Линдсей Джоанна. Зимние костры

   — Ты никогда не ездил верхом?
   Коран покачал головой и опустил глаза. Он был всего на год-другой старше Бренны. Высокий тощий юноша с приятным лицом, он никогда не жаловался на подневольное положение, и, поскольку Бренне нравился Коран, она не могла не посмеяться над такой нерешительностью.
   — Пора бы и научиться. Коран! А теперь садись, не то я подумаю, что ты не хочешь побыть со мной!
   Наконец Коран, глуповато улыбнувшись, кивнул, и Бренна помогла ему забраться в седло. Она уже давно не чувствовала себя такой веселой и беззаботной и с лукавым блеском в серых глаза пришпорила лошадь. Та рванулась вперед. Коран уцепился за Бренну, бормоча молитвы, но девушка только смеялась и подгоняла коня, заставляя Корана в ужасе сжимать руки. Она не видела всадника, стоявшего на вершине холма и наблюдавшего за ее проделками. Но для Бренны самым главным сейчас было то, что на душе стало немного легче, пусть и ненадолго. Однако хорошее настроение мгновенно сменилось тоской и гневом при виде рассерженного лица Гаррика, а поняв, что тот не собирается извиняться за свою жестокость, девушка обозлилась еще больше.
   Бренна грустно вздохнула. Вот уже два долгих месяца он не обращал на нее внимания. А потом начал неделями пропадать на охоте. Когда оставался дома, то возвращался очень поздно. Бренна часто гадала, уж не с Мерной ли Гаррик проводит время. Или навещает Джейни с Модьей? А может, рабынь отца… даже Корделлу — по-видимому, и та нравилась ему больше!
   В такие минуты Бренна металась по комнате, доводя себя до потери рассудка. Она уверяла себя, что имеет полное право расстраиваться. Вместо того чтобы мирно заснуть, приходится ждать возвращения хозяина!
   Как-то, когда Гаррик в третий раз появился почти под утро, Бренна назло ему отправилась спать. Совершенно пьяный и злой, он ввалился в ее комнату и, несмотря на то, что котел с ужином подогревался на угольях, заставил прислуживать себе.
   Он вел себя так повелительно-холодно, что девушка не решилась протестовать, хотя и была разъярена, чтобы испугаться. Она молча наполнила деревянную миску дымящимся супом и уронила на стол, расплескав на колени викинга половину содержимого. Несомненно, Гаррик обжегся, но не выказал недовольства, что значительно охладило запал девушки. Он велел ей уходить, и она поспешно побежала к себе. Назавтра о случившемся не было сказано ни слова.
   Бренна вскинулась, услышав громкий стук в дверь. Сердце тревожно забилось, поскольку только Гаррик мог так стучать. Он, конечно, удивился, найдя дверь запертой. Но с тех пор, как она, пойдя по воду, обнаружила на крыльце убитого кем-то бродячего пса, все засовы тщательно задвигались. Увидев трупик, Ярмилла побледнела, но ничего не объяснила, оставив Бренну гадать, кому пришло в голову сделать такое.
   Она широко распахнула дверь, уже собираясь объяснить Гаррику, почему все заперто, но на пороге стоял Ансельм, в тяжелой меховой куртке, отчего он казался в два раза шире и толще.
   На мгновение девушка застыла, и в ее серых глазах блеснула жгучая ярость.
   Не задумываясь, Бренна метнулась к столу и схватила длинный нож, которым разделывала кролика.
   Ослепленная яростью, она, забыв о всякой осторожности, ринулась в атаку. Но Ансельм, мгновенно оказавшись за спиной, стиснул ее запястье, а другой рукой принялся разжимать пальцы, пока нож не выпал. Сильный удар отбросил Бренну к очагу, так что она сшибла стул и почти потеряла сознание.
   Она с трудом поднялась, тяжело дыша, наблюдая, как Ансельм поднимает нож. Поискав нет ли еще на кухне какого-либо оружия, он закрыл дверь и повернулся к девушке. Глаза их встретились, светло-голубые и серые, как грозовые тучи. Казалось, прошли часы, прежде чем Ансельм снова шевельнулся, спокойно подошел к столу и, выдвинув длинную скамью, сел.
