Лёвенбрюк Анри. Завещание веков

   — Да уж, намеков набирается порядочно…
   — Есть одна картина середины шестнадцатого века, иными словами, созданная через три десятка лет после смерти Леонардо, где он стоит между Тицианом и Дюрером.
   — Могло это означать, что они действительно встречались? — осведомилась Софи.
   — Точно сказать нельзя, но это правдоподобно! Картина приписывается мастерской Аньоло Брондзино. Неизвестно, была ли она написана в честь этих знаменитых людей или же в память о реальном событии. На картине Леонардо разговаривает с Дюрером, повернувшись спиной к Тициану, которого словно бы игнорирует. Создается впечатление, что интересует его только Дюрер. Он как-то странно жестикулирует, будто что-то объясняет немецкому художнику.
   — Интересно.
   — В любом случае мы знаем, — продолжала Жаклин, — что Дюрер приезжал в Италию, и в одном из писем он, как мне кажется, недвусмысленно намекает на Леонардо. Подождите, я сейчас уточню.
   Жаклин поднялась и скрылась в боковой комнате. Я с тревогой посмотрел на Софи.
   — Вы полагаете, она сумеет что-то найти в этом бардаке? — прошептал я.
   Журналистка улыбнулась:
   — Не знаю, как она это делает, но ей всегда удается отыскать то, что нужно…
   Жаклин в своем широком шерстяном платье появилась вновь через несколько секунд. В руках она держала огромный том, открытый на нужной странице.
   — Вот. Это письмо было написано в октябре тысяча пятьсот восьмого года. Дюрер говорит, что отправляется из Болоньи в Венецию «в силу любви к тайной перспективе, которой может обучить меня один человек».Это цитата.
   Она с гордостью взглянула на нас:
   — Если он имеет в виду не Леонардо, я готова уши себе отрезать.
   Я фыркнул.
   — В этом нет необходимости, — вмешалась Софи. — Мы тебе верим! Короче говоря, существует некая связь между Дюрером и Леонардо, а также между «Меланхолией» и Леонардо, это так?
   — Совершенно верно, — подтвердила Жаклин. — Но ты должна мне показать рукопись Дюрера и вашу «Джоконду».
   — Конечно, но мы уже завтра уезжаем обратно и оставить их тебе не сможем.
   — Значит, у меня есть только одна ночь.
   Софи ответила ей смущенной улыбкой:
   — Послушай, если ты ничего не найдёшь, не принимай это близко к сердцу. Ты нам уже помогла.
   — Я хочу посмотреть, что можно сделать. Ночевать будете здесь?
   — Нет-нет, — возразил я. — Мы не хотим стеснять вас! Найдем какой-нибудь отель.
   — В такой час? Это непросто!
   — Мы не хотим злоупотреблять твоим гостеприимством, дорогая, — объяснила Софи.
   — Но вы меня совсем не стесняете. Мне все равно придется убить ночь на решение вашей загадки…
   — Ладно, мы согласны, — сказала Софии, прежде чем я успел отказаться.
   Жаклин, конечно, была милейшим человеком, однако от мысли о том, что придется ночевать в доме любовницы Софи, я был отнюдь не в восторге. Но пришлось смириться.
   В это мгновение в кармане у меня зазвонил телефон. Я не знал, нужно ли отвечать, и вопросительно посмотрел на Баджи. Словно спрашивал разрешения. Тот пожал плечами. Я вынул мобильник и нажал на кнопку. Это был священник из Горда.
   Он уже приехал в Париж, говорил торопливо и был явно встревожен. Не дав мне и слова вставить, он просто назначил время и место нашей встречи.
   — Вы сможете прийти завтра в час дня в церковь Монтессон, в западном предместье?
   — Послушайте, я… я сейчас не в Париже. Не знаю, успею ли я вернуться.
   Я повернулся к Софи. Порывшись в сумке, она достала обратные билеты. Поезд прибывал в Париж в 14.17.
