---------------------------------------------------------------
Перевод Л. Лунгиной
OCR Елена Байрашева 05.04.2000
---------------------------------------------------------------
Так все звали одного мальчишку, который жил в этой самой деревне
Лeннеберга. Был он ужасно озорной и упрямый, не то что ты, верно? Хотя
на первый взгляд казался милым и послушным мальчиком, особенно когда
спал.
Хочешь, я тебе его опишу? Ясные голубые глаза, круглая мордашка,
румяные щеки и копна спутанных волос цвета спелой ржи - ангелок, да и
только! Но ты, видно, уже сообразил, что думать так было бы большой
ошибкой!
В пять лет он был рослый и крепкий, как молодой бычок. Жил он, как я
сказала, в деревне Л ннеберга, вернее, не в самой деревне, а на хуторе
под названием Катхульт, рядом с Л ннебергой, расположенной в округе
Смоланд. И выговор у него был самый что ни на есть смоландский, хотя в
этом, конечно, его вины не было. Ведь в Смоланде все говорят не так, как
в столице. Вот, к примеру, надо Эмилю сказать: "Дайте мне кепку!" - как
сказал бы ты или любой другой мальчик, а он говорит: "Где мой кепарик?"
Была у него такая суконная кепочка с маленьким козырьком, которую как-то
привез ему из города отец. Как он ей тогда обрадовался! Даже когда спать
ложился, требовал: "Где мой кепарик?" Маме, конечно, не нравилось, что
он спит в суконной кепке, и она прятала ее от него. Но он поднимал такой
крик, что слышно было на другом конце Л ннеберги: "Где мой кепарик?"
Недели три, не меньше, не снимал Эмиль эту кепку ни днем ни ночью.
Представляешь, во что она превратилась? Зато добился своего: что хотел,
то и делал, - а это было ему важнее всего.
Однажды под Новый год мама решила во что бы то ни стало заставить его
съесть тарелку тушеных бобов - они ведь очень полезные, и в них кладут
много зелени. Но Эмиль наотрез отказался.
- Ты что, решил вообще не есть зелени?
- Почему? Пожалуйста, хоть сейчас съем, но только настоящую зелень, а
не всякое там варево.
И он направился к елке, сорвал колючую веточку и принялся ее жевать,
правда недолго - очень уж иголки язык кололи.
Теперь ты понимаешь, что за упрямый мальчишка был этот Эмиль? Он
хотел всеми командовать - и мамой, и папой, и хутором Катхульт, и даже
всей Л ннебергой! А вот л ннебержцы этого почему-то вовсе не хотели.
- Бедняги Свенсоны с хутора Катхульт! - горестно восклицали они. - У
них не мальчишка, а сущее наказание! То ли еще будет, когда он
вырастет!..
- Глупые, глупые л ннебержцы! Если бы они только знали, кем станет
Эмиль, когда вырастет, они бы так не причитали! Ведь Эмиль, когда вырос
большой, стал ни много ни мало председателем сельской управы. А если ты
не знаешь, что такое председатель сельской управы, то могу тебе сказать,
что это самый уважаемый человек в округе. И Эмиль этого добился. Вот
так-то!
Но это потом, а пока Эмиль был маленьким и жил с мамой и папой на
хуторе Катхульт, близ деревни Л ннеберга в округе Смоланд.
Папу его звали Антоном Свенсоном, а маму - Альмой Свенсон, и была у
него еще маленькая сестренка Ида. Кроме Свенсонов, на хуторе жили еще
работник, по имени Альфред, и работница, которую звали Лина.
В те годы на всех хуторах жили для помощи по хозяйству работники и
работницы. Работники пахали землю, ухаживали за лошадьми и быками,
косили траву и возили сено, сажали и собирали картошку, а работницы
доили коров, мыли посуду, до блеска начищали котлы и кастрюли, нянчили
детей и пели песни.
Вот теперь ты знаешь всех жителей хутора Катхульт близ деревни
Л ннеберга округа Смоланд. Давай-ка их вместе с тобой перечислим: папа
Антон, мама Альма, сестренка Ида, работник Альфред и работница Лина, да
еще две лошади, пара быков, восемь коров, три свиньи, десяток овец,
пятнадцать кур, один петух, одна кошка и одна собака. Ну и, конечно, сам
Эмиль.
Катхульт очень красивый хутор! Дом, выкрашенный в красный цвет, стоит
на пригорке, среди яблонь и сиреневых кустов, вокруг раскинулись поля,
луга, пастбища, а вдали видны озеро и большой густой лес. Как спокойно и
тихо жилось бы в Катхульте, если бы не Эмиль!
- Ну и озорник! - вздыхала Лина.- Никакого сладу нет с этим
мальчишкой. Когда сам не озорничает, то с ним непременно что-нибудь да
случится. Сроду таких не видала!
Но мама всегда брала Эмиля под защиту:
- Да будет тебе, Лина, придираться! Что уж такого страшного? Сегодня
он только разок ущипнул Иду да пролил сливки - вот и все! Подумаешь!
Правда, он еще гонял кошку вокруг курятника... И все-таки, Лина, он
хороший мальчик.
И правда, Эмиль не был злым. Вот уж чего про него никак не скажешь!
Он очень любил и Иду, и кошку. Просто он был вынужден ущипнуть
сестренку, а то она не отдала бы ему бутерброд с вареньем, а кошку он
гонял, чтобы проверить, хорошо ли она прыгает в высоту, только и всего!
А эта глупая кошка так и не поняла, что у него самые лучшие намерения, и
истошно мяукала.
Итак, 6 марта Эмиль вел себя прекрасно. Он только один раз ущипнул
Иду, немного поиграл с кошкой и пролил перед завтраком сливки. А больше
ничего особенного в тот день не произошло.
А теперь я расскажу тебе о других днях из жизни Эмиля, когда
случалось куда больше всяких происшествий. Почему, я и сама толком не
знаю. То ли Эмиль и вправду не мог удержаться, чтобы не проказничать,
как утверждала Лина, то ли он всегда нечаянно попадал в разные истории.
Итак, начнем...
В этот день на обед сварили мясной бульон. Лина перелила его из
кастрюли в цветастую супницу. Все уселись за круглый стол и с аппетитом
принялись за еду. Эмиль очень любил бульон, поэтому он хлебал громко и
торопливо.
- Разве обязательно так хлюпать? - спросила мама.
- Да, - ответил Эмиль. - Иначе никто не будет знать, что я ем суп.
Бульон был очень вкусный, все брали добавку, кто сколько хочет, и в
конце концов на дне супницы осталось лишь немного моркови с луком.
Этим-то и решил полакомиться Эмиль. Недолго думая он потянулся к
супнице, придвинул ее к себе и сунул в нее голову. Всем было слышно, как
он со свистом всасывает гущу. Когда же Эмиль вылизал дно чуть ли не
досуха, он, естественно, захотел вытащить голову из супницы. Но не
тут-то было! Супница плотно обхватила его лоб, виски и затылок и не
снималась. Эмиль испугался и вскочил со стула. Он стоял посреди кухни с
супницей на голове, словно в рыцарском шлеме. А супница сползала все
ниже и ниже. Сперва под ней скрылись его глаза, потом нос и даже
подбородок. Эмиль пытался освободиться, но ничего не выходило. Супница
словно приросла к его голове. Тогда он стал кричать благим матом. А
вслед за ним, с перепугу, и Лина. Да и все не на шутку испугались.