   — Я не желаю тебе зла, девушка, — ворчливо объяснил он и, откашлявшись, продолжал, уже более мягко:
   — Ты опять не понимаешь меня? Неужели еще не обучилась нашему языку?
   Бренна даже глазом не моргнула и не подумала двинуться с места, настороженно глядя на Ансельма. Что привело его сюда, ведь Гаррика нет дома?!
   Ансельм повертел в руках нож и, нагнув голову, принялся рассматривать блестящее лезвие.
   — Конечно, я понимаю твои чувства, — почти прошептал он. — Мне не за что ожидать от тебя доброты.
   Бренна нахмурилась. О чем он?
   Пришлось напрячь слух, чтобы понять речь Ансельма.
   — Должно быть, мне не следовало приходить. Прошло слишком мало времени, и ты не успела забыть, что я сделал и почему. Я ненавидел твой народ, девочка, за то, как они поступили с моим сыном. Ты поймешь меня, когда родишь собственного ребенка. Гаррик смог простить им, потому что научился у матери состраданию, но я… я не умею прощать. Мы гордые и мстительные люди, хотя я был не прав, когда задумал разрушить твой дом. Ведь ни ты, ни твоя семья ни в чем не виноваты. Это северные кельты захватили в плен Гаррика и держали в грязном подземелье почти год. Его, семнадцатилетнего мальчишку, морили голодом, давали мерзкое варево, которое и бродячая собака-то есть бы не стала, пытали ради забавы и не убили только потому, что хотели использовать его против других викингов, если снова случится набег. Когда Гаррику удалось сбежать и вернуться домой, от него оставалась лишь тень. Прошло не меньше года, прежде чем к нему вернулись силы, а раны зажили.
   Ансельм наконец поднял на Бренну печальные голубые глаза, — Знаю, ты не понимаешь, о чем я говорю, девочка. Ты слышишь меня, но смысл слов остается для тебя загадкой. Может, это и к лучшему, — вздохнул он. — Ты мне нравишься. Я восхищаюсь силой твоего духа и жалею, что лишил тебя дома и родины. Правда, ты никогда не узнаешь этого, поскольку я мужчина, обладающий такой же глупой гордостью, как и остальные. Но по крайней мере стоит попытаться все объяснить, в надежде, что когда-нибудь твоя ненависть ко мне умрет.
   Бренну так и подмывало заговорить с Ансельмом на его родном языке, дать знать, что она понимает каждое слово. Какое наслаждение — унизить этого высокомерного викинга… но ей не хотелось выдавать единственный секрет, который может помочь, если она надумает сбежать. Кроме того, она с ужасом узнала о том, что пришлось вытерпеть Гаррику в плену, и поняла, почему Ансельм так одержим жаждой мести, хотя и не могла простить ему гибель родных, разрушение дома и собственную страшную судьбу. В конце концов, Гаррик очутился в подземелье только за то, что совершил набег. Правда, его могли бы и убить сразу, а не пытать и мучить ради забавы.
   Ансельм встал и бросил на стол длинный нож. Бренна молча повернула голову и вновь украдкой взглянула на огромного викинга.
   — Да, я знаю, ты заколола бы меня при первой возможности, — с привычной ворчливостью пробормотал Ансельм. — Но не пытайся сделать это. У меня нет желания умирать, особенно когда впереди еще много схваток, много счетов, которые надо свести, много внуков, которых будет некому баловать без меня до того, как я отправлюсь в Валгаллу, к Одину.
   Подойдя к очагу, Ансельм протянул руки над огнем, стоя спиной к Бренне, словно подначивая ее броситься за ножом и нанести удар. Может, хочет показать, что доверяет ей? Так или иначе, девушка предусмотрительно решила остаться на месте. Он продолжал говорить, возможно, стараясь очистить совесть:
   — С тех пор как я впервые увидел тебя, девушка, меня не перестают мучить тяжелые мысли. Однако я вижу, что тебе неплохо живется в доме моего сына.
