— Так куда же нам отправиться? Вы хотите вернуться в Горд?
   — Конечно нет. Пока нам нужно прятаться, но я не могу обойтись без своих вещей. Я хочу зайти домой…
   — Это небезопасно.
   — Я не обязана торчать здесь. Мне нужно взять кое-какие вещи и бумаги. Еще я должна связаться с коллегами из «Девяносто минут». Они знают, что я была в Горде. Если наткнутся на эту статью, встревожатся.
   — Я полагал, что на время поисков нам не следует светиться…
   — Это верно, — признала она. — Надо найти какой-то выход. В любом случае времени терять уже нельзя! Я попытаюсь ослабить давление со стороны фараонов. Если повезет, мой информатор из спецслужб сумеет немного приструнить их. Но я не уверена, что ему это удастся. Вы же пойдете в Национальную библиотеку за микрофильмом, о котором говорит ваш отец.
   — А потом?
   — Потом? Не знаю. Посмотрим, как пойдут дела. Мы затаимся, пока я не закончу перевод рукописи Дюрера.
   Я вздохнул.
   — Теперь уже нельзя отступать! — сказала Софи, беря мои руки в свои.
   — Разумеется, нельзя.
   Я сполна насладился этим редким мгновением. Соприкосновение наших рук. Ее ласковая улыбка. Потом она снова взялась за газету.
   — Пойду оденусь.
   Я встал и направился в ванную. Времени у нас не было, но я не мог обойтись без хорошего душа. Мне надо было хоть немного расслабиться, потому что я чувствовал — больше такой возможности не будет.
   Растянувшись в мыльной пене, я услышал, как по ту сторону двери Софи разговаривает со своим информатором. Не вдаваясь в подробности, она дала ему понять, что нам нужна небольшая передышка. Чтобы к нам не слишком приставали. Но по тону ее голоса, когда она прощалась, прежде чем повесить трубку, я догадался, что собеседник не слишком ее обнадежил. В конце концов, стопорить жандармов — это была не его епархия.
   Я вытерся насухо и, облачившись во вчерашнюю одежду, вернулся в комнату.
   — Софи, вы правы, мне тоже нужны вещи! Я должен сходить за шмотками. Все осталось в Горде. Я уже три дня не переодевался!
   Журналистка с улыбкой обернулась ко мне.
   — А, — сказала она, увидев на мне ту же рубашку, что накануне. — Действительно. Загляните в магазин одежды, здесь, внизу. Они оденут вас с головы до ног, в нескольких экземплярах. Вам очень пойдет.
   — Да? — удивился я. — Вы так думаете?
   Она кивнула и вновь принялась за работу. Я не знал, смеется она надо мной или говорит серьезно. Но значения это не имело: мне нужны были шмотки, не важно какие.
   Через час я уже обзавелся новым гардеробом. Наверное, меня приняли за чудака, ведь я попросил продавцов сменить на мне все, включая нижнее белье. Я переоделся в кабине и не без труда уговорил их доставить остальные вещи в отель… Впрочем, во Франции, как и везде, любую проблему можно разрешить с помощью денег.
   Я вышел, чтобы поймать такси, похожий на юного яппи.
   Всю дорогу шофер занимал меня разговорами о тяжкой доле жизни парижских таксистов, о жутком расписании, пробках, хамстве и этих сволочах американцах, которые норовят за все платить карточкой. Чтобы избежать дипломатического скандала, я попросил его остановиться у банка и снял наличность. Расплатившись, я решил продолжить путь пешком.
   Я двинулся вдоль Сены по направлению к набережной Франсуа-Мориак. Эту часть левого берега я узнавал с трудом, настолько она изменилась со времени моего отъезда. Новый облик, новый мост, новые эспланады, новые прохожие. И еще новые названия улиц. Было нечто завораживающее в четырех башнях, выросших на серых камнях, но я невольно вспоминал старую набережную, где так часто гулял в юности. Очарование старого Парижа — конечно, грязного и суматошного, но полного жизни!
