Лей Тамара. Звезда гарема

   – Вот, – облегченно вздохнул мужчина, – «Морской мститель».
   Девушка проследила за его взглядом и увидела корабль, качавшийся на волнах. В отличие от других судов, стоявших в гавани, он был сравнительно небольшим, но крепким.
   – На нем ты уплывешь в Англию? – прошептала она.
   – Не исключай себя, Александра, – в его голосе явственно слышалось неудовольствие. – Будь уверена, ты поплывешь со мной.
   Девушка вовсе не собиралась переубеждать его. Просто ей было еще трудно смириться с мыслью, что она покинет Алжир, ставший ее родиной. И все-таки в душе теплилась надежда на побег.
   Думая, что лучше всего сменить тему разговора, Александра посмотрела на де Готье.
   – Как мы... – и она замолчала на полуслове. Свет, заливавший гавань, выхватил из темноты лицо Люсьена, и она впервые увидела следы, оставленные на нем Рашидом. За несколько прошедших дней они немного зажили, но синяки и ссадины отчетливо выделялись на загорелой коже.
   Александра не могла себе представить, что ее жених способен совершить подобное.
   – Боже мой, Люсьен, – выдохнула она, подняв руку к его лицу.
   Мужчина откинул голову назад.
   – Не делай этого.
   Всем существом своим ощущая вину за его страдания, Александра была благодарна чадре, скрывавшей сейчас ее лицо. Она опустила руки.
   – Это я виновата, – пробормотала она, удерживая слезы и с трудом проглатывая комок в горле.
   – Думаешь, я ждал чего-нибудь другого от Байярдов?
   Слова де Готье больно ранили Александру, но ей некого было винить за их горечь. Он был прав. Люсьен сжал руку девушки.
   – Идем. Где-то здесь ждет лодка. Она должна доставить нас на корабль.
   «Их могут заметить, это весьма вероятно, какие могут возникнуть мысли при виде арабской женщины и евнуха, рыскающих по гавани в столь ранний час», – размышляла она, покорно бредя за Люсьеном.
   Старый моряк, обративший на них внимание, от изумления выронил бутылку. Шатаясь, пьянчуга поднял лицо и уставился на них, моргая отяжелевшими веками.
   Не обращая на него ни малейшего внимания, беглецы почти перешли улицу, как вдруг гулкий стук копыт заставил их остановиться.
   – Что это? – спросила Александра.
   – Проклятие, – развернув девушку, де Готье потащил ее в спасительную тень деревьев и прижался к стене дома.
   – Люсьен...
   – Молчи, или я ударю тебя снова.
   Закусив губу, Александра ждала, когда появится всадник, скачущий по гавани таким бешеным галопом. Может ли быть, чтобы Джаббар обнаружил ее отсутствие и послал человека в погоню или на поиски? Вряд ли пропажа будет обнаружена раньше утра, но и другие возможности сбрасывать со счетов нельзя.
   Послышались отрывистые команды, и стук копыт стал громче. Вглядываясь, девушка увидела первого всадника. Она видела профиль мужчины всего несколько секунд и то не очень отчетливо, а вот лошадь его она узнала мгновенно.
   – Рашид, – в ужасе проговорила она. Мысль о том, чтобы позвать на помощь, еще не успела оформиться в мозгу, как девушка почувствовала, что ее тащат в глубь аллеи. Когда они добежали до ее конца, мужчина развернул Александру лицом к себе.
   – Если ты закричишь и выдашь нас, то может случиться одно из двух: или ты вернешься к жениху, а меня казнят, или ты затруднишь мне побег.
   «В его словах есть доля истины», – мелькнула у нее мысль. Оскорбление, которое он нанес семье Джаббара, карается смертью, а казнь наверняка будет долгой и мучительной, учитывая, что за меньшую провинность Рашид назначил ему очень суровое наказание.
   Тут Александру осенило – может, это как раз и нужно, чтобы убедить Люсьена оставить ее здесь?
