Страница:
Тамара Лей
Звезда гарема
Глава 1
Алжир, 1454 год
Он даже в оковах не казался рабом, бронзововолосого гиганта-невольника, одетого только в свободную рубашку, схваченную на узких бедрах металлическим обручем, втащили на помост перед изумленной толпой. Трое крепких мужчин всякий раз напряженно застывали, когда он делал очередную попытку броситься на них. Его мускулистое тело трепетало от ярости, из груди вырывались громкие проклятия, понятные только тем, кто знал его язык.
– Англичанин, – обрадовалась Сабина, – и как его, несчастного, взбесил этот торг. – Она никак не ожидала сегодня увидеть здесь такой великолепный экземпляр. Его, несомненно, должны были попытаться выкупить или могли это сделать, этот мужчина вел себя как человек благородного происхождения.
Женщина сжала руку сопровождавшего ее главного евнуха.
– Вот этот, Халид.
Скопец в изумлении широко открыл глаза.
– Госпожа, но он явно не евнух.
Да, действительно, это так, аукционист ни словом не обмолвился об этом. Но все это не имело для нее ни малейшего значения. Бронзововолосый гигант являлся именно тем человеком, кого Сабина искала два последних месяца, уже испытывая приступы отчаяния, и кому не могла позволить ускользнуть из своих рук.
– Неважно, – резко оборвала женщина, – я его выкуплю.
Нахмурившись, Халид, обладавший огромным ростом и могучим телосложением, наклонился к своей госпоже:
– Только евнуху разрешено находиться в стенах гарема, – напомнил он.
– Об этом никто не узнает, – возразила Сабина, с началом торгов чувствующая все возрастающее беспокойство. Халид с сомнением покачал головой.
– Нет, его место в каменоломнях. Для вашего ребенка мы подыщем более подходящего человека. – О детях и о слугах Халид, ее доверенное лицо в течение последних десяти лет, знал все.
– У меня остается ничтожно мало времени, – произнесла женщина срывающимся голосом. – Не отказывай мне в этом, Халид. Наверное, это мой последний шанс.
Евнух поджал губы:
– Это плохой выбор, госпожа. Разве вы не видели шрамы на его спине? Человека не бьют с таким ожесточением, если он этого не заслуживает.
Конечно, Сабина обратила внимание на исполосованную спину, тем более, что некоторые рубцы были совсем свежими. Невзирая на это, она уже решила приобрести его, так как у нее просто не было ни одного человека, способного претворить в жизнь ее план.
– Разве вы не чувствуете его ярость и испепеляющую ненависть? – настаивал Халид. – Уверяю вас, госпожа, он опасен.
– Только тупица не будет испытывать на его месте таких же чувств, – возразила Сабина снова, – а дураков мне не надо. Его гнев должен сослужить мне хорошую службу.
Убедить главного евнуха было не так-то просто. Он все еще не сдавался:
– Умоляю вас, госпожа, выберите кого-нибудь другого.
– Я уже сделала свой выбор.
В самый разгар торгов Халид оказался в центре толпы беснующихся мужчин, желавших приобрести англичанина для работы на шахтах и в каменоломнях. Он жаждал помочь своей обожаемой повелительнице, хотя и знал, что его преданность ей может стоить ему жизни. Допустим, этот человек заупрямится, а, судя по его поведению, так и будет, и выдаст себя перед господином? Что, если он почувствует себя в гареме как рыба в воде, и, находясь без присмотра, начнет соблазнять женщин?
– Если ты не будешь торговаться, это сделаю я, – гневно предупредила Сабина.
Евнух нахмурился.
– Он будет дорого стоить...
В ответ на это женщина сняла с руки золотой браслет и отдала его Халиду, затем начала снимать с пальца кольцо.
– Мне все равно, сколько он будет стоить.
Мужчина положил руку на плечо Сабины, довольствуясь одним браслетом, затем неохотно шагнул вперед.
Наблюдая сквозь густую чадру, закрывавшую лицо, женщина нервно вытерла внезапно взмокшие пальцы о край своего черного одеяния, окутывавшего ее с головы до ног и скрывавшего цветную одежду. В ее покрывале не было ничего необычного для уважаемой женщины, вышедшей на улицу в этой части света, столь удаленной от Европы.
Торги шли своим чередом, и к крикам возбужденных покупателей прибавился голос Халида. Раб все еще боролся со стражниками. Пот блестел на его могучей груди и руках, повязка, покрывающая бедра, потемнела. Сабина была изумлена – откуда у него брались силы? Аукционист не смирил его бунтарский дух.
Внезапно бронзововолосый гигант вырвал руку и швырнул цепи в лицо двух стражников. От резкой боли стражники отпрянули, оставляя своего товарища один на один с яростью невольника.
Толпа в тревоге отхлынула назад, особенно волновались те, кто вместе с Халидом стояли в непосредственной близости от помоста, когда непокорный раб напал па оставшегося стражника.
Первый раз Сабина всерьез спросила себя, сможет ли она справиться с англичанином. Не слишком ли она поторопилась купить его? И, кроме всего прочего, она уже далеко не юная женщина, какой была двадцать лет назад. Если удастся прожить еще три обещанных лекарем года, что маловероятно, то ей исполнится сорок.
Вспрыгнув на помост, Халид бросился на буйного невольника, оттащил его от окровавленного стражника. Остальные двое, окончательно оправившись от боли и шока, поспешили ему на помощь. Но пленник продолжал неистовствовать до тех пор, пока главный евнух не успокоил его ударом в пах.
У англичанина от боли перехватило дыхание, он отшатнулся, закрыв глаза и сжав зубы, но не произнес ни звука. Секундой позже мужчина вновь набросился на стражу.
Волна воодушевления прокатилась по толпе, почувствовавшей облегчение при виде громадного черного евнуха.
Халид повернулся и поискал глазами свою госпожу, хотя на лице его явно читалось сомнение.
Зная, что он ждет подтверждение ее решения все-таки приобрести этого раба и что сам он категорически против этой сделки, Сабина задумалась. В конце концов, она кивнула в знак согласия на покупку. С видимым неудовольствием Халид взглянул на аукциониста.
– Я не дам больше ни гроша, – произнес он, назвав окончательную цену. Кто-нибудь даст за него больше?
Маленькими блестящими глазами аукционист с надеждой взглянул на толпу, но никто не вышел. Поведя плечами и во весь рот улыбнувшись евнуху, он принял предложенную цену.
Улыбаясь под густой чадрой, Сабина наблюдала, как англичанина стаскивали с помоста.
