Страница:
Если какое-то лицо постоянно чувствует себя мишенью для обидных замечаний, допустим, со стороны своего начальника, то, с одной стороны, будет постоянно расти ненависть к этому человеку, а с другой – появится притупление реакций на систематически действующий раздражитель, т. е. произойдет постепенное ослабление аффекта. Такой результат наблюдается обычно в тех случаях, когда вступить в борьбу с обидчиком невозможно, но параноического развития такие ситуации не дают.
Постоянное нарастание аффекта вызывается появлением описанного выше длительного чередования успехов и провалов. Представим себе, что есть возможность должным образом прореагировать на обиду, однако успех этот будет лишь частичным, так как вскоре за ним вновь последует новый выпад со стороны обидчика. Такая непрерывная смена удовлетворений и новых поражений и ведет к возникновению параноического аффекта. Подобное развитие может иметь место – при описанных предпосылках – даже у лиц, не отличающихся застреваемостью аффектов. Часто встречается такое положение в быту, скажем, в «борьбе» невестки со свекровью возможно развитие реакций типично параноических. При этом сам аффект бывает неизмеримо сильнее, чем вызвавший его повод.
Особенно велика опасность тогда, когда в вышеописанное «раскачивание» вовлекаются аффекты, обладающие тенденцией к стойкости. В этом случае толчок в обратную сторону не дает достаточного снижения силы аффекта.
Аффекты, достигающие большой силы и обнаруживающие тенденцию к застреванию, постепенно все больше поглощают мысли больного, что приводит к возникновению сверхценных или даже бредовых, параноических идей.
Вне области психиатрии такого рода развития почти бредового порядка мы наблюдаем в первую очередь в связи с ревностью. В области эротики больше, чем во всех других, человек постоянно колеблется между надеждой и опасениями, в силу чего аффект все усиливается. Это усугубляется тем, что любовные проявления обычно держат в тайне, так что судить о том, есть ли измена или нет, бывает затруднительно. Добавим к этому, что кокетливые женщины нередко специально дразнят партнера двойственным поведением, чтобы он терзался ревностью, ибо известно, что с ревностью усиливается любовь.
При такой смене чувств страдание от мысли о возможной неверности любимой достигает апогея, но ему тут же противостоит захватывающее ощущение счастья, связанное с надеждой, что, может быть, она все-таки верна. В другой работе («Monatschr. f. Kriminologie», 1966, s. 92) я детально описал этот процесс, который ведет к «любви, исполненной ненависти». Ревность может охватить не только мужчину, но и женщину. Правда, ревность женщины обычно не доходит до столь опасных финалов, как у мужчин, так как последние воспринимают факт, что их «предали», не только эротически. У них в гораздо большей мере, чем у женщин, страдает самолюбие.
Кроме эротической сферы человека могут «раздирать на части» также судебные тяжбы. Они безжалостно выматывают сутягу, который как бы раскачивается, то поднимаясь на вершину, то стремительно падая вниз. В конечном итоге аффект достигает наивысшей точки и настолько овладевает мыслями, что для благоразумия уже не остается места. Весь «путь» тяжбы усеян сильными аффектами, а человек постоянно находится во власти противоречивых умозаключений: то он в отчаянии, что проиграет процесс, то полон надежды, что все же выиграет. Даже если дело не доходит до подобных крайностей, то параноически настроенный человек может просто упереться, считая себя правым, хотя факты свидетельствуют об обратном. В таких случаях мы имеем дело с индивидуумом несговорчивым, не терпящим ни в чем возражений, упрямо настаивающим на своем. Преобладающие черты несговорчивости часто проявляются у людей и в быту. При экспансивно-параноическом развитии заболевания на переднем плане также стоит аффект. Для человека, который поставил перед собой большую цель и которого постоянно «шатает» между успехом и фиаско, уже сама цель начинает таить в себе магическую привлекательность, не терпящую объективной критической оценки. В ходе развития такого психоза человек, например, может возомнить себя крупным изобретателем, хотя объективно об этом ничто не свидетельствует. Так как подобные радужные ощущения обнаруживают тенденцию к стойкости, ибо человек вообще охотно погружается в оптимистические грезы, то экспансивного пути развития акцентуации следовало бы ожидать чаще, чем персекуторного (бреда преследования). Однако при перевесе радужных чувств резко снижается активность, необходимая для постоянного поддержания описанных падений и взлетов, а их смена и есть основной механизм патологического развития.
Идеи, возникающие в результате параноического развития, часто не носят бредового характера, однако они должны быть отнесены к сверхценным (название предложено Вернике), т. е. всецело овладевающим мышлением человека. Например, человек до такой степени может быть захвачен мыслями о своей ущербности, которые появились у него на почве ревности, или своей идеей грандиозных достижений, что все другие интересы и цели для него не существуют. В этом поведении выявляется такая характерная черта, как твердолобость параноической личности.
На процессе психического развития этих состояний мы уже останавливались, описывая акцентуированных личностей ананкастического типа. У последних, например, мысли о своем тяжком недуге или навязчивое представление, что нечто важное упущено, – по сути, те же сверхценные идеи, хотя психиатры их так и не называют. Сходство параноического и ананкастического развития еще больше бросается в глаза в тех случаях, когда у застревающих личностей потенцируется страх. Страх может лежать в основе как ананкастического, так и параноического развития. При колебаниях между надеждой выздороветь и опасением умереть страх в большей или меньшей мере овладевает и застревающими личностями. В результате – картина ипохондрического развития протекает у акцентуированных личностей и педантического, и застревающего типа примерно одинаково, хотя у последних она встречается значительно реже.
Застревающий тип личности интересен тем, что он в равной мере таит в себе возможности как положительного, так и отрицательного развития характера. Как известно, человек лишь в том случае может добиться уважения и авторитета, если он в чем-то достигает положительных результатов, выделяясь на фоне других. Поэтому всякий честолюбец стремится достичь высоких показателей в любом виде деятельности.