   – Ты думаешь, мне не наплевать, что произойдет с тобой потом?
   Де Готье сжал зубы. Видит Бог, у него совсем нет времени, чтобы затевать с глупой девчонкой словесные баталии. Старый пьяница, который их видел, не замедлил указать направление, туда они и скрылись. Ему сейчас нужна помощь девушки.
   Он прикоснулся к ее лицу.
   – В отличие от твоего папочки, у тебя есть совесть, Александра Байярд. Ты не сможешь взять на себя ответственность за мою смерть. И хотя мы враги, стали врагами, – поправил себя де Готье, – ты не станешь отрицать, что испытываешь определенные чувства, когда я касаюсь тебя.
   Девушка отстранила его руку.
   – Говори за себя, – проворчала она. – Откуда тебе знать мои мысли?
   Просунув руку под одежду, он нежно обхватил ее грудь.
   – А это и не обязательно, – произнес он, ощущая ее непроизвольную дрожь, – потому что я уже знаю твое тело и этого достаточно.
   Александра даже не успела запротестовать, как Люсьен убрал руку, внимательно осмотрелся по сторонам и потащил ее через улицу и вниз по аллее. К счастью, Алжир большой город и в нем достаточно темных уголков, где можно укрыться.
   Всю дорогу мужчина молил Бога, чтобы лошади не были обнаружены. Но даже если их не нашли, путешествие верхом представляло собой серьезную опасность, учитывая количество дней, что оно займет. И, что хуже всего, ему придется принимать во внимание отчаянное сопротивление Александры, не желающей покидать Алжир.
   Проклятие! Он хотел сейчас не знать о ее происхождении. До того, как она сказала правду, он страстно желал увезти ее в Англию, а сейчас боролся с собой, чтобы не оставить девушку в арабском гареме.
   Что мешало ему поступить подобным образом? Он задумался, а ответ созрел почти мгновенно. Хоть он и не хотел в этом признаваться, все же Люсьен испытывал к этой дерзкой, невыносимой рыжей девчонке больше, чем просто влечение. Мысль о том, что Александра когда-нибудь будет принадлежать ему, помогла выдержать экзекуцию в доме купца. И сейчас де Готье думал – если девушка останется с ним, это будет хорошая месть проклятым Байярдам.
   Как будет приятно вернуть Байярду дочь, лишенную невинности. А если еще родится ребенок, муки старого Байярда будут невыносимы. Маленькие чертенята в душе Люсьена разделились на два лагеря: одни находили такой план отмщения великолепным, другие ему довольно аргументированно противодействовали.
   Размышления де Готье едва не стоили ему жизни. Беглецы уже собирались перейти улицу, как он заметил в ее конце лошадь. Прыгнув в темноту, Люсьен прижал к себе девушку и сразу же спрятал ее лицо у себя на груди.
   Он поразился, почувствовав, как она обмякла в его руках. Ее затрудненное дыхание свидетельствовало о том, что она находится на грани обморока. «Наверное, слишком сильно ее прижал, – подумал он, – удивительно, что бедняга не потеряла сознание».
   – Оставь меня, Люсьен, – прошептала она, когда всадник приблизился. – Я только мешаю тебе. Ты ничего не приобретешь со мной.
   – Если ты хочешь остаться в Алжире, – шепнул он ей на ухо, – воспользуйся данным судьбой случаем. Давай, Александра, позови его.
   Девушка откинулась назад и посмотрела на едва различимое в темноте лицо. Окликнуть всадника ей очень хотелось, и она уже собиралась это сделать... Но ее поступок поставит под угрозу жизнь Люсьена, а этого она совсем не хотела. Нет, если ей удастся убежать от него, она сделает это, не подвергая опасности его жизнь. Несмотря на его обман, ложь и хитрости, она совершенно не желает его смерти.
