Страница:
И Бог свидетель, она скучала по нему.
Позже, когда она уже почти убедила себя, что муж у нее — чудовище, ее мнение поколебали арендаторы. Они с гордостью показывали ей новые крыши домов, хозяйственные постройки и заборы, говорили о тех качествах своего хозяина, которые и ей самой так нравились в нем. То, что этот светский человек, ловелас и «негодяй», искренне забоится о своих людях, глубоко ее тронуло.
Значит, все дело в ней. Но в таком случае как он мог быть страстным по ночам, если она ему абсолютно безразлична? Когда они занимались любовью, у нее возникала надежда, что Эдриан испытывает какие-то чувства, но потом он уходил, оставляя ее одну с пустотой в душе.
Лилиана вытерла слезы, катившиеся по щекам. Она всегда мечтала о свободе, и он предоставил ей эту возможность. Единственное, что он просил ее не делать, — это не ездить на Громе, а в остальном она была вольна делать что ей вздумается. Но такая свобода ей не нужна.
Она его ненавидит!
О Боже, любовь к нему ее убивает!
Эдриан снова посмотрел на управляющего, который чуть ли не в сотый раз выглядывал в окно.
— Простите, Льюис, что интересного вы там видите? — спросил он.
— Матч, — ответил тот, боязливо оглянувшись на хозяина. — Мне хочется его посмотреть, милорд.
— Какой матч?
— Между Бертрамом и конюхом Родериком. Вы, наверное, слышали о нем?
Граф отрицательно покачал головой.
— В старых конюшнях сейчас проходит небольшой матч по боксу — лакей с конюхом решают там свой давний спор. Из-за женщины, конечно. Поэтому леди Олбрайт предложила им покончить с ним таким образом раз и навсегда. Я поставил несколько фунтов на победителя.
Из слов управляющего Эдриан заключил, что там наверняка происходит обычная потасовка, но увиденное превзошло все его ожидания.
Старые конюшни были до отказа заполнены слугами и местными жителями, а в центре ринга стояла Лилиана с двумя противниками, готовыми к бою. Присутствовала даже Полли Дисмьюк, сидевшая на бочке в первом ряду и громко заявлявшая, что победителем будет ее парень. Но еще больше графа поразил всегда сдержанный Макс, который орал с другого конца самодельного ринга, что победит именно его парень. Лилиана вызвала на середину мистера Бейнза, хотя Эдриан полагал, что тот вовсю трудится на поле у реки. Он бы и трудился, заверил графа Льюис, если бы миледи не уговорила его быть на матче судьей. Ее светлость хотела, чтобы все произошло в узком кругу, но Макс и Полли всем разболтали, поэтому собралось так много народу.
— Леди и джентльмены, прошу вас! — обратилась к собравшимся Лилиана, и шум постепенно стих. — Мистер Бертрам и мистер Родерик любезно согласились разрешить спор по-джентльменски. Мистер Бейнз!
Она быстро уступила место судье, чтобы тот мог обсудить с участниками правила боя. Наконец он торжественно объявил начало первого раунда, и противники стали осторожно кружить по площадке.
— Бертрам! — закричала миссис Дисмьюк, подавшись вперед. — Я поставила на тебя свое месячное жалованье! Не подведи!
Бертрам первым нанес удар, и зрители сначала подбадривали его, а затем начали ругать, когда он обхватил Родерика за плечи. Конюх побагровел и, сжав зубы, ударил лакея в ухо, после чего оба, сверкая глазами, опять закружили по рингу. Мистер Бейнз скакал между ними и тщательно следил, чтобы не нарушались правила.
Бертрам вдруг провел прямой удар левой, затем правой и, не останавливаясь, двинул конюха в челюсть, а затем в плечо. Взбешенный Родерик начал дубасить его куда попало. Эдриан подавил улыбку, когда увидел, с каким ужасом Лилиана взирает на противников, молотящих друг друга по животу, груди, плечам и вскрикивающих от боли.
Зрители, казалось, обезумели и громко подбадривали своих любимцев. Наконец Родерик угодил лакею в глаз, добил апперкотом в челюсть, и Бертрам рухнул на землю. Все затаили дыхание, а Лилиана прижала руку к губам, когда лакей попытался встать.
— Прекрасный удар, сэр, — с трудом произнес он, обращаясь к противнику, и снова повалился на землю.
Что тут началось! Миссис Дисмьюк спрыгнула с бочки, требуя, чтобы Бертрам поднимался. Родерик в ужасе закрыл лицо руками. Лилиана бросилась к лакею и присела на корточки рядом с мистером Бейнзом.
— О Господи! — простонал Бертрам, приоткрыл один глаз, потом другой, который уже начал заплывать, и крикнул: — Я сдаюсь, сдаюсь!
Мистер Бейнз встал, повернулся к толпе и поднял руку конюха:
— Объявляю Родерика победителем!
Все заговорили одновременно, размахивая руками и стараясь перекричать друг друга. Лилиана пыталась поднять Бертрама, миссис Дисмьюк и Макс говорили о ставках, Родерик взволнованно объяснял, что не хотел причинить Бертраму вред, а граф стоял в дверях, скрестив руки на груди и равнодушно глядя на происходящее.
— Я думал, матч будет интересным, — робко вымолвил Льюис.
Действительно интересный матч, усмехнулся про себя Эдриан и вдруг увидел полные ужаса глаза жены. Он вопросительно поднял бровь, и она сразу отвела взгляд.
— Проследи, чтобы ставки были выплачены, — приказал граф и вышел.
Эта тихая мышка не просто взбалмошная девчонка, нет, она, оказывается, сумасшедшая. Он взял в жены не скромный цветок, как думал раньше, а угрозу каждому мужчине, женщине и ребенку, живущим в Лонгбридже.
Эдриан улыбнулся.
Глава 10
Глава 11
Позже, когда она уже почти убедила себя, что муж у нее — чудовище, ее мнение поколебали арендаторы. Они с гордостью показывали ей новые крыши домов, хозяйственные постройки и заборы, говорили о тех качествах своего хозяина, которые и ей самой так нравились в нем. То, что этот светский человек, ловелас и «негодяй», искренне забоится о своих людях, глубоко ее тронуло.
Значит, все дело в ней. Но в таком случае как он мог быть страстным по ночам, если она ему абсолютно безразлична? Когда они занимались любовью, у нее возникала надежда, что Эдриан испытывает какие-то чувства, но потом он уходил, оставляя ее одну с пустотой в душе.
Лилиана вытерла слезы, катившиеся по щекам. Она всегда мечтала о свободе, и он предоставил ей эту возможность. Единственное, что он просил ее не делать, — это не ездить на Громе, а в остальном она была вольна делать что ей вздумается. Но такая свобода ей не нужна.