   — Невозможно, — объяснил я священнику. — Давайте лучше в четыре.
   — Договорились. В четыре часа дня в церкви Монтессон. Кюре — мой друг. Нас никто не потревожит. На время нашей беседы церковь будет закрыта. До завтра.
   Он тут же повесил трубку.
   Я закрыл телефон и сунул его в карман. Софи смотрела на меня вопросительно.
   — Это священник из Горда. Он назначил мне встречу на завтра.
   Я не хотел говорить больше при Жаклин. Софи кивнула.
   — Ну, — сказала ее подруга, вставая, — ужин можно заказать только в китайском ресторане. Вы не против? В такой час выбор у нас небольшой. Но сначала я покажу вам ваши спальни. Их только две, кому-то придется спать вместе…
   — Я буду спать с Дамьеном, — произнесла Софи самым непринужденным тоном.
   От изумления я даже попятился. Жаклин сдвинула брови, потом улыбнулась:
   — Ладно, пойдемте, покажу вам ваши комнаты.
 
   Около часу ночи, перекусив и обсудив все вопросы, мы решили, что нам давно пора ложиться. День был тяжелый, а завтра нас конечно же ожидали другие сюрпризы. Жаклин объявила, что собирается поработать с рукописью и «Джокондой», потом сказала, чтобы мы чувствовали себя как дома.
   Через несколько минут я оказался наедине с Софи в крошечной спальне, где стояли штабеля книг и прямо на полу лежал двуспальный матрас.
   — Гм, вы уверены, что нам будет здесь удобно вдвоем? — спросил я, как последний дурак.
   — О, мой бедный Дамьен, не могу же я заставить вас спать вместе с вашим ангелом-хранителем…
   — Что тут такого, он вполне симпатичный, — возразил я.
   — Ну, если вы настаиваете…
   Я пожал плечами в некотором замешательстве. Она улыбнулась. Я повернулся, чтобы задернуть занавески. Софи не шелохнулась. Она стояла прямо передо мной. И смотрела мне в лицо. Я почувствовал, как у меня заколотилось сердце. Она была так красива в игре теней и всполохов оранжевого цвета. Я был уверен, что не сдвинулся с места, но наши лица стали сближаться. Медленно. Я слышал ее спокойное дыхание. Она не улыбалась. И пристально смотрела на меня. Безмятежно. Потом я ощутил руку на своем бедре. Всего на одну секунду. Ее губы были так близко от моих. Она сделала еще один шаг и страстно обняла меня. Я не протестовал.
   Она надолго прижала меня к себе. Потом чуть отстранилась. Мне казалось, будто я куда-то плыву. Переживаю вновь давно забытые чувства. Она чуть отступила, взяла меня за руку и повлекла вслед за собой на матрас. Я решил принимать все как есть. Просто. Жить мгновением, как делала сама Софи, подчиняясь только своим желаниям.
   В неясном мерцании света, идущего из-под двери, мы долго любили друг друга в полном безмолвии, словно два подростка, которые боятся, что их застанут врасплох. Мы любили друг друга до тех пор, пока тела наши не расслабились и не соединились вновь в безмятежном сне.

Десять

       — Жаклин поедет с нами.

       — Что?

       — Я еду с вами в Париж.

   Жаклин сразу стала собираться. Софи, стой у нее за спиной, взглянула на меня и пожала плечами.
   Я проснулся, как от толчка, на старом матрасе в нашей маленькой спальне, и в течение нескольких секунд никак не мог понять, где нахожусь и что произошло накануне. Вспомнив все, я обнаружил, что Софи здесь уже нет. Я быстро оделся и пошел в гостиную посмотреть, как идут дела.
