его, и это было грубой ошибкой. Он поспешил к столу. На дисплее высветилось, что пришло сообщение.
Фальк поначалу даже колебался, но не смог устоять перед соблазном. Он нажал кнопку и прочитал: «Заказчик нашелся».
Ему больше не нужны были другие доказательства.
Он закрыл сообщение, но с этим, к сожалению, исчезло и оповещение о сообщении на дисплее. Еще одна ошибка, но ее никак нельзя было уже исправить. Фальк долго жал красную кнопку, пока телефон полностью не выключился. Потом он снова бросил его в сумочку Жасмин, оставив ее на кухонном столе.
В прихожей он наткнулся на полураздетую Николь в распахнутом утреннем халате. Под ним на ней ничего не было.
— Куда же они все подевались? — жаловалась заспанная Николь.
— В Берлине, Ростоке — разъехались по всему свету, — пошутил Фальк, придерживая кухонную дверь. — Кофеварка включена.
— А ты? Ты тоже уходишь?
— Мне должны пригнать машину.
— Ах да. Твою старенькую «Пагоду». Кстати, а почему ты хочешь продать свою яхту? — Николь настолько пришла в себя, что даже завязала халат.
— Мне тяжело объяснить, — сказал Фальк — Во-первых, мне нужна квартира, где бы Роня могла посещать своего отца.
— И для этого ты продаешь любимую яхту?
Фальк улыбнулся.
— Николь, я не миллионер. Мне моя бабушка по отцу не завещала никаких домов в Берлине. И я могу тратить только то, что у меня есть.
Николь надула губы.
— Но ты, как Розеншток, всегда можешь воспользоваться кредитом. Если не хочешь говорить об этом, не говори. Меня это вообще не касается. — С этими словами она подошла к кофеварке.
Фальк быстрым шагом шел по подъездной дороге. У ворот его уже ждало такси. На «Santa Lucia» он переоделся, облачившись в темные брюки, фиолетовую шелковую футболку и бежевый пиджак. Ко всему этому он надел туфли из London House в Цюрихе. Около одиннадцати доставили его темно-синий «Мерседес-280 SL». Только что заправленный автомобиль почти бесшумно мчался по дороге в сторону Ростока, потом выехал на автобан. Фальку предстояло два часа раздумий, и он надеялся, что никто ему не будет мешать.
— А, вот она где! — радостно воскликнула Жасмин, когда вошла на кухню и увидела свою сумочку на столе. —
Всё-таки Фальк нашёл её.
— Вот видишь, — сказал Северин, — а ты переживала.
Жасмин отложила коробку с электронными шахматами и вытащила мобильник из сумочки. Он был выключен. Облегченно вздохнув, она снова включила его и сказала:
— Тогда я могу сразу отдать тебе деньги.
— Ах, оставь ради бога.
— Северин, но это неправильно. В конце концов, электронные шахматы — это мой подарок Роне. И я должна сама заплатить за него.
Северин не очень сопротивлялся, и Жасмин протянула ему купюру в пятьдесят евро.
— Ну наконец-то вы здесь, — послышался голос за дверью, когда они еще стояли с кошельками в руках. Это была Николь.
— И как там в Ростоке? Вы хоть в «Рефлер» заехали, чтобы заранее позаботиться о мальчишнике?
Лицо Северина помрачнело.
— Николь, только не заводись снова. Я пока еще не женился на тебе. А даже если и так, я не должен отчитываться перед тобой за каждый свой шаг.
— Но я не завожусь! Мой будущий муж проводит время за четыре дня до свадьбы с одной… одной девкой…
— Николь! — предупредила Жасмин. — Следи за тем, что говоришь, а то, может случиться, и я начну говорить вещи, которые тебе не понравятся.
Николь сжала губы. Ее глаза превратились в узкие щелочки. Не сказав больше ни слова, она упала на стул. Северин с удивлением поглядывал то на одну, то на другую.