Истерики, впрочем, могут обойтись и без этого, они часто бывают довольны собой без видимой причины. Объяснение простое: путем вытеснений истерики могут субъективно продемонстрировать тот престиж, которым объективно вовсе не обладают.
Паранойяльные личности, не обладая склонностью к самовнушению, должны завоевать реальное признание других людей, чтобы иметь основания гордиться собой. Таким образом, честолюбие может стать важной движущей силой на пути к отличным трудовым или творческим показателям. Но честолюбие может оказаться и отрицательным фактором, например, когда честолюбец бесцеремонно подавляет и оттесняет своего коллегу, в котором видит конкурента. В таких случаях честолюбец обычно наталкивается на протест общественности, и выход может быть двояким: либо он образумится и снова попытается добиться признания самоотдачей в труде, либо победит вторая особенность такой личности – ее подозрительность, враждебность.
В приводимых ниже примерах мы познакомимся с тем, как застревание может отразиться на поведении личности и в положительную, и в отрицательную сторону. У первого обследуемого, который ранее уже был описан Зайге в нашем коллективном труде, до 60-летнего возраста преобладали положительные черты акцентуации, а вместе с ними и позитивная жизненная установка. Позднее положение резко изменилось: стала преобладать подозрительность, а не честолюбие. Именно подозрительность и толкала больного на бесплодную борьбу с окружением и окружающими.
Такое положение встречается нередко: застревающие личности в юные годы отличаются выдающимися достижениями в различных областях, так как они искренне и с увлечением ищут удовлетворения в осуществлении своих честолюбивых замыслов, но с возрастом превзойти других бывает нелегко, и застревающая личность, характеризующаяся чрезмерной стойкостью аффектов, с возрастом уже не чувствует былого удовлетворения своей деятельностью. Признание ее достижений становится теперь весьма умеренным, и возникает параноическая готовность взвалить вину за создавшееся положение на других, на тех, которые якобы враждебно к ней настроены. Со временем такая личность окончательно становится на отрицательный путь, вредный для общества.
Эрнст Б ., 1900 г. рожд., из буржуазной семьи. Отец Б. возглавлял крупное предприятие, был добросовестным, энергичным, справедливым человеком, большое значение придавал безукоризненному исполнению обязанностей, высоким трудовым показателям. Мать обладала тихим и мягким нравом. Следует отметить, что один из родственников был основателем религиозной секты.
Б. с юного возраста отличался чрезвычайным честолюбием; в школе стремился всегда к высоким оценкам, плохую оценку долго не мог забыть. Такое отношение к той или иной «несправедливости» по отношению к нему осталось на всю жизнь. Например, когда Б. удается доказать свою правоту, он решительно требует, чтобы перед ним извинились, иначе «противник» перестает для него существовать. Большое значение придает исполнительности, к работе относится скрупулезно-добросовестно и требует такого же отношения от подчиненных. К новым знакомствам неизменно относится настороженно. К раздумьям, колебаниям не склонен. Своих собственных действий по многу раз не контролирует.
По окончании начальной школы и реальной гимназии Б. изучал экономику народного хозяйства в различных университетах. Диплом защитил с отличием. В 1926 г. стал работать в президиуме научно-исследовательского учреждения и вскоре за отличную работу был выдвинут на должность персонального референта председателя. В 1929 г. Б. было предложено стать руководителем научно-исследовательского института экономики, так как к этому времени, благодаря многочисленным публикациям, он уже завоевал популярность в научном мире. По финансовым соображениям он от этого поста отказался. В 1933 г. нацистские заправилы сняли Б. с поста, который тот занимал 8 лет, поскольку он был противником фашистского режима. Некоторое время он работал по управлению секвестрированными предприятиями, затем стал доверенным лицом одного из крупных торговых предприятий, а впоследствии главным ревизором по балансу всех крупных немецких торговых фирм. Эту должность, пользуясь неизменным авторитетом, занимал до 1945 г.
К концу второй мировой войны Б. оказался в английской оккупационной зоне. Он чувствует внутренний долг принять активное участие в восстановлении Германии, «искупить вину нацистов» перед родиной и в связи с этим развивает политическую деятельность. Вместе с другими антифашистами различных политических направлений он организует специальную комиссию, представителем которой его избрали. Поскольку Б. не был согласен с рядом мероприятий английских оккупационных войск, у него возникает конфликт с комендантом города. В июле 1945 г. английские оккупационные войска сменяются советскими. Б. становится председателем одного из окружных советов ГДР. На свою старую должность главного ревизора по балансу фирм он уже не возвращается. Своей активностью и упорством Б. добивается вместе с прекрасно организованным коллективом блестящих показателей во вверенном ему окружном совете. Экономическая подготовка Б. облегчает ему эту задачу. Честолюбие зовет его к тому, чтобы сделать свой окружной совет лучшим в республике, и в этом он преуспевает.
В 1951 г. Б. приглашают, учитывая его большие заслуги как специалиста по экономике народного хозяйства, работать в министерстве с тем, чтобы организовать здесь новый, важный отдел. Эта новая должность глубоко удовлетворяет Б., поскольку его всегда влекла руководящая работа с большой ответственностью. Отдел министерства, организованный Б., обеспечивал огромный объем нужной работы, через 3 года число его сотрудников выросло до 1000 (вначале было 6 человек). Управляемый им сектор государственного аппарата Б. жаждал поднять на самый высокий уровень. Но поскольку он ставил перед всеми сотрудниками непомерно высокие требования (такие же, впрочем, как и перед самим собой), у него начались столкновения с коллективом, особенно с молодыми кадрами. Вот тогда-то у Б. и зародилась мысль, что под него «подкапываются», что от него хотят избавиться. Со своими подозрениями он обратился в самые высокие инстанции, ища здесь поддержки, но надежды его не оправдались.
