Страница:
— Зря, девка, время и силы тратишь! — откровенно заметил Валюне один из них. — Очень зря! Переключись лучше, веселуха, пока не поздно, на другого. Хотя бы на меня! А с этим заумным лейтенантом тебе ничего не светит!
Но Валечка не послушалась. Не вняла совету умного и бывалого человека, а продолжала настойчиво обхаживать Егора.
— Послушай, тебе что надо? — наконец потерял терпение Одиноков. — Ты зачем здесь отираешься, как стрелка на циферблате?
Он специально выждал, чтобы столовая опустела. Лишние свидетельские глаза и уши ему не требовались.
— А разве не ясно? — нисколько не смутившись, а даже обрадовавшись, ответила вопросом на вопрос Валя. — Вы мне нравитесь! Нормально!
— Ну и что? — обозленно продолжал Егор. — Разве это повод, чтобы не давать мне который месяц спокойно есть?! Короче, тебе сначала стоило бы поинтересоваться, как я отношусь к твоей бездарной комедии и нравишься ли мне ты!
— Неужели не нравлюсь?! — искренне, по-детски изумилась Валя. — Не может быть…
Она так непосредственно удивилась и растерялась, что Егору стало смешно. Он постарался сдержать улыбку.
— А вдруг и нет? — поддразнил он ее.
Валя расстроенно теребила передник. Судя по всему, такое в ее богатой практике случилось впервые.
— Тогда я пойду… — пробормотала Валя. — Извините… Больше не буду подходить. Ешьте себе спокойно… Нормально… — И печально побрела в сторону кухни.
— Эй, погоди, проворная!.. Постой… — остановил Валечку Егор. Он пожалел ее, маленькую и смешную со своей непоколебимой уверенностью в силе личного обаяния. — Какая-то ты слишком прыткая!.. Забодай тебя комар… То не отходишь ни на шаг, то сразу «больше не буду подходить»… С тобой одна нерва. Так, с кондачка, с ходу, никакие жизненные вопросы не решают.
Валя остановилась и недоверчиво взглянула на Егора. Она показалась ему совсем малым ребенком, глупым и обидчивым, напрочь не понимающим, как правильно себя вести и как поступать. И напомнила сестренок — Веру и Олюню.
— А как же их решают? — спросила она.
— Ну как… Уж не знаю точно… — замялся Егор. — Во всяком случае, не с наскоку. Короче, тут надо все хорошенько обдумать…
— Да что же тут думать?! — в недоумении и отчаянии воскликнула Валя. — Ежели вы мне нравитесь?! Я не понимаю…
Честно говоря, Егор и сам не понимал. И признавал Валину правоту. Но только продолжал упорно сопротивляться такой простоте и примитивности выхода. Нет, так легко и безболезненно с поставленными задачами и появившимися проблемами не расправляются.
— Когда же ты, сынок, женишься? — часто спрашивала мать, когда он приезжал домой в отпуск. — Отдать всю жизнь службе — слишком ценный для нее подарок, особенно службе военной.
И в письмах повторяла тот же наболевший, мучающий ее вопрос…
В последнее время к ней активно присоединилась и Верка — молоко на губах не обсохло! Ей почему-то тоже страстно мечталось женить старшего брата. Вечно опаздывающий поезд, называла его сестра.
— Ты давай вот что… — неуверенно пробормотал Егор. — Короче… Завтра после семи вечера свободна?
— Да! — радостно выпалила Валя, глядя прямо ему в глаза. — Это лучшее!
Егор смутился и отвел взгляд. Уставился в пол, как подросток, мальчишка. Да и почему «как»? По опыту он именно такой и есть, не знать бы никогда этого Валюхе-веселухе…
— Тогда встретимся ровно в семь возле магазина. Нет, там неудобно… — На пятачке возле магазинчика их могли заметить военные или просто знакомые. — А ты где живешь?
Вольнонаемные, как правило, жили в поселках по соседству.
— Да здесь, рядом, недалеко… — махнула рукой Валя и пришла ему на выручку. — А давайте встретимся возле моего дома. Нормально? Большая цифра восемь на калитке. Не заплутаете!
Егор кивнул.
9
10
Но Валечка не послушалась. Не вняла совету умного и бывалого человека, а продолжала настойчиво обхаживать Егора.
— Послушай, тебе что надо? — наконец потерял терпение Одиноков. — Ты зачем здесь отираешься, как стрелка на циферблате?
Он специально выждал, чтобы столовая опустела. Лишние свидетельские глаза и уши ему не требовались.
— А разве не ясно? — нисколько не смутившись, а даже обрадовавшись, ответила вопросом на вопрос Валя. — Вы мне нравитесь! Нормально!
— Ну и что? — обозленно продолжал Егор. — Разве это повод, чтобы не давать мне который месяц спокойно есть?! Короче, тебе сначала стоило бы поинтересоваться, как я отношусь к твоей бездарной комедии и нравишься ли мне ты!
— Неужели не нравлюсь?! — искренне, по-детски изумилась Валя. — Не может быть…
Она так непосредственно удивилась и растерялась, что Егору стало смешно. Он постарался сдержать улыбку.
— А вдруг и нет? — поддразнил он ее.
Валя расстроенно теребила передник. Судя по всему, такое в ее богатой практике случилось впервые.
— Тогда я пойду… — пробормотала Валя. — Извините… Больше не буду подходить. Ешьте себе спокойно… Нормально… — И печально побрела в сторону кухни.
— Эй, погоди, проворная!.. Постой… — остановил Валечку Егор. Он пожалел ее, маленькую и смешную со своей непоколебимой уверенностью в силе личного обаяния. — Какая-то ты слишком прыткая!.. Забодай тебя комар… То не отходишь ни на шаг, то сразу «больше не буду подходить»… С тобой одна нерва. Так, с кондачка, с ходу, никакие жизненные вопросы не решают.
Валя остановилась и недоверчиво взглянула на Егора. Она показалась ему совсем малым ребенком, глупым и обидчивым, напрочь не понимающим, как правильно себя вести и как поступать. И напомнила сестренок — Веру и Олюню.
— А как же их решают? — спросила она.
— Ну как… Уж не знаю точно… — замялся Егор. — Во всяком случае, не с наскоку. Короче, тут надо все хорошенько обдумать…
— Да что же тут думать?! — в недоумении и отчаянии воскликнула Валя. — Ежели вы мне нравитесь?! Я не понимаю…
Честно говоря, Егор и сам не понимал. И признавал Валину правоту. Но только продолжал упорно сопротивляться такой простоте и примитивности выхода. Нет, так легко и безболезненно с поставленными задачами и появившимися проблемами не расправляются.