– Я исполнил ваше желание, госпожа, – проворчал Халид, присоединяясь к своей повелительнице. – Молю Аллаха, чтобы вы об этом не пожалели.
Женщина сжала ему руку.
– Благодарю тебя, мой друг, твоя преданность будет вознаграждена.
Госпожа сдержит свое слово, ибо она славилась своей щедростью. Халид молил Аллаха, чтобы тот защитил его, ибо очень скоро, он это знал, ему придется вкусить плоды своего необдуманного поступка.
Делая вид, что скучает, в то время как внутри все переворачивалось от страха и возбуждения, Сабина поднялась с подушек. Гневный взгляд невольника беспокоил ее, и женщина, похожая на хрупкий нежный цветок, все еще не поднимала глаз.
Собрав все свое мужество, она наконец подняла голову и уставилась на лодыжки мужчины, настраиваясь на долгий и серьезный разговор. К тому времени, когда взгляд Сабины достиг его лица, оно выражало только ненависть и ярость. Вся его напряженная фигура, каждый мускул говорил о том, что он никогда не почувствует себя рабом и никто не заставит его признать Сабину своей госпожой.
Натянутая улыбка на лице женщины начала постепенно таять. Милая ласковость ее глаз, взмах длинных ресниц не могли ни умерить ярость пленника и его боль, ни помочь ему. Перед Сабиной стоял человек, который, будь у него такая возможность, не задумываясь, убил бы своих стражников. Она со всей очевидностью осознавала, что англичанин может совершить необдуманный поступок и напасть па нее, как и на людей, державших его.
Однако невольник не сделал ничего подобного, а упал к ее ногам как подкошенный. «Интересно, что с ним случилось? – мелькнула тревожная мысль, – он ведет себя будто...»
Вздохнув, она взглянула на Халида. Хотя на его неподвижном лице нельзя было прочесть ни одной мысли, один взгляд на его темные сверкающие глаза подтвердил самые худшие ее опасения. Это он опоил невольника одному ему известными снадобьями, оставляющими разум ясным, а тело вялым и малоподвижным.
Почувствовав облегчение, Сабина знаком приказала охране удалиться. Двое стражников исчезли в темных углах комнаты, откуда они могли наблюдать за происходящим. Наблюдение являлось их единственной задачей, так как они не знали английского и не имели возможности понимать услышанное, а Халид, обладавший нужными знаниями, мог.
Женщина опустилась на ковер, покрывавший земляной пол шатра, и выпрямилась, расправив плечи и гордо подняв голову.
– Меня зовут Сабина. – Она говорила по-английски, прекрасно зная, что речь ее звучит со странным акцентом. За двадцать лет арабский язык сильно повлиял на ее произношение.
– Как тебя зовут, англичанин?
Сузив глаза, он смотрел на нее, однако не произнес ни слова.
Она поднялась, подошла к пленнику и остановилась прямо перед ним. Он уже стоял, но был так высок ростом, что ей пришлось подняться на носки, чтобы ближе увидеть его лицо, будто поделенное на две части. Правая сторона казалась высеченной резцом ваятеля, а левую пересекал шрам, оставленный мечом или саблей. Где он его получил?
Сабина вгляделась в аметистовые глаза. «Невероятно, – мелькнула мысль, – где она видела эти глаза?» Ее мозг усиленно работал, но воспоминания о том периоде ее жизни были слишком глубоко спрятаны, и она отказалась от попытки их разыскать.
Следующим этапом явился осмотр его бронзовых волос, тяжелыми, завитками падавших на плечи. Грязные и неухоженные, они, тем не менее, казались мягкими и шелковистыми. Поддаваясь внезапно возникшему чувству, Сабина подняла руку, при этом миниатюрные колокольчики, привязанные к браслетам на запястьях, подняли мелодичный перезвон.
«Жаль, – подумала женщина, – этот человек может умереть, претворяя ее мечты в жизнь. – Но усилием воли она приказала себе не думать об этом. – Нет, он обязательно выживет».
Улыбаясь, Сабина опустилась па пятки. Она пришла к заключению, что лицо его с трудом можно было назвать красивым, оно не очень подходило к великолепному телу мужчины, однако безобразным его тоже не назовешь.
Внезапный звон цепей вернул ее к действительности. Женщина испуганно отскочила от человека, надвигавшегося на нее.
– Арабская шлюха, – как будто плюнул он ей в лицо.
В одно мгновение Халид и стража уже стояли возле Сабины. Охрана повисла у невольника на руках, а Халид ударил его по лицу тыльной стороной ладони.
Пленник даже не вздрогнул. «Никакой опасности нет», – убеждала себя Сабина, пытаясь унять сердцебиение. И только когда стражники потащили невольника к выходу, она нашла в себе силы заговорить.
– Оставьте его, – прозвучала команда на арабском языке.
Халид было запротестовал, но нетерпеливый жест госпожи успокоил его.
– Он не причинит мне вреда, – настаивала Сабина.
Раздувая ноздри, главный евнух изучающе посмотрел на лицо повелительницы, а затем приказал охране отпустить англичанина.
– Тихо, – он показал на сиденье – А теперь ступайте.
Стражники заставили пленника сесть на низенький стул и неохотно удалились из шатра.
– Они будут говорить о его непокорности и открытом неповиновении, – предупредил Халид. – Если вы хотите продолжать эту опасную игру, госпожа, вам лучше делать это с глазу на глаз.
«А ведь он прав», – подумала Сабина. Конечно, кастрированный мужчина редко бывает в хорошем расположении духа, он еще реже бунтует и, лишенный каких-либо сексуальных желаний, становится покладистей. Англичанин – здоровый мужчина и не удивительно, что он не демонстрирует качеств, присущих евнухам Вопрос в том, сумеет ли он им притвориться?
Согласно кивая головой в ответ на предложение Халида, женщина вновь подошла к бронзововолосому невольнику и остановилась перед ним, соблюдая, однако, дистанцию.
– Вам нечего бояться, – начала она.
– Бояться? – его голос доносился словно из глубины груди. – Это вам надо меня опасаться Ваша языческая шея настолько восхитительна, что мне будет очень приятно раздавить ее своими ручищами.
Голос выдавал в нем человека, получившего неплохое воспитание. Простолюдин не мог изъясняться столь красноречиво. Решив оставить свои догадки пока невысказанными, Сабина медленно вытащила булавки, прикрепляющие вуаль к покрывалу.
– Тебе надо многому научиться, англичанин, – проговорила она, и ее волосы великолепной тяжелой рыжей волной упали на плечи и спину. Такой цвет волос был очень необычен для арабской женщины, его нельзя было достичь никаким количеством хны.
