Страница:
— Я думаю, — протянул Габриэль, нахмурился и покачал головой, — мы с Вейном должны обсудить все возможные варианты. Где он?
— Вон там, далеко от нас и много левее. — Джерард указал в глубь зала.
Алатея разглядела пунцовое перо, венчавшее прическу Пэйшенс Кинстер.
— Они возле второго зеркала.
Габриэль сразу направился туда, пробираясь сквозь плотную толпу, Джерард и Алатея следовали за ним.
— Боюсь, Джерарду угрожает опасность, — произнес Габриэль на ходу.
Алатея с испугом посмотрела на него:
— Со стороны Кроули?
— Да. Нужно отвлечь Пэйшеис, пока я буду говорить с Вейном.
— А почему ты не можешь сделать это в присутствии Пэйшенс? В конце концов, Джерард ее брат.
— Именно поэтому и не могу. Вейн, конечно, не захочет расстраивать беременную жену.
— Так ты хочешь, чтобы я отвлекла ее? Послушай, а нет ли угрозы для Чарли и Джереми? Или, если она появится, ты тоже не скажешь мне об этом?
Губы Габриэля сжались, превратившись в тонкую линию, и это было достаточно красноречивым ответом.
Алатея посмотрела на него, прищурив глаза:
— О, вы, мужчины! Почему, черт возьми, вы воображаете…
— Ответь мне только на один вопрос: кто хочет, чтобы Кроули остановили?
Она недоуменно заморгала:
— Ну разумеется, я хочу.
— А кого ты попросила о помощи?
— Тебя.
— Раз мне доверено это дело, то я ставлю условия, а ты должна им подчиняться. Ясно?
— Да, но…
— Перестань спорить со мной. Мне надо поговорить с Вейном, и я не желаю доставлять Пэйшенс ненужные волнения.
— Ладно. Но я этого не одобряю.
Как только они наконец вынырнули из толпы, Алатея с уверенной улыбкой увлекла Пэйшенс в сторону и принялась что-то говорить ей. Это был прекрасный предлог, чтобы отделиться от остальных и исключить их участие в чисто женском разговоре.
Мужчины тут же быстро образовали свой кружок.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Вейн.
— Это весьма опасно. Кроули скорее всего вытянул все сведения из Арчи Дугласа, все, что тому было известно.
Габриэль бросил взгляд на Вейна:
— Я полагаю, Арчи был в состоянии узнать тебя?
— Безусловно, он выглядел на удивление трезвым.
Габриэль посмотрел на Джерарда:
— Сведения малоутешительные. Ты должен скрыться.
Тот пожал плечами:
— Я могу на время уехать домой, в Дербишир.
— Нет, это слишком далеко. Тебе следует оставаться в пределах досягаемости, вблизи от Лондона — ты нам понадобишься в качестве свидетеля, чтобы подтвердить детали предложения компании инвесторам.
— И как, по-твоему, будет действовать Кроули?
— Я думаю, что он сделает паузу и соберет все, что у него есть, все обязательства. Он слишком хороший игрок, чтобы действовать опрометчиво, и очень близок к пониманию происходящего. У него достаточно оснований думать, что Джерард консультировался со мной после их встречи, но нет причины считать, будто я знал о готовящейся встрече прежде. Представьте ход его мысли: если бы Джерард рассказал мне все заранее, я попытался бы его отговорить, и встреча бы не состоялась. Поэтому он сочтет, что наш разговор произошел после и я отсоветовал Джерарду вкладывать средства в этот проект. Он не получал с тех пор никаких сведений от Джерарда и теперь знает почему. Кроули был так близок к тому, чтобы наложить лапу на хорошенькое небольшое состояние, что постарается проявить максимум осторожности, чтобы сильно не раскачивать лодку без крайней необходимости. Вряд ли он сделает попытку сейчас разыскать Джерарда, но зато может предпринять что-нибудь из мести, когда узнает о поданной нами в суд петиции, направленной против него.
— И насколько он опасен?
Габриэль невольно поморщился.
— Этот человек способен убить не моргнув глазом. Информация, которая стала мне доступной, свидетельствует о том, что он вложил в эту авантюру все свои деньги до последнего пенни. Если его компания проиграет, он банкрот. По всей вероятности, на него сразу набросится куча обманутых и обозленных кредиторов. Откровенно говоря, я считаю Кроули опаснее бешеной крысы, загнанной в угол.
— Гм… — Взгляд Вейна. переместился на лицо жены, оживленно болтавшей с Алатеей. — Я беспокоюсь за Пэйшенс. Она несколько бледна. Ты не находишь?
Габриэль считал, что прелестное личико Пэйшенс просто лучится здоровьем.
— Да, пожалуй. Недолгий отдых в Кенте поможет ей — свежий воздух и солнце необходимы будущим матерям… Как любящий брат ты будешь сопровождать туда сестру.
Джерард ухмыльнулся:
— К тому же там я смогу точно так же рисовать, как и здесь.
Вейн сделал знак Пэйшенс и Алатее приблизиться.
— Сообщить вам новости?
Десятью минутами позже Габриэль и Алатея снова смешались с толпой.
Алатея улыбнулась:
— Как разумно со стороны Вейна проявлять такую заботу о Пэйшенс даже без всякой надобности. Она чувствует себя превосходно.
— Да, мужья делают то, что положено делать мужьям, особенно если они носят фамилию Кинстер. — Габриэль посмотрел на нее: — Удалось тебе узнать что-нибудь важное?
— Мы говорили о беременности.
— Знаю.
Алатея сделала еще шаг вперед, потом остановилась как вкопанная и стремительно повернулась к нему.
