Левитина Наталия. Неумышленное ограбление

   Меня потряс тот факт, что и соседи, и Марина, и мужичок восприняли разгром нашей кухни как нечто обыденное. Словно гранаты у нас свистят у виска в любое время дня и ночи совершенно беспрепятственно. "Что творится, что творится, вот жизнь-то страшная пошла, - попричитала баба Лена с нашей лестничной площадки, - скоро надо будет бронированные стекла ставить на окна. А вот у шурина моей троюродной сестры в прошлом месяце..." Детализированный рассказ бабы Лены о событиях, имевших место в различных регионах СНГ в последние полгода и каким-либо образом перекликавшихся с ночным происшествием в нашей квартире, прервал на сорок восьмой минуте Антрекот - благим матом он затребовал очередную дозу болеутоляющего наркотика (котлету).
   Действительно ли Сергей засветился? Когда косметический ремонт кухни был закончен, эта мысль набросилась на меня, как бык-гестаповец на связанную по рукам-ногам партизанку, и стала терзать и мучить. Самым ужасным было сознание моего бессилия - я была твердо уверена, что никакие уговоры и слезы не помогут убедить Сергея отказаться от задуманного, и чем серьезнее будет опасность, тем настырнее станет он провоцировать события вперед, на мины, или до победного конца, или до полного поражения.
   В половине девятого среди телефонных звонков "прачечная?", "Люся, это ты?", "станция переливания крови?" раздался один, предназначавшийся действительно мне.
   - Таня, это Евгений.
   Ах! Неужели этот закомплексованный компьютерный червь все же решил мне помочь?!
   - Ты на колесах? Давай сейчас встретимся. Колеса забрал Сергей, но это было не важно.
   Я достала дискету, заткнула засигналившего было Антрекота бананом и пулей вылетела на улицу.
   В условленном месте меня ждал Евгений Васильевич - неприметный на фоне деревьев и серой скамейки. Он подозрительно озирался, словно представлял собой какую-то ценность для американских разведывательных служб и боялся похищения. Я радостно плюхнулась на скамейку рядом, тоже для проформы повертела головой - будь спокоен, товарищ, хвоста нет, все чисто - и достала дискету.
   - Старик, я знала, что ты не такой негодяй, каким пытаешься казаться. Сделай два экземпляра, можно под копирку.
   Евгений заерзал на скамейке, его глазки, крошечные за толстыми линзами, сосредоточенно изучали засохший листик на асфальте.
   - Извини. Я тебя вызвал не из-за дискеты. Я должен тебя предупредить. После того как ты ушла от меня, появился какой-то тип. Показал гэбэшное удостоверение и стал меня расспрашивать. Зачем ты приходила, что хотела.
   Жизнь день ото дня веселее.
   - И что ты ему сказал?
   - Сказал, что записал тебе тест по английскому.
   - А он?
   - Спросил, какой марки была дискета, сколько байтов занял тест, попросил показать тест, спросил, есть ли у тебя дома компьютер, - маразм какой-то. Я наговорил ему всякой ерунды, удостоверение-то явно было липовым. Что у тебя на дискете?
   - Да так, - кисло промямлила я. - Спасибо, что предупредил. Скажи, если я, например, с одной дискеты переписала что-то на другую, можно ли это потом обнаружить в компьютере?
   - Ну если судить по вирусу, который сидит в твоей дискете, а это что-то совершенно новое и неопознанное, то, наверное, можно. Это не проблема. Может быть, в компьютере специально была записана программка, которая уничтожается этим вирусом, и по ее отсутствию можно было определить, что содержимое дискеты сбрасывали в компьютер. Если твоя дискета представляет такую огромную ценность для кого-то, как я понял, то, думаю, он вполне мог записать, разработать специальную программу, чтобы засекать таких любопытных, как ты. Хотя проще было бы просто закодировать ее, подобрать замысловатый шифр.
   - Шифр был, - задумчиво сказала я. - Спасибо еще раз, что предупредил.
   Так кто же из нас засветился? Серж с его радиоактивным расследованием или я с дискетой, на которой полный список друзей Олега Дроздовцева?
   ***
   Сергей домой не пришел, а только дал по телефону ЦУ закрыться на все замки и держать поблизости что-нибудь тяжелое. Так и ночевала-в обнимку с Антрекотом и газовым баллончиком. Всю ночь вздрагивала при малейшем шуме за окном и с ужасом представляла себе, что будет, если наши с Сергеем преследователи объединятся: закидают авиационными бомбами и противотанковыми минами. Одна радость - соседям тогда уж точно не удастся сделать вид, что ничего не случилось: все погибнем.