Она его ненавидит!
О Боже, любовь к нему ее убивает!
Эдриан снова посмотрел на управляющего, который чуть ли не в сотый раз выглядывал в окно.
— Простите, Льюис, что интересного вы там видите? — спросил он.
— Матч, — ответил тот, боязливо оглянувшись на хозяина. — Мне хочется его посмотреть, милорд.
— Какой матч?
— Между Бертрамом и конюхом Родериком. Вы, наверное, слышали о нем?
Граф отрицательно покачал головой.
— В старых конюшнях сейчас проходит небольшой матч по боксу — лакей с конюхом решают там свой давний спор. Из-за женщины, конечно. Поэтому леди Олбрайт предложила им покончить с ним таким образом раз и навсегда. Я поставил несколько фунтов на победителя.
Из слов управляющего Эдриан заключил, что там наверняка происходит обычная потасовка, но увиденное превзошло все его ожидания.
Старые конюшни были до отказа заполнены слугами и местными жителями, а в центре ринга стояла Лилиана с двумя противниками, готовыми к бою. Присутствовала даже Полли Дисмьюк, сидевшая на бочке в первом ряду и громко заявлявшая, что победителем будет ее парень. Но еще больше графа поразил всегда сдержанный Макс, который орал с другого конца самодельного ринга, что победит именно его парень. Лилиана вызвала на середину мистера Бейнза, хотя Эдриан полагал, что тот вовсю трудится на поле у реки. Он бы и трудился, заверил графа Льюис, если бы миледи не уговорила его быть на матче судьей. Ее светлость хотела, чтобы все произошло в узком кругу, но Макс и Полли всем разболтали, поэтому собралось так много народу.
— Леди и джентльмены, прошу вас! — обратилась к собравшимся Лилиана, и шум постепенно стих. — Мистер Бертрам и мистер Родерик любезно согласились разрешить спор по-джентльменски. Мистер Бейнз!
Она быстро уступила место судье, чтобы тот мог обсудить с участниками правила боя. Наконец он торжественно объявил начало первого раунда, и противники стали осторожно кружить по площадке.
— Бертрам! — закричала миссис Дисмьюк, подавшись вперед. — Я поставила на тебя свое месячное жалованье! Не подведи!
Бертрам первым нанес удар, и зрители сначала подбадривали его, а затем начали ругать, когда он обхватил Родерика за плечи. Конюх побагровел и, сжав зубы, ударил лакея в ухо, после чего оба, сверкая глазами, опять закружили по рингу. Мистер Бейнз скакал между ними и тщательно следил, чтобы не нарушались правила.
Бертрам вдруг провел прямой удар левой, затем правой и, не останавливаясь, двинул конюха в челюсть, а затем в плечо. Взбешенный Родерик начал дубасить его куда попало. Эдриан подавил улыбку, когда увидел, с каким ужасом Лилиана взирает на противников, молотящих друг друга по животу, груди, плечам и вскрикивающих от боли.
Зрители, казалось, обезумели и громко подбадривали своих любимцев. Наконец Родерик угодил лакею в глаз, добил апперкотом в челюсть, и Бертрам рухнул на землю. Все затаили дыхание, а Лилиана прижала руку к губам, когда лакей попытался встать.
— Прекрасный удар, сэр, — с трудом произнес он, обращаясь к противнику, и снова повалился на землю.
Что тут началось! Миссис Дисмьюк спрыгнула с бочки, требуя, чтобы Бертрам поднимался. Родерик в ужасе закрыл лицо руками. Лилиана бросилась к лакею и присела на корточки рядом с мистером Бейнзом.
— О Господи! — простонал Бертрам, приоткрыл один глаз, потом другой, который уже начал заплывать, и крикнул: — Я сдаюсь, сдаюсь!
Мистер Бейнз встал, повернулся к толпе и поднял руку конюха:
— Объявляю Родерика победителем!
Все заговорили одновременно, размахивая руками и стараясь перекричать друг друга. Лилиана пыталась поднять Бертрама, миссис Дисмьюк и Макс говорили о ставках, Родерик взволнованно объяснял, что не хотел причинить Бертраму вред, а граф стоял в дверях, скрестив руки на груди и равнодушно глядя на происходящее.
— Я думал, матч будет интересным, — робко вымолвил Льюис.
Действительно интересный матч, усмехнулся про себя Эдриан и вдруг увидел полные ужаса глаза жены. Он вопросительно поднял бровь, и она сразу отвела взгляд.
— Проследи, чтобы ставки были выплачены, — приказал граф и вышел.
Эта тихая мышка не просто взбалмошная девчонка, нет, она, оказывается, сумасшедшая. Он взял в жены не скромный цветок, как думал раньше, а угрозу каждому мужчине, женщине и ребенку, живущим в Лонгбридже.
Эдриан улыбнулся.
Глава 10
Она испробовала все, с каждым днем ее действия становились все скандальнее, но чем больше она старалась, тем более равнодушным выглядел муж, и это сводило ее с ума.
В данный момент Лилиана аккуратно вырезала тулью у лучшей шляпы мужа, представляя, как выйдет к ужину в накидке из его шейных платков. Это должно быть весьма забавно.
Когда она села за стол, жалуясь на сквозняк, Эдриан бросил подозрительный взгляд в ее сторону, и на миг ей показалось, что победа у нее в руках.
— Сквозняк, мадам? Я не заметил, но ваша накидка вас согреет, — сухо произнес он и знаком велел слуге подавать ужин.
Сначала Лилиана подумала, что муж не понял, из чего сделана ее накидка, и решила объяснить:
— Я сама это сшила.
Эдриан мило улыбнулся и взял свой бокал. Черт побери, он не только лишен эмоций, но еще и слеп, как летучая мышь!
— Я шила ее несколько дней, — с гордостью добавила она.
— И как вам удалось достичь такого сочетания цветов?
— Я подобрала кусочки ткани разных оттенков.
— Какой-то особый вид ткани?
— Ну… возможно, это были ваши шейные платки. — Лилиана посмотрела ему в глаза, ожидая реакции.
— Понимаю. Возможно, это были мои шейные платки, — спокойно повторил Эдриан.
Она улыбнулась: сейчас он ее выругает, и совершенно заслуженно.
— Получился очень интересный рисунок.
— Только и всего? — недоверчиво спросила Лилиана. — Это же ваши платки!
— Я вижу.
— Неужели вы ни капельки не рассердились? — изумилась она.
— Конечно, нет. Я ничего не пожалею, чтобы сделать вас счастливой. О, сегодня отличный бифштекс, — заметил он, когда слуга подал ему тарелку.
Потерпев неудачу с платками, она попыталась его встревожить, заявив, что хочет забраться на самые высокие вершины в Индии.