— Что ты вообразил? Уж не думаешь ли ты…
Он широко раскрыл глаза:
— Не думаю чего?
Музыканты снова заиграли. Он мгновенно заключил ее в объятия и повлек на площадку для танцев.
Глядя прямо через его плечо, Алатея с трудом переводила дух. Не обращая внимания на то, что щеки ее пылают от смущения, она уверенно заявила:
— Я не беременна.
От его глубокого вздоха локоны возле ее уха затрепетали, и он прошептал:
— Будем жить надеждой.
Его рука легла ей на спину и принялась незаметно описывать круги. Алатея прикусила губу — ее вдруг охватило отчаянное желание сказать правду: в действительности она не была уверена…
Но нет, она решительно не собирается обсуждать подобные темы, а уж с ним в особенности.
— Наступит день, когда ты будешь носить моего ребенка. Ты ведь знаешь это, правда?
Она закрыла глаза — она бы закрыла и уши, если бы это было возможно, чтобы не слышать его слов, проникавших, казалось, прямо в ее мозг, в сердце, в ее жаждущую душу.
— Ты любишь детей и наверняка хочешь иметь собственных. И я дам их тебе столько, сколько ты пожелаешь.
Алатея затрепетала. К ее огромному облегчению, больше он не сказал ничего, и они просто продолжали кружиться в вальсе. Ко времени когда музыка перестала играть и он выпустил ее из объятий, она уже взяла себя в руки.
— Я должна поговорить с Сириной…
— Все в порядке. Она просила передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась.
В этот момент рядом с ними остановились лорд и леди Коллинридж, их соседи по имению. Коллинриджи знали их обоих с детства, но не видели Габриэля уже много лет. Алатея с удовольствием предоставила возможность леди Коллинридж пощебетать с Габриэлем.
В конце концов он придумал отговорку — сказал, что его срочно зовет мать, — и отступил вместе с Алатеей.
Почти тотчас же они встретили леди Албемарль, дальнюю родственницу Кинстеров, и остановились поболтать с ней.
Потом на их пути оказалась леди Горация Кинстер.
— Не представляю, — сказала она в ответ на вопрос Габриэля, — вернутся ли Демон и Фелисити в Лондон до конца сезона. Они веселятся и наслаждаются вовсю. Последние сведения от них поступили из Челтенхэма.
Они поговорили еще несколько минут, потом продолжили свой путь. Когда следующая дама, встретившаяся им, оказалась тоже дальней родственницей Кинстеров, Алатея перестала чему бы то ни было удивляться — Кинстеров было так много, и у всех повсюду находились близкие или дальние родственники. И все же…
Когда им удалось возобновить продвижение вперед, она поймала взгляд Габриэля.
— Ты, случайно, не пытаешься втянуть меня в лоно своей семьи?
— Конечно, нет, ведь они и так знают тебя. Даже те, кто не был тебе представлен, когда ты встречала прибывающих гостей.
Алатея не без раздражения вздохнула. Выражение его глаз, то, как он сжимал челюсти, яснее ясного дало ей понять, что любая ее попытка воспрепятствовать ему будет бесплодной — его намерение оставалось незыблемым. И сейчас вожжи находились у него в руках, и он мог натягивать их сколь угодно сильно, неудержимо увлекая ее к браку.
Она покачала головой:
— Ты просто невозможен!
— Это ты невозможна, а я тверд. Она попыталась скрыть улыбку, вызванную двусмысленностью ответа, но не смогла.
— Леди Алатея! — Лорд Фолуорт пробирался к ней сквозь толпу, чтобы поздороваться. — Моя дорогая леди, я упорно ищу вас. — Он бросил неодобрительный взгляд на Габриэля. — И теперь, когда мне это удалось, как раз играют котильон. Не окажете ли честь протанцевать его со мной?
Алатея кивнула. При всей своей фатоватости Фолуорт был славным и любезным джентльменом и замечательным партнером в танцах.
— Право же, сэр, это вы оказываете мне честь.
Наконец-то настало время, когда она может отдалиться от своего «тюремщика».
— Вы меня извините, мистер Кинстер?
Кивнув Габриэлю, она подала руку Фолуорту и позволила ему увлечь себя туда, где уже формировались фигуры.
Но как только начался танец, ее мысли снова вернулись к Габриэлю, и она почти забыла о своем партнере Фолуорте. Ни один джентльмен не мог изменить того, что было предначертано судьбой. Существовал единственный предназначенный для нее мужчина, который всю ее жизнь стоял к ней ближе всех. Теперь он хотел жениться на ней. Она была ему небезразлична, но все же это не являлось достаточным основанием для брака.
Алатея не имела представления о том, как ей вести себя, как выбрать наилучший выход для них обоих из этой щекотливой ситуации. С каждым днем его напор становился все ощутимее. Он пытался заставить ее сдаться, капитулировать. Единственное, что еще спасало ее, был страх, непобедимый и необъяснимый страх боли, столь глубокой и сильной, которую она не смогла бы пережить. Боли, которую она уже сейчас ощущала, точнее сказать, представляла. Она знала, что страдания такого рода ни один здравомыслящий человек не станет навлекать на себя. И все же боялась, что сдастся в конце концов на его уговоры и согласится на брак с ним, несмотря на то что он к ней питал всего лишь преходящее желание и некоторую привязанность.
Алатея кружилась под музыку котильона, и ей открывалась печальная правда: она никогда не станет его женой, никогда не родит ему ребенка. И вообще у нее никогда, никогда, никогда не появится собственных детей. Так было решено еще одиннадцать лет назад. Но судьба, должно быть, хотела испытать крепость ее воли.