   Сидя на том же месте, что и вчера, Баджи взглянул на меня с улыбкой. Я смущенно улыбнулся в ответ. Этот парень дважды спас мне жизнь и продолжал улыбаться, хотя мы потащили его в Лондон, не спрашивая, как он к этому относится. Конечно, я ему заплачу. Но улыбка Баджи ясно показывала мне, что он руководствуется не только профессиональными соображениями.
   За окнами всходило солнце, еще не утерявшее оранжевого оттенка. Дневной свет несколько смягчал впечатление бардака, царившего в этой квартире.
   — Вы что-нибудь обнаружили? — спросил я, почесывая голову.
   — Ничего определенного, но теперь я уверена, что в этом есть некая тайна, а без меня вы не справитесь. Кофе на столе. Угощайтесь. В общем, поскольку вы должны вернуться в Париж, я еду с вами.
   — Но…
   — Никаких но, я еду, потому что мне интересно, и разговаривать больше не о чем. Квартиру в Париже я сохранила, там довольно много материалов, и я смогу спокойно работать. CQFD.
   Она говорила быстро, не глядя на меня, занимаясь только своей дорожной сумкой, поставленной в центре гостиной. На ней был тот же шерстяной халат, что накануне. Ее прическа, круги под глазами и нервозность подсказывали мне, что ночью она не спала.
   — Что ж, спасибо, — просто ответил я и уселся за стол, где был накрыт завтрак, к которому они трое, судя по всему, уже приложились.
   — Не за что, — сказала она, одним движением закрыв молнию на сумке.
   Потом выпрямилась, повернулась на каблуках и спросила с широкой улыбкой:
   — Ну как, хорошо спали?
   — Гм, да, — пробормотал я, стараясь не показывать смущения. — Гм, а поезд наш, он когда отправляется?
   Я налил себе чашку кофе.
   — В 10.23, времени у нас мало, — ответила Софи. — Мы с Баджи поедем с вами в Монтессон. А Жаклин тем временем продолжит изучение рукописи.
   Я кивнул и в свою очередь приступил к завтраку. На Софи я не смел взглянуть. Она говорила мне «вы». Вчера мы занимались любовью, но она по-прежнему называла меня на «вы». Как же мне хотелось побыть с ней наедине этим утром. Поговорить с ней. Но нас было четверо. Баджи не отпускал нас ни на дюйм, что было вполне разумно. И в любом случае времени у нас действительно не было.
   Мне так и не удалось улучить момент, чтобы поговорить с ней наедине, а вскоре нам предстояло ехать на вокзал, чтобы вернуться в Париж.
   В поезде, увозившем нас во Францию, я видел только Лондон, меня преследовали образы этого города, где мы с Софи любили друг друга.
 
   Монтессон находился всего в нескольких километрах от Парижа, но это была почти деревня. Маленькие низенькие дома, горбатые улочки, а вдали — даже поля и парники, что заставляло почти забыть о столь близкой столице.
   На Северном вокзале мы посадили Жаклин в такси: она отправилась в свою парижскую квартиру с рукописью Дюрера и испещренной пометками копией «Джоконды». Сами мы взяли «Шафран» и поехали в западное предместье на встречу со священником. Мне с трудом верилось, что еще утром мы были в Лондоне. И однако мне это не приснилось. Темп нашей гонки все ускорялся, и времени на решение загадки оставалось все меньше, зато вероятность того, что нас остановят на полпути, возрастала.
   Баджи держался настороже. Свидание обговаривалось по телефону, и не было никаких гарантий, что нам удалось сохранить инкогнито, поэтому телохранитель каждое мгновение ожидал какого-нибудь скверного сюрприза. Вороны приучили нас к внезапности своего появления. Баджи уже не улыбался, как накануне. Он поставил «Шафран» на маленькой стоянке, укрытой от любопытных глаз, открыл передо мной дверцу машины и двинулся впереди нас.
   Облик этого парижского пригорода не имел уже ничего общего с Англией. Здесь не было двух одинаковых домов, они были не белого, а серого цвета и лепились друг к другу на средневековый манер, ничем не напоминая кукольные домики. Иногда по улице проезжал дедушка в фуражке на старом дребезжащем мопеде.