Некоторое время женщина наслаждалась смущением, ясно читаемым в глазах мужчины, но затем лицо снова стало непроницаемым.
Несколько озадаченная его реакцией, Сабина опустилась на колени рядом с невольником.
– Я такая же англичанка, как и ты, – сказала она. – И так же, как и ты, я ступила на эту землю рабыней.
– А как ты называешь себя сейчас? – проскрежетал невольник, окидывая ее костюм арабской женщины ненавидящим взглядом.
Давно решив для себя, что того образа жизни, к которому ее принудили почти двадцать лет назад, нечего стыдиться, Сабина еще выше вздернула подбородок.
– Я жена богатого арабского купца, – произнесла она, гордясь тем, что сумела достичь такого положения. Ее могла ждать горькая участь других женщин – стать наложницей или, хуже того, продажной женщиной.
– Вероотступница, – с негодованием откинул голову назад англичанин. – Шлюха, отторгшая свою религию, как ненужную ветошь и принявшая другую, неправедную, которая в этой стране ее больше устраивала.
Некоторое время Сабина внимательно смотрела на него, затем из-за выреза балахона вытащила цепь, на которой висело распятие, и поднесла его к лицу мужчины.
– Ты все еще хочешь задушить меня? – спросила она, глядя на потерявшего дар речи невольника, во все глаза рассматривавшего на крест.
Нахмурив брови, он медленно перевел взгляд на ее лицо:
– Что вы хотите?
– У меня есть предложение, которое, я полагаю, ты найдешь более чем привлекательным.
Англичанин молча ждал предложения.
– Ты хочешь и ищешь свободы, а если ты примешь мое предложение, ты получишь ее. – В конце концов женщине удалось заинтересовать невольника, и его гнев заметно ослабел.
Но так быстро он не собирался сдаваться.
– Я буду свободен независимо от того, приму ваши условия или нет.
Вспоминая слова, недавно сказанные Халидом Сабина улыбнулась.
– Если это так, то почему же ты все еще не сбежал? У тебя, я думаю, было время, где-то около года, если я не ошибаюсь?
Его глаза потемнели:
– Это не из-за того, что я не делал попыток. Побег очень затруднен, если ты день и ночь прикован к галере. Да, да, цепями к одному из весел.
Поднявшись, Сабина обошла невольника и провела пальцем по большому шраму, тянущемуся от плеча до бедра. Мужчина напрягся под ее нежным прикосновением.
– Да, ты бунтовал, – размышляла вслух жена купца, – мне это нравится. – Она медленно обошла раба и вновь остановилась перед ним.
– Жаль, что тебя некому выкупить. Если бы у тебя был титул, тебе бы не пришлось столько страдать.
– Но у меня есть титул, – рявкнул пленник.
Хотя Сабине не следовало так удивляться, принимая во внимание его речь, манеры и осанку, она все же была ошеломлена. Она быстро взглянула на Халида, подтвердившего правдивость раба кивком головы.
«Надо было лучше прислушиваться к словам аукциониста, – мелькнула у нее мысль, – или хотя бы дать время главному евнуху сказать ей об этом, прежде чем приводить этого человека сюда». Но, поразмыслив, Сабина пришла к выводу, что такая малозначительная деталь ничего не меняет. Человек благородного происхождения больше подходит для выполнения ее задания, чем простолюдин.
– Почему тебя не выкупили? – поинтересовалась жена купца.
Невольник оставил ее вопрос без ответа.
Она недоуменно пожала плечами и повернулась к верному Халиду, который тут же вручил ей кипу каких-то бумаг. Встряхнув документы, чтобы они расправились, она почти сразу обнаружила то, что искала. Все еще не веря своим глазам, женщина перечитывала запись – де Готье.
Боже мой, возможно ли это? Она заставила себя перечитать написанное на листе, чтобы подтвердить подозрения или развеять их. У нее перехватило дыхание, и она непроизвольно сжала захрустевшие бумаги, сминая края.
Какое ужасное стечение обстоятельств привело этого мужчину к ней? Во всей Англии не было человека, более неподходящего для выполнения ее поручения, человека, которому ни в коем случае нельзя доверить самое большое сокровище, смысл всей ее жизни. Де Готье – нет, это невозможно.
Приступ кашля подступил внезапно, как это часто случалось с ней в последнее время. Прижимая руки к вздымающейся груди, Сабина расслабилась на руках Халида, подхватившего и прижавшего к себе свою госпожу.
Не говоря ни слова, он донес драгоценную ношу до горы подушек и опустил на них. Он дал ей в руки квадратный кусок материи, участливо склонился к Сабине, пока бедная женщина прижимала ткань ко рту, чувствуя, как вместе с кашлем из ее больных легких начала бежать кровь.
Когда приступ, наконец, закончился, Сабина почувствовала себя слабее, чем всегда, и некоторое время полежала на подушках, не в силах пошевелиться.
– Я отошлю его обратно, – предложил евнух. Протестуя, она приподняла руку.
– Нет, я еще не закончила с ним. – Не обращая внимания па нахмурившегося Халида, женщина перевела глаза на де Готье.
Да, теперь ей стало совершенно ясно, почему ее память всколыхнулась при виде этих глаз. Когда она впервые столкнулась с де Готье, он был мальчиком восьми лет от роду. В то время Сабина звалась леди Катариной и была юной женой лорда Джеймса Байярда, а ребенок был пленником ее мужа.
Джеймс, каким бы хорошим и добрым он ни казался, не считал зазорным использовать наследника де Готье для получения того, что он и его предки так долго жаждали. Из поколения в поколение Байярды и их соседи враждовали из-за клочка земли под названием Дьюмор Пасс, что лежал между двумя владениями. Хотя даже короли вмешивались в этот спор, мир, воцарявшийся между двумя семействами, был недолговечным, потому что ни одно из них не желало уступить право сбора дани с этого клочка земли. В результате за долгие годы вражды из пролитой крови выросла ненависть.
Если бы юный отпрыск враждебного семейства не оказался таким смышленым, Джеймсу наверняка удалось бы закрепить земли за Байярдами. Юный де Готье жил в замке на положении пленника все время, пока велись переговоры. Оказалось, что он не терял времени даром, хоть никто и не принимал его несогласия и гнева всерьез. Ему позволили свободно разгуливать по замку и однажды ночью, мастерски использовав украденный кинжал, он вырвался на свободу. «Но это случилось почти двадцать лет назад, практически прошла целая жизнь», – размышляла Сабина, рассматривая мальчика, ставшего мужчиной. Интересно, их семьи все еще враждуют? Она отмела нелепый вопрос. Даже война Англии с Францией, которая, по-видимому, подходит к концу, не длилась так долго, как вражда этих двух семейств.