— Лучше посмотри, что мы купили, — взяв себя в руки, оживленно сказала Жасмин. — Это для Рони. Дорожные электронные шахматы Мефистофеля с обучающей программой, которая содержит более шестидесяти уровней сложности. — Сделав паузу, она добавила: — Северин был так любезен, что предложил сопровождать меня, поскольку вчера на яхте потерялась моя сумочка с деньгами и всем остальным.
— Но вот же твоя сумочка, — заметила Николь.
— Наверное, это Фальк нашел ее и принес сюда.
Николь не могла не учесть этого объяснения. Она выглянула из окна и продолжала стоять к ним спиной, пока Жасмин прощалась, чтобы поехать в Кюлюнгсборн и отдать электронные шахматы Роне.
Жасмин нужно было время, чтобы подумать. Первые полдня, проведенные с Севериной в Ростоке, не оправдали ее ожиданий. Они посетили готическую ратушу с фасадом в стиле барокко, которая стала почти незаметной на огромной рыночной площади. А потом, как и тысячи других туристов, они с Северином бродили по улочкам с множеством магазинов, любовались старинными ганзейскими зданиями и побывали в могущественной Мариенкирхе, с крыши которой сыпалась штукатурка и камни. Город простирался между лугами и океанским портом Варнемюнде и был известен своими амбарами из красного кирпича, голубыми трамваями, мостовой из брусчатки и старинными парусниками.
Все это время Северин вел себя как старый школьный товарищ, который за годы их расставания успел жениться. Он был нежным, внимательным, чуточку меланхоличным и даже влюбленным, но без всякой страсти. Жасмин не раз как бы невзначай касалась его, потом уже делала это с явной настойчивостью, но так и не смогла зажечь в нем искру. У нее просто ничего не получалось.
Ничего не вышло даже тогда, когда она неожиданно повернулась на перекрестке, чтобы столкнуться с ним, и почти упала ему на руки. Жасмин нежно поцеловала его, и он ответил на поцелуй, но как! Это был поцелуй супруга, десять лет состоящего в браке, который, торопясь на работу, прощается у двери с женой.
Еще вчера он принадлежал ей, а сегодня она уже потеряла его. Что такого могла наговорить ему ночью Николь? Что могло превратить Северина в послушного болвана, который коротает вечера не с одной бутылкой спиртного?
В Кюлюнге, оказавшись в светло-зеленых горах с влажным весенним воздухом, можно было на пару минут забыть, что ты на Балтийском побережье, но уже через несколько мгновений снова увидеть голубизну моря.
С коробкой в руках Жасмин вошла в «Хус Ахтерн Бум» и спросила у служащего за регистрационным столом, где она может найти Роню. Мужчина, словно онемев, указал ей на дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещен».
Жасмин постучала, прислушиваясь к шуму за дверью, и вошла. Комната поразила ее своим беспорядком. Набитая мебелью — креслами, обеденным столом, шкафами и стульями, — она казалась очень тесной. В креслах стояли корзины с бельем. За столом напротив огромного телевизора сидела Лаура и крутила пальцами локон. Перед ней стоял чайник с подставкой для подогрева и чашка.
— Доброе утро, — вежливо сказала Жасмин. — Извините, но я ищу Роню.
С медлительностью улитки Лаура вытащила палец из волос, которые были уложены в замысловатый крендель. Жасмин было интересно, как у молодой женщины получалось растягивать во времени даже такое мимолетное явление, как взгляд.
— Что вам от нее нужно?
— У меня для нее подарок — электронные шахматы.
— Что?
— Для своего возраста Роня хорошо играет в шахматы.
Лаура продолжала все так же пристально смотреть на Жасмин. Рука, которой она только что крутила локоны, повисла в воздухе.
— И вы хотите подарить ей электронные шахматы?
— Да.
— Но почему? Я имею в виду… — Ее рука плавно опустилась на стол. — Почему именно вы?
— В выходные я играла с ней в шахматы — я знакомая семьи Розеншток — и заметила, что у Рони светлая голова.
