Лэндон Джулия. Опасный джентльмен

   Она промолчала, но он услышал скрип кровати, шуршание простыней.
   — Ладно, — наконец ответила Лилиана. Дверь открылась и закрылась. Она ушла. Господи, возможно, она когда-нибудь поймет.
   — Я выйду только на минуту. Я никогда тебя не покину.
   Эдриан оттолкнулся от стены в тщетной попытке увидеть ее и тут же устыдился своей слабости. Дверь снова открылась, прошуршали юбки, когда Лилиана проскользнула мимо и захлопнула ее за собой.
   На этот раз он был уверен, что жена действительно ушла.
   Прошел месяц. Лилиана направлялась по длинному коридору западного крыла в столовую. Хьюго и Мод бежали за ней, громко звеня колокольчиками, которые хозяйка повесила им на шею. Поскольку дверь была открыта, Лилиана издалека услышала голос мужа и чуть заметно улыбнулась.
   Эдриан сидел за столом, закрыв лицо руками; возле него стоял Макс, который при виде ее покачал головой и предостерегающе кивнул на хозяина. Но Лилиана проигнорировала его знаки.
   — Снова в глубокой прострации, как я посмотрю, — саркастически заметила она, входя в столовую вместе с собаками.
   — Глубокая прострация! — фыркнул Эдриан. — Уверяю вас, мне чужда эта женская слабость, но я сыт по горло вашими дворняжками!
   Макс с тревогой указал на щенков и так затряс головой, что тонкие волосы встали дыбом. Лилиана улыбнулась. Гнев Эдриана мог напугать слуг, но не ее. Сделав открытие, что после случившегося муж не потерял способность чувствовать, она сознательно провоцировала его на скандалы.
   — Мои щенки просто обожают вас, Эдриан, — проворковала она, садясь напротив.
   Его глаза зачаровывали Лилиану, теперь они передавали все эмоции, которые он легко скрывал, когда мог видеть. И, судя по сверкнувшей в них молнии, сейчас он был крайне недоволен.
   — А мне плевать! Надеюсь, вы заберете их с собой, когда поедете в Грейндж. — Он провел рукой по волосам, и создалось впечатление, будто его не причесывали целую неделю.
   — Опять Грейндж? — хихикнула Лилиана. — Очевидно, вы запамятовали, хотя я, кажется, уже сто раз говорила, что не собираюсь отсюда уезжать.
   Лицо Эдриана потемнело.
   — Хотите услышать мое мнение? — ехидно спросил он.
   — Не знаю. Сначала мне надо услышать, а тогда уж я решу, — задумчиво произнесла она.
   Макс открыл рот от изумления, потом откинул голову и в ужасе закрыл глаза. Опершись локтем на стол, Эдриан наклонился вперед и уставился куда-то поверх ее плеча.
   — Очень хорошо, дорогая, тогда слушайте. По-моему, вы недоразвитая, эгоистичная, жалкая, невежественная дурочка, которая недостойна чистить мне обувь!
   — И только-то? — засмеялась Лилиана и подмигнула дворецкому. — Макс, вы должны меня поздравить: со вчерашнего дня я стала значительно лучше. А поскольку вы, милорд, сейчас в таком превосходном настроении, то не хотите ли прогуляться в саду с жалкой и невежественной дурочкой?
   — Не будьте смешной, — огрызнулся Эдриан. — Если вы не уезжаете из Лонгбриджа, тогда хотя бы ради приличия оставьте меня в покое.
   Он дал знак Максу, и тот немедленно протянул одну руку хозяину, а другой отодвинул стул. Граф неуверенно поднялся.
   — В мою комнату! — сердито приказал он. — И дайте пинка этим тварям, если они посмеют болтаться у нас под ногами!
   Лилиана тоже встала. Щенки вскочили и моментально оказались рядом с ней, как маленькие сторожа.
   — Не ходите за мной! — рявкнул Эдриан, услышав звон колокольчиков.
   — Я иду не за вами, а в свою комнату, — спокойно ответила Лилиана. — Вперед, малыши!
   — Ну и чего мы дожидаемся?
