Страница:
Криста поднялась с постели при первом свете дня, с головой, туманной от бессонницы, но все еще пыталась что-нибудь придумать. К своему облегчению, она не заметила никаких признаков подготовки к се отъезду. Но это еще ничего не значило. Люди Хоука, без сомнения, в любую минуту готовы пуститься в дорогу. Кристу тошнило от голода, однако она и помыслить не могла о еде. Услышав со стороны кухонь резкий голос Доры, Криста инстинктивно повернула в противоположную сторону. Но, едва сделав первый шаг, почти наткнулась на управляющего, который, как видно, находился непосредственно у нее за спиной.
— Прошу прощения, — поспешила извиниться она и попыталась уйти, но молодой человек оказался не менее проворным и преградил ей дорогу.
— Милорд желает тебя видеть.
— Ч-что вы… — заикаясь залепетала девушка.
— Он хочет тебя видеть, — повторил Эдвард уже с некоторым нетерпением. — Вверх по лестнице в башенную комнату.
Поскольку Криста медлила, Эдвард легонько подтолкнул ее в нужном направлении и, мало того, постоял на месте, наблюдая за тем, чтобы она выполнила распоряжение.
Криста поднималась по ступенькам очень медленно и в отчаянии думала, что скажет Хоуку. Если бы у нее было побольше времени, она бы сочинила хоть какой-то план. Но времени не было, и оставалось только надеяться на лучшее. И молиться, это помогает.
Дверь в башенную комнату была приоткрыта. Криста собралась с духом и вошла.
Комната располагалась на верхнем ярусе башни. Самое большое место в ней занимала кровать, такая огромная, каких Кристе не доводилось видеть. Полускрытое богато вышитым пологом, ложе было устлано роскошными мехами. Быть может, Криста ничего другого, кроме этой постели, и не заметила, если бы се внимание не привлекло зрелище куда более ошеломительное. В углу комнаты Хоук опускался в бадью с водой, от которой поднимался пар. Перед глазами Кристы лишь на секунду мелькнули голые бока, потом они благопристойно скрылись в воде, над поверхностью которой возвышались теперь только мускулистые плечи и широкая грудь… и улыбка хищника.
— Не стой столбом, — сказал Хоук. — Сделай полезное дело. Потри мне спину.
Криста не успела даже рот открыть, как он погрузился в воду с головой, потом вынырнул и принялся намыливать волосы. Криста смотрела на него с невольным восхищением. Бронзовая кожа, а под ней сплошные мышцы и сухожилия, движения полны естественной грации. Соски маленькие и плоские. Волосы под мышками кажутся еще более шелковистыми, чем на голове. Он снова нырнул, чтобы смыть мыло, а когда появился на поверхности, струи воды стекали по его лицу. Хоук открыл глаза и уставился на Кристу.
— Может, ты меня не слышала?
Она слышала его хорошо, вполне достаточно, чтобы понять, что означает резкость его голоса. Быть может, он сожалеет, что отпустил ее вчера, и собирается возместить это? При этой мысли сердце у Кристы заколотилось как бешеное. А может, он просто хочет унизить ее, перед тем как отослать на родину? Каковы бы ни были намерения лорда, злить его явно не стоит.
Во всяком случае, вряд ли его намерения были добрые. С величайшей неохотой Криста приблизилась к бадье. Она не сводила глаз с лорда, но тот, убедившись в ее повиновении, перестал обращать на девушку внимание. Криста покраснела и отвернулась, когда он как ни в чем не бывало продолжил свое омовение, и была рада, что мыльная вода непрозрачна — на благо ее невинности. Или того, что осталось от нее после пробуждения желаний, о существовании которых она прежде и не подозревала.
Однако Криста чувствовала сейчас и еще одно желание: не позволить Хоуку осуществить свои намерения полностью.
Он хочет, чтобы она потерла ему спину. С покорностью, которая должна была встревожить Хоука, Криста опустилась на колени возле бадьи, подняла ветошь и намочила ее, окунув в воду. Приложив это подобие мочалки к спине мужчины, она принялась тереть кожу изо всех сил.
Хоук засмеялся. Вот проклятый, он, наверное, вообразил, что она шутит! Криста удвоила силу.
— Убери свои коготки, — произнес Хоук. — Я спал на камнях и не замечал этого. Сомневаюсь, что ты можешь причинить мне боль.
— Это не от недостатка старания, — пробормотала Криста. Хоук явно ничего болезненного не чувствовал. С теми же результатами она могла тереть камень. Теплый, гладкий камень, такой твердый под ее руками… Криста откинулась назад и попыталась встать, но Хоук удержал ее, обхватив запястье.
— Ты не закончила, — сказал он с насмешкой. — Я думал, что норвежцы невероятно чистоплотны. А ты не справляешься даже с обычным мытьем.
— Если бы вы делали это как надо, в сауне, а не мокли, как солонина в ведре с водой…
— Здесь есть сауна, и я с удовольствием ею пользуюсь, но иногда человеку надо искупаться по-настоящему, в такой вот бадье.
Он слегка поглаживал пальцами се руку, как бы извиняясь за ту незначительную боль, которую причинил. Но было ли Кристе больно? Она не могла вспомнить. Сейчас его прикосновения доставляли наслаждение. Глаза у Хоука были синие, как небо в разгар лета, с выгоревшими на солнце ресницами. Отросшая за ночь щетина смягчила резкость красивых черт лица. У Кристы возникло внезапное, почти непреодолимое желание трогать его медленно и долго, изучить прикосновениями каждый дюйм тела.
— У вас есть сауна?
Она задала вопрос только для того, чтобы отвлечься от греховных мыслей.
Хоук кивнул, не сводя с девушки глаз.
— Сауна — это самая прекрасная мысль, посетившая датчан, — сказал он.
— Более прекрасная, чем мысль захватить Англию?
Вопрос невольно сорвался с языка. Глупо, ужасно глупо! Она должна была молчать, сосредоточиться только на одном: как уйти отсюда? С чего это она вздумала разговаривать с голым мужчиной, который удерживает ее силой?
Глаза Хоука остановились на губах Кристы, он наблюдал за тем, как они выговаривают слова.
— Я полагаю, это зависит от точки зрения, — произнес он рассеянно. — Для датчан мысль неплохая. А для нас…
Он пожал плечами, как бы признавая, что эта великая борьба управляет его жизнью. Война, которую ему суждено выиграть ценой укрепления союза с норвежцами против их общего врага. Жена-норвежка…
— Не стоит говорить о войне, — сказал он. — У меня на уме совсем другое.