К этому времени Б. предложили профессуру в новоорганизованной Академии наук ГДР. От этой должности он не отказывается: во-первых, она открывает большие научные перспективы, во-вторых, дает самому Б. возможность «развернуться» как руководителю важной области науки в масштабе республики. Теперь его честолюбивые устремления сосредоточились в области науки.
В 1960 г. у Б., как и у всех научных сотрудников институтов Академии наук ГДР, потребовали представить подробный отчет о проделанной научной и лекционной работе. Это сильно его задело. Он почувствовал над собой «опеку», чем был очень озлоблен. Но в возрасте 62 лет Б. уже трудно было перестраиваться. Впервые в жизни он ощутил серьезное физическое недомогание. Во время обследования нами было обнаружено массивное накопление аффекта, направленного против его сотрудников, которым Б. предъявлял резкие обвинения. К предписанному нами лечению он вначале относился скептически, это распространялось даже на медикаменты. Б. высказывал опасения, что его заболевание – не что иное, как злокачественная опухоль мозга, и все думал, что от него скрывают диагноз. Но позже, когда Б. под влиянием лечения почувствовал себя лучше, он стал относиться к лечащим врачам с гораздо большим доверием.
В описанном случае перед нами типичная застревающая личность со всеми характерны ми для нее чертами. С самого детства Б. был весьма честолюбивым мальчиком, чувствительным к любого рода порицанию. Уже в начальной школе он добивался только лучших оценок, диплом защитил с отличием. Затем он десятилетиями заметно выделялся на общем фоне своей эрудицией, энергией, строгой требовательностью к себе и к другим, а также исключительно высокими достижениями в разных областях. Не раз ему приходилось начинать с нуля, но трудности всегда влияли на него лишь положительно, побуждая к еще большей активности, и он с молниеносной быстротой вновь выдвигался на высокие руководящие посты. Причем этих постов он добивался отнюдь не знакомствами и очковтирательством, напротив, его считали специалистом с конкретными творческими проявлениями.
И лишь в возрасте 60 лет, когда начали угасать творческие силы, проявили себя другие черты этой акцентуированной личности, оборотная сторона застревающего характера. Видимо, известную роль сыграло и то, что обстоятельства складывались неблагоприятно для самолюбивого характера Б.: он никак не мог вернуть себе былого престижа, столь важного для людей этого типа.
Теперь позиция Б. в отношении его начальства, а также коллег становится все более враждебной. Он чувствует несправедливое отношение к себе. Застревающие черты личности, дававшие прежде на редкость положительный результат, растрачиваются теперь на бесплодную борьбу с коллегами и начальством.
У второго обследуемого чувствительность и уязвимость даже в годы достижений не всегда благотворно компенсировались честолюбием. Даже периоды подъема были у него сопряжены с трудностями и с большими осложнениями.
Генрих Н. , 1910 г. рожд., по профессии музыкант (скрипач). Отец его, по словам больного, был «фанатиком справедливости». Школу Н. посещал неохотно, но честолюбие не позволяло ему получать плохие оценки. И действительно, он всегда был первым учеником. В 8 лет Н. попросил подарить ему скрипку, в 12 лет он ее получил, а в 15 добился приема в музыкальную школу. И в дальнейшем во всем чувствовалась у него целеустремленность, большое упорство. На заключительных экзаменах Н. по всем предметам получил наивысшие оценки. Как музыкант он прошел блестящий путь, и все же у него постоянно были столкновения с начальством, с администрацией, ибо он упрямо настаивал на каких-то своих особых правах и ни в чем никогда не шел на уступки. После бурных объяснений он часто менял место работы. Мотивы были самые различные: то ему якобы несправедливо снизили гонорар, то направили работать в не соответствующий его данным коллектив. С одним, возможно несколько нетактичным, директором дело у Н. дошло до жестокого скандала. Оба кричали друг на друга, директор ожидал, что вот-вот со стороны Н. последует оскорбление действием. Позднее директор попытался пойти на мировую, пригласил Н, к себе, но Н. категорически отказался пойти, настолько неприятен стал ему этот человек. Он рассказывал и о других «интригах», например, однажды другого музыканта незаслуженно поощрили, а его ничем не отметили. С женой у него отношения прекрасные, но она, надо полагать, женщина весьма уступчивая.
В возрасте 51 года у Н. вследствие перегрузок развился спазм музыкантов, т. е. профессиональный невроз. В нашем психотерапевтическом отделении курсы лечения этого заболевания всегда протекают успешно, но лечение Н. было неэффективным, ибо он недостаточно внимательно прислушивался к нашим объяснениям и не всегда следовал предписаниям. Всем нашим усилиям он противопоставил свое собственное мнение. Из клиники он выписался, так и не долечившись.
Мы говорили о том, что этот обследуемый считал себя поборником справедливости, но боролся всегда только за свои собственные права. Начальники Н. часто вступали с ним в спор, не разделяя его взглядов. Если он все же добился творческого признания, то основной причиной было его недюжинное музыкальное дарование. Впрочем, не будь такого стимула, как честолюбие, он едва ли достиг бы высокого уровня. Честолюбие всегда подталкивало его, было движущей силой как его отличной учебы, так и больших профессиональных успехов на поприще музыки.
Оба обследуемых не являются психопатами, они лишь при неблагоприятных обстоятельствах, сталкиваясь с трудностями, обнаруживали отклонения в поведении, а в общем всегда проявляли исключительное трудолюбие, деловитость и целеустремленность. Но оба они, несомненно, должны быть отнесены к акцентуированным личностям.
Как видим, такой тип людей упорно идет к цели, добивается незаурядных успехов. Однако эти личности очень уязвимы и, наталкиваясь на препятствия, реагируют враждебно.