Габриэль издали наблюдал за грациозными движениями Алатеи. Она о чем-то думала, пока танцевала котильон, но никак не о танце. В глазах ее было странное выражение, какая-то отрешенность, холодное спокойствие. Он не сомневался, что она думала о нем, и все же боялся, что сейчас ее мысли совсем не таковы, какими, по его представлению, им следует быть. Инстинкт подсказывал ему, что он не должен оставлять ее в покое, — в этом случае ему удастся подстеречь момент, когда ее воля к сопротивлению ослабеет.
Сейчас его кампания осады увязла в болоте, а добыча ускользнула. Каждый раз, когда он считал, что добился цели и держит ее крепко, Алатея вырывалась — слегка озадаченная, но не убежденная, пробуждая в нем чувства, весьма далекие от того, что должен испытывать цивилизованный человек. Габриэль прокрался вдоль края площадки для танцев, надеясь на то, что никто не помешает ему не терять ее из виду, и это действительно удалось, но зато на пути его внезапно оказался Чиллингуорт. Граф стоял, преграждая ему дорогу.
Их взгляды скрестились, как шпаги. По молчаливому взаимному согласию они наблюдали за танцами.
— Я удивлен, — процедил Чиллингуорт сквозь зубы, — что ты не устал от этой игры.
— Какой игры?
— Игры в рыцаря и защитника, не подпускающего к ней остальных. Я понимаю, почему ты считаешь, что обязан это делать, но не кажется ли тебе, что все зашло слишком далеко?
— Почему же? И кстати, тебе-то что до этого?
Неожиданно Габриэль почувствовал, будто стальные пальцы сжали его затылок.
— Я думаю, тут все совершенно ясно, — ничуть не смутившись, ответил Чиллингуорт, жестом указывая на Алатею. — Она привлекательная невеста, особенно для меня.
Каждое его слово наполняло Габриэля ледяным холодом. Человек, плохо знающий Чиллингуорта, мог бы заподозрить, что он подумывает о том, как соблазнить Алатею, потому что сейчас случайно оказался свободным от амурных похождений, но Габриэль понимал, что это не так. Граф происходил из того же социального слоя, что и он сам, был его сверстником и придерживался похожих взглядов. Он при любых обстоятельствах оставался верен неписаному закону, который и Габриэль чтил всю свою жизнь. Согласно этому закону дамы из хороших семей и достойного поведения не могли рассматриваться как легкая добыча.
Алатея, вне всякого сомнения, принадлежала именно к таким дамам, и Чиллингуорт не собирался соблазнять ее.
С непроницаемым лицом Габриэль смотрел на танцующих, но взгляд его не отрывался от лица Алатеи.
— Она не для тебя.
— Вот как? — В голосе Чиллингуорта прозвучал вызов. — Возможно, что для Кинстера это сюрприз, но, по моему мнению, судить об этом дано только самой леди.
— Нет, — спокойно возразил Габриэль. В словах его было столько скрытой силы, что на лице Чиллингуорта отразилось недоумение. И еще Габриэль явственно почувствовал опасность. Чиллингуорт нуждался в наследнике, а для этого прежде всего надо было обзавестись женой.
Алатея, своевольная, упрямая, привыкла сама принимать решения и идти своим путем. К тому же Габриэль всегда замечал в ее характере некоторую бесшабашность — никогда нельзя было знать наверняка, что она предпримет. Если Чиллингуорт предложит ей руку, не случится ли так, что она примет его предложение только для того, чтобы выбраться из тупика, в котором оказалась?
Габриэль понимал, что не может рисковать. Алатея испытывала дружеские чувства к Чиллингуорту, а граф умел выглядеть очаровательным, когда хотел. Она была дочерью графа, и все вокруг сочли бы такой союз вполне достойным и уместным.
Правда, не считая одной мелочи.
Повернувшись к Чиллингуорту, Габриэль твердо встретил его взгляд.
— Если ты хочешь улучшить свое положение брачным союзом с Морвелланами и таким образом обеспечить себе наследника, я предлагаю тебе хорошенько подумать.
Чиллингуорт оцепенел от неожиданности. Казалось, он с трудом верит своим ушам.
— И почему же это? — спросил он, и в голосе его зазвенела сталь. Он почти не пытался замаскировать свою враждебность.
— Потому, — ответил Габриэль, — что ты умрешь, прежде чем прикоснешься хоть одним пальцем к этой леди, а это будет значить, что вообще лишишься перспективы продолжить свой род в наследнике.
Чиллингуорт смотрел на него с величайшим изумлением, потом отвел глаза, приняв свою прежнюю мирную позу.
— Не могу поверить, — пробормотал он, — что ты решишься…
— Я не шучу, и имею в виду именно это.
— Прекрасно, — скривил губы Чиллингуорт, — весьма поучительно.
— Да, и советую не забывать о моих словах.
Очередной танец закончился, и Алатея подошла к ним, опираясь на руку Фолуорта.
Оба соперника одновременно шагнули вперед, чтобы перехватить ее, но в итоге Габриэль оказался проворнее.
Алатея удивлялась тому, насколько легко Габриэль находил ее в толпе, — они с лордом Фолуортом успели сделать только несколько шагов от площадки для танцев, когда его фигура возникла перед ними. Поэтому ее особенно порадовало появление Чиллингуорта.
— О, милорд! — Она протянула Чиллингуорту руку и улыбнулась с искренней симпатией, когда он почтительно поклонился ей. — Я надеюсь, вы заметили, что я близко к сердцу приняла ваше пожелание по части вальсов. Я заказала их очень много. Сегодня они будут исполняться неоднократно.
Чиллингуорт вздохнул:
— Но это настоящая пытка, дорогая. Я так понимаю, что они все уже обещаны?