Чтобы она могла сама тренироваться, я подумала, что… — У Жасмин было ощущение, будто все ее объяснения наталкиваются на стену и Лаура никак не хочет понять ее.
— А вы вообще кто?
— Меня зовут Жасмин Кандель, я жила здесь в гостинице в ночь с пятницы на субботу. Помните?
— Ну конечно, я же не дура.
Жасмин вздохнула про себя.
— Разумеется, вы ее мать и я должна была спросить сначала вас. Я об этом не подумала.
— Почему вы должны были меня спрашивать?
— Потому что… Потому что вам, возможно, не понравится, если кто-то незнакомый сделает подарок вашей дочери.
— Вы ведь от нее за это ничего не хотите?
— Нет, конечно, нет. Я просто хотела доставить Роне небольшую радость.
— Вы думаете, у нее мало в жизни радости?
Жасмин подступил комок к горлу.
— Я не могу ничего сказать. Я никогда не задумывалась над этим. Просто сегодня в Ростоке я увидела в витрине эти шахматы и подумала: «Наверняка это бы понравилось Роне». Вот и все. А сейчас я хотела бы увидеть девочку и передать ей свой подарок.
— А что у вас общего с Розенштоками?
— Будущая жена Северина — моя старая школьная подруга.
— А что вы думаете о Фальке?
— Что за вопрос!
— Но ведь это вполне ясный вопрос. Что вы думаете о Фальке? — настойчиво повторила Лаура. — Вы влюблены в него?
Растерявшись, Жасмин засмеялась.
— Слушайте, как вас там…
— Меня зовут Лаура Эппен. Разве вам этого не сказали? Неужели вы ничего не слышали обо мне?
— Честно говоря, нет.
Лаура выпрямилась и слегка повернулась в кресле, чтобы лучше видеть Жасмин.
— Правда? И никто не доложил о стерве, которая постоянно требует у супруга деньги?
— Ради бога, нет!
— Как вы считаете, Фальк хороший отец?
— Я не могу судить об этом.
— Вы лжете. Вы можете об этом судить, если провели выходные у Розенштоков. А вы хитрая. У вас это на лбу написано.
«Вот те на! — подумала Жасмин. — В какую игру я вляпалась на этот раз?»
— Спасибо за комплимент, — ответила она как можно более вежливо и в то же время сдержанно, — но вы сейчас предъявляете ко мне слишком высокие требования. Я всего лишь хотела отдать Роне шахматы.
— Я понимаю. Вы не хотите говорить то, что думаете. И почему люди никогда не говорят то, что думают? Тогда бы жизнь была намного проще. — Лаура медленно подняла руку и снова начала крутить завитки волос. Ее оживившийся на несколько минут взгляд постепенно потух.
— Роня наверху, в своей комнате, — сказала она, — третий этаж, прямо по коридору. — И отвернулась, направив свой взгляд на экран выключенного телевизора.
— Спасибо.
В фойе Жасмин столкнулась с постояльцами гостиницы, которые торопились на прогулку. Хотя в некоторых землях Германии уже начались каникулы в связи с празднованием Троицы, гостиница не была заполнена. Поднимаясь по лестнице, Жасмин думала о том, что «Хус Ахтерн Бум» кажется ей каким-то безнадежным. Конечно, ковры в коридорах могли быть не такие потертые, мебель не такая старомодная, лампы поярче, а шторы на окнах из современных тканей. Разумеется, все это не обязательно должно быть сверхмодным и новым-преновым, как раз совсем наоборот. Но вещи времен социализма никак нельзя назвать комфортными, как и этот серый отель, возвышающийся на неровной булыжной мостовой за городским лесопарком, который мог привлечь только тех, кто испытывал ностальгию по временам ГДР. Жасмин поднялась на третий этаж и постучала в дверь последней комнаты.
— Да! — выкрикнула Роня.
Когда Жасмин вошла, на лице Рони появилась застенчивая улыбка.
— Как дела? — спросила Жасмин. — Как ты? Отошла оттого, что случилось на «Santa Lucia»?
