Левашов Виктор. Угол атаки

спиной руки, стоял полковник Голубков. Он был другой породы:
невысокий, сухощавый, с седыми, коротко подстриженными
волосами, с добродушным простоватым лицом. Но простоватость
эта была обманчивой. И добродушие тоже. Юрию приходилось
работать с ним. Даже при своем небогатом опыте он сумел
оценить острый аналитический ум полковника и его
феноменальную память, о которой в Управлении ходили легенды.
Голубков тоже был в штатском. В Управлении все ходили в
штатском. И общались, как штатские. Это иногда создавало
затруднения. Как сейчас. Юрию нужен был Голубков, но
игнорировать Нифонтова он не мог. Поэтому, поколебавшись,
сказал:
- Александр Николаевич, разрешите обратиться к
Константину Дмитриевичу?
Нифонтов усмехнулся и кивнул:
- Обращайся.
Перед этим он убрал с монитора изображение. Но по неис-
требимой своей привычке Юрий успел стрельнуть глазами в
экран. Он узнал исчезнувший с экрана текст. Он сам переводил
с английского и набирал этот текст. Недавно - всего пару
недель назад. Это была дословная расшифровка магнитозаписи -
разговора полковника Голубкова с человеком по имени Джеф.
Разговор шел на английском. Английский язык полковника
Голубкова был чудовищным, но - как ни странно - понятным. Он
был буквальным - полковник словно бы произносил каждую букву
в английских словах. Из-за этого и запомнилась Юрию эта
работа, которую он делал по приказу полковника Голубкова.
Все эти мысли в доли секунды промелькнули на периферии
сознания Юрия. В реальном же времени он протянул полковнику
Голубкову компьютерную распечатку и доложил:
- Шифрограмма от Пастухова.
- А, наконец-то.
Полковник взял из рук Юрия листок, прочитал текст и
молча положил листок на стол перед Нифонтовым. Тот мельком
взглянул на него и внимательно посмотрел на Юрия:
- Как жизнь, лейтенант?
Юрий пожал плечами:
- Нормально, Александр Николаевич. А что?
- Да нет, ничего. Нормально - это хорошо. Ладно,
свободен.
Юрий вышел. Голос полковника Голубкова, неожиданно
прозвучавший в динамике интеркома, остановил его на пороге
приемной:
- Жалко парня. Парень-то вроде хороший.
Нифонтов:
- Надо бы ему сказать.
Голубков:
- Нельзя. Утром сам узнает.
Пауза.
Нифонтов:
- Да, нельзя.
Голубков:
- У тебя интерком включен.
Нифонтов:
- Черт!
Юрий выскользнул из приемной, в коридоре поздоровался с
дежурным, выходившим из туалета, и спустился в
Информационный центр. Невольно подслушанный разговор
встревожил его. Речь шла о нем, в этом не было ни малейших
сомнений. Почему им жалко его? Что он узнает утром? Ерунда
какая-то.
Он прокрутил в памяти весь разговор в кабинете
начальника Управления. Конечно же, ерунда. С чего он,
собственно, взял, что говорили о нем? Потому лишь, что он
только что вышел из кабинета? Да о ком-угодно они могли
говорить. О том же Пастухове хотя бы. Они сидели ночью и
ждали его сообщения. Поэтому Голубков и сказал:
"Наконец-то". Конечно, о нем. И нечего накручивать черт
знает что.
Юрий вошел в Интернет, но не испытал обычного чувства
азарта и свободного, не скованного ни чем полета. Давила
какая-то тревожная тяжесть. Он вышел из Паутины. Два часа
ночи. Впереди было еще четыре часа дежурства. Чтобы хоть
чем-то заполнить их, Юрий вызвал на экран текст, который он
успел углядеть на компьютере начальника Управления. Доступ к
нему был защищен уровнем А-1 - кодом высшей степени
сложности. Для кого-угодно это могло быть препятствием. Но
не для лейтенанта Юрия Ермакова.

"Начало записи.