Всю ночь он жевал и пережевывал свои подозрения, то считая, что ошибся, то сомневаясь во всем. В конце концов победу одержал импульс, что было для Хоука необычно, потому что он всегда думал, прежде чем действовать, — даже в пылу битвы, когда острота и скорость мысли спасали ему жизнь столько раз, сколько и не вспомнишь. Но едва дело касалось этой девушки, способность трезво размышлять покидала его. Девушка одурманила его мозг, вселяя смущение каждой своей улыбкой. Какое счастье, что сейчас она не улыбается!..
— Ты сказала, что не ляжешь со мной…
Глаза у Кристы округлились. Хоук с восхищением следил за тем, как живой румянец окрасил ее побледневшие щеки.
— Я говорила в спешке… Я имела в виду…
— Так ты ляжешь со мной?
— Нет! Я хочу сказать, что мы не должны говорить о таких вещах. Моя госпожа…
— Твоя отсутствующая, медлительная госпожа. — Глаза Хоука сузились. Ради собственной безопасности он крепче сжал запястье девушки, но сжал осторожно, так как в самом деле боялся причинить ей боль. Поддразнивать ее — это дело другое. — Забудь о ней, она в счет не идет.
— Как это не идет? Только с ней и следует считаться! Разве вы не говорили, что мы оба в долгу перед ней?
Так. Его предосторожности оказались нелишними. Девушка попыталась высвободиться, но Хоук легко удержал ее.
— Долг — это холодная супруга в постели. Я предпочитаю теплую и полную желания. Еще лучше — такую же горячую и податливую, какой ты была вчера. Иди сюда.
Он не дожидался ответа — просто стал тянуть ее ближе, пока она не нависла над бадьей всей верхней половиной тела. Глаза девушки казались такими огромными от испуга, что Хоук подумал, как бы не упасть в них.
— Ни за что! Как вы можете думать о подобных вещах? Отпустите меня! Перестаньте!
Он потянул сильнее. Так, достаточно. Она потеряла равновесие и плюхнулась в воду. Она свалилась бы прямо на него, если бы он проворно не выскочил из бадьи. Подальше от соблазна, который уже слишком велик для мужчины. Он стоял, забыв о собственной наготе, и смотрел, как девушка мечется в воде. Наблюдал он и за тем, что происходит с водой. Когда в ней появились первые черные разводы, выражение лица у Хоука изменилось. Неуверенность держала в узде его гнев. Уверенность его развязала.
Он взял с ближайшего табурета полотенце и обмотался им вокруг чресел, пока ждал появления из воды промокшей насквозь, отплевывающейся, перепачканной в краске леди Кристы. Своей невесты.
Глава 4
— Прошу прощения, — поспешила извиниться она и попыталась уйти, но молодой человек оказался не менее проворным и преградил ей дорогу.
— Милорд желает тебя видеть.
— Ч-что вы… — заикаясь залепетала девушка.
— Он хочет тебя видеть, — повторил Эдвард уже с некоторым нетерпением. — Вверх по лестнице в башенную комнату.
Поскольку Криста медлила, Эдвард легонько подтолкнул ее в нужном направлении и, мало того, постоял на месте, наблюдая за тем, чтобы она выполнила распоряжение.
Криста поднималась по ступенькам очень медленно и в отчаянии думала, что скажет Хоуку. Если бы у нее было побольше времени, она бы сочинила хоть какой-то план. Но времени не было, и оставалось только надеяться на лучшее. И молиться, это помогает.
Дверь в башенную комнату была приоткрыта. Криста собралась с духом и вошла.
Комната располагалась на верхнем ярусе башни. Самое большое место в ней занимала кровать, такая огромная, каких Кристе не доводилось видеть. Полускрытое богато вышитым пологом, ложе было устлано роскошными мехами. Быть может, Криста ничего другого, кроме этой постели, и не заметила, если бы се внимание не привлекло зрелище куда более ошеломительное. В углу комнаты Хоук опускался в бадью с водой, от которой поднимался пар. Перед глазами Кристы лишь на секунду мелькнули голые бока, потом они благопристойно скрылись в воде, над поверхностью которой возвышались теперь только мускулистые плечи и широкая грудь… и улыбка хищника.
— Не стой столбом, — сказал Хоук. — Сделай полезное дело. Потри мне спину.
Криста не успела даже рот открыть, как он погрузился в воду с головой, потом вынырнул и принялся намыливать волосы. Криста смотрела на него с невольным восхищением. Бронзовая кожа, а под ней сплошные мышцы и сухожилия, движения полны естественной грации. Соски маленькие и плоские. Волосы под мышками кажутся еще более шелковистыми, чем на голове. Он снова нырнул, чтобы смыть мыло, а когда появился на поверхности, струи воды стекали по его лицу. Хоук открыл глаза и уставился на Кристу.
— Может, ты меня не слышала?
Она слышала его хорошо, вполне достаточно, чтобы понять, что означает резкость его голоса. Быть может, он сожалеет, что отпустил ее вчера, и собирается возместить это? При этой мысли сердце у Кристы заколотилось как бешеное. А может, он просто хочет унизить ее, перед тем как отослать на родину? Каковы бы ни были намерения лорда, злить его явно не стоит.
Во всяком случае, вряд ли его намерения были добрые. С величайшей неохотой Криста приблизилась к бадье. Она не сводила глаз с лорда, но тот, убедившись в ее повиновении, перестал обращать на девушку внимание. Криста покраснела и отвернулась, когда он как ни в чем не бывало продолжил свое омовение, и была рада, что мыльная вода непрозрачна — на благо ее невинности. Или того, что осталось от нее после пробуждения желаний, о существовании которых она прежде и не подозревала.
Однако Криста чувствовала сейчас и еще одно желание: не позволить Хоуку осуществить свои намерения полностью.
Он хочет, чтобы она потерла ему спину. С покорностью, которая должна была встревожить Хоука, Криста опустилась на колени возле бадьи, подняла ветошь и намочила ее, окунув в воду. Приложив это подобие мочалки к спине мужчины, она принялась тереть кожу изо всех сил.
Хоук засмеялся. Вот проклятый, он, наверное, вообразил, что она шутит! Криста удвоила силу.