— Вам понадобятся очень прочные башмаки, — последовал невозмутимый ответ.
А когда она высказала желание отправиться в Вест-Индию на торговом корабле, Эдриан усмехнулся:
— Это весьма позабавит команду.
Невозможный человек, его ничто не волнует!
Но Боже, как он волнует ее!
Лилиана тяжело вздохнула. Ночью он совсем другой, но не показывает своих чувств, а она слишком труслива, и слова, которые она хотела бы ему сказать, не идут у нее с языка. Какая же она идиотка!
Закончив работу над шляпой мужа, переделанной в корзинку для шитья, Лилиана положила нелепую вещицу на видное место, чтобы он заметил ее, и отправилась в оранжерею, где ее ждал незаконченный портрет Эдриана, над которым она трудилась уже две недели.
Вскоре ей это надоело, и она попросила оседлать молодую кобылу.
Молния неторопливо трусила по дороге, а Лилиана размышляла о том, что жизнь в Лонгбридже ничем не отличается от ее существования в Блэкфилд-Грейндже, и одному Богу известно, почему Эдриан на ней женился.
Проезжая мимо коттеджа Бейнза, она увидела мужа, который с несколькими мужчинами ремонтировал амбар. Эдриан снял куртку и жилет, засучил рукава, его густые волосы были стянуты на затылке кожаным ремешком. Оставаясь незамеченной, она любовалась им, пока не услышала какой-то писк у хижины, в которой иногда останавливались пастухи. Лилиана огляделась и взвизгнула от восторга, увидев щенков. Их было восемь штук, все светлого окраса, с толстыми лапками и до невозможности очаровательные.
Когда она вошла в гостиную, за ней ковылял самый толстый щенок.
— О Боже, о Боже! — только и выдавил из себя Макс.
— Правда, замечательный? — просияла Лилиана.
— О, миледи! — вскричал дворецкий, увидев, что щенок схватил зубами край дорогого обюссонского ковра. — Неужели вы не заметили, что в Лонгбридже нет ни одной собаки?
Действительно. Лилиана с недоумением взглянула на Макса:
— Я… я не понимаю. Тот застонал.
— Пожалуйста, не говорите мне, что здесь кто-то не любит собак. — Эта нелепая мысль рассмешила ее.
— Это не мое дело, мэм… но миссис Дисмьюк рассказывала… — Дворецкий умолк.
— Что она вам рассказывала?
— Один из конюхов… не важно, как это дошло до миссис Дисмьюк… Так вот, она сказала, что иногда переписывалась с леди Килинг, и вроде бы в детстве его светлость очень любил собак, которых держал лорд Килинг. На его псарне был щенок, дворняжка, и наш граф очень к нему привязался, всегда ласкал малыша.
Лилиана представила себе мальчика Эдриана с собакой.
— Надеюсь, он их полюбит. — Она прижалась щекой к пушистому комочку, который взяла на руки, Макс вздохнул и покачал головой.
— Это страшная история. Лорду Килингу не нравилось, что граф возится со щенятами. У него были охотничьи собаки, и он запретил сыну играть с ними на псарне. А та дворняжка была слишком мала, чтобы держать ее вместе с остальными, к тому же у нее был только хороший нюх, и она не подходила для охоты.
— Значит, Эдриан держал ее у себя? — нерешительно спросила Лилиана.
— По-моему, лорд Килинг ему не позволил. Но кажется, его светлость продолжал ходить на псарню, иногда выпускал щенка на волю, и они совершали прогулки. У малыша действительно оказался отличный нюх, потому что он унюхал капкан, сунул нос куда не надо и здорово повредил лапу.
— Какой ужас! — пробормотала Лилиана.
— Это еще не все, миледи. Граф был в отчаянии, но отец решил наказать его за непослушание и на его глазах застрелил собаку. С того дня лорд Олбрайт не выносит собак, — прошептал Макс. — Лучше отнесите его назад, миледи.
Лилиана не шелохнулась. Она подумала, что мальчик, наверное, очень любил щенка, раз переживает до сих пор. Но если что и может пробудить в человеке любовь, так это собака.
— Трагедия произошла очень давно. Сейчас уже настало время ее преодолеть, как вы думаете? Макс вздрогнул.
— Леди Олбрайт, вы этого не сделаете! — простонал он, прижав руки к груди.
— Вы так думаете? — улыбнулась она.
Когда Эдриан вошел в Золотую гостиную, жена, сидевшая на банкетке, обитой китайским шелком, встретила его обольстительной улыбкой.
— Добрый вечер.
Она выглядела крайне привлекательно, голубое платье очень ей шло.
— Добрый вечер, — слегка улыбнулся он и, подойдя к буфету, вежливо кивнул слуге. — Что тут у нас есть?
Странное рычание заставило его обернуться. Лилиана все так же сидела и улыбалась… но в глазах мелькала озорная искорка, обычно предвещавшая беду. И, как бы подтверждая это, снова послышалось рычание.
Эдриан осторожно приблизился к жене, но резко отпрянул, увидев щенка, трепавшего маленькую подушку.
— Что это? — изумленно спросил он.
— Собака, — весело ответила Лилиана, подтолкнув ногой подушку.
— Это я вижу. Что она здесь делает?
— Сражается с большой, опасной подушкой. Да, мальчик? — засмеялась она и почесала щенка за ухом.
— Откуда… — Эдриан замолчал, ибо щенок, бросив надоевшую вещь, заковылял к креслу, чтобы обнюхать ножки. — Откуда он взялся?
— Я нашла его сегодня, когда выезжала на прогулку. — Лилиана выжидательно посмотрела на него.
Господи, у этого маленького существа лапы с чайное блюдечко. Эдриан опять невольно отступил, поскольку звереныш начал обнюхивать его сапоги и даже попытался ухватить их зубами.
— Это ньюфаундленд, и зовут его Хьюго, — объявила довольная Лилиана.
Но граф ее не слышал, так как старался избавить себя от докучливого внимания щенка. Она прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться.
— А вы сознаете, что, когда эта собака вырастет, она будет ростом с теленка? — спросил Эдриан, отпихивая щенка, чем еще больше его раззадорил. — Он ест мою обувь! Немедленно заберите его!
Лилиана хлопнула в ладоши.
— Иди сюда, Хьюго, — промурлыкала она, размахивая подушечкой, и будущий теленок заторопился к ней.
— Вы намерены его оставить? — поинтересовался граф, понимая нелепость своего вопроса.
— Конечно. Разве он не прелесть?
— Не то слово, — буркнул Эдриан. — Я не знал, что вы любите собак.