Даже теперь, когда женщина думала отказаться от этого невозможного, невыполнимого плана тайком увезти свою дочь из Алжира, мысль эта все равно крутилась в ее утомленном мозгу. И так как Люсьен де Готье не узнал ее, у нее есть еще возможность использовать его при условии, что она не проговорится о своей прежней фамилии.
Следовательно, его надо заставить поверить, что ее дочь Александра рождена от арабского мужа.
С трудом приняв сидячее положение, Сабина взглянула в его глаза, неотрывно следящие за ней.
– Мы договорились? – спросила она.
Его глаза, подозрительно прищурившись, превратились в щелки.
– Прежде всего я должен знать, что вас так расстроило, – он кивком головы указал на документы, лежавшие на ковре.
Медля с ответом, Сабина поправила шелковое одеяние.
– Ничто не могло меня расстроить, – наконец произнесла она. – Я просто неважно себя чувствую.
– Вы лжете.
Рассерженная его проницательностью, женщина откинула голову.
– Я плохо себя чувствую, – повторила она. Именно поэтому ты здесь.
Совершенно очевидно, что невольник не поверил ей, но не стал больше допытываться.
– Продолжайте.
– Я предлагаю тебе свободу.
Прежде чем ответить, англичанин довольно долго ее разглядывал.
– И что я должен буду сделать за эту свободу? Сабина стиснула руки, лежащие под шелковым покрывалом.
– Возьми мою дочь с собой, когда будешь уходить.
– В Англию?
– Да, у меня там семья.
– И это все, что вы хотели попросить у меня?
– Да. Но все не так просто, как кажется. Мой муж не позволит сделать это, да и Александра, моя дочь, по своей воле не поедет.
– Тогда зачем отправлять ее?
Сабина промолчала, испытывая физическую боль от того, что именно она должна открыть невольнику, чтобы добиться его доверия и согласия на сотрудничество.
– Как я уже сказала, я неважно себя чувствую Скоро Александра должна выйти замуж за человека исламского вероисповедания, но когда я умру, некому будет ее защитить.
– Вас волнует ее безопасность?
– Да, но я также не хочу, чтобы она повторила мою судьбу. Если бы моя дочь подходила к той участи или к той роли, которая ей здесь уготована, я бы не волновалась так, но дело в том, что Александра не подходит...
– К жизни?..
– К жизни в гареме, – быстро проговорила женщина, не желая слышать новых непристойностей.
Уголки рта Люсьена слегка приподнялись то ли в улыбке, то ли в презрительной ухмылке.
– А если она не захочет пойти со мной?
– Ты войдешь в гарем, – произнесла Сабина, будто это являлось самой простой вещью па свете. – Там ты заслужишь ее доверие и если я не смогу убедить ее уехать, ты заберешь ее оттуда. Все будет устроено таким образом, что вы оба сможете безопасно уехать из страны.
Взгляд Люсьена метнулся от Сабины к Халиду.
– Даже я знаю, – едко заметил он, – что до тех пор, пока мужчина не перестает быть мужчиной в полном смысле слова, он не допускается на женскую половину дома.
Она перевела взгляд с Люсьена на евнуха, прекрасно зная о безмолвном сражении, идущем между ними. Вполне очевидно, де Готье не скоро забудет об унижении, которое ему пришлось претерпеть от рук Халида, по и тот будет помнить об оскорблении.
– Да, – согласилась женщина, – только члены семьи и евнухи допускаются в гарем. И тебе придется стать им, чтобы войти туда.
– Стать евнухом? – недоуменно, как будто не веря своим ушам, спросил Люсьен. – Если вы думаете, что я хочу походить на него, – подбородком невольник указал па Халида, – то, должен сказать, что я отвергаю ваше великодушное предложение, мадам. Если мне суждено вернуться домой, то я возвращусь полноценным мужчиной.
– Ты только сделаешь вид, что стал кастратом, – пояснила Сабина. – Никто, кроме меня и Халида, об этом не узнает.
– Я могу ему доверять?
– Он верен мне и не выдаст нашей тайны.
– А если я откажусь?
Женщина посмотрела ему прямо в глаза.
– Если ты откажешься, Люсьен де Готье, ты будешь мне больше не нужен и станешь настоящим кастратом.
Англичанин удивленно засмеялся:
– И снова вы принимаете меня за дурака. Думаете, я не знаю, что кастрация запрещена исламом?
Это действительно было так. Только мусульманам разрешено было оскопление, но не иноверцам, несмотря на огромную потребность в евнухах.
– Ну, закон можно нарушить, – насмешливо произнесла жена купца, вызывающе приподняв голову. – Поскольку я не приняла мусульманства, одно маленькое нарушение не ляжет тяжким бременем на мою совесть.
Халид шагнул вперед.
– Я сделаю это своими руками, – произнес он по-английски.
Люсьен бросил на него взгляд, полный ненависти, когда главный евнух протянул к нему руки, держа их огромными ладонями вверх. – Аллах несомненно, простит мне это маленькое прегрешение.
На подбородке англичанина дернулся мускул, но он не дал выхода своему гневу, молча уставившись тяжелым взглядом на скопца.
– Не позволяй гордости затмить разум. Я дала тебе надежду, шанс, которого у тебя не было.
Де Готье перевел взгляд на Сабину.
– Думаю, мне надо принять ваше предложение.
Облегченно вздохнув, женщина опустилась на подушки.
– Отлично. До конца лунного цикла ты останешься в городе с Халидом, который расскажет тебе, как должен вести себя и что делать евнух. Ты обязан его слушаться и выполнять его распоряжения. После этого он приведет тебя в дом Абд эль-Джаббара, моего мужа, вот так ты попадешь в гарем.
Она повернулась к скопцу.
– Без сомнения, он давно не был с женщиной, – эту фразу Сабина произнесла по-арабски. – Каждую ночь тебе придется приводить ему блудниц, чтобы он сполна удовлетворил свою страсть.
– А если этого будет недостаточно? Она улыбнулась.
– Возьми их больше, в общем не приводи его в гарем испытывающим желание.
– Будет исполнено, госпожа.
Сабина повернулась к Люсьену.
– Я сказала Халиду...
– Я понял, – перебил ее де Готье.
Итак, он знал язык. Этот факт расстроил женщину, хотя и означал, что у него будет меньше проблем в доме купца.