— Убери свои коготки, — произнес Хоук. — Я спал на камнях и не замечал этого. Сомневаюсь, что ты можешь причинить мне боль.
— Это не от недостатка старания, — пробормотала Криста. Хоук явно ничего болезненного не чувствовал. С теми же результатами она могла тереть камень. Теплый, гладкий камень, такой твердый под ее руками… Криста откинулась назад и попыталась встать, но Хоук удержал ее, обхватив запястье.
— Ты не закончила, — сказал он с насмешкой. — Я думал, что норвежцы невероятно чистоплотны. А ты не справляешься даже с обычным мытьем.
— Если бы вы делали это как надо, в сауне, а не мокли, как солонина в ведре с водой…
— Здесь есть сауна, и я с удовольствием ею пользуюсь, но иногда человеку надо искупаться по-настоящему, в такой вот бадье.
Он слегка поглаживал пальцами се руку, как бы извиняясь за ту незначительную боль, которую причинил. Но было ли Кристе больно? Она не могла вспомнить. Сейчас его прикосновения доставляли наслаждение. Глаза у Хоука были синие, как небо в разгар лета, с выгоревшими на солнце ресницами. Отросшая за ночь щетина смягчила резкость красивых черт лица. У Кристы возникло внезапное, почти непреодолимое желание трогать его медленно и долго, изучить прикосновениями каждый дюйм тела.
— У вас есть сауна?
Она задала вопрос только для того, чтобы отвлечься от греховных мыслей.
Хоук кивнул, не сводя с девушки глаз.
— Сауна — это самая прекрасная мысль, посетившая датчан, — сказал он.
— Более прекрасная, чем мысль захватить Англию?
Вопрос невольно сорвался с языка. Глупо, ужасно глупо! Она должна была молчать, сосредоточиться только на одном: как уйти отсюда? С чего это она вздумала разговаривать с голым мужчиной, который удерживает ее силой?
Глаза Хоука остановились на губах Кристы, он наблюдал за тем, как они выговаривают слова.
— Я полагаю, это зависит от точки зрения, — произнес он рассеянно. — Для датчан мысль неплохая. А для нас…
Он пожал плечами, как бы признавая, что эта великая борьба управляет его жизнью. Война, которую ему суждено выиграть ценой укрепления союза с норвежцами против их общего врага. Жена-норвежка…
— Не стоит говорить о войне, — сказал он. — У меня на уме совсем другое.
Всю ночь он жевал и пережевывал свои подозрения, то считая, что ошибся, то сомневаясь во всем. В конце концов победу одержал импульс, что было для Хоука необычно, потому что он всегда думал, прежде чем действовать, — даже в пылу битвы, когда острота и скорость мысли спасали ему жизнь столько раз, сколько и не вспомнишь. Но едва дело касалось этой девушки, способность трезво размышлять покидала его. Девушка одурманила его мозг, вселяя смущение каждой своей улыбкой. Какое счастье, что сейчас она не улыбается!..
— Ты сказала, что не ляжешь со мной…
Глаза у Кристы округлились. Хоук с восхищением следил за тем, как живой румянец окрасил ее побледневшие щеки.
— Я говорила в спешке… Я имела в виду…
— Так ты ляжешь со мной?
— Нет! Я хочу сказать, что мы не должны говорить о таких вещах. Моя госпожа…
— Твоя отсутствующая, медлительная госпожа. — Глаза Хоука сузились. Ради собственной безопасности он крепче сжал запястье девушки, но сжал осторожно, так как в самом деле боялся причинить ей боль. Поддразнивать ее — это дело другое. — Забудь о ней, она в счет не идет.
— Как это не идет? Только с ней и следует считаться! Разве вы не говорили, что мы оба в долгу перед ней?
Так. Его предосторожности оказались нелишними. Девушка попыталась высвободиться, но Хоук легко удержал ее.
— Долг — это холодная супруга в постели. Я предпочитаю теплую и полную желания. Еще лучше — такую же горячую и податливую, какой ты была вчера. Иди сюда.
Он не дожидался ответа — просто стал тянуть ее ближе, пока она не нависла над бадьей всей верхней половиной тела. Глаза девушки казались такими огромными от испуга, что Хоук подумал, как бы не упасть в них.
— Ни за что! Как вы можете думать о подобных вещах? Отпустите меня! Перестаньте!
Он потянул сильнее. Так, достаточно. Она потеряла равновесие и плюхнулась в воду. Она свалилась бы прямо на него, если бы он проворно не выскочил из бадьи. Подальше от соблазна, который уже слишком велик для мужчины. Он стоял, забыв о собственной наготе, и смотрел, как девушка мечется в воде. Наблюдал он и за тем, что происходит с водой. Когда в ней появились первые черные разводы, выражение лица у Хоука изменилось. Неуверенность держала в узде его гнев. Уверенность его развязала.
Он взял с ближайшего табурета полотенце и обмотался им вокруг чресел, пока ждал появления из воды промокшей насквозь, отплевывающейся, перепачканной в краске леди Кристы. Своей невесты.
Глава 4
Глаза сильно жгло. Криста принялась протирать их, как только ухитрилась встать в бадье на колени. Она поверить не могла, что он столкнул ее в воду. Что он задумал? И что теперь ей самой?.. Мысли словно наткнулись на какое-то препятствие, едва Криста опустила глаза и посмотрела на себя. Черная краска сбегала по платью, попадала в воду, и именно от нее жгло глаза.
Тяжелая рука прижала к се лицу какой-то лоскут — кажется, полотенце. Криста ухватилась за него, в то время как резкий голос произнес:
— Умойтесь и уходите отсюда. Постарайтесь не разводить грязь, пока занимаетесь этим.
Осознание того, что она разоблачена, потрясло Кристу. Он понял! И явно пришел в ярость. Одного быстрого взгляда поверх края полотенца было достаточно, чтобы убедиться в этом: И еще в том, что Хоук почти голый, прикрытый ради приличия куском материи. Он стоял расставив ноги и смотрел на Кристу так, словно она была неким малоприятным предметом, брошенным ему под ноги.
Не слишком хорошее начало.
Мокрое платье тянуло вниз, но Криста умудрилась выбраться из бадьи. Она попыталась стереть потеки краски с лица, но вдруг оцепенела. Хоук так быстро подошел совсем близко, что она растерялась. Он остановился прямо перед Кристой, едва не напирая на нее своей внушительной обнаженной грудью, и взял в руку прядь ее волос. Пристально посмотрел на нес, словно на спутанный комок морских водорослей, и спросил:
— Какого они цвета на самом деле?