   Она вновь спрятала лицо на груди у де Готье и стала ждать, пока проедет всадник. Но человек не спешил проезжать, он остановил лошадь у входа в аллею, где они скрывались, и наклонился вперед, всматриваясь в темноту.
   – Кто там? – последовал вопрос по-арабски. Немного отпустив Александру, Люсьен полез под халат и вытащил спрятанный там кинжал.
   Всадник спешился, обнажил саблю и, после секундного колебания, шагнул в темноту.
   «Сейчас прольется кровь», – думала Александра, дрожа от страха. Как только глаза мужчины привыкнут к темноте, он сразу же обнаружит их, прижавшихся к сосне.
   Люсьен не хотел дожидаться такого исхода. Оттолкнув девушку, он пригнулся как дикая кошка и упал на мужчину.
   Кусая кулак, чтобы не закричать, она смотрела, как две тени слились, превратившись в одну, слышала их тяжелое дыхание, ругательства, звуки ударов, но не могла определить, кто же побеждает.
   – Боже, – молила она Господа, – защити Люсьена. – Хотя Александра не желала смерти слуге Рашида, она все же понимала, что кого-то надо принести в жертву. – Пусть это будет не Люсьен, – бормотала она.
   Мужчины, рыча, катались по земле. Но борьба продолжалась недолго – вскоре один из них встал.
   У Александры перехватило дыхание – это наверняка де Готье, его фигура.
   – Люсьен, – выдохнула она, нерешительно шагнув вперед. – Это ты?
   – Да, – мужчина взял ее руку. – Надеюсь, ты не разочарована?
   – Разочарована? Боже, у меня камень с сердца упал. – Она едва подавила желание обнять победителя. Но поскольку они сейчас враги, сделать это будет неприлично.
   – Он мертв? – задала вопрос девушка, когда они обходили лежавшее на земле тело.
   – Я могу быть де Готье, – проворчал Люсьен, – но я не настолько жесток, чтобы оставлять человека мучиться.
   Взяв Александру за талию, он посадил ее на лошадь убитого и вспрыгнул вслед за ней.
   Люсьен знал о смертельной опасности путешествия верхом – они становились уязвимыми, но другого выхода не было, поджимало время. Люди Рашида сновали по всему городу, шансы беглецов добраться до ожидавших их лошадей сводились к нулю.
   Так как аллеи были очень узкими и всадники рисковали застрять, Люсьен решил пробираться улицами, где практически было негде укрыться. Его так и подмывало пустить коня галопом, но он сдерживал себя, стараясь держаться ближе к домам, если навстречу кто-нибудь ехал.
   Это путешествие показалось Александре вечностью. И вот, наконец, они покинули Алжир, а ее покинула надежда сбежать от Люсьена.

Глава 12

   Весь следующий день и всю ночь беглецы провели в седле, останавливаясь только затем, чтобы дать отдых купленным по дороге лошадям и перекусить тем, что приготовил для них Халид.
   Ехали молча, каждый думал о своем. Мысли Александры были поглощены скорбью о матери и планами отмщения Лейле, когда удастся побег от Люсьена, он же злился на себя и на нее.
   На рассвете следующего дня они остановились передохнуть и де Готье решил, что лучше всего ехать ночью, дабы избежать встреч с людьми Рашида. Беглецы следовали старым разбитым караванным путем на запад, а затем повернули лошадей на север к спасительному скалистому побережью Средиземноморья. Там, в одной из пещер, молодые люди нашли пристанище на ночлег.
   – Мне холодно, – произнесла Александра решив, что из двух причин, мешавших ей уснуть, эта наиболее приемлемая, хотя ужасные воспоминания о трагическом конце матери мучили ее сильнее, чем холод.
   Люсьен рассмеялся. Он-то надеялся, что дело до этого не дойдет, по крайней мере пока. Мысль о близком соседстве с девушкой возбуждала его. И без того слишком мучительно оказалось делить с ней седло такое долгое время, но ехать ей одной на другой лошади он не мог позволить. Хотя следующий раз, когда они в полночь отправятся дальше, пусть Александра лучше едет рядом, чем сидит у него на коленях.