- Наша прекрасная супница! - все твердила Лина.- В чем же я теперь
буду подавать суп?
И действительно, раз в супнице застряла голова Эмиля, суп в нее уже
не нальешь. Лина это сразу сообразила. Но мама тревожилась не столько за
прекрасную супницу, сколько за голову Эмиля.
- Дорогой Антон, - обратилась мама к папе, - как бы нам половчее вы-
нуть оттуда мальчика? Не разбить ли супницу?
- Этого еще не хватало! - воскликнул папа Эмиля. - Я же отдал за нее
четыре кроны!
- А ну-ка, я попробую, - сказал Альфред. Парень он был сильный и
ловкий. Он аккуратно взял супницу за ручки и принялся ее трясти,
потихоньку поднимая вверх, да зря старался! Только что Эмиля поднял на
воздух вместе с проклятой супницей. Эмиль орал пуще прежнего и
извивался, чувствуя, что пел уходит у него из-под ног.
- Поставь меня на место! - вопил он. - Слышишь, что тебе говорят! - И
Альфреду ничего другого не оставалось, как послушаться.
Все в растерянности обступили Эмиля и не знали, что делать.
Какое печальное зрелище! Посреди кухни стоит мальчик с супницей
вместо головы, а вокруг него - папа, мама, сестренка Ида, Альфред и
Лина, и никто не знает, как быть.
- Глядите, он плачет! - воскликнула Ида и указала на две большие
капли, стекавшие по шее Эмиля.
- И не думаю! - послышался из супницы глухой голос. - Это бульон!
Понимаешь теперь, что за характер был у этого мальчика? Он и в
супнице старался держаться, как всегда, независимо, хотя, поверь, ему
было не так уж весело. Ты вот только представь самого себя с супницей на
голове, которую никак нельзя снять. Теперь тебе ясно? Бедный, бедный
Эмиль! Сможет ли он еще когда-нибудь сдвинуть на макушку свой кепарик?
И мама снова предложила расколоть супницу - так ей было жалко своего
сына.
- Ни за что на свете! - буркнул папа. - Своими руками расколоть
предмет стоимостью в четыре кроны! Нет, я еще с ума не сошел!..
Давайте-ка лучше поедем к доктору в Марианнелунд. На то он и доктор,
чтобы помочь ребенку. Визит будет стоить три кроны, так что одну крону
мы все же выгадаем.
Мама решила, что предложение это стоящее. Ведь не каждый день удается
заработать целую крону. Сколько прекрасных вещей можно будет на нее
купить! Например, гостинец маленькой Иде, которая останется дома, когда
они поедут в Марианнелунд.
И вот все жители Катхульта засуетились. Надо было переодеть Эмиля в
воскресный костюм, надо было отмыть ему руки, да, честно говоря, и уши.
Мама попыталась просунуть палец под супницу, чтобы добраться до Эмилевых
ушей, но ее палец тоже застрял в супнице.
Тут папа не на шутку рассердился, хотя обычно мало что могло вывести
его из себя.
- Я никому не позволю больше застревать в супнице! - грозно заявил
он. - А то мне придется везти в город на прием к врачу весь Катхульт.
Мама послушалась и с трудом вытащила палец из супницы.
- Тебе повезло, сынок, - сказала она, переводя дыхание. - Уши мыть не
придется.
И подула на покрасневший палец. Из супницы донесся вздох облегчения.
- Ура! Спасибо тебе, супница. Ты меня выручила!
А тем временем Альфред запряг лошадь и подогнал бричку к крыльцу.
Первым вышел Эмиль. В новом костюме в полоску, в блестящих черных
башмаках, с прекрасной супницей на голове он выглядел таким нарядным,
что душа радовалась. Да, это была поистине прекрасная супница! Вся в
ярких цветах, она походила на самую модную шляпу. Удивительно было одно
- почему Эмиль надвинул ее так низко, что даже лица его не видно?
Впрочем, может, такая теперь мода.
Вскоре бричка тронулась.
- Присматривайте за Идой! - крикнула мама на прощание.
Она сидела рядом с папой на переднем сиденье. А все заднее сиденье
занимал Эмиль с супницей вместо головы. Его старый синенький кепарик
лежал рядом на подушке. Не ехать же ему домой без головного убора!
Вот какой он, Эмиль, обо всем подумает!
- Что приготовить на ужин? - крикнула им вдогонку Лина.
- Что хочешь, - ответила мама. - Сама сообрази, у меня голова занята
другим!..
- Сварю-ка я мясную лапшу, - решила Лина.
Но в этот миг фаянсовый шар в ярких цветах качнулся над удаляющейся
бричкой, и Лина с ужасом вспомнила, что супницы больше нет. Она озабо-
ченно повернулась к маленькой Иде и Альфреду и проговорила упавшим голо-
сом:
- Придется сегодня поужинать свининой с хлебом.
Эмиль уже несколько раз бывал в Марианнелунде. Он очень любил ехать в
бричке и, мерно покачиваясь, глядеть на хутора вдоль дороги, на играющих
в усадьбах ребятишек, на собак, хрипло лающих вслед, на лошадей и коров,
мирно жующих траву... Но сегодня все было по-другому. Он сидел в полной
темноте и не видел решительно ничего, кроме носков своих новых башмаков,
да и то еще надо было изловчиться и до боли скосить глаза. Поэтому он
все время спрашивал папу: "Где мы едем?.. А сейчас что проехали?..
Блинный хутор?.. А Поросячий уже виден?.."
Пусть тебя не удивляют эти названия. Эмиль дал прозвища всем хуторам.
Блинным он назвал хутор потому, что однажды увидел за его оградой двух
малышей, уплетавших блины, а Поросячим - другой хутор в честь очень
смешного поросеночка, который как-то раз, когда они ехали мимо, потешно
чесал бок о здоровенный камень.
А теперь, с дурацкой супницей на голове, он не видел решительно
ничего: ни малышей, ни поросенка... Что же ему оставалось делать, как не
тормошить папу: "А теперь мы где?.. А что ты видишь?.. А далеко еще до
Марианнелунда?.."
В приемной доктора, когда они вошли, было полным-полно пациентов. Все
ожидавшие с сочувствием посмотрели на мальчика с супницей вместо головы.
Они понимали, что произошла беда. Лишь один злой старикашка принялся
хохотать и хохотал без устали, будто так уж смешно угодить головой в
супницу и застрять в ней.
- Ох-ох-ох! Ах-ах-ах! - не унимался старикашка. - У тебя что, уши
мерзнут?
- Нет, - ответил Эмиль. - Сейчас нет.
- Так на кой же ты нахлобучил этот горшок?
- Чтобы уши не мерзли, - нашелся Эмиль. Он хоть еще и маленький, а за
словом в карман не лез.
Но тут его взяли за руку и повели в кабинет. Доктор не рассмеялся. Он
только сказал:
- Здравствуй, молодец. От кого это ты спрятался?
Эмиль не видел доктора, но обернулся на голос, шаркнул, как его учили,
ножкой и вежливо наклонил супницу. Раздался грохот, и супница разлетелась
на две половинки. Ты спросишь почему? А вот почему: когда Эмиль учтиво
наклонил голову, здороваясь с доктором, он со всего маху стукнулся суп-
ницей об угол стола. Вот и все.