— Когда же ты, сынок, женишься? — часто спрашивала мать, когда он приезжал домой в отпуск. — Отдать всю жизнь службе — слишком ценный для нее подарок, особенно службе военной.
И в письмах повторяла тот же наболевший, мучающий ее вопрос…
В последнее время к ней активно присоединилась и Верка — молоко на губах не обсохло! Ей почему-то тоже страстно мечталось женить старшего брата. Вечно опаздывающий поезд, называла его сестра.
— Ты давай вот что… — неуверенно пробормотал Егор. — Короче… Завтра после семи вечера свободна?
— Да! — радостно выпалила Валя, глядя прямо ему в глаза. — Это лучшее!
Егор смутился и отвел взгляд. Уставился в пол, как подросток, мальчишка. Да и почему «как»? По опыту он именно такой и есть, не знать бы никогда этого Валюхе-веселухе…
— Тогда встретимся ровно в семь возле магазина. Нет, там неудобно… — На пятачке возле магазинчика их могли заметить военные или просто знакомые. — А ты где живешь?
Вольнонаемные, как правило, жили в поселках по соседству.
— Да здесь, рядом, недалеко… — махнула рукой Валя и пришла ему на выручку. — А давайте встретимся возле моего дома. Нормально? Большая цифра восемь на калитке. Не заплутаете!
Егор кивнул.
9
«Что я буду делать, если Алешку не найдут?..» — спрашивала себя Кристина.
И ответа не находила. Его не было. Хотя сына искала вся российская милиция. Воздвиженский своей властью поставил на ноги всех, и, кажется, даже поселковые милиционеры в далеких сибирских и дагестанских поселках ходили теперь всюду с фотографией пропавшего мальчика.
Странно, но Кристина почти не вспоминала о Маше. Словно дочка осталась в прошлой жизни и в эту, настоящую, права на вход не имела. Так оно и получилось, хотя Кристина пыталась скрыть эту нехорошую истину от себя самой.
После развода с Виталием Кристина практически отдала Машу родителям. Да и мать просила, убеждая дочь, что ей одной куда проще найти и наладить себе новую семью, построить второе счастье. Что за глупости — вторая семья и другое счастье… И как они вообще могут делиться по номерам?.. На первый и второй — рассчитайсь!..
А когда Кристина действительно вышла замуж за Егора, судьба Машеньки и вовсе оказалась решенной навсегда. Ей отныне предстояло жить и расти с бабушкой и дедом, уже к тому времени ставшим академиком.
Маша старалась понять мать. И никак не могла. Она пыталась, искренне и честно, ее оправдать. Но ничего не получалось. Девочка пробовала увлечь себя другими, интересными и важными делами, но отвлекалась только на время. На чересчур короткое. Ее душу больно ранили рассказы подружек об их домах, резало слух слово «мама». А видеть, как одноклассницы идут после уроков, прижимаясь к матерям, вообще стало чересчур тягостно и почти невыносимо…
Мария Михайловна оказалась замечательной бабушкой. Она делала все, чтобы Маша не тосковала. И ничего сделать не сумела. Ситуация превращалась в безвыходную. Но Марии Михайловне приходилось тяжко, и ее было несложно понять и оправдать. Она разрывалась между дочкой и внучкой и хотела помочь обеим. А именно это — не в силах человеческих…
Мать выкинула Машу из дома, отбросила от себя, вновь вышла замуж, уехала за рубеж, родила Алешку… Она забылась в погоне за счастьем, всегда лукавым и частенько ловко ускользающим из рук. А как же Маша?.. А никак!.. Мать этим вопросом, похоже, не задавалась. Считала, что с дочкой все в порядке. Девочка живет в прекрасных условиях, сыта, одета, имеет все, что захочет. Кристина забывала главное — больше всего на свете Маше, почти как ребенку, выросшему в детском доме, хотелось иметь маму. Видеть ее постоянно возле себя. Добрую, ласковую, улыбчивую… Маму, к которой всегда можно прижаться, устроиться с ней рядом и рассказать все, что произошло за долгий день. Маше хотелось помнить тот час, когда мама возвращается вечером с работы, разогревает кашу и картошку, режет помидоры и яблоки. Потом она обязательно интересуется, как поживает лучшая подружка Дина, как ведет себя подлая математичка, о чем спрашивала дотошная историчка… Какие контрольные впереди, не устала ли Маша, не натерли ей ноги новые туфли…
Все эти вопросы и действия взяла на себя бабушка. И справлялась с ними на пять с плюсом, никогда ни о чем не забывая. Но Маша ждала маму… Четко понимая, что ей маму уже не дождаться. И не желая этого понимать…
И Маша не могла заменить Кристине Алешку. Хотя попыталась это сделать, втайне надеясь, что таким образом сумеет вернуть мать.
Но Кристина даже не радовалась приездам дочери. Рассеянно открывала дверь, усаживала, равнодушно поила чаем и начинала бесконечный разговор об Алеше. Вот когда его найдут… И вот каким он был маленьким, как он… Впрочем, он и сейчас невелик, ему только шестой год.
— Ты не знаешь, это было уже в Германии, — вспоминала мать. — Алеша почему-то не хотел расти… Все дети хотят, а он — нет! Он говорил, что взрослым быть страшно… Что он боится всего нового и не хочет жить самостоятельно, без меня, без папы… Я боялась, что это очень плохо, что мы неправильно его воспитываем. Слабым, робким, боязливым… А Егор только смеялся… Может, Алеша уже тогда чувствовал, что ему не вырасти? Поэтому так все и получилось? Он как бы предсказал свою судьбу, ее запрограммировал?.. Не хочу — и не буду взрослым…
Маша сжималась, смотрела в стену, старалась отвлечь маму… Ничего не выходило.
— А еще, — часто вспоминала мать, — на остановке было много народу, я держала Алешку на руках… И он вдруг потребовал по-немецки: «Пропустите женщину с ребенком! Пропустите женщину с ребенком!» Он замечательно, как все дети, почти мгновенно выучил язык и говорил абсолютно свободно. И люди стали смеяться, улыбаться и расступаться перед нами. Почему всегда вспоминаются мелочи?.. Не знаю… Или это совсем не пустяки, не вздор, не безделица?.. И мне просто кажется, что ерунда? И я напрасно считаю, будто упускаю что-то серьезное ради этих пустых, чепуховых перебираний памяти?..
Кристина прижимала пальцы к вискам, мерно покачивалась на стуле. Умолкала…
Маша мучилась и терзала себя, не в силах догадаться, что ей делать и что говорить. Как помочь… И, подавленная, безмолвно уезжала домой, к бабушке и деду. А Кристина продолжала в одиночку метаться по пустой, изматывающе тихой квартире, где сломать тишину можно было только телефонным звонком или вывернув кран в ванной до предела.
