Лоуренс Стефани. Тайная любовь

   Габриэль не спешил. В первый раз в нем чувствовалось напряжение, желание сдержать себя. Теперь он дал себе волю и просто наслаждался ею, доставляя наслаждение им обоим. Жар внутри тела, казалось, был способен расплавить ее. Она прервала их затянувшийся поцелуй, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Его губы скользнули ниже по ее шее, потом, к своему удивлению, она поняла, что он отделяется от нее.
   Алатея почувствовала себя брошенной, покинутой, пустой.
   Скользнув ниже, он прижался ртом к ее соску.
   Обдавший ее внезапно жар был неожиданным и вызвал шок, она задыхалась. Потом медленно пришла расслабленность, а за ней снова возникло напряжение — он умело и искусно играл с ней.
   Звук, который она исторгла, когда он принялся ласкать языком сосок, напомнил мурлыканье кошки. Когда Габриэль прихватил его зубами, ей показалось, что она сейчас умрет от восторга.
   Это подействовало на нее как дуновение свежего ветра над ее разгоряченной плотью, но в это мгновение он переключился на другую грудь, на тот пик, который был до сих пор обделен его вниманием.
   Она выгнула спину, будто стала марионеткой, управляемой его руками.
   Наградой ей был его приглушенный смех.
   — Сколько вам лет?
   Его губы спускались по ее телу все ниже. Вот они прикоснулись к ее животу, потом заскользили к пупку.
   — Далеко за двадцать.
   — Гм-м… Но вам еще многому предстоит научиться.
   — Научиться?
   Он потянулся рукой к ее груди и принялся ласкать ее, другая рука в это время ласкала и гладила ягодицы и бедра.
   — О да!
   Его голос звучал вполне уверенно.
   — И начать можно сейчас же.
   Алатея не возражала. Теперь она воспринимала Габриэля по-новому, видела его внутренним взором иначе, это новое знание было пленительным и зачаровывало ее. Этот нежный и страстный соблазнитель был совсем не похож на человека, которого она знала многие годы. Она никогда прежде не видела его в этом качестве взрослого чувственного мужчины, и сейчас он представал перед ней обворожительным существом, таким загадочным и таким притягательным.
   Мир ускользнул, исчез, реальность стала призрачной, когда его руки снова принялись творить свою магию.
   — Что я должна делать?
   Он поднял голову от ее живота, который нежно и осторожно покусывал, — ее кожа была напряжена и полна трепета. Нервы ее были так же возбуждены.
   — Просто лежать.
   В его голосе она уловила некоторое мужское самодовольство.
   — Расслабьтесь и отдайтесь наслаждению.
   У Алатеи не было ни сил, ни желания поступить иначе, и она покорилась. Если бы она имела хоть малейшее представление о его намерениях, то нашла бы в себе силы сопротивляться.
   Но такого представления у нее не было. Поэтому она отдалась своим ощущениям, и то, что ей пришлось так легко уступить ему, таило невероятное наслаждение.
   Теплое и трепетное тело, которое Габриэль ощущал под собой, полностью поглотило все его внимание. Она привлекала его больше, чем когда-либо прежде, больше, чем какая-либо женщина, которую он знал.
   Ничего подобного он еще не испытывал в жизни.
   Никто и ничто никогда не влекло его к себе так, как она. Никогда прежде он не испытывал такого полного наслаждения, такой упоительной капитуляции перед собственными ощущениями. Это походило на молитвенный восторг, но в нем было и нечто более глубокое, более сильное и властное, более пленительное.
   Какую бы новую, еще не изведанную ласку, какой бы изощренный восторг он ни предлагал ей, она все принимала — радостно, благодарно и безгранично наслаждалась его близостью, его телом, и он постоянно чувствовал в ней все новую и новую готовность давать и получать.
   Она отдавала себя всю, ничего не скрывая и не утаивая. Габриэлю достаточно было потянуться к ней, попросить ее о чем-нибудь без слов, предложить ей прикоснуться и удовлетворить свое желание, свою потребность, свой голод.