   Макс торопливо обнял графа за талию и с величайшей осторожностью повел по коридору, а она медленно шла за ними. Эдриан передвигался как древний, немощный старик, вытянув перед собой руку и ощупывая ногой пол. Еле сдерживая нетерпение, Лилиана громко вздохнула.
   — Вам никто не будет мешать, когда вы покинете Лонг-бридж, — раздраженно буркнул граф.
   — Почему? Я доставляю вам много хлопот?
   — Позвольте уточнить. Вы доставляете мне хлопоты с того дня, как мы поженились.
   — Вам нет нужды постоянно напоминать об этом, — пропела Лилиана, — Вы уже достаточно ясно все объяснили. Хьюго! Отдай!
   Щенок покорно уступил ей салфетку, которую добыл в столовой, затем вперевалку отправился посмотреть, что с таким интересом обнюхивает Мод. Колокольчики весело зазвенели, когда они принялись вместе обнюхивать ножки мебели.
   — Дом не конюшня! — рявкнул Эдриан. — Я хочу, чтобы этих шавок выкинули отсюда! Их звон может свести человека с ума.
   — На дворе слишком холодно…
   — Они собаки, черт побери!
   — Тогда они постоянно будут оповещать вас своим звоном, где находятся.
   — Я не желаю знать, где они находятся! О Боже, так вы не уедете?
   Дворецкий с умоляющим видом обернулся к ней, помогая графу встать на первую ступеньку винтовой лестницы, потом на следующую.
   Как инвалиду.
   Лилиана нахмурилась:
   — Макс, а вам не кажется, что он способен идти самостоятельно? Здесь удобные перила, он мог бы держаться…
   — Убирайтесь! — заорал Эдриан, вцепившись в дворецкого, чтобы не упасть. — Я не потерплю вашей постоянной опеки! Если вы не уедете завтра утром, я пошлю за констеблем! Окажите нам всем любезность и убирайтесь отсюда!
   Лилиана промолчала. Она уже привыкла к его выпадам, но такое откровенное хамство причинило ей боль. Господи, как же он ее ненавидит! И все потому, что она единственная в этом Богом забытом поместье, кто пытается заставить его вернуться к жизни. Но даже она устала от его постоянной грубости. Лилиана быстро поднялась по лестнице и остановилась в шаге от него.
   — Если вы желаете, чтобы я уехала, Эдриан, то должны сами выгнать меня, — холодно процедила она. — Конечно, если вы мужчина.
   На секунду Эдриан оцепенел, а затем, оттолкнув Макса, рванулся в ее сторону. Она легко уклонилась, и он наступил на Мод. Отчаянный щенячий визг, замешательство и новый рывок. Теперь головой в стену. Из оглушивших ее невообразимо отвратительных ругательств Лилиана поняла только часть.
   — Ради Бога, милорд! Будьте осторожны! — взмолился дворецкий, кидаясь на помощь хозяину, который ловил ртом воздух. — Пожалуйста, миледи! Прошу вас, дайте ему немного покоя!
   С отвращением покачав головой, Лилиана поднялась до площадки, где ее ждала Полли, ставшая свидетельницей перебранки.
   — Ах, миледи, его светлость… он теперь нуждается в вашей поддержке, — бормотала горничная.
   — Да, Полли. Ему нужна моя поддержка. Нужно, чтобы я помогла ему жить, потому что все остальные с удовольствием позволят ему зачахнуть, как старому калеке.
   — О этот дом, этот дом! — простонала горничная, спеша за хозяйкой. — Неужели не будет конца несчастьям?
   — Его светлость ослеп, а не умер, Полли! — сердито фыркнула Лилиана. — И я не позволю ни ему, ни кому бы то ни было думать иначе. Вы собираетесь просто наблюдать, как прекрасный человек вроде Эдриана Спенса постепенно стареет и умирает? Это выше моего понимания. Я не позволю, и мне плевать, что вы об этом думаете! — Она вошла в комнату, впустив собак. — Он погибает от жалости к себе, неужели вы не видите? Я не позволю ему делать это.