Алатея заметила, как он покосился на Габриэля.
— К сожалению, да.
— Однако, — продолжал Чиллингуорт, — если мои уши меня не обманывают, начинается сельский танец. Могу я вас просить доставить мне удовольствие протанцевать его со мной?
Алатея кивнула:
— С удовольствием.
Фигуры танца были таковы, что они все время оказывались рядом. Чиллингуорт был мастером светской болтовни и без труда говорил с ней на общие и вполне безопасные темы. Алатея отвечала ему тем же и с такой же легкостью, но мысли ее все время возвращались к Габриэлю. Она потеряла его из виду, когда начался танец и теперь недоумевала, не понимая, где он и чем занимается. Танец кончился, и Чиллингуорт повел ее с танцевальной площадки прямо к Габриэлю, ожидавшему в противоположном конце зала.
Когда они приблизились, Алатея сразу встала между ними на случай возникновения словесной перепалки.
Однако, к ее удивлению, никаких неприятностей не произошло.
Чиллингуорт был корректен и осторожно выбирал слова. Габриэль, как всегда, держался надменно — это еще больше убедило Алатею, что единственным, кого он считал достойным и опасным соперником, был именно Чил-лингуорт. Вскоре к ним присоединились Аманда в сопровождении лорда Рэнкина и Эмилия, опиравшаяся на руку лорда Аркдэйла.
— Какой прекрасный бал, леди Алатея! — воскликнула Аманда. — Я наслаждаюсь от души.
— Это триумф, положительно триумф, — пропела Эмилия.
— О да, — продолжила Аманда. — Моя карточка для танцев заполнена целиком. Мы танцуем каждый танец с другим джентльменом.
— А во время перерывов проводим время с новым, — добавила Эмилия. Обе девушки смягчили свои сообщения о собственном непостоянстве обольстительными улыбками, адресованными кавалерам.
— Кстати, Габриэль, мы до сих пор не заметили Люцифера. — Аманда обратила к нему свои ангельские голубые глазки. — Он здесь?
— Был здесь.
— Должно быть, занят чем-то из ряда вон выходящим, чем-нибудь исключительно интересным. Чем-нибудь или кем-нибудь, — возвестила Эмилия простодушно.
— Я видела леди Скарсдэйл, и миссис Суини тоже. На первой было платье ярко-красного цвета, чудовищного оттенка. Никак не ожидала, что такое может понравиться Люциферу. А ты?
— Возможно, он не с ними, а с леди Тодд.
Пока близнецы продолжали злословить о нынешнем увлечении Люцифера, их кавалеры совсем смутились и пали духом. Габриэль, впрочем, сохранял спокойствие, но явно старался отвлечь их внимание от себя. Алатея прикусила губу, а близнецы продолжали упиваться своей местью, Под неумолчный щебет девушек Чиллингуорт осторожно дотронулся до руки Алатеи. Она обернулась к нему и заметила непривычную грусть в глазах графа.
— Боюсь, мне придется покинуть вас, дорогая, и оставить заложницей этого стада Кинстеров.
Алатея улыбнулась:
— Да, они сумасбродны, но дело в том, что близнецы празднуют победу.
На мгновение глаза Алатеи и Чиллингуорта встретились, потом он перевел взгляд на Габриэля, теперь пикировавшегося с Амандой.
— Я так понимаю, что и Кинстер тоже?
Алатея не знала, что сказать.
Впрочем, Чиллингуорт избавил ее от этой сложной задачи.
— Ваш вечный слуга, дорогая. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, знайте, что стоит только попросить… — Он изящно поклонился и мгновенно исчез.
Алатея озадаченно смотрела, как он уходит, потом повернулась к Габриэлю и близнецам:
— Следующий танец — вальс.
Не спросив у нее разрешения, Габриэль мгновенно взял ее за руку и повел на площадку для танцев. При этом она улыбалась, но не произносила ни слова, ощущая удивительную легкость и следуя за своим кавалером без малейшего усилия. Оглядывая зал, по которому они кружились, Алатея не заметила ничего угрожающего или неприятного. Бал проходил на редкость весело и удачно и теперь был в полном разгаре.
Неожиданно она увидела леди Осбэлдстон — в глазах почтенной дамы понимание, и это напомнило Алатее о том, с каким явным одобрением смотрели на них леди Джерси, княгиня Эстергази и остальные. Сколько еще любопытных глаз раскрылось сегодня, скольким критическим умам они дали работу?
— Это становится опасным — ты и я, — сказала она Габриэлю. — Мы теперь просто лакомая тема для любителей скандалов и сплетен.
— Чепуха. Кто может нас не одобрить?
Алатея поджала губы.
— Но мне уже двадцать девять лет…
— Ах это! Чепуха. Меня твой возраст ничуть не волнует, и ты это прекрасно знаешь.
— Обычно тридцатилетние холостяки не женятся на двадцатидевятилетних старых девах.
— Вероятно, это потому, что большинство двадцатидевятилетних старых дев остаются в таком состоянии не без серьезной причины. У тебя причина совсем иная — ты сделала то, что должна была сделать, помогла своей семье. — Он понизил голос: — А теперь пора предоставить их самим себе и зажить своей жизнью.
Алатея промолчала, не уверенная, что голос ее не дрогнет, когда она заговорит; Габриэль же тем временем продолжал:
— Я не заметил ни малейших признаков неодобрения. Напротив, дамы более почтенного возраста все знали твою мать, и они в восторге оттого, что наконец ты выходишь замуж. Они придут в еще больший восторг при известии о нашей помолвке.
Алатея отвела глаза. Похоже, помощи ей ждать было неоткуда.