- Добрый вечер, полковник. Рад вас видеть.
- Здравствуйте, командор. Я тоже. Должен сразу
предупредить...
- Что вы записываете наш разговор? Ничего не имею
против.
- Наши контакты становятся регулярными. Вы уверены, что
это разумно?
- Вы правы, это не очень разумно. Но мы не нашли
другого способа связаться с вами. В таких ситуациях особенно
остро понимаешь, как нам не хватает такого посредника, каким
был полковник Мосберг.* Давайте выпьем за него.
- Давайте, Джеф. У нас говорят - помянем.
- Да, помянем. Мы еще не раз будем его вспоминать. Он
оставил после себя пустоту. Нам придется ее заполнить. Без
его умения и таланта. Но есть доверие. В разумных пределах.
Это немного, но не так уж и мало. Вы согласны со мной?
- Да.
- Тогда я перейду к делу.
- Только давайте уйдем отсюда. Для делового разговора
здесь слишком шумно.
- И отвлекает кордебалет? Мне говорили, что венгерские
девушки очень красивые. Похоже, так оно и есть. Особенно вон
та, справа.
- А мне больше нравится та, что в центре.
- У вас странный вкус, полковник. Это же мужчина.
- В самом деле? Издержки профессии. Всегда стараешься
увидеть больше того, что тебе показывают. Это шутка, Джеф. Я
уже не в том возрасте, чтобы девушки сильно меня отвлекали.
Думаю, что они отвлекают вас.
- Немного. Но мы не можем уйти. Входной билет сюда сто-
____________________________________________________________
* См. романы А.Таманцева "Рискнуть и победить", "Двойной
капкан".
ит почти сто долларов. "Максим-бар" - лучшее кабаре
Будапешта. Этот интерьер, между прочим, - точная копия
парижского "У Максима". Если мы сразу уйдем, это может
показаться подозрительным.
- Кому?
- Надеюсь, что никому. Но в таких делах осторожность
никогда не бывает чрезмерной. Вам нравится здесь?
- Больше всего мне нравится, что за мой билет в это
заведение заплатило правительство США. Моя бухгалтерия в
жизни не утвердила бы этот расход. Вы здесь по делам?
- Нет. Я прилетел специально, чтобы встретиться с вами.
Мы решили, что Будапешт - самое подходящее место. Давайте
посмотрим шоу. После него можно будет уйти.

Продолжение записи.