Криста откашлялась. Немного воды попало ей в горло, но она старалась не замечать этого. Ведь неприятность была так мала по сравнению со всем остальным.
— Белокурые…
Хоуку, видимо, не нравился этот цвет, поскольку выражение пренебрежительной насмешки на его лице стало более явственным.
— Чего вы ожидали? Воображали, будто я не узнаю вас, когда вы вновь появитесь здесь?
Осознание собственной глупости поразило Кристу так сильно, что она утратила дар речи. Хоук отбросил прядь ее волос и отвернулся, словно дальнейшее созерцание Кристы сделалось для него нестерпимым.
— Снимите с себя одежду.
— Ч-что?
Голос к ней вернулся, но ужасно слабый и тоненький.
Хоук посмотрел на девушку через плечо.
— Снимите. С себя. Эту. Одежду. Достаточно ясно?
Стоя к Кристе спиной, он схватил с табурета тунику и сбросил полотенце со своих чресел. Пока Хоук влезал в свое одеяние, Криста смотрела на него во вес глаза. Спина мужчины была широкая и бугрилась мышцами, талия и бедра узкие, а ягодицы… Криста в жизни не думала о мужских ягодицах. Теперь она целиком погрузилась в созерцание этой части тела, в совершенстве вылепленной природой. Хоук обернулся и перехватил устремленный на него взгляд. Секунду он выглядел удивленным, но тотчас подавил это чувство и, прищурившись, посмотрел на Кристу.
— Недавно я спрашивал вас, не безрассудны ли вы. Тогда вы ответили, что нет. Быть может, вы и в этом лгали?
Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Кристу из оцепенения.
— С моим рассудком все в порядке, и вы убедитесь в этом, если позволите мне объясниться.
— О, вы непременно объясните все, миледи! — Хоук расхохотался. — И я уверен, объясните досконально. Но прежде всего снимите с себя одежду. Если мне придется повторить это еще раз, я предпочту сам вас раздеть.
Прежде чем Криста успела выразить свое мнение на этот счет, Хоук подошел к двери, распахнул ее и кликнул слуг. Спотыкаясь в спешке, они немедленно прибежали и дружно замерли на месте при виде Кристы, насквозь мокрой и вымазанной в краске.
— Освободите бадью, — приказал лорд. — И принесите воды, чтобы снова ее наполнить. Много воды. — Для полной ясности он добавил: — Не надо ее греть, просто принесите.
Слуги бросились выполнять приказание с невероятной поспешностью, несомненно свидетельствующей о том, что им хочется как можно скорее убраться с глаз разгневанного хозяина. Но судачить о невероятном происшествии они будут очень долго и с удовольствием, в этом тоже можно не сомневаться. Криста жаждала, чтобы они остались или хотя бы вернулись побыстрее, или… или чтобы она прямо сейчас вылетела из окна, только бы не оставаться на едине с Хоуком, склонным к отмщению.
— Моя одежда высохнет прямо на мне, — возразила она. — И слугам незачем заботиться о воде, я сама принесу для себя несколько полных ведер или просто спущусь к реке.
С этими словами она попыталась было проскользнуть мимо лорда, но ее остановил его смех.
— Вы себе льстите, — сказал он.
— Я — что?
— Льстите себе, если воображаете, будто я прошу вас раздеться, потому что желаю вас. Вы вся грязная. Выглядите так, что не привлекли бы даже уважающего свое достоинство кота. Это в ваших интересах, повторяю. Вы должны принять человеческий облик, прежде чем мы станем обсуждать причины вашего вопиющего поведения. Так снимите же эту одежду!
Он с трудом подавил вспышку негодования, но еще до этого Криста сообразила, что находится на краю пропасти, Она должна отступить. Любой разумный человек поступил бы именно так. Но Криста начала подозревать, что вопреки ее обычному самомнению здравый смысл нельзя считать ее сильной стороной.
— Я разденусь, если вы уйдете.
При других обстоятельствах выражение ее лица показалось бы комичным. Сейчас оно было устрашающим.
— Уйти? Вы велите мне уйти… из моего жилища… в моей крепости?
— Я не велю, а прошу. Если хотите, чтобы я разделась и вымылась, выйдите, пожалуйста. И мне необходима чистая одежда. Ясно, что эту я надеть снова не могу. Если вы будете так добры и пошлете кого-нибудь в дом для женской прислуги… Там мои сундуки.
— Неужели у вас полностью отсутствует инстинкт выживания?
Хоук произнес эти слова почти радостно, словно это являлось для него любопытным открытием.
Ничего себе забава — помолвка, которая толкнула Кристу на такую крайность! Исполосованные черной краской щеки вспыхнули огнем. Она ухватила подол своего погубленного платья и начала выкручивать его с такой злостью, словно то была шея ее предполагаемого господина и хозяина. Хоук и за этим наблюдал с любопытством и даже некоторым волнением. Действия девушки пробудили его собственный инстинкт выживания, пусть и с запозданием.
— Выживания? — повторила Криста с насмешкой. — Как будто я могла бы удовлетвориться столь малым. Возможно выжить в норе под землей, но это не способ жить. Я жажду мира для вашего народа и моего. Мира! Возможность жить в безопасности и с надеждой вместо того, чтобы вечно гадать, когда произойдет следующее нападение, когда домой привезут новых мертвецов, когда сожгут усадьбы со всеми постройками. Я считала, что вы хотите мира, но теперь думаю, что ошибалась. Позвольте мне заверить вас, милорд Хоук, что путь к миру не лежит через постели других женщин.
Он смотрел на нее, ошеломленный. Криста уперлась руками в бока, а глаза ее пылали гневом.
— Вы слышали меня и не пытайтесь это отрицать. Вы хотели спать со мной, когда думали, что я служанка. И вы бы это сделали, если бы все это, — она поднесла руку к волосам, — не случилось.
— Я отослал бы вас в Уэстфолд, и ничего подобного бы не случилось.