   Церковь стояла на улице, так круто спускавшейся вниз, что ко входу нужно было подниматься по очень высоким лестницам. Рядом с церковью притулился дом священника. Если не считать случайных велосипедистов и двух-трех женщин, шествовавших с плетеными корзинками в руках, на маленькой треугольной площади никого не было в этот предвечерний час, и мы трое, Софи, Баджи и я, спокойно вошли под темные безмолвные своды церкви Успения Богоматери.
   Перед алтарем о чем-то беседовали двое мужчин. Одного из них я никогда не видел, должно быть, это был кюре Монтеесона. Небольшого роста, смуглый, с раскосыми глазами: я не мог понять, вьетнамец это или кореец, но черты лица были явно азиатские. Второй, не надевший сегодня ни рясы священника, ни традиционного темного костюма с крестом в петлице, был не кто иной, как кюре Горда в цивильном одеянии…
   Увидев нас, они сразу прекратили разговор. Местный кюре, едва заметно улыбнувшись, прошел мимо нас к выходу. Баджи закрыл за ним громадную дверь и проверил прочность засова. Я видел, как внимательно он оглядел всю церковь.
   — Здравствуйте, мсье Лувель, — приветствовал меня священник, подойдя к нам.
   — Это мои близкие друзья, — сказал я, показав на Стефана и Софи.
   — Мадам, мсье…
   Они поздоровались друг с другом. Священник протянул мне руку, которую я с жаром пожал, желая выразить благодарность за то, что он согласился проделать такой долгий путь. Наряду с Франсуа, Баджи и Жаклин он был дополнительной фигурой на моей стороне шахматной доски. Маленький упрямый боец, который сражался — на свой манер — с врагами столь же могучими, сколь и незримыми.
   Священник жестом пригласил нас пройти в боковой неф. Мы уселись на стулья, которые он поставил в кружок. Баджи занял позицию чуть сзади.
   — Времени нам терять нельзя, — начал священник очень серьезным тоном. — У меня есть твердая уверенность, что за мной следят. Отец Юнг согласился принять нас здесь тайно. Это мой старый друг. Он не понаслышке знает о дурных сюрпризах, исходящих сверху, если можно так выразиться…
   — Когда дурные сюрпризы исходят снизу, не так больно падать, — вставила Софи.
   Священник кивнул. Мы явно были настроены на одну волну.
   — Я готов отдать вам одну вещь, необходимую для вашего расследования, но сначала вы должны рассказать мне, что вам известно о причинах моего перевода. Для меня это очень важно, вы же понимаете.
   — Вы знаете организацию под названием «Акта Фидеи»? — без околичностей спросил я.
   Он отрицательно покачал головой. Я взглянул на Софи. Она поняла, чего я жду от нее, и рассказала все, что знала, объединив собранную нами информацию со сведениями, которые сумел раздобыть Сфинкс. Священник слушал с напряженным вниманием, и когда журналистка закончила, выглядел страшно подавленным.
   — Вы действительно думаете, что Ватикан в курсе всего этого? — спросил он после долгого раздумья.
   — Кто именно в Ватикане? Все не так просто. Наверняка есть люди, которым это известно, ведь многие члены «Акта Фидеи» входят в Конгрегацию вероучения. Означает ли это, что и другие особы в Ватикане в курсе… точно сказать нельзя.
   — Если то, что вы говорите, правда, эта бомба непременно взорвется!
   — Не сразу! — вмешалась Софи. — Поверьте мне, эту бомбу взорвут, конечно. Но не сразу.
   Священник энергично закивал. Он с несчастным видом потер щеку, затем вынул из кармана блокнот.
   — Это по праву принадлежит вам, — сказал он, протянув мне его.
   — Что здесь?