— Вы многого обо мне не знаете. Он вам нравится? Хьюго, иди поздоровайся со своим папой. — И она подтолкнула к мужу маленькое чудовище.
— Я ему не папа! — возмутился он, отступая в очередной раз, поскольку Хьюго стал обнюхивать его бриджи.
— Он вам нравится, правда, Эдриан?
Нет, совсем не нравится. Он не выносит собак, особенно щенков, которые грызут его обувь. А вдруг это животное положит конец ее странному поведению?
— Я не возражаю, — с трудом проговорил граф и снова отпихнул щенка. — Если вы действительно хотите иметь собаку, я не против.
Новый пинок — и визг. Радостная улыбка Лилианы погасла.
— Хьюго!
Тот направился к ней, обнюхивая по дороге каждую вещь. Она взяла его на руки и пошла к двери.
— Спасибо. Потому что мне очень хочется иметь собаку.
Вечером Эдриан долго размышлял, как избавиться от этой зверюги, но в результате с ужасом признался себе, что теперь ему придется жить рядом с собакой. Правда, встречи их будут нечастыми, и то слава Богу.
На следующий день, проходя по коридору, Эдриан вдруг удивленно застыл и даже протер глаза. Нет, ему не померещилось: на дорогом ковре, привезенном из Бельгии, действительно возились два щенка, кусая друг друга за лапы, хвосты и уши.
Тут из библиотеки вышла Лилиана с куском материи в руках.
— О, я не знала, что вы дома, Эдриан, — весело сказала она.
— Хьюго успел размножиться? — сухо поинтересовался граф.
— Это его сестра, Мод. Я решила, что лучше иметь двух собак, чтобы они не скучали.
— Двух? — ошарашенно выдавил он.
— Хотя бы двух. — Лилиана кокетливо склонила головку набок.
— В доме?
— Разумеется. Они составят мне компанию. О, вы беспокоитесь о своем новом ковре? Не волнуйтесь. Мистер Боттомс говорит, что примерно через неделю они… начнут себя контролировать.
— Контролировать? — в бешенстве вскричал Эдриан. Видимо, эти твари перестанут грызть ножки мебели из красного дерева, чем они в данный момент и занимались.
— Когда они смогут выбегать по нужде во двор. Господи, помоги ему вынести нашествие этих зверей!
В конце концов Эдриан почти свыкся с их присутствием и даже осмелился войти в комнату жены, чего не делал уже несколько ночей. Лилиана спала и, когда он лег рядом, сонно раскрыла ему объятия. Это был простой, но чрезвычайно соблазнительный жест. Они страстно занялись любовью, пока вместе не достигли вершины, а потом медленно спустились с нее в потоке нежных поцелуев.
Уходя, Эдриан помедлил у двери и опять услышал звук, похожий на рыдание. Ему вдруг захотелось вернуться, обнять ее, успокоить, осушить слезы, но он, как всегда, оставил Лилиану одну.
Проклятие! Что-то в нем происходило, что-то менялось, и это Эдриану не нравилось. Совсем не нравилось.
Он подошел к столику, налил в бокал бренди и, сев перед камином, задумчиво уставился на огонь. Без сомнения, Лилиана оказывала на него влияние и вопреки его воле пробуждала в нем чувства, дремавшие вот уже много лет.
Поначалу он с легкостью игнорировал ее и, проведя с ней пару часов в постели, вообще переставал думать о скромной простушке, на которой женился.
В ней не было ничего такого, что могло бы его заинтересовать, кроме страстных объятий по ночам. Тем не менее, рассердившись на него, она превращалась в другую женщину — как ни странно, очаровательную и жизнерадостную. Эдриан улыбнулся, вспомнив ее брюки, отрезанные волосы и дьявольский блеск в глазах, когда она демонстрировала ему накидку из его шейных платков. У нее красивые, выразительные глаза. Раньше он этого не замечал, как не замечал и того, что местные жители просто обожают ее. То и дело кто-нибудь спрашивал его, когда леди Олбрайт снова приедет к ним в деревню. Макс прислушивается к каждому ее слову, повар ежевечерне готовит ей пудинг, даже миссис Дисмьюк от нее в восторге.
Эдриан чувствовал себя осажденным в собственном доме. Если не толстый щенок под ногами, то еще какой-нибудь сюрприз. И постоянно где-то в доме звенел веселый смех. До того как в его жизнь вошла графиня, его супруга, все слуги при виде хозяина старались поскорее исчезнуть, страшились его гнева, не подавали голоса, если их не спрашивали, и, уж конечно, не смеялись. Казалось, от Лилианы исходил теплый свет, озарявший и согревавший все вокруг, и слуги жили в состоянии приятного умопомешательства и даже его перестали бояться.
Но иногда по ночам ему казалось, что его жена больше никогда не засмеется. Почему она плакала? От чего у нее разрывалось сердце? Ведь он достаточно хорошо обращался с ней, намного лучше других мужей, в этом он был уверен. Она имела все, что хотела, но почему-то чувствовала себя несчастной.
Эдриан снова ощутил беспокойство. Он не желал ничего чувствовать, ведь несколько раз, когда он позволил чувствам взять над ним верх, случалась беда. Смерть матери, упокой Господи ее душу, Бенедикт, кузен Филипп, чья гибель будет ему вечным укором.
Такого не должно повториться. Чего бы Лилиана ни хотела от него, что бы ни заставляло ее плакать по ночам, ей следует это преодолеть, а он постарается сделать их жизнь нормальной, без ненужных мучительных эмоций. Она слишком молода и потому ранима, а он в ответе за то, чтобы ее придуманные чувства к нему не испортили ей жизнь. Значит, ему нужно держать ее на расстоянии хотя бы в физическом смысле.
Работая утром в своем кабинете, Эдриан услышал, как что-то разбилось, и одновременно раздался визг. Он с тяжелым вздохом открыл дверь, посмотрел на осколки вазы, на отвратительные создания, учинившие разгром, и, проигнорировав дружелюбно виляющие хвосты, рявкнул:
— Убирайтесь к своей хозяйке!
В кабинете он яростно дернул шнур звонка и даже не обернулся на скрип двери.
— Пусть там наведут порядок, — велел он.
— Да, милорд, — поспешно ответил Макс.
— Здравствуй, Эдриан.
В данный момент Лилиана аккуратно вырезала тулью у лучшей шляпы мужа, представляя, как выйдет к ужину в накидке из его шейных платков. Это должно быть весьма забавно.
Когда она села за стол, жалуясь на сквозняк, Эдриан бросил подозрительный взгляд в ее сторону, и на миг ей показалось, что победа у нее в руках.
— Сквозняк, мадам? Я не заметил, но ваша накидка вас согреет, — сухо произнес он и знаком велел слуге подавать ужин.