- Плакали мои четыре кроны! - горестно шепнул папа на ухо маме.
Но доктор все же расслышал его слова.
- Что вы, милейший, наоборот, вы выиграли крону. Когда я вынимаю
детей из супниц, я беру пять крон, а ваш молодец справился с этим делом
без моей помощи.
И представьте себе, папа сразу повеселел. Он даже был благодарен
Эмилю, что тот расколотил супницу и тем самым заработал крону. Он поднял
половинки с пола, и они все втроем - папа, мама и Эмиль - дружно вышли
из кабинета. На улице мама спросила папу:
- Ну а что мы купим на заработанную Эмилем крону?
- Ничего! - ответил папа. - Мы ее сбережем! Но мы дадим Эмилю пять
эре, чтобы он положил их в свою копилку. Так будет справедливо.
У папы слова никогда не расходились с делом. Он тут же вынул кошелек,
достал монетку и протянул ее Эмилю. Представляешь, как тот обрадовался!
Не теряя времени попусту, они сели в бричку и тронулись в обратный
путь.
Теперь Эмиль был всем очень доволен: он опять сидел на заднем
сиденье, но в кулаке у него была зажата монетка в пять эре, на голове
красовалась не супница, а синенький кепарик, и глядел он на что хотел -
на детей, на собак, на коров, на деревья у обочины дороги.
Если бы Эмиль был самым обыкновенным мальчиком, с ним бы в этот день
уже больше ничего не случилось, но в том-то и штука, что он не был
обыкновенным. Вот послушай, что он еще натворил. Чтоб не потерять
монетку, он сунул ее за щеку. И в тот самый миг, когда они проезжали
мимо хутора, который Эмиль прозвал Поросячьим, до папы с мамой донесся
какой-то странный звук. Это Эмиль проглотил монетку.
- Ой! - воскликнул Эмиль. - До чего она быстро проскочила!
Мама Эмиля снова заволновалась:
- Дорогой, как нам вынуть из мальчика эту монету? Придется вернуться
к доктору.
- Хорошо ты считаешь, нечего сказать! - проворчал папа Эмиля.-
Выходит, мы заплатим доктору пять крон, чтобы добыть пять эре. Что у
тебя было по арифметике, когда ты ходила в школу?
Эмиль ничуть не огорчился. Он похлопал себя по животу и сказал:
- Я теперь сам стал свиньей-копилкой. У меня в пузе пятиэровые
монетки будут в такой же сохранности, как в свинке. Из нее тоже ничего
не вынешь, я не раз пробовал. И кухонным ножом ковырял... Так что знаю.
Но мама не сдавалась. Она настаивала, чтобы они снова повезли Эмиля к
доктору.
- Я ведь ничего не сказала, когда он съел все пуговицы от штанов, -
убеждала она папу Эмиля.- Но пятиэровая монетка куда несъедобнее, это
может плохо кончиться, уж поверь мне!
Она с тревогой глядела на папу Эмиля и так умоляла его повернуть
лошадь и поехать в Марианнелунд, что тот в конце концов согласился. Ведь
папа Эмиля тоже беспокоился за своего мальчонку.
Запыхавшись, влетели они в кабинет доктора.
- Что случилось? Вы что-нибудь здесь забыли? - удивился доктор.
- Нет, просто Эмиль проглотил пятиэровую монетку, - объяснил папа. -
Не согласитесь ли вы сделать ему небольшую операцию... Так кроны за че-
тыре, а? Пятиэровая монетка тоже вам останется.
Но тут Эмиль ткнул папу в спину и завопил:
- Ни за что! Это моя монетка!
Доктор, конечно, и не думал отнимать ее у Эмиля. Он объяснил, что
никакой операции делать не надо: монетка сама выйдет через несколько
дней.
- Тебе хорошо бы съесть штук пять сдобных булочек, - продолжал
доктор, - чтобы монетка не скучала в одиночестве и не поцарапала тебе
желудок.
Это был очень добрый доктор, и денег за совет он тоже не взял. Папа
Эмиля так и сиял. Но мама захотела тут же пойти в булочную фрекен
Андерсон и купить там пять булочек для Эмиля.
- Об этом и речи быть не может, - заявил папа, - у нас дома полно
булочек.
Эмиль с минутку подумал. Голова у него работала хорошо и есть ему
тоже хотелось, поэтому он сказал:
- Ведь у меня в животе пятиэровая монетка. Если бы я мог ее достать,
я сам купил бы себе булочек. - Он опять немного подумал и спросил: -
Скажи, папа, ты не мог бы мне одолжить пять эре на несколько дней? Ты их
получишь назад, это уж как пить дать!
Папа Эмиля сдался, они пошли в булочную фрекен Андерсон, купили Эмилю
пять круглых, румяных, посыпанных сахарной пудрой булочек, и он сказал,
поспешно их уплетая:
- Это лучшее лекарство из всех, какие я принимал в своей жизни.
А папа Эмиля вдруг так развеселился, что совсем голову потерял.
- Мы сегодня заработали немало денег, можем кое-что себе и позволить,
- заявил он и недолго думая купил на пять эре карамелек для сестренки
Иды.
Заметь, что все это происходило в те далекие времена, когда дети не
берегли зубов, такие они были тогда еще глупые и неосмотрительные.
Теперь дети в Л ннеберге больше конфет не едят, зато у них отличные
зубы!
Приехав домой на хутор, папа, не сняв даже шляпы и сюртука, тут же
склеил супницу. Это было дело нехитрое, потому что раскололась она на
две половинки. Увидев супницу, Лина даже подпрыгнула от радости и
крикнула Альфреду, распрягавшему во дворе лошадь:
- Теперь в Катхульте снова будут есть суп!
Легковерная Лина! Она, видно, забыла про Эмиля. В тот вечер Эмиль
очень долго играл с сестренкой Идой. Он построил для нее на лугу между
валунами шалаш. Ей там очень понравилось. Правда, он ее разок-другой
ущипнул, но ведь ему тоже хотелось карамелек.
Когда стало темнеть, дети пошли домой спать. По дороге они заглянули
на кухню: не здесь ли их мама?
Но мамы там не оказалось. Там вообще никого не было. Одна только
супница. Она стояла на столе, свежесклеенная и очень красивая. Эмиль и
сестренка Ида во все глаза глядела на эту удивительную супницу, которая
целый день путешествовала.
- Подумай только, она побывала в Марианнелунде, - сказала сестренка
Ида. А потом спросила: - Скажи, а как это тебе удалось засунуть в нее
голову?
- Тут нет ничего хитрого, - ответил Эмиль. - Вот гляди!
В эту минуту в кухню вошла мама. И первое, что она увидела, был Эмиль
с супницей на голове. Эмиль делал какие-то дикие движения, пытаясь
освободиться, сестренка Ида ревела, и Эмиль тоже: несмотря на все
усилия, он не мог вытащить голову из супницы, точь-в-точь как тогда.
И тут мама взяла кочергу и так стукнула по супнице, что звон разнесся
по всей Л ннеберге. Бам!..
Супница разлетелась вдребезги. Осколки как дождь посыпались на Эмиля.
Папа Эмиля был в овчарне, но, услышав звон, прибежал на кухню.
Он застыл на пороге. Он стоял и молча глядел на Эмиля, на осколки и
на кочергу, которую мама все еще держала в руке.