   – Ты не спишь, Люсьен? – спросила девушка, приподнимаясь с влажного пола пещеры.
   – Нет.
   Неся с собой одеяло, она подошла к лежащему де Готье и опустилась на колени рядом с ним.
   – Мне холодно, – повторила она.
   Несмотря на полдень, пещера еще не нагрелась и вряд ли в ней станет теплее, учитывая западное расположение скалистых берегов.
   Мужчина взглянул на нее, но сумрак пещеры не позволял хорошенько рассмотреть ее черты.
   – Что ты хочешь?
   Александра ответила не сразу, оскорбленная его притворной бестолковостью:
   – Ты ждешь, чтобы я умоляла тебя, да?
   – Байярд умоляет? Никогда.
   Девушка устала от его постоянных колкостей в адрес семьи, которую она не знала.
   – Неужели ты хоть на мгновение не можешь забыть, кто мой отец? – закричала Александра. – Ты возлагаешь на меня ответственность за поступки, к которым я не имею ни малейшего отношения.
   Приподнявшись на локте, мужчина нащупал пульс на ее нежной шее.
   – Та же самая кровь течет в тебе.
   Она отстранила его руку и начала вставать, но Люсьен схватил ее и заставил сесть обратно.
   – Ты так и не сказала мне, что ты хочешь, – напомнил он.
   Александра думала лечь рядом с ним и согреться теплом, исходящим от его сильного тела, но сейчас не желала признаваться в этом.
   – Ничего я от тебя не хочу, – объявила она. – Если ты будешь продолжать ненавидеть меня за то, что я Байярд, я, в свою очередь, буду испытывать к тебе то же самое чувство, потому что ты де Готье.
   – Что же, это будет только справедливо, потому что наши семьи всегда враждовали.
   Девушка попыталась отстраниться от него.
   – Отпусти меня.
   Толкнув свою спутницу вперед, отчего она, естественно, потеряла равновесие, он затем привлек ее к груди.
   – Вы хотите, чтобы я согрел вас, леди Александра? – спросил он, отбирая у растерявшейся девушки одеяло и накрывая им обоих.
   Гордость толкала ее на необдуманные поступки и заставляла воевать с ним, но как только тепло его сильного тела проникло через ее одежду, девушка разомлела. Успокоившись, Александра лежала на мужчине и наслаждалась теплом, которое он дарил ей, удивляясь, что его руки способны вызывать у нее те же ощущения, что и раньше.
   Осознав, что бунтовщица не собирается сопротивляться, Люсьен, к своему удивлению, почувствовал разочарование. Странно, но он не желал ее уступчивости, не верил ей.
   Почему? Едва возникнув, этот вопрос тут же получил ответ: не надо напрягаться, чтобы вспомнить, чья кровь течет в жилах Александры, а значит, она действует как Байярд. Ему надо быть очень осторожным, иначе он поддастся ее чарам, что совершенно недопустимо.
   Осторожно переложив ее на подстилку рядом с собой, мужчина положил голову девушки себе на плечо.
   – Теперь спи, у нас впереди долгий тяжкий путь.
   Свернувшись клубочком возле Люсьена, Александра закрыла глаза и попыталась дать отдых своему измученному телу и душе. Ей это не удалось, так как она чувствовала напряжение, исходящее от Люсьена.
   – Почему мы должны быть врагами, Люсьен? – спросила она. – Мы не сделали друг другу ничего плохого.
   Де Готье издал громкий и протяжный вздох.
   – А вот здесь ты ошибаешься. Твоя мать и ты обманули меня. – Хотя гнев его уже поутих, он все еще – продолжал злиться.
   – Я поступила так преднамеренно. О планах моей матери я ничего не знала. И не забывай, что ты тоже обманул меня, сказав, что на самом деле евнух.