   Ее щедрость не ограничивалась только физической стороной любви. Он не чувствовал в ней никакой сдержанности, никакой задней мысли, никаких эмоциональных дистанций. Подводя ее к пику наслаждения, к его кульминации, он ощущал ее уязвимость, которую она и не пыталась скрывать.
   Именно это пленяло его, полностью приковывало к ней.
   Он открыл ей врата сексуального удовольствия, и она в ответ раскрыла для него вход в царство глубочайшей интимности, пленительной, опасной и возбуждающей. Невинная, она сумела показать ему, сколько счастья может таиться в этой области, в сфере, которую он считал изученной досконально.
   Прежде Габриэль даже не представлял, что может существовать столь всепоглощающая страсть. Графиня была открыта для него, честна, ее отвага глубоко трогала и потрясала.
   Она не ставила никаких условий, но предлагала и давала ему полное наслаждение, полное насыщение ею. Что-то в самой глубине его натуры дрогнуло, будто он давно хотел этого, но не мог достичь. Теперь это нечто, не определяемое словами, принадлежало ему, и они оба были подхвачены потоком, несшим их к вершинам страсти. Глубокое удовлетворение, облегчение и радость все росли в них, поднимались, омывали их, и Габриэлю казалось, что он тонет в этой бездне, в этом бездонном омуте, в этом полном экстазе.
   Последняя мысль, промелькнувшая у нее в голове перед тем, как она провалилась в сон, была о том, что теперь она принадлежит ему. Сегодня и всегда будет принадлежать.
 
   Габриэль проснулся глубокой ночью и на мгновение замер, вкушая обволакивающую их тишину. Потом привлек графиню к себе. Ему было приятно просто лежать с ней рядом, разделяя чувство благополучия и покоя, наступившее после наслаждения, все еще бродившего в их жилах и согревавшего их отблесками недавно столь ярко горевшего пламени.
   Она тоже проснулась и порывисто повернулась к нему.
   — Мне пора.
   Ее отказ впустить его в свой мир прозвучал вполне ясно. Она была полна решимости, и решимость эта казалась несокрушимой.
   Габриэль позволил ей встать, сам изумленный почти непреодолимым желанием удержать ее. Он никогда не отличался собственническими инстинктами и сейчас подумал, что дело в воспоминаниях этой ночи: они подарили друг другу небывалую радость, и полученный опыт оказался для него новым и неизведанным.
   Он слышал, как она скользнула с кровати и принялась ощупью искать свою одежду где-то возле стены.
   Габриэль тоже поднялся с постели, нашел свои штаны, натянул их, потом прошел в гостиную. Минутой позже, после того как зажег обе лампы, он вернулся. Графиня была уже почти одета, а вуаль успела опустить на лицо. Сейчас она трудилась, пытаясь зашнуровать свой корсаж.
   — Постойте.
   Он не спеша приблизился к ней, обнял за талию и повернул лицом к себе.
   — Позвольте мне.
   Габриэль произвел эту операцию весьма искусно, отметив едва заметное напряжение, охватившее ее, когда он прикоснулся к ней. Затем она быстро завершила свои туалет. К тому времени когда он надел плащ, она была уже готова, и снова непроницаемый для взоров плащ полностью скрывал ее фигуру, а вуаль — лицо.
   Его не удивило это ее стремительное бегство в прежнюю таинственность, но оно раздражало и утомляло.
   Графиня посмотрела на него:
   — Я сама найду дорогу.
   Эти слова она произнесла едва слышно, задыхаясь.
   — Нет. — Габриэль прошел вперед и остановился возле нее. — Я провожу вас.
   Она нехотя согласилась, слегка наклонив голову.
   Не сказав больше ни слова, он вышел вслед за ней из комнаты, спустился по ступенькам, прошел через вестибюль.