Папа Эмиля не сказал ни слова. Он повернулся и пошел назад, в
овчарню.
Да, вот теперь ты примерно представляешь себе, каков был Эмиль. Вся
эта история с супницей произошла во вторник, 22 мая. Но может, тебе
хочется услышать и про
В воскресенье, 10 июня, в Катхульте решили устроить пир. Ждали гостей
- из Л ннеберги и из других мест. Мама Эмиля несколько дней готовила
угощение.
- Этот пир влетит нам в копеечку! - все приговаривал папа Эмиля. - Но
ничего не попишешь, коли пир, так уж пир горой! Нечего скаредничать.
Хотя, пожалуй, биточки можно бы делать и поменьше.
- Я делаю такие биточки, как надо,- сказала мама Эмиля. - Кругленькие
и поджаристые.
А еще она приготовила грудинку, и телячьи отбивные, и селедочный
салат, и маринованную селедку, и пирожки с яблоками, и копченого угря, и
тушеные овощи, и два огромных сырных пирога, и еще другой пирог, тоже
вкусный, так что гости ничуть не пожалели о долгом пути, проделанном из
отдаленных хуторов, чтобы его попробовать.
Эмиль тоже очень любил этот пирог.
И денек выдался на славу. Солнце сияло, яблони и сирень цвели пышным
цветом, воздух дрожал от птичьего щебета. Хутор, раскинувшийся на
пригорке, был прекрасен, как мечта. Сад привели в образцовый порядок, а
песок на дорожках разровняли граблями. Дом так и сверкал чистотой. Все
как будто было готово к приему гостей.
- Ой, мы забыли поднять флаг! - воскликнула вдруг мама Эмиля, потому
что на хуторах был обычай приветствовать гостей поднятым флагом.
Это было делом папы.
Он тут же кинулся к флагштоку, а за ним побежали Эмиль и сестренка
Ида. Они хотели посмотреть, как флаг поползет вверх.
- Надеюсь, праздник наш удастся, - сказала мама Лине, когда они
остались одни на кухне.
- Да, конечно. Но может, лучше заранее запереть Эмиля? - предложила
Лина.
Мама укоризненно посмотрела на нее, но ничего не ответила.
Лина вскинула голову и проворчала:
- Мне-то что! Сами потом пожалеете.
- Эмиль - прекрасный мальчик, - твердо сказала мама Эмиля.
В кухонное окно было видно, как этот прекрасный мальчик бегает по
саду, играя со своей маленькой сестренкой.
"Просто ангелочки", - подумала мама, залюбовавшись детьми. И в самом
деле, Эмиль в полосатом воскресном костюмчике, с кепочкой на непокорных
светлых волосах и Ида в новом красном платьице, подпоясанном белым
шарфом, выглядели прелестно. Понятно, что мама Эмиля не могла на них
глядеть без улыбки. Потом она с беспокойством перевела взгляд на дорогу
и сказала:
- Скорее бы Антон поднял флаг. Ведь гости прикатят с минуты на
минуту.
Все шло как по маслу. Но представляешь, какая досада! Как раз в тот
момент, когда папа Эмиля закончил все приготовления и можно было
поднимать флаг, из коровника прибежал запыхавшийся Альфред, еще издали
крича во весь голос:
- Корова телится! Корова телится!
Конечно, чего ожидать от Бруки? Уж ей обязательно приспичит телиться
в тот день, когда ждут гостей и еще не поднят флаг!
Папа Эмиля, разумеется, тут же помчался в коровник. А Эмиль и Ида
остались стоять у флагштока.
Ида задрала голову и стала разглядывать золотой шар на верхушке
флагштока.
- Как высоко! - сказала она. - Оттуда, наверно, все видно до самого
Марианнелунда!
Эмиль на мгновение задумался.
- Это мы можем сейчас проверить, - заявил он. - Хочешь, я подыму тебя
наверх?
Сестренка Ида засмеялась. Как хорошо иметь такого брата, как Эмиль.
Он всегда придумывает такие интересные вещи!
- Конечно, я хочу увидеть Марианнелунд! - сказала сестренка Ида.
- И увидишь! - заверил ее Эмиль.
Он взял крючок, которым прикрепляют флаг, и зацепил его за Идин белый
пояс. А потом обеими руками схватился за веревку, которой подымают флаг.
- Ну, в путь, - сказал он.
- Хи-хи-хи...- рассмеялась в ответ Ида.
И он стал перебирать веревку руками, но вместо флага вверх поползла
Ида. Все выше и выше, до самой верхушки флагштока. Потом он закрепил
веревку, точь-в-точь как это делал папа, - ведь он не хотел, чтобы Ида
соскользнула вниз и ушиблась. И вот она висела в воздухе, как самый
настоящий флаг.
- Ты видишь Марианнелунд? - крикнул Эмиль.
- Нет! - крикнула сестренка Ида. - Только Л ннебергу!
- А-а, только Л ннебергу... Спустить тебя? - крикнул Эмиль.
- Нет, еще не надо! - крикнула Ида. - На Л ннебергу отсюда тоже
интересно смотреть... Ой, гости едут!
И в самом деле, гости так и повалили. Вскоре весь двор был уже
запружен колясками и лошадьми, а люди двинулись к дому. Впереди всех
шагала важная фру Петрель. Она не поленилась приехать из Виммербю, чтобы
отведать пирога мамаши Альмы. Фру Петрель, дородная, величественная, в
шляпе с перьями, выглядела как настоящая дама.
Фру Петрель с удовольствием оглядывалась по сторонам. Хутор был
сейчас и вправду очень красив: ярко освещенный солнцем дом, окруженный
цветущими яблонями и сиренью. И все выглядело так празднично! Может
быть, из-за флага? Да-да, флаг был поднят, это она видела, несмотря на
свою близорукость.
Флаг! Вдруг фру Петрель застыла в растерянности. Что творят эти
Свенсоны, просто уму непостижимо!
Как раз в эту минуту папа Эмиля вышел наконец из коровника, и фру
Петрель крикнула ему с возмущением:
- Как это понять, Антон? Почему вы подняли не наш шведский флаг, а
"датчанина"?
Рядом стоял Эмиль. Он не знал, что это за штука такая - "датчанин".
Он и понятия не имел, что так называется красно-белый флаг Дании -
страны, где живут датчане. Зато он хорошо знал, что красно-белое пятно
на верхушке флагштока вовсе не "датчанин".
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Эмиль. - Да это же просто сестренка Ида!
И сестренка Ида, болтаясь наверху, тоже смеялась.
- Хи-хи-хи, это просто я! - крикнула она. - Я вижу всю Л ннебергу.
Но папа Эмиля не смеялся. Он тут же опустил Иду вниз, и тогда она
сказала:
- Хи-хи, мне еще ни разу не было так весело, как там, наверху...
Разве только когда Эмиль купал меня в морсе.
Она вспомнила вот что: как то раз Эмиль играл с ней в индейцев и
окунул ее в огромную лохань с давленой брусникой, чтобы она стала
краснокожей, как и положено индейцам.
Да, Эмиль видел, что Ида очень довольна. Однако никто его за это не
поблагодарил. Напротив! Папа грубо схватил его за руку и потащил прочь.