— Тебе нужно пойти работать! — уже не в первый раз повторял отец. — Иначе невыносимо!
И Кристина, наконец, сдалась. Отец моментально устроил ее в платную стоматологическую клинику. Только дело у Кристины не заладилось.
Во-первых, она потеряла квалификацию, долгое время не работая, и многого просто не знала. Короткий трудовой период в воинской части в Германии среди некапризных и здоровых вояк опыта и знаний Кристине не прибавил. А здесь, в Москве, народ жил, как на подбор, привередливый. Требовал за свои деньги весьма определенных и квалифицированных услуг и тотчас начинал качать права, если что не по нем.
Во-вторых, издерганная Кристина обращаться с пациентами нежно и приветливо не могла и даже не старалась, чем вызывала ответные нарекания и частые жалобы заведующему. Тому тоже все быстро надоело. Ему нужно деньги зарабатывать — теперь те еще времена! — а не угождать всяким там сомнительным академикам, пестующим Ильича.
Заведующий пригласил Кристину к себе в кабинет и вежливо объяснил ситуацию, раз уж она сама ничего понимать не желала.
Геннадий Петрович впал в ярость, даже накричал на любимую дочь. Но ничего изменить не сумел. Его власть заканчивалась. И Кристина вновь оказалась без работы. И сидела дома, каждую минуту ожидая вестей о сыне.
Она забывала готовить, убирать и следить за собой. Только ждала… И однажды, взглянув на отросшие, давно не крашенные волосы, в ужасе увидела, что они стали абсолютно белыми.
Значит, она совсем седая… Но открытие поразило ее лишь в первый момент. Потом пришло безразличие. Как красилась, так буду краситься. Только бы нашли Алешку… Куда он мог пропасть?..
Но имя вероятного похитителя Кристина называть боялась и упорно скрывала от всех. «А вдруг я ошибаюсь? Мало ли что в отчаянии померещится…»
Пару раз ее вызывали на опознание найденных трупов детей, похожих по описанию на Алешу. Это было страшно. Отец всегда ездил с ней.
Когда маленькое тело ребенка открывали перед Кристиной, она каждый раз, стиснувшись, сжавшись в плотный комок, подозревала увидеть Алешу… Но оба раза в морге оказывался не он, а другой малыш, родителей которого по каким-то причинам пока не разыскали…
В молчании они с отцом садились в машину и ехали домой. И снова ждали… Маниакально, упорно, веря, что дождутся…
Геннадий Петрович часто ездил в МВД. У него и там имелись связи. Под его давлением некоторые газеты опубликовали фотографию пропавшего мальчика с просьбой всех видевших ребенка обращаться по телефону… Номер такой-то…
Но безрезультатно. И Кристина начала понимать, что дольше ей не выдержать. Еще немного, и она заболеет, сойдет с ума, выбросится из окна!.. И никто на свете не в силах спасти ее и удержать на краю отчаяния… Даже отец.
Неожиданно без звонка заехал Виталий. Возможно, его попросила об этом Машенька. Или бывшие теща и тесть. Однако Виталий решил тоже вмешаться и попробовать помочь.
На празднование Нового года у Воздвиженских Виталий явился минуту в минуту. Не опоздал и не пришел раньше. Все как положено.
Дверь открыла Кристина. И почему-то не слишком удивилась. Неужели ректор нарушил их уговор и все разболтал дочери?! Виталий обозлился на мэтра. Мог бы и попридержать язык за зубами, не маленький…
— Здравствуйте, ваша хвостатость! — весело поприветствовала гостя профессорская дочка. — Никак, явились поздравить папу с Новым годом? Ура, ура!
— Да… в общем-то так… — пробормотал Виталий.
Из комнаты вышел Геннадий Петрович.
— Вот, папуля, какие у тебя чудесные ординарцы! — пропела Кристина. Она так называла всех учащихся в ординатуре. — Не жалеют на тебя времени даже перед самым боем курантов! Очень трогательно!
— На самом деле, — начал объяснять ректор, — я пригласил Виталия к нам на встречу Нового года. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Ах, вот как? Значит, вы еще, хвостатый господин, вдобавок и милый лжец? — Кристина засмеялась и внимательно осмотрела свои ноги, словно случайно выставив их на всеобщее обозрение. — Нет, папочка, против твоих приглашений я никогда не выступаю! Не перечу, не протестую… Принимаю как должное. Поэтому будем встречать вместе! А дальше все пойдет по народной примете: как и с кем встретишь Новый год — так его и проведешь! Верно? — И она кокетливо глянула на Виталия.
Он улыбнулся в ответ. Дело шло точно по его замыслу…
Мария Михайловна приняла Виталия как родного сына. Очевидно, муж ей немало порассказал о нем и настроил соответствующим образом. Впрочем, она вообще была к людям расположена и открыта, несмотря на высокое положение мужа. И внучка Машенька в этом плане унаследовала не только ее имя. Они и внешне оказались очень похожи.
Когда Кристина ждала Машу, отец часто говорил ей:
— На кого будешь чаще всего смотреть, на того будет и похож ребенок!
Кристина чаще всего видела перед собой маму…
Тот Новый год стал для них счастливым. А когда Виталий вытащил свой подарок, изумились даже видавшие виды старшие Воздвиженские. Кристина просто онемела от восхищения.
— Где вы достали такой перстень? — Геннадий Петрович осторожно положил на ладонь подарок Виталия.
— Это работа моего отца, ювелира, — невнятно пробормотал Ковригин. — Он давно умер…
Но у мамы осталась большая коллекция украшений… И все это будет ваше! — неожиданно выпалил он, смешался и торопливо отвел взгляд от Кристины.
Зачем он это сказал?.. Словно пытался ее купить… Или ничего?.. Ведь он от души, а женщины обожают украшалки…
— Да… — почтительно протянул ректор, — ваш отец, Виталий, был настоящим мастером, художником. Это уникальная работа.
— Мама говорит то же самое, — приободрился Виталий и, немного осмелев, посмотрел на Кристину.
Она не сводила остановившихся глаз с перстня.
— Какие брульянты… — прошептала она, пытаясь паясничать и дальше, но сейчас у нее это выходило с трудом.
— А можно я примерю его вам? Кристина с готовностью протянула руку. И Виталий надел ей на палец перстень. Почти обручальное кольцо…
— Здорово! И размер мой… — не отрывая восхищенного взгляда от перстня, прошептала Кристина.