Он даже в оковах не казался рабом, бронзововолосого гиганта-невольника, одетого только в свободную рубашку, схваченную на узких бедрах металлическим обручем, втащили на помост перед изумленной толпой. Трое крепких мужчин всякий раз напряженно застывали, когда он делал очередную попытку броситься на них. Его мускулистое тело трепетало от ярости, из груди вырывались громкие проклятия, понятные только тем, кто знал его язык.
– Англичанин, – обрадовалась Сабина, – и как его, несчастного, взбесил этот торг. – Она никак не ожидала сегодня увидеть здесь такой великолепный экземпляр. Его, несомненно, должны были попытаться выкупить или могли это сделать, этот мужчина вел себя как человек благородного происхождения.
Женщина сжала руку сопровождавшего ее главного евнуха.
– Вот этот, Халид.
Скопец в изумлении широко открыл глаза.
– Госпожа, но он явно не евнух.
Да, действительно, это так, аукционист ни словом не обмолвился об этом. Но все это не имело для нее ни малейшего значения. Бронзововолосый гигант являлся именно тем человеком, кого Сабина искала два последних месяца, уже испытывая приступы отчаяния, и кому не могла позволить ускользнуть из своих рук.
– Неважно, – резко оборвала женщина, – я его выкуплю.
Нахмурившись, Халид, обладавший огромным ростом и могучим телосложением, наклонился к своей госпоже:
– Только евнуху разрешено находиться в стенах гарема, – напомнил он.
– Об этом никто не узнает, – возразила Сабина, с началом торгов чувствующая все возрастающее беспокойство. Халид с сомнением покачал головой.
– Нет, его место в каменоломнях. Для вашего ребенка мы подыщем более подходящего человека. – О детях и о слугах Халид, ее доверенное лицо в течение последних десяти лет, знал все.
– У меня остается ничтожно мало времени, – произнесла женщина срывающимся голосом. – Не отказывай мне в этом, Халид. Наверное, это мой последний шанс.
Евнух поджал губы:
– Это плохой выбор, госпожа. Разве вы не видели шрамы на его спине? Человека не бьют с таким ожесточением, если он этого не заслуживает.
Конечно, Сабина обратила внимание на исполосованную спину, тем более, что некоторые рубцы были совсем свежими. Невзирая на это, она уже решила приобрести его, так как у нее просто не было ни одного человека, способного претворить в жизнь ее план.
– Разве вы не чувствуете его ярость и испепеляющую ненависть? – настаивал Халид. – Уверяю вас, госпожа, он опасен.
– Только тупица не будет испытывать на его месте таких же чувств, – возразила Сабина снова, – а дураков мне не надо. Его гнев должен сослужить мне хорошую службу.
Убедить главного евнуха было не так-то просто. Он все еще не сдавался:
– Умоляю вас, госпожа, выберите кого-нибудь другого.
– Я уже сделала свой выбор.
В самый разгар торгов Халид оказался в центре толпы беснующихся мужчин, желавших приобрести англичанина для работы на шахтах и в каменоломнях. Он жаждал помочь своей обожаемой повелительнице, хотя и знал, что его преданность ей может стоить ему жизни. Допустим, этот человек заупрямится, а, судя по его поведению, так и будет, и выдаст себя перед господином? Что, если он почувствует себя в гареме как рыба в воде, и, находясь без присмотра, начнет соблазнять женщин?
– Если ты не будешь торговаться, это сделаю я, – гневно предупредила Сабина.
Евнух нахмурился.
– Он будет дорого стоить...
В ответ на это женщина сняла с руки золотой браслет и отдала его Халиду, затем начала снимать с пальца кольцо.
– Мне все равно, сколько он будет стоить.
Мужчина положил руку на плечо Сабины, довольствуясь одним браслетом, затем неохотно шагнул вперед.
Наблюдая сквозь густую чадру, закрывавшую лицо, женщина нервно вытерла внезапно взмокшие пальцы о край своего черного одеяния, окутывавшего ее с головы до ног и скрывавшего цветную одежду. В ее покрывале не было ничего необычного для уважаемой женщины, вышедшей на улицу в этой части света, столь удаленной от Европы.
Торги шли своим чередом, и к крикам возбужденных покупателей прибавился голос Халида. Раб все еще боролся со стражниками. Пот блестел на его могучей груди и руках, повязка, покрывающая бедра, потемнела. Сабина была изумлена – откуда у него брались силы? Аукционист не смирил его бунтарский дух.
Внезапно бронзововолосый гигант вырвал руку и швырнул цепи в лицо двух стражников. От резкой боли стражники отпрянули, оставляя своего товарища один на один с яростью невольника.
Толпа в тревоге отхлынула назад, особенно волновались те, кто вместе с Халидом стояли в непосредственной близости от помоста, когда непокорный раб напал па оставшегося стражника.
Первый раз Сабина всерьез спросила себя, сможет ли она справиться с англичанином. Не слишком ли она поторопилась купить его? И, кроме всего прочего, она уже далеко не юная женщина, какой была двадцать лет назад. Если удастся прожить еще три обещанных лекарем года, что маловероятно, то ей исполнится сорок.
Вспрыгнув на помост, Халид бросился на буйного невольника, оттащил его от окровавленного стражника. Остальные двое, окончательно оправившись от боли и шока, поспешили ему на помощь. Но пленник продолжал неистовствовать до тех пор, пока главный евнух не успокоил его ударом в пах.
У англичанина от боли перехватило дыхание, он отшатнулся, закрыв глаза и сжав зубы, но не произнес ни звука. Секундой позже мужчина вновь набросился на стражу.
Волна воодушевления прокатилась по толпе, почувствовавшей облегчение при виде громадного черного евнуха.
Халид повернулся и поискал глазами свою госпожу, хотя на лице его явно читалось сомнение.
Зная, что он ждет подтверждение ее решения все-таки приобрести этого раба и что сам он категорически против этой сделки, Сабина задумалась. В конце концов, она кивнула в знак согласия на покупку. С видимым неудовольствием Халид взглянул на аукциониста.
– Я не дам больше ни гроша, – произнес он, назвав окончательную цену. Кто-нибудь даст за него больше?
Маленькими блестящими глазами аукционист с надеждой взглянул на толпу, но никто не вышел. Поведя плечами и во весь рот улыбнувшись евнуху, он принял предложенную цену.
Улыбаясь под густой чадрой, Сабина наблюдала, как англичанина стаскивали с помоста.