   — Господи, помоги нам, эта семья проклята! Сначала девочки, теперь это! — запричитала Полли и бросилась прочь.
   Великолепно! Она ухитрилась оттолкнуть от себя даже горничную. Закрыв дверь, Лилиана принялась беспокойно ходить по комнате. Почему они не видят, что он с собой делает? Почему они ему потворствуют? Может, это она пагубно влияет на него? Замечательно! Теперь она вдруг решила отказаться от собственного мнения. Доктор Мейтон велел заставить его жить — и он должен жить! Конечно, потеря зрения — огромная беда, но разве он перестал быть мужчиной? Почему Эдриан так легко склонился перед несчастьем? Где его мужество, дерзкое жизнелюбие?
   Ну а она не сдастся. Пусть он ее презирает, но будь она проклята, если станет безучастно наблюдать, как он медленно угасает от страха. Или он вернется к жизни, или она умрет, пытаясь его спасти.
   Бежать… О Господи, сбежать отсюда хотя бы на несколько часов! Лилиана вышла из комнаты, проскользнула мимо его двери и спустилась по лестнице, игнорируя неодобрительные взгляды слуг. Она накинула плащ, затем вместе с Хьюго и Мод отправилась в конюшню, где, к своему удивлению, обнаружила двух незнакомцев, один из которых держал Грома, а другой разговаривал с мистером Льюисом. Неужели управляющий позволит этим людям сесть на жеребца? Она бросилась к стойлу.
   — Добрый день, миледи. — Льюис прервал разговор и поклонился.
   — Здравствуйте. Что тут происходит? — спросила Лилиана, искоса взглянув на незнакомца.
   — Он приехал за Громом, миледи. Его светлость продал жеребца.
   О нет! Нет, нет, нет! Он не мог так легко сдаться!
   — Что вы имеете в виду?
   — Лорд Олбрайт продал…
   — Нет! — Она выхватила поводья у человека, державшего Грома. — Это невозможно, мистер Льюис. Я запрещаю!
   — Но, миледи, — прошептал управляющий, — хозяин догово…
   — Никаких договоров! — закричала Лилиана, поворачивая жеребца к конюшне.
   Мужчины обменялись взглядами, и один сделал шаг в ее сторону. Сердце у нее бешено колотилось от страха, но она скорее умрет, чем отдаст им Грома. Без него Эдриану действительно конец. Она в этом уверена.
   — Леди Олбрайт! — укоризненно произнес управляющий, словно разговаривал с капризным ребенком.
   — Нет! Вы не можете продать жеребца. А если попытаетесь, вам придется сначала убить меня.
   Мужчины стояли в нерешительности, потом один из них посмотрел на Льюиса.
   — Должно быть, произошло недоразумение, — тихо сказал он.
   — Нет, — поспешно возразил управляющий. — Простите ее светлость, сэр. Она… естественно, она потеряла рассудок от горя, но лорд Олбрайт;..
   — Полагаю, вам следует удостовериться в намерениях лорда Олбрайта, сэр, — пробормотал второй незнакомец, после чего оба вышли, похлопав по спине собак, которые подошли их поприветствовать.
   — Что вы наделали, миледи? — беспомощно спросил Льюис.
   Эти слова привели Лилиану в бешенство. Неужели все поголовно ослепли, как и Эдриан? Она бросила поводья груму, изумленно глазевшему на нее.
   — Оседлай его, — ледяным тоном приказала она. — Мы с Громом собираемся на прогулку. А вы, мистер Льюис, послушайте меня. И очень внимательно, сэр. Я не позволю — ни при каких обстоятельствах — продать этого жеребца. На нем будет ездить мой муж. Вы поняли? Он снова будет ездить на Громе!
   Управляющий явно не понял. Ну а ей наплевать, понял он или нет. Эдриан продаст Грома только через ее труп.

Глава 16

   Что-то случилось. Эдриан слышал в коридоре испуганные возгласы, да и по тону дворецкого можно было определить, насколько тот расстроен. Хлопали двери, издали доносился звон колокольчиков, но, пока графа оставили на время одного, его это не интересовало. Сидя у огня в Золотой гостиной, он не нуждался в их внимании.