- Что я говорила! - воскликнула Лина, когда увидела, что папа тащит
Перевод Л. Лунгиной
OCR Елена Байрашева 05.04.2000
---------------------------------------------------------------
Так все звали одного мальчишку, который жил в этой самой деревне
Лeннеберга. Был он ужасно озорной и упрямый, не то что ты, верно? Хотя
на первый взгляд казался милым и послушным мальчиком, особенно когда
спал.
Хочешь, я тебе его опишу? Ясные голубые глаза, круглая мордашка,
румяные щеки и копна спутанных волос цвета спелой ржи - ангелок, да и
только! Но ты, видно, уже сообразил, что думать так было бы большой
ошибкой!
В пять лет он был рослый и крепкий, как молодой бычок. Жил он, как я
сказала, в деревне Л ннеберга, вернее, не в самой деревне, а на хуторе
под названием Катхульт, рядом с Л ннебергой, расположенной в округе
Смоланд. И выговор у него был самый что ни на есть смоландский, хотя в
этом, конечно, его вины не было. Ведь в Смоланде все говорят не так, как
в столице. Вот, к примеру, надо Эмилю сказать: "Дайте мне кепку!" - как
сказал бы ты или любой другой мальчик, а он говорит: "Где мой кепарик?"
Была у него такая суконная кепочка с маленьким козырьком, которую как-то
привез ему из города отец. Как он ей тогда обрадовался! Даже когда спать
ложился, требовал: "Где мой кепарик?" Маме, конечно, не нравилось, что
он спит в суконной кепке, и она прятала ее от него. Но он поднимал такой
крик, что слышно было на другом конце Л ннеберги: "Где мой кепарик?"
Недели три, не меньше, не снимал Эмиль эту кепку ни днем ни ночью.
Представляешь, во что она превратилась? Зато добился своего: что хотел,
то и делал, - а это было ему важнее всего.
Однажды под Новый год мама решила во что бы то ни стало заставить его
съесть тарелку тушеных бобов - они ведь очень полезные, и в них кладут
много зелени. Но Эмиль наотрез отказался.
- Ты что, решил вообще не есть зелени?
- Почему? Пожалуйста, хоть сейчас съем, но только настоящую зелень, а
не всякое там варево.
И он направился к елке, сорвал колючую веточку и принялся ее жевать,
правда недолго - очень уж иголки язык кололи.
Теперь ты понимаешь, что за упрямый мальчишка был этот Эмиль? Он
хотел всеми командовать - и мамой, и папой, и хутором Катхульт, и даже
всей Л ннебергой! А вот л ннебержцы этого почему-то вовсе не хотели.
- Бедняги Свенсоны с хутора Катхульт! - горестно восклицали они. - У
них не мальчишка, а сущее наказание! То ли еще будет, когда он
вырастет!..
- Глупые, глупые л ннебержцы! Если бы они только знали, кем станет
Эмиль, когда вырастет, они бы так не причитали! Ведь Эмиль, когда вырос
большой, стал ни много ни мало председателем сельской управы. А если ты
не знаешь, что такое председатель сельской управы, то могу тебе сказать,
что это самый уважаемый человек в округе. И Эмиль этого добился. Вот
так-то!
Но это потом, а пока Эмиль был маленьким и жил с мамой и папой на
хуторе Катхульт, близ деревни Л ннеберга в округе Смоланд.
Папу его звали Антоном Свенсоном, а маму - Альмой Свенсон, и была у
него еще маленькая сестренка Ида. Кроме Свенсонов, на хуторе жили еще
работник, по имени Альфред, и работница, которую звали Лина.
В те годы на всех хуторах жили для помощи по хозяйству работники и
работницы. Работники пахали землю, ухаживали за лошадьми и быками,
косили траву и возили сено, сажали и собирали картошку, а работницы
доили коров, мыли посуду, до блеска начищали котлы и кастрюли, нянчили
детей и пели песни.
Вот теперь ты знаешь всех жителей хутора Катхульт близ деревни
Л ннеберга округа Смоланд. Давай-ка их вместе с тобой перечислим: папа
Антон, мама Альма, сестренка Ида, работник Альфред и работница Лина, да
еще две лошади, пара быков, восемь коров, три свиньи, десяток овец,
пятнадцать кур, один петух, одна кошка и одна собака. Ну и, конечно, сам
Эмиль.
Катхульт очень красивый хутор! Дом, выкрашенный в красный цвет, стоит
на пригорке, среди яблонь и сиреневых кустов, вокруг раскинулись поля,
луга, пастбища, а вдали видны озеро и большой густой лес. Как спокойно и
тихо жилось бы в Катхульте, если бы не Эмиль!
- Ну и озорник! - вздыхала Лина.- Никакого сладу нет с этим
мальчишкой. Когда сам не озорничает, то с ним непременно что-нибудь да
случится. Сроду таких не видала!
Но мама всегда брала Эмиля под защиту:
- Да будет тебе, Лина, придираться! Что уж такого страшного? Сегодня
он только разок ущипнул Иду да пролил сливки - вот и все! Подумаешь!
Правда, он еще гонял кошку вокруг курятника... И все-таки, Лина, он
хороший мальчик.
И правда, Эмиль не был злым. Вот уж чего про него никак не скажешь!
Он очень любил и Иду, и кошку. Просто он был вынужден ущипнуть
сестренку, а то она не отдала бы ему бутерброд с вареньем, а кошку он
гонял, чтобы проверить, хорошо ли она прыгает в высоту, только и всего!
А эта глупая кошка так и не поняла, что у него самые лучшие намерения, и
истошно мяукала.
Итак, 6 марта Эмиль вел себя прекрасно. Он только один раз ущипнул
Иду, немного поиграл с кошкой и пролил перед завтраком сливки. А больше
ничего особенного в тот день не произошло.
А теперь я расскажу тебе о других днях из жизни Эмиля, когда
случалось куда больше всяких происшествий. Почему, я и сама толком не
знаю. То ли Эмиль и вправду не мог удержаться, чтобы не проказничать,
как утверждала Лина, то ли он всегда нечаянно попадал в разные истории.
Итак, начнем...
В этот день на обед сварили мясной бульон. Лина перелила его из
кастрюли в цветастую супницу. Все уселись за круглый стол и с аппетитом
принялись за еду. Эмиль очень любил бульон, поэтому он хлебал громко и
торопливо.
- Разве обязательно так хлюпать? - спросила мама.
- Да, - ответил Эмиль. - Иначе никто не будет знать, что я ем суп.
Бульон был очень вкусный, все брали добавку, кто сколько хочет, и в
конце концов на дне супницы осталось лишь немного моркови с луком.
Этим-то и решил полакомиться Эмиль. Недолго думая он потянулся к
супнице, придвинул ее к себе и сунул в нее голову. Всем было слышно, как
он со свистом всасывает гущу. Когда же Эмиль вылизал дно чуть ли не
досуха, он, естественно, захотел вытащить голову из супницы. Но не
тут-то было! Супница плотно обхватила его лоб, виски и затылок и не
снималась. Эмиль испугался и вскочил со стула. Он стоял посреди кухни с
супницей на голове, словно в рыцарском шлеме. А супница сползала все
ниже и ниже. Сперва под ней скрылись его глаза, потом нос и даже
подбородок. Эмиль пытался освободиться, но ничего не выходило. Супница
словно приросла к его голове. Тогда он стал кричать благим матом. А
вслед за ним, с перепугу, и Лина. Да и все не на шутку испугались.