   И, лукаво взглянув на нее, добавил:
   — Только Гаррик почему-то становится все мрачнее и угрюмее. Не в тебе ли причина? Ба! Что это со мной? Разболтался, словно ты собираешься ответить мне, даже если бы и понимала! Нет, должно быть, я в самом деле последний глупец, если говорю с девушкой, которая никак не возьмет в толк, о чем идет речь! И еще больший дурак, потому что привез рабыне в подарок породистую лошадь! Что нашло на меня… А, поздно об этом сожалеть, что сделано, то сделано. Гаррику это, конечно, не понравится, но, может, он позволит тебе ездить на серебристой кобылке, когда узнает, что на родине она принадлежала тебе.
   Бренне пришлось опустить ресницы, чтобы Ансельм не увидел радостного блеска в ее глазах. Просто поверить невозможно! Уиллоу здесь? И подарена ей, не Гаррику, а ей!
   Ансельм направился к двери. Бренна с любопытством смотрела ему в спину. Почему он сделал это? После всего зла, которое он причинил ей, такая доброта просто необъяснима.
   Словно в ответ на невысказанный вопрос Ансельм обернулся:
   — Эрин расскажет тебе о лошади. Я не ожидаю, что твои чувства ко мне мгновенно изменятся, но это по крайней мере начало. — Он хмыкнул:
   — Вот, должно быть, удивишься и будешь долго гадать, что это на меня нашло.
   Что бы то ни было, Уиллоу снова с ней! И теперь появилась надежда смело встретить ледяное дыхание зимы. Конечно, Бренне понадобятся штаны, чтобы защититься от холода.
   Бренна внезапно закружилась по кухне, что-то напевая. Такой счастливой она себя не чувствовала уже много месяцев! И то, что этот драгоценный дар именно от Ансельма, не омрачило ее радости. Конечно, Гаррик мог запретить ей выезжать на Уиллоу после стычки с двумя незнакомцами. Девушка нахмурилась, но тут же пожала плечами. Пока его нет, никто не сможет остановить ее! А когда вернется… а, дьявол его возьми! Пусть только попробует воспрепятствовать ей!

Глава 22

 
   Бренна вошла в конюшню и быстро закрыла за собой дверь, чтобы не напустить холода. Она была плотно закутана в тяжелый плащ из бобрового меха, который Гаррик как-то швырнул ей, когда последнее тепло растворилось в ледяном ветре и заморозках. У всех его рабов были собственные плащи или куртки, сделанные из старых шкур, сшитых вместе и считавшихся непригодными для торговли.
   Бренна терпеть не могла свой плащ, хотя и чистый, однако очень колючий и невыносимо тяжелый. Она была уверена, что Гаррик специально дал ей самое неуклюжее одеяние, какое только мог найти. Но другого у нее не было, разве что придется совершить набег на кладовую, где хранились одежда, провизия и привезенные Гарриком сокровища. Именно это она и намеревалась когда-нибудь сделать с помощью Эрина. Кроме того, Бренне понадобится оружие для побега.
   В конюшне было тепло, а едкие запахи лошадиного пота и навоза воскресили в ее сердце воспоминания о родине. Еще ребенком она почти целые дни проводила в конюшне, если не училась владеть оружием и не бегала повсюду за Энгусом.
   Эрина нигде не было видно. Возможно, спит в каком-нибудь стойле? Однако Бренна не имела ни малейшего желания будить его. С трудом сдерживая возбуждение, она начала разыскивать Уиллоу. Заметив наконец серебристую кобылку, девушка со слезами на глазах подбежала к ней.
   — О Уиллоу, моя милая Уиллоу, я уже не надеялась больше увидеть тебя! — заплакала она.
   По правде говоря, Бренна давно начала сомневаться, что она вообще когда-нибудь встретится с тем, что напомнило бы о доме, поговорит с теткой или с сестрой. Как-то она попросила Гаррика отвезти ее к ним, но тот отказался без всяких объяснений, а Бренна была слишком горда, чтобы попросить еще раз.