Сначала Лилиана подумала, что муж не понял, из чего сделана ее накидка, и решила объяснить:
— Я сама это сшила.
Эдриан мило улыбнулся и взял свой бокал. Черт побери, он не только лишен эмоций, но еще и слеп, как летучая мышь!
— Я шила ее несколько дней, — с гордостью добавила она.
— И как вам удалось достичь такого сочетания цветов?
— Я подобрала кусочки ткани разных оттенков.
— Какой-то особый вид ткани?
— Ну… возможно, это были ваши шейные платки. — Лилиана посмотрела ему в глаза, ожидая реакции.
— Понимаю. Возможно, это были мои шейные платки, — спокойно повторил Эдриан.
Она улыбнулась: сейчас он ее выругает, и совершенно заслуженно.
— Получился очень интересный рисунок.
— Только и всего? — недоверчиво спросила Лилиана. — Это же ваши платки!
— Я вижу.
— Неужели вы ни капельки не рассердились? — изумилась она.
— Конечно, нет. Я ничего не пожалею, чтобы сделать вас счастливой. О, сегодня отличный бифштекс, — заметил он, когда слуга подал ему тарелку.
Потерпев неудачу с платками, она попыталась его встревожить, заявив, что хочет забраться на самые высокие вершины в Индии.
— Вам понадобятся очень прочные башмаки, — последовал невозмутимый ответ.
А когда она высказала желание отправиться в Вест-Индию на торговом корабле, Эдриан усмехнулся:
— Это весьма позабавит команду.
Невозможный человек, его ничто не волнует!
Но Боже, как он волнует ее!
Лилиана тяжело вздохнула. Ночью он совсем другой, но не показывает своих чувств, а она слишком труслива, и слова, которые она хотела бы ему сказать, не идут у нее с языка. Какая же она идиотка!
Закончив работу над шляпой мужа, переделанной в корзинку для шитья, Лилиана положила нелепую вещицу на видное место, чтобы он заметил ее, и отправилась в оранжерею, где ее ждал незаконченный портрет Эдриана, над которым она трудилась уже две недели.
Вскоре ей это надоело, и она попросила оседлать молодую кобылу.
Молния неторопливо трусила по дороге, а Лилиана размышляла о том, что жизнь в Лонгбридже ничем не отличается от ее существования в Блэкфилд-Грейндже, и одному Богу известно, почему Эдриан на ней женился.
Проезжая мимо коттеджа Бейнза, она увидела мужа, который с несколькими мужчинами ремонтировал амбар. Эдриан снял куртку и жилет, засучил рукава, его густые волосы были стянуты на затылке кожаным ремешком. Оставаясь незамеченной, она любовалась им, пока не услышала какой-то писк у хижины, в которой иногда останавливались пастухи. Лилиана огляделась и взвизгнула от восторга, увидев щенков. Их было восемь штук, все светлого окраса, с толстыми лапками и до невозможности очаровательные.
Когда она вошла в гостиную, за ней ковылял самый толстый щенок.
— О Боже, о Боже! — только и выдавил из себя Макс.
— Правда, замечательный? — просияла Лилиана.
— О, миледи! — вскричал дворецкий, увидев, что щенок схватил зубами край дорогого обюссонского ковра. — Неужели вы не заметили, что в Лонгбридже нет ни одной собаки?
Действительно. Лилиана с недоумением взглянула на Макса:
— Я… я не понимаю. Тот застонал.
— Пожалуйста, не говорите мне, что здесь кто-то не любит собак. — Эта нелепая мысль рассмешила ее.
— Это не мое дело, мэм… но миссис Дисмьюк рассказывала… — Дворецкий умолк.
— Что она вам рассказывала?
— Один из конюхов… не важно, как это дошло до миссис Дисмьюк… Так вот, она сказала, что иногда переписывалась с леди Килинг, и вроде бы в детстве его светлость очень любил собак, которых держал лорд Килинг. На его псарне был щенок, дворняжка, и наш граф очень к нему привязался, всегда ласкал малыша.
Лилиана представила себе мальчика Эдриана с собакой.
— Надеюсь, он их полюбит. — Она прижалась щекой к пушистому комочку, который взяла на руки, Макс вздохнул и покачал головой.
— Это страшная история. Лорду Килингу не нравилось, что граф возится со щенятами. У него были охотничьи собаки, и он запретил сыну играть с ними на псарне. А та дворняжка была слишком мала, чтобы держать ее вместе с остальными, к тому же у нее был только хороший нюх, и она не подходила для охоты.
— Значит, Эдриан держал ее у себя? — нерешительно спросила Лилиана.
— По-моему, лорд Килинг ему не позволил. Но кажется, его светлость продолжал ходить на псарню, иногда выпускал щенка на волю, и они совершали прогулки. У малыша действительно оказался отличный нюх, потому что он унюхал капкан, сунул нос куда не надо и здорово повредил лапу.
— Какой ужас! — пробормотала Лилиана.
— Это еще не все, миледи. Граф был в отчаянии, но отец решил наказать его за непослушание и на его глазах застрелил собаку. С того дня лорд Олбрайт не выносит собак, — прошептал Макс. — Лучше отнесите его назад, миледи.
Лилиана не шелохнулась. Она подумала, что мальчик, наверное, очень любил щенка, раз переживает до сих пор. Но если что и может пробудить в человеке любовь, так это собака.
— Трагедия произошла очень давно. Сейчас уже настало время ее преодолеть, как вы думаете? Макс вздрогнул.
— Леди Олбрайт, вы этого не сделаете! — простонал он, прижав руки к груди.
— Вы так думаете? — улыбнулась она.
Когда Эдриан вошел в Золотую гостиную, жена, сидевшая на банкетке, обитой китайским шелком, встретила его обольстительной улыбкой.
— Добрый вечер.
Она выглядела крайне привлекательно, голубое платье очень ей шло.
— Добрый вечер, — слегка улыбнулся он и, подойдя к буфету, вежливо кивнул слуге. — Что тут у нас есть?
Странное рычание заставило его обернуться. Лилиана все так же сидела и улыбалась… но в глазах мелькала озорная искорка, обычно предвещавшая беду. И, как бы подтверждая это, снова послышалось рычание.
Эдриан осторожно приблизился к жене, но резко отпрянул, увидев щенка, трепавшего маленькую подушку.
— Что это? — изумленно спросил он.
— Собака, — весело ответила Лилиана, подтолкнув ногой подушку.
— Это я вижу. Что она здесь делает?
— Сражается с большой, опасной подушкой. Да, мальчик? — засмеялась она и почесала щенка за ухом.
— Откуда… — Эдриан замолчал, ибо щенок, бросив надоевшую вещь, заковылял к креслу, чтобы обнюхать ножки. — Откуда он взялся?