   Сонный привратник едва бросил на них хмурый взгляд.
   Ее темный экипаж ожидал неподалеку. Габриэль помог ей сесть. Он чувствовал, как ее взгляд обшаривает его лицо, освещенное светом уличного фонаря.
   — Благодарю вас.
   Эти нежные слова всколыхнули все его чувства. Он был уверен, что речь шла не о его усилиях помочь ей в ее деле, ради которого она обратилась к нему.
   Захлопнув дверцу, он кивнул кучеру:
   — Трогай!
   Экипаж загромыхал по булыжной мостовой. Габриэль медленно вздохнул.
   Ощущение победы и глубокого удовлетворения переполняло его. Все шло очень-очень хорошо.

Глава 9

   — Ну, мисс, и что прикажете о вас думать? Сидя за туалетным столиком перед зеркалом, Алатея видела в нем отражение Нелли, взбивавшей ее подушки и оправлявшей постель.
   — Эта ваша вчерашняя встреча чересчур затянулась. Вы явились домой после четырех часов утра. Джейкобс сказал, что вы не выходили все это время из отеля.
   — Нам надо было многое обсудить. — Алатея взяла в руки щетку для волос.
   — И это вам удалось.
   — Удалось.
   Водя щеткой по волосам, Алатея сделала над собой усилие, чтобы вспомнить все, что относилось к делам.
   — Мы узнали достаточно, и теперь почти готовы обратиться в суд. Нам не хватает только неоспоримых доказательств.
   Она в этом не сомневалась. Еще прошлой ночью она убедилась, что они движутся в нужном направлении по пути к успеху. Несмотря на свою осторожность, Алатея словно парила на крыльях, ощущая вкус победы, окончательной победы.
   Она старалась как умела скрыть свое ликование от Габ-риэля, зная, что он попытается использовать его к своей выгоде.
   Впрочем, это уже произошло, зато и она не осталась вна-кладе.
   — Ах, позвольте мне. — Нелли взяла щетку из ее пальцев. — Сегодня утром вы ни на что не годны.
   Алатея заморгала:
   — Я… просто размышляла.
   Нелли проницательно взглянула на нее:
   — Смею полагать, вам надо обдумать очень и очень многое, что произошло во время этой встречи.
   — Пожалуй, ты права.
   Факты, ощущения, чувства-открытия. Да, ей хватало пищи для размышлений.
   Весь день ее мысли были заняты ею самой и тем, что с ней произошло: она снова переживала восхитительные минуты, стараясь каждую запечатлеть в памяти, потому что впереди ей виделись холодные, ничем и никем не согретые годы. Чарли справлялся об арендаторах, Элис желала знать ее мнение о выбранном ею оттенке ленты, Джереми просил помочь с заданием по арифметике, но она словно не слышала их.
   Наконец после ленча дамы собрались в задней гостиной провести мирный часок перед катанием в парке и посещением чая, приглашение на который они приняли. Огаста взобралась на колени к Алатее. Положив свои нежные ручки на щеки сестры, она заглянула ей в глаза.
   — Ты где-то далеко-далеко от нас. — Девочка продолжала пытливо смотреть на нее. — Куда ты уходишь?
   В другой мир, в темноту, в чувственные ощущения и в невообразимое происшедшее с ней чудо.
   Алатея улыбнулась:
   — Прости, куколка. Мне о многом надо подумать.
   На коленях Алатеи между ними лежала Роз, кукла Огасты.
   Алатея взяла ее в руки и принялась изучать.
   — Как Роз понравился Лондон?
   Этот отвлекающий маневр сработал, и Огаста, скользнув с ее колен, отправилась играть с Роз, резвясь в ярком солнечном свете.
   Алатея обменялась нежными понимающими взглядами с Сириной и незаметно покинула комнату.