Роня тихо ответила:
— Да.
— Посмотри, что у меня для тебя есть.
— О! — Роня выскочила из-за детского письменного стола, за которым делала уроки, с недоверчивым взглядом разорвала коробку и радостно воскликнула: — Это просто супер! Спасибо, Жасмин! — Она вдруг бросилась Жасмин на шею, прижалась к ней и снова взяла шахматы в руки.
Жасмин показала ей, как управлять этой маленькой штуковиной.
— Ты можешь настраивать до шестидесяти различных уровней. Кроме того, тебе сначала покажут, как играть, и познакомят со всеми хитростями. Если ты сделаешь необдуманный шаг, то тебя тут же поправят и предложат более рациональный ход.
Роня внимательно слушала и серьезно кивала головой.
— Это было не очень дорого?
— Нет, Роня. Кроме того, когда получаешь подарки, не принято спрашивать об их стоимости.
— А можно я прямо сейчас сыграю?
Пока Роня расставляла шахматы и проверяла кнопки, Жасмин окинула взглядом ее комнату. Она была маленькой и располагалась под уклоном крыши.
В комнате не было даже мансардного окна, выходившего на крышу. Жасмин увидела только одно глухое окно, у которого стояла кровать. Шкаф занимал целую стену, письменный стол приткнулся у другой стены. В углу лежал довольно потертый школьный ранец. Комната давно не убиралась, повсюду валялись вещи: куртка, пара брюк, свитер. Из маленького шкафчика выглядывали переполненные ящики с игрушками. Но все вместе это выглядело… убого. Создавалось впечатление, будто ребенок был из бедной семьи. К тому же Жасмин уже приходилось видеть детские комнаты у Лизелотты и ее подруг, сделанные за счет комитета социальной помощи. И они выглядели лучше, уютнее, там было больше игрушек.
Когда Роня проиграла компьютеру свою первую игру, ее глаза не утратили азартного блеска. Совсем наоборот, после поражения на ее круглом лице появилась твердая решимость и желание победить. Но вскоре Жасмин заметила, что девочка заерзала от усталости и напряжения, и предложила ей выйти на улицу и сходить куда-нибудь поесть мороженого. Они прошли мимо игровой площадки в городском лесопарке, прокатились на карусели, а потом отправились в сторону Остзе-штрассе, которую от пляжа отделяла посадка деревьев. Погрузившись с головой в свои мысли, Роня шла, разбрасывая ногами песок.
— Я хочу тебя кое о чем спросить, — сказала Жасмин, когда они сели на скамейку под деревьями недалеко от начала морского моста. Она посмотрела, как Роня облизывала два шарика мороженого, шоколадный и ванильный, и улыбнулась. — Твоя бабушка говорила, что недавно ты показывала ей, как написать и отослать электронное письмо.
Роня кивнула.
— Ей было стыдно, что она до сих пор этого не умеет. Однажды она ходила по магазинам и зашла к нам в гостиницу.
Пока мамы не было, я показала ей, как это делать, на нашем компьютере в бюро. Это ведь очень просто.
— Но сложно для бабушек, — вставила, улыбаясь, Жасмин.
— Она тогда все поняла, и мы с ней потренировались, — продолжала Роня. — Адельтрауд хотела написать электронное письмо, но не знала кому. Под рукой была газета, а там объявление одного агентства, которое брало на себя все заботы, если кто-то хотел выйти замуж или жениться не на том человеке. Вот мы им и написали. Бабушка написала первое предложение, я — второе. Мы еще хотели подписаться как дочь разбойника, но бабушка случайно нажала кнопку «Отправить». Но так тоже нормально, ведь с таким письмом ничего и не придумаешь.
— А у тебя есть подруги, с которыми ты переписываешься по электронной почте?
Доедая мороженое, Роня покачала головой.
— Нет, я научилась этому сама. Мама дает мне писать ответы, когда люди интересуются, есть ли у нас свободные комнаты. Мама не любит всякие изобретения техники, ей больше по душе аюрведа.