   Медленно поднимаясь по серым ступенькам Величайшей из Библиотек, я восхищался роскошью ансамбля и одновременно ужасался при виде больших панно из оранжевого дерева, выставленных в окнах четырех башен. Досадная дисгармония с серо-голубоватым колоритом здания. Я шел по гигантскому двору, уговаривая себя проникнуться прелестью простоты. В конце концов, через несколько столетий именно это будет старым Парижем.
   Дойдя до середины эспланады, я вдруг увидел, ощутив немалую радость, цветущие сады во внутреннем дворике библиотеки. Не все здесь было из стекла и бетона. Но все более или менее сочеталось. Я помню, как незадолго до отъезда в Соединенные Штаты сходное впечатление произвела на меня пирамида Лувра… Сначала сама идея показалась мне смехотворной, даже скандальной, но когда я пришел посмотреть на монумент, его природная красота очаровала меня. В этой стеклянной пирамиде не было ничего скандального. Напротив, никогда Лувр не казался мне таким прекрасным.
   Подгоняемый ветром, который проникал в библиотечный двор, я быстро зашагал ко входу. Выполнив все административные формальности, я приступил к поискам микрофильма, хотя понятия не имел, что именно ищу. У меня был только шифр. Но мысль о том, что я ищу микрофильм, о котором ровно ничего не знаю, возбуждала меня.
   Несмотря на все мое нетерпение, для начала мне следовало отыскать нужный зал. Национальная библиотека имеет две секции: над садами, где доступ свободный, и на одном уровне с садами, куда допускаются только исследователи, имеющие специальное разрешение. Оба этажа окружают этот удивительный прямоугольный сад. Припав к стеклу, я залюбовался многочисленными деревьями: заслуженный знак почтения к тем, что были использованы для создания десятков тысяч книг, заполнивших хранилища четырех высоких башен.
   Если отдел микрофильмов находится внизу, я пришел напрасно, и Софи нужно будет явиться самой со своим журналистским удостоверением. Но, покопавшись в каталоге, введенным в библиотечные компьютеры, я обнаружил, что этот отдел находится в секции над садами и, стало быть, доступен для меня.
   Я немного заплутал, прежде чем нашел верную дорогу в этом стеклянном лабиринте и оказался наконец в зале J, расположенном в промежуточной галерее, которая вела к башне Филологии. Это был отдел философии, истории и гуманитарных наук. Можно было вздохнуть с облегчением: я очень боялся попасть на какой-нибудь заумный математический трактат.
   Поднявшись по ступенькам, я вошел в громадный читальный зал с высокими потолками. Там было очень тихо и тепло. На какой-то миг меня поразила уникальная атмосфера библиотеки. Незаметное, но осязаемое присутствие других читателей. Священное безмолвие молитвенного дома. Шелест переворачиваемых страниц, легкое потрескивание клавиатуры компьютеров, еле слышные разговоры шепотом.
   Я обвел взглядом зал и галерею наверху. Затем подошел к дежурной, сидевшей за круглым окошком. Она неотрывно глядела в экран монитора, но, услышав шаги, тут же подняла на меня глаза. Это была девушка лет примерно двадцати, с темными короткими волосами и очками в толстой оправе. Своей худобой она напоминала английский манекен 90-х годов. На вид несколько бестолковая, но улыбчивая.
   — Я могу вам помочь? — тихо спросила она.
   Я назвал номер микрофильма, и она стала рыться в каталожном ящике, стоявшем в нескольких метрах от окна. Я ждал с нетерпением и отчасти с тревогой. А вдруг Софи ошиблась? И этот документ не имеет ничего общего с нашим делом?
   Похоже, девушке никак не удавалось найти микрофильм. Ее опытные пальцы быстро перебирали сотни карточек. Дойдя до конца, она удивленно подняла брови и начала искать вновь.