— Значит, вы признаете, что хотели уложить меня в постель. Вы изменили бы мне… со мной. — Это прозвучало недостаточно сильно, и Криста поспешила продолжить: — И кто знает, со сколькими женщинами еще! О, я знаю, что это самое обычное дело. Но даже не дождаться, пока мы поженимся, и нарушить ваши обеты…
У Хоука кружилась голова. Он, который с полным хладнокровием встречал лицом к лицу орды пронзительно орущих датчан и прокладывал себе путь сквозь них мечом и кинжалом с таким спокойствием, словно принимал участие в полезных для здоровья упражнениях, сейчас полностью утратил душевное равновесие. Его невеста говорила с ним так, как не смел говорить никто и никогда. Она нападала на него при любой возможности и, очевидно, ожидала, что он примет ее поведение как вполне правомерное. Хоук с опозданием вспомнил, что ему говорили о норвежских женщинах. Они упрямы и независимы, способны влепить мужчине оплеуху с такой же охотой, как и поцеловать, они яростно отстаивают право на то, что считают своей собственностью. Дракон предостерегал его, но Хоук считал, что тот преувеличивает.
Необходимо унять эту сварливую бабу. Он был чересчур мягок с ней, и она теперь готова разрушить его налаженное, упорядоченное существование.
— Хватит! — Хоук рявкнул так, что, кажется, стропила задрожали, а вернувшиеся как раз к этому моменту слуги перепугались и расплескали принесенную воду по всему полу. Это их еще больше взбудоражило, и, принявшись в суете выливать грязную воду из бадьи, они сильно увеличили и без того огромную лужу на полу. Хоук глазам своим не верил. Неужели пока все это цветочки? Значит, ягодки впереди. Слуги ползали на четвереньках, подтирая пол. Несколько человек лихорадочно устремились вниз по лестнице; опять-таки за водой. Люди, которым нечего было делать в башне, нашли повод явиться сюда поглазеть на происходящее и заглядывали в комнату в великом и полном ужаса изумлении. Спектакль привлек даже птиц. Какой-то угрюмый ворон уселся на подоконник и хрипло закаркал.
— Уймись, — сказала Юриста.
Хоук, потрясая в воздухе кулаками, ринулся вон из комнаты. Пробежав почти половину лестницы, он только тогда сообразил, что сделал именно то, чего хотела Криста.
Первым делом, решила Криста, надо успокоить слуг. В конце концов они станут и ее слугами. Сейчас они совершенно выбиты из колеи яростью своего хозяина. Не то чтобы она осуждала Хоука за этот гнев, Торголд предупреждал ее, что мужчины не любят, когда их ставят в смешное положение.
— Спасибо вам за то, что вы принесли воду, — поблагодарила она и ласково улыбнулась.
Слуги бросали удивленные взгляды то на девушку, то друг на друга. Они торопились закончить работу, пользуясь тем, что Хоук ушел. Убрали все и быстро удалились. Ни следа от их пребывания не осталось, если не считать капель воды на полу вокруг вновь наполненной бадьи.
Оставшись одна, Криста стояла посреди комнаты и, обхватив себя руками, пыталась унять дрожь, сотрясающую тело, Неужели она в самом деле сказала своему будущему мужу, что путь к миру лежит не через постели других женщин? В самом деле насмехалась над его словами о выживании и практически потребовала от него выполнить обещание о мире? Неужели настолько лишилась здравого смысла?
Быстро оглянувшись на закрытую дверь и столь же быстро прочитав краткую молитву, чтобы хозяин Хоукфорта не вздумал вернуться, Криста стянула с себя испачканное краской платье. Вода в бадье была прохладная, только что из колодца при кухне, как и приказал Хоук, но это не могло напугать ту, что привыкла купаться в реках и озерах, в которые сбегала вода из тающих ледников. Криста опустилась и бадью с удовлетворенным вздохом. Подхватив кусок мыла с ближайшего табурета, она принялась мыть волосы. Через несколько минут вода сделалась черной. Криста выбралась из бадьи и вылила воду в искусно устроенное в стене башни отверстие для стока. Потом снова наполнила бадью. На этот раз вода осталась прозрачной. Она затянула купание насколько посмела, а когда вылезла и только успела обернуться в длинную полосу простынного полотна, в дверь постучали. Крнста крикнула, что можно войти, и в комнату ввалился Торголд, волоча за собой один из се дорожных сундуков.
— Рейвен сказала, что вам нужно это.
— Вот спасибо! А то я не могла придумать, как мне обойтись без чистой одежды.
— Я бы сказал, что вы уже придумали. — Торголд широко улыбнулся. — Милорд выбежал из башни с таким видом, словно за ним гнались настоящие фурии. Видели бы вы, как разбегался народ.
— О нет! — простонала Криста. — Я думала, что он должен разозлиться, но надеялась, что не до такой степени…
— Нельзя сказать, что он разозлился. — Криста не успела порадоваться такому сообщению, как Торголд добавил: — Точнее выразиться, он был разъярен и к тому же не в себе.
Смех Торголда напоминал глухой рокот, который, казалось, начинался где-то у него в пятках. Заметив, что Криста опустила глаза, мужчина сразу стал серьезным.
— Ладно, девочка, не огорчайся из-за пустяков. Что сделано, то сделано, как я всегда говорю. Главное то, что тебе нужно делать сейчас.
— Я не знаю, что мне делать, — самым несчастным голосом произнесла Криста.
Она сидела на табурете, желая одного: исчезнуть. Она прекрасно помнила, с каким выражением лица Хоук сказал, что она не привлекла бы внимание даже уважающего собственное достоинство кота. Разве сможет она завоевать любовь мужчины, который ее презирает?
Но ведь он желал ее… до того как открыл правду. Она невинна и наивна, но не настолько, чтобы ошибаться насчет того, что происходило между ними с самого начала.
Торголд вздохнул, озадаченный женскими штучками, но все еще пытался помочь. Показал на дорожный сундук.
— Рейвен велит тебе надеть платье, которое лежит сверху.
Едва он ушел, Криста опустилась на колени перед сундуком и подняла крышку. Перед ней лежало платье, которого она еще не видела. Белое, точно кружево морской пены, и такое легкое на вид, будто его могло бы унести самое слабое дуновение ветерка. Но когда она подняла его, платье оказалось очень весомым и даже тяжелым, и Криста обнаружила, чем объясняется его цвет: в ткань были вшиты крошечные, не больше песчинки, кристаллики горного хрусталя. Хрупкое и одновременно прочное, платье придало ей смелости. Криста надела его. Оно сидело на ней так, словно было сшито по ее мерке, но Криста догадалась, что шили его для другой женщины — ее матери.