— Я нашла его сегодня, когда выезжала на прогулку. — Лилиана выжидательно посмотрела на него.
Господи, у этого маленького существа лапы с чайное блюдечко. Эдриан опять невольно отступил, поскольку звереныш начал обнюхивать его сапоги и даже попытался ухватить их зубами.
— Это ньюфаундленд, и зовут его Хьюго, — объявила довольная Лилиана.
Но граф ее не слышал, так как старался избавить себя от докучливого внимания щенка. Она прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться.
— А вы сознаете, что, когда эта собака вырастет, она будет ростом с теленка? — спросил Эдриан, отпихивая щенка, чем еще больше его раззадорил. — Он ест мою обувь! Немедленно заберите его!
Лилиана хлопнула в ладоши.
— Иди сюда, Хьюго, — промурлыкала она, размахивая подушечкой, и будущий теленок заторопился к ней.
— Вы намерены его оставить? — поинтересовался граф, понимая нелепость своего вопроса.
— Конечно. Разве он не прелесть?
— Не то слово, — буркнул Эдриан. — Я не знал, что вы любите собак.
— Вы многого обо мне не знаете. Он вам нравится? Хьюго, иди поздоровайся со своим папой. — И она подтолкнула к мужу маленькое чудовище.
— Я ему не папа! — возмутился он, отступая в очередной раз, поскольку Хьюго стал обнюхивать его бриджи.
— Он вам нравится, правда, Эдриан?
Нет, совсем не нравится. Он не выносит собак, особенно щенков, которые грызут его обувь. А вдруг это животное положит конец ее странному поведению?
— Я не возражаю, — с трудом проговорил граф и снова отпихнул щенка. — Если вы действительно хотите иметь собаку, я не против.
Новый пинок — и визг. Радостная улыбка Лилианы погасла.
— Хьюго!
Тот направился к ней, обнюхивая по дороге каждую вещь. Она взяла его на руки и пошла к двери.
— Спасибо. Потому что мне очень хочется иметь собаку.
Вечером Эдриан долго размышлял, как избавиться от этой зверюги, но в результате с ужасом признался себе, что теперь ему придется жить рядом с собакой. Правда, встречи их будут нечастыми, и то слава Богу.
На следующий день, проходя по коридору, Эдриан вдруг удивленно застыл и даже протер глаза. Нет, ему не померещилось: на дорогом ковре, привезенном из Бельгии, действительно возились два щенка, кусая друг друга за лапы, хвосты и уши.
Тут из библиотеки вышла Лилиана с куском материи в руках.
— О, я не знала, что вы дома, Эдриан, — весело сказала она.
— Хьюго успел размножиться? — сухо поинтересовался граф.
— Это его сестра, Мод. Я решила, что лучше иметь двух собак, чтобы они не скучали.
— Двух? — ошарашенно выдавил он.
— Хотя бы двух. — Лилиана кокетливо склонила головку набок.
— В доме?
— Разумеется. Они составят мне компанию. О, вы беспокоитесь о своем новом ковре? Не волнуйтесь. Мистер Боттомс говорит, что примерно через неделю они… начнут себя контролировать.
— Контролировать? — в бешенстве вскричал Эдриан. Видимо, эти твари перестанут грызть ножки мебели из красного дерева, чем они в данный момент и занимались.
— Когда они смогут выбегать по нужде во двор. Господи, помоги ему вынести нашествие этих зверей!
В конце концов Эдриан почти свыкся с их присутствием и даже осмелился войти в комнату жены, чего не делал уже несколько ночей. Лилиана спала и, когда он лег рядом, сонно раскрыла ему объятия. Это был простой, но чрезвычайно соблазнительный жест. Они страстно занялись любовью, пока вместе не достигли вершины, а потом медленно спустились с нее в потоке нежных поцелуев.
Уходя, Эдриан помедлил у двери и опять услышал звук, похожий на рыдание. Ему вдруг захотелось вернуться, обнять ее, успокоить, осушить слезы, но он, как всегда, оставил Лилиану одну.
Проклятие! Что-то в нем происходило, что-то менялось, и это Эдриану не нравилось. Совсем не нравилось.
Он подошел к столику, налил в бокал бренди и, сев перед камином, задумчиво уставился на огонь. Без сомнения, Лилиана оказывала на него влияние и вопреки его воле пробуждала в нем чувства, дремавшие вот уже много лет.
Поначалу он с легкостью игнорировал ее и, проведя с ней пару часов в постели, вообще переставал думать о скромной простушке, на которой женился.
В ней не было ничего такого, что могло бы его заинтересовать, кроме страстных объятий по ночам. Тем не менее, рассердившись на него, она превращалась в другую женщину — как ни странно, очаровательную и жизнерадостную. Эдриан улыбнулся, вспомнив ее брюки, отрезанные волосы и дьявольский блеск в глазах, когда она демонстрировала ему накидку из его шейных платков. У нее красивые, выразительные глаза. Раньше он этого не замечал, как не замечал и того, что местные жители просто обожают ее. То и дело кто-нибудь спрашивал его, когда леди Олбрайт снова приедет к ним в деревню. Макс прислушивается к каждому ее слову, повар ежевечерне готовит ей пудинг, даже миссис Дисмьюк от нее в восторге.
Эдриан чувствовал себя осажденным в собственном доме. Если не толстый щенок под ногами, то еще какой-нибудь сюрприз. И постоянно где-то в доме звенел веселый смех. До того как в его жизнь вошла графиня, его супруга, все слуги при виде хозяина старались поскорее исчезнуть, страшились его гнева, не подавали голоса, если их не спрашивали, и, уж конечно, не смеялись. Казалось, от Лилианы исходил теплый свет, озарявший и согревавший все вокруг, и слуги жили в состоянии приятного умопомешательства и даже его перестали бояться.
Но иногда по ночам ему казалось, что его жена больше никогда не засмеется. Почему она плакала? От чего у нее разрывалось сердце? Ведь он достаточно хорошо обращался с ней, намного лучше других мужей, в этом он был уверен. Она имела все, что хотела, но почему-то чувствовала себя несчастной.
Эдриан снова ощутил беспокойство. Он не желал ничего чувствовать, ведь несколько раз, когда он позволил чувствам взять над ним верх, случалась беда. Смерть матери, упокой Господи ее душу, Бенедикт, кузен Филипп, чья гибель будет ему вечным укором.
Такого не должно повториться. Чего бы Лилиана ни хотела от него, что бы ни заставляло ее плакать по ночам, ей следует это преодолеть, а он постарается сделать их жизнь нормальной, без ненужных мучительных эмоций. Она слишком молода и потому ранима, а он в ответе за то, чтобы ее придуманные чувства к нему не испортили ей жизнь. Значит, ему нужно держать ее на расстоянии хотя бы в физическом смысле.