   Я уже с трудом сдерживал нетерпение. Быть может, нас опередили? И сумели украсть микрофильм?
   Дежурная вернулась с кислой улыбкой.
   — Я не смогла найти, — сказала она огорченно.
   — Да? А его не могли забрать отсюда?
   — Нет. Это против правил. Документы нельзя выносить из библиотеки. Но может быть, кто-то взял посмотреть. Я сейчас проверю.
   Я застыл на месте. Внезапная мысль, что кто-то другой сидит в читальном зале и смотрит микрофильм, показалась мне не только правдоподобной, но и пугающей. Быть может, человек из «Бильдерберга» или «Акта Фидеи» находится всего в нескольких метрах отсюда. Быть может, он тайно следит за мной! Стараясь не показывать своей тревоги, я огляделся вокруг.
   — Как странно, — вдруг сказала дежурная, не сводя глаз с экрана своего компьютера.
   — Что? — поспешно спросил я.
   — Этот микрофильм поступил в библиотеку почти десять лет назад, еще до того, как мы сюда переехали. За три последних года его не спрашивали ни разу, у меня сведения только за этот период… а вот за последние две недели было сразу четыре заказа! Это какая-то актуальная тема?
   — Хм, в некотором роде да, — пробормотал я.
   — Занятно, но никто сейчас его не смотрит, значит, он должен быть в ящике… Подождите…
   Она начала вновь стучать по клавиатуре.
   — Да. Вот. Вам повезло. Существует копия этого микрофильма, под другим шифром. Подождите, я посмотрю, находится ли она в ящике.
   Дежурная вновь исчезла.
   У меня было ощущение, что за мной наблюдают. В затылке словно покалывало. На лбу у меня выступили капли пота. А на языке — вкус, который я уже начал узнавать. Привкус тревоги. Паранойя, со вчерашнего дня покусившаяся уже на мое здоровье.
   Девушка вернулась, сияя улыбкой. В руке она что-то держала.
   — Вот. Это копия. Мне придется провести небольшое расследование относительно судьбы оригинала. Надеюсь, это не кража…
   Она протянула мне микрофильм, лежавший в маленькой картонной коробочке.
   — Спасибо, — с облегчением выдохнул я.
   — Вы знаете, как с этим работать? — спросила она, усаживаясь на свое место.
   — Нет.
   — Пройдите в тот зал,— сказала она, указывая на галерею, — там стоят проекторы, вам нужно вставить микрофильм в прорезь под лампой… Если сами не справитесь, позовите меня.
   — Большое спасибо, — ответил я, направляясь к антресолям.
   Я шел быстро, поглядывая направо и налево, присматриваясь к другим посетителям, стараясь предугадать любое подозрительное движение. Однако, похоже, никто не обращал на меня внимания. Ощущение, что за мной следят, постепенно исчезало.
   Поднявшись по лестнице, я вошел в небольшую комнату и с облегчением убедился, что там никого нет. На двух длинных столах стояло несколько проекторов, и я выбрал самый удаленный от двери.
   Мне не сразу удалось включить его. Наконец я вставил микрофильм в прорезь. На белом экране появился длинный рукописный текст. Страницы возникали одна за другой, словно на наборной доске печатника. При малейшем неловком движении изображение менялось — мне нужно было приноровиться, чтобы увеличить тот или иной фрагмент текста. Я медленно перемотал микрофильм назад — до страницы с римской цифрой «один».
   Тут я и увидел название микрофильма: «Убежище ассаев». Я с любопытством начал читать текст. Написан он был в псевдорепортерском стиле, но с явными потугами на изысканность, что для рукописи выглядело удивительным. Автор нигде не был упомянут, ничего не говорилось и о том, при каких обстоятельствах появился этот текст. Но очень скоро меня захватило его содержание. Затем я понял, что связь с нашей историей имеется, хотя, в чем она состоит, мне было еще неясно.