– Я исполнил ваше желание, госпожа, – проворчал Халид, присоединяясь к своей повелительнице. – Молю Аллаха, чтобы вы об этом не пожалели.
Женщина сжала ему руку.
– Благодарю тебя, мой друг, твоя преданность будет вознаграждена.
Госпожа сдержит свое слово, ибо она славилась своей щедростью. Халид молил Аллаха, чтобы тот защитил его, ибо очень скоро, он это знал, ему придется вкусить плоды своего необдуманного поступка.
Делая вид, что скучает, в то время как внутри все переворачивалось от страха и возбуждения, Сабина поднялась с подушек. Гневный взгляд невольника беспокоил ее, и женщина, похожая на хрупкий нежный цветок, все еще не поднимала глаз.
Собрав все свое мужество, она наконец подняла голову и уставилась на лодыжки мужчины, настраиваясь на долгий и серьезный разговор. К тому времени, когда взгляд Сабины достиг его лица, оно выражало только ненависть и ярость. Вся его напряженная фигура, каждый мускул говорил о том, что он никогда не почувствует себя рабом и никто не заставит его признать Сабину своей госпожой.
Натянутая улыбка на лице женщины начала постепенно таять. Милая ласковость ее глаз, взмах длинных ресниц не могли ни умерить ярость пленника и его боль, ни помочь ему. Перед Сабиной стоял человек, который, будь у него такая возможность, не задумываясь, убил бы своих стражников. Она со всей очевидностью осознавала, что англичанин может совершить необдуманный поступок и напасть па нее, как и на людей, державших его.
Однако невольник не сделал ничего подобного, а упал к ее ногам как подкошенный. «Интересно, что с ним случилось? – мелькнула тревожная мысль, – он ведет себя будто...»
Вздохнув, она взглянула на Халида. Хотя на его неподвижном лице нельзя было прочесть ни одной мысли, один взгляд на его темные сверкающие глаза подтвердил самые худшие ее опасения. Это он опоил невольника одному ему известными снадобьями, оставляющими разум ясным, а тело вялым и малоподвижным.
Почувствовав облегчение, Сабина знаком приказала охране удалиться. Двое стражников исчезли в темных углах комнаты, откуда они могли наблюдать за происходящим. Наблюдение являлось их единственной задачей, так как они не знали английского и не имели возможности понимать услышанное, а Халид, обладавший нужными знаниями, мог.
Женщина опустилась на ковер, покрывавший земляной пол шатра, и выпрямилась, расправив плечи и гордо подняв голову.
– Меня зовут Сабина. – Она говорила по-английски, прекрасно зная, что речь ее звучит со странным акцентом. За двадцать лет арабский язык сильно повлиял на ее произношение.
– Как тебя зовут, англичанин?
Сузив глаза, он смотрел на нее, однако не произнес ни слова.
Она поднялась, подошла к пленнику и остановилась прямо перед ним. Он уже стоял, но был так высок ростом, что ей пришлось подняться на носки, чтобы ближе увидеть его лицо, будто поделенное на две части. Правая сторона казалась высеченной резцом ваятеля, а левую пересекал шрам, оставленный мечом или саблей. Где он его получил?
Сабина вгляделась в аметистовые глаза. «Невероятно, – мелькнула мысль, – где она видела эти глаза?» Ее мозг усиленно работал, но воспоминания о том периоде ее жизни были слишком глубоко спрятаны, и она отказалась от попытки их разыскать.
Следующим этапом явился осмотр его бронзовых волос, тяжелыми, завитками падавших на плечи. Грязные и неухоженные, они, тем не менее, казались мягкими и шелковистыми. Поддаваясь внезапно возникшему чувству, Сабина подняла руку, при этом миниатюрные колокольчики, привязанные к браслетам на запястьях, подняли мелодичный перезвон.
«Жаль, – подумала женщина, – этот человек может умереть, претворяя ее мечты в жизнь. – Но усилием воли она приказала себе не думать об этом. – Нет, он обязательно выживет».
Улыбаясь, Сабина опустилась па пятки. Она пришла к заключению, что лицо его с трудом можно было назвать красивым, оно не очень подходило к великолепному телу мужчины, однако безобразным его тоже не назовешь.
Внезапный звон цепей вернул ее к действительности. Женщина испуганно отскочила от человека, надвигавшегося на нее.
– Арабская шлюха, – как будто плюнул он ей в лицо.
В одно мгновение Халид и стража уже стояли возле Сабины. Охрана повисла у невольника на руках, а Халид ударил его по лицу тыльной стороной ладони.
Пленник даже не вздрогнул. «Никакой опасности нет», – убеждала себя Сабина, пытаясь унять сердцебиение. И только когда стражники потащили невольника к выходу, она нашла в себе силы заговорить.
– Оставьте его, – прозвучала команда на арабском языке.
Халид было запротестовал, но нетерпеливый жест госпожи успокоил его.
– Он не причинит мне вреда, – настаивала Сабина.
Раздувая ноздри, главный евнух изучающе посмотрел на лицо повелительницы, а затем приказал охране отпустить англичанина.
– Тихо, – он показал на сиденье – А теперь ступайте.
Стражники заставили пленника сесть на низенький стул и неохотно удалились из шатра.
– Они будут говорить о его непокорности и открытом неповиновении, – предупредил Халид. – Если вы хотите продолжать эту опасную игру, госпожа, вам лучше делать это с глазу на глаз.
«А ведь он прав», – подумала Сабина. Конечно, кастрированный мужчина редко бывает в хорошем расположении духа, он еще реже бунтует и, лишенный каких-либо сексуальных желаний, становится покладистей. Англичанин – здоровый мужчина и не удивительно, что он не демонстрирует качеств, присущих евнухам Вопрос в том, сумеет ли он им притвориться?
Согласно кивая головой в ответ на предложение Халида, женщина вновь подошла к бронзововолосому невольнику и остановилась перед ним, соблюдая, однако, дистанцию.
– Вам нечего бояться, – начала она.
– Бояться? – его голос доносился словно из глубины груди. – Это вам надо меня опасаться Ваша языческая шея настолько восхитительна, что мне будет очень приятно раздавить ее своими ручищами.
Голос выдавал в нем человека, получившего неплохое воспитание. Простолюдин не мог изъясняться столь красноречиво. Решив оставить свои догадки пока невысказанными, Сабина медленно вытащила булавки, прикрепляющие вуаль к покрывалу.
– Тебе надо многому научиться, англичанин, – проговорила она, и ее волосы великолепной тяжелой рыжей волной упали на плечи и спину. Такой цвет волос был очень необычен для арабской женщины, его нельзя было достичь никаким количеством хны.