   — Ваш отец частично рассказал мне свою историю. Если быть совершенно честным, я уверен, что крупица истины во всем этом есть, но боюсь, что большей частью это был сущий бред. Заметьте, после того, что вы мне рассказали, я готов ко всему. Он знал, что я дружу с часовщиком из Горда, и попросил, чтобы тот построил для него машину.
   — Какую машину?
   — Ту, что вы видели в подвале. И которая потом сгорела. Совершенно потрясающая штука. Судя по всему, ее придумал Леонардо да Винчи.
   Я с улыбкой взглянул на Софи.
   — Вы увидите, все написано здесь, в этом блокноте. Наброски, пояснения, заметки вашего отца… Он пытался растолковать мне, как машина работает, но, признаться, я мало что понял. Я просто передал чертежи часовщику, и тот сделал машину. На днях он позвонил мне и сказал, что забыл отдать блокнот вашему отцу. Я забрал его. Надеюсь, что вы сумеете в этом разобраться. По словам вашего отца, с помощью этой машины будто бы можно обнаружить в «Джоконде» некое тайное послание!
   Софи озадаченно посмотрела на меня. Невероятно! Священник рассказывал совершенно невероятные вещи. Я едва не содрогнулся.
   — Нам нужно обязательно восстановить эту машину! — воскликнула Софи, схватив меня за руку.
   — Я буду очень удивлен, если вам это удастся, — вмешался священник — Это ведь довольно сложная штука. Какие-то зеркала, лупы, колесная система… Проще было бы попросить часовщика восстановить ее.
   — У нас нет времени для поездки в Горд! — нетерпеливо возразила Софи.
   — Значит, нужно пригласить его сюда, — предложил я.
   — Да вы что? — изумился священник.
   — А почему бы и нет?
   — У него своих дел полно!
   — У вас есть номер его телефона?
   Священник кивнул.
   — Дайте мне его.
   Он посмотрел на меня с недоумением, потом стал рыться в кармане, качая головой.
   — Вот, держите, — сказал он, протянув мне записную книжку.
   Я тут же набрал номер на своем мобильнике.
   — Ну и ну, — выдохнул священник, — вы, парижане, времени даром не теряете!
   — Алло? — сказал я, как только часовщик снял трубку. — Здравствуйте, я сын мсье Лувеля.
   — О! Здравствуйте, — ответил он. — Примите мои соболезнования.
   — Спасибо. Я хочу попросить вас об одной услуге.
   — Да? Мне очень жаль, мсье, я не хотел бы обидеть вас, но знаете ли вы, что вас разыскивает жандармерия?
   — Да, да, я знаю. Сколько заплатил вам мой отец за машину, которую вы для него построили?
   — Господи, ну и странная же была конструкция! До сих пор не знаю, для чего предназначена эта машина, но штука просто потрясающая!
   — Да… так сколько же?
   — Ваш отец дал мне тысячу пятьсот евро. Но она того стоила, поверьте мне, я с ней очень долго возился!
   — Предлагаю вам в десять раз больше, если вы согласитесь прямо сейчас приехать в Париж и построить эту машину заново.
   Последовала долгая пауза.
   — Алло? — нетерпеливо сказал я, поскольку часовщик словно онемел.
   Стоявшая рядом со мной Софи давилась от смеха, а священник обхватил голову руками. Он не верил своим ушам.
   — Что вы сказали? — спросил часовщик, который растерялся не меньше.
   — Предлагаю вам пятнадцать тысяч евро наличными, если вы согласитесь прямо сейчас приехать в Париж, чтобы восстановить машину Леонардо. Все расходы будут оплачены. Я куплю вам билет на TGV ^[49]и предоставлю жилье.
   — Вы что, рехнулись? — вскричал изумленный часовщик. — У меня же здесь мастерская!
   — Подождите, — сказал я, — не кладите трубку.
   Я схватил священника за руку:
   — Вы и только вы сумеете его убедить. Скажите, что я говорю совершенно серьезно. Умоляю вас! Сделайте так, чтобы он приехал.