   Стоя со скрещенными на груди руками перед окном своего кабинета, Алатея с трудом заставила себя думать о планах компании и обо всем, что в течение вечера поведал Кроули. Хотя ее мысли больше занимали собственные ощущения, она понимала, что нельзя все время думать об этом. На ее долю выпал кусочек счастья, и она получила максимум наслаждения, но это вовсе не значило, что их отношения продолжатся. Она не пошла бы на это даже ради спасения семьи от нищеты. Мечты, от которых она не могла избавиться, были беспочвенными. Однако ее опасение вызывало предстоящее общение Габриэля с Алатеей Морвеллан.
   Несмотря на затеянный ею маскарад, она не была лживой и лукавой по натуре и не собиралась бесконечно обманывать его таким образом.
   Тяжело вздохнув, Алатея отвернулась от окна. Мечтательность не входила в число ее добродетелей. Если в ней и были зачатки сентиментальности от природы, то она подавила их одиннадцать лет назад, решительно заставив себя переключиться на дела семьи. Что касается компании и Кроули, она хотела бы заниматься этим делом одна, без Габриэля, однако без него у нее вряд ли бы что-то получилось. Избавиться от него было много труднее, чем подвигнуть его на помощь ей; к тому же она не представляла, как действовать дальше в его отсутствие. Алатея вместе с Джейкобсом объехала в экипаже вокруг Эджертон-Гарденс. Фолуэлл, поговорив с уличным подметальщиком, узнал от него, какой из домов принадлежит Дугласу, но проникнуть в него было слишком рискованным делом. Возможно, они смогли бы найти необходимые им документы, но не было уверенности, что, обнаружив пропажу, Суэйлз и Кроули тотчас же не дадут деру. И если после этого они предъявят к оплате финансовые документы, тогда ей уже не отбиться от кредиторов, которые станут требовать деньги через суд.
   Учитывая все это, Алатея видела только один выход — поскорее раздобыть необходимые доказательства преступной деятельности Кроули. Тогда он перестанет служить для нее постоянной угрозой, а графиня исчезнет навсегда.
   — Фангак. Лодвар. Какие еще места он упоминал?
   Сидя за своим письменным столом, она взяла лист бумаги из бювара и потянулась за пером. — Ах, вот еще одно — Кинджи. Она записала все эти названия, потом перечислила в том же списке все имена и места, которые Кроули вольно или невольно упомянул в разговоре.
   — Мэри? Элис?
   Алатея заглянула в спальню, где ее сводные сестры часто приводили в порядок свои взъерошенные перышки и наводили красоту. Обе девушки лежали на кровати, и их лица выражали безмерную скуку. Они разом подняли головы и посмотрели в сторону двери.
   Алатея усмехнулась:
   — Я собираюсь в Хэтчард. Сирина сказала, что вы можете сопровождать меня, если пожелаете.
   Мэри тотчас же вскочила.
   — Там ведь есть библиотека, верно?
   Элис тоже скатилась с кровати.
   — Я поеду.
   Алатея наблюдала, как они торопливо надевали башмаки и бросали деланно небрежные взгляды в зеркало.
   — Да, там есть библиотека, где выдают книги на дом; но прежде, чем вы наброситесь на последний роман миссис Радклиф, я хочу, чтобы вы помогли мне кое-что разыскать.
   — И что именно?
   — Кое-что об Африке и о добыче золота.
   Алатея бросила взгляд на Огасту, уютно устроившуюся рядом с ней и державшую на коленях свою любимую куклу Роз. Огаста по крайней мере выглядела вполне счастливой и довольной, ничуть не заинтересованной в добыче золота.
   — Как дела у Роз?
   — Она в полном порядке.
   Алатея улыбнулась и сжала крохотные пальчики, доверчиво покоившиеся в ее руке.
   — Это хорошо. Роз растет — скоро она станет совсем взрослой барышней.
   — Думаешь, мисс Хелм будет лучше, когда мы вернемся?
   У мисс Хелм начался насморк, и потому Огасту отправили на прогулку с Алатеей.