Некоторое время женщина наслаждалась смущением, ясно читаемым в глазах мужчины, но затем лицо снова стало непроницаемым.
Несколько озадаченная его реакцией, Сабина опустилась на колени рядом с невольником.
– Я такая же англичанка, как и ты, – сказала она. – И так же, как и ты, я ступила на эту землю рабыней.
– А как ты называешь себя сейчас? – проскрежетал невольник, окидывая ее костюм арабской женщины ненавидящим взглядом.
Давно решив для себя, что того образа жизни, к которому ее принудили почти двадцать лет назад, нечего стыдиться, Сабина еще выше вздернула подбородок.
– Я жена богатого арабского купца, – произнесла она, гордясь тем, что сумела достичь такого положения. Ее могла ждать горькая участь других женщин – стать наложницей или, хуже того, продажной женщиной.
– Вероотступница, – с негодованием откинул голову назад англичанин. – Шлюха, отторгшая свою религию, как ненужную ветошь и принявшая другую, неправедную, которая в этой стране ее больше устраивала.
Некоторое время Сабина внимательно смотрела на него, затем из-за выреза балахона вытащила цепь, на которой висело распятие, и поднесла его к лицу мужчины.
– Ты все еще хочешь задушить меня? – спросила она, глядя на потерявшего дар речи невольника, во все глаза рассматривавшего на крест.
Нахмурив брови, он медленно перевел взгляд на ее лицо:
– Что вы хотите?
– У меня есть предложение, которое, я полагаю, ты найдешь более чем привлекательным.
Англичанин молча ждал предложения.
– Ты хочешь и ищешь свободы, а если ты примешь мое предложение, ты получишь ее. – В конце концов женщине удалось заинтересовать невольника, и его гнев заметно ослабел.
Но так быстро он не собирался сдаваться.
– Я буду свободен независимо от того, приму ваши условия или нет.
Вспоминая слова, недавно сказанные Халидом Сабина улыбнулась.
– Если это так, то почему же ты все еще не сбежал? У тебя, я думаю, было время, где-то около года, если я не ошибаюсь?
Его глаза потемнели:
– Это не из-за того, что я не делал попыток. Побег очень затруднен, если ты день и ночь прикован к галере. Да, да, цепями к одному из весел.
Поднявшись, Сабина обошла невольника и провела пальцем по большому шраму, тянущемуся от плеча до бедра. Мужчина напрягся под ее нежным прикосновением.
– Да, ты бунтовал, – размышляла вслух жена купца, – мне это нравится. – Она медленно обошла раба и вновь остановилась перед ним.
– Жаль, что тебя некому выкупить. Если бы у тебя был титул, тебе бы не пришлось столько страдать.
– Но у меня есть титул, – рявкнул пленник.
Хотя Сабине не следовало так удивляться, принимая во внимание его речь, манеры и осанку, она все же была ошеломлена. Она быстро взглянула на Халида, подтвердившего правдивость раба кивком головы.
«Надо было лучше прислушиваться к словам аукциониста, – мелькнула у нее мысль, – или хотя бы дать время главному евнуху сказать ей об этом, прежде чем приводить этого человека сюда». Но, поразмыслив, Сабина пришла к выводу, что такая малозначительная деталь ничего не меняет. Человек благородного происхождения больше подходит для выполнения ее задания, чем простолюдин.
– Почему тебя не выкупили? – поинтересовалась жена купца.
Невольник оставил ее вопрос без ответа.
Она недоуменно пожала плечами и повернулась к верному Халиду, который тут же вручил ей кипу каких-то бумаг. Встряхнув документы, чтобы они расправились, она почти сразу обнаружила то, что искала. Все еще не веря своим глазам, женщина перечитывала запись – де Готье.
Боже мой, возможно ли это? Она заставила себя перечитать написанное на листе, чтобы подтвердить подозрения или развеять их. У нее перехватило дыхание, и она непроизвольно сжала захрустевшие бумаги, сминая края.
Какое ужасное стечение обстоятельств привело этого мужчину к ней? Во всей Англии не было человека, более неподходящего для выполнения ее поручения, человека, которому ни в коем случае нельзя доверить самое большое сокровище, смысл всей ее жизни. Де Готье – нет, это невозможно.
Приступ кашля подступил внезапно, как это часто случалось с ней в последнее время. Прижимая руки к вздымающейся груди, Сабина расслабилась на руках Халида, подхватившего и прижавшего к себе свою госпожу.
Не говоря ни слова, он донес драгоценную ношу до горы подушек и опустил на них. Он дал ей в руки квадратный кусок материи, участливо склонился к Сабине, пока бедная женщина прижимала ткань ко рту, чувствуя, как вместе с кашлем из ее больных легких начала бежать кровь.
Когда приступ, наконец, закончился, Сабина почувствовала себя слабее, чем всегда, и некоторое время полежала на подушках, не в силах пошевелиться.
– Я отошлю его обратно, – предложил евнух. Протестуя, она приподняла руку.
– Нет, я еще не закончила с ним. – Не обращая внимания па нахмурившегося Халида, женщина перевела глаза на де Готье.
Да, теперь ей стало совершенно ясно, почему ее память всколыхнулась при виде этих глаз. Когда она впервые столкнулась с де Готье, он был мальчиком восьми лет от роду. В то время Сабина звалась леди Катариной и была юной женой лорда Джеймса Байярда, а ребенок был пленником ее мужа.
Джеймс, каким бы хорошим и добрым он ни казался, не считал зазорным использовать наследника де Готье для получения того, что он и его предки так долго жаждали. Из поколения в поколение Байярды и их соседи враждовали из-за клочка земли под названием Дьюмор Пасс, что лежал между двумя владениями. Хотя даже короли вмешивались в этот спор, мир, воцарявшийся между двумя семействами, был недолговечным, потому что ни одно из них не желало уступить право сбора дани с этого клочка земли. В результате за долгие годы вражды из пролитой крови выросла ненависть.
Если бы юный отпрыск враждебного семейства не оказался таким смышленым, Джеймсу наверняка удалось бы закрепить земли за Байярдами. Юный де Готье жил в замке на положении пленника все время, пока велись переговоры. Оказалось, что он не терял времени даром, хоть никто и не принимал его несогласия и гнева всерьез. Ему позволили свободно разгуливать по замку и однажды ночью, мастерски использовав украденный кинжал, он вырвался на свободу. «Но это случилось почти двадцать лет назад, практически прошла целая жизнь», – размышляла Сабина, рассматривая мальчика, ставшего мужчиной. Интересно, их семьи все еще враждуют? Она отмела нелепый вопрос. Даже война Англии с Францией, которая, по-видимому, подходит к концу, не длилась так долго, как вражда этих двух семейств.