   Бренна крепко прижалась к шее Уиллоу; кобылка тихо фыркнула и покачала головой.
   — Я так рада видеть тебя, — тихо сказала девушка, — что даже готова простить за то, что ты тогда сбросила меня. Жизнь здесь похожа на ад, но теперь мне будет легче!
   — Кто там? — раздался голос Эрина. — О, это ты, девочка! Что привело тебя сюда?
   Бренна нервно прикусила губу. Плохо, конечно, что приходится лгать Эрину, но она никому не могла доверить свою тайну, даже этому старику, которого считала другом.
   — Вчера Ансельм пришел в дом, — наконец сказала она. — И долго говорил о чем-то, только я его не поняла. Поэтому и пришла спросить, чего он хотел.
   Бренна снова повернулась к Уиллоу, но на этот раз радость в голосе была неподдельной.
   — Я нашла свою лошадь, Эрин! Эрин довольно хмыкнул, не подозревая об обмане Бренны:
   — Кобылка твоя, Бренна, подарок самого Ансельма!
   — Он сказал, почему?
   — Нет, только велел объяснить Гаррику, что лошадь отныне принадлежит тебе.
   — Думаешь, Гаррик рассердится? — Бренна не смогла сдержать смех.
   — Конечно, не сомневайся, ведь последнее время он то и дело злится. Уж не пойму, что это случилось с мальчиком? Он стал еще хуже, чем несколько лет назад, когда впервые показал характер!
   — Хочешь сказать, когда Морна вышла за другого?
   — Да.
   — И думаешь, сейчас он не в себе, потому что Морна вновь вернулась? — допытывалась Бренна.
   ; — Честно говоря, не знаю.
   Бренна, как и остальные, не могла понять, что творится с Гарриком. Он не был таким, когда Бренна впервые увидела его, наоборот, часто шутил и поддразнивал ее. Теперь она давно уже не слышала его смеха, а говорил он сухо и резко… если вообще обращался к ней. Порой Гаррик молчал целыми днями, словно вступил с ней в безмолвный поединок, где говорили лишь взгляды.
   Сначала Бренна считала себя причиной столь дурного настроения, хотя никак не могла понять почему. Наконец все прояснилось — виновата Морна, Морна, ставшая частью души Гаррика, хотя тот и считал, что ненавидит ее. Но ведь не зря говорят, что от ненависти до любви один шаг. Эта мысль неизвестно почему болью отдалась в сердце Бренны, и она постаралась поскорее выбросить ее из головы. Лучше об этом не думать!
   — Я хочу прокатиться на своей лошадке, Эрин, — решительно объявила она. — Надеюсь, ты не возражаешь?
   — Нет, но… — Эрин неожиданно осекся.
   — Боишься, что я не вернусь? — улыбнувшись, договорила за него Бренна.
   Старик пристыженно кивнул.
   — Не волнуйся, меня еще не довели до того, чтобы я решилась покинуть дом Гаррика, — заверила она его.
   — Но теперь у тебя своя лошадь, надежная и быстрая, которой можно довериться. Такая доставит тебя хоть на край света.
   — Только не на родину, Эрин, — пробормотала Бренна, и в глазах ее на мгновение погас свет радости. — Ну же, помоги мне оседлать ее. Не помню, когда я в последний раз садилась в седло, а на Уиллоу ездила… как давно это было, словно в другой жизни. Я скоро вернусь, холод наверняка загонит меня домой, под крышу.
   — По крайней мере ты стала считать этот дом своим, — покачал головой Эрин, помогая взнуздать Уиллоу.
   — Дом — там, где сердце, а сердце мое за морем.
   — Ради твоего же счастья, девочка, надеюсь, что в один прекрасный" день твое сердце окажется здесь.