Дальше все покатилось своим чередом и порядком. Пили шампанское, провожали старый и встречали новый год, веселились, поздравляли друг друга… Кричали «С Новым годом, с новым счастьем!», не очень понимая, почему оно обязательно должно быть новым и куда в таком случае девать старое. Брать его с собой или оставлять в прошлом?..
— А кто у вас мама? — неожиданно спросил ректор.
Раньше профессора не занимал этот вопрос. Виталий смутился и покраснел. Мама… Сложный вопрос…
— В общем, домохозяйка… — с трудом выдавил он из себя. Сейчас Воздвиженские поинтересуются, на что они живут после смерти отца… — Подрабатывает…
— Значит, вам приходится нелегко, — подытожил Геннадий Петрович и со значением взглянул на дочь. — И вы хорошо знаете, как достаются деньги. Не то что некоторые…
Кристина состроила обиженную гримасу.
Если бы профессор мог представить, как «нелегко» приходилось семье Ковригиных все эти годы… Виталий покраснел еще жарче.
Мария Михайловна взглянула на мужа укоризненно и покачала головой.
— Ну, не будем об этом! — быстро сменил Геннадий Петрович неудачную тему. — Выпьем за ваше будущее, голубочки мои! И за наше общее тоже! — Ректор вновь обвел сидящих за столом многозначительным взглядом.
И все его поняли.
Заехав к бывшей жене, Виталий мгновенно уточнил подробности исчезновения малыша. Многое он уже знал с чьих-то слов.
— Решил поиграть в благородство? — злобно спросила Кристина.
— Тебе это сейчас без разницы, — логично отозвался невозмутимый Виталий. — Тебе главное — найти ребенка. Правильно я понимаю?
Кристина кивнула. Да, это главное. Остальное не имеет значения. Кто поможет и как… Лишь бы помогли…
— Вит… — Она назвала его любимым домашним именем. — Вит… Пусть бы даже нашли мертвого… — Кристина внезапно осипла. — Лишь бы его увидеть и похоронить, чтобы к нему можно было потом приходить… Без его могилы невыносимо жить… Хотя бы так…
Виталий хотел съязвить и лихо проехаться по поводу могилы Владимира Ильича, а заодно по части деятельности бывшего тестя, сумевшего отлично организовать последнее упокоение того, кто «живее всех живых», но даже ему это показалось чересчур жестоким.
— Я позвоню. А почему ты не попросишь Машу временно пожить с тобой? Она не откажет. Тебе ни в коем случае сейчас нельзя оставаться одной. Человеку в подобном положении необходимо кому-то изливать душу, с кем-то беседовать, общаться… Камера-одиночка здесь не подходит. Ты должна немедленно пригласить к себе кого-нибудь. Тебе ведь говорил об этом твой драгоценный папенька академик!
Опять началось его очередное излюбленное публичное выступление!.. Прирожденный оратор…
— Да, я знаю, — прошептала Кристина. — Но у нас с Машей вместе ничего не получается…
— Твоя вина, — холодно заметил Виталий. — И не у вас вместе, а у тебя с ней! Ты никогда не умела и не хотела учиться воспитывать ребенка, находить с ним общий язык, заниматься делами девочки и жить ее нуждами и проблемами. Ты всегда жила исключительно своими собственными, личными, словно Маша — не твоя дочь. Ты искала что-то неведомое, какие-то чудеса, и не видела ничего рядом с собой. Так самолет всегда рвется с земли, привыкнув на все глядеть сверху, но тебе далеко до самолета, извини. Ты замыкалась в себе, уходила с головой в себя на манер улитки, а так жить опасно и преступно!
Как же он обожает поучать… Наставник от природы…
Кристина сидела молча, изучая причудливые узоры ковра. Конечно, вина целиком ее… Чья же еще?..
— А родной папаша-генерал знает о пропаже сына?
Кристина покачала головой:
— Я не пишу ему и не звоню. Как и он мне. И вообще он служит. Далеко-далёко… Адреса не оставил.
— Странно, — пробормотал Виталий. — При чем тут его дурацкая служба? Ты не находишь, что у тебя все всегда не так, как у людей? Разве не надо сообщить отцу? По-моему, обязательно. Пусть он даже сапог сапогом! А что думает по этому поводу Геннадий Петрович? И почему ты вдруг так резко и категорически разошлась со своим воякой? Была такая любовь… — Он иронически прищурился и хмыкнул. — И вот на тебе!..
Кристина не собиралась ему ничего объяснять. Никогда. Тем более сейчас…
— Тебя Маша попросила мне помочь?
— Не только она. Люди думают о тебе, заботятся, а ты сидишь здесь как сыч и не отзываешься. Что за нелепая, вредная позиция? Опасная прежде всего для тебя самой. Как ты не понимаешь очевидности? — Виталий вновь якобы удивился. — Ну ладно, не хочешь отвечать, не надо. Дело твое. Я сделаю, что смогу. Я умею не помнить зла и обид, умею прощать, в отличие от тебя. Ты не заметила? Я значительно добрее тебя.
Виталий нередко пытался заявить о своих ценных человеческих качествах. И забывал о главном: если человек произносит фразы типа «да на самом деле я добрый» или «да меня все мужчиной считают», с этим человеком все ясно. Тому, кто действительно добр, не надо это втолковывать окружающим. И так всем все ясно и видно. Так и настоящий мужчина не будет никому доказывать, что он не гомик или еще кто-нибудь.
Кристина вздохнула. Интересно, как переносят Виталия его многочисленные любовницы?.. Видимо, притерпелись, сжились или стараются не обращать внимания…
— Значит, до сих пор нет никаких писем и звонков? — спросил Виталий.
Кристина устало взглянула на него.
— Никаких… Я каждый день проверяю почтовый ящик.
— Странно, — задумчиво повторил Виталий. — Очень странно… Ты не находишь? Никто не требует за ребенка выкуп… Богатые, видно, похитители! Или причина в другом… Или произошло несчастье… Ладно, продолжать не стоит, закрой за мной дверь.
Хотя после блестящей защиты Ковригиным кандидатской прошло уже немало лет и он был отлично устроен с помощью все тех же верных приятелей отца в престижную клинику, они не забывали о нем. Кто-то из них, явно постаревших, но от дела не отошедших, довольно регулярно звонил матери и даже проведывал ее. Потому что она нередко вручала Виталию крупные суммы и передавала приветы от Георгия, Вахтанга и кого-то там еще… Мать покупала продукты, по-прежнему не мелочась, имела небольшой счет на сберкнижке, завещанной Виталию, нередко меняла мебель в квартире.
И сейчас Виталию пришло в голову обратиться именно к друзьям отца. Он верил им безгранично.