В соседней комнате граф Чиллингуорт подошел к сидящему за карточным столом Дьяволу.
— Удивительно. — Дьявол внимательно оглядел бальный зал. — Мне трудно поверить, что там для тебя не нашлось ничего интересного. Если бы ты не спешил, то сегодня ночью нашел бы кое-кого, кто смог бы тебя развлечь. У меня по крайней мере есть дома теплая постель, куда я могу вернуться.
Чиллингуорт усмехнулся — видимо, слова Дьявола его позабавили:
— А почему ты вообразил, что мне не повезло? Разница между тобой и мной, милый, состоит только в том, что твоя постель завтра будет такой же, как сегодня, а у меня по крайней мере есть шанс, что время от времени меня будут ждать перемены.
— Но с другой стороны, ведь можно кое-что сказать в пользу постоянства и высоких нравственных устоев.
— Пока что я предпочитаю разнообразие. Кстати, почему ты завел разговор на такую тему? Чему я обязан сомнительным удовольствием его поддерживать?
— Просто чтобы умерить твой неуместный интерес к одной особе.
— Неужто ты хочешь скрестить со мной шпаги? Выбери кого-нибудь другого.
Дьявол расправил плечи:
— Мои слова продиктованы чистейшим альтруизмом.
Чиллингуорт попытался скрыть усмешку:
— Альтруизмом? Скажи, ты беспокоишься обо мне или о ком-то, кто тебе гораздо ближе и роднее?
Дьявол задумчиво устремил взгляд на толпу танцующих.
— Давай решим так: я не хочу, чтобы что-либо омрачало родство между нашими семьями.
Несколько минут прошло в молчании. Чиллингуорт ничего не отвечал и тоже смотрел в зал, потом перевел взгляд на собеседника.
— Если бы я пообещал не нарушать гармонию, царящую между нашими домами и семьями, ты мог бы оказать мне услугу?
— Какую?
— Не говори об этом Габриэлю.
Дьявол изумленно уставился на него:
— Почему?
Губы Чиллингуорта дрогнули в усмешке.
— Потому что забавно смотреть на то, как он проглотил наживку, которую я ему бросил, и для меня это вполне подходящее утешение.
Глава 18
— Вон там, далеко от нас и много левее. — Джерард указал в глубь зала.
Алатея разглядела пунцовое перо, венчавшее прическу Пэйшенс Кинстер.
— Они возле второго зеркала.
Габриэль сразу направился туда, пробираясь сквозь плотную толпу, Джерард и Алатея следовали за ним.
— Боюсь, Джерарду угрожает опасность, — произнес Габриэль на ходу.
Алатея с испугом посмотрела на него:
— Со стороны Кроули?
— Да. Нужно отвлечь Пэйшеис, пока я буду говорить с Вейном.
— А почему ты не можешь сделать это в присутствии Пэйшенс? В конце концов, Джерард ее брат.
— Именно поэтому и не могу. Вейн, конечно, не захочет расстраивать беременную жену.
— Так ты хочешь, чтобы я отвлекла ее? Послушай, а нет ли угрозы для Чарли и Джереми? Или, если она появится, ты тоже не скажешь мне об этом?
Губы Габриэля сжались, превратившись в тонкую линию, и это было достаточно красноречивым ответом.
Алатея посмотрела на него, прищурив глаза:
— О, вы, мужчины! Почему, черт возьми, вы воображаете…
— Ответь мне только на один вопрос: кто хочет, чтобы Кроули остановили?
Она недоуменно заморгала:
— Ну разумеется, я хочу.
— А кого ты попросила о помощи?
— Тебя.
— Раз мне доверено это дело, то я ставлю условия, а ты должна им подчиняться. Ясно?
— Да, но…
— Перестань спорить со мной. Мне надо поговорить с Вейном, и я не желаю доставлять Пэйшенс ненужные волнения.
— Ладно. Но я этого не одобряю.
Как только они наконец вынырнули из толпы, Алатея с уверенной улыбкой увлекла Пэйшенс в сторону и принялась что-то говорить ей. Это был прекрасный предлог, чтобы отделиться от остальных и исключить их участие в чисто женском разговоре.
Мужчины тут же быстро образовали свой кружок.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Вейн.
— Это весьма опасно. Кроули скорее всего вытянул все сведения из Арчи Дугласа, все, что тому было известно.
Габриэль бросил взгляд на Вейна:
— Я полагаю, Арчи был в состоянии узнать тебя?
— Безусловно, он выглядел на удивление трезвым.
Габриэль посмотрел на Джерарда:
— Сведения малоутешительные. Ты должен скрыться.
Тот пожал плечами:
— Я могу на время уехать домой, в Дербишир.
— Нет, это слишком далеко. Тебе следует оставаться в пределах досягаемости, вблизи от Лондона — ты нам понадобишься в качестве свидетеля, чтобы подтвердить детали предложения компании инвесторам.
— И как, по-твоему, будет действовать Кроули?
— Я думаю, что он сделает паузу и соберет все, что у него есть, все обязательства. Он слишком хороший игрок, чтобы действовать опрометчиво, и очень близок к пониманию происходящего. У него достаточно оснований думать, что Джерард консультировался со мной после их встречи, но нет причины считать, будто я знал о готовящейся встрече прежде. Представьте ход его мысли: если бы Джерард рассказал мне все заранее, я попытался бы его отговорить, и встреча бы не состоялась. Поэтому он сочтет, что наш разговор произошел после и я отсоветовал Джерарду вкладывать средства в этот проект. Он не получал с тех пор никаких сведений от Джерарда и теперь знает почему. Кроули был так близок к тому, чтобы наложить лапу на хорошенькое небольшое состояние, что постарается проявить максимум осторожности, чтобы сильно не раскачивать лодку без крайней необходимости. Вряд ли он сделает попытку сейчас разыскать Джерарда, но зато может предпринять что-нибудь из мести, когда узнает о поданной нами в суд петиции, направленной против него.