 
   Гаррик пробрался через густые заросли низкорослых елей и сосен, но остановился на опушке, заметив всадника, пересекающего большое открытое поле, поросшее высокой сухой травой, покрытой неровными снежными сугробами. Силуэт незнакомца четко вырисовывался на фоне темно-синего неба, так, что и без солнечного света все было видно, как днем.
   Гаррик натянул поводья и молча наблюдал, восхищаясь грациозным полетом серебристой лошади, копыта которой словно не касались земли. Однако кому она принадлежит? Гаррик раньше никогда ее не видел — ни у соседей, ни в конюшне отца и, уж конечно, не в своей собственной.
   Всадник невысок и строен, не похож ни на отца, ни на Хьюга. Может, мать? Любопытство Гаррика разгоралось все сильнее до тех пор, пока шляпа незнакомца не свалилась на землю и черные как смоль волосы не разлетелись по ветру. И тут неожиданная буйная ярость мгновенно вытеснила все остальные чувства.
   Бренна украла лошадь отца! Другого разумного объяснения быть не могло: она пытается сбежать! Первым порывом было погнаться за ней, немедленно показать, кто здесь хозяин. Но тут, ощутив, как нетерпеливо переминается под ним жеребец, Гаррик сообразил, что усталый конь вряд ли может состязаться с полной сил кобылкой Бренны.
   Прежде чем Гаррик успел принять решение, Бренна описала широкий полукруг и, повернув Уиллоу, попыталась на полном скаку поднять упавшую шляпу, вцепившись при этом в лошадиную гриву.
   Гаррик оцепенел. Если лошадь сбросит девушку, та сломает свою глупую голову! Вновь кипя от гнева, он напряженно следил, как Бренна сделала новую, на этот раз успешную попытку. Теперь она остановила лошадь и, вновь высоко подбросив шляпу в воздух, поймала ее, совсем как ребенок, заполучивший наконец желанную игрушку. Даже на большом расстоянии Гаррик слышал ее звонкий веселый смех, смех прежней, непокоренной Бренны.
   Пока Гаррик размышлял, как поступить, Бренна удивила его еще раз: пришпорив лошадь, она поскакала в направлении, откуда приехала. Гаррик немного успокоился, поняв, что девушка и не собиралась убегать. Тревоги относительно того, почему Бренна решилась взять отцовскую лошадь, были забыты. Важнее всего, что она не пыталась скрыться. Теперь ее не придется наказывать, как беглого раба. Гаррик облегченно вздохнул — у него не было ни малейшего желания причинить Бренне боль.
   Девушка давно скрылась из виду и успела спуститься к подножию холма, откуда начиналась дорога к его дому. Но отзвуки счастливого смеха продолжали эхом отдаваться в мозгу, как в тот день, когда он подслушал, что Бренна предлагает Корану подвезти того домой. Гаррика до сих пор мучило то, что она предпочитала общество раба его собственному.
   Да, Бренна во многом была совсем еще ребенком. Ее выходки и вызывающее непокорство доказывали это, как, впрочем, и глупые проделки, свидетелем которых он только что был. Кроме того, она упрямо цеплялась за прошлое, далекое детство, когда ей позволялось все, даже разыгрывать из себя сына Энгуса, которого тот так хотел. Линнет многое поведала ему о Бренне, и рассказанное по большей части противоречило тому, что он узнал от Корделлы. Гаррик никак не мог понять, на чьей стороне правда, но был склонен поверить Корделле, поскольку ее обвинения были созвучны его представлению обо всех женщинах вообще. Но теперь мнение тетки о том, что Бренна еще не стала взрослой, со всей очевидностью подтверждалось.
   О Боги! Он просто околдован! Он не смог выбросить из головы маленькую ведьму, как ни пытался. Гаррик надеялся, что долгое отсутствие поможет забыть Бренну, но даже когда преследовал добычу, девушка стояла перед глазами, а ее упрямство и своеволие постоянно занимали мысли. Конечно, Бренна окончательно помогла изгнать из сердца и души образ Морны… но какое это слабое утешение! Что белокурая сучка, что темноволосая мегера — все они одинаковы, никому нельзя доверять!