Даже теперь, когда женщина думала отказаться от этого невозможного, невыполнимого плана тайком увезти свою дочь из Алжира, мысль эта все равно крутилась в ее утомленном мозгу. И так как Люсьен де Готье не узнал ее, у нее есть еще возможность использовать его при условии, что она не проговорится о своей прежней фамилии.
Следовательно, его надо заставить поверить, что ее дочь Александра рождена от арабского мужа.
С трудом приняв сидячее положение, Сабина взглянула в его глаза, неотрывно следящие за ней.
– Мы договорились? – спросила она.
Его глаза, подозрительно прищурившись, превратились в щелки.
– Прежде всего я должен знать, что вас так расстроило, – он кивком головы указал на документы, лежавшие на ковре.
Медля с ответом, Сабина поправила шелковое одеяние.
– Ничто не могло меня расстроить, – наконец произнесла она. – Я просто неважно себя чувствую.
– Вы лжете.
Рассерженная его проницательностью, женщина откинула голову.
– Я плохо себя чувствую, – повторила она. Именно поэтому ты здесь.
Совершенно очевидно, что невольник не поверил ей, но не стал больше допытываться.
– Продолжайте.
– Я предлагаю тебе свободу.
Прежде чем ответить, англичанин довольно долго ее разглядывал.
– И что я должен буду сделать за эту свободу? Сабина стиснула руки, лежащие под шелковым покрывалом.
– Возьми мою дочь с собой, когда будешь уходить.
– В Англию?
– Да, у меня там семья.
– И это все, что вы хотели попросить у меня?
– Да. Но все не так просто, как кажется. Мой муж не позволит сделать это, да и Александра, моя дочь, по своей воле не поедет.
– Тогда зачем отправлять ее?
Сабина промолчала, испытывая физическую боль от того, что именно она должна открыть невольнику, чтобы добиться его доверия и согласия на сотрудничество.
– Как я уже сказала, я неважно себя чувствую Скоро Александра должна выйти замуж за человека исламского вероисповедания, но когда я умру, некому будет ее защитить.
– Вас волнует ее безопасность?
– Да, но я также не хочу, чтобы она повторила мою судьбу. Если бы моя дочь подходила к той участи или к той роли, которая ей здесь уготована, я бы не волновалась так, но дело в том, что Александра не подходит...
– К жизни?..
– К жизни в гареме, – быстро проговорила женщина, не желая слышать новых непристойностей.
Уголки рта Люсьена слегка приподнялись то ли в улыбке, то ли в презрительной ухмылке.
– А если она не захочет пойти со мной?
– Ты войдешь в гарем, – произнесла Сабина, будто это являлось самой простой вещью па свете. – Там ты заслужишь ее доверие и если я не смогу убедить ее уехать, ты заберешь ее оттуда. Все будет устроено таким образом, что вы оба сможете безопасно уехать из страны.
Взгляд Люсьена метнулся от Сабины к Халиду.
– Даже я знаю, – едко заметил он, – что до тех пор, пока мужчина не перестает быть мужчиной в полном смысле слова, он не допускается на женскую половину дома.
Она перевела взгляд с Люсьена на евнуха, прекрасно зная о безмолвном сражении, идущем между ними. Вполне очевидно, де Готье не скоро забудет об унижении, которое ему пришлось претерпеть от рук Халида, по и тот будет помнить об оскорблении.
– Да, – согласилась женщина, – только члены семьи и евнухи допускаются в гарем. И тебе придется стать им, чтобы войти туда.
– Стать евнухом? – недоуменно, как будто не веря своим ушам, спросил Люсьен. – Если вы думаете, что я хочу походить на него, – подбородком невольник указал па Халида, – то, должен сказать, что я отвергаю ваше великодушное предложение, мадам. Если мне суждено вернуться домой, то я возвращусь полноценным мужчиной.
– Ты только сделаешь вид, что стал кастратом, – пояснила Сабина. – Никто, кроме меня и Халида, об этом не узнает.
– Я могу ему доверять?
– Он верен мне и не выдаст нашей тайны.
– А если я откажусь?
Женщина посмотрела ему прямо в глаза.
– Если ты откажешься, Люсьен де Готье, ты будешь мне больше не нужен и станешь настоящим кастратом.
Англичанин удивленно засмеялся:
– И снова вы принимаете меня за дурака. Думаете, я не знаю, что кастрация запрещена исламом?
Это действительно было так. Только мусульманам разрешено было оскопление, но не иноверцам, несмотря на огромную потребность в евнухах.
– Ну, закон можно нарушить, – насмешливо произнесла жена купца, вызывающе приподняв голову. – Поскольку я не приняла мусульманства, одно маленькое нарушение не ляжет тяжким бременем на мою совесть.
Халид шагнул вперед.
– Я сделаю это своими руками, – произнес он по-английски.
Люсьен бросил на него взгляд, полный ненависти, когда главный евнух протянул к нему руки, держа их огромными ладонями вверх. – Аллах несомненно, простит мне это маленькое прегрешение.
На подбородке англичанина дернулся мускул, но он не дал выхода своему гневу, молча уставившись тяжелым взглядом на скопца.
– Не позволяй гордости затмить разум. Я дала тебе надежду, шанс, которого у тебя не было.
Де Готье перевел взгляд на Сабину.
– Думаю, мне надо принять ваше предложение.
Облегченно вздохнув, женщина опустилась на подушки.
– Отлично. До конца лунного цикла ты останешься в городе с Халидом, который расскажет тебе, как должен вести себя и что делать евнух. Ты обязан его слушаться и выполнять его распоряжения. После этого он приведет тебя в дом Абд эль-Джаббара, моего мужа, вот так ты попадешь в гарем.
Она повернулась к скопцу.
– Без сомнения, он давно не был с женщиной, – эту фразу Сабина произнесла по-арабски. – Каждую ночь тебе придется приводить ему блудниц, чтобы он сполна удовлетворил свою страсть.
– А если этого будет недостаточно? Она улыбнулась.
– Возьми их больше, в общем не приводи его в гарем испытывающим желание.
– Будет исполнено, госпожа.
Сабина повернулась к Люсьену.
– Я сказала Халиду...
– Я понял, – перебил ее де Готье.
Итак, он знал язык. Этот факт расстроил женщину, хотя и означал, что у него будет меньше проблем в доме купца.