У обоих обследуемых иногда констатировались признаки начинающегося психического заболевания, но ни разу не было фиксации болезненных состояний в одной четко определенной сфере переживаний. Аналогичное различие можно провести между акцентуированной педантической личностью и личностью, у которой наблюдаются тяжелые проявления невроза навязчивых состояний.
При параноическом развитии человек направляет борьбу не в разнообразные случайные точки, он охвачен одной-единственной идеей, которая всецело завладевает им.
Привожу пример параноического развития, также описанный Зайге в нашей коллективной работе.
Йозеф Н. , 1913 г. рожд., горнорабочий. Натура очень общительная, веселая. Обладает чувством юмора, неизменно весьма активен. В школе учился хорошо, честолюбивым не был, но требования учителей выполнял добросовестно. С 24 лет работает горнорабочим, на работе он на хорошем счету. Правда, Н. не согласен был кое с чем в организации приисков, но несправедливостью он возмущался еще будучи мальчиком. Н. участвовал во второй мировой войне. По окончании войны опять пошел в горнорабочие, где вновь добился отличных трудовых показателей. Его 5 раз представляли к премии, но администрация не соглашалась ее выплатить, так как Н. был с нею не в ладах. Дело в том, что он часто защищал сотрудников, боролся против несправедливости в оценке их труда. Он критиковал и начальство, и профсоюзных деятелей и кое в чем был, видимо, прав. Но он так резко подчеркивал свою критическую позицию, что в конечном итоге прослыл склочником. В последние годы Н. чувствовал себя обойденным и полагал, что некоторые из руководителей предприятия стремятся избавиться от него.
В 1958 г. при устройстве новой штольни на Н. обрушилась угольная стена выше человеческого роста. В результате – сотрясение мозга, ушиб спины, сопровождающийся жестокой болью. Некоторое время Н. пролежал в постели, лечился, затем вышел на работу, но через несколько дней снова слег, жалуясь на боль.
В последующие полгода улучшение не наступило несмотря на упорное лечение. Н. считал, что его лечат и неправильно, и недостаточно интенсивно, и воспринимал такое отношение как жестокую несправедливость. Когда через 5 месяцев курс лечения был окончен и Н. выписали на работу, он расценил это как интриги предприятия, полагал, что хотят «затушевать» несчастный случай. Н. потребовал пенсии по увечью. Он чувствовал себя инвалидом из-за постоянной головной боли, боли в затылке и спине, но при хирургическом, неврологическом и ортопедическом обследовании оснований для назначения пенсии не было обнаружено. Особенно существенно, что не был установлен посттравматический органический психосиндром. Однако Н. и здесь заподозрил неверный диагноз. Он подал иск на комиссию за отказ в пенсии и потребовал стационарного лечения в клинике университета. Этот иск был отклонен комиссией округа, и тогда Н., в обход последующей инстанции, подает иск в рабочий суд на организацию социального страхования за ее неправильные действия. Н. теперь уже твердо убежден, что за всем этим стоит уполномоченный по соцстраху его предприятия, с которым у него бывали серьезные трения. Вообще он приходит к выводу, что предприятие и соцстрах объединились, совместными усилиями хотят лишить его законных прав.
По просьбе рабочего суда Н. в 1960 г. пришел к нам в клинику для прохождения экспертизы по поводу несчастного случая и проверки своих жалоб. Н. предложил уплатить положенные за экспертизу деньги из своего кармана, «лишь бы добиться справедливости». Детальное стационарное обследование не показало остаточных травматических явлений, но был обнаружен явный ипохондрический синдром. Н. был уверен, что в результате травмы страдает тяжелым недугом, что здоровье никогда уже не вернется к нему, он мечтал доработать хотя бы до 50 лет. Во время пребывания Н. в стационаре мы попытались освободить его от ипохондрического состояния, подробно осветив больному природу его невротических жалоб. Он как будто бы понял нас и изъявил готовность пройти у нас стационарное психотерапевтическое лечение. Но вскоре после того, как Н. поступил в нашу клинику, произошла «схватка» между ним и одним из врачей, когда врач начал говорить с Н. о невротическом характере его теперешних жалоб. Лишь после того как призванному на место «схватки» старшему консультанту удалось успокоить его, Н. отказался от решения немедленно выписаться из клиники.
В последующие недели интенсивная психотерапия отвлечением и нагрузками до некоторой степени избавила больного от комплекса ипохондрических жалоб. Мы уже полагали, что наш больной на пути к выздоровлению, однако подавить его резкую озлобленность по отношению к своему предприятию ничем не удавалось. Через 4 недели мы снова наблюдали жесточайший аффект. На сей раз Н. не щадил ни свои штольни, ни наш медперсонал, и вскоре после этого он покинул клинику.
Спустя несколько недель Н. сообщил главврачу, как было договорено, о состоянии своего здоровья. Он вновь пошел работать, но врач предприятия, несмотря на наши серьезные предупреждения, заявил ему открыто, что для работы под землей он «непригоден». Это заявление тяжело уязвило Н. и стало толчком к новым ипохондрическим опасениям. Теперь у него появился новый страх – потерять зрение, так как при обследовании окулист заявил, что у него несколько ослабело зрение. Сообщив в письме все это, Н. снова переходил к наболевшей теме – пережитой травме. Письмо заканчивалось сообщением о том, что Н. готовит новые жалобы. Позднее мы узнали, что больному снова предстоит экспертиза.
Перед нами характерное развитие параноического состояния. Обследуемый, который будоражит все предприятие своими спорами и может быть определен как параноический психопат, после несчастного случая начинает борьбу «за свои права». По мере возрастания препятствий борьба становится все ожесточеннее. Психотерапевтическое вмешательство ведет к временному улучшению, но затем болезнь продолжает развиваться, так как Н. уже слишком прочно погрузился в болезненные переживания. Правда, в борьбе его преследовали неудачи, но все же основную роль в развитии заболевания сыграла все та же сложная картина – смена взлетов и падений, связанных с последствиями несчастного случая. Болезненное состояние Н. оказалось предметом все новых обследований, новых экспертиз, а они-то и поддерживали изменчивую игру, шараханье из стороны в сторону, обеспечившее прогрессирование параноического состояния.