Мать, знающая о пропаже Алеши, тотчас, без лишних расспросов, продиктовала, не заглядывая в записную книжку, номер телефона. Виталий его набрал.
— А кого просить? — шепотом спросил он мать, зажав трубку ладонью.
— Кто подойдет, с тем и говори, — ответила мать. — Тебя там все отлично знают.
Интересно… Но в силах ли они помочь Кристине?..
К телефону подошла немолодая женщина.
— А-а, Виталий! — искренне обрадовалась она. — Жаль, что ты нам никогда не звонишь и не заходишь! У тебя что-то случилось?
Виталий четко изложил незнакомке суть дела. Она выслушала очень внимательно.
— Это твой сын? — спросила она, когда он замолчал.
— Нет. Но это моя бывшая жена, мать моей Машки…
— А ты молодец! — уважительно протянула женщина. — Отец бы сейчас тобой гордился по праву! Как только мы что-то выясним о мальчике, сразу позвоним. На работе все в порядке?
— Да, спасибо, — поблагодарил Виталий и повесил трубку.
Теперь оставалось только ждать.
Каким бескорыстным похитителям мог понадобиться внук академика Воздвиженского и сын генерала Одинокова? Странно… Очень странно… Чересчур загадочная история… Неуловимые мстители? За что бы это? Когда они прекрасно знают, что Ильич, который и теперь живее всех живых, приносит немалый доход своим реаниматорам… Очень немалый. Так что денежки на выкуп Алешки имеются…
Виталий машинально включил телевизор, посмотреть привычные российские пугалки и стрелялки и послушать о новых взрывалках и сажалках. Ни дня без тротила… Но долго и хорошо жить под знаком «караул» нельзя… Под ним вообще нельзя жить. Как же придется существовать на этом свете без Алешки Кристине?.. Виталий сел в кресло и задумался.
И ответа не находила. Его не было. Хотя сына искала вся российская милиция. Воздвиженский своей властью поставил на ноги всех, и, кажется, даже поселковые милиционеры в далеких сибирских и дагестанских поселках ходили теперь всюду с фотографией пропавшего мальчика.
Странно, но Кристина почти не вспоминала о Маше. Словно дочка осталась в прошлой жизни и в эту, настоящую, права на вход не имела. Так оно и получилось, хотя Кристина пыталась скрыть эту нехорошую истину от себя самой.
После развода с Виталием Кристина практически отдала Машу родителям. Да и мать просила, убеждая дочь, что ей одной куда проще найти и наладить себе новую семью, построить второе счастье. Что за глупости — вторая семья и другое счастье… И как они вообще могут делиться по номерам?.. На первый и второй — рассчитайсь!..
А когда Кристина действительно вышла замуж за Егора, судьба Машеньки и вовсе оказалась решенной навсегда. Ей отныне предстояло жить и расти с бабушкой и дедом, уже к тому времени ставшим академиком.
Маша старалась понять мать. И никак не могла. Она пыталась, искренне и честно, ее оправдать. Но ничего не получалось. Девочка пробовала увлечь себя другими, интересными и важными делами, но отвлекалась только на время. На чересчур короткое. Ее душу больно ранили рассказы подружек об их домах, резало слух слово «мама». А видеть, как одноклассницы идут после уроков, прижимаясь к матерям, вообще стало чересчур тягостно и почти невыносимо…
Мария Михайловна оказалась замечательной бабушкой. Она делала все, чтобы Маша не тосковала. И ничего сделать не сумела. Ситуация превращалась в безвыходную. Но Марии Михайловне приходилось тяжко, и ее было несложно понять и оправдать. Она разрывалась между дочкой и внучкой и хотела помочь обеим. А именно это — не в силах человеческих…
Мать выкинула Машу из дома, отбросила от себя, вновь вышла замуж, уехала за рубеж, родила Алешку… Она забылась в погоне за счастьем, всегда лукавым и частенько ловко ускользающим из рук. А как же Маша?.. А никак!.. Мать этим вопросом, похоже, не задавалась. Считала, что с дочкой все в порядке. Девочка живет в прекрасных условиях, сыта, одета, имеет все, что захочет. Кристина забывала главное — больше всего на свете Маше, почти как ребенку, выросшему в детском доме, хотелось иметь маму. Видеть ее постоянно возле себя. Добрую, ласковую, улыбчивую… Маму, к которой всегда можно прижаться, устроиться с ней рядом и рассказать все, что произошло за долгий день. Маше хотелось помнить тот час, когда мама возвращается вечером с работы, разогревает кашу и картошку, режет помидоры и яблоки. Потом она обязательно интересуется, как поживает лучшая подружка Дина, как ведет себя подлая математичка, о чем спрашивала дотошная историчка… Какие контрольные впереди, не устала ли Маша, не натерли ей ноги новые туфли…
Все эти вопросы и действия взяла на себя бабушка. И справлялась с ними на пять с плюсом, никогда ни о чем не забывая. Но Маша ждала маму… Четко понимая, что ей маму уже не дождаться. И не желая этого понимать…
И Маша не могла заменить Кристине Алешку. Хотя попыталась это сделать, втайне надеясь, что таким образом сумеет вернуть мать.
Но Кристина даже не радовалась приездам дочери. Рассеянно открывала дверь, усаживала, равнодушно поила чаем и начинала бесконечный разговор об Алеше. Вот когда его найдут… И вот каким он был маленьким, как он… Впрочем, он и сейчас невелик, ему только шестой год.
— Ты не знаешь, это было уже в Германии, — вспоминала мать. — Алеша почему-то не хотел расти… Все дети хотят, а он — нет! Он говорил, что взрослым быть страшно… Что он боится всего нового и не хочет жить самостоятельно, без меня, без папы… Я боялась, что это очень плохо, что мы неправильно его воспитываем. Слабым, робким, боязливым… А Егор только смеялся… Может, Алеша уже тогда чувствовал, что ему не вырасти? Поэтому так все и получилось? Он как бы предсказал свою судьбу, ее запрограммировал?.. Не хочу — и не буду взрослым…
Маша сжималась, смотрела в стену, старалась отвлечь маму… Ничего не выходило.
— А еще, — часто вспоминала мать, — на остановке было много народу, я держала Алешку на руках… И он вдруг потребовал по-немецки: «Пропустите женщину с ребенком! Пропустите женщину с ребенком!» Он замечательно, как все дети, почти мгновенно выучил язык и говорил абсолютно свободно. И люди стали смеяться, улыбаться и расступаться перед нами. Почему всегда вспоминаются мелочи?.. Не знаю… Или это совсем не пустяки, не вздор, не безделица?.. И мне просто кажется, что ерунда? И я напрасно считаю, будто упускаю что-то серьезное ради этих пустых, чепуховых перебираний памяти?..