- Наша прекрасная супница! - все твердила Лина.- В чем же я теперь
буду подавать суп?
И действительно, раз в супнице застряла голова Эмиля, суп в нее уже
не нальешь. Лина это сразу сообразила. Но мама тревожилась не столько за
прекрасную супницу, сколько за голову Эмиля.
- Дорогой Антон, - обратилась мама к папе, - как бы нам половчее вы-
нуть оттуда мальчика? Не разбить ли супницу?
- Этого еще не хватало! - воскликнул папа Эмиля. - Я же отдал за нее
четыре кроны!
- А ну-ка, я попробую, - сказал Альфред. Парень он был сильный и
ловкий. Он аккуратно взял супницу за ручки и принялся ее трясти,
потихоньку поднимая вверх, да зря старался! Только что Эмиля поднял на
воздух вместе с проклятой супницей. Эмиль орал пуще прежнего и
извивался, чувствуя, что пел уходит у него из-под ног.
- Поставь меня на место! - вопил он. - Слышишь, что тебе говорят! - И
Альфреду ничего другого не оставалось, как послушаться.
Все в растерянности обступили Эмиля и не знали, что делать.
Какое печальное зрелище! Посреди кухни стоит мальчик с супницей
вместо головы, а вокруг него - папа, мама, сестренка Ида, Альфред и
Лина, и никто не знает, как быть.
- Глядите, он плачет! - воскликнула Ида и указала на две большие
капли, стекавшие по шее Эмиля.
- И не думаю! - послышался из супницы глухой голос. - Это бульон!
Понимаешь теперь, что за характер был у этого мальчика? Он и в
супнице старался держаться, как всегда, независимо, хотя, поверь, ему
было не так уж весело. Ты вот только представь самого себя с супницей на
голове, которую никак нельзя снять. Теперь тебе ясно? Бедный, бедный
Эмиль! Сможет ли он еще когда-нибудь сдвинуть на макушку свой кепарик?
И мама снова предложила расколоть супницу - так ей было жалко своего
сына.
- Ни за что на свете! - буркнул папа. - Своими руками расколоть
предмет стоимостью в четыре кроны! Нет, я еще с ума не сошел!..
Давайте-ка лучше поедем к доктору в Марианнелунд. На то он и доктор,
чтобы помочь ребенку. Визит будет стоить три кроны, так что одну крону
мы все же выгадаем.
Мама решила, что предложение это стоящее. Ведь не каждый день удается
заработать целую крону. Сколько прекрасных вещей можно будет на нее
купить! Например, гостинец маленькой Иде, которая останется дома, когда
они поедут в Марианнелунд.
И вот все жители Катхульта засуетились. Надо было переодеть Эмиля в
воскресный костюм, надо было отмыть ему руки, да, честно говоря, и уши.
Мама попыталась просунуть палец под супницу, чтобы добраться до Эмилевых
ушей, но ее палец тоже застрял в супнице.
Тут папа не на шутку рассердился, хотя обычно мало что могло вывести
его из себя.
- Я никому не позволю больше застревать в супнице! - грозно заявил
он. - А то мне придется везти в город на прием к врачу весь Катхульт.
Мама послушалась и с трудом вытащила палец из супницы.
- Тебе повезло, сынок, - сказала она, переводя дыхание. - Уши мыть не
придется.
И подула на покрасневший палец. Из супницы донесся вздох облегчения.
- Ура! Спасибо тебе, супница. Ты меня выручила!
А тем временем Альфред запряг лошадь и подогнал бричку к крыльцу.
Первым вышел Эмиль. В новом костюме в полоску, в блестящих черных
башмаках, с прекрасной супницей на голове он выглядел таким нарядным,
что душа радовалась. Да, это была поистине прекрасная супница! Вся в
ярких цветах, она походила на самую модную шляпу. Удивительно было одно
- почему Эмиль надвинул ее так низко, что даже лица его не видно?
Впрочем, может, такая теперь мода.
Вскоре бричка тронулась.
- Присматривайте за Идой! - крикнула мама на прощание.
Она сидела рядом с папой на переднем сиденье. А все заднее сиденье
занимал Эмиль с супницей вместо головы. Его старый синенький кепарик
лежал рядом на подушке. Не ехать же ему домой без головного убора!
Вот какой он, Эмиль, обо всем подумает!
- Что приготовить на ужин? - крикнула им вдогонку Лина.
- Что хочешь, - ответила мама. - Сама сообрази, у меня голова занята
другим!..
- Сварю-ка я мясную лапшу, - решила Лина.
Но в этот миг фаянсовый шар в ярких цветах качнулся над удаляющейся
бричкой, и Лина с ужасом вспомнила, что супницы больше нет. Она озабо-
ченно повернулась к маленькой Иде и Альфреду и проговорила упавшим голо-
сом:
- Придется сегодня поужинать свининой с хлебом.
Эмиль уже несколько раз бывал в Марианнелунде. Он очень любил ехать в
бричке и, мерно покачиваясь, глядеть на хутора вдоль дороги, на играющих
в усадьбах ребятишек, на собак, хрипло лающих вслед, на лошадей и коров,
мирно жующих траву... Но сегодня все было по-другому. Он сидел в полной
темноте и не видел решительно ничего, кроме носков своих новых башмаков,
да и то еще надо было изловчиться и до боли скосить глаза. Поэтому он
все время спрашивал папу: "Где мы едем?.. А сейчас что проехали?..
Блинный хутор?.. А Поросячий уже виден?.."
Пусть тебя не удивляют эти названия. Эмиль дал прозвища всем хуторам.
Блинным он назвал хутор потому, что однажды увидел за его оградой двух
малышей, уплетавших блины, а Поросячим - другой хутор в честь очень
смешного поросеночка, который как-то раз, когда они ехали мимо, потешно
чесал бок о здоровенный камень.
А теперь, с дурацкой супницей на голове, он не видел решительно
ничего: ни малышей, ни поросенка... Что же ему оставалось делать, как не
тормошить папу: "А теперь мы где?.. А что ты видишь?.. А далеко еще до
Марианнелунда?.."
В приемной доктора, когда они вошли, было полным-полно пациентов. Все
ожидавшие с сочувствием посмотрели на мальчика с супницей вместо головы.
Они понимали, что произошла беда. Лишь один злой старикашка принялся
хохотать и хохотал без устали, будто так уж смешно угодить головой в
супницу и застрять в ней.
- Ох-ох-ох! Ах-ах-ах! - не унимался старикашка. - У тебя что, уши
мерзнут?
- Нет, - ответил Эмиль. - Сейчас нет.
- Так на кой же ты нахлобучил этот горшок?
- Чтобы уши не мерзли, - нашелся Эмиль. Он хоть еще и маленький, а за
словом в карман не лез.
Но тут его взяли за руку и повели в кабинет. Доктор не рассмеялся. Он
только сказал:
- Здравствуй, молодец. От кого это ты спрятался?
Эмиль не видел доктора, но обернулся на голос, шаркнул, как его учили,
ножкой и вежливо наклонил супницу. Раздался грохот, и супница разлетелась
на две половинки. Ты спросишь почему? А вот почему: когда Эмиль учтиво
наклонил голову, здороваясь с доктором, он со всего маху стукнулся суп-
ницей об угол стола. Вот и все.