   Но действительно ли это Золотая гостиная? Он лишь смутно помнил кое-какие детали. Например, кресло, в котором он сидел, обито узорной тканью, а вот какой на ней рисунок? Он знал, что на каминной полке стоят богато инкрустированные часы деда, однако не знал, ходят ли они. Здесь много разных вещиц, которые он никогда не замечал, а теперь отдал бы полжизни, чтобы их увидеть.
   Эдриан откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. И пусть ему не хотелось этого признавать, но он бы отдал жизнь, чтобы снова увидеть ее.
   — Что тебе, Макс? — спросил он, когда открылась дверь.
   — Нет, это я.
   Застонав, Эдриан отвернулся от нее. Маленькая ведьма явилась не одна, если судить по надоевшему звону и пыхтению собак.
   — Выгони отсюда проклятых тварей! — Он протянул руку в темноту, надеясь заехать по носу хоть одной из них.
   — Бегите к Максу, детки, я должна поговорить с вашим папой.
   Эдриан скрипнул зубами. Эта несносная девица опять пришла изводить его, раз по своей дурацкой привычке разговаривает с шавками, как с людьми. Господи, когда она воспользуется благоприятным случаем и оставит его? Услышав, что она выставила собак за дверь, а потом закрыла ее, граф повернул голову. Здесь она или нет? Шорох юбки, запах духов. Здесь.
   — Что теперь? — спросил он.
   — Тебе виски? Или бренди? За время нашего брака я так и не узнала, что ты предпочитаешь. — Видимо, она стояла у буфета.
   — У меня единственное желание — чтобы ты ушла! — рявкнул он, не обращая внимания на внутренний голос, который пытался ему противоречить.
   — Значит, твое единственное желание — превратиться в дряхлого старика? Черт бы тебя побрал, Эдриан!
   Странно. Последний месяц она лишь робко отвергала его бесчисленные попытки выпроводить ее из Лонгбриджа. Он ощущал ее ярость, а потом услышал, что она подошла к камину.
   — А если и так? Какое тебе дело? — спокойно возразил он. — Ты слишком тупа, чтобы осознать простую истину, но я не желаю, чтобы ты была здесь.
   — Хватит! Я сыта по горло твоими жалкими попытками избавиться от меня.
   — В таком случае, мадам, вы можете легко исправить положение, уехав отсюда.
   — Ты отвратителен, но я тебя не оставлю.
   Эдриан представил, как она дерзко тряхнула головой.
   — И не позволю, чтобы ты в приступе жалости к себе отказывался от дорогих твоему сердцу вещей.
   Жалость к себе? Граф презрительно фыркнул. Она думает, слепота — это так, пустяк, с которым человек может легко справиться?
   — Ты ничего не понимаешь.
   — Я не разрешила Льюису продать Грома.
   — Ты… что?! — Задохнувшись от ярости, Эдриан встал.
   — Я отослала тех людей, а потом каталась на Громе, пока он не устал, — весело объявила Лилиана.
   — Ты не имела права отменять мой приказ! Каким бы немощным или дряхлым ты меня ни считала, я хозяин этого поместья!
   — Если ты хозяин этого поместья, то и веди себя соответственно!
   Побагровев, Эдриан ухватился за подлокотники кресла. Если бы он мог ее видеть, если бы мог…
   — Грома целый месяц не выезжали, он застоялся. Прежде чем ты оторвешь себя от кресла, хочу тебе сказать, что в данный момент он вполне удовлетворен. Ну а что касается тех людей… Я не могу допустить, чтобы ты продал единственное, чем дорожишь.
   — Посмотри на меня, Лилиана. Я слепой! Я никогда уже не сяду на него… Даже ты могла бы это понять!
   Шуршание юбки, какое-то движение. Он вздрогнул, когда Лилиана положила руки ему на колени, и откинулся назад в тщетной попытке избежать ее прикосновений.