В комнате было лишь одно зеркало, помещенное возле тазика для умывания, рядом с которым лежало смертельно опасное с виду лезвие — Криста предположила, что Хоук пользуется им во время бритья. Полированная бронза отразила светлые и блестящие от недавних слез глаза и спутанную копну волос. Избавленные от краски, они снова сделались кудрявыми и совершенно непослушными. Криста перевязала несколько прядей ленточкой, а остальным предоставила возможность свободно лечь на плечи. Вымытая и одетая, она убрала за собой, всячески откладывая момент, когда ей больше ничего не останется, как покинуть это относительно спокойное убежище. Чтобы потянуть время, Криста огляделась, ища хоть что-то, чем можно бы заняться. Взгляд се упал на стол у окна и прежде всего на предмет, на нем лежащий.
Книга.
Криста видела за свою жизнь примерно с полдюжины книг, у нее благодаря щедрости покойного отца даже было три собственные. Она помнила слова Рейвен о том, что Хоук умеет читать, и все же вид такой редкой и драгоценной вещи ее удивил. Она подошла к столу и некоторое время — очень недолго — рассматривала богато изукрашенный кожаный переплет. Затем настал неизбежный момент, когда Криста протянула руку и очень медленно, с величайшей осторожностью открыла книгу. Затем, уже без опаски, села в кресло у стола. Книга заставила ее забыть об осторожности.
Гнев Хоука оказался недолгим, это заметил он сам. Не прошло и часа после того, как он бурей вылетел из комнаты, а овладевшая им ярость уже стала воспоминанием. Ветер унес его скверное настроение с той же уверенностью, с какой надувал парус его ялика, пляшущего на волнах за пределами гавани. Хоук обернулся и посмотрел на Хоукфорт, гнездившийся над золотым песчаным пляжем среди белых скал. Вид города неизменно радовал его душу, возвращался ли Хоук из короткой морской прогулки или из многомесячного плавания. То был его дом и его святилище, но главное, то была его победа над полным насилия, враждебным миром. Он лелеял Хоукфорт в потаеннейших глубинах своего сердца. Но сейчас крепость обрела для Хоука новый смысл. В его стенах находилась женщина, которой суждено стать его женой и залогом мира между двумя народами. Женщина, которую он уже начал желать, может принести ему ту же меру счастья, что и его сестра своему супругу. Женщина, обманувшая его…
Но ненадолго. Это льстило его самолюбию, хотя он не мог представить, сколько времени она думала тянуть такой маскарад и чем он мог кончиться. Она рисковала.
Зачем? Наверняка у нее была на это причина, и возможно, он в конечном счете о ней узнает. Главное, что он познакомился со своей невестой. Ее тайна должна была раскрыться, но вместо этого стала еще более глубокой.
Тяжелая рука прижала к се лицу какой-то лоскут — кажется, полотенце. Криста ухватилась за него, в то время как резкий голос произнес:
— Умойтесь и уходите отсюда. Постарайтесь не разводить грязь, пока занимаетесь этим.
Осознание того, что она разоблачена, потрясло Кристу. Он понял! И явно пришел в ярость. Одного быстрого взгляда поверх края полотенца было достаточно, чтобы убедиться в этом: И еще в том, что Хоук почти голый, прикрытый ради приличия куском материи. Он стоял расставив ноги и смотрел на Кристу так, словно она была неким малоприятным предметом, брошенным ему под ноги.
Не слишком хорошее начало.
Мокрое платье тянуло вниз, но Криста умудрилась выбраться из бадьи. Она попыталась стереть потеки краски с лица, но вдруг оцепенела. Хоук так быстро подошел совсем близко, что она растерялась. Он остановился прямо перед Кристой, едва не напирая на нее своей внушительной обнаженной грудью, и взял в руку прядь ее волос. Пристально посмотрел на нес, словно на спутанный комок морских водорослей, и спросил:
— Какого они цвета на самом деле?
Криста откашлялась. Немного воды попало ей в горло, но она старалась не замечать этого. Ведь неприятность была так мала по сравнению со всем остальным.
— Белокурые…
Хоуку, видимо, не нравился этот цвет, поскольку выражение пренебрежительной насмешки на его лице стало более явственным.
— Чего вы ожидали? Воображали, будто я не узнаю вас, когда вы вновь появитесь здесь?
Осознание собственной глупости поразило Кристу так сильно, что она утратила дар речи. Хоук отбросил прядь ее волос и отвернулся, словно дальнейшее созерцание Кристы сделалось для него нестерпимым.
— Снимите с себя одежду.
— Ч-что?
Голос к ней вернулся, но ужасно слабый и тоненький.
Хоук посмотрел на девушку через плечо.
— Снимите. С себя. Эту. Одежду. Достаточно ясно?
Стоя к Кристе спиной, он схватил с табурета тунику и сбросил полотенце со своих чресел. Пока Хоук влезал в свое одеяние, Криста смотрела на него во вес глаза. Спина мужчины была широкая и бугрилась мышцами, талия и бедра узкие, а ягодицы… Криста в жизни не думала о мужских ягодицах. Теперь она целиком погрузилась в созерцание этой части тела, в совершенстве вылепленной природой. Хоук обернулся и перехватил устремленный на него взгляд. Секунду он выглядел удивленным, но тотчас подавил это чувство и, прищурившись, посмотрел на Кристу.
— Недавно я спрашивал вас, не безрассудны ли вы. Тогда вы ответили, что нет. Быть может, вы и в этом лгали?
Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Кристу из оцепенения.
— С моим рассудком все в порядке, и вы убедитесь в этом, если позволите мне объясниться.
— О, вы непременно объясните все, миледи! — Хоук расхохотался. — И я уверен, объясните досконально. Но прежде всего снимите с себя одежду. Если мне придется повторить это еще раз, я предпочту сам вас раздеть.
Прежде чем Криста успела выразить свое мнение на этот счет, Хоук подошел к двери, распахнул ее и кликнул слуг. Спотыкаясь в спешке, они немедленно прибежали и дружно замерли на месте при виде Кристы, насквозь мокрой и вымазанной в краске.
— Освободите бадью, — приказал лорд. — И принесите воды, чтобы снова ее наполнить. Много воды. — Для полной ясности он добавил: — Не надо ее греть, просто принесите.