— И насколько он опасен?
Габриэль невольно поморщился.
— Этот человек способен убить не моргнув глазом. Информация, которая стала мне доступной, свидетельствует о том, что он вложил в эту авантюру все свои деньги до последнего пенни. Если его компания проиграет, он банкрот. По всей вероятности, на него сразу набросится куча обманутых и обозленных кредиторов. Откровенно говоря, я считаю Кроули опаснее бешеной крысы, загнанной в угол.
— Гм… — Взгляд Вейна. переместился на лицо жены, оживленно болтавшей с Алатеей. — Я беспокоюсь за Пэйшенс. Она несколько бледна. Ты не находишь?
Габриэль считал, что прелестное личико Пэйшенс просто лучится здоровьем.
— Да, пожалуй. Недолгий отдых в Кенте поможет ей — свежий воздух и солнце необходимы будущим матерям… Как любящий брат ты будешь сопровождать туда сестру.
Джерард ухмыльнулся:
— К тому же там я смогу точно так же рисовать, как и здесь.
Вейн сделал знак Пэйшенс и Алатее приблизиться.
— Сообщить вам новости?
Десятью минутами позже Габриэль и Алатея снова смешались с толпой.
Алатея улыбнулась:
— Как разумно со стороны Вейна проявлять такую заботу о Пэйшенс даже без всякой надобности. Она чувствует себя превосходно.
— Да, мужья делают то, что положено делать мужьям, особенно если они носят фамилию Кинстер. — Габриэль посмотрел на нее: — Удалось тебе узнать что-нибудь важное?
— Мы говорили о беременности.
— Знаю.
Алатея сделала еще шаг вперед, потом остановилась как вкопанная и стремительно повернулась к нему.
— Что ты вообразил? Уж не думаешь ли ты…
Он широко раскрыл глаза:
— Не думаю чего?
Музыканты снова заиграли. Он мгновенно заключил ее в объятия и повлек на площадку для танцев.
Глядя прямо через его плечо, Алатея с трудом переводила дух. Не обращая внимания на то, что щеки ее пылают от смущения, она уверенно заявила:
— Я не беременна.
От его глубокого вздоха локоны возле ее уха затрепетали, и он прошептал:
— Будем жить надеждой.
Его рука легла ей на спину и принялась незаметно описывать круги. Алатея прикусила губу — ее вдруг охватило отчаянное желание сказать правду: в действительности она не была уверена…
Но нет, она решительно не собирается обсуждать подобные темы, а уж с ним в особенности.
— Наступит день, когда ты будешь носить моего ребенка. Ты ведь знаешь это, правда?
Она закрыла глаза — она бы закрыла и уши, если бы это было возможно, чтобы не слышать его слов, проникавших, казалось, прямо в ее мозг, в сердце, в ее жаждущую душу.
— Ты любишь детей и наверняка хочешь иметь собственных. И я дам их тебе столько, сколько ты пожелаешь.
Алатея затрепетала. К ее огромному облегчению, больше он не сказал ничего, и они просто продолжали кружиться в вальсе. Ко времени когда музыка перестала играть и он выпустил ее из объятий, она уже взяла себя в руки.
— Я должна поговорить с Сириной…
— Все в порядке. Она просила передать, чтобы ты ни о чем не беспокоилась.
В этот момент рядом с ними остановились лорд и леди Коллинридж, их соседи по имению. Коллинриджи знали их обоих с детства, но не видели Габриэля уже много лет. Алатея с удовольствием предоставила возможность леди Коллинридж пощебетать с Габриэлем.
В конце концов он придумал отговорку — сказал, что его срочно зовет мать, — и отступил вместе с Алатеей.
Почти тотчас же они встретили леди Албемарль, дальнюю родственницу Кинстеров, и остановились поболтать с ней.
Потом на их пути оказалась леди Горация Кинстер.
— Не представляю, — сказала она в ответ на вопрос Габриэля, — вернутся ли Демон и Фелисити в Лондон до конца сезона. Они веселятся и наслаждаются вовсю. Последние сведения от них поступили из Челтенхэма.
Они поговорили еще несколько минут, потом продолжили свой путь. Когда следующая дама, встретившаяся им, оказалась тоже дальней родственницей Кинстеров, Алатея перестала чему бы то ни было удивляться — Кинстеров было так много, и у всех повсюду находились близкие или дальние родственники. И все же…
Когда им удалось возобновить продвижение вперед, она поймала взгляд Габриэля.
— Ты, случайно, не пытаешься втянуть меня в лоно своей семьи?
— Конечно, нет, ведь они и так знают тебя. Даже те, кто не был тебе представлен, когда ты встречала прибывающих гостей.
Алатея не без раздражения вздохнула. Выражение его глаз, то, как он сжимал челюсти, яснее ясного дало ей понять, что любая ее попытка воспрепятствовать ему будет бесплодной — его намерение оставалось незыблемым. И сейчас вожжи находились у него в руках, и он мог натягивать их сколь угодно сильно, неудержимо увлекая ее к браку.
Она покачала головой:
— Ты просто невозможен!
— Это ты невозможна, а я тверд. Она попыталась скрыть улыбку, вызванную двусмысленностью ответа, но не смогла.
— Леди Алатея! — Лорд Фолуорт пробирался к ней сквозь толпу, чтобы поздороваться. — Моя дорогая леди, я упорно ищу вас. — Он бросил неодобрительный взгляд на Габриэля. — И теперь, когда мне это удалось, как раз играют котильон. Не окажете ли честь протанцевать его со мной?