- Вам понравилось шоу, полковник?
- У нас это называется эстрадный концерт. Только без
девушек между номерами. Я вас внимательно слушаю, Джеф.
Полагаю, дело очень серьезное, раз вы специально прилетели
из Нью-Йорка, чтобы поговорить о нем.
- Боюсь, что да. Более чем серьезное. И крайне
неприятное. Вы отслеживаете ситуацию в Афганистане? Я имею в
виду не лично вас, а вашу службу.
- Разумеется.
- Тогда вы обратили внимание на военные успехи талибов.
Особенно в последние полгода. Если так и дальше пойдет,
очень скоро правительство Раббани уйдет в изгнание. Судьба
Раббани нас мало волнует. Но установление в Афганистане
фундаменталистского режима крайне правого толка
представляется серьезным дестабилизирующим фактором. Это
очень опасно. И для западных демократий, и для России. Я бы
даже сказал - в первую очередь для России. Вы согласны с
этим, полковник?
- Трудно не согласиться. Уже и сейчас мы имеем проблемы
в Таджикистане.
- А будете иметь их во всей Средней Азии. И в
российских регионах с мусульманским населением. Российские
политики не могут этого не понимать. Или не понимают?
- Понимают.
- В таком случае почему Россия продает талибам оружие?
- Россия не продает талибам оружие. Мне, по крайней
мере, об этом ничего не известно.
- Я вам верю, полковник. Но мы располагаем другой
информацией. В структуре вооружений талибов - три четверти
оружия советского и российского производства. От автоматов
Калашникова до танков, систем залпового огня и самолетов.
- После распада СССР огромное количество вооружений
осталось у наших бывших союзников по Варшавскому договору.
Нужны были только деньги, чтобы это оружие получить.
- Мы тоже так думали. Пока не изучили ситуацию более
тщательно. В последние полгода в тактике наступательных
операций талибов произошли принципиальные изменения.
Качественно возросла роль штурмовой авиации.
Истребители-бомбардировщики "МИГ" и "СУ" парализуют оборону
правительственных войск и открывают дорогу мотопехоте
талибов. Если раньше в таких операциях было задействовано по
два-три звена, то сейчас - до двух и даже трех эскадрилий.
Откуда у талибов столько "МИГов"?
- Они могли попасть к ним через третьи страны. Могли
продать болгары, венгры, чехи, поляки.
- Они и продавали. Но на вооружении их армий были
"МИГ-21", "МИГ-23" и "СУ-25". А в наступательных операциях
талибов действуют "МИГ-29М" и даже ваши новейшие истребители
"СУ-39". Возьмите эту дискету, полковник. Здесь данные,
полученные нашей агентурой. Мы сравнили количество
истребителей, которые Россия продала по международным
контрактам, с фактическим количеством ваших "МИГов" и "СУ"
во всех странах мира. В том числе и у талибов. Данные
точные, получить эту информацию нам стоило немалых трудов.
Разница - в сотни самолетов. В сотни, полковник. И означает
это только одно. Россия занимается подпольной торговлей
оружием.
- А Соединенные Штаты не занимаются?
- Нет.
- Мне нравится уверенность вашего ответа. Откуда же у
Раббани зенитно-ракетные комплексы "Пэтриот"?
- Это очень странно, полковник. Мы предполагали, что вы
об этом не знаете.
- Что вам кажется странным, Джеф? Что мы об этом знаем?
- Нет. Что вы никак не отреагировали. Мы действительно
дали Раббани возможность получить несколько установок
"Пэтриот". Это не было торговлей оружием. Это было
предупреждением России. На наш взгляд, достаточно
недвусмысленным. Никакой реакции не последовало, поставки
истребителей талибам не прекратились. Мы решили, что ваша
агентура не сработала. Оказывается, сработала. В прошлом
году мы инспирировали публикацию в кипрском журнале "Mideast
Mirror" статьи о российской торговле вооружениями. Вы видели
эту статью?
- Нет.
- Запросите. В ней приведены достоверные данные. Это
тоже был наш сигнал Москве. И вновь не последовало никакой
реакции. Чем объяснить такую позицию Кремля, полковник?
России безразлично мнение международного сообщества? Или в
Москве полагают, что мы и дальше будем мириться с этим?
- Я не могу комментировать позицию Кремля. Мне никто
этого не поручал. Я лишь могу довести до сведения моего
руководства содержание нашего контакта.
- Для этого я и попросил вас прилететь в Будапешт.
- Вон та молодая пара, у парапета. Я видел их в
"Максим-баре". Они сидели справа от нас, через ряд.
- Вы наблюдательны, полковник. Все в порядке, это мои
люди. А тот бородатый турист с видеокамерой - ваш человек?
- Вы тоже наблюдательны, Джеф. Что это за красивое
здание на том берегу?
- Парламент. Да, очень красивое. И вообще город
красивый. Нечто среднее между Парижем и Веной. Вам случалось
раньше бывать в Будапеште?
- Нет. В Париже и Вене тоже. Если я начну перечислять
места, где мне не случалось бывать, это займет немало
времени. Продолжайте, Джеф.
- Мы и раньше знали, что не вся ваша торговля
вооружениями укладывается в рамки международных соглашений.
В этом смысле Россия достойно продолжает традиции СССР. Но
мы не подозревали об истинных масштабах этой торговли. Мы и
сейчас наверняка знаем не все. Но и того, что знаем, вполне
достаточно. Очень жаль, что русские не научились производить
никакого другого конкурентноспособного товара, кроме оружия.
У вас хорошее оружие. И вы вправе продвигать его на мировой
рынок. В условиях равных возможностей. Цивилизованно, а не
по-бандитски, из-под полы.
- Вы сами толкнули Россию на этот путь. Я не оправдываю
подпольной торговли. Но не говорите мне о равных
возможностях. Вы перекрываете нам кислород везде, где только
можете.
- Да, мы защищаем наших товаропроизводителей. И
используем для этого все возможности. Законные. У России
этих возможностей меньше? Мне очень жаль, но это ваши
проблемы. Мы с симпатией относимся к новой России. Но
интересы Соединенных Штатов для нас важней. А теперь к делу,
полковник. Мы хотим, чтобы вы довели до сведения вашего
руководства, что мы намерены предпринять самые жесткие меры
для пресечения подпольной торговли оружием. Сейчас речь идет
о ваших истребителях и об их поставках талибам. Мы
разрабатываем широкомасштабную операцию. Суть ее в
следующем. Первый же российский истребитель, который
поступит к талибам, будет перехвачен. Какими бы каналами вы
ни воспользовались. Этот факт мы сделаем достоянием мировой
общественности. Последствия просчитать нетрудно. Россия
лишится даже тех рынков сбыта оружия, на которые она сумела
прорваться. Не исключены жесткие международные санкции.
Соответствующим образом отреагируют Международный валютный
фонд и Всемирный банк реконструкции и развития. Вы не
сможете рассчитывать ни на какие кредиты. Вы лишитесь и
частных инвестиций. Ни один серьезный бизнесмен не рискнет
иметь дело с криминальным режимом. А именно такая репутация
будет у России. Есть ли у вас сомнения в точности этого
прогноза, полковник?
- Нет.
- Может возникнуть вопрос: почему мы вас об этом
заранее предупреждаем? Ответ такой. Мы не хотим загонять
Россию в угол. Мы не хотим дестабилизировать обстановку в
вашей стране. Это откроет путь к власти красным. Но и с
существующим положением мы мириться не можем. Производство и
торговля вооружениями - это бизнес с годовым оборотом в
десятки миллиардов долларов, он дает Америке миллионы
рабочих мест. На таком уровне экономика предопределяет
политику. Коммунистическая Россия - не лучшая перспектива
для Америки и всего мира. Но мы пойдем на это. В нашей
решимости ни у кого не должно быть ни малейших сомнений. Ни
малейших, полковник. Это вы и должны довести до сведения
вашего руководства.
- Я это сделаю.
- У вас есть вопросы?
- Только один. По каким каналам наши самолеты поступают
к талибам?
- Скажу лишь одно. Можете исключить вариант с третьими
странами. Ни Индия, ни Вьетнам, ни Китай ваших истребителей
талибам не перепродают. Это прямые поставки. Большего я вам
сказать не могу.
- Спасибо и за это.
- Вы огорчены? Но не вы же за это ответственны.
- Это, конечно, утешает. Но не слишком сильно.
- Почему? Я этого не понимаю.
- Сколько вам лет, Джеф?
- Тридцать четыре.
- Хороший возраст.
- Расслабьтесь, полковник. Выключите диктофон и давайте
просто погуляем по этому прекрасному городу. Весной все
города прекрасны.