Постоянное нарастание аффекта вызывается появлением описанного выше длительного чередования успехов и провалов. Представим себе, что есть возможность должным образом прореагировать на обиду, однако успех этот будет лишь частичным, так как вскоре за ним вновь последует новый выпад со стороны обидчика. Такая непрерывная смена удовлетворений и новых поражений и ведет к возникновению параноического аффекта. Подобное развитие может иметь место – при описанных предпосылках – даже у лиц, не отличающихся застреваемостью аффектов. Часто встречается такое положение в быту, скажем, в «борьбе» невестки со свекровью возможно развитие реакций типично параноических. При этом сам аффект бывает неизмеримо сильнее, чем вызвавший его повод.
Особенно велика опасность тогда, когда в вышеописанное «раскачивание» вовлекаются аффекты, обладающие тенденцией к стойкости. В этом случае толчок в обратную сторону не дает достаточного снижения силы аффекта.
Аффекты, достигающие большой силы и обнаруживающие тенденцию к застреванию, постепенно все больше поглощают мысли больного, что приводит к возникновению сверхценных или даже бредовых, параноических идей.
Вне области психиатрии такого рода развития почти бредового порядка мы наблюдаем в первую очередь в связи с ревностью. В области эротики больше, чем во всех других, человек постоянно колеблется между надеждой и опасениями, в силу чего аффект все усиливается. Это усугубляется тем, что любовные проявления обычно держат в тайне, так что судить о том, есть ли измена или нет, бывает затруднительно. Добавим к этому, что кокетливые женщины нередко специально дразнят партнера двойственным поведением, чтобы он терзался ревностью, ибо известно, что с ревностью усиливается любовь.
При такой смене чувств страдание от мысли о возможной неверности любимой достигает апогея, но ему тут же противостоит захватывающее ощущение счастья, связанное с надеждой, что, может быть, она все-таки верна. В другой работе («Monatschr. f. Kriminologie», 1966, s. 92) я детально описал этот процесс, который ведет к «любви, исполненной ненависти». Ревность может охватить не только мужчину, но и женщину. Правда, ревность женщины обычно не доходит до столь опасных финалов, как у мужчин, так как последние воспринимают факт, что их «предали», не только эротически. У них в гораздо большей мере, чем у женщин, страдает самолюбие.
Кроме эротической сферы человека могут «раздирать на части» также судебные тяжбы. Они безжалостно выматывают сутягу, который как бы раскачивается, то поднимаясь на вершину, то стремительно падая вниз. В конечном итоге аффект достигает наивысшей точки и настолько овладевает мыслями, что для благоразумия уже не остается места. Весь «путь» тяжбы усеян сильными аффектами, а человек постоянно находится во власти противоречивых умозаключений: то он в отчаянии, что проиграет процесс, то полон надежды, что все же выиграет. Даже если дело не доходит до подобных крайностей, то параноически настроенный человек может просто упереться, считая себя правым, хотя факты свидетельствуют об обратном. В таких случаях мы имеем дело с индивидуумом несговорчивым, не терпящим ни в чем возражений, упрямо настаивающим на своем. Преобладающие черты несговорчивости часто проявляются у людей и в быту. При экспансивно-параноическом развитии заболевания на переднем плане также стоит аффект. Для человека, который поставил перед собой большую цель и которого постоянно «шатает» между успехом и фиаско, уже сама цель начинает таить в себе магическую привлекательность, не терпящую объективной критической оценки. В ходе развития такого психоза человек, например, может возомнить себя крупным изобретателем, хотя объективно об этом ничто не свидетельствует. Так как подобные радужные ощущения обнаруживают тенденцию к стойкости, ибо человек вообще охотно погружается в оптимистические грезы, то экспансивного пути развития акцентуации следовало бы ожидать чаще, чем персекуторного (бреда преследования). Однако при перевесе радужных чувств резко снижается активность, необходимая для постоянного поддержания описанных падений и взлетов, а их смена и есть основной механизм патологического развития.
Идеи, возникающие в результате параноического развития, часто не носят бредового характера, однако они должны быть отнесены к сверхценным (название предложено Вернике), т. е. всецело овладевающим мышлением человека. Например, человек до такой степени может быть захвачен мыслями о своей ущербности, которые появились у него на почве ревности, или своей идеей грандиозных достижений, что все другие интересы и цели для него не существуют. В этом поведении выявляется такая характерная черта, как твердолобость параноической личности.
На процессе психического развития этих состояний мы уже останавливались, описывая акцентуированных личностей ананкастического типа. У последних, например, мысли о своем тяжком недуге или навязчивое представление, что нечто важное упущено, – по сути, те же сверхценные идеи, хотя психиатры их так и не называют. Сходство параноического и ананкастического развития еще больше бросается в глаза в тех случаях, когда у застревающих личностей потенцируется страх. Страх может лежать в основе как ананкастического, так и параноического развития. При колебаниях между надеждой выздороветь и опасением умереть страх в большей или меньшей мере овладевает и застревающими личностями. В результате – картина ипохондрического развития протекает у акцентуированных личностей и педантического, и застревающего типа примерно одинаково, хотя у последних она встречается значительно реже.
Застревающий тип личности интересен тем, что он в равной мере таит в себе возможности как положительного, так и отрицательного развития характера. Как известно, человек лишь в том случае может добиться уважения и авторитета, если он в чем-то достигает положительных результатов, выделяясь на фоне других. Поэтому всякий честолюбец стремится достичь высоких показателей в любом виде деятельности.
Истерики, впрочем, могут обойтись и без этого, они часто бывают довольны собой без видимой причины. Объяснение простое: путем вытеснений истерики могут субъективно продемонстрировать тот престиж, которым объективно вовсе не обладают.