Работая утром в своем кабинете, Эдриан услышал, как что-то разбилось, и одновременно раздался визг. Он с тяжелым вздохом открыл дверь, посмотрел на осколки вазы, на отвратительные создания, учинившие разгром, и, проигнорировав дружелюбно виляющие хвосты, рявкнул:
— Убирайтесь к своей хозяйке!
В кабинете он яростно дернул шнур звонка и даже не обернулся на скрип двери.
— Пусть там наведут порядок, — велел он.
— Да, милорд, — поспешно ответил Макс.
— Здравствуй, Эдриан.
Глава 11
— Что привело тебя в Лонгбридж? — Хотя сердце у него колотилось, граф спокойно посмотрел на брата. — Тебя послал Арчи?
— Нет, — покраснел Бенедикт.
— Значит, ты приехал увидеться с Лилианой? — насмешливо спросил Эдриан.
— Нет-нет, я приехал увидеться с тобой.
— Может, ты претендуешь и на Лонгбридж?
— Ни на что из твоего наследства я не претендую и никогда не претендовал, — с несвойственной ему холодностью процедил Бенедикт. — Мне очень неприятно случившееся, особенно теперь, когда я приехал уладить наши отношения.
Уладить отношения? И каким образом он собирается это сделать? Между ними годы недоверия и непонимания, черт возьми!
Эдриан услышал смех — значит, Лилиана где-то рядом, и ему очень не захотелось, чтобы она встретилась с его братом.
— Довольно странное намерение, — усмехнулся граф.
Он думал, что никогда больше не увидит Бенедикта. Этот лицемер предал его, трусливо прячась за спиной Арчи, пока не получил его, Эдриана, законное наследство. Закрывая плотнее дверь кабинета, он вспомнил глаза Бенедикта в день свадьбы.
— Не желаешь выпить? Может, бренди?
— Виски. Прошу, Эдриан, поверь, я ничего не знал, поступок отца удивил меня не меньше, чем тебя.
— И ты действительно считаешь, что я тебе поверю?
— Да, — взволнованно начал Бенедикт. — Как я мог об этом знать? Отец был в Лондоне, я в Парке. Я и о Филиппе не знал.
— Смерть Филиппа тут ни при чем, брат. Арчи несколько лет к этому готовился, и тебе все было известно. Бенедикт долго смотрел на бокал.
— Ничего подобного, — наконец заявил он. — Именно смерть Филиппа от твоей руки заставила его принять такое решение.
Смерть Филиппа от его руки… Здорово сказано! Эдриан подошел к буфету и налил себе новую порцию.
— Клянусь, я не собирался заводить об этом разговор, — виновато сказал Бенедикт. — Я только хотел объяснить. Между отцом и тобой что-то произошло… не знаю, что именно и почему… но я в этом не участвовал. Я не мог на него повлиять, он был непреклонен. И пусть я не в состоянии ничего изменить, мое отношение к тебе осталось прежним.
— Твое отношение? — саркастически усмехнулся Эдриан. — Тогда, в Парке, ты его никак не проявил.
— Я был потрясен не меньше тебя.
Граф подошел к столу и начал перебирать лежащие там бумаги. Ложь! Бенедикт прекрасно все знал еще до разговора в библиотеке. Но… что мог предпринять такой слабовольный человек?
— Мне до сих пор не верится. Я много раз думал о причине его презрения. Оно всегда было… необоснованным, я понятия не имею…
— Ты когда-нибудь спрашивал у него? — поинтересовался Эдриан, небрежно просматривая бумаги.
— Нет. А ты? — после долгого молчания ответил Бенедикт.
Если рассказать ему всю правду, это обесчестит мать, а кроме того, узнав обо всем, брат получит над ним власть.
— Невзирая па причины, это нечестно. Клянусь, я пытался убедить отца, чтобы он посмотрел на тебя моими глазами. Я восхищался тобой с раннего детства, Эдриан, и мысль о том, что мы постепенно отдаляемся друг от друга, для меня невыносима.
Граф не верил ни единому слову, видя перед собой только лицо брата во время свадьбы, боль в его глазах и такое же страдание на лице мертвого Филиппа. Кузен тоже восхищался им. А он навлек беду на них обоих…
Честно говоря, каким бы ни был его брат, он не похож на Арчи. И если бы он не принял сторону отца в борьбе за наследство, не состоялась бы и эта недостойная свадьба.
— Мне очень жаль, что так получилось с Лилианой, — вдруг признался Эдриан и сам удивился сказанному.
— С Лилианой? — растерянно повторил Бенедикт.
— Я очень сожалею, что причинил тебе боль, женившись на ней.
— Пустяки. Никаких особых чувств я к ней не испытывал, мне лишь казалось, что она может стать хорошей женой. Она ничего для меня не значила.
Лжец! По тому, как он усердно возился со своей манжетой, было ясно, что даже теперь она ему небезразлична. И естественно, Лилиана выбрала самый неудачный момент, чтобы заглянуть в кабинет.
— Эдриан… — Увидев деверя, она замолчала, но потом вошла, а за ней и оба щенка. — Бенедикт!
На миг графу показалось, что она бросится в его объятия, однако Лилиана резко остановилась и с улыбкой взяла Бенедикта за руку.
Тот подхватил ее под локоть, отшвырнув ногой одну из собак, которая положила мокрые лапы ему на бриджи.
— Лилиана, как я рад нашей встрече! — засиял Бенедикт. — Вы прекрасно выглядите.
Она ничего для него не значила? Да только слепой не увидит, как он ее обожает!
— Вы приехали один? Погостите здесь? Я хочу услышать все новости. Я получила от Каролины письмо, она пишет…
— Можете сообщить вашей сестре, что мистер Фезер не перестает с нетерпением ее ждать, — улыбнулся Бенедикт.
— Чудесно! Думаю, папа все же согласится. — Она потянула его к дивану. — А Том прислал вам что-нибудь? После моего отъезда я получила от него только одно письмо.
— Тому очень нравится в Бате. Теперь нужно, чтобы кто-то сообщил об этом мисс Девис, — со смехом ответил Бенедикт. — О, вы должны мне обо всем рассказать!
Деверь с энтузиазмом принялся рассказывать о каком-то деревенском танцевальном вечере и всякий раз пыжился от гордости, когда она смеялась. Лилиана заинтересованно ловила каждое его слово, а щенки крутились у ее ног, дожидаясь полуденного купания. Эдриан наблюдал за ними, приходя в отчаяние от мысли, что они прекрасно друг другу подходили, а он их разлучил. Лилиана никогда еще не выглядела такой радостной. Граф сжал зубы. Невероятно! Видимо, он сошел с ума, раз испытывал ревность. Головная боль, начавшаяся от разговора с Бенедиктом, уже застилала ему глаза, и Эдриан направился к двери. Пусть без него поболтают о людях, которых он не знал и не желал знать, о событиях, которые его не интересовали.