Они еще долго болтали. Роня рассказывала о школе, учителях и одноклассниках, и Жасмин поняла, что девочку частенько ругают за ее рассеянность и неусидчивость. Арифметика была ее любимым предметом, хотя она и не всегда правильно считала, решая задачки. Рассказывая, Роня весело болтала ногами. Казалось, что ребенок мог пребывать только в двух состояниях — медлительно-безразличном или нервозном. И то, и другое было тяжело вытерпеть взрослому человеку.
— Это ты из-за Кико не хочешь быть на яхте отца, я права? — спросила Жасмин, как только Роня умолкла.
— Да. Когда попугай меня видит, он кричит как ненормальный. А у меня от этого болят уши. Один раз он даже сел мне на голову. А потом, когда я попыталась согнать его, он ударил меня клювом. Но папе об этом не нужно знать.
— Почему?
— Потому что… — Казалось, ноги Рони не знают устали. — Потому что Кико — это все, что у него есть.
Эта фраза, похоже, была подслушана девочкой в разговоре взрослых людей.
— Но у него же есть ты, — возразила Жасмин.
Некоторое время они молчали. Роня была занята пережевыванием вафли. Было видно, что эта тема не особо интересовала ее. Возможно, и не было никакой необходимости продолжать беседу. Жасмин начинала догадываться, что проблема маленькой Рони таилась в чем-то другом.
Около трех часов дня зазвонил ее мобильник. На дисплее высветился номер бюро Глории. Жасмин ответила.
— Почему ты не звонишь? — с места в карьер начала Глория. — Ты разве не получила мое сообщение?
— Какое сообщение?
— У нас есть заказчик, тот, что послал анонимное письмо.
— Что?
— Да, представь себе, он объявился сегодня утром. Угадай, кто это.
Даже если Жасмин догадывалась, о ком идет речь, она не могла произносить имена, которые знала Роня. Но ей не хотелось прерывать разговор с Глорией, вновь упомянув чаек на берегу.
— Это Фальк Розеншток, — довольно сказала Глория, раскрыв карты.
— О!
— С минуты на минуту он должен появиться здесь, чтобы подписать договор. Ты что, удивлена?
Жасмин действительно не ожидала этого. Ее пульс участился. Сердце билось так сильно, что она не могла осознать сообщение Глории. Фальк уехал в Берлин! Значит, так или иначе, Глория узнает, что Николь — ее старая школьная подруга, которая когда-то увела у нее Северина. Пока она с Роней шла мимо сувенирных магазинов, кафе и ресторанов, страшные картинки одна за другой возникали перед ее глазами. Она отвела Роню в гостиницу, села в машину, достала из сумочки мобильный телефон и стала искать сообщение, о котором говорила Глория. Жасмин нашла его среди прочитанных сообщений с пометкой, что оно было доставлено в десять тридцать семь утра. Но в это время ее телефон был выключен. Или нет? Если сообщение было сохранено среди прочитанных, то его должен был кто-то прочитать.
И этим человеком мог быть только Фальк. А потом он выключил ее мобильный, чтобы она не успела сразу что-то заподозрить и, например, предупредить Глорию. А это означало, что Фальк все знал. Теперь он знал не только о том, что она хотела расстроить свадьбу Николь и Северина по личным причинам, но еще и том, что она была профессиональной интриганкой. К тому же теперь ему стало ясно, почему в последнее время некоторые свадьбы, организованные агентством его матери, срывались в самый последний момент.
По тротуару мимо нее прошла молодая женщина с большим черным псом. «Как хорошо все-таки иметь собаку», — подумала вдруг Жасмин, набирая номер бюро Глории.
Трубку взяла Петра. Жасмин попросила позвать Глорию.
— Это сейчас невозможно, — категорично заявила Петра. — Она с клиентом.
— Я знаю, — поспешила объяснить Жасмин, — поэтому я и звоню. Это экстренный случай. Ты должна соединить меня с ней.