Алатея кивнула. При всей своей фатоватости Фолуорт был славным и любезным джентльменом и замечательным партнером в танцах.
— Право же, сэр, это вы оказываете мне честь.
Наконец-то настало время, когда она может отдалиться от своего «тюремщика».
— Вы меня извините, мистер Кинстер?
Кивнув Габриэлю, она подала руку Фолуорту и позволила ему увлечь себя туда, где уже формировались фигуры.
Но как только начался танец, ее мысли снова вернулись к Габриэлю, и она почти забыла о своем партнере Фолуорте. Ни один джентльмен не мог изменить того, что было предначертано судьбой. Существовал единственный предназначенный для нее мужчина, который всю ее жизнь стоял к ней ближе всех. Теперь он хотел жениться на ней. Она была ему небезразлична, но все же это не являлось достаточным основанием для брака.
Алатея не имела представления о том, как ей вести себя, как выбрать наилучший выход для них обоих из этой щекотливой ситуации. С каждым днем его напор становился все ощутимее. Он пытался заставить ее сдаться, капитулировать. Единственное, что еще спасало ее, был страх, непобедимый и необъяснимый страх боли, столь глубокой и сильной, которую она не смогла бы пережить. Боли, которую она уже сейчас ощущала, точнее сказать, представляла. Она знала, что страдания такого рода ни один здравомыслящий человек не станет навлекать на себя. И все же боялась, что сдастся в конце концов на его уговоры и согласится на брак с ним, несмотря на то что он к ней питал всего лишь преходящее желание и некоторую привязанность.
Алатея кружилась под музыку котильона, и ей открывалась печальная правда: она никогда не станет его женой, никогда не родит ему ребенка. И вообще у нее никогда, никогда, никогда не появится собственных детей. Так было решено еще одиннадцать лет назад. Но судьба, должно быть, хотела испытать крепость ее воли.
Габриэль издали наблюдал за грациозными движениями Алатеи. Она о чем-то думала, пока танцевала котильон, но никак не о танце. В глазах ее было странное выражение, какая-то отрешенность, холодное спокойствие. Он не сомневался, что она думала о нем, и все же боялся, что сейчас ее мысли совсем не таковы, какими, по его представлению, им следует быть. Инстинкт подсказывал ему, что он не должен оставлять ее в покое, — в этом случае ему удастся подстеречь момент, когда ее воля к сопротивлению ослабеет.
Сейчас его кампания осады увязла в болоте, а добыча ускользнула. Каждый раз, когда он считал, что добился цели и держит ее крепко, Алатея вырывалась — слегка озадаченная, но не убежденная, пробуждая в нем чувства, весьма далекие от того, что должен испытывать цивилизованный человек. Габриэль прокрался вдоль края площадки для танцев, надеясь на то, что никто не помешает ему не терять ее из виду, и это действительно удалось, но зато на пути его внезапно оказался Чиллингуорт. Граф стоял, преграждая ему дорогу.
Их взгляды скрестились, как шпаги. По молчаливому взаимному согласию они наблюдали за танцами.
— Я удивлен, — процедил Чиллингуорт сквозь зубы, — что ты не устал от этой игры.
— Какой игры?
— Игры в рыцаря и защитника, не подпускающего к ней остальных. Я понимаю, почему ты считаешь, что обязан это делать, но не кажется ли тебе, что все зашло слишком далеко?
— Почему же? И кстати, тебе-то что до этого?
Неожиданно Габриэль почувствовал, будто стальные пальцы сжали его затылок.
— Я думаю, тут все совершенно ясно, — ничуть не смутившись, ответил Чиллингуорт, жестом указывая на Алатею. — Она привлекательная невеста, особенно для меня.
Каждое его слово наполняло Габриэля ледяным холодом. Человек, плохо знающий Чиллингуорта, мог бы заподозрить, что он подумывает о том, как соблазнить Алатею, потому что сейчас случайно оказался свободным от амурных похождений, но Габриэль понимал, что это не так. Граф происходил из того же социального слоя, что и он сам, был его сверстником и придерживался похожих взглядов. Он при любых обстоятельствах оставался верен неписаному закону, который и Габриэль чтил всю свою жизнь. Согласно этому закону дамы из хороших семей и достойного поведения не могли рассматриваться как легкая добыча.
Алатея, вне всякого сомнения, принадлежала именно к таким дамам, и Чиллингуорт не собирался соблазнять ее.
С непроницаемым лицом Габриэль смотрел на танцующих, но взгляд его не отрывался от лица Алатеи.
— Она не для тебя.
— Вот как? — В голосе Чиллингуорта прозвучал вызов. — Возможно, что для Кинстера это сюрприз, но, по моему мнению, судить об этом дано только самой леди.
— Нет, — спокойно возразил Габриэль. В словах его было столько скрытой силы, что на лице Чиллингуорта отразилось недоумение. И еще Габриэль явственно почувствовал опасность. Чиллингуорт нуждался в наследнике, а для этого прежде всего надо было обзавестись женой.
Алатея, своевольная, упрямая, привыкла сама принимать решения и идти своим путем. К тому же Габриэль всегда замечал в ее характере некоторую бесшабашность — никогда нельзя было знать наверняка, что она предпримет. Если Чиллингуорт предложит ей руку, не случится ли так, что она примет его предложение только для того, чтобы выбраться из тупика, в котором оказалась?
Габриэль понимал, что не может рисковать. Алатея испытывала дружеские чувства к Чиллингуорту, а граф умел выглядеть очаровательным, когда хотел. Она была дочерью графа, и все вокруг сочли бы такой союз вполне достойным и уместным.