Паранойяльные личности, не обладая склонностью к самовнушению, должны завоевать реальное признание других людей, чтобы иметь основания гордиться собой. Таким образом, честолюбие может стать важной движущей силой на пути к отличным трудовым или творческим показателям. Но честолюбие может оказаться и отрицательным фактором, например, когда честолюбец бесцеремонно подавляет и оттесняет своего коллегу, в котором видит конкурента. В таких случаях честолюбец обычно наталкивается на протест общественности, и выход может быть двояким: либо он образумится и снова попытается добиться признания самоотдачей в труде, либо победит вторая особенность такой личности – ее подозрительность, враждебность.
В приводимых ниже примерах мы познакомимся с тем, как застревание может отразиться на поведении личности и в положительную, и в отрицательную сторону. У первого обследуемого, который ранее уже был описан Зайге в нашем коллективном труде, до 60-летнего возраста преобладали положительные черты акцентуации, а вместе с ними и позитивная жизненная установка. Позднее положение резко изменилось: стала преобладать подозрительность, а не честолюбие. Именно подозрительность и толкала больного на бесплодную борьбу с окружением и окружающими.
Такое положение встречается нередко: застревающие личности в юные годы отличаются выдающимися достижениями в различных областях, так как они искренне и с увлечением ищут удовлетворения в осуществлении своих честолюбивых замыслов, но с возрастом превзойти других бывает нелегко, и застревающая личность, характеризующаяся чрезмерной стойкостью аффектов, с возрастом уже не чувствует былого удовлетворения своей деятельностью. Признание ее достижений становится теперь весьма умеренным, и возникает параноическая готовность взвалить вину за создавшееся положение на других, на тех, которые якобы враждебно к ней настроены. Со временем такая личность окончательно становится на отрицательный путь, вредный для общества.
Эрнст Б ., 1900 г. рожд., из буржуазной семьи. Отец Б. возглавлял крупное предприятие, был добросовестным, энергичным, справедливым человеком, большое значение придавал безукоризненному исполнению обязанностей, высоким трудовым показателям. Мать обладала тихим и мягким нравом. Следует отметить, что один из родственников был основателем религиозной секты.
Б. с юного возраста отличался чрезвычайным честолюбием; в школе стремился всегда к высоким оценкам, плохую оценку долго не мог забыть. Такое отношение к той или иной «несправедливости» по отношению к нему осталось на всю жизнь. Например, когда Б. удается доказать свою правоту, он решительно требует, чтобы перед ним извинились, иначе «противник» перестает для него существовать. Большое значение придает исполнительности, к работе относится скрупулезно-добросовестно и требует такого же отношения от подчиненных. К новым знакомствам неизменно относится настороженно. К раздумьям, колебаниям не склонен. Своих собственных действий по многу раз не контролирует.
По окончании начальной школы и реальной гимназии Б. изучал экономику народного хозяйства в различных университетах. Диплом защитил с отличием. В 1926 г. стал работать в президиуме научно-исследовательского учреждения и вскоре за отличную работу был выдвинут на должность персонального референта председателя. В 1929 г. Б. было предложено стать руководителем научно-исследовательского института экономики, так как к этому времени, благодаря многочисленным публикациям, он уже завоевал популярность в научном мире. По финансовым соображениям он от этого поста отказался. В 1933 г. нацистские заправилы сняли Б. с поста, который тот занимал 8 лет, поскольку он был противником фашистского режима. Некоторое время он работал по управлению секвестрированными предприятиями, затем стал доверенным лицом одного из крупных торговых предприятий, а впоследствии главным ревизором по балансу всех крупных немецких торговых фирм. Эту должность, пользуясь неизменным авторитетом, занимал до 1945 г.
К концу второй мировой войны Б. оказался в английской оккупационной зоне. Он чувствует внутренний долг принять активное участие в восстановлении Германии, «искупить вину нацистов» перед родиной и в связи с этим развивает политическую деятельность. Вместе с другими антифашистами различных политических направлений он организует специальную комиссию, представителем которой его избрали. Поскольку Б. не был согласен с рядом мероприятий английских оккупационных войск, у него возникает конфликт с комендантом города. В июле 1945 г. английские оккупационные войска сменяются советскими. Б. становится председателем одного из окружных советов ГДР. На свою старую должность главного ревизора по балансу фирм он уже не возвращается. Своей активностью и упорством Б. добивается вместе с прекрасно организованным коллективом блестящих показателей во вверенном ему окружном совете. Экономическая подготовка Б. облегчает ему эту задачу. Честолюбие зовет его к тому, чтобы сделать свой окружной совет лучшим в республике, и в этом он преуспевает.
В 1951 г. Б. приглашают, учитывая его большие заслуги как специалиста по экономике народного хозяйства, работать в министерстве с тем, чтобы организовать здесь новый, важный отдел. Эта новая должность глубоко удовлетворяет Б., поскольку его всегда влекла руководящая работа с большой ответственностью. Отдел министерства, организованный Б., обеспечивал огромный объем нужной работы, через 3 года число его сотрудников выросло до 1000 (вначале было 6 человек). Управляемый им сектор государственного аппарата Б. жаждал поднять на самый высокий уровень. Но поскольку он ставил перед всеми сотрудниками непомерно высокие требования (такие же, впрочем, как и перед самим собой), у него начались столкновения с коллективом, особенно с молодыми кадрами. Вот тогда-то у Б. и зародилась мысль, что под него «подкапываются», что от него хотят избавиться. Со своими подозрениями он обратился в самые высокие инстанции, ища здесь поддержки, но надежды его не оправдались.
К этому времени Б. предложили профессуру в новоорганизованной Академии наук ГДР. От этой должности он не отказывается: во-первых, она открывает большие научные перспективы, во-вторых, дает самому Б. возможность «развернуться» как руководителю важной области науки в масштабе республики. Теперь его честолюбивые устремления сосредоточились в области науки.
В 1960 г. у Б., как и у всех научных сотрудников институтов Академии наук ГДР, потребовали представить подробный отчет о проделанной научной и лекционной работе. Это сильно его задело. Он почувствовал над собой «опеку», чем был очень озлоблен. Но в возрасте 62 лет Б. уже трудно было перестраиваться. Впервые в жизни он ощутил серьезное физическое недомогание. Во время обследования нами было обнаружено массивное накопление аффекта, направленного против его сотрудников, которым Б. предъявлял резкие обвинения. К предписанному нами лечению он вначале относился скептически, это распространялось даже на медикаменты. Б. высказывал опасения, что его заболевание – не что иное, как злокачественная опухоль мозга, и все думал, что от него скрывают диагноз. Но позже, когда Б. под влиянием лечения почувствовал себя лучше, он стал относиться к лечащим врачам с гораздо большим доверием.
В описанном случае перед нами типичная застревающая личность со всеми характерны ми для нее чертами. С самого детства Б. был весьма честолюбивым мальчиком, чувствительным к любого рода порицанию. Уже в начальной школе он добивался только лучших оценок, диплом защитил с отличием. Затем он десятилетиями заметно выделялся на общем фоне своей эрудицией, энергией, строгой требовательностью к себе и к другим, а также исключительно высокими достижениями в разных областях. Не раз ему приходилось начинать с нуля, но трудности всегда влияли на него лишь положительно, побуждая к еще большей активности, и он с молниеносной быстротой вновь выдвигался на высокие руководящие посты. Причем этих постов он добивался отнюдь не знакомствами и очковтирательством, напротив, его считали специалистом с конкретными творческими проявлениями.
И лишь в возрасте 60 лет, когда начали угасать творческие силы, проявили себя другие черты этой акцентуированной личности, оборотная сторона застревающего характера. Видимо, известную роль сыграло и то, что обстоятельства складывались неблагоприятно для самолюбивого характера Б.: он никак не мог вернуть себе былого престижа, столь важного для людей этого типа.
Теперь позиция Б. в отношении его начальства, а также коллег становится все более враждебной. Он чувствует несправедливое отношение к себе. Застревающие черты личности, дававшие прежде на редкость положительный результат, растрачиваются теперь на бесплодную борьбу с коллегами и начальством.
У второго обследуемого чувствительность и уязвимость даже в годы достижений не всегда благотворно компенсировались честолюбием. Даже периоды подъема были у него сопряжены с трудностями и с большими осложнениями.
Генрих Н. , 1910 г. рожд., по профессии музыкант (скрипач). Отец его, по словам больного, был «фанатиком справедливости». Школу Н. посещал неохотно, но честолюбие не позволяло ему получать плохие оценки. И действительно, он всегда был первым учеником. В 8 лет Н. попросил подарить ему скрипку, в 12 лет он ее получил, а в 15 добился приема в музыкальную школу. И в дальнейшем во всем чувствовалась у него целеустремленность, большое упорство. На заключительных экзаменах Н. по всем предметам получил наивысшие оценки. Как музыкант он прошел блестящий путь, и все же у него постоянно были столкновения с начальством, с администрацией, ибо он упрямо настаивал на каких-то своих особых правах и ни в чем никогда не шел на уступки. После бурных объяснений он часто менял место работы. Мотивы были самые различные: то ему якобы несправедливо снизили гонорар, то направили работать в не соответствующий его данным коллектив. С одним, возможно несколько нетактичным, директором дело у Н. дошло до жестокого скандала. Оба кричали друг на друга, директор ожидал, что вот-вот со стороны Н. последует оскорбление действием. Позднее директор попытался пойти на мировую, пригласил Н, к себе, но Н. категорически отказался пойти, настолько неприятен стал ему этот человек. Он рассказывал и о других «интригах», например, однажды другого музыканта незаслуженно поощрили, а его ничем не отметили. С женой у него отношения прекрасные, но она, надо полагать, женщина весьма уступчивая.
В возрасте 51 года у Н. вследствие перегрузок развился спазм музыкантов, т. е. профессиональный невроз. В нашем психотерапевтическом отделении курсы лечения этого заболевания всегда протекают успешно, но лечение Н. было неэффективным, ибо он недостаточно внимательно прислушивался к нашим объяснениям и не всегда следовал предписаниям. Всем нашим усилиям он противопоставил свое собственное мнение. Из клиники он выписался, так и не долечившись.
Мы говорили о том, что этот обследуемый считал себя поборником справедливости, но боролся всегда только за свои собственные права. Начальники Н. часто вступали с ним в спор, не разделяя его взглядов. Если он все же добился творческого признания, то основной причиной было его недюжинное музыкальное дарование. Впрочем, не будь такого стимула, как честолюбие, он едва ли достиг бы высокого уровня. Честолюбие всегда подталкивало его, было движущей силой как его отличной учебы, так и больших профессиональных успехов на поприще музыки.
Оба обследуемых не являются психопатами, они лишь при неблагоприятных обстоятельствах, сталкиваясь с трудностями, обнаруживали отклонения в поведении, а в общем всегда проявляли исключительное трудолюбие, деловитость и целеустремленность. Но оба они, несомненно, должны быть отнесены к акцентуированным личностям.
Как видим, такой тип людей упорно идет к цели, добивается незаурядных успехов. Однако эти личности очень уязвимы и, наталкиваясь на препятствия, реагируют враждебно.
У обоих обследуемых иногда констатировались признаки начинающегося психического заболевания, но ни разу не было фиксации болезненных состояний в одной четко определенной сфере переживаний. Аналогичное различие можно провести между акцентуированной педантической личностью и личностью, у которой наблюдаются тяжелые проявления невроза навязчивых состояний.