   – Да, тогда мы обманули друг друга, а наши семьи занимаются этим уже сто двадцать пять лет.
   – Должно же это когда-нибудь кончиться?
   – Возможно, но только не пока я жив.
   – Почему?
   Его рука погладила ее по спине. Когда он заговорил, .голос его звучал очень устало.
   – Александра, ты очень многого не знаешь и не понимаешь.
   – Тогда расскажи мне.
   – Скоро сама все узнаешь.
   – Моя семья несет ответственность за то, что ты попал в рабство? – настаивала девушка. Если Байярды думали, что де Готье виновны в исчезновении ее матери, то почему бы им не отплатить недругам той же монетой?
   Горький смех был ей ответом.
   – Нет, это единственное бремя, которое нельзя возложить на их плечи. В этом виновен я сам.
   – Расскажи мне.
   Прошло немало времени и уже начинало казаться, что Люсьен не намерен продолжать этого разговора, когда он сдался:
   – Что ты знаешь о войне Англии и Франции^[2]?
   Война между этими двумя странами мало волновала Магриб – часть побережья Северной Африки, что включала и Алжир, хотя Сабина интересовалась ею и время от времени говорила об этом событии.
   Образ матери, самого дорогого на земле человека, вновь зримо встал перед Александрой. Острая боль утраты пронзила ее, опять напомнив о том, что горечь этой потери навсегда останется в душе, не позволит ей быть прежней беспечной юной девушкой. С трудом она заставила себя вернуться к разговору о войне.
   Рассказывали, что Англия предъявила права на престол Франции и на самой далекой родине девушки войну эту считали быстрой и победоносной, тем более, что часть французских земель находилась под управлением английских королей. Война же эта тянулась целое столетие, и теперь Франция, одержав много побед, выиграла эту войну и стала независимым государством во главе с сильным королем, а Англия будет довольствоваться положением островного королевства.
   – Мне кажется, что Англия проиграла войну, – пожав плечами, проговорила девушка.
   – Да. Это была дурацкая бойня, которой следовало закончиться еще сто лет назад.
   – Ты участвовал в ней?
   Люсьен долго молчал, потом неохотно проговорил:
 
   – Да.
   – Почему?
   – Гордость, дерзость, наверное. Как полоумный, я пересек пролив, чтобы сражаться за сумасшедшего короля.
   – Ты говоришь о Генрихе VI? Люсьен кивнул.
   – О нем самом.
   – Что произошло дальше?
   – Дальше появился лорд Джон Тэлбот, граф Шрусберри.
   Не понимая, при чем здесь этот граф, Александра покачала головой.
   – Старик славится своей заносчивостью и безрассудством. У стен Кастильона мы попытались отговорить его от лобовой атаки, на которой он настаивал, по крайней мере до тех пор, пока не прибудет пехота, но куда там, он даже не стал слушать.
   Девушка мало что смыслила в стратегии. Мать позаботилась об образовании дочери, но война, то есть ведение военных действий, ею не изучалось.
   – А почему граф не стал слушать? – заинтересованно спросила Александра.
   Де Готье хмыкнул:
   —Если англичане терпят поражение, то исключительно из упрямства, поэтому они сами не понимают, когда выигрывают, а когда проигрывают.
   – В Кастильоне они проиграли?
   – Нет, они потерпели поражение задолго до этого.
   – Тогда что же произошло в Кастильоне?
   – Тэлбот погиб, как и все те, кто сражался под его знаменами. Их в буквальном смысле смело французской артиллерией, а кровь лилась рекой на поле сражения.
   Девушка поежилась от этого сравнения, ее воображение услужливо подсунуло картину кровавой бойни. Она подвинулась ближе к Люсьену, надеясь смягчить неприятное ошущение от мурашек, побежавших по телу.
   – Как тебе удалось выжить?
   И снова последовало долгое молчание.