   — О, Эдриан, — жалобно простонала она. — Ты не можешь ездить на Громе как прежде, но ты можешь выезжать на прогулку. Неужели ты не понимаешь, что делаешь с собой? Ты сдался без борьбы, позволив несчастью лишить тебя воли к жизни. Но я не собираюсь безучастно смотреть на это, и меня не волнует твое презрение. Я буду за тебя бороться, пока ты не осознаешь, что остался мужчиной. Ты можешь жить как раньше, Эдриан, тебе ничто не мешает, кроме твоего страха. Да, ты не видишь солнца, но чувствуешь его тепло и знаешь, что оно здесь. Разве нет? Солнце осталось на месте! — Лилиана всхлипнула и уткнулась лицом в его колени.
   «Что это за женщина? — думал потрясенный граф, слыша рыдания в окружавшей его темноте. — Какая женщина будет оставаться с жалким подобием мужчины, если он предлагает ей свободу? Какая женщина способна разделить с ним его жалкую жизнь, забыв о собственной?»
   Эдриан медленно провел рукой по воздуху, пока не коснулся ее головы. Он ласково погладил ее по волосам. Как бы ему хотелось снова увидеть густые золотистые локоны и любоваться всеми оттенками золота, когда на них падают солнечные лучи. Он никогда уже этого не увидит.
   — Лилиана, послушай меня. Я очень ценю твое желание помочь мне, клянусь. Но ты должна понять, что я не стану прежним. Я не смогу гарантировать твою безопасность или защитить от обиды и только искалечу тебе жизнь. Поэтому я прошу… нет, умоляю: освободи нас обоих от этого кошмара и вернись домой. Я не могу сделать тебя счастливой… Поезжай в Грейндж или к Бенедикту. Вернись домой, Лили, и оставь меня в моем аду.
   После долгого молчания она подняла голову, и у него вдруг появилось странное ощущение, будто взгляд ее серо-зеленых глаз проник ему в душу.
   — Как ты можешь говорить, что больше не мужчина? — прошептала она.
   — Потому что это правда, — терпеливо ответил Эдриан. Она вдруг обхватила его за плечи и с силой прижала к спинке кресла.
   — Что ты делаешь?!
   Вместо ответа Лилиана села к нему на колени, скользнула губами по его губам, нежно обвела их языком и начала целовать. Испуганный своей реакцией, Эдриан попытался столкнуть ее на пол, но она продолжала целовать его, пресекая любое сопротивление. Ее губы, запах, грудь, прижавшаяся к его груди, пробудили в нем животные инстинкты, неистовая страсть вдруг ожила, сосредоточившись у него в паху. Он боролся — по крайней мере ему так казалось, — но руки уже сомкнулись вокруг нее, сжали податливое тело, губы с нетерпеливой жадностью впились в ее рот. Ощутив солоноватый привкус слез, он заполнил ее рот языком, и Лилиана страстно приникла к нему. Желая большего, Эдриан начал искать вход в теплую влажность…
   Неожиданно она соскочила на пол, оставив его задыхающимся.
   — Ты и теперь будешь утверждать, что больше не мужчина? — хрипло спросила она.
   Эдриану хотелось вернуть ее, посадить на колени, но он беспомощен и не сможет ее найти. Да и какой в том смысл, даже если бы он сумел подойти к ней?
   — Это ничего не изменит, — мрачно сказал он. — Я слеп. Я все равно не способен ездить на Громе, заниматься делами или путешествовать. Я приговорен к жизни во тьме и в этом поместье. А ты можешь иметь все, чего не могу я, ты свободна делать все, чего не могу я. Поэтому не будь идиоткой, Лилиана. Уезжай!
   Молчание. Он повернул голову в сторону буфета, затем к противоположной стене, пытаясь уловить какое-нибудь движение или звук. Наконец он услышал, что она уходит — уходит от него, — и подавил желание позвать ее обратно.
   — Я уеду, когда луна превратится в круг сыра, — торжественно пообещала Лилиана.
   Дверь открылась, потом захлопнулась.