   — Я уверена, что к завтрашнему дню все уладится, но сегодня вечером вы с Роз не должны ей досаждать.
   — О, мы будем паиньками.
   Огаста повернула Роз лицом к себе.
   — Мы будем вести себя очень хорошо. Мы даже не попросим ее почитать нам перед сном.
   — Я приду и почитаю вам.
   — Но ведь ты уедешь на бал.
   Алатея погладила Огасту по головке:
   — Сначала я приду почитать, а потом поеду, договорились?
   Огаста улыбнулась и благодарно прижалась щекой к ее плечу.
 
   На следующем балу Алатея скучала так же, как и на предыдущем. Последние две ночи она почти не спала, проводя время за чтением, — для нее это было единственной возможностью невозбранно штудировать тома, посвященные Африке.
   Однако интересующий ее уголок Восточной Африки продолжал хранить свои тайны. То немногое, что ей удалось обнаружить в этом регионе, казалось весьма сомнительным, а существенные детали практически отсутствовали.
   Знакомая каштановая голова, идеально причесанная, мелькнула в толпе, и тотчас же ее охватил трепет. Ей захотелось спрятаться, укрыться, но здесь не было ни пальмы, ни затененного алькова. Прятаться было неразумно, а оказаться рядом с ним казалось непосильным для ее смятенного сознания.
   — Алатея! Боже милостивый, моя дорогая! Что это у тебя за страсть прижиматься к стенам — прямо фетишизм какой-то!
   Резко выпрямившись, Алатея обернулась и тут же снова сжалась под изумленным взглядом Силии Кинстер.
   — Я просто… дала возможность отдохнуть ногам.
   Впрочем, Силию тотчас же отвлекло то, что она заметила в толпе Руперта.
   — Он здесь! Я заставила его пообещать быть на балу. Едва ли он посетил хоть один в этом сезоне, разумеется, если исключить семейные праздники. Как же, ради всего святого, он найдет себе жену?
   — Не думаю, что сейчас он занят поисками жены.
   Силия надула губы:
   — А пора бы — ведь он не молодеет. Леди Хендрикс намекнула, что ее дочь Эмилия могла бы подойти в качестве жены.
   Мгновенно в голове Алатеи возник образ мисс Хендрикс. Эта молодая леди была нежной, скромной и чрезвычайно спокойной.
   — Не считаете ли вы, что она слишком робка?
   — Конечно, робка и застенчива! Руперт не будет знать, что с ней делать. А она не будет знать, что делать с ним.
   Алатея скрыла улыбку.
   — Вы и в самом деле питаете надежду, что найдется леди, способная оказать воздействие на Руперта?
   Силия вздохнула;
   — Поверьте мне, моя дорогая, настоящая леди могла бы сотворить с ним чудо, разумеется, если бы он позволил ей это.
   — Леди Алатея!
   Оглянувшись, Алатея увидела бегущих к ней двух белокурых красавиц. Обе они держали в руках модные шляпки; золотистые локоны падали им на плечи.
   Поравнявшись с Алатеей, они пошли рядом с ней, сияя улыбками. У Алатеи возникло ощущение, что ее поймали и взяли под стражу.
   — Мы думали, не сможем ли поговорить с вами, — сказала одна из близняшек.
   Алатея улыбнулась. Интересно, что они хотят от нее?
   — Простите меня, но вы так похожи — я даже не знаю, кто из вас кто.
   — Я Эмилия, — сказала девушка, которая обратилась к Алатее первой.
   — А я Аманда, — промолвила вторая, и это прозвучало как исповедь. — Мы хотели бы узнать ваше мнение.
   — О чем?
   — Ну, вы ведь знаете Габриэля и Люцифера с юности. Мы решили, что единственная возможность для нас спастись от их опеки и выбрать себе мужей — это заставить их жениться. Мы хотели бы посоветоваться с вами на этот счет.