    «…Иудейская пустыня тянется вдоль берегов Мертвого моря. Солнце раскаляет там камни уже в десять часов утра. У подножия скалы прячется монастырь, который устоял под натиском и людей, и времени. Неужели ни одному пришельцу из Европы, ни одному кочевнику из глубин пустыни не удалось пока осквернить это место? Неужели монахи, живущие в этом унылом краю, являются прямыми потомками секты ассаев, маргинальной религиозной общины, современной Иисусу?..»
   Я нетерпеливо пропускал отдельные строки, чтобы понять содержание текста в целом, а уж потом углубиться в детали. Автор облекал свою историю в таинственные фразы, напомнившие мне речи отца в пересказе Софи:
    «…Похоже, ни один из бедуинов даже и не пытался сорвать таинственный покров с судьбы этих духовных диссидентов, укрывшихся в пещерах! Затворники пустыни…
    О да! Две тысячи лет ассаи не сдавали своих позиций. Они сохранили верность расколу, отделившему их от других течений иудаизма, удалившись в самые знойные части Палестины — бывшее царство Иудея, где ныне есть только пустыня, каньоны, скалы и аскеты.
    «Обратитесь, ибо близится уже Царствие Небесное», — провозгласил здесь Иоанн Креститель».
   Дальше в микрофильме приводились мнения историков, считавших, что эта община исчезла:
    «…Однако в семидесятом году после Рождества Христова, в эпоху разрушения Иерусалимского храма и за три года до падения Массады, отшельники этого бесплодного края были истреблены, а убежище их стерто с лица земли. Все в это верили…»
   История резни рассказывалась в деталях. Я пропустил еще несколько абзацев. Я чувствовал, что автор приближается к главной теме своего повествования. В самом тоне его фраз и даже в почерке угадывалось нарастающее возбуждение. Стиль выдавал стремление убедить читателя в том, что сейчас ему поведают нечто чрезвычайно важное. И вот он сообщает, что в монастыре, укрывшемся в горах Иудейской пустыни, по-прежнему живут прямые потомки этих странных ассаев. В наши дни. Почти два тысячелетия спустя. Я начинал понимать, как это может быть связано с нашей историей…
   В этот момент дверь в комнату внезапно распахнулась. Я вздрогнул всем телом, и микрофильм, выскользнув из прорези, упал на деревянный стол. Обернувшись, я увидел человека лет тридцати, который вошел с микрофильмом в руках. Черного плаща моих друзей из «Акта Фидеи» на нем не было, но его физиономия кровожадного мафиози отнюдь не внушала мне доверия. Хотя, возможно, в игру опять включилась моя паранойя.
   — Добрый день, — сказал он, усаживаясь и включив стоявший перед ним проектор.
   Я ответил улыбкой и взял микрофильм со стола. Я уже собирался вставить его в прорезь под лампой, но тут голос нового посетителя вновь заставил меня вздрогнуть.
   — Чего только не найдешь в этих микрофильмах, с ума можно сойти, верно? — сказал он, не взглянув на меня.
   Была ли то моя чрезмерная подозрительность или он в самом деле на что-то намекал? Я знал, на что способны наши враги, и решил не искушать судьбу.
   — Да, с ума можно сойти, — не слишком искренне отозвался я, поднявшись с места.
   Я сунул микрофильм в коробочку и не раздумывая устремился к выходу. Оглянуться я не посмел и сразу пошел к лестнице. Дежурная по-прежнему сидела за окошком. Я быстрым шагом направился к ней.
   — Вы уже закончили? — спросила она, подняв очки на лоб.
   — Хм, да.
   Я быстро взглянул в сторону галереи. Дверь маленькой комнаты была закрыта. Однако незнакомец вполне мог выйти, пока я спускался по лестнице. Возможно, он дожидался меня в зале.
   — Один маленький вопрос, — сказал я, наклонившись к окошку. — Вы не могли бы посмотреть, кто отдал этот микрофильм в Национальную библиотеку?