   Адская головная боль начала давить ему на глаза. Эдриан вспоминал, как только что держал ее в объятиях, вспоминал поцелуй, от которого еще горели его губы. Подумав о слезах, он старался представить, как выглядели глаза Лилианы. Черт возьми, почему он не может вспомнить ее глаз? Почему он не смотрел на нее по-настоящему, ну хотя бы раз, чтобы теперь вспомнить? И он тут же поклялся себе, что если когда-нибудь прозреет, то не упустит шанса заглянуть в ее глаза.
   Следующее утро Лилиана провела в обществе Хьюго и Мод, выдергивая толстые бархатные шнуры из всех штор в западном крыле. Слуги тайком наблюдали за хозяйкой, когда она шла со связкой шнуров от одной комнаты к другой, а потом на кухне строили предположения, чем ее светлость занимается сейчас. Один сказал, что она разрушает дом в отместку за жестокое обращение с ней лорда Олбрайта. Молодая служанка покачала головой, настаивая, что миледи потеряла рассудок от горя. Разгорелся спор, действительно ли все Олбрайты умалишенные, после чего повар громко заявил, что граф пытался убить себя.
   Послушав их разговор, Макс незаметно выскользнул из кухни и улыбнулся. Его леди очень умна, нужно отдать ей должное, с благодарностью подумал дворецкий. Она уже протянула шнуры над деревянной панелью вдоль коридора восточного крыла и теперь старалась прикрепить шнур к стене в дальнем конце.
   — Леди Олбрайт?
   Лилиана подняла голову и быстро выпрямилась.
   — Не смейте говорить мне, что я должна оставить его в покое! — сурово заявила она.
   В ее взгляде было что-то такое, отчего Макс протестующе замахал руками:
   — Нет, нет, миледи!
   Она явно устала. Волосы в беспорядке, на платье грязные полосы от пыльных штор, тонкие пальцы загрубели от работы, пока она прибивала шнуры к стене.
   — Если позволите, я бы с удовольствием помог вам, — сказал Макс.
   Когда все шнуры были натянуты, он наконец вернулся на кухню и сообщил безмозглым слугам, что это сделано для того, чтобы граф мог свободно ходить по дому. Кое-кто удивленно захлопал глазами, кто-то одобрительно улыбнулся.
   Но этим Лилиана не ограничилась. Днем она послала управляющего за мужем, хотя тот умолял оставить его светлость в покое.
   — Он слишком долго почивал на лаврах, мистер Льюис, — весело ответила Лилиана.
   Сначала она услышала доносящиеся из коридора проклятия Эдриана, потом увидела его самого. Он вошел в кабинет мрачный, крепко держась за плечо управляющего.
   — Добрый день, милорд, — жизнерадостно проворковала она.
   — Какие разрушения вы произвели в моем кабинете на этот раз? — сердито проворчал граф и, нащупав стул, оттолкнул провожатого.
   — Я просматриваю книги. Мистер Льюис намерен сделать новую крышу в доме Бейнза, и когда он сообщил об этом, я решила сначала взглянуть на расходы.
   Управляющий побледнел от такой беспардонной лжи, затем провел рукой по горлу, показывая, что с ним сделает хозяин.
   — Вы свободны, мистер Льюис, благодарю вас. Лорд Олбрайт будет в полной безопасности, обещаю.
   — Вы не имеете права рыться в моих книгах! Льюис бросил на нее умоляющий взгляд, но Лилиана жестом отослала его.
   — Раз вы не хотите заниматься поместьем, я подумала, что этим должен заняться кто-нибудь другой.
   Управляющий выпучил глаза от ужаса и мгновенно ретировался.
   — Ты сумасшедшая, — устало вздохнул Эдриан. — Как, по-твоему, я буду их просматривать?
   — С чьей-нибудь помощью, — невозмутимо ответила Лилиана. — Но поскольку ты не выказываешь ни малейшего интереса к своим делам, я обязана удостовериться, что все в порядке.
   — Уходи отсюда и пошли за мистером Льюисом. Она вызывающе раскрыла книгу.
   — Ага! Ты израсходовал пятнадцать фунтов на керосин и пчелиный воск. Ужасно дорого, ты не находишь? Зачем нам воск? О, а здесь еще пять фунтов за колесную мазь… Я должна урезать эти расходы наполовину. Вычеркиваем.