   Гаррик повернул коня к дому. Он вез множество шкур, которые нужно выделать и приготовить к весне, когда он снова отправится торговать на восток. Гаррик даже выгнал из берлог двух бурых медведей и убил одного. Прекрасный предлог созвать друзей и устроить пир! Бренне это не понравится, но Локи ее побери! Медвежья шкура будет продана весной, возможно, заодно с Бренной. Это единственный способ избавиться от кельтской колдуньи.

Глава 23

 
   Бренна стояла в кухне перед очагом, завернутая в теплое шерстяное одеяло, и с силой растирала замерзшие и онемевшие от холода руки. Вряд ли она когда-нибудь сможет привыкнуть к этим морозам, но, когда в следующий раз высунет нос на улицу, постарается одеться потеплее.
   Легкое постукивание привлекло внимание девушки. Нехотя отойдя от огня, она открыла заднюю дверь и впустила Джейни, Модью и Рейну.
   — Зачем ты запираешься, девушка? Хозяину это не понравится, — неодобрительно покачала головой старуха, снимая плащ и вешая его у двери.
   — Разве ты не знаешь, что я нашла убитого пса на пороге? — язвительно бросила Бренна.
   — Мы все слышали о мертвой дворняжке, но это еще не причина закрываться на все засовы, — буркнула Рейна и, подойдя к очагу, подложила в огонь несколько поленьев. — Это, без всякого сомнения, дело рук Боргсенов, — продолжала она. — Кровная вражда между ними и Хаардрадами опять закончится чьей-нибудь смертью. Пока убивают всего лишь животных, но скоро дойдет и до людей.
   — Какая вражда? — удивилась Бренна.
   — Нет времени рассказывать, — вмешалась Джейни, снимая накидку. — Хозяин вернулся и велел готовиться к пиру.
   Сердце Бренны бешено забилось при известии о том, что Гаррик снова дома, но воспоминание о последнем празднестве заставило ее тут же сжаться.
   — Где он?
   — Отправился приглашать соседей, чтобы привезти тушу убитого медведя, — весело сообщила Модья, очевидно, радуясь предстоящему веселью и появлению в доме множества мужчин.
   — Эрин послал нас сюда вскипятить воду и убрать в холле. Коран принесет бочонки с элем из кладовой.
   — И сколько же продлится этот пир?
   — Трудно сказать. Сейчас зима, делать нечего, так что гости могут провести здесь несколько недель.
   Как поведет себя Гаррик после трехнедельного отсутствия? Обрадуется ли, увидев ее? Но Бренна немедленно выругала себя за глупые мечты и начала усердно подметать холл. Она должна помнить, что поклялась ненавидеть Гаррика, и, уж конечно, даже не улыбнется ему в знак приветствия.
   Поэтому к тому времени, когда Гаррик появился в холле, Бренна успела довести себя до бешенства. Однако, увидев его, стоявшего у тонкой перегородки, отделявшей кухню от насквозь продуваемого холла, почувствовала, как начала задыхаться, мгновенно забыв о гневе. Гаррик стоял рука об руку с Перрином, смеясь над какой-то шуткой друга. Вдруг он заметил Бренну, и взгляд воина, словно нежная ласка, коснулся ее. Она буквально затерялась в этих зеленовато-голубых глазах, все еще искрившихся весельем. Но ненадолго: какой-то ехидный голос в душе напомнил обо всем плохом, и девушка с сожалением отвернулась.
   Прошло всего несколько секунд, прежде чем Бренна почувствовала, что Гаррик совсем близко, за спиной. Он молча взял ее за локоть и потянул из холла. Они прошли мимо широко улыбавшегося Перрина, и, хотя в дом как раз входили Горм и остальные, Гаррик, ни на кого не обращая внимания, повел Бренну наверх. Та, онемев от изумления, не сопротивлялась и, только оказавшись на верхней площадке, постаралась вырваться.
   — Куда ты тащишь меня, викинг? — хриплым шепотом осведомилась она.