   Я насильно вложил ему в руку телефон. Священник был совершенно ошарашен,
   — Алло, Мишель? — забормотал он. — Да. Да, это мсье кюре. Нет, мсье Лувель говорит серьезно. Разумеется. Нет, это не розыгрыш.
   Я взял Софи за руку и крепко сжал ее. Журналистка подмигнула мне.
   — Вы просто скажите ей, что должны помочь мне с переездом в Рим, — продолжал священник. — Да нет же, небольшая ложь время от времени позволительна, я уверен, что этот грех вам простится, Мишель. А по возвращении вы подарите вашей супруге красивую безделушку, и она будет счастлива. С деньгами, полученными от мсье Лувеля, вы сможете это себе позволить. Хорошо. Хорошо. Конечно. Договорились.
   Священник отдал мне телефон. Он был явно недоволен тем, что я заставил его так поступить.
   — Часовщик согласился, — со вздохом сказал он.
   Я сжал кулаки, празднуя победу.
   — У вас есть телефон вашего отеля? — шепотом спросил я у священника.
   Порывшись в кармане, он вручил мне карточку.
   — Алло? — произнес я в мобильник. — Сейчас я вам все объясню. Вы позвоните мсье кюре, когда узнаете время отхода поезда, и я пришлю кого-нибудь встретить вас на вокзале. Постарайтесь приехать сегодня вечером, в крайнем случае завтра утром.
   Я продиктовал ему телефон отеля.
   — Огромное вам спасибо, мсье, я вам крайне обязан. Сколько времени вам понадобится, чтобы построить машину?
   — Это очень сложная конструкция, знаете ли. И работать мне придется не в своей мастерской… Я постараюсь захватить с собой необходимые инструменты и кое-какие материалы, все, что у меня осталось от прошлого раза. Тогда мне понадобилось две недели, но сейчас дело пойдет быстрее, поскольку я уже делал эту машину.
   — Мне нужно, чтобы вы построили ее за сутки.
   — Да вы сумасшедший!
   — Я плачу вам хорошие деньги. До скорой встречи, мсье.
   Попрощавшись с ним, я отключил мобильник. Журналистка расхохоталась. Я превзошел самого себя. Действовал в манере самой Софи. Пер напролом. Я готов был поклясться, что она гордится мной. Действительно, после гонки на Северном вокзале я решил, что хватит нам плыть по течению, покоряясь воле обстоятельств. Если мы хотим благополучно завершить это дело, нам нужно любой ценой контролировать ход расследования, ни в коем случае не уступать инициативу.
   Перестать быть пешками. Играть в свою игру.
 
   Незадолго до восьми вечера мы наконец приехали в Со, к семейству Шевалье. Мне было приятно вновь окунуться в атмосферу спокойствия и комфорта их уютного коттеджа. Сейчас он превратился для меня в убежище. Это был почти свой дом. Место, куда всегда можно прийти.
   Эстелла приготовила нам ужин, и уже у входа на нас пахнуло аппетитным запахом ее стряпни. Франсуа, судя по его виду, ждал нас большим нетерпением.
   — Как все прошло в Лондоне? — спросил он, повесив наши пальто за дверью.
   — Прекрасно. Подруга Софи приехала с нами. Будет нам помогать.
   — Очень хорошо. У меня есть для вас кое-что новенькое, дети мои! — воскликнул он, пропуская нас в гостиную.
   Там сидела Клэр Борелла. Увидев нас, она улыбнулась. Выглядела она отдохнувшей и более свежей, чем накануне. Судя по всему, чета Шевалье окружила ее самой нежной заботой.
   Сняв верхнюю одежду, мы сразу уселись за стол. Франсуа был возбужден. Софи устроилась рядом со мной. Что касается Клэр, то у нее уже появилось привычное место справа от Эстеллы. Они разговаривали и переглядывались, как старые подруги.