   — Лилиана! — воскликнул Эдриан и — о чудо из чудес! — встал со стула. — Ради Бога, прекрати! Ты не знаешь, что делаешь.
   Вытянув перед собой руку, он сделал шаг вперед.
   — Овес? Разве нам требуется овес? Тоже вычеркиваю.
   — Ты хочешь, чтобы Гром остался голодным? Пожалуйста, убери книгу.
   Эдриан споткнулся о низкий столик, выругался, но заставил себя идти дальше, тщательно обходя препятствия.
   — Ливреи слуг уже поизносились. Я закажу тонкую английскую шерсть. Десять кусков ткани. И двух швей. Честно говоря, я представления не имею о цене, могу пока вписать лишь приблизительную сумму…
   — Лилиана! — закричал граф, сделал еще несколько шагов, обнаружил стол, ухватился за его край и раздельно произнес: — Сейчас же убери книгу!
   Она счастливо улыбнулась. Гром не сработал, ее поцелуй не сработал, но в конце концов она все же сумела задеть его за живое. Почему она не додумалась до этого раньше?
   — А зачем? Ты ведь все равно не можешь ее видеть, — дерзко ответила Лилиана и умолкла, ожидая взрыва, который должен был последовать.
   Эдриан опустил голову, чтобы справиться с бешенством.
   — Ты что-нибудь писала? — наконец спросил он.
   — Нет. Но если ты будешь говорить мне, что делать, я стану твоими глазами.
   — Хочешь свести меня раньше времени в могилу?
   — Это лучше, чем твое упрямство, — отпарировала Лилиана и снова улыбнулась.
   Держась за крышку стола, Эдриан осторожно двинулся в ее сторону.
   — Принеси мне стул — или его я тоже должен искать сам?
   Она радостно вскочила, подставила ему стул, затем придвинула второй и села рядом. Он нащупал книгу, его пальцы легко пробежали по столбцам, которые он не мог видеть.
   — Что ты обнаружила?
   — Несколько счетов, из них явствует…
   — Прочти мне один.
   — За сто фунтов необработанного овса пять фунтов и шесть пенсов.
   Кивнув, Эдриан указал на книгу:
   — Тут есть страница с обозначением «конюшня». Найди ее, увидишь четыре графы…
   Остаток дня он рассказывал ей о книгах, счетах, проверке годового дохода, балансовом отчете. Лилиана была на седьмом небе от счастья, наконец-то ощутив себя нужной, словно она действительно содействовала чему-то важному. Эдриан сидел рядом, улыбался, когда она задавала вопросы, терпеливо объяснял, ни разу не повысив голоса и ни разу не выказав пренебрежения. У них возникло общение, которого она так страстно желала.
   Лилиана откровенно разглядывала мужа, восхищалась его красивым лицом, решительным подбородком, густыми волосами, падающими волнами на плечи. Он прекрасен, настоящий бог, восхищенно думала она, и когда Эдриан сказал, что хочет чаю, у нее появилась надежда, что эта чудесная близость между ними уже не исчезнет.
   Увы, ничто не вечно.
   Макс вошел раньше, чем она успела позвонить, и доложил о приезде гостей. Эдриан окаменел.
   — Кто?
   — Лорд Килинг, милорд… И… и лорд Бенедикт, — неохотно ответил дворецкий.
   — Проведи их сюда и подай чай. — Когда дверь закрылась, Эдриан тихо спросил: — Лилиана, как он узнал? Она поникла. Разумеется, она не писала семье мужа, да еще без его разрешения. Видимо, это сделал доктор Мейтон.
   — Я… не от меня. Возможно, доктор Мейтон?
   Эдриан не успел ответить, потому что в кабинет уже входил Арчибальд Спенс, а за ним плелся Бенедикт. Она не видела лорда Килинга много лет, и разгневанное лицо маркиза очень ее удивило. Бенедикт нервно улыбнулся ей, но сразу перевел взгляд на брата, который медленно встал, держась за крышку стола. Только побелевшие пальцы выдавали его неуверенность.