   — В постель, — коротко сообщил Гаррик и подхватил ее на руки, прежде чем Бренна успела сбежать.
   — Но внизу собрались гости, — запротестовала девушка.
   Гаррик от души рассмеялся, чего давно уже не слышала Бренна.
   — Они могут подождать, а я — нет. И, прижав ее к груди, понес в свою комнату. Бренна задыхалась, охваченная жгучим желанием, но из последних сил пыталась воспротивиться ласкам Гаррика.
   — Немедленно отпусти меня!
   — Как пожелаешь, — коварно усмехнулся Гаррик и, уронив ее на постель, немедленно бросился следом, охватив коленями ее бедра. Бренна рывком села и попробовала оттолкнуть Гаррика, но это было все равно, что пытаться сдвинуть гору.
   — Неужели нисколько не скучала по мне, девушка? — поддразнил он, снимая и отбрасывая пояс.
   Бренна откинулась на локтях, высокомерно оглядывая Гаррика:
   — С чего бы это? Ты здесь не единственный мужчина, викинг. — И застыла, потрясенная при виде внезапно ставших ледяными глаз Гаррика.
   — Ты не смеешь спать ни с одним мужчиной, кроме меня.
   Теперь настала очередь Бренны скрипеть зубами от гнева, и серые глаза угрожающе потемнели.
   — А как насчет твоих друзей? Мне говорили, что ты позволяешь им брать любую рабыню, которой владеешь.
   — Значит, ты наконец поняла, что я владею тобой, Бренна? — усмехнулся он.
   — Нет, но твои гнусные друзья так считают! — взорвалась девушка.
   — Ну что ж, на этот счет можешь не бояться, госпожа. Они больше не потревожат тебя.
   — Так ты велишь им оставить меня в покое? — удивленно пробормотала Бренна.
   — Да.
   — Но почему? Уж конечно, не ради меня!
   — Достаточно и того, что я пока не желаю делить тебя ни с кем, — небрежно бросил Гаррик. Глаза Бренны потемнели еще больше.
   — Пока… пока? Ты просто омерзителен! А когда я тебе надоем, попросту бросишь на растерзание волкам? Ну так вот, позволь сказать тебе кое-что. Ты предостерег меня, чтобы я не заигрывала с другими. Теперь моя очередь. Предупреждаю, если найду мужчину, которого пожелаю, отдамся ему, будь это раб или свободный человек. И не тебе остановить меня!
   — Я велю тебя выпороть, госпожа, — холодно бросил Гаррик.
   — Тогда сделай это сейчас, и будь проклят, викинг! — взвилась Бренна. — Не допущу, чтобы мне угрожали!
   — А ты только этого и добиваешься? — Сжав тонкие запястья, Гаррик развел ее руки в стороны и наклонился над ней. — Стараешься сделать все возможное, лишь бы отвлечь меня от цели, верно?
   — Вовсе нет! — в отчаянии воскликнула она, извиваясь под ним.
   — Тогда лежи спокойно!
   Бренна почувствовала, как горячие слезы жгут веки, когда Гаррик отпустил ее руку, чтобы поднять грубую юбку и спустить штаны. На мгновение Бренна почувствовала себя шлюхой, грязной шлюхой. Но разве ему понять это?!
   — Ненавижу тебя, Гаррик, — прошипела она, не помня себя, пытаясь не показать слабость и сдержать слезы.
   Ничего не ответив, он раздвинул ее бедра и притиснул к кровати. Но тут, случайно взглянув в ее лицо, заметил катившиеся по щекам прозрачные капли и замер.
   — Почему ты плачешь? — спросил он на удивление мягко. — Я сделал тебе больно?
   — Нет, я могу вынести любые муки.
   — Тогда почему же плачешь?
   — Я никогда не плачу! — совсем по-детски огрызнулась Бренна.
   — Тогда чьи же это слезы? Все потому, что я снова хочу любить тебя?
   — Ты не умеешь любить, викинг, и способен только принудить беспомощную жертву.
   — Но ты позволила бы мне любить тебя?