   В среду, то есть через день после обстрела, у нас произошло очередное из ряда вон выходящее событие, которое меня уже не удивило, так как начал вырабатываться иммунитет.
   Сначала позвонила Марина, сказала, что нашла склад стройматериалов и может привезти несколько кафельных плиток, чтобы подобрать цвет. Носится со мной, меценатка, как с антикварной панелью из резного дуба. Сейчас такое человеколюбие встречается редко.
   - Приезжай без кафеля, - сказала я Марине. - Если будет кафель, то придется отдирать старый и лепить новый. А ты это пробовала когда-нибудь? Естественно, нет. А если нового кафеля нет, то вполне можно обойтись и теми осколками, которые делают нашу кухню особенно неповторимой и своеобразной.
   Итак, в половине одиннадцатого я вышла пополнить запас еды. Дверь, легкомысленная идиотка, захлопнула на одну лишь щеколду. Через полтора часа я вернулась (не удалось избежать очереди и в ней - политической дискуссии). У подъезда стоял серебристо-синий автомобиль Марины. Что же, ждет меня, бедняжка, под дверью с двухтонным контейнером кафеля?
   Нет, около двери я Марину не нашла - дверь выглядела подозрительно незапертой, и на полу валялись редкие желтые щепки. В прихожей, среди разбросанных вещей, с телефонной трубкой в одной руке и перебинтованным Антрекотом - в другой стояла растерянная Марина и куда-то звонила. Ну все, я больше так не могу!
   - Я вызываю милицию, но все время попадаю не туда, - объяснила Марина.
   Прыжком, достойным Нуриева, я скакнула к ней, прикрыла грудью телефон и вырвала из рук трубку. Антрекот удовлетворенно вздохнул: "Вот такая у меня хозяйка - стремительная и дерганая, но человек в целом неплохой".
   - Не надо милиции, - нервно сказала я испуганной Марине. - Нам здесь только милиции не хватает.
   - Да что же у вас тут происходит? Я пришла - дверь взломана, вещи раскиданы, кот висит на обоях, словно гобелен. Посмотри, что украли? Надо все-таки вызвать милицию. Если быстро заявить, то грабителей, возможно, поймают. И про гранату вы зря не хотите сообщить.
   Поверхностный осмотр квартиры подтвердил мое предчувствие, что за драгоценности (если честно, то их у меня и не было) опасаться не стоит. Все было перевернуто вверх дном. Но и только. И видик, и кассеты, и моя любительская камера - ничего не тронули. А самую ценную на сегодняшний день для меня вещь - диктофон размером в пол-ладони - последний шедевр японских умельцев, записывает через драповое пальто с расстояния пяти метров, подарок Сергея в честь его возвращения в лоно семьи, - я, как стопроцентная журналистка-профессионал, не вынимала теперь из кармана, даже отправляясь в магазин. Поэтому украсть его было невозможно.
   Значит, компьютерный червяк предупредил меня вовремя - противник вычислил мою дискету и приступил к активным действиям. И с позавчерашнего дня я нахожусь в состоянии войны. Дискету они, конечно, не нашли.
   Марина тряхнула стариной и помогла убрать квартиру. Думаю, этим занятием она не занималась лет эдак двадцать. Женщина для уборки, прачка, повар, массажист и парикмахер обеспечивали Марине комфорт, максимально приближенный к райскому. В принципе она больше путалась под ногами, но ее желание помочь было настолько трогательным и искренним, что ей я не могла, как Антрекоту, сказать: "Прошу тебя, не мешай".
   - Вот видишь, Мариночка, - говорила я ей между делом, - а ты собиралась кафель на себе тащить в такую даль. Да какой там кафель! Нам тут скоро и плинтуса обгрызут, и потолочную штукатурку отковыряют. Горячая точка планеты. Сидишь в туалете, размышляешь о жизни, а над бачком мелькают трассирующие пули. Красота! Шаг вправо, шаг влево - паркет в лохмотья: мина. Так и живем.
   - Нет, ну ты точно ничего не воспринимаешь всерьез. Ведь на вас явно кто-то покушается. Надо что-то делать.
   - Выживем. Работай, работай веничком активнее, подруга. Ты, Марина, когда последний раз держала его в руках?
   - Ох, давно.