   — То есть хотели бы, чтобы я намекнула, какая невеста подойдет каждому из них…
   — Или, напротив, какая не подойдет, кого следует избегать…
   — Хотя это и сужает возможность выбора невест.
   Алатея переводила взгляд с одного ослепительного ли-чика на другое — они были серьезны и озабоченны.
   — Так вы хотите женить их, чтобы они оставили вас в покое?
   — Да, чтобы они не охраняли нас, как сокровища короны.
   — Мы слышали, — мрачно сказала Эмилия, — что некоторые джентльмены даже не смеют приблизиться к нам из-за них.
   — Просто совершенно не обращают на нас внимания! — Аманда погрозила кулачком своим отсутствующим кузенам.
   — Как же нам поступить?
   — Как сделать так, чтобы нас оценили по достоинству?
   Алатея изо всех сил старалась казаться серьезной.
   — Думаю, вашим кузенам будет не слишком приятно узнать, что вы считаете их досадной помехой своему счастью.
   Аманда раздраженно повела плечом.
   — Мы не собираемся ничего говорить им, но факт остается фактом. Они нам мешают.
   — К тому же это несправедливо.
   — Но почему вы полагаете, что их брак вам поможет? — как бы невзначай поинтересовалась Алатея.
   Аманда недоуменно посмотрела на нее:
   — Ну, так происходит со всеми ими.
   — Как только они женятся, все их внимание переключается на избранных ими леди.
   — И на их семьи.
   Алатея задумалась. Если бы это случилось, у Габриэля вряд ли осталось бы время на то, чтобы создавать дополнительные сложности для нее самой.
   — Думаю, ваша тетя Силия сможет предложить вам кое-какие имена дам на выбор.
   Аманда просияла, а Эмилия вдруг остановилась.
   — Мы устроим им западню. — Она круто повернулась, чтобы видеть лица Алатеи и Аманды. — И им не удастся спастись.
 
   На следующее утро Хукэмовская публичная библиотека на Бонд-стрит стала временным пристанищем Алатеи. К сожалению, отдел, посвященный Африке, был в ней невелик, и все же она взяла там четыре старых, потрепанных тома, которые не сулили никаких открытий. Удерживая их под мышкой, она ступила на мостовую. Самая большая книга выскользнула…
   — Осторожнее!
   Крепкие руки подхватили книгу и не дали ей упасть. Подняв голову, Алатея увидела Люцифера. Она подавила вздох облегчения и попыталась овладеть собой.
   — Ах, это ты…
   — Дай мне их, пожалуйста.
   Он взял ее книги под мышку и пошел с ней рядом.
   — Тебе что, нечем заняться? Для тебя надо организовать экскурсию за город.
   Алатея скорчила гримаску:
   — С таким же успехом я могу подождать, пока мы вернемся домой.
   Единственной ее надеждой было заставить его говорить не умолкая, чтобы отвлекать от книг, которые он держал под мышкой. Габриэль и Люцифер жили в одном доме, она могла предположить, что они вместе обсуждают все необычные новости…
   От этой мысли у нее перехватило дыхание.
   — Но ведь сезон только начался. До его конца так много времени.
   — Действительно, и в последние недели балы следуют один за другим.
   Люцифер внезапно нахмурился:
   — Габриэль грозится, что опять будет пропускать все балы и другие развлечения, кроме обязательных семейных сборищ.
   — О! Почему же?
   — Эти чертовы близнецы пошли на него в наступление.
   — В наступление? Что ты хочешь этим сказать?
   — Вчера вечером они подкатывались к нему три раза под разными предлогами и каждый раз тащили за собой какую-нибудь даму. Они просто загнали его в угол.
   «Любопытно было бы взглянуть на это», — подумала Алатея.
   — И он не мог сбежать?
   — Это было просто невозможно. И знаешь, чем все кончилось?
   — Чем же?
   — Он решил оставить их без прикрытия, чтобы эти балаболки впредь сами заботились о себе.