- Плакали мои четыре кроны! - горестно шепнул папа на ухо маме.
Но доктор все же расслышал его слова.
- Что вы, милейший, наоборот, вы выиграли крону. Когда я вынимаю
детей из супниц, я беру пять крон, а ваш молодец справился с этим делом
без моей помощи.
И представьте себе, папа сразу повеселел. Он даже был благодарен
Эмилю, что тот расколотил супницу и тем самым заработал крону. Он поднял
половинки с пола, и они все втроем - папа, мама и Эмиль - дружно вышли
из кабинета. На улице мама спросила папу:
- Ну а что мы купим на заработанную Эмилем крону?
- Ничего! - ответил папа. - Мы ее сбережем! Но мы дадим Эмилю пять
эре, чтобы он положил их в свою копилку. Так будет справедливо.
У папы слова никогда не расходились с делом. Он тут же вынул кошелек,
достал монетку и протянул ее Эмилю. Представляешь, как тот обрадовался!
Не теряя времени попусту, они сели в бричку и тронулись в обратный
путь.
Теперь Эмиль был всем очень доволен: он опять сидел на заднем
сиденье, но в кулаке у него была зажата монетка в пять эре, на голове
красовалась не супница, а синенький кепарик, и глядел он на что хотел -
на детей, на собак, на коров, на деревья у обочины дороги.
Если бы Эмиль был самым обыкновенным мальчиком, с ним бы в этот день
уже больше ничего не случилось, но в том-то и штука, что он не был
обыкновенным. Вот послушай, что он еще натворил. Чтоб не потерять
монетку, он сунул ее за щеку. И в тот самый миг, когда они проезжали
мимо хутора, который Эмиль прозвал Поросячьим, до папы с мамой донесся
какой-то странный звук. Это Эмиль проглотил монетку.
- Ой! - воскликнул Эмиль. - До чего она быстро проскочила!
Мама Эмиля снова заволновалась:
- Дорогой, как нам вынуть из мальчика эту монету? Придется вернуться
к доктору.
- Хорошо ты считаешь, нечего сказать! - проворчал папа Эмиля.-
Выходит, мы заплатим доктору пять крон, чтобы добыть пять эре. Что у
тебя было по арифметике, когда ты ходила в школу?
Эмиль ничуть не огорчился. Он похлопал себя по животу и сказал:
- Я теперь сам стал свиньей-копилкой. У меня в пузе пятиэровые
монетки будут в такой же сохранности, как в свинке. Из нее тоже ничего
не вынешь, я не раз пробовал. И кухонным ножом ковырял... Так что знаю.
Но мама не сдавалась. Она настаивала, чтобы они снова повезли Эмиля к
доктору.
- Я ведь ничего не сказала, когда он съел все пуговицы от штанов, -
убеждала она папу Эмиля.- Но пятиэровая монетка куда несъедобнее, это
может плохо кончиться, уж поверь мне!
Она с тревогой глядела на папу Эмиля и так умоляла его повернуть
лошадь и поехать в Марианнелунд, что тот в конце концов согласился. Ведь
папа Эмиля тоже беспокоился за своего мальчонку.
Запыхавшись, влетели они в кабинет доктора.
- Что случилось? Вы что-нибудь здесь забыли? - удивился доктор.
- Нет, просто Эмиль проглотил пятиэровую монетку, - объяснил папа. -
Не согласитесь ли вы сделать ему небольшую операцию... Так кроны за че-
тыре, а? Пятиэровая монетка тоже вам останется.
Но тут Эмиль ткнул папу в спину и завопил:
- Ни за что! Это моя монетка!
Доктор, конечно, и не думал отнимать ее у Эмиля. Он объяснил, что
никакой операции делать не надо: монетка сама выйдет через несколько
дней.
- Тебе хорошо бы съесть штук пять сдобных булочек, - продолжал
доктор, - чтобы монетка не скучала в одиночестве и не поцарапала тебе
желудок.
Это был очень добрый доктор, и денег за совет он тоже не взял. Папа
Эмиля так и сиял. Но мама захотела тут же пойти в булочную фрекен
Андерсон и купить там пять булочек для Эмиля.
- Об этом и речи быть не может, - заявил папа, - у нас дома полно
булочек.
Эмиль с минутку подумал. Голова у него работала хорошо и есть ему
тоже хотелось, поэтому он сказал:
- Ведь у меня в животе пятиэровая монетка. Если бы я мог ее достать,
я сам купил бы себе булочек. - Он опять немного подумал и спросил: -
Скажи, папа, ты не мог бы мне одолжить пять эре на несколько дней? Ты их
получишь назад, это уж как пить дать!
Папа Эмиля сдался, они пошли в булочную фрекен Андерсон, купили Эмилю
пять круглых, румяных, посыпанных сахарной пудрой булочек, и он сказал,
поспешно их уплетая:
- Это лучшее лекарство из всех, какие я принимал в своей жизни.
А папа Эмиля вдруг так развеселился, что совсем голову потерял.
- Мы сегодня заработали немало денег, можем кое-что себе и позволить,
- заявил он и недолго думая купил на пять эре карамелек для сестренки
Иды.
Заметь, что все это происходило в те далекие времена, когда дети не
берегли зубов, такие они были тогда еще глупые и неосмотрительные.
Теперь дети в Л ннеберге больше конфет не едят, зато у них отличные
зубы!
Приехав домой на хутор, папа, не сняв даже шляпы и сюртука, тут же
склеил супницу. Это было дело нехитрое, потому что раскололась она на
две половинки. Увидев супницу, Лина даже подпрыгнула от радости и
крикнула Альфреду, распрягавшему во дворе лошадь:
- Теперь в Катхульте снова будут есть суп!
Легковерная Лина! Она, видно, забыла про Эмиля. В тот вечер Эмиль
очень долго играл с сестренкой Идой. Он построил для нее на лугу между
валунами шалаш. Ей там очень понравилось. Правда, он ее разок-другой
ущипнул, но ведь ему тоже хотелось карамелек.
Когда стало темнеть, дети пошли домой спать. По дороге они заглянули
на кухню: не здесь ли их мама?
Но мамы там не оказалось. Там вообще никого не было. Одна только
супница. Она стояла на столе, свежесклеенная и очень красивая. Эмиль и
сестренка Ида во все глаза глядела на эту удивительную супницу, которая
целый день путешествовала.
- Подумай только, она побывала в Марианнелунде, - сказала сестренка
Ида. А потом спросила: - Скажи, а как это тебе удалось засунуть в нее
голову?
- Тут нет ничего хитрого, - ответил Эмиль. - Вот гляди!
В эту минуту в кухню вошла мама. И первое, что она увидела, был Эмиль
с супницей на голове. Эмиль делал какие-то дикие движения, пытаясь
освободиться, сестренка Ида ревела, и Эмиль тоже: несмотря на все
усилия, он не мог вытащить голову из супницы, точь-в-точь как тогда.
И тут мама взяла кочергу и так стукнула по супнице, что звон разнесся
по всей Л ннеберге. Бам!..
Супница разлетелась вдребезги. Осколки как дождь посыпались на Эмиля.
Папа Эмиля был в овчарне, но, услышав звон, прибежал на кухню.
Он застыл на пороге. Он стоял и молча глядел на Эмиля, на осколки и
на кочергу, которую мама все еще держала в руке.