   – Я участвовал в том злополучном сражении и был ранен, – наконец произнес он, – но был удачливее, чем остальные. Моя рана оказалась не смертельной, я вновь поднялся и взял в руки оружие, чтобы продолжить борьбу.
   – И ты кого-нибудь убил?
   – Да, я убивал, и один из убитых оказался сыном французского герцога. И именно по этой причине, попав в плен к французам, я оказался на невольничьем рынке в Алжире.
   – За тебя разве не предложили выкуп?
   – Только не французам. Герцог поклялся, что я буду обречен на нечеловеческие муки, да, впрочем, так оно и вышло. Меня продали мусульманам и я пробыл несколько месяцев на галере, и только тогда капитан предложил выпустить меня за выкуп. Потом...
   – Потом?
   Де Готье недовольно покачал головой.
   – Ты хотела знать, Александра, как я стал рабом. Это я тебе уже рассказал.
   – Но это же не все. Почему твоя семья не заплатила деньги, чтобы ты мог вернуться домой?
   Люсьен и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Когда требование о выкупе выслали, свобода казалась очень близкой. После долгих тяжелых месяцев ожидания пришел отказ. Он не мог понять его причины ни тогда, ни сейчас.
   Почему его отец, с которым они были очень близки, отказался заплатить деньги? Он же легко мог их собрать. Да, это правда, что старший де Готье противился участию своего сына в этой глупой, бессмысленной войне, но на этом их разногласия заканчивались. Что же произошло в Фальстаффе, их родовом поместье, за эти годы? Прошло ведь уже больше двух лет...
   – Люсьен? – Александра прикоснулась к его щеке.
   Это легкое прикосновение доставило ему огромное удовольствие, а некоторое волевое усилие вернуло его к настоящему.
   – Я не знаю, по какой причине моя семья отказалась заплатить, но я намереваюсь выяснить это.
   Девушка притронулась к его груди, как будто пытаясь утешить.
   – Может, у них не нашлось требуемой суммы.
   – Моя семья не нуждается в деньгах, – рявкнул де Готье, злясь на себя за то, что не чувствует ненависти к Байярдам, вернее, одному конкретному представителю этой фамилии. – Де Готье так же богаты, как и твои родственники.
   – Тогда что-то произошло.
   Почему она защищает его семью? Люсьен был очень удивлен и обижен тем, что представительница семьи недругов ведет себя не так, как его учили с детства, – он прошел хорошую школу ненависти. Мужчина отвернулся и сказал:
   – Спи, Александра.
   Хотя она никогда не испытывала такой усталости, но уснуть не могла – в снах к ней возвращалась картина смерти матери. Стараясь хоть немного оттянуть предстоящие муки, девушка повернулась, чтобы задать еще один вопрос:
   – А откуда у тебя крест на ступне и шрам на лице?
   Де Готье терпеливо повторил:
   – Спи, Александра, у нас очень мало времени, а ночью нам предстоит тяжелый путь.
   Она положила свои ноги на его и обняла за шею.
   – Я все равно узнаю, – упрямо настаивала девушка.
   Люсьен крепко прижал ее к себе, затем резко сбросил ее руку.
   – Не надо Александра. Ты же знаешь, я все еще хочу тебя.
   Ей стало неловко и стыдно, но тем не менее, она не удержалась и поддразнила его:
   – Правда?
   Зная, что она опять пытается вовлечь его в эту опасную игру, мужчина сменил тему и начал отвечать на первый вопрос:
   – Шрам на моем лице – символ ислама, полумесяц, – ему хотелось чтобы его голос звучал сухо и деловито, но Александра уловила в нем горечь. – Это, а также сто ударов плетью – вот награда за мою вторую попытку побега с галеры.
   Девушка не могла скрыть дрожи.
   – Так значит, это не случайный шрам, он сделан намеренно, – проговорила она, живо представляя себе пытку, через которую прошел Люсьен.