Конец записи.

Место контакта: Будапешт.
Время контакта: от 23 часов 4 мая до 02 часов 5 мая.
Участники контакта: полковник Голубков, начальник
Оперативного отдела УПСМ,
командор Джеффри Коллинз, заместитель начальника
Информационно-аналитического директората Центрального
разведывательного управления США".

Лейтенант Ермаков закрыл файл. Странно. С записью этого
разговора начальник Управления наверняка был знаком. И даже
саму пленку скорее всего прослушал сразу после возвращения
полковника Голубкова из Будапешта. Для чего же он снова
перечитывает расшифровку? Не от нечего же делать. Ночью.
Каким-то образом это связано с шифрограммой о десантировании
группы Пастухова в исходную точку маршрута? Какого маршрута?
"Жалко парня". Ничего не понятно, сплошные загадки.
Но на каждую загадку есть разгадка. Юрий ввел в
подстроку для поиска по всей директории, кроме
просмотренного файла: "талибы". Компьютер ответил: "Нет
вхождения для поискового контекста". Юрий запросил:
"Пастухов". Тот же ответ. "Коллинз". Аналогично. Крепкий
орешек, сходу не разгрызешь. И главное - не ясно, с какого
боку к нему подбираться.
Ни на что особенно не рассчитывая, Юрий набрал: "Джеф".
Ну вот, совсем другое дело.

"Совершенно секретно. Начальнику УПСМ
генерал-лейтенанту Нифонтову от полковника
Голубкова.