— Эдриан, посидите с нами. Вам наверняка интересно услышать все новости, — попросила Лилиана.
— Нет, — покраснел Бенедикт.
— Значит, ты приехал увидеться с Лилианой? — насмешливо спросил Эдриан.
— Нет-нет, я приехал увидеться с тобой.
— Может, ты претендуешь и на Лонгбридж?
— Ни на что из твоего наследства я не претендую и никогда не претендовал, — с несвойственной ему холодностью процедил Бенедикт. — Мне очень неприятно случившееся, особенно теперь, когда я приехал уладить наши отношения.
Уладить отношения? И каким образом он собирается это сделать? Между ними годы недоверия и непонимания, черт возьми!
Эдриан услышал смех — значит, Лилиана где-то рядом, и ему очень не захотелось, чтобы она встретилась с его братом.
— Довольно странное намерение, — усмехнулся граф.
Он думал, что никогда больше не увидит Бенедикта. Этот лицемер предал его, трусливо прячась за спиной Арчи, пока не получил его, Эдриана, законное наследство. Закрывая плотнее дверь кабинета, он вспомнил глаза Бенедикта в день свадьбы.
— Не желаешь выпить? Может, бренди?
— Виски. Прошу, Эдриан, поверь, я ничего не знал, поступок отца удивил меня не меньше, чем тебя.
— И ты действительно считаешь, что я тебе поверю?
— Да, — взволнованно начал Бенедикт. — Как я мог об этом знать? Отец был в Лондоне, я в Парке. Я и о Филиппе не знал.
— Смерть Филиппа тут ни при чем, брат. Арчи несколько лет к этому готовился, и тебе все было известно. Бенедикт долго смотрел на бокал.
— Ничего подобного, — наконец заявил он. — Именно смерть Филиппа от твоей руки заставила его принять такое решение.
Смерть Филиппа от его руки… Здорово сказано! Эдриан подошел к буфету и налил себе новую порцию.
— Клянусь, я не собирался заводить об этом разговор, — виновато сказал Бенедикт. — Я только хотел объяснить. Между отцом и тобой что-то произошло… не знаю, что именно и почему… но я в этом не участвовал. Я не мог на него повлиять, он был непреклонен. И пусть я не в состоянии ничего изменить, мое отношение к тебе осталось прежним.
— Твое отношение? — саркастически усмехнулся Эдриан. — Тогда, в Парке, ты его никак не проявил.
— Я был потрясен не меньше тебя.
Граф подошел к столу и начал перебирать лежащие там бумаги. Ложь! Бенедикт прекрасно все знал еще до разговора в библиотеке. Но… что мог предпринять такой слабовольный человек?
— Мне до сих пор не верится. Я много раз думал о причине его презрения. Оно всегда было… необоснованным, я понятия не имею…
— Ты когда-нибудь спрашивал у него? — поинтересовался Эдриан, небрежно просматривая бумаги.
— Нет. А ты? — после долгого молчания ответил Бенедикт.
Если рассказать ему всю правду, это обесчестит мать, а кроме того, узнав обо всем, брат получит над ним власть.
— Невзирая па причины, это нечестно. Клянусь, я пытался убедить отца, чтобы он посмотрел на тебя моими глазами. Я восхищался тобой с раннего детства, Эдриан, и мысль о том, что мы постепенно отдаляемся друг от друга, для меня невыносима.
Граф не верил ни единому слову, видя перед собой только лицо брата во время свадьбы, боль в его глазах и такое же страдание на лице мертвого Филиппа. Кузен тоже восхищался им. А он навлек беду на них обоих…
Честно говоря, каким бы ни был его брат, он не похож на Арчи. И если бы он не принял сторону отца в борьбе за наследство, не состоялась бы и эта недостойная свадьба.
— Мне очень жаль, что так получилось с Лилианой, — вдруг признался Эдриан и сам удивился сказанному.
— С Лилианой? — растерянно повторил Бенедикт.
— Я очень сожалею, что причинил тебе боль, женившись на ней.
— Пустяки. Никаких особых чувств я к ней не испытывал, мне лишь казалось, что она может стать хорошей женой. Она ничего для меня не значила.
Лжец! По тому, как он усердно возился со своей манжетой, было ясно, что даже теперь она ему небезразлична. И естественно, Лилиана выбрала самый неудачный момент, чтобы заглянуть в кабинет.
— Эдриан… — Увидев деверя, она замолчала, но потом вошла, а за ней и оба щенка. — Бенедикт!
На миг графу показалось, что она бросится в его объятия, однако Лилиана резко остановилась и с улыбкой взяла Бенедикта за руку.
Тот подхватил ее под локоть, отшвырнув ногой одну из собак, которая положила мокрые лапы ему на бриджи.
— Лилиана, как я рад нашей встрече! — засиял Бенедикт. — Вы прекрасно выглядите.
Она ничего для него не значила? Да только слепой не увидит, как он ее обожает!
— Вы приехали один? Погостите здесь? Я хочу услышать все новости. Я получила от Каролины письмо, она пишет…
— Можете сообщить вашей сестре, что мистер Фезер не перестает с нетерпением ее ждать, — улыбнулся Бенедикт.
— Чудесно! Думаю, папа все же согласится. — Она потянула его к дивану. — А Том прислал вам что-нибудь? После моего отъезда я получила от него только одно письмо.
— Тому очень нравится в Бате. Теперь нужно, чтобы кто-то сообщил об этом мисс Девис, — со смехом ответил Бенедикт. — О, вы должны мне обо всем рассказать!
Деверь с энтузиазмом принялся рассказывать о каком-то деревенском танцевальном вечере и всякий раз пыжился от гордости, когда она смеялась. Лилиана заинтересованно ловила каждое его слово, а щенки крутились у ее ног, дожидаясь полуденного купания. Эдриан наблюдал за ними, приходя в отчаяние от мысли, что они прекрасно друг другу подходили, а он их разлучил. Лилиана никогда еще не выглядела такой радостной. Граф сжал зубы. Невероятно! Видимо, он сошел с ума, раз испытывал ревность. Головная боль, начавшаяся от разговора с Бенедиктом, уже застилала ему глаза, и Эдриан направился к двери. Пусть без него поболтают о людях, которых он не знал и не желал знать, о событиях, которые его не интересовали.
— Эдриан, посидите с нами. Вам наверняка интересно услышать все новости, — попросила Лилиана.