   – Так же намеренно, как и приговор, который вынес Рашид, – проворчал Люсьен.
   Александре тяжело было вспоминать ту ночь, ведь виновницей его беды тогда стала она.
   – А крест? – поинтересовалась девушка тихо. Тело де Готье напряглось, мускулы заходили под кожей, словно он вновь переживал то ужасное время.
   – А это моя третья попытка.
   – Но почему именно крест и к тому же на пятке?
   – А ты не догадываешься?
   Девушка просто не хотела верить своим догадкам, а поэтому отрицательно покачала головой.
   Люсьен натянуто рассмеялся, затем внезапно замолчал.
   – Меня заклеймили, чтобы я постоянно наступал на символ моей веры. Теперь тебе все ясно.
   – Да.
   Перед мысленным взором Люсьена снова предстал кинжал палача, его мерзкая улыбка, блеск жестоких черных глаз за секунду до того, как лезвие болезненно вонзилось в кожу и вырезало на ней полумесяц. Потом он вновь вспоминал раскаленную кочергу и дикую, непереносимую боль в пятке, которая часто преследовала его во сне и заставляла ноги судорожно дергаться. Изуродованная шрамами спина начинала ныть всякий раз, когда он видел плеть в чьих-либо руках. Ужас рабства вызвал у Люсьена приступ безумной ярости и жажды мести, которые не позволили ему сойти с ума от отчаяния в эти два тяжелейших в жизни года. Он никогда не кричал, не молил о пощаде, как делали другие. Его упрямство бесило палачей, они вкладывали в удары всю силу, но Люсьен никогда не унизил себя криками и стонами.
   – Прости меня, – мягко сказала Александра, – что мой народ...
   – Твой народ?! Прими к сведению, дорогая, что мусульмане такой же мой народ, как и твой народ.
   – Это не так, – возразила она, – я выросла среди них. Я не разделяю их веру, но зато делила с ними все остальное, поэтому я уважаю их образ жизни и их обычаи.
   – Скоро ты узнаешь образ жизни и обычаи Байярдов, – напомнил де Готье, – к сожалению, они – твой народ.
   «А как же его прежние угрозы?» – удивилась Александра.
   – Значит, ты все-таки собираешься вернуть меня отцу?
   Последовала довольно продолжительная пауза.
   – Может, не так прямо, не из рук в руки, но ты действительно попадешь к человеку, который зачал тебя.
   От этих слов ужас на мгновение охватил ее, затем она усилием воли отбросила плохие – мысли. Совершенно очевидно, что Люсьен еще просто не решил, нужно ли использовать ее в борьбе против ее отца. Он вовсе не такой бессердечный зверь, каким иногда хочет казаться.
   – У тебя еще нет плана?
   Мужчина отрицательно покачал головой.
   – Нет, но у нас впереди долгое путешествие. Будь уверена, я придумаю что-нибудь к тому времени, когда мы ступим на землю Англии.
   Нарочитая небрежность этих слов вызвала гнев у Александры.
   – Если мы доберемся до нее, – отрезала она.
   – Я намерен туда попасть, я всеми силами стремлюсь туда, это конечная цель моих странствий, да и твоих тоже, – уверенно сказал он.
   Девушка могла бы поспорить по этому поводу, но понимала, что только теряет время. Она промолчала, устроилась поудобнее, закрыла глаза и отдалась в ласковые объятия сна.
   «Что же мне с ней делать?» – спрашивал себя Люсьен, когда юная бунтовщица, наконец, уснула. Только ли по крови Александра принадлежит к Байярдам? Может ли она творить зло, не ведая сожаления? Если дело обстоит так, то не лишить ли ее девственности и тем самым отомстить ее семье? Мечтая ощутить ненависть, подобную той, что он испытал, когда девушка сказала ему о своем происхождении, Люсьен обнаружил, что чувство это притупилось, и, может быть, исчезло совсем.