Кристина прижимала пальцы к вискам, мерно покачивалась на стуле. Умолкала…
Маша мучилась и терзала себя, не в силах догадаться, что ей делать и что говорить. Как помочь… И, подавленная, безмолвно уезжала домой, к бабушке и деду. А Кристина продолжала в одиночку метаться по пустой, изматывающе тихой квартире, где сломать тишину можно было только телефонным звонком или вывернув кран в ванной до предела.
— Тебе нужно пойти работать! — уже не в первый раз повторял отец. — Иначе невыносимо!
И Кристина, наконец, сдалась. Отец моментально устроил ее в платную стоматологическую клинику. Только дело у Кристины не заладилось.
Во-первых, она потеряла квалификацию, долгое время не работая, и многого просто не знала. Короткий трудовой период в воинской части в Германии среди некапризных и здоровых вояк опыта и знаний Кристине не прибавил. А здесь, в Москве, народ жил, как на подбор, привередливый. Требовал за свои деньги весьма определенных и квалифицированных услуг и тотчас начинал качать права, если что не по нем.
Во-вторых, издерганная Кристина обращаться с пациентами нежно и приветливо не могла и даже не старалась, чем вызывала ответные нарекания и частые жалобы заведующему. Тому тоже все быстро надоело. Ему нужно деньги зарабатывать — теперь те еще времена! — а не угождать всяким там сомнительным академикам, пестующим Ильича.
Заведующий пригласил Кристину к себе в кабинет и вежливо объяснил ситуацию, раз уж она сама ничего понимать не желала.
Геннадий Петрович впал в ярость, даже накричал на любимую дочь. Но ничего изменить не сумел. Его власть заканчивалась. И Кристина вновь оказалась без работы. И сидела дома, каждую минуту ожидая вестей о сыне.
Она забывала готовить, убирать и следить за собой. Только ждала… И однажды, взглянув на отросшие, давно не крашенные волосы, в ужасе увидела, что они стали абсолютно белыми.
Значит, она совсем седая… Но открытие поразило ее лишь в первый момент. Потом пришло безразличие. Как красилась, так буду краситься. Только бы нашли Алешку… Куда он мог пропасть?..
Но имя вероятного похитителя Кристина называть боялась и упорно скрывала от всех. «А вдруг я ошибаюсь? Мало ли что в отчаянии померещится…»
Пару раз ее вызывали на опознание найденных трупов детей, похожих по описанию на Алешу. Это было страшно. Отец всегда ездил с ней.
Когда маленькое тело ребенка открывали перед Кристиной, она каждый раз, стиснувшись, сжавшись в плотный комок, подозревала увидеть Алешу… Но оба раза в морге оказывался не он, а другой малыш, родителей которого по каким-то причинам пока не разыскали…
В молчании они с отцом садились в машину и ехали домой. И снова ждали… Маниакально, упорно, веря, что дождутся…
Геннадий Петрович часто ездил в МВД. У него и там имелись связи. Под его давлением некоторые газеты опубликовали фотографию пропавшего мальчика с просьбой всех видевших ребенка обращаться по телефону… Номер такой-то…
Но безрезультатно. И Кристина начала понимать, что дольше ей не выдержать. Еще немного, и она заболеет, сойдет с ума, выбросится из окна!.. И никто на свете не в силах спасти ее и удержать на краю отчаяния… Даже отец.
Неожиданно без звонка заехал Виталий. Возможно, его попросила об этом Машенька. Или бывшие теща и тесть. Однако Виталий решил тоже вмешаться и попробовать помочь.
На празднование Нового года у Воздвиженских Виталий явился минуту в минуту. Не опоздал и не пришел раньше. Все как положено.
Дверь открыла Кристина. И почему-то не слишком удивилась. Неужели ректор нарушил их уговор и все разболтал дочери?! Виталий обозлился на мэтра. Мог бы и попридержать язык за зубами, не маленький…
— Здравствуйте, ваша хвостатость! — весело поприветствовала гостя профессорская дочка. — Никак, явились поздравить папу с Новым годом? Ура, ура!
— Да… в общем-то так… — пробормотал Виталий.
Из комнаты вышел Геннадий Петрович.
— Вот, папуля, какие у тебя чудесные ординарцы! — пропела Кристина. Она так называла всех учащихся в ординатуре. — Не жалеют на тебя времени даже перед самым боем курантов! Очень трогательно!
— На самом деле, — начал объяснять ректор, — я пригласил Виталия к нам на встречу Нового года. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Ах, вот как? Значит, вы еще, хвостатый господин, вдобавок и милый лжец? — Кристина засмеялась и внимательно осмотрела свои ноги, словно случайно выставив их на всеобщее обозрение. — Нет, папочка, против твоих приглашений я никогда не выступаю! Не перечу, не протестую… Принимаю как должное. Поэтому будем встречать вместе! А дальше все пойдет по народной примете: как и с кем встретишь Новый год — так его и проведешь! Верно? — И она кокетливо глянула на Виталия.
Он улыбнулся в ответ. Дело шло точно по его замыслу…
Мария Михайловна приняла Виталия как родного сына. Очевидно, муж ей немало порассказал о нем и настроил соответствующим образом. Впрочем, она вообще была к людям расположена и открыта, несмотря на высокое положение мужа. И внучка Машенька в этом плане унаследовала не только ее имя. Они и внешне оказались очень похожи.
Когда Кристина ждала Машу, отец часто говорил ей:
— На кого будешь чаще всего смотреть, на того будет и похож ребенок!
Кристина чаще всего видела перед собой маму…
Тот Новый год стал для них счастливым. А когда Виталий вытащил свой подарок, изумились даже видавшие виды старшие Воздвиженские. Кристина просто онемела от восхищения.
— Где вы достали такой перстень? — Геннадий Петрович осторожно положил на ладонь подарок Виталия.
— Это работа моего отца, ювелира, — невнятно пробормотал Ковригин. — Он давно умер…
Но у мамы осталась большая коллекция украшений… И все это будет ваше! — неожиданно выпалил он, смешался и торопливо отвел взгляд от Кристины.
Зачем он это сказал?.. Словно пытался ее купить… Или ничего?.. Ведь он от души, а женщины обожают украшалки…
— Да… — почтительно протянул ректор, — ваш отец, Виталий, был настоящим мастером, художником. Это уникальная работа.
— Мама говорит то же самое, — приободрился Виталий и, немного осмелев, посмотрел на Кристину.