После того, как по просьбе Джефа я выключил диктофон,
он сказал, что хочет поделиться со мной конфиденциальной
информацией, полученной в процессе подготовки упомянутой в
нашем разговоре операции, а я сам должен буду решить,
следует ли доводить ее до сведения моего руководства.
Информация следующая.
Около года назад в Иркутске потерпел катастрофу самолет
"Руслан", перевозивший во Вьетнам два истребителя "СУ-27".
Это событие широко освещалось в российских и мировых СМИ.
Аналитики ЦРУ обратили внимание, что после этой катастрофы
кривая поступления российских боевых самолетов талибам пошла
на снижение.
В январе с.г. аэрокосмическая разведка США
зафиксировала в районе хребта Ала-Тау взрыв российского
грузового самолета типа "Антей", следовавшего от аэродрома
загрузки в Восточной Сибири по направлению к Индии обычным
для этих маршрутов воздушным коридором. Никакой информации
об этой авиакатастрофе российской стороной не было
обнародовано, но агентурным путем от источника в австрийской
страховой компании "Транс-инвест" было установлено, что на
борту "Антея" находились два самолета "МИГ-29М",
предназначенные для Индии. После этой катастрофы поступления
российских штурмовиков в военные формирования движения
Талибан временно прекратились, а затем возобновились в
значительно меньших объемах.
Джеф сказал, что вывод напрашивается сам собой, но он
начал этот разговор не для того, чтобы подвести нас к нему.
Речь идет совсем о другом аспекте проблемы.
Вскоре после катастрофы "Руслана" в Иркутске в
Лос-Анжелесское отделение ФБР обратился профессор
Калифорнийского университета, бывший российский гражданин
Ефимов и рассказал о разговоре, который состоялся у него в
Нью-Йорке во время международного научного симпозиума,
посвященного проблемам телерадиокоммуникаций. Человек,
который представился членом российской делегации Дубовым,
предложил Ефимову вернуться в Москву и заверил, что ему
будут предоставлены все возможности для научной работы. Он
сказал, что в свое время идеи Ефимова не были по достоинству
оценены, но сейчас ситуация изменилась и талант Ефимова
будет востребован в полной мере. Дубов сообщил также, что в
полное распоряжение Ефимова будет предоставлена лаборатория
с новейшим оборудованием, испытательный полигон и
необходимый штат сотрудников. Он дал понять, что ему
известно о разногласиях, возникших у Ефимова с его
американскими работодателями в части направления его научных
исследований. В России он будет заниматься лишь тем, что
считает нужным. В разговоре Дубов аппелировал к чувству
патриотизма, сказал, что не сомневается в том, что Ефимов
откликнется на призыв своей Родины, которая переживает
сейчас трудные времена.
В ответ на это Ефимов заявил, что ни о каком
возвращении в Россию он и слышать не хочет, с него хватит
того, что об него почти тридцать лет вытирали ноги, и что он
не верит, что к власти в России пришли люди, умеющие уважать
человеческую личность, иначе страна не оказалась бы в таком
скотском положении, в каком она находится сейчас. Он
добавил, что в России остались его единомышленники и
ученики, а если они вынуждены сейчас заниматься уличной
торговлей или собирать по помойкам пустые бутылки, он за это
ответственности не несет.
По утверждению Ефимова, на этом он прекратил разговор.
Вернувшись после завершения симпозиума в Лос-Анжелес, он
случайно увидел программу симпозиума и не обнаружил в списке
российской делегации человека по фамилии Дубов. Это
заставило его припомнить все детали разговора.
Осведомленность Дубова о разногласиях Ефимова с
руководителями научных программ насторожила Ефимова. Об этом
не мог знать никто из посторонних, так как исследовательская
работа Ефимова была засекречена. Это привело Ефимова к
выводу о том, что человек, назвавшийся Дубовым, на самом
деле является агентом российских спецслужб или находится с
ними в тесном контакте. Это и побудило Ефимова
проинформировать ФБР об этой встрече.
На мой вопрос, какое отношение имеет эта история к
предмету нашего контакта, Джеф ответил, что я сам это пойму,
когда получу информацию о том, кто такой Ефимов и какими
научными проблемами он занимается. Он сказал, что по
показаниям Ефимова был составлен композиционный портрет
(фоторобот) человека, который назвал себя Дубовым.
Идентифицировать его не удалось. Среди членов российской
делегации на Нью-Йоркском симпозиуме такого человека не
было. Джеф передал мне фоторобот Дубова и добавил, что, по
сведениям ЦРУ, этот человек как минимум дважды имел контакт
с гражданином Саудовской Аравии Мухаммедом Хасаном
аль-Джаббаром - эмиссаром арабского миллиардера бен Ладена,
финансирующего исламские террористические группировки и
движение Талибан. Один контакт был в июле позапрошлого года
на международном авиасалоне в Абу-Даби, второй - год назад в
Берлине. В настоящее время аль-Джаббар является
представителем ОПЕК в России.
На этом мой разговор с Джефом был закончен.
Дискета и фоторобот Дубова прилагаются.

В связи с вышеизложенным прошу санкционировать:
1. Сбор информации о Ефимове с использованием базы
данных Службы внешней разведки и Главного разведывательного
управления.
2. Оперативно-розыскные мероприятия по установлению
личности Дубова путем проверки российских граждан,
выезжавших в США в период проведения в Нью-Йорке научного
симпозиума, а также в Объединенные Арабские Эмираты во время
проходившего там авиасалона.

Начальник Оперативного отдела УПСМ полковник Голубков".
Резолюция начальника УПСМ: "Разрешаю".