Петра для проформы что-то пробурчала, но через несколько секунд соединила ее с начальницей.
— Да? — недовольно произнесла Глория.
— Привет, Глория. Это я, Жасмин. Я знаю, что у тебя сейчас клиент и ты не можешь спокойно говорить. Это Фальк Розеншток?
— Да…
— Я должна предостеречь тебя от него. Он точно не отправлял то анонимное письмо, которое нам прислали неделю назад. Это сделали Адельтрауд Розеншток и ее внучка Роня. Это письмо было своеобразной шуткой.
— Понятно.
— Хорошо. Я предполагаю, что Фальк Розеншток только разыгрывает перед тобой клиента. Его мать, Адельтрауд, управляет брачным агентством «Золотая Роза», и мы, ничего не подозревая, расстроили им несколько свадеб.
— Вот так! Спасибо. Тогда я жду доставку завтра в одиннадцать. До свидания, — сказала Глория и положила трубку.
ГЛАВА 12
— Прошу меня извинить. — Глория с улыбкой посмотрела на молодого человека, сидевшего напротив. — В основном, я не отвлекаюсь на посторонние разговоры во время переговоров с клиентом, но моя секретарша знает, что вот уже пятый день я жду новый обеденный стол, а завтра приходят гости. Столяра же никогда нельзя застать.
— Я сам не перестаю удивляться, — поддержал ее Фальк, — как с нами обращаются рабочие, когда получают заказ. И это в наше время, когда нужно быть уверенным, что работа будет выполнена быстро и в срок, чтобы не тормозить весь процесс производства.
— Как точно вы это подметили.
Они обменялись доброжелательными взглядами.
Было очевидно, что молодой Розеншток был склонен к светской болтовне ни о чем. Он пришел десять минут назад, пять минут послушно просидел в кресле в углу возле комнатных растений под пристальным взглядом строгой Петры, потом его встретила Глория. В том, как он был одет, чувствовалась легкая небрежность в сочетании с дороговизной его вещей: часы на запястье стоили целое состояние, а обувь была явно ручной работы — так выглядели люди, для которых смысл жизни больше не заключается в добывании денег, поскольку они у них уже были.
К сожалению, Глория не принадлежала к этому кругу людей, хотя ее никак нельзя было назвать бедной. Она не только придумала гениальную идею открытия столь необычного дела, но и благодаря своей энергии и способностям осуществила свой замысел и добилась успеха. Вся ее прежняя жизнь заключалась исключительно в зарабатывании денег, и теперь она могла себе позволить, например, сумочку Jil Sander из индонезийской ящерицы или купить квартиру на Ваннзе, заказать себе обеденный стол из розового дерева. Кстати, она действительно ждала, когда ее стол будет готов.
— Давайте вернемся к вашим делам, — сказала она наконец.
Фальк Розеншток перестал помешивать капучино и сбивать с него пену. Он поднес чашку к губам и, как бы призывая ее к сочувствию, произнес:
— Да, все это дело мне не очень приятно. Я имею в виду, если родственники против бракосочетания, то они сами должны позаботиться о том, чтобы эта свадьба не состоялась, разве не так?
Глория давно привыкла к подобным умозаключениям. Но предупреждение Жасмин позволило увидеть этого необычайно привлекательного молодого человека в истинном свете. Она ответила, как отвечала всегда:
— Я понимаю, что наши услуги на первый взгляд могут показаться несколько безнравственными. Знаете ли, наша задача заключается в том, чтобы обнаружить трещину в отношениях, которая, рано или поздно, приведет к разрыву.
В силу особенностей семейной жизни родители этого не видят. Идя наперекор близким, дети ищут такую любовь, какая порой пугает отца и мать. И тогда любые доводы, — подходят они друг другу или нет, превращаются в борьбу. И это не имеет никакого отношения к истинному вопросу: как долго сможет продлиться этот брак в будущем? Я вам скажу из личного опыта: настоящей любви никто и ничто не может помешать: она вечна.