Она не сводила остановившихся глаз с перстня.
— Какие брульянты… — прошептала она, пытаясь паясничать и дальше, но сейчас у нее это выходило с трудом.
— А можно я примерю его вам? Кристина с готовностью протянула руку. И Виталий надел ей на палец перстень. Почти обручальное кольцо…
— Здорово! И размер мой… — не отрывая восхищенного взгляда от перстня, прошептала Кристина.
Дальше все покатилось своим чередом и порядком. Пили шампанское, провожали старый и встречали новый год, веселились, поздравляли друг друга… Кричали «С Новым годом, с новым счастьем!», не очень понимая, почему оно обязательно должно быть новым и куда в таком случае девать старое. Брать его с собой или оставлять в прошлом?..
— А кто у вас мама? — неожиданно спросил ректор.
Раньше профессора не занимал этот вопрос. Виталий смутился и покраснел. Мама… Сложный вопрос…
— В общем, домохозяйка… — с трудом выдавил он из себя. Сейчас Воздвиженские поинтересуются, на что они живут после смерти отца… — Подрабатывает…
— Значит, вам приходится нелегко, — подытожил Геннадий Петрович и со значением взглянул на дочь. — И вы хорошо знаете, как достаются деньги. Не то что некоторые…
Кристина состроила обиженную гримасу.
Если бы профессор мог представить, как «нелегко» приходилось семье Ковригиных все эти годы… Виталий покраснел еще жарче.
Мария Михайловна взглянула на мужа укоризненно и покачала головой.
— Ну, не будем об этом! — быстро сменил Геннадий Петрович неудачную тему. — Выпьем за ваше будущее, голубочки мои! И за наше общее тоже! — Ректор вновь обвел сидящих за столом многозначительным взглядом.
И все его поняли.
Заехав к бывшей жене, Виталий мгновенно уточнил подробности исчезновения малыша. Многое он уже знал с чьих-то слов.
— Решил поиграть в благородство? — злобно спросила Кристина.
— Тебе это сейчас без разницы, — логично отозвался невозмутимый Виталий. — Тебе главное — найти ребенка. Правильно я понимаю?
Кристина кивнула. Да, это главное. Остальное не имеет значения. Кто поможет и как… Лишь бы помогли…
— Вит… — Она назвала его любимым домашним именем. — Вит… Пусть бы даже нашли мертвого… — Кристина внезапно осипла. — Лишь бы его увидеть и похоронить, чтобы к нему можно было потом приходить… Без его могилы невыносимо жить… Хотя бы так…
Виталий хотел съязвить и лихо проехаться по поводу могилы Владимира Ильича, а заодно по части деятельности бывшего тестя, сумевшего отлично организовать последнее упокоение того, кто «живее всех живых», но даже ему это показалось чересчур жестоким.
— Я позвоню. А почему ты не попросишь Машу временно пожить с тобой? Она не откажет. Тебе ни в коем случае сейчас нельзя оставаться одной. Человеку в подобном положении необходимо кому-то изливать душу, с кем-то беседовать, общаться… Камера-одиночка здесь не подходит. Ты должна немедленно пригласить к себе кого-нибудь. Тебе ведь говорил об этом твой драгоценный папенька академик!
Опять началось его очередное излюбленное публичное выступление!.. Прирожденный оратор…
— Да, я знаю, — прошептала Кристина. — Но у нас с Машей вместе ничего не получается…
— Твоя вина, — холодно заметил Виталий. — И не у вас вместе, а у тебя с ней! Ты никогда не умела и не хотела учиться воспитывать ребенка, находить с ним общий язык, заниматься делами девочки и жить ее нуждами и проблемами. Ты всегда жила исключительно своими собственными, личными, словно Маша — не твоя дочь. Ты искала что-то неведомое, какие-то чудеса, и не видела ничего рядом с собой. Так самолет всегда рвется с земли, привыкнув на все глядеть сверху, но тебе далеко до самолета, извини. Ты замыкалась в себе, уходила с головой в себя на манер улитки, а так жить опасно и преступно!
Как же он обожает поучать… Наставник от природы…
Кристина сидела молча, изучая причудливые узоры ковра. Конечно, вина целиком ее… Чья же еще?..
— А родной папаша-генерал знает о пропаже сына?
Кристина покачала головой:
— Я не пишу ему и не звоню. Как и он мне. И вообще он служит. Далеко-далёко… Адреса не оставил.
— Странно, — пробормотал Виталий. — При чем тут его дурацкая служба? Ты не находишь, что у тебя все всегда не так, как у людей? Разве не надо сообщить отцу? По-моему, обязательно. Пусть он даже сапог сапогом! А что думает по этому поводу Геннадий Петрович? И почему ты вдруг так резко и категорически разошлась со своим воякой? Была такая любовь… — Он иронически прищурился и хмыкнул. — И вот на тебе!..
Кристина не собиралась ему ничего объяснять. Никогда. Тем более сейчас…
— Тебя Маша попросила мне помочь?
— Не только она. Люди думают о тебе, заботятся, а ты сидишь здесь как сыч и не отзываешься. Что за нелепая, вредная позиция? Опасная прежде всего для тебя самой. Как ты не понимаешь очевидности? — Виталий вновь якобы удивился. — Ну ладно, не хочешь отвечать, не надо. Дело твое. Я сделаю, что смогу. Я умею не помнить зла и обид, умею прощать, в отличие от тебя. Ты не заметила? Я значительно добрее тебя.
Виталий нередко пытался заявить о своих ценных человеческих качествах. И забывал о главном: если человек произносит фразы типа «да на самом деле я добрый» или «да меня все мужчиной считают», с этим человеком все ясно. Тому, кто действительно добр, не надо это втолковывать окружающим. И так всем все ясно и видно. Так и настоящий мужчина не будет никому доказывать, что он не гомик или еще кто-нибудь.
Кристина вздохнула. Интересно, как переносят Виталия его многочисленные любовницы?.. Видимо, притерпелись, сжились или стараются не обращать внимания…
— Значит, до сих пор нет никаких писем и звонков? — спросил Виталий.
Кристина устало взглянула на него.
— Никаких… Я каждый день проверяю почтовый ящик.
— Странно, — задумчиво повторил Виталий. — Очень странно… Ты не находишь? Никто не требует за ребенка выкуп… Богатые, видно, похитители! Или причина в другом… Или произошло несчастье… Ладно, продолжать не стоит, закрой за мной дверь.