   — Конечно.
   Она сделала запрос компьютеру. Руки у меня стали липкими, а в ботинки словно заползли муравьи.
   — Некий Кристиан Борелла. Десять лет назад.
   — У вас имеются его координаты? — спросил я.
   — Увы, нет. Мне очень жаль.
   — Это не так уж важно. Спасибо и до свиданья.
   Она кивнула и вернулась к своей работе. Я обливался потом и, направляясь к выходу, не мог избавиться от тревожного чувства. Не столкнусь ли я с этим незнакомцем? Придется ли мне снова спасаться бегством? И хватит ли у меня сил?
   Озираясь по сторонам, я осторожно вышел из читального зала. Незнакомца нигде не было видно. Я улыбнулся при мысли, что проявил излишнюю торопливость, но полностью успокоиться все еще не мог. Особенно же неприятно было то, что я не прочел текст до конца.
   Я пересек длинный коридор библиотеки и подошел к дверям. Похоже, никакой слежки за мной не было. Но я решил не задерживаться здесь. Оказавшись на улице, я взял такси и пришел в себя только через несколько минут, когда окончательно убедился, что никто меня не преследует.
   К авеню Турвиль мы подъехали в полдень, по боковой дорожке. Передо мной был белый фасад отеля. Я расплатился с таксистом и устремился внутрь. Мне не терпелось рассказать Софи о своем маленьком приключении и узнать, что она успела перевести.
   Но тут меня окликнула стоявшая за стойкой женщина:
   — Мсье!
   Я с удивлением обернулся. Обычно, когда вас окликают из-за стойки портье, это означает, что вам хотят передать послание. Однако я полагал, что никто не знает о моем пребывании здесь. Кроме Софи. А Софи должна быть наверху, в нашем номере…
   — Мсье, — сказала молодая женщина со смущенной улыбкой. — Ваша жена ушла полчаса назад и просила меня передать вам эту записку.
   Я схватил сложенный вдвое листок бумаги и прочел записку тут же, у стойки.
    «Дамьен — пришлось сменить отель — вещи наши взяла — не расплатилась по счету — встретимся в 14 часов перед зданием, где работает тот, кому служат люди из моего любимого фильма».
   Я прочел записку дважды, желая убедиться, что не сплю наяву, и еще потому, что последняя фраза выглядела совершенно непонятной. Она походила на какое-то анонимное письмо из старого шпионского фильма. Но я знал, что здесь все серьезно. Мне больше не нужны были доказательства того, что нам с Софи постоянно угрожает опасность. Вот только о каком здании она говорит?
   Я на мгновение задумался и наконец понял. Тот, кому служат.Алан Дж. Пакула. «Вся президентская рать». Ее любимый фильм. Сомнений не оставалось. Она имела в виду Елисейский дворец. Мы должны встретиться в четырнадцать часов у Елисейского дворца. Не так уж и сложно. Но меня удивило, что она зашифровала место встречи.
   Означало ли это, что нас выследили? Вполне правдоподобная гипотеза, ведь и сама Софи говорила, что нам следует сменить отель. Оставалось надеяться, что мы не опоздали…
   — Номер пуст? — спросил я женщину за стойкой, сложив записку и сунув ее в карман.
   — Да, мсье. Вот кредитная карточка вашей жены. Она настояла на том, чтобы оставить ее в залог. На самом деле в этом не было никакой необходимости…
   Я с улыбкой взял карточку Софи, польщенный тем, что она выдала себя за мою жену.
   — Вы можете дать мне счет? — спросил я, доставая бумажник. — Я хочу расплатиться немедленно, мне нужно уйти.
   — Конечно, мсье. Кроме того, тут два пакета для вас, их принесли из магазина.
   Я узнал купленные мною вещи. Поспешно заплатил по счету и поднял пакеты с одеждой.