   Серж опять не пришел вечером, мне пришлось удовольствоваться телефонным разговором. Я выложила ему небогатые подробности сегодняшнего взлома квартиры. Если спасемся, то надо будет установить железную дверь.
   - Я прозондировал почву, у меня вроде бы все нормально. Слушай, девочка моя, а за тобой ничего не числится? Может быть, граната тебе предназначалась?
   Как можно так легкомысленно выкладывать в телефон все, что думаешь? А если он прослушивается?
   - Если приедешь - мы сможем обсудить этот вопрос.
   - Сегодня я не смогу.
   - Страшно мне одной. И замок теперь только один функционирует.
   - Крепись. Утром, думаю, буду уже дома. Займи круговую оборону. Или переночуй у бабы Лены.
   - А ремонтировать ей квартиру ты сам потом будешь?..
   Уже в кровати мне пришла в голову мысль, что надо бы получше спрятать Эванжелинины фотографии, чтобы на них не наткнулись заинтересованные дискетой личности. Или вовсе их уничтожить.
   Фотографии были спрятаны за картиной моего собственного производства такая, знаете ли, изысканная вещица, масло, почти импрессионизм, задумчиво-ностальгическая и непонятная. Правду говоря, я малевала ее под цвет гардин и обоев - на стене как раз не хватало этого акцента, но получилось неплохо: талантливая натура проявляет себя исключительно во всех сферах деятельности - от подрезания кактусовых колючек до изготовления рам на холсты (тоже сама выпиливала).
   Я просунула руку под картину, чтобы отлепить приклеенный скотчем конверт с фотографиями. Но, о Господи, его там не было!!!
   Спокойно. Спокойно. Вот дубина. Ведь просили же уничтожить фотографии! Если они теперь где-нибудь всплывут, как я буду спасать Эванжелину? А она тоже хороша: прохлаждается, красавица, в Америке, греет в шезлонге у бассейна старые кости, миллионершу из себя изображает, а меня тут только головой о шифоньер не бьют. Пока. Но чувствую, день близится.
   И предчувствие меня не обмануло. Потом я благодарила Бога и районную подстанцию за то, что они отключили утром электричество, утюг вырубился, я не смогла погладить юбку и, как обычно, влезла в джинсы с кроссовками, хотя и имела в тот день настойчивое желание одеться прилично.
   Когда я наматывала круги по городу, интенсифицировав поиски доброго компьютерщика, который не побоится моей грязной дискеты (да не СПИДом же она заражена, почему они все шарахаются от нее?), на одной из улиц ко мне с распростертыми объятиями, воскликнув "Таня!", бросился весьма привлекательный парень. И пока, замерев, я мучительно пыталась подвигнуть свои мозги на непосильную задачу - понять: кто? откуда? как зовут? - другой молодой человек возник неожиданно сбоку, подхватил меня под локоть и через долю секунды, пролетев пять метров, почти не касаясь асфальта, я уже мчалась неизвестно куда в автомобиле с тонированными стеклами, зажатая на заднем сиденье между двумя верзилами, один из которых так преждевременно показался мне на улице симпатичным.
   Весь путь до намеченной ими цели мы проделали молча. Толкаться, вопить "Куда вы меня везете!", колоть похитителей шпилькой или бить их по челюсти диктофоном было бесполезно, да и шпилек у меня отродясь не водилось.
   Через пятнадцать минут отработанным движением они извлекли меня из авто и повели на третий этаж пустого дома старой застройки. Наверное, если судить по забрызганным краской стенам подъезда, жильцы были выселены отсюда из-за капремонта или реконструкции.
   В комнате, куда меня занесли со всеми мерами предосторожности, как ценную посылку, вся обстановка состояла из тахты и магнитофона. Трогательная забота о заключенных. А окно выходило на оживленную улицу. Внизу сновали автомобили, я приготовилась подать семафорный сигнал жильцам дома напротив, но и этот дом был не заселен.
   "Моя" комната выходила в гостиную, значительно более обустроенную, там был и телевизор с видеомагнитофоном, и огромный диван, и несколько затянутых пленкой упаковок пива в углу - из этого можно было заключить, что мое пребывание здесь не будет коротким. Или я лишь незначительный элемент длинной цепи различных лиц, привозимых сюда?
   Из гостиной через прихожую можно было пройти на кухню. Минут через тридцать после прибытия я с гордым и независимым видом проследовала в туалет. Туалетная бумага имела место быть. Это воодушевляло. Но через дверь я услышала такое, что чуть не спикировала с унитаза, как бомбардировщик.