Лейтенант Ермаков только головой покачал. Ну и
бюрократию развели. "Прошу санкционировать - разрешаю". С
чего вдруг? Между генерал-лейтенантом Нифонтовым и
полковником Голубковым никаких трений не наблюдалось, они
прекрасно ладили. Карьерная конкуренция между ними тоже была
исключена. Со своими полковничьими погонами Голубков и
помыслить не мог о кресле начальника Управления. Да и
мелковат он был для такого поста. Просто физически мелковат.
По давнему наблюдению Юрия высокие посты в России
всегда занимал народ крупный, солидный. Что ты за генерал,
если в тебе нет и восьмидесяти килограммов живого весу? Не
генерал, а одно название, смотреть не на что. А если повыше
взять? Говорят: Ленин, Ленин. А сколько он наверху просидел?
Семь лет. И только. Зато Сталин - все тридцать. Он, правда,
тоже был, говорят, маленький. Но важно не каким он был.
Важно - каким казался. А в ту пору, когда народ судил о
своем правителе не по телевизору, а по памятникам, Сталин
казался ого-го, исполином. Про новейшие времена и говорить
нечего. Хрущев по весу был ничего, но ростом не вышел. Зато
Брежнев всем взял, потому и царствовал почти двадцать лет.
Легковесный Горбачев побегал-побегал да и добегался, не
выдюжил против Ельцина, весовая категория оказалась не та.
Юрий усмехнулся. Рейтинги, социологические опросы. А
надо всего-то знать рост и вес. Произведение роста в
сантиметрах на вес в килограммах. И все. Над чем там
социологи и политологи головы себе ломают? Кто станет
следующим президентом России? Да сам Ельцин и станет. Или
Черномырдин. Ну не Явлинский же. А Кириенко, которого Ельцин
пропихнул через Думу? Господи! Да на него дунь - и где он?
Юрий констатировал, что если найденный им критерий
правильный, то ему самому с его средненьким ростом и
доставшейся от матери худобой не светит никаких высоких
постов. Но это его мало интересовало. Сейчас его
интересовало совсем другое.
"Прошу санкционировать - разрешаю".
Объяснение этой бюрократии могло быть только одно: дело
на контроле большого начальства. Очень большого. Самого
большого. А если так, то чем больше бумаг, тем лучше. А
дело, судя по всему, было нешуточным.
Юрий набрал: "Ефимов". На экране монитора возник текст:

"Справка Аналитического отдела УПСМ.

Ефимов Петр Яковлевич, 1940 года рождения, москвич,
математик, специалист по радиолокации. В 1966 году
опубликовал книгу "Физическая теория дифракции", в которой
доказывал возможность создания самолетов, невидимых для
радаров. Руководство Научно-производственного объединения
им. Жуковского, где Ефимов был младшим научным сотрудником,
включило в план его тему, но по настоянию директора ГосНИИАС
(Государственного научно-исследовательского института
авиационных систем) академика Федосеева все работы в этом
направлении были прекращены. Академик Федосеев считал
создание самолетов-"невидимок" принципиально невозможным, а
поступавшие из США сведения об исследованиях в этой области
квалифицировал как намеренную дезинформацию. Даже в начале
80-х годов, когда США официально объявили о программе
создания самолетов-"невидимок" "Стелс", отношение ГосНИИАС и
Научно-технического комитета ВВС к идеям Ефимова не
изменилось.
В 1989 году Ефимов получает разрешение выехать в США по
научному обмену, с тех пор преподает в Калифорнийском
университете и ведет исследования в рамках секретных
программ корпораций "Локхид" и "Норнтроп".
Идеи, изложенные Ефимовым в книге "Физическая теория
дифракции", были использованы при конструировании самолета
"Стелс" - тяжелого бомбардировщика В-2. Один из авторов
проекта, ведущий инженер корпорации "Локхид" А.Браун,
отмечает: "Вклад теории Ефимова в создание компьютерных
программ для "Стелс" составляет никак не менее 30 - 40
процентов, что можно считать контрольным пакетом новой
технологии. Его работы указали путь для точного вычисления
радарного отражения". Доктор К.Митцнер из корпорации
"Норнтроп" заявил в интервью газете "Нью-Йорк таймс":
"Разработки Ефимова имели силу и убедительность
"индустриальной теории". Я не могу представить себе
бомбардировщик В-2 сконструированным без влияния его идей.
Без Ефимова нынешние самолеты-"невидимки" выглядели бы