   — Ну, слушайте, — начал Франсуа, налив нам вина. — Я позвонил архивариусу парижского «Великого Востока», он уникальный библиофил, почти как твой отец, Дамьен. Словом, гениальный человек. В общем, поскольку вы ищете связь между вашей историей и «Великим Востоком», я рассказал ему о Йорденском камне. Так вот, представь себе, он подтвердил, что в библиотеке на улице Каде есть несколько документов на эту тему.
   — Прекрасно! — воскликнул я.
   — А что там такое, на улице Каде? — спросила Софи.
   — Храм ложи «Великого Востока», — объяснил я, в кои-то веки проявив большую осведомленность, чем она.
   — О, супер! — насмешливо бросила Софи. — Мы раздобудем информацию в самом гнезде секты!
   — Это не секта!— взвился Франсуа.
   — Не обращай внимания, — шепнул я, чтобы успокоить его.
   — Ладно. В общем, если вы хотите, — продолжил он, — я могу провести вас туда завтра утром. С секретарем я договорился.
   — Но при условии, что вы исподтишка не обратите нас в адептов! — не унималась Софи.
   Франсуа невольно улыбнулся. Подавив раздражение, он решил включиться в игру.
   — Бедное мое дитя, ни одна ложа не примет вас, так что не беспокойтесь, — парировал он.
   — Но если говорить серьезно, — вмешался я, — не хотелось бы, чтобы у тебя возникли неприятности из-за всего этого.
   — Нет-нет, все будет в порядке, пусть только твоя подруга не заводится…
   — Ты уверен? Разве там не опасаются посторонних глаз и ушей? — осведомился я.
   — Нет. Да и библиотека большей частью открыта для публики.
   — Ага, большей частью, — иронически отозвалась Софи.
   — Ужинать-то будем? — спросила Эстелла, внося поднос с закусками.
   Мы приступили к ужину, наслаждаясь этой короткой передышкой и семейным согласием четы Шевалье. Франсуа старался не реагировать на провокационные замечания Софи, которой нравилось нападать на франкмасонов, но, впрочем, колкости ее были беззлобными.
   Я вдруг осознал, что здесь со мной два человека, дороже которых для меня сейчас в мире нет. Софи и Франсуа. И конечно, мне ничуть не мешало то, что они наскакивали друг на друга, как два подростка.
   Вдруг Софи повернулась ко мне и сказала:
   — Дамьен, наверное, тебе лучше предупредить Франсуа о приезде часовщика…
   Я вытаращил глаза.
   — Так мы, значит, перешли на «ты»? — вырвалось у меня.
   Софи застыла. Обвела взглядом всех сидящих за столом, затем пожала плечами и улыбнулась мне:
   — Ну да. Теперь мы на «ты».
   — Очень хорошо, — ответил я.
   Я поднял глаза на Франсуа. Тот пристально смотрел на меня.
   Так и есть, старина, в Лондоне я переспал с лесбиянкой, которую безумно люблю, а вот она не слишком жалует франкмасонов и святых отцов. Что тут поделаешь… Не пытайся понять, я и сам мало что соображаю…
   Но вслух я ничего не сказал.
   — Так что там за часовщик? — заговорил наконец Франсуа.
   — Ах да, — смущенно отозвался я, — у тебя в гараже достаточно места?
   — Что за чепуху ты несешь?
   — Скажем так, мы хотим, чтобы ты выделил нам уголок в гараже.
   — Что?
   Я в деталях объяснил Франсуа всю историю, которая отнюдь не привела его в восторг. Я показал блокнот с заметками моего отца и чертежи машины.
   — Часовщик из Горда согласился приехать сюда, чтобы восстановить машину Леонардо да Винчи. Нужно будет тщательно изучить заметки отца, и тогда мы сумеем использовать ее, чтобы расшифровать послание, спрятанное в «Джоконде».