Слуги бросились выполнять приказание с невероятной поспешностью, несомненно свидетельствующей о том, что им хочется как можно скорее убраться с глаз разгневанного хозяина. Но судачить о невероятном происшествии они будут очень долго и с удовольствием, в этом тоже можно не сомневаться. Криста жаждала, чтобы они остались или хотя бы вернулись побыстрее, или… или чтобы она прямо сейчас вылетела из окна, только бы не оставаться на едине с Хоуком, склонным к отмщению.
— Моя одежда высохнет прямо на мне, — возразила она. — И слугам незачем заботиться о воде, я сама принесу для себя несколько полных ведер или просто спущусь к реке.
С этими словами она попыталась было проскользнуть мимо лорда, но ее остановил его смех.
— Вы себе льстите, — сказал он.
— Я — что?
— Льстите себе, если воображаете, будто я прошу вас раздеться, потому что желаю вас. Вы вся грязная. Выглядите так, что не привлекли бы даже уважающего свое достоинство кота. Это в ваших интересах, повторяю. Вы должны принять человеческий облик, прежде чем мы станем обсуждать причины вашего вопиющего поведения. Так снимите же эту одежду!
Он с трудом подавил вспышку негодования, но еще до этого Криста сообразила, что находится на краю пропасти, Она должна отступить. Любой разумный человек поступил бы именно так. Но Криста начала подозревать, что вопреки ее обычному самомнению здравый смысл нельзя считать ее сильной стороной.
— Я разденусь, если вы уйдете.
При других обстоятельствах выражение ее лица показалось бы комичным. Сейчас оно было устрашающим.
— Уйти? Вы велите мне уйти… из моего жилища… в моей крепости?
— Я не велю, а прошу. Если хотите, чтобы я разделась и вымылась, выйдите, пожалуйста. И мне необходима чистая одежда. Ясно, что эту я надеть снова не могу. Если вы будете так добры и пошлете кого-нибудь в дом для женской прислуги… Там мои сундуки.
— Неужели у вас полностью отсутствует инстинкт выживания?
Хоук произнес эти слова почти радостно, словно это являлось для него любопытным открытием.
Ничего себе забава — помолвка, которая толкнула Кристу на такую крайность! Исполосованные черной краской щеки вспыхнули огнем. Она ухватила подол своего погубленного платья и начала выкручивать его с такой злостью, словно то была шея ее предполагаемого господина и хозяина. Хоук и за этим наблюдал с любопытством и даже некоторым волнением. Действия девушки пробудили его собственный инстинкт выживания, пусть и с запозданием.
— Выживания? — повторила Криста с насмешкой. — Как будто я могла бы удовлетвориться столь малым. Возможно выжить в норе под землей, но это не способ жить. Я жажду мира для вашего народа и моего. Мира! Возможность жить в безопасности и с надеждой вместо того, чтобы вечно гадать, когда произойдет следующее нападение, когда домой привезут новых мертвецов, когда сожгут усадьбы со всеми постройками. Я считала, что вы хотите мира, но теперь думаю, что ошибалась. Позвольте мне заверить вас, милорд Хоук, что путь к миру не лежит через постели других женщин.
Он смотрел на нее, ошеломленный. Криста уперлась руками в бока, а глаза ее пылали гневом.
— Вы слышали меня и не пытайтесь это отрицать. Вы хотели спать со мной, когда думали, что я служанка. И вы бы это сделали, если бы все это, — она поднесла руку к волосам, — не случилось.
— Я отослал бы вас в Уэстфолд, и ничего подобного бы не случилось.
— Значит, вы признаете, что хотели уложить меня в постель. Вы изменили бы мне… со мной. — Это прозвучало недостаточно сильно, и Криста поспешила продолжить: — И кто знает, со сколькими женщинами еще! О, я знаю, что это самое обычное дело. Но даже не дождаться, пока мы поженимся, и нарушить ваши обеты…
У Хоука кружилась голова. Он, который с полным хладнокровием встречал лицом к лицу орды пронзительно орущих датчан и прокладывал себе путь сквозь них мечом и кинжалом с таким спокойствием, словно принимал участие в полезных для здоровья упражнениях, сейчас полностью утратил душевное равновесие. Его невеста говорила с ним так, как не смел говорить никто и никогда. Она нападала на него при любой возможности и, очевидно, ожидала, что он примет ее поведение как вполне правомерное. Хоук с опозданием вспомнил, что ему говорили о норвежских женщинах. Они упрямы и независимы, способны влепить мужчине оплеуху с такой же охотой, как и поцеловать, они яростно отстаивают право на то, что считают своей собственностью. Дракон предостерегал его, но Хоук считал, что тот преувеличивает.
Необходимо унять эту сварливую бабу. Он был чересчур мягок с ней, и она теперь готова разрушить его налаженное, упорядоченное существование.
— Хватит! — Хоук рявкнул так, что, кажется, стропила задрожали, а вернувшиеся как раз к этому моменту слуги перепугались и расплескали принесенную воду по всему полу. Это их еще больше взбудоражило, и, принявшись в суете выливать грязную воду из бадьи, они сильно увеличили и без того огромную лужу на полу. Хоук глазам своим не верил. Неужели пока все это цветочки? Значит, ягодки впереди. Слуги ползали на четвереньках, подтирая пол. Несколько человек лихорадочно устремились вниз по лестнице; опять-таки за водой. Люди, которым нечего было делать в башне, нашли повод явиться сюда поглазеть на происходящее и заглядывали в комнату в великом и полном ужаса изумлении. Спектакль привлек даже птиц. Какой-то угрюмый ворон уселся на подоконник и хрипло закаркал.
— Уймись, — сказала Юриста.
Хоук, потрясая в воздухе кулаками, ринулся вон из комнаты. Пробежав почти половину лестницы, он только тогда сообразил, что сделал именно то, чего хотела Криста.
Первым делом, решила Криста, надо успокоить слуг. В конце концов они станут и ее слугами. Сейчас они совершенно выбиты из колеи яростью своего хозяина. Не то чтобы она осуждала Хоука за этот гнев, Торголд предупреждал ее, что мужчины не любят, когда их ставят в смешное положение.
— Спасибо вам за то, что вы принесли воду, — поблагодарила она и ласково улыбнулась.
Слуги бросали удивленные взгляды то на девушку, то друг на друга. Они торопились закончить работу, пользуясь тем, что Хоук ушел. Убрали все и быстро удалились. Ни следа от их пребывания не осталось, если не считать капель воды на полу вокруг вновь наполненной бадьи.