   - Интересная девка, - сказал один из парней, кажется, тот, который появился вторым. - Молчит, не дергается. Может, она тормоз?
   - Сам ты тормоз, - ответил тот, который показался мне симпатичным: плечи вразворот, бедра узкие, как у Круза в "Санта-Барбаре", и, как это ни противоречило образу крутого рэкетмена, очки в тонкой черной оправе.
   - Трахнем ее? (Вот в этом самом месте я чуть и не рухнула.)
   - Нет, ты точно больной. Тебе же сказали: она должна быть в порядке, отбрил насильника симпатичный. (Спаситель.)
   - Так что, даже и бить не будем? Слушай, шеф раньше чем через два часа не приедет. А может, она и сама не против? Все-таки нервы, наверное, на пределе, расслабиться никогда не вредно...
   - Если она тебе так приглянулась, спроси разрешения у шефа.
   - Ну надо же, какой серьезный. А я пошутил. С такой тощей - все равно что в железном тазике с лестницы кататься. (Хам!)
   - Вот и уймись.
   Шеф в самом деле приехал через два часа. Он был молод, обаятелен, улыбчив и разодет, как манекен в витрине дорогого магазина. Он пригласил меня сесть на диван в гостиной, пододвинул столик с двумя хрустальными штуковинками, разлил в них коньяк и предложил выпить за знакомство. Я изысканно-вежливо отказалась. Он в деланном удивлении загнал правую бровь на середину лба: "Что так?" Мне лень было объяснять, что после нашей последней попойки я твердо завязала с этим делом, так как вполне возможна побочная реакция, ребенок родится оранжевый, объясняй потом Сержу, что я ему не изменяла, поэтому я просто отвернулась от импозантного шефа похитителей и стала смотреть в окно.
   - Но я знаю, чем можно привлечь ваше внимание. Посмотрите-ка сюда. Он держал в руке мой конверт с Эванжелинкиными фотографиями. - Ваша подруга очень красива. Роскошное тело. Кстати, почему такое имя - Эванжелина? Родители были космополиты? Решили украсить серый быт иностранной экзотикой? Еще раз предлагаю выпить за знакомство. Меня зовут Игорь.
   Я отрицательно замотала головой. Игорь насмешливо оглядел меня, пунцовую от страха и волнения и желания этот страх скрыть, развалился на диване и закинул ногу на ногу.
   - Предлагаю обмен, - выложил наконец-то он свои условия, - мы вам фотографии - думаю, вы хотите получить их обратно, а вы нам - дискету, которую переписали у Олега Дроздовцева.
   Они все знают. Но я для проформы поотбрыкивалась:
   - Дроздовцева знаю, помню. Дискеты никакой не переписывала.
   Шеф достал фотографии из конверта и стал их внимательно рассматривать.
   - А ведь это мотив, - сказал он задумчиво, как будто эта мысль пришла в его сообразительную голову только что. - Это мотив, да. Если еще предъявить пару свидетелей, слышавших, как Дроздовцев шантажировал Эванжелину этими снимками, обещая их опубликовать, и еще тройку случайных прохожих, видевших вашу подругу недалеко от гостиницы "Подмосковье" в то злополучное утро, то определенный срок этой красавице обеспечен.
   Ха-ха, напугал, ищи Эванжелину в Америке, можешь привлечь к этому Интерпол.
   - Извините, но ничем не могу вам помочь. Сожалею.
   Игорь, вздохнув, спрятал во внутренний карман пиджака конверт, который я проводила кровожадным взглядом, и поднялся.
   - Вы упрямы, но я настойчив. И у меня есть очень эффективные способы воздействия. Думайте, - сказал он жестко. - Так и быть, дам вам на размышление сутки. Но потом...
   Это "потом" настолько не предвещало ничего хорошего, было таким угрожающим, что щеки у меня запылали еще больше, как красные фонари в определенного сорта кварталах Копенгагена.
   Шеф вышел, а я нервно схватила бутылку коньяку и глотнула прямо из горлышка. Мысленная ретроспектива всех виденных мной когда-то фильмов о мафии добавила дрожи в руках - я вспоминала, на какие изощренные издевательства способны вымогатели, и мне становилось по-настоящему страшно. Меня гипнотизировала электрическая розетка на противоположной стене. Богатое воображение дорисовывало шнур и на другом конце его раскаленный утюг, любимый спортивный снаряд рэкетменов.