— Но если я влюбился в свою невестку, то я должен быть настоящим мужчиной и завоевать ее сердце сам, — непринужденно заметил Фальк. — И если мне это не удастся, то я просто выйду из игры.
— Иногда невесте нужен совет третьего лица, чтобы увидеть свое настоящее счастье. Вы, как брат жениха, не можете ей этого дать.
— Что вы имеете в виду, говоря о совете?
Как и многие люди, которые не привыкли притворяться и лгать, Розеншток-младший спрятал свое лицо за кофейной чашкой и сделал глоток.
Глории были знакомы все эти уловки, и она без особого напряжения стала задавать вопросы, якобы относящиеся к делу.
— Прежде чем вы начнете знакомиться с нашими методами, я бы хотела более конкретно расспросить вас о вашем деле.
Фальк поставил чашку и нахмурил брови.
— Хорошо.
— Вы не будете возражать, если я кое-что запишу по ходу нашей беседы? — вежливо поинтересовалась Глория. — Мне потом легче будет представить всю картину полностью.
Она встала и взяла со стеклянного стола папку с зажимом и анкету. Сев напротив Фалька, Глория приступила к делу.
— Так, теперь я вас слушаю. Кто на ком хочет жениться?
Она делала записи, в то время как молодой человек, опершись о спинку кресла и уставившись на комнатную липу, быстро и многословно описывал довольно-таки запутанную историю своей семьи.
— А потом, — говорил он, — Северин привел эту Николь в дом. Мне она показалась сверхженщиной: длинные ноги, светлые волосы, жизнерадостность, прекрасные манеры и здравый ум. Конечно, она была для меня запретным плодом. Два года мы ходили вокруг да около, Николь и я. Но во время морской прогулки это наконец произошло. Николь предвидела такой оборот и призналась, что я ей нравлюсь, но, несмотря ни на что, она выйдет замуж за Северина. Это расчет разума: с Северином она всегда будет чувствовать себя уверенно. Я смирился с тем, что Николь выбрала моего брата. Тем более что женитьба — это действительно не для меня. Но несколько дней назад все изменилось.
— Каким образом?
Фальк Розеншток открыто посмотрел на нее.
— У нас появилась одна молодая особа. Ее зовут Жасмин Кандель.
— И что?
— Она старая школьная знакомая Николь…
Глория невольно напряглась.
— Она была девушкой Северина, пока не появилась Николь и не увела его у нее.
Глория, волнуясь, сглотнула, но это не помогло. Ей пришлось встать и сделать вид, что нужно заточить карандаш. Через некоторое время она снова села, любезно расспрашивая Фалька о событиях в его семье и уточняя некоторые детали.
— Я сам не перестаю удивляться, — поддержал ее Фальк, — как с нами обращаются рабочие, когда получают заказ. И это в наше время, когда нужно быть уверенным, что работа будет выполнена быстро и в срок, чтобы не тормозить весь процесс производства.
— Как точно вы это подметили.
Они обменялись доброжелательными взглядами.
Было очевидно, что молодой Розеншток был склонен к светской болтовне ни о чем. Он пришел десять минут назад, пять минут послушно просидел в кресле в углу возле комнатных растений под пристальным взглядом строгой Петры, потом его встретила Глория. В том, как он был одет, чувствовалась легкая небрежность в сочетании с дороговизной его вещей: часы на запястье стоили целое состояние, а обувь была явно ручной работы — так выглядели люди, для которых смысл жизни больше не заключается в добывании денег, поскольку они у них уже были.
К сожалению, Глория не принадлежала к этому кругу людей, хотя ее никак нельзя было назвать бедной. Она не только придумала гениальную идею открытия столь необычного дела, но и благодаря своей энергии и способностям осуществила свой замысел и добилась успеха. Вся ее прежняя жизнь заключалась исключительно в зарабатывании денег, и теперь она могла себе позволить, например, сумочку Jil Sander из индонезийской ящерицы или купить квартиру на Ваннзе, заказать себе обеденный стол из розового дерева. Кстати, она действительно ждала, когда ее стол будет готов.