Хотя после блестящей защиты Ковригиным кандидатской прошло уже немало лет и он был отлично устроен с помощью все тех же верных приятелей отца в престижную клинику, они не забывали о нем. Кто-то из них, явно постаревших, но от дела не отошедших, довольно регулярно звонил матери и даже проведывал ее. Потому что она нередко вручала Виталию крупные суммы и передавала приветы от Георгия, Вахтанга и кого-то там еще… Мать покупала продукты, по-прежнему не мелочась, имела небольшой счет на сберкнижке, завещанной Виталию, нередко меняла мебель в квартире.
И сейчас Виталию пришло в голову обратиться именно к друзьям отца. Он верил им безгранично.
Мать, знающая о пропаже Алеши, тотчас, без лишних расспросов, продиктовала, не заглядывая в записную книжку, номер телефона. Виталий его набрал.
— А кого просить? — шепотом спросил он мать, зажав трубку ладонью.
— Кто подойдет, с тем и говори, — ответила мать. — Тебя там все отлично знают.
Интересно… Но в силах ли они помочь Кристине?..
К телефону подошла немолодая женщина.
— А-а, Виталий! — искренне обрадовалась она. — Жаль, что ты нам никогда не звонишь и не заходишь! У тебя что-то случилось?
Виталий четко изложил незнакомке суть дела. Она выслушала очень внимательно.
— Это твой сын? — спросила она, когда он замолчал.
— Нет. Но это моя бывшая жена, мать моей Машки…
— А ты молодец! — уважительно протянула женщина. — Отец бы сейчас тобой гордился по праву! Как только мы что-то выясним о мальчике, сразу позвоним. На работе все в порядке?
— Да, спасибо, — поблагодарил Виталий и повесил трубку.
Теперь оставалось только ждать.
Каким бескорыстным похитителям мог понадобиться внук академика Воздвиженского и сын генерала Одинокова? Странно… Очень странно… Чересчур загадочная история… Неуловимые мстители? За что бы это? Когда они прекрасно знают, что Ильич, который и теперь живее всех живых, приносит немалый доход своим реаниматорам… Очень немалый. Так что денежки на выкуп Алешки имеются…
Виталий машинально включил телевизор, посмотреть привычные российские пугалки и стрелялки и послушать о новых взрывалках и сажалках. Ни дня без тротила… Но долго и хорошо жить под знаком «караул» нельзя… Под ним вообще нельзя жить. Как же придется существовать на этом свете без Алешки Кристине?.. Виталий сел в кресло и задумался.
10
Найденный Машенькой академик, смирно сидевший с книгой в глубине участка на скамейке под яблоней, тотчас явился по зову дочери. Маша на ходу поведала деду краткую историю недавнего знакомства в электричке с военным, мучающимся головными болями после тяжелого ранения и контузии в Афганистане.
— Вот как опасно разрешать вам двоим ездить на дачу без машины! Твоя мать всегда любила находить и до сих пор отыскивает мне новые дэзэ! — пошутил дед. — А кстати, почему вы не поехали с Михаилом? — Так звали его водителя.
Академик стал многое забывать, но Маша старалась не акцентировать на этом внимания. Память рано или поздно начинает сбоить у каждого.
— «Волга» в ремонте, — сообщила Маша. — А таксистов мама боится.
— Правильно делает! — заявил Геннадий Петрович, одобрявший этот страх дочери уже не в первый раз. — Целее будет! Лихачи и обдиралы! Да и бандитов среди них полно.
Пока они шли к даче, Кристина успела налить Егору чая и немного выпытать о его жизни. Искренничать он не стремился, но от прямых вопросов не уходил.
— А где живут ваши родители? — выспрашивала Кристина. — Вы единственный сын? А вы женаты?
— Свободен… — буркнул Егор.
— Значит, усиленно поддерживаете свое одиночество… А ему помогать не надо, само придет, — задумчиво отозвалась Кристина. — Я вот тоже разошлась с мужем… Маша без отца…
— Жалеете? — усмехнулся Егор, прихлебнув чай. Она взглянула на него удивленно:
— Машу? Конечно…
— Да нет! — с досадой махнул рукой Егор. — О разводе жалеете?
— Жалею о замужестве! — вздохнула Кристина. — Хотя это теперь просто глупо… А вот и папа! Папа, познакомься, это Егор Степанович.
Геннадий Петрович внимательно оглядел нежданного гостя. Полковник… Смотрит угрюмо, исподлобья. После тяжелого ранения… Нет, Кристине этот товарищ не пара. Как многие родители разведенных или непристроенных детей, академик оценивал любого встречного прежде всего как потенциального жениха.
Хотя… Что-то было в этом мрачном замкнутом человеке приятное, даже притягательное. Особенно для женщин. Настоящий мужик — вот что думала каждая, увидев Егора. То же самое подумал Геннадий Петрович.
— Вот как опасно разрешать вам двоим ездить на дачу без машины! Твоя мать всегда любила находить и до сих пор отыскивает мне новые дэзэ! — пошутил дед. — А кстати, почему вы не поехали с Михаилом? — Так звали его водителя.
Академик стал многое забывать, но Маша старалась не акцентировать на этом внимания. Память рано или поздно начинает сбоить у каждого.
— «Волга» в ремонте, — сообщила Маша. — А таксистов мама боится.
— Правильно делает! — заявил Геннадий Петрович, одобрявший этот страх дочери уже не в первый раз. — Целее будет! Лихачи и обдиралы! Да и бандитов среди них полно.
Пока они шли к даче, Кристина успела налить Егору чая и немного выпытать о его жизни. Искренничать он не стремился, но от прямых вопросов не уходил.
— А где живут ваши родители? — выспрашивала Кристина. — Вы единственный сын? А вы женаты?
— Свободен… — буркнул Егор.
— Значит, усиленно поддерживаете свое одиночество… А ему помогать не надо, само придет, — задумчиво отозвалась Кристина. — Я вот тоже разошлась с мужем… Маша без отца…
— Жалеете? — усмехнулся Егор, прихлебнув чай. Она взглянула на него удивленно:
— Машу? Конечно…
— Да нет! — с досадой махнул рукой Егор. — О разводе жалеете?
— Жалею о замужестве! — вздохнула Кристина. — Хотя это теперь просто глупо… А вот и папа! Папа, познакомься, это Егор Степанович.
Геннадий Петрович внимательно оглядел нежданного гостя. Полковник… Смотрит угрюмо, исподлобья. После тяжелого ранения… Нет, Кристине этот товарищ не пара. Как многие родители разведенных или непристроенных детей, академик оценивал любого встречного прежде всего как потенциального жениха.
Хотя… Что-то было в этом мрачном замкнутом человеке приятное, даже притягательное. Особенно для женщин. Настоящий мужик — вот что думала каждая, увидев Егора. То же самое подумал Геннадий Петрович.