Правда, не считая одной мелочи.
Повернувшись к Чиллингуорту, Габриэль твердо встретил его взгляд.
— Если ты хочешь улучшить свое положение брачным союзом с Морвелланами и таким образом обеспечить себе наследника, я предлагаю тебе хорошенько подумать.
Чиллингуорт оцепенел от неожиданности. Казалось, он с трудом верит своим ушам.
— И почему же это? — спросил он, и в голосе его зазвенела сталь. Он почти не пытался замаскировать свою враждебность.
— Потому, — ответил Габриэль, — что ты умрешь, прежде чем прикоснешься хоть одним пальцем к этой леди, а это будет значить, что вообще лишишься перспективы продолжить свой род в наследнике.
Чиллингуорт смотрел на него с величайшим изумлением, потом отвел глаза, приняв свою прежнюю мирную позу.
— Не могу поверить, — пробормотал он, — что ты решишься…
— Я не шучу, и имею в виду именно это.
— Прекрасно, — скривил губы Чиллингуорт, — весьма поучительно.
— Да, и советую не забывать о моих словах.
Очередной танец закончился, и Алатея подошла к ним, опираясь на руку Фолуорта.
Оба соперника одновременно шагнули вперед, чтобы перехватить ее, но в итоге Габриэль оказался проворнее.
Алатея удивлялась тому, насколько легко Габриэль находил ее в толпе, — они с лордом Фолуортом успели сделать только несколько шагов от площадки для танцев, когда его фигура возникла перед ними. Поэтому ее особенно порадовало появление Чиллингуорта.
— О, милорд! — Она протянула Чиллингуорту руку и улыбнулась с искренней симпатией, когда он почтительно поклонился ей. — Я надеюсь, вы заметили, что я близко к сердцу приняла ваше пожелание по части вальсов. Я заказала их очень много. Сегодня они будут исполняться неоднократно.
Чиллингуорт вздохнул:
— Но это настоящая пытка, дорогая. Я так понимаю, что они все уже обещаны?
Алатея заметила, как он покосился на Габриэля.
— К сожалению, да.
— Однако, — продолжал Чиллингуорт, — если мои уши меня не обманывают, начинается сельский танец. Могу я вас просить доставить мне удовольствие протанцевать его со мной?
Алатея кивнула:
— С удовольствием.
Фигуры танца были таковы, что они все время оказывались рядом. Чиллингуорт был мастером светской болтовни и без труда говорил с ней на общие и вполне безопасные темы. Алатея отвечала ему тем же и с такой же легкостью, но мысли ее все время возвращались к Габриэлю. Она потеряла его из виду, когда начался танец и теперь недоумевала, не понимая, где он и чем занимается. Танец кончился, и Чиллингуорт повел ее с танцевальной площадки прямо к Габриэлю, ожидавшему в противоположном конце зала.
Когда они приблизились, Алатея сразу встала между ними на случай возникновения словесной перепалки.
Однако, к ее удивлению, никаких неприятностей не произошло.
Чиллингуорт был корректен и осторожно выбирал слова. Габриэль, как всегда, держался надменно — это еще больше убедило Алатею, что единственным, кого он считал достойным и опасным соперником, был именно Чил-лингуорт. Вскоре к ним присоединились Аманда в сопровождении лорда Рэнкина и Эмилия, опиравшаяся на руку лорда Аркдэйла.
— Какой прекрасный бал, леди Алатея! — воскликнула Аманда. — Я наслаждаюсь от души.
— Это триумф, положительно триумф, — пропела Эмилия.
— О да, — продолжила Аманда. — Моя карточка для танцев заполнена целиком. Мы танцуем каждый танец с другим джентльменом.
— А во время перерывов проводим время с новым, — добавила Эмилия. Обе девушки смягчили свои сообщения о собственном непостоянстве обольстительными улыбками, адресованными кавалерам.
— Кстати, Габриэль, мы до сих пор не заметили Люцифера. — Аманда обратила к нему свои ангельские голубые глазки. — Он здесь?
— Был здесь.
— Должно быть, занят чем-то из ряда вон выходящим, чем-нибудь исключительно интересным. Чем-нибудь или кем-нибудь, — возвестила Эмилия простодушно.
— Я видела леди Скарсдэйл, и миссис Суини тоже. На первой было платье ярко-красного цвета, чудовищного оттенка. Никак не ожидала, что такое может понравиться Люциферу. А ты?
— Возможно, он не с ними, а с леди Тодд.
Пока близнецы продолжали злословить о нынешнем увлечении Люцифера, их кавалеры совсем смутились и пали духом. Габриэль, впрочем, сохранял спокойствие, но явно старался отвлечь их внимание от себя. Алатея прикусила губу, а близнецы продолжали упиваться своей местью, Под неумолчный щебет девушек Чиллингуорт осторожно дотронулся до руки Алатеи. Она обернулась к нему и заметила непривычную грусть в глазах графа.
— Боюсь, мне придется покинуть вас, дорогая, и оставить заложницей этого стада Кинстеров.
Алатея улыбнулась:
— Да, они сумасбродны, но дело в том, что близнецы празднуют победу.
На мгновение глаза Алатеи и Чиллингуорта встретились, потом он перевел взгляд на Габриэля, теперь пикировавшегося с Амандой.
— Я так понимаю, что и Кинстер тоже?
Алатея не знала, что сказать.
Впрочем, Чиллингуорт избавил ее от этой сложной задачи.
— Ваш вечный слуга, дорогая. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, знайте, что стоит только попросить… — Он изящно поклонился и мгