Страница:
Ежи КральчанскиНостальгирующая молодежь — это такой же пассаж, как и 45-летние таксисты, вздыхающие об ушедшем брежневском Колбасном Царстве. В какой стране вы встретите людей, которые скажут вам с нотой сожаления, что при Картере было лучше, или, что были, мол, времена, когда давал жару DEEP PURPLE или SEX PISTOLS? Вероятно, только у нас. Помпиду и Роттен — нам братья родные.
Однако, безо всякого сожаления следовало бы признать и наконец-то успокоиться, что нет более в нашем отечестве никакого андеграунда. Да и был он весьма сомнителен. Однако, сомнительность — это понятие индивидуальное. Гребенщиков отличается от Ленина тем, что один из них жив, а другой из них нет. Но оба живы. Ленин — живее всех других, а другой живее всех остальных. (Модель российского андеграунда). Весь наш андеграунд — это один большой стебель стеба. Никто не скажет другому, что кровь проливал за идеал. Идеалы были, но чужие. Своих не было никогда.
Русский андеграунд — это явление скорее всего'политпосола, в отличие от андеграунда Запада. Там все сложнее, но и проще при этом. Политика для них, там на Западе, дело последнее. К ней прибегают самые убогие и самые именитые. Первые — чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание, вторые — чтобы хоть на что-то повлиять. К политике на Западе относятся с вниманием и с уважением. У нас же политика — часть бытия, которую невозможно отделить от окружающей хмурой действительности. Вот и стебались как могли. Как представляется, русский андеграунд вырос именно на этих дрожжах.
Потом случилась августовская революция, и наступила ночь. Но стало светло и ясно. Отцы русского рок-андеграунда уселись в мягкие кресла своих «Жигулей» и подавили ждущую и верящую им молодежь. Думается, что это произошло с отцами от сложившей иллюзии, будто у нас стало все так, как на Западе: шоу-бизнес и т. п. Здесь все не так.
И получается, что лидеры бывшего андеграунда вынуждены жить нормативами западного мышления — тусоваться на ТВ, выпускать компакт- диски, устраивать презентации… Официоз и одновременная вуализация принадлежности к официозу — явление настолько ставшее обыденным, что уже даже не тошнит. Нечем. Скука и тоска. И желчь.
У российских рокеров незавидная судьба, тесно переплетающаяся с судьбами политического подполья. Идеи западников, служившие для них идеологической и эстетической подпиткой в 70-80-е, ныне сменяются на русофильские.
Других тенденций не замечено.
Россия в последние три года потеряла все, что было создано оппозиционной культурой за 70 лет. Началась дележка калачей. Удивительно, что никто из конкретных лиц этого не ощущает.
Речь просто идет о так называемом "объективном процессе", тенденции, как в том анекдоте про чукчу, изучавшего программные партийные документы.
Пассажир, сидящий в мягком вагоне мчащегося под откос поезда, вряд ли может обвинить в этом самого себя или соседа по купе…
Трудно обвинять наш несчастный андеграунд в том, что его обитатели тоже люди, тоже хотят пожить. Их черед настал. Они бились за свои блага. Они их добились. Можно составлять списки… И как только они будут составлены чьей-то не дрожащей рукой, как сразу придется признать, что действительно андеграунда у нас нет. Был, да весь вышел.
(Чуваки застыли, открыв рты, в ожидании новых политинструкций)
Остался Летов.
Об этом артисте особый разговор. Он вчера мочил коммунистов, мочил определенно качественно — как Бог на душу положил. Что с ним стало? Неужели совесть взыграла, решил покаяться?
"Я сам себе оппозиция", — промолвил в свое время Людовик XVI. Жаль, что он не родился королем рок-н-ролла.
Прогноз: через 2 года — Егор Летов станет окончательно oпиADVISORY политруком.
К счастью, андеграунд обречен. Понадобится как минимум лет 250 чтобы коммунисты и фашисты смогли сочинить идею, за которой пойдут музыканты-рокеры.
Тогда можно будет смело сказать, что Жириновский и Д. Боуи были друзьями и написали рок-манифест "Есть ли андеграунд на Луне?"
А еще есть версия, что Летова загипнотизировал один нехороший чувак. Я забыл, как его зовут… Вы знаете его.
Эта версия мне под душе. Может Летов наш? Да в плен попал?
Может будем выручать? Позовем колдунов заморских? Да всяким нехорошим чувакам наваляем…
Илья Струве.
1994 г., "New Hot Rock" № 6.
Егор Летов. ИДЕАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ ОБЩЕСТВА — ЭТО ВОЙНА
В конце года в Москве, в ДК 40-летия Октября, что на Рязанском проспекте, состоялись концерты ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. В первые два дня группа отыграла свою электрическую программу. В качестве обычного в таких мероприятиях «разогрева» выступила московская группа ОГОНЬ. Третий-же день полностью состоял из почти полуторачасовой акустики Егора.
Прошли концерты весьма триумфально, вызвав ставший уже привычным ажиотаж столичной прессы. После того как некоторому количеству представителей оной все же удалось пробраться в гримерку, и состоялась эта импровизированная пресс-конференция.
— Сегодняшний концерт — это сбор денег в поддержку той партии, к которой вы примыкаете. В последнее время среди панк-молодежи бытует мнение, что вы просто продались.
— Кому и за что?
— Именно той партии, к которой вы примыкаете.
— У нас нет никакой партии и ни к какой партии мы не примыкаем. Мы сотрудничали с Лимоновым какое-то время, но сейчас у нас несколько сложные отношения, так как они начали нас использовать совершенно безобразным образом на страницах газеты (прим: "Лимонка").
— А какие у вас отношения с коммунистами?
— Смотря что иметь в виду под понятием "коммунисты"…
— Зюганов, Анпилов, Лимонов.
— С Лимоновым и Анпиловым у меня хорошие отношения. С Зюгановым у меня никаких отношений, потому что Зюганов к коммунистам никакого отношения, кроме названия формального, не имеет.
— Ваша группа была первой честной группой, которая показала, где мы живем и среди чего мы живем, и вдруг такие заявления. Вы отдаете себе отчет в том, что это противоречие?
— Абсолютно отдаю. Я считаю, что это никаким противоречием нашим ранним действиям не является. Это продолжение той политики, которую мы вели в 1985-м. На протяжении всей нашей деятельности мы воюем не с коммунистами, не с демократами. Мы воюем с определенным состоянием ума в обществе, с буржуазным, скажем, состоянием ума. С обывателем, который на протяжении всей истории человечества маскируется под разные идеологии.
— Вы говорили о революции. Вы видите себя Лениным в ней?
— Дело в том, что я не занимаюсь политикой. Если бы занимался, то, конечно, Лениным себя видел бы.
— Как надо действовать: "покончить с собой — уничтожить весь мир.
— По-разному. Иногда — так, иногда — иначе. Это определенный пример того, как нужно поступать в той ситуации, в которую ставит общество нашего брата. Это из области мистической магической, религиозной. Каждый раз ты выходишь из рамок своего эго. Или общественного эго — массового сознания. Таких людей называют живыми.
— Тем не менее в вашей работе Сто Лет Одиночества нет политических лозунгов.
— Я считаю, что политика — это все, что мы делаем. Это не обязательно лозунги. Это непосредственное отношение к окружающей реальности во всех ее ипостасях. Каждый раз создается либо идеология, либо социальный строй, и как только возникают конкретные правила игры, надо взорвать это. Каждый раз на определенном этапе пути приходится создавать собственные правила, которые максимально не вписываются в заданную схему. Сейчас то, что мы связались с коммунистами или фашистами — это тоже из этой же'области. Я думаю, что, если они придут к власти — мы будем с ними воевать. Потому что все идеологии — это одно и то же, разницы вообще никакой: то, что сейчас имеет место быть, и то, что при Брежневе было, социализм или госкапитализм — разницы вообще никакой, те же самые люди и то же самое массовое сознание.
— Какие-то позитивные изменения ты видишь в обществе?
— Никаких не вижу, потому что их нет. Это же очевидно: какие сейчас позитивные изменения в обществе могут быть? Это же разложение, анархия, хаос. Это энтропия, это смерть. Нивелированы в течение лет перестройки все ценности, которые у нас еще оставались от последних лет двадцати советской власти.
— А как тебе сегодняшняя молодежь — та, что была на концерте?
— Я надеюсь, что это хорошая молодежь. Вообще, сейчас ситуация очень плачевная в обществе. Пришло поколение совершенно бездуховное. Мы потеряли поколения два-три, совершенно точно. Приходит поколение подонков.
— А ты видишь, как это можно изменить?
— Вот я и пытаюсь. Для этого нужно создать определенное движение пассионариев. Сейчас я не тешусь никакими надеждами и иллюзиями по поводу ближайших лет. Сейчас, если сравнивать с революцией 17-го, мы находимся году в 1860-м.
— Не пугает, что на концертах одни подростки?
— Так они же вырастают. У них же что-то остается.
— А вы не задумывались, что они ходят не потому, что что-то понимают?
— Это хорошо очень, я как раз вот этого и добиваюсь.
— Зачем сочинять песни, смысл которых непонятен?
— Так ведь это объекты, которые к нам лично никакого отношения не имеют, после того как мы сделали вещи, которые живут своей самостоятельной жизнью. То, что мы делаем, это попытка повлиять на слушателя на подсознательном уровне. Все остальное — это приложение. Весь интеллект и т. д. из области интеллигентности, т. е. понятий, которые на самом деле ничего не стоят. Все, что чего-то стоит, проходит не через интеллект, а через сознание. Это из области сердца, духа.
— Каким вы видите идеальное будущее Руси?
— Я считаю, что идеальное состояние общества — это война. Война в глобальном смысле, в бердяевском, состоит в преодолении: в искусстве, в идеологии, в личности, социальном — каком угодно. Творчество — это война. Жизнь — это война.
— Вы в кого-то верите? В Бога?
— Ни в кого не верю. Я считаю, что все начинается тогда, когда теряется надежда.
— Какие группы тебе нравятся в современной музыке?
— В современной музыке сейчас ничего нет. Скажем, из попсовых групп на западе неплохая группа была NIRVANA.
— Она как-то интересна вам?
— Нет.
— То есть в современной музыке вообще ничего интересного?
— Так в современной вообще ничего нет. Рок закончился давно уже.
— В следующем году будет 5-я годовщина, как нет Янки. Вся надежда на тебя: неужели в этой стране не будет никаких фестивалей, пластинок памяти?
— Не знаю. Я к этому отношения не имею. Вопрос непонятен мне. Я могу, конечно, очень жестко ответить, может, это будет цинично звучать, но пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Живым место среди живых. То есть я не считаю, что она умерла, по большому счету. А все эти похоронные фестивали безобразные — памяти Башлачева, кого-то еще — это же позор! Нашего брата любят, когда он мертвый. Сейчас огромный вздох облегчения был бы, если бы я помер. Меня бы сейчас канонизировали, то же самое, что с Высоцким, например. Мы будем жить. Принципиально.
Оксана Мацевич.
01.1996 г., Брянск
Прошли концерты весьма триумфально, вызвав ставший уже привычным ажиотаж столичной прессы. После того как некоторому количеству представителей оной все же удалось пробраться в гримерку, и состоялась эта импровизированная пресс-конференция.
— Сегодняшний концерт — это сбор денег в поддержку той партии, к которой вы примыкаете. В последнее время среди панк-молодежи бытует мнение, что вы просто продались.
— Кому и за что?
— Именно той партии, к которой вы примыкаете.
— У нас нет никакой партии и ни к какой партии мы не примыкаем. Мы сотрудничали с Лимоновым какое-то время, но сейчас у нас несколько сложные отношения, так как они начали нас использовать совершенно безобразным образом на страницах газеты (прим: "Лимонка").
— А какие у вас отношения с коммунистами?
— Смотря что иметь в виду под понятием "коммунисты"…
— Зюганов, Анпилов, Лимонов.
— С Лимоновым и Анпиловым у меня хорошие отношения. С Зюгановым у меня никаких отношений, потому что Зюганов к коммунистам никакого отношения, кроме названия формального, не имеет.
— Ваша группа была первой честной группой, которая показала, где мы живем и среди чего мы живем, и вдруг такие заявления. Вы отдаете себе отчет в том, что это противоречие?
— Абсолютно отдаю. Я считаю, что это никаким противоречием нашим ранним действиям не является. Это продолжение той политики, которую мы вели в 1985-м. На протяжении всей нашей деятельности мы воюем не с коммунистами, не с демократами. Мы воюем с определенным состоянием ума в обществе, с буржуазным, скажем, состоянием ума. С обывателем, который на протяжении всей истории человечества маскируется под разные идеологии.
— Вы говорили о революции. Вы видите себя Лениным в ней?
— Дело в том, что я не занимаюсь политикой. Если бы занимался, то, конечно, Лениным себя видел бы.
— Как надо действовать: "покончить с собой — уничтожить весь мир.
— По-разному. Иногда — так, иногда — иначе. Это определенный пример того, как нужно поступать в той ситуации, в которую ставит общество нашего брата. Это из области мистической магической, религиозной. Каждый раз ты выходишь из рамок своего эго. Или общественного эго — массового сознания. Таких людей называют живыми.
— Тем не менее в вашей работе Сто Лет Одиночества нет политических лозунгов.
— Я считаю, что политика — это все, что мы делаем. Это не обязательно лозунги. Это непосредственное отношение к окружающей реальности во всех ее ипостасях. Каждый раз создается либо идеология, либо социальный строй, и как только возникают конкретные правила игры, надо взорвать это. Каждый раз на определенном этапе пути приходится создавать собственные правила, которые максимально не вписываются в заданную схему. Сейчас то, что мы связались с коммунистами или фашистами — это тоже из этой же'области. Я думаю, что, если они придут к власти — мы будем с ними воевать. Потому что все идеологии — это одно и то же, разницы вообще никакой: то, что сейчас имеет место быть, и то, что при Брежневе было, социализм или госкапитализм — разницы вообще никакой, те же самые люди и то же самое массовое сознание.
— Какие-то позитивные изменения ты видишь в обществе?
— Никаких не вижу, потому что их нет. Это же очевидно: какие сейчас позитивные изменения в обществе могут быть? Это же разложение, анархия, хаос. Это энтропия, это смерть. Нивелированы в течение лет перестройки все ценности, которые у нас еще оставались от последних лет двадцати советской власти.
— А как тебе сегодняшняя молодежь — та, что была на концерте?
— Я надеюсь, что это хорошая молодежь. Вообще, сейчас ситуация очень плачевная в обществе. Пришло поколение совершенно бездуховное. Мы потеряли поколения два-три, совершенно точно. Приходит поколение подонков.
— А ты видишь, как это можно изменить?
— Вот я и пытаюсь. Для этого нужно создать определенное движение пассионариев. Сейчас я не тешусь никакими надеждами и иллюзиями по поводу ближайших лет. Сейчас, если сравнивать с революцией 17-го, мы находимся году в 1860-м.
— Не пугает, что на концертах одни подростки?
— Так они же вырастают. У них же что-то остается.
— А вы не задумывались, что они ходят не потому, что что-то понимают?
— Это хорошо очень, я как раз вот этого и добиваюсь.
— Зачем сочинять песни, смысл которых непонятен?
— Так ведь это объекты, которые к нам лично никакого отношения не имеют, после того как мы сделали вещи, которые живут своей самостоятельной жизнью. То, что мы делаем, это попытка повлиять на слушателя на подсознательном уровне. Все остальное — это приложение. Весь интеллект и т. д. из области интеллигентности, т. е. понятий, которые на самом деле ничего не стоят. Все, что чего-то стоит, проходит не через интеллект, а через сознание. Это из области сердца, духа.
— Каким вы видите идеальное будущее Руси?
— Я считаю, что идеальное состояние общества — это война. Война в глобальном смысле, в бердяевском, состоит в преодолении: в искусстве, в идеологии, в личности, социальном — каком угодно. Творчество — это война. Жизнь — это война.
— Вы в кого-то верите? В Бога?
— Ни в кого не верю. Я считаю, что все начинается тогда, когда теряется надежда.
— Какие группы тебе нравятся в современной музыке?
— В современной музыке сейчас ничего нет. Скажем, из попсовых групп на западе неплохая группа была NIRVANA.
— Она как-то интересна вам?
— Нет.
— То есть в современной музыке вообще ничего интересного?
— Так в современной вообще ничего нет. Рок закончился давно уже.
— В следующем году будет 5-я годовщина, как нет Янки. Вся надежда на тебя: неужели в этой стране не будет никаких фестивалей, пластинок памяти?
— Не знаю. Я к этому отношения не имею. Вопрос непонятен мне. Я могу, конечно, очень жестко ответить, может, это будет цинично звучать, но пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Живым место среди живых. То есть я не считаю, что она умерла, по большому счету. А все эти похоронные фестивали безобразные — памяти Башлачева, кого-то еще — это же позор! Нашего брата любят, когда он мертвый. Сейчас огромный вздох облегчения был бы, если бы я помер. Меня бы сейчас канонизировали, то же самое, что с Высоцким, например. Мы будем жить. Принципиально.
Оксана Мацевич.
01.1996 г., Брянск
НОВЫЙ ДЕНЬ ЕГОРА ЛЕТОВА
Этот разговор состоялся сразу после выступления Егора Летова в ДК «Гавань», в гримерке, среди сутолоки и возни. В зале еще гомонили возбужденные фаны, грохотали сапоги национал-большевиков из охраны. Летов — разгоряченный и веселый, в черной «комиссарской» кожанке, гитара еще не остыла от "Русского Поля" и «Самоотвода». Держался непринужденно, просто и дружелюбно.
RF: Прими поздравления, Егор, концерт прошел отлично — в зале полный хаос, настоящая рок-н-ролльная атмосфера… Этот твой приезд в Питер и выступление, наверное, как-то связаны с предстоящими выборами в Государственную думу?
Е.Л.(хладнокровно): Нет.
RF: Неужели вообще никакой связи с политикой?
Е.Л.: Нет. Дело в том, что перед выборами на нас пытаются спекулировать, и я решил отказаться от политической окраски этих концертов. Конечно, мы поддерживаем национал-большевистскую партию, а также Анпилова, выступаем единым блоком…Но в выборах я, по понятным причинам, не участвую.
RF: Сам-то голосовать будешь?
Е.Л.: Наверное, буду… Но концерты эти — не политическая акция.
RF: Со времени твоего последнего посещения Питера, когда состоялась наша предыдущая беседа, в твоей творческой или мировоззренческой позиции произошли какие-то изменения?
Е.Л.: Конечно.
RF: И в какую сторону? Если помнишь наш предыдущий разговор, там речь шла о политическом и художественном экстремизме…
Е.Л.(убежденно): В этом плане я какой был, такой, по-моему, и остался. Разве что стал еще большим экстремистом.
RF: Раньше речь шла о каких-то конкретных моментах, а сейчас, если судить по твоим последним публикациям в «Лимонке», экстремизм твой уже на уровне завоевания Неба и Солнца, похода в Небесный Иерусалим…
Е.Л.: На уровне метафизики.
RF: Вот-вот. Это как-то связано с взрослением, или с чем-то другим?
Е.Л.: Не знаю, по-моему — просто прогресс. Все процессы идут по спирали, по нарастающей. Хочешь или нет, в любом случае движешься вперед. Вот и мы идем вперед. Если говорить о политике: то, что мы делаем — это создаем прецедент, даем пример. Мы показываем, как себя вести в любой ситуации. Один из вариантов — непосредственно политика, другой вариант воплощения наших действий — музыка. Мы никогда не играем по правилам, даже по своим собственным.
RF: То есть, ваши правила меняются для вас самих.
Е.Л.(с достоинством): Да.
RF: В газете «Лимонка» в последнее время были декларации в поддержку национал-большевистского движения со стороны таких деятелей, как С. Курехин, Т. Новиков, С. Бугаев… Как тебе кажется, с их стороны это — чисто художественная акция, или серьезно? Может, они тоже хотят завоевать Небесный Иерусалим?
Е.Л.: Не знаю, об этом надо спросить у того же Курехина. Мы же все делаем серьезно. То есть, оно, конечно, весело, но мы отвечаем за свои поступки. То, о чем ты говоришь, похоже скорее на поведение Сергея Жарикова — этакое современное мифотворчество. Ну, а мы не занимаемся мифотворчеством. Мы создаем реальность.
RF: Егор, человек в твоем положении в известном смысле уже не принадлежит себе, миф вокруг все равно творится, хочешь ты этого или нет.
Е.Л.: Конечно, творится. Но в него можно и нужно вмешиваться. Если не входить в процесс, придется играть по правилам этого мира. Нужно постоянно во всем участвовать — и в политике, и в жизни: здесь и сейчас.
RF: Понятно. Теперь давай о творчестве. Ты упомянул со сцены о двух будущих альбомах — Солнцеворот и Новый День. Туда войдут все новые песни?
Е.Л.: Да, совсем новые. Они написаны за последние два года.
RF: У тебя нашлось время сосредоточиться, поработать?
Е.Л.: Дело в том, что все наши альбомы выходят с большим опозданием. Например, Русское Поле Экспериментов — это песни 86-го года. Сто Лет Одиночества — песни 91-го года, даже 90-го. Мне очень досадно, что у нас не было аппаратуры, чтобы записаться вовремя, я уже полтора года этого хотел. Сперва проект должен был называться Родина, но теперь я думаю, что Родина — будет уже другой альбом, видимо, песен советских композиторов. А вообще, проектов у нас много. Этот год мы собираемся провести в студии. Запишем, может быть, сразу десять альбомов.
RF: Новые записи будут выходить на компактах?
Е.Л.: Даже не знаю. Все, что сейчас выходит на CD — это все пиратство, не имеющее к нам отношения. Мы не получили ни гонораров, ни компактов. Скажем, Русское Поле на CD я сам подержал в руках впервые за неделю до приезда сюда — это какой-то нонсенс. Единственное исключение — пластинки Попе и Сто Лет. А те компакты и кассеты, которые ходят повсюду, и наши, и Янки — все это пиратское, с фирмой «BSA» мы даже начинаем судиться.
RF: А как же фирма "Золотая долина"?
Е.Л.(сардонически): Такой фирмы нет, это мифическая организация. Мы собираемся теперь взять все дела под свой собственный контроль. В идеале — хотелось бы создать собственный издательский центр.
RF: Вышла книга ваших избранных текстов.
Е.Л.: Да, и еще одна, видимо, выйдет. В первой очень много ошибок, опечаток.
RF: Летом тут появлялся Берт Тарасов, назвался представителем "Золотой долины" в Германии, говорил, что ваши записи у немцев имеют большой успех. То есть, они слова не понимают, но реагируют чисто на звук, на энергетику…
Е.Л. (с досадой): Берт Тарасов — пират еще тот… К сожалению, у нас в Германии сложился искаженный имидж. Там была про нас телепередача, где однозначно сообщалось, что мы — новые русские фашисты, и в журналах тоже — у нас чисто фашистское паблисити. А в Германии к фашизму отношение болезненное.
RF: Ну, некоторый повод вы и сами даете… Вот ты сейчас на сцене говорил, что коммунизм, фашизм и анархизм — одно и то же.
Е.Л. (легко): А так оно и есть…
RF: Накануне этих концертов в Питере вы где-то еще играли?
Е.Л.: Да, в Москве. Очень сильные концерты, с погромом — на сцене с охраной дрались. Было это, по-моему, в ДК 40-летия Октября, маленький такой зальчик. Весело прошло. Думаю, то был один из самых лучших концертов за всю нашу историю.
RF: Сегодня тоже была заводная атмосфера, хоть и звук плохой. А почему ты приехал один?
Е.Л.: Так разговор шел об акустике, давно, еще за несколько месяцев. Только когда я приехал, узнал, что висят афиши, где указано, что будет электричество. А музыкантов-то и нет.
RF: У тебя сейчас есть постоянный состав?
Е.Л.: Да, те же, кто и были. Только новый басист Женя. Он раньше играл в РОДИНЕ.
RF: Вот в «Лимонке» ты опубликовал "Авторизированную историю ГО"…
Е.Л.(с неудовольствием): Не хотелось бы сейчас о политике говорить. Тем более — это касается отношений с Лимоновым…
RF: У вас переменились отношения?
Е.Л.: В последнее время я почувствовал, что он использует нас в своих целях: например, не ставя меня в известность, распространял сведения, что якобы я буду куда-то баллотироваться… В целом, мы как бы солидарны, разделяем одни убеждения, но мне не нравятся методы, которыми он пользуется, поэтому я и перестал сотрудничать с "Лимонкой".
RF: В свое время мы просили тебя написать о Янке…
Е.Л.: Не люблю об этом говорить, потому что это — уже из области канонизации; Ведь никто не интересовался, пока человек живой был, а как помер — сразу начинается усердное ковыряние в личной жизни. Я просто представляю, что было бы, если б я сейчас взял и помер…
RF: Умирать тебе пока рано, Егор…
Е.Л. (радостно): Я собираюсь всех пережить! (Смеется).
RF: И до самого конца будешь песни петь?
Е.Л.: Ну, делать что-нибудь… Не знаю — песни петь, или картины писать. Хотя мы играем на износ. Вот — последние концерты прошли вообще на одних стимуляторах. Например, концерт в Череповце лихой был, мы выступали с местной группой RAF. Это такие фашисты: музыка вроде MINISTRY, по-немецки орут: "Дойче зольдатен…", гитары в виде автоматов… Лютые люди, совершенно сумасшедшие.
RF: Напоследок — несколько слов читателям RF.
Е.Л. (вдохновенно): Не теряйте надежды и совести! Думаю, всегда (а сейчас особенно) нужно проявлять максимум ответственности и активности. Надо не только думать, но вмешиваться и делать. Сейчас происходит не смена власти — смена судьбы страны. Нельзя быть быдлом, каковым мы являемся в последние десять лет. Мы должны сами навязывать свои правила игры. И еще — ждите нас в Новом году, с большими электрическими концертами!
Алексей КУРБАНОВСКИЙ, Александр ДОЛГОВ.
01–02.1996 г., "Rock Fuzz" № 29
RF: Прими поздравления, Егор, концерт прошел отлично — в зале полный хаос, настоящая рок-н-ролльная атмосфера… Этот твой приезд в Питер и выступление, наверное, как-то связаны с предстоящими выборами в Государственную думу?
Е.Л.(хладнокровно): Нет.
RF: Неужели вообще никакой связи с политикой?
Е.Л.: Нет. Дело в том, что перед выборами на нас пытаются спекулировать, и я решил отказаться от политической окраски этих концертов. Конечно, мы поддерживаем национал-большевистскую партию, а также Анпилова, выступаем единым блоком…Но в выборах я, по понятным причинам, не участвую.
RF: Сам-то голосовать будешь?
Е.Л.: Наверное, буду… Но концерты эти — не политическая акция.
RF: Со времени твоего последнего посещения Питера, когда состоялась наша предыдущая беседа, в твоей творческой или мировоззренческой позиции произошли какие-то изменения?
Е.Л.: Конечно.
RF: И в какую сторону? Если помнишь наш предыдущий разговор, там речь шла о политическом и художественном экстремизме…
Е.Л.(убежденно): В этом плане я какой был, такой, по-моему, и остался. Разве что стал еще большим экстремистом.
RF: Раньше речь шла о каких-то конкретных моментах, а сейчас, если судить по твоим последним публикациям в «Лимонке», экстремизм твой уже на уровне завоевания Неба и Солнца, похода в Небесный Иерусалим…
Е.Л.: На уровне метафизики.
RF: Вот-вот. Это как-то связано с взрослением, или с чем-то другим?
Е.Л.: Не знаю, по-моему — просто прогресс. Все процессы идут по спирали, по нарастающей. Хочешь или нет, в любом случае движешься вперед. Вот и мы идем вперед. Если говорить о политике: то, что мы делаем — это создаем прецедент, даем пример. Мы показываем, как себя вести в любой ситуации. Один из вариантов — непосредственно политика, другой вариант воплощения наших действий — музыка. Мы никогда не играем по правилам, даже по своим собственным.
RF: То есть, ваши правила меняются для вас самих.
Е.Л.(с достоинством): Да.
RF: В газете «Лимонка» в последнее время были декларации в поддержку национал-большевистского движения со стороны таких деятелей, как С. Курехин, Т. Новиков, С. Бугаев… Как тебе кажется, с их стороны это — чисто художественная акция, или серьезно? Может, они тоже хотят завоевать Небесный Иерусалим?
Е.Л.: Не знаю, об этом надо спросить у того же Курехина. Мы же все делаем серьезно. То есть, оно, конечно, весело, но мы отвечаем за свои поступки. То, о чем ты говоришь, похоже скорее на поведение Сергея Жарикова — этакое современное мифотворчество. Ну, а мы не занимаемся мифотворчеством. Мы создаем реальность.
RF: Егор, человек в твоем положении в известном смысле уже не принадлежит себе, миф вокруг все равно творится, хочешь ты этого или нет.
Е.Л.: Конечно, творится. Но в него можно и нужно вмешиваться. Если не входить в процесс, придется играть по правилам этого мира. Нужно постоянно во всем участвовать — и в политике, и в жизни: здесь и сейчас.
RF: Понятно. Теперь давай о творчестве. Ты упомянул со сцены о двух будущих альбомах — Солнцеворот и Новый День. Туда войдут все новые песни?
Е.Л.: Да, совсем новые. Они написаны за последние два года.
RF: У тебя нашлось время сосредоточиться, поработать?
Е.Л.: Дело в том, что все наши альбомы выходят с большим опозданием. Например, Русское Поле Экспериментов — это песни 86-го года. Сто Лет Одиночества — песни 91-го года, даже 90-го. Мне очень досадно, что у нас не было аппаратуры, чтобы записаться вовремя, я уже полтора года этого хотел. Сперва проект должен был называться Родина, но теперь я думаю, что Родина — будет уже другой альбом, видимо, песен советских композиторов. А вообще, проектов у нас много. Этот год мы собираемся провести в студии. Запишем, может быть, сразу десять альбомов.
RF: Новые записи будут выходить на компактах?
Е.Л.: Даже не знаю. Все, что сейчас выходит на CD — это все пиратство, не имеющее к нам отношения. Мы не получили ни гонораров, ни компактов. Скажем, Русское Поле на CD я сам подержал в руках впервые за неделю до приезда сюда — это какой-то нонсенс. Единственное исключение — пластинки Попе и Сто Лет. А те компакты и кассеты, которые ходят повсюду, и наши, и Янки — все это пиратское, с фирмой «BSA» мы даже начинаем судиться.
RF: А как же фирма "Золотая долина"?
Е.Л.(сардонически): Такой фирмы нет, это мифическая организация. Мы собираемся теперь взять все дела под свой собственный контроль. В идеале — хотелось бы создать собственный издательский центр.
RF: Вышла книга ваших избранных текстов.
Е.Л.: Да, и еще одна, видимо, выйдет. В первой очень много ошибок, опечаток.
RF: Летом тут появлялся Берт Тарасов, назвался представителем "Золотой долины" в Германии, говорил, что ваши записи у немцев имеют большой успех. То есть, они слова не понимают, но реагируют чисто на звук, на энергетику…
Е.Л. (с досадой): Берт Тарасов — пират еще тот… К сожалению, у нас в Германии сложился искаженный имидж. Там была про нас телепередача, где однозначно сообщалось, что мы — новые русские фашисты, и в журналах тоже — у нас чисто фашистское паблисити. А в Германии к фашизму отношение болезненное.
RF: Ну, некоторый повод вы и сами даете… Вот ты сейчас на сцене говорил, что коммунизм, фашизм и анархизм — одно и то же.
Е.Л. (легко): А так оно и есть…
RF: Накануне этих концертов в Питере вы где-то еще играли?
Е.Л.: Да, в Москве. Очень сильные концерты, с погромом — на сцене с охраной дрались. Было это, по-моему, в ДК 40-летия Октября, маленький такой зальчик. Весело прошло. Думаю, то был один из самых лучших концертов за всю нашу историю.
RF: Сегодня тоже была заводная атмосфера, хоть и звук плохой. А почему ты приехал один?
Е.Л.: Так разговор шел об акустике, давно, еще за несколько месяцев. Только когда я приехал, узнал, что висят афиши, где указано, что будет электричество. А музыкантов-то и нет.
RF: У тебя сейчас есть постоянный состав?
Е.Л.: Да, те же, кто и были. Только новый басист Женя. Он раньше играл в РОДИНЕ.
RF: Вот в «Лимонке» ты опубликовал "Авторизированную историю ГО"…
Е.Л.(с неудовольствием): Не хотелось бы сейчас о политике говорить. Тем более — это касается отношений с Лимоновым…
RF: У вас переменились отношения?
Е.Л.: В последнее время я почувствовал, что он использует нас в своих целях: например, не ставя меня в известность, распространял сведения, что якобы я буду куда-то баллотироваться… В целом, мы как бы солидарны, разделяем одни убеждения, но мне не нравятся методы, которыми он пользуется, поэтому я и перестал сотрудничать с "Лимонкой".
RF: В свое время мы просили тебя написать о Янке…
Е.Л.: Не люблю об этом говорить, потому что это — уже из области канонизации; Ведь никто не интересовался, пока человек живой был, а как помер — сразу начинается усердное ковыряние в личной жизни. Я просто представляю, что было бы, если б я сейчас взял и помер…
RF: Умирать тебе пока рано, Егор…
Е.Л. (радостно): Я собираюсь всех пережить! (Смеется).
RF: И до самого конца будешь песни петь?
Е.Л.: Ну, делать что-нибудь… Не знаю — песни петь, или картины писать. Хотя мы играем на износ. Вот — последние концерты прошли вообще на одних стимуляторах. Например, концерт в Череповце лихой был, мы выступали с местной группой RAF. Это такие фашисты: музыка вроде MINISTRY, по-немецки орут: "Дойче зольдатен…", гитары в виде автоматов… Лютые люди, совершенно сумасшедшие.
RF: Напоследок — несколько слов читателям RF.
Е.Л. (вдохновенно): Не теряйте надежды и совести! Думаю, всегда (а сейчас особенно) нужно проявлять максимум ответственности и активности. Надо не только думать, но вмешиваться и делать. Сейчас происходит не смена власти — смена судьбы страны. Нельзя быть быдлом, каковым мы являемся в последние десять лет. Мы должны сами навязывать свои правила игры. И еще — ждите нас в Новом году, с большими электрическими концертами!
Алексей КУРБАНОВСКИЙ, Александр ДОЛГОВ.
01–02.1996 г., "Rock Fuzz" № 29
РУССКИЙ ПРОРЫВ В ЛЕНИНГРАДЕ (обзор альбома)
Вам никогда не хотелось сжать зубы и долго, долго материться? Произносить самую непристойную ругань — но без адреса, или, скажем, биться головой о стену, чувствуя, как безумие охватывает мозг? Никогда-никогда? Ваше счастье. Возможно, вы — здоровый человек. Или безумие ваше иного рода, поскольку здоровых людей не бывает. А может быть, адреналин в крови толкает вас на подвиги? Вам никогда не хотелось что-нибудь разрушить? Или вот еще вопрос: когда вы глядите в зеркало, вам не хочется… что-нибудь сделать со своим лицом? Как пишут во всяких тестах: если на все вопросы вы ответили «да», то… по крайней мере, это честно. Ставьте кассету и вслушивайтесь в вопли Летова. Это — одержимый человек. Он — великий рок-н-ролльщик, хотя то, что он делает, не имеет ничего общего с музыкой. Все его высказывания — полный бред, не слушайте их. Его антикоммунизм и его же про-коммунизм, его мессианская идея — за всем этим видится темное, глубинное безумие. Оно рвется наружу с его голосом, который так волнует задроченных эстетов. Этот человек намного перерос болезни возраста, которые одолевают большинство его поклонников, и теперь, кажется, перерастает самое себя. Душная патриотическая идея — еще одно испытание для него. Я ничего не говорю о его музыке — не удив- ляйтесь. Музыки, собственно, нет. Музыка принадлежит культуре, а культура отвергается Летовым. Есть альбомы и кассеты, на которых этот философ- безумец пытается облечь свое безумие в слова. Есть концерты, где вы можете увидеть все сами. Они мало чем отличаются друг от друга. Будьте осторожны, слушая эту архивную запись. Господин Макинтош хоть и подчистил дефекты пленки, но все равно результат может шокировать слабонервных Теперь, собственно, факты. Запись сделана 3 июня 1994 г. вЛДМ Сергеем Фирсовым. Среди музыкантов — Кузьма (гитара), Аркадий Кузнецов (бас, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ) и другие личности. Большинство песен — известные. Среди лозунгов, выкрикиваемых Егором, есть такой: "Охрана, прекратите террор, наконец". Забавно: этот лозунг был актуален десять лет назад и, видно, будет звучать из уст Егора всегда. Впрочем, это не так уж забавно. Вместо кружочков в качестве оценки я поставил бы пять больших вопросительных знаков.
Александр Егоров.
(Оценен четырьмя кружочками — хорошо)
05–06.96, "Rock Fuzz".
Александр Егоров.
(Оценен четырьмя кружочками — хорошо)
05–06.96, "Rock Fuzz".
ЕГОР И ОКОММУНЯЧЕННЫЕ
Вместо эпиграфа:
Наконец-то улеглись шумы и гамы, ознаменовавшие выборную страду-96 на одной шестой части земной суши. Ушли в историю баталии за электорат, надежды, страхи и все к выборам в России прилагающееся.
Памятуя о том, что: а) в нашей стране поэт больше, чем поэт; б) поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, отечественные звезды рока и попсы приняли самое что ни на есть активное участие в президентском марафоне. Чего стоит одно "Голосуй или проиграешь"! С размахом прошло, да и результат налицо.
Видимо, отсутствие громких имен мастеров культуры в таком количестве, какое было в ельцинской команде, в значительной мере помешало другим участникам гонки получить призовое место. Не повезло в этом смысле (слава Богу, не только в этом!) и главному народному патриоту Г. Зюганову.
А ведь были же, были попытки привлечь побольше электорату путем привлечения «звезд». Правда, мало кто из оных захотел помогать товарищу 3. в строительстве светлого здания социализма. Но нашлись все-таки сознательные товарищи среди музыкантов, танцоров, актеров и прочих творческих личностей. И тут, как всегда, Геннадий Андреевич оказался верен себе: можно и даже архинужно — только на время выборов, конечно, объединить разнородные силы. Действительно, шутка ли, в президиумах зюгановских тусовок мирно восседали большевички — с монархистами, бывшие лекторы по атеистической пропаганде — с дремуче-бородатыми батюшками…
Ситуация разнородности проецировалась и на музыкально-танцевальное крыло зюгановской команды. Тон здесь помимо вечного, как Агасфер, Махмуда Эсамбаева задавали малость попахивающие нафталином мальчики из ЛАСКОВОГО МАЯ и… Егор Летов, лидер сибирской панк-группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА.
Еще пять-шесть лет назад многое из нашего сегодня показалось бы невозможным, недостижимым, но такое — Летов и красные, Летов в одной компании с ЛАСКОВЫM МАЕМ, Летов, выступающий на страницах «Савраски» и "Завтра", — это не могло бы присниться и в самом абсурдном сне.
"ВСЕ ИДЕТ ПО ПЛАНУ…"
Тогда, в 89-м, когда я впервые услышал ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ, мой товарищ, принесший кассету, сказал: "Это лучшая советская панк-группа". А потом исправил сам себя: "Точнее, антисоветская". Действительно, по заложенному в песни ГРОБа заряду антисоветчины и антикоммунизма Егор Летов давал сто очков форы всем тогдашним рок-бунтарям. Куда там было Косте Кинчеву, Шевчуку, не говоря о прочих! Впрочем, здесь-то, кажется, и лежит грань между агиткой и искусством.
"На нашей стороне все лучшее в русском u советском искусстве — от Достоевского до Маяковского, от Зиновьева до Летова, а на их?"Егор Летов и его группа ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА не особенно жалуют своим появлением голубые экраны телевизоров. Или (что точнее) просто там не жалуют их. Может, поэтому для широкой публики эти имена совсем или почти ничего не говорят. Зато для юного поколения имя Егора известно, и еще как! Ведь именно это поколение расписывает стены домов, кабины лифтов и тамбуры электричек именами любимой группы, называемой ими для краткости ГРОБ, и ее лидера, сделавшего в свое время так много для развала коммунистического царства, а ныне выступающего в рядах пламенных соратников тов. Зюганова.
(Из предвыборного спецвыпуска "Советской России для юношества)
Наконец-то улеглись шумы и гамы, ознаменовавшие выборную страду-96 на одной шестой части земной суши. Ушли в историю баталии за электорат, надежды, страхи и все к выборам в России прилагающееся.
Памятуя о том, что: а) в нашей стране поэт больше, чем поэт; б) поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан, отечественные звезды рока и попсы приняли самое что ни на есть активное участие в президентском марафоне. Чего стоит одно "Голосуй или проиграешь"! С размахом прошло, да и результат налицо.
Видимо, отсутствие громких имен мастеров культуры в таком количестве, какое было в ельцинской команде, в значительной мере помешало другим участникам гонки получить призовое место. Не повезло в этом смысле (слава Богу, не только в этом!) и главному народному патриоту Г. Зюганову.
А ведь были же, были попытки привлечь побольше электорату путем привлечения «звезд». Правда, мало кто из оных захотел помогать товарищу 3. в строительстве светлого здания социализма. Но нашлись все-таки сознательные товарищи среди музыкантов, танцоров, актеров и прочих творческих личностей. И тут, как всегда, Геннадий Андреевич оказался верен себе: можно и даже архинужно — только на время выборов, конечно, объединить разнородные силы. Действительно, шутка ли, в президиумах зюгановских тусовок мирно восседали большевички — с монархистами, бывшие лекторы по атеистической пропаганде — с дремуче-бородатыми батюшками…
Ситуация разнородности проецировалась и на музыкально-танцевальное крыло зюгановской команды. Тон здесь помимо вечного, как Агасфер, Махмуда Эсамбаева задавали малость попахивающие нафталином мальчики из ЛАСКОВОГО МАЯ и… Егор Летов, лидер сибирской панк-группы ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА.
Еще пять-шесть лет назад многое из нашего сегодня показалось бы невозможным, недостижимым, но такое — Летов и красные, Летов в одной компании с ЛАСКОВЫM МАЕМ, Летов, выступающий на страницах «Савраски» и "Завтра", — это не могло бы присниться и в самом абсурдном сне.
"ВСЕ ИДЕТ ПО ПЛАНУ…"
Тогда, в 89-м, когда я впервые услышал ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ, мой товарищ, принесший кассету, сказал: "Это лучшая советская панк-группа". А потом исправил сам себя: "Точнее, антисоветская". Действительно, по заложенному в песни ГРОБа заряду антисоветчины и антикоммунизма Егор Летов давал сто очков форы всем тогдашним рок-бунтарям. Куда там было Косте Кинчеву, Шевчуку, не говоря о прочих! Впрочем, здесь-то, кажется, и лежит грань между агиткой и искусством.