   — Значит, он выдвинул тебя на линию огня.
   Люцифер остановился, пораженный внезапной догадкой:
   — Господи помилуй, а ведь это так и есть!
   Ей удалось всю дорогу проговорить о близнецах, а когда они добрались до ее кареты, она быстро клюнула его в щеку в благодарность за помощь.
   Фыркнув, он посадил ее в карету, захлопнул дверцу и помахал вслед рукой.
   Алатея все еще улыбалась, когда переступала порог Морвеллан-Хауса.
   — Вот и ты, дорогая, — поприветствовала ее Сирина, стоя в дверях гостиной.
   Набросив на стопку книг свой капор, Алатея проследовала через холл.
   — У нас гости? — шепотом спросила она.
   — Нет-нет. Я просто хотела поговорить с тобой о твоем отце.
   — О!
   Последовав за Сириной и закрыв за собой дверь, Алатея вопросительно подняла брови.
   — Он не в самом лучшем настроении. Ты знаешь, иногда на него находит. — Сирина беспомощно развела руками.
   Они смотрели друг на друга, и волнение одной из них, как в зеркале, отразилось на лице другой.
   — Что-нибудь случилось?
   — Нет, пока ничего, но со вчерашнего дня он какой-то молчаливый и все сидит в библиотеке…
   Они с беспокойством переглянулись, и Алатея кивнула:
   — Хорошо, я пойду поговорю с ним.
   Сирина улыбнулась:
   — Спасибо. Он всегда прислушивается к твоим словам.
   Алатея, не мешкая, направилась в библиотеку. Едва войдя туда, она заметила, что занавеси не опущены и комната залита ярким солнечным светом. Это было явным знаком того, что ее отец не отдался на милость мрачной меланхолии, а размышлял о злополучном обязательстве. Ради Сирины и Алатеи он готов был делать вид, что все обстоит прекрасно, и не показывать чувств потерянности и безнадежности, но на самом деле глубоко страдал и безмолвно упрекал себя.
   Сидя в своем любимом кресле, граф смотрел в окно на лужайку сада. Мэри и Элис срезали розы, и каждая из них была так же прелестна и нежна, как цветы, которые они складывали в свои корзинки. Неподалеку Чарли обучал Джереми началам игры в крикет, в то время как Огаста и мисс Хелм сидели на коврике, расположившись в самом солнечном месте, погруженные в чтение.
   Алатея подошла к отцу и коснулась его плеча.
   — Папа?
   Граф поднял голову и улыбнулся ей, но улыбка его была печальной, даже скорбной.
   — Доброе утро, моя дорогая. — Он вздохнул. — Я искренне надеялся, что ты заблуждаешься насчет этой компании, и верил, что в конце концов все недоразумения выяснятся, но вы с Уиггсом оказались правы. Все это было блефом. Человек, которого я вчера встретил в клубе «Уайтс», окончательно убедил меня. Он говорил об этой компании как о мошеннической, созданной с единственной целью выманивать деньги у простачков.
   — Но ты ведь не мог всего знать, — перебила Алатея. — А этот человек… Кто он был?
   — Моряк, помощник капитана или что-то в этом роде. Я не запомнил его фамилии.
   — И как он выглядел?
   В голосе Алатеи внезапно прозвучало напряжение, и граф повернулся, чтобы видеть ее лицо.
   — Ну, он был среднего роста и довольно плотного сложения. У него густые седоватые усы и бакенбарды. По одеж-де я распознал в нем моряка высокого ранга — в таких людях всегда есть нечто особенное, что показывает их связь с морем. А в чем дело? Это важно?
   Алатея попыталась скрыть свое возбуждение:
   — Есть законный способ доказать, что это долговое обязательство — фальшивка, но нам надо еще кое-что узнать о деятельности компании — Человек, похожий на капитана, мог бы. оказаться нам очень полезным. — Она сжала руку отца. — Он был с кем-то, кого ты знаешь?