   Я вполне мог пообедать до таинственного свидания с Софи, но благоразумие подсказывало мне, что в этом квартале лучше было не светиться, поэтому я снова взял такси, чтобы добраться до Елисейского дворца.
   Вышел я на Елисейских полях и наскоро пообедал в «Планете Голливуд» — не ради удовольствия, а из соображений безопасности. Здесь царил полумрак и постоянно толпился народ — среди посетителей легко было затеряться. Еще один турист пришел поглазеть на всевозможные аксессуары и костюмы кинематографических звезд. Окон нет, искусственный свет розовых и голубых неоновых ламп, кричащие цвета — высмотреть здесь кого-нибудь было бы очень трудно. Впрочем, американские блюда я съел не без удовольствия и без чего-то два вышел на Елисейские поля.
   Поднимавшиеся к площади Звезды шли навстречу тем, кто спускался к площади Согласия, — словно два муравьиных войска, не желавшие замечать друг друга. Середина дня, а столько народу. В мае тут всегда много народу. Хорошенькие девушки, что всегда приятно, согнувшиеся под тяжестью «никонов» японцы, прогуливающие школу подростки, озабоченные репортеры, уличные артисты, развлекающие туристов на террасах бесчисленных кафе, охранники со скрещенными на груди руками у дорогих магазинов и банков, бродяги, фараоны, собачонки — совсем другой Париж, но все же Париж.
   На подходе к площади Клемансо зевак стало меньше, а деревьев больше. Справа я заметил изящный памятник де Голлю: генерал шел решительным шагом, выпятив грудь и опустив руки по бокам. Еще одно новшество, появившееся за время моего отсутствия. Я свернул налево, на авеню Мариньи, и вскоре вышел наконец на улицу Фобур-Сент-Оноре, к хорошо охраняемой ограде президентского дворца. Французский флаг парил над высоким сводчатым входом, каменная Марианна, казалось, с осуждением взирала на меня.
   Я не был уверен, что смогу остаться незамеченным, прогуливаясь с двумя громадными пакетами в руках, и стоявшие у входа в Елисейский дворец гвардейцы посматривали на меня довольно странно. К счастью, мне не пришлось долго ждать.
   Через несколько минут у противоположного тротуара остановился «Нью-Битл», и я увидел за стеклом лицо Софи. Она дала мне знак сесть в машину. Я перешел улицу, бросил пакеты на заднее сиденье и устроился рядом с журналисткой.
   — Что случилось с вашей «Ауди»? — удивленно спросил я, любуясь безупречным интерьером «Фольксвагена».
   — Я предпочла взять машину напрокат. Мы не должны привлекать к себе внимания…
   — Ага, «Нью-Битл» просто создан для этого, такая скромная машина! Положительно, у вас страсть к немецким автомобилям! Ну ладно, что это за истории со сменой отеля и тайным свиданием?
   — Сфинкс сегодня утром прислал мне письмо с известием, что в мой ноутбук кто-то залез, — объяснила Софи, трогая машину с места. — По его мнению, в моем жестком диске покопались на расстоянии. И сделавший это сумел также определить место выхода в сеть, что, по словам того же Сфинкса, дано не каждому… Он не мог точно определить, связано ли это с нашими исследованиями, но я сказала себе, что нам лучше не дожидаться подтверждения, слинять как можно быстрее и больше не использовать мой ноутбук для поисков в Интернете!
   — Это какое-то безумие!
   — Вы попали в самую точку! — с иронией отозвалась Софи.
   — Думаете, это «Акта Фидеи»?
   — Или «Бильдерберг», или еще кто-то… Но если это они, значит, у них есть способ узнать, что мы находимся в отеле «Турвиль»! Возможно, они смогли прочесть те файлы, которые я оставила на жестком диске.
   — Вы их оставили? Ведь Сфинкс велел вам сбросить все на дискеты!