Папа Эмиля не сказал ни слова. Он повернулся и пошел назад, в
овчарню.
Да, вот теперь ты примерно представляешь себе, каков был Эмиль. Вся
эта история с супницей произошла во вторник, 22 мая. Но может, тебе
хочется услышать и про
В воскресенье, 10 июня, в Катхульте решили устроить пир. Ждали гостей
- из Л ннеберги и из других мест. Мама Эмиля несколько дней готовила
угощение.
- Этот пир влетит нам в копеечку! - все приговаривал папа Эмиля. - Но
ничего не попишешь, коли пир, так уж пир горой! Нечего скаредничать.
Хотя, пожалуй, биточки можно бы делать и поменьше.
- Я делаю такие биточки, как надо,- сказала мама Эмиля. - Кругленькие
и поджаристые.
А еще она приготовила грудинку, и телячьи отбивные, и селедочный
салат, и маринованную селедку, и пирожки с яблоками, и копченого угря, и
тушеные овощи, и два огромных сырных пирога, и еще другой пирог, тоже
вкусный, так что гости ничуть не пожалели о долгом пути, проделанном из
отдаленных хуторов, чтобы его попробовать.
Эмиль тоже очень любил этот пирог.
И денек выдался на славу. Солнце сияло, яблони и сирень цвели пышным
цветом, воздух дрожал от птичьего щебета. Хутор, раскинувшийся на
пригорке, был прекрасен, как мечта. Сад привели в образцовый порядок, а
песок на дорожках разровняли граблями. Дом так и сверкал чистотой. Все
как будто было готово к приему гостей.
- Ой, мы забыли поднять флаг! - воскликнула вдруг мама Эмиля, потому
что на хуторах был обычай приветствовать гостей поднятым флагом.
Это было делом папы.
Он тут же кинулся к флагштоку, а за ним побежали Эмиль и сестренка
Ида. Они хотели посмотреть, как флаг поползет вверх.
- Надеюсь, праздник наш удастся, - сказала мама Лине, когда они
остались одни на кухне.
- Да, конечно. Но может, лучше заранее запереть Эмиля? - предложила
Лина.
Мама укоризненно посмотрела на нее, но ничего не ответила.
Лина вскинула голову и проворчала:
- Мне-то что! Сами потом пожалеете.
- Эмиль - прекрасный мальчик, - твердо сказала мама Эмиля.
В кухонное окно было видно, как этот прекрасный мальчик бегает по
саду, играя со своей маленькой сестренкой.
"Просто ангелочки", - подумала мама, залюбовавшись детьми. И в самом
деле, Эмиль в полосатом воскресном костюмчике, с кепочкой на непокорных
светлых волосах и Ида в новом красном платьице, подпоясанном белым
шарфом, выглядели прелестно. Понятно, что мама Эмиля не могла на них
глядеть без улыбки. Потом она с беспокойством перевела взгляд на дорогу
и сказала:
- Скорее бы Антон поднял флаг. Ведь гости прикатят с минуты на
минуту.
Все шло как по маслу. Но представляешь, какая досада! Как раз в тот
момент, когда папа Эмиля закончил все приготовления и можно было
поднимать флаг, из коровника прибежал запыхавшийся Альфред, еще издали
крича во весь голос:
- Корова телится! Корова телится!
Конечно, чего ожидать от Бруки? Уж ей обязательно приспичит телиться
в тот день, когда ждут гостей и еще не поднят флаг!
Папа Эмиля, разумеется, тут же помчался в коровник. А Эмиль и Ида
остались стоять у флагштока.
Ида задрала голову и стала разглядывать золотой шар на верхушке
флагштока.
- Как высоко! - сказала она. - Оттуда, наверно, все видно до самого
Марианнелунда!
Эмиль на мгновение задумался.
- Это мы можем сейчас проверить, - заявил он. - Хочешь, я подыму тебя
наверх?
Сестренка Ида засмеялась. Как хорошо иметь такого брата, как Эмиль.
Он всегда придумывает такие интересные вещи!
- Конечно, я хочу увидеть Марианнелунд! - сказала сестренка Ида.
- И увидишь! - заверил ее Эмиль.
Он взял крючок, которым прикрепляют флаг, и зацепил его за Идин белый
пояс. А потом обеими руками схватился за веревку, которой подымают флаг.
- Ну, в путь, - сказал он.
- Хи-хи-хи...- рассмеялась в ответ Ида.
И он стал перебирать веревку руками, но вместо флага вверх поползла
Ида. Все выше и выше, до самой верхушки флагштока. Потом он закрепил
веревку, точь-в-точь как это делал папа, - ведь он не хотел, чтобы Ида
соскользнула вниз и ушиблась. И вот она висела в воздухе, как самый
настоящий флаг.
- Ты видишь Марианнелунд? - крикнул Эмиль.
- Нет! - крикнула сестренка Ида. - Только Л ннебергу!
- А-а, только Л ннебергу... Спустить тебя? - крикнул Эмиль.
- Нет, еще не надо! - крикнула Ида. - На Л ннебергу отсюда тоже
интересно смотреть... Ой, гости едут!
И в самом деле, гости так и повалили. Вскоре весь двор был уже
запружен колясками и лошадьми, а люди двинулись к дому. Впереди всех
шагала важная фру Петрель. Она не поленилась приехать из Виммербю, чтобы
отведать пирога мамаши Альмы. Фру Петрель, дородная, величественная, в
шляпе с перьями, выглядела как настоящая дама.
Фру Петрель с удовольствием оглядывалась по сторонам. Хутор был
сейчас и вправду очень красив: ярко освещенный солнцем дом, окруженный
цветущими яблонями и сиренью. И все выглядело так празднично! Может
быть, из-за флага? Да-да, флаг был поднят, это она видела, несмотря на
свою близорукость.
Флаг! Вдруг фру Петрель застыла в растерянности. Что творят эти
Свенсоны, просто уму непостижимо!
Как раз в эту минуту папа Эмиля вышел наконец из коровника, и фру
Петрель крикнула ему с возмущением:
- Как это понять, Антон? Почему вы подняли не наш шведский флаг, а
"датчанина"?
Рядом стоял Эмиль. Он не знал, что это за штука такая - "датчанин".
Он и понятия не имел, что так называется красно-белый флаг Дании -
страны, где живут датчане. Зато он хорошо знал, что красно-белое пятно
на верхушке флагштока вовсе не "датчанин".
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Эмиль. - Да это же просто сестренка Ида!
И сестренка Ида, болтаясь наверху, тоже смеялась.
- Хи-хи-хи, это просто я! - крикнула она. - Я вижу всю Л ннебергу.
Но папа Эмиля не смеялся. Он тут же опустил Иду вниз, и тогда она
сказала:
- Хи-хи, мне еще ни разу не было так весело, как там, наверху...
Разве только когда Эмиль купал меня в морсе.
Она вспомнила вот что: как то раз Эмиль играл с ней в индейцев и
окунул ее в огромную лохань с давленой брусникой, чтобы она стала
краснокожей, как и положено индейцам.
Да, Эмиль видел, что Ида очень довольна. Однако никто его за это не
поблагодарил. Напротив! Папа грубо схватил его за руку и потащил прочь.
- Что я говорила! - воскликнула Лина, когда увидела, что папа тащит