— Давайте вернемся к вашим делам, — сказала она наконец.
Фальк Розеншток перестал помешивать капучино и сбивать с него пену. Он поднес чашку к губам и, как бы призывая ее к сочувствию, произнес:
— Да, все это дело мне не очень приятно. Я имею в виду, если родственники против бракосочетания, то они сами должны позаботиться о том, чтобы эта свадьба не состоялась, разве не так?
Глория давно привыкла к подобным умозаключениям. Но предупреждение Жасмин позволило увидеть этого необычайно привлекательного молодого человека в истинном свете. Она ответила, как отвечала всегда:
— Я понимаю, что наши услуги на первый взгляд могут показаться несколько безнравственными. Знаете ли, наша задача заключается в том, чтобы обнаружить трещину в отношениях, которая, рано или поздно, приведет к разрыву.
В силу особенностей семейной жизни родители этого не видят. Идя наперекор близким, дети ищут такую любовь, какая порой пугает отца и мать. И тогда любые доводы, — подходят они друг другу или нет, превращаются в борьбу. И это не имеет никакого отношения к истинному вопросу: как долго сможет продлиться этот брак в будущем? Я вам скажу из личного опыта: настоящей любви никто и ничто не может помешать: она вечна.
— Но если я влюбился в свою невестку, то я должен быть настоящим мужчиной и завоевать ее сердце сам, — непринужденно заметил Фальк. — И если мне это не удастся, то я просто выйду из игры.
— Иногда невесте нужен совет третьего лица, чтобы увидеть свое настоящее счастье. Вы, как брат жениха, не можете ей этого дать.
— Что вы имеете в виду, говоря о совете?
Как и многие люди, которые не привыкли притворяться и лгать, Розеншток-младший спрятал свое лицо за кофейной чашкой и сделал глоток.
Глории были знакомы все эти уловки, и она без особого напряжения стала задавать вопросы, якобы относящиеся к делу.
— Прежде чем вы начнете знакомиться с нашими методами, я бы хотела более конкретно расспросить вас о вашем деле.
Фальк поставил чашку и нахмурил брови.
— Хорошо.
— Вы не будете возражать, если я кое-что запишу по ходу нашей беседы? — вежливо поинтересовалась Глория. — Мне потом легче будет представить всю картину полностью.
Она встала и взяла со стеклянного стола папку с зажимом и анкету. Сев напротив Фалька, Глория приступила к делу.
— Так, теперь я вас слушаю. Кто на ком хочет жениться?
Она делала записи, в то время как молодой человек, опершись о спинку кресла и уставившись на комнатную липу, быстро и многословно описывал довольно-таки запутанную историю своей семьи.
— А потом, — говорил он, — Северин привел эту Николь в дом. Мне она показалась сверхженщиной: длинные ноги, светлые волосы, жизнерадостность, прекрасные манеры и здравый ум. Конечно, она была для меня запретным плодом. Два года мы ходили вокруг да около, Николь и я. Но во время морской прогулки это наконец произошло. Николь предвидела такой оборот и призналась, что я ей нравлюсь, но, несмотря ни на что, она выйдет замуж за Северина. Это расчет разума: с Северином она всегда будет чувствовать себя уверенно. Я смирился с тем, что Николь выбрала моего брата. Тем более что женитьба — это действительно не для меня. Но несколько дней назад все изменилось.
— Каким образом?
Фальк Розеншток открыто посмотрел на нее.
— У нас появилась одна молодая особа. Ее зовут Жасмин Кандель.
— И что?
— Она старая школьная знакомая Николь…
Глория невольно напряглась.
— Она была девушкой Северина, пока не появилась Николь и не увела его у нее.
Глория, волнуясь, сглотнула, но это не помогло. Ей пришлось встать и сделать вид, что нужно заточить карандаш. Через некоторое время она снова села, любезно расспрашивая Фалька о событиях в его семье и уточняя некоторые детали.