   — Я убрала все, что сочла необходимым. Но Сфинкс объяснил мне, что я забыла про нашу почту и некоторые временные файлы, оставшиеся в памяти компьютера. Включая начало перевода рукописи Дюрера! Я просто дура!
   — Вы не могли знать…
   — Сфинкс меня предупредил! Я идиотка!
   — Главное, что вы сразу все сообразили и вовремя ушли из отеля! Теперь и я понимаю, почему вы зашифровали место встречи.
   — Ну да, хоть и не сказать, что очень изобретательно. Но у меня не было времени придумать что-то другое. В любом случае мы чертовски обязаны Сфинксу! С ним обязательно нужно связаться. Перед тем как я отключилась, он успел сказать мне, что попытается выяснить, какие люди нас взломали… с помощью того лоджера, который он нам прислал…
   — Как же с ним связаться, если мы не можем пользоваться вашим компьютером?
   — Из интернет-кафе. Самое безопасное место.
   Я вяло махнул рукой в знак согласия.
   — Как бы там ни было, — вновь заговорил я, — с учетом того, что мне удалось разыскать в библиотеке, сеть будет нам очень полезна… Так что компьютер все равно необходим.
   — Вы нашли этот микрофильм?
   Пока «Нью-Битл» катил к площади Звезды, я в деталях поведал ей свою историю. Когда я сказал, что упоминаемые в тексте монахи называли себя ассаями, Софи вытаращила глаза.
   — Невероятно! — воскликнула она.
   — Что?
   — В этой рукописи говорится, будто в Иудейской пустыне и сейчас есть монастырь ассаев, я не ослышалась?
   — Да. А почему вы спрашиваете? Вы знаете, кто такие ассаи? — спросил я с интересом.
   — Да. На арамейском это слово означает «исцеляющие».
   — И что же?
   — По-гречески это слово произносится «ессеои»… а на французском «ессеи»! Ессеи, Дамьен!
   — Вы уверены?
   — Послушайте, я не знаю, правдив ли текст, не знаю, возможно ли, чтобы община ессеев сохранилась в течение двух тысяч лет, ведь историки утверждают, что они исчезли во втором веке. Мне самой это кажется немыслимым, но в одном я полностью уверена: ассаями называли ессеев. И если в тексте нет чудовищных глупостей, это означало бы… Да нет! Этого не может быть. Настоящий сюрреализм. Совершенно невероятно! Как могли они так долго скрываться? Каким образом возродились? Это просто безумие!
   — Раз уж вы это говорите… В любом случае все это очень интересно! Надо мне изучить текст повнимательнее.
   Софи молчала всю дорогу, пока мы не подъехали к авеню Карно. Я видел, что она размышляет, анализирует вероятность этого открытия. На каждом шагу нас подстерегали все новые сюрпризы. Хуже всего было то, что мы еще отнюдь не закончили!
 
   Мы остановились в отеле «Спландид», недалеко от площади Звезды, и взяли на сей раз отдельные номера. Ноутбуком мы пользоваться не могли и тем самым лишились предлога делить одну комнату на двоих.
   Отель, стоявший на пересечении улицы Тильзит и авеню Карно, был более роскошным, но не таким уютным, как «Турвиль». Впрочем, я получил некоторую компенсацию за утраченный покой: окна моего номера, обставленного в стиле Людовика XV, выходили прямо на Триумфальную арку.
   Распаковав вещи в своих номерах, мы с Софи встретились в баре отеля и расположились в удобных круглых креслах.
   — Что вы будете пить? — спросила меня Софи, когда я сел напротив нее.
   Я на секунду заколебался. Софи вздохнула и наклонилась ко мне.
   — Послушайте, Дамьен, вы придаете слишком большое значение всем этим вашим историям с алкоголем! — прошептала она, глядя мне прямо в глаза. — Расслабьтесь же, черт возьми! Разве вы не можете позволить себе стаканчик? Если вам хочется выпить, это не означает, что вы обязательно влипнете в какую-нибудь историю!