   Привалившись пылающим лицом к темно-синему велюровому валику дивана, я подумала, что вляпалась непростительно глупо. Если пригрозят утюгом - отдам дискету сразу же.
   Проснулась я от холода на тахте в соседней с гостиной комнате. Окно было приоткрыто, измятый плед свидетельствовал, что сон мой не был безмятежным. Это естественно. Хватают человека посреди улицы, угрожают лишить невинности, шантажируют - даже мои крепкие нервы не могли такого выдержать.
   Я завернулась в плед, открыла окно и стала смотреть вниз. Вечерняя улица была освещена желтым светом, на первом этаже дома напротив светилась витрина какого-то магазина. Как раз в районе нашего здания движение было перекрыто - внизу копошились рабочие в спецовках, они монтировали какие-то железки. Покричать им, что ли: "Эй, меня похитили, спасите!" Но лучшее, что они мне ответят (в случае, если не обматерят): "Привет, малышка, спускайся к нам".
   ***
   Рабочие ночью мешали спать. Они колотили металлическими кувалдами по камню, жужжали, стрекотали, орали "майна-вира", громко смеялись, в общем, доставали меня, как могли. Разбуженная в очередной раз, я снова и снова настойчиво пыталась заснуть, как неверная жена, которая не дождется утра, чтобы проводить мужа в командировку. Ждала следующего дня со смесью страха и любопытства.
   Утром мне выдали такой продуктовый паек, который можно было бы ожидать в нормальной трехзвездочной гостинице: яичницу, кетчуп, салями, чай, тминные крекеры и двухлитровую пластмассовую бутыль пепси (ну, это уж они перестарались). Наверное, похитители решили меня откормить, чтобы я дольше смогла выдерживать их издевательства, если до этого дойдет дело.
   В любые, самые неприятные моменты жизни еда способна трансформировать в нашем сознании события в не столь трагические. Поев, с оптимизмом смотришь в будущее. Самый трудный и напряженный период переживается в сто раз легче, если в духовке присутствует золотистая курочка под чесночно-майонезным соусом, в холодильнике дожидается печеночный паштет, посыпанный укропчиком и петрушкой, а рядом - влажно-розовый окорок. Но чем глубже печаль, тем больше требуется еды.
   Надзиратели не препятствовали моему перемещению по квартире. Они с интересом наблюдали за мной. Я даже проверила, заперта ли входная дверь.
   - Закрыто, закрыто, не усердствуй! - крикнул мне из гостиной симпатичный.
   - Пойдем в преферанс сыграем, нам человека не хватает, - поддержал его козел рогатый, обозвавший меня вчера "железным тазиком". - Баксы есть? Нет?
   Конечно, долларов у меня не было. Козел рогатый с сальной улыбочкой сказал:
   - Ну, садись, садись, потом разберемся... - и под этим явно читалось, что он не отказался от своего вчерашнего замысла, и они будут в случае проигрыша расплачиваться долларами, а я - моим прекрасным упругим телом.
   Ну и просчитались же они! Эти господа и не подозревали, что столкнулись в моем лице с опытным ветераном преферансных боев. Правда, я привыкла играть в более интеллигентной компании. Через пятнадцать минут, в течение которых они неимоверно блефовали, вымогатели поняли, что играют не с дурочкой, знакомой с преферансом лишь по компьютерной версии. Козел рогатый заявил мизер, которым у него и не пахло, и конечно же прогорел. Симпатичный три раза пролетел на восьмерной игре - ну и дурак. Раз не можешь взять восемь взяток - так и не заказывай. Преферанс - это игра для тех, кто умеет трезво оценивать свои возможности и обладает острым глазомером, чтобы надбавить сверху ровно столько, сколько можно взять артистизмом и уверенностью в своей неотвратимой победе. Если через несколько часов мне суждено было погибнуть от рук шантажистов, то сейчас судьба заблаговременно расплачивалась со мной за будущую несправедливость: карта шла, как никогда в жизни.
   Через пару часов, разочарованные, боевики отсчитали мне 136 долларов, и, пряча их в карман джинсов, я с тоской думала о том, что раз они мне их отдали, значит, уверены, что живой я от них не уйду.