При параноическом развитии человек направляет борьбу не в разнообразные случайные точки, он охвачен одной-единственной идеей, которая всецело завладевает им.
Привожу пример параноического развития, также описанный Зайге в нашей коллективной работе.
Йозеф Н. , 1913 г. рожд., горнорабочий. Натура очень общительная, веселая. Обладает чувством юмора, неизменно весьма активен. В школе учился хорошо, честолюбивым не был, но требования учителей выполнял добросовестно. С 24 лет работает горнорабочим, на работе он на хорошем счету. Правда, Н. не согласен был кое с чем в организации приисков, но несправедливостью он возмущался еще будучи мальчиком. Н. участвовал во второй мировой войне. По окончании войны опять пошел в горнорабочие, где вновь добился отличных трудовых показателей. Его 5 раз представляли к премии, но администрация не соглашалась ее выплатить, так как Н. был с нею не в ладах. Дело в том, что он часто защищал сотрудников, боролся против несправедливости в оценке их труда. Он критиковал и начальство, и профсоюзных деятелей и кое в чем был, видимо, прав. Но он так резко подчеркивал свою критическую позицию, что в конечном итоге прослыл склочником. В последние годы Н. чувствовал себя обойденным и полагал, что некоторые из руководителей предприятия стремятся избавиться от него.
В 1958 г. при устройстве новой штольни на Н. обрушилась угольная стена выше человеческого роста. В результате – сотрясение мозга, ушиб спины, сопровождающийся жестокой болью. Некоторое время Н. пролежал в постели, лечился, затем вышел на работу, но через несколько дней снова слег, жалуясь на боль.
В последующие полгода улучшение не наступило несмотря на упорное лечение. Н. считал, что его лечат и неправильно, и недостаточно интенсивно, и воспринимал такое отношение как жестокую несправедливость. Когда через 5 месяцев курс лечения был окончен и Н. выписали на работу, он расценил это как интриги предприятия, полагал, что хотят «затушевать» несчастный случай. Н. потребовал пенсии по увечью. Он чувствовал себя инвалидом из-за постоянной головной боли, боли в затылке и спине, но при хирургическом, неврологическом и ортопедическом обследовании оснований для назначения пенсии не было обнаружено. Особенно существенно, что не был установлен посттравматический органический психосиндром. Однако Н. и здесь заподозрил неверный диагноз. Он подал иск на комиссию за отказ в пенсии и потребовал стационарного лечения в клинике университета. Этот иск был отклонен комиссией округа, и тогда Н., в обход последующей инстанции, подает иск в рабочий суд на организацию социального страхования за ее неправильные действия. Н. теперь уже твердо убежден, что за всем этим стоит уполномоченный по соцстраху его предприятия, с которым у него бывали серьезные трения. Вообще он приходит к выводу, что предприятие и соцстрах объединились, совместными усилиями хотят лишить его законных прав.
По просьбе рабочего суда Н. в 1960 г. пришел к нам в клинику для прохождения экспертизы по поводу несчастного случая и проверки своих жалоб. Н. предложил уплатить положенные за экспертизу деньги из своего кармана, «лишь бы добиться справедливости». Детальное стационарное обследование не показало остаточных травматических явлений, но был обнаружен явный ипохондрический синдром. Н. был уверен, что в результате травмы страдает тяжелым недугом, что здоровье никогда уже не вернется к нему, он мечтал доработать хотя бы до 50 лет. Во время пребывания Н. в стационаре мы попытались освободить его от ипохондрического состояния, подробно осветив больному природу его невротических жалоб. Он как будто бы понял нас и изъявил готовность пройти у нас стационарное психотерапевтическое лечение. Но вскоре после того, как Н. поступил в нашу клинику, произошла «схватка» между ним и одним из врачей, когда врач начал говорить с Н. о невротическом характере его теперешних жалоб. Лишь после того как призванному на место «схватки» старшему консультанту удалось успокоить его, Н. отказался от решения немедленно выписаться из клиники.
В последующие недели интенсивная психотерапия отвлечением и нагрузками до некоторой степени избавила больного от комплекса ипохондрических жалоб. Мы уже полагали, что наш больной на пути к выздоровлению, однако подавить его резкую озлобленность по отношению к своему предприятию ничем не удавалось. Через 4 недели мы снова наблюдали жесточайший аффект. На сей раз Н. не щадил ни свои штольни, ни наш медперсонал, и вскоре после этого он покинул клинику.
Спустя несколько недель Н. сообщил главврачу, как было договорено, о состоянии своего здоровья. Он вновь пошел работать, но врач предприятия, несмотря на наши серьезные предупреждения, заявил ему открыто, что для работы под землей он «непригоден». Это заявление тяжело уязвило Н. и стало толчком к новым ипохондрическим опасениям. Теперь у него появился новый страх – потерять зрение, так как при обследовании окулист заявил, что у него несколько ослабело зрение. Сообщив в письме все это, Н. снова переходил к наболевшей теме – пережитой травме. Письмо заканчивалось сообщением о том, что Н. готовит новые жалобы. Позднее мы узнали, что больному снова предстоит экспертиза.
Перед нами характерное развитие параноического состояния. Обследуемый, который будоражит все предприятие своими спорами и может быть определен как параноический психопат, после несчастного случая начинает борьбу «за свои права». По мере возрастания препятствий борьба становится все ожесточеннее. Психотерапевтическое вмешательство ведет к временному улучшению, но затем болезнь продолжает развиваться, так как Н. уже слишком прочно погрузился в болезненные переживания. Правда, в борьбе его преследовали неудачи, но все же основную роль в развитии заболевания сыграла все та же сложная картина – смена взлетов и падений, связанных с последствиями несчастного случая. Болезненное состояние Н. оказалось предметом все новых обследований, новых экспертиз, а они-то и поддерживали изменчивую игру, шараханье из стороны в сторону, обеспечившее прогрессирование параноического состояния.