Оставшись одна, Криста стояла посреди комнаты и, обхватив себя руками, пыталась унять дрожь, сотрясающую тело, Неужели она в самом деле сказала своему будущему мужу, что путь к миру лежит не через постели других женщин? В самом деле насмехалась над его словами о выживании и практически потребовала от него выполнить обещание о мире? Неужели настолько лишилась здравого смысла?
Быстро оглянувшись на закрытую дверь и столь же быстро прочитав краткую молитву, чтобы хозяин Хоукфорта не вздумал вернуться, Криста стянула с себя испачканное краской платье. Вода в бадье была прохладная, только что из колодца при кухне, как и приказал Хоук, но это не могло напугать ту, что привыкла купаться в реках и озерах, в которые сбегала вода из тающих ледников. Криста опустилась и бадью с удовлетворенным вздохом. Подхватив кусок мыла с ближайшего табурета, она принялась мыть волосы. Через несколько минут вода сделалась черной. Криста выбралась из бадьи и вылила воду в искусно устроенное в стене башни отверстие для стока. Потом снова наполнила бадью. На этот раз вода осталась прозрачной. Она затянула купание насколько посмела, а когда вылезла и только успела обернуться в длинную полосу простынного полотна, в дверь постучали. Крнста крикнула, что можно войти, и в комнату ввалился Торголд, волоча за собой один из се дорожных сундуков.
— Рейвен сказала, что вам нужно это.
— Вот спасибо! А то я не могла придумать, как мне обойтись без чистой одежды.
— Я бы сказал, что вы уже придумали. — Торголд широко улыбнулся. — Милорд выбежал из башни с таким видом, словно за ним гнались настоящие фурии. Видели бы вы, как разбегался народ.
— О нет! — простонала Криста. — Я думала, что он должен разозлиться, но надеялась, что не до такой степени…
— Нельзя сказать, что он разозлился. — Криста не успела порадоваться такому сообщению, как Торголд добавил: — Точнее выразиться, он был разъярен и к тому же не в себе.
Смех Торголда напоминал глухой рокот, который, казалось, начинался где-то у него в пятках. Заметив, что Криста опустила глаза, мужчина сразу стал серьезным.
— Ладно, девочка, не огорчайся из-за пустяков. Что сделано, то сделано, как я всегда говорю. Главное то, что тебе нужно делать сейчас.
— Я не знаю, что мне делать, — самым несчастным голосом произнесла Криста.
Она сидела на табурете, желая одного: исчезнуть. Она прекрасно помнила, с каким выражением лица Хоук сказал, что она не привлекла бы внимание даже уважающего собственное достоинство кота. Разве сможет она завоевать любовь мужчины, который ее презирает?
Но ведь он желал ее… до того как открыл правду. Она невинна и наивна, но не настолько, чтобы ошибаться насчет того, что происходило между ними с самого начала.
Торголд вздохнул, озадаченный женскими штучками, но все еще пытался помочь. Показал на дорожный сундук.
— Рейвен велит тебе надеть платье, которое лежит сверху.
Едва он ушел, Криста опустилась на колени перед сундуком и подняла крышку. Перед ней лежало платье, которого она еще не видела. Белое, точно кружево морской пены, и такое легкое на вид, будто его могло бы унести самое слабое дуновение ветерка. Но когда она подняла его, платье оказалось очень весомым и даже тяжелым, и Криста обнаружила, чем объясняется его цвет: в ткань были вшиты крошечные, не больше песчинки, кристаллики горного хрусталя. Хрупкое и одновременно прочное, платье придало ей смелости. Криста надела его. Оно сидело на ней так, словно было сшито по ее мерке, но Криста догадалась, что шили его для другой женщины — ее матери.
В комнате было лишь одно зеркало, помещенное возле тазика для умывания, рядом с которым лежало смертельно опасное с виду лезвие — Криста предположила, что Хоук пользуется им во время бритья. Полированная бронза отразила светлые и блестящие от недавних слез глаза и спутанную копну волос. Избавленные от краски, они снова сделались кудрявыми и совершенно непослушными. Криста перевязала несколько прядей ленточкой, а остальным предоставила возможность свободно лечь на плечи. Вымытая и одетая, она убрала за собой, всячески откладывая момент, когда ей больше ничего не останется, как покинуть это относительно спокойное убежище. Чтобы потянуть время, Криста огляделась, ища хоть что-то, чем можно бы заняться. Взгляд се упал на стол у окна и прежде всего на предмет, на нем лежащий.
Книга.
Криста видела за свою жизнь примерно с полдюжины книг, у нее благодаря щедрости покойного отца даже было три собственные. Она помнила слова Рейвен о том, что Хоук умеет читать, и все же вид такой редкой и драгоценной вещи ее удивил. Она подошла к столу и некоторое время — очень недолго — рассматривала богато изукрашенный кожаный переплет. Затем настал неизбежный момент, когда Криста протянула руку и очень медленно, с величайшей осторожностью открыла книгу. Затем, уже без опаски, села в кресло у стола. Книга заставила ее забыть об осторожности.
Гнев Хоука оказался недолгим, это заметил он сам. Не прошло и часа после того, как он бурей вылетел из комнаты, а овладевшая им ярость уже стала воспоминанием. Ветер унес его скверное настроение с той же уверенностью, с какой надувал парус его ялика, пляшущего на волнах за пределами гавани. Хоук обернулся и посмотрел на Хоукфорт, гнездившийся над золотым песчаным пляжем среди белых скал. Вид города неизменно радовал его душу, возвращался ли Хоук из короткой морской прогулки или из многомесячного плавания. То был его дом и его святилище, но главное, то была его победа над полным насилия, враждебным миром. Он лелеял Хоукфорт в потаеннейших глубинах своего сердца. Но сейчас крепость обрела для Хоука новый смысл. В его стенах находилась женщина, которой суждено стать его женой и залогом мира между двумя народами. Женщина, которую он уже начал желать, может принести ему ту же меру счастья, что и его сестра своему супругу. Женщина, обманувшая его…
Но ненадолго. Это льстило его самолюбию, хотя он не мог представить, сколько времени она думала тянуть такой маскарад и чем он мог кончиться. Она рисковала.
Зачем? Наверняка у нее была на это причина, и возможно, он в конечном счете о ней узнает. Главное, что он познакомился со своей невестой. Ее тайна должна была раскрыться, но вместо этого стала еще более глубокой.