   В "своей" комнате я включила магнитофон (очень в тему зазвучал саундтрэк из "Крестного отца") и снова высунулась из окна. Тротуар притягивал меня, там были люди, по нему можно было уйти далеко-далеко от этого мрачного здания. По дороге неслись автомобили. Да, слишком высоко: третий этаж дома довоенной архитектуры - это все равно что четыре обычной пятиэтажки. Почему-то на дороге не наблюдалось следов работы ночных мучителей. Что же они так усердно сколачивали всю ночь?
   Минут через двадцать я с удивлением заметила, что некоторые прохожие задирают вверх головы и смотрят в мою сторону. Неужели заметили мои молящие о спасении глаза? Но острый критический ум сразу же подсказал мне, что не моя симпатичная мордашка интересует разгуливающих внизу, на свободе, мужчин и женщин. Я высунулась в окно по пояс и завертела головой. Ого! Вот это да! На расстоянии вытянутой руки к фасаду дома, закрывая соседние ряды окон, крепилась металлическая конструкция - основа огромного рекламного щита белого цвета. Вот так оперативность! Смонтировали за одну ночь. Конечно, сбоку я не могла прочитать, что рекламировал щит, но сердце сладко заныло в предчувствии неожиданного поворота событий. Усевшись верхом на подоконник, так, что одна нога висела над батареей, а другая - над десятиметровым пролетом улицы, я подергала рукой металлическое крепление. Держалось крепко, хотя и подрагивало. Мои пятьдесят килограммов погоды не сделают, вот восхитительной Монсерат Кабалье в моем положении пришлось бы тяжко, а я справлюсь. Основа рекламного щита могла сойти за узкую лестницу, каждая поперечная перекладина которой соединялась с соседней двумя перекрещивающимися полосками.
   Только бы охранники не вздумали проведать меня в столь ответственный момент моей биографии! Сначала я примостила на эрзац-лестнице правую руку и ногу. Центр тяжести переместился, и я уже никак не смогла бы залезть обратно. Минуты четыре ушло на устройство левой части тела. И вот я на свободе! Осталась сущая ерунда - преодолеть девять-десять метров, отделявших меня от тротуара.
   Уже через полтора метра я начала выматываться - перекладины были в разрезе не круглыми, а квадратными и больно резали ладони. Переносица чесалась от пота. Не меньшую трудность представляли колени, правое еще куда ни шло, я вытирала им свежую пыль с края щита, а вот левое все время упиралось в угол, образованный шершавой стеной дома и железкой. К тому же начал противно ныть живот.
   Если бы можно было вернуться, я бы вернулась и отдала им эту поганую дискету. Но подъем был еще сложнее спуска.
   Приземлилась я почти на голову незнакомого парня. Сердце колотилось, дыхание прерывалось. Невероятно, но я была на земле.
   - Ну ты гигант, - восхищенно пробормотал парень. - Я наблюдал за тобой. Часто ты так тренируешься?
   - Нет. Только как найду подходящий щит, - просипела я, облизывая пересохшие губы, и рванула прочь, вверх по улице. Свобода!!! У меня появился новый повод для внешне беспричинной радости. Теперь, кроме радости просто жить, я всегда буду радоваться тому, что живу на свободе.
   Окончательно я отдышалась только в метро, в вагоне. Тут им меня трудно будет выловить.
   Куда же мне теперь, преследуемой гнусными вымогателями, податься? А в кармане лежало 136 долларов - не бог весть какая сумма, но для простого советского человека большая радость. Куплю сейчас билет на поезд в Рим.
   Хотя Сергей и Антрекот, наверное, уже в панике. Поэтому я вышла на "Новослободской", завернула в валютный магазин, купила ярко-розовую водолазку, черную мини-юбку и солнцезащитные очки, туфли на каблуке, вишневую губную помаду, большой пакет и сумочку. Весь этот маскарад обошелся в 121 доллар. В примерочной я смастерила себе хвостик на макушке, переоделась, сложила джинсы и прочее в пакет, накрасила губы, повертелась перед зеркалом и вышла из магазина обновленной внешне и внутренне. Внутренне - потому что мне пришла в голову мысль - а почему бы не зарабатывать себе и Антрекоту на жизнь преферансом? Если я сейчас играю так блистательно, то что же будет через год упорных тренировок, учитывая мою неодолимую привычку стремиться к истинному профессионализму во всем, за что ни берусь?
   Домой я не пошла. Возможно, там уже устроена засада. Я отправилась на пустующую квартиру Эванжелины, ключи от которой, после отъезда моей Веры Засулич, я носила в связке со своими. Оттуда позвоню Сергею или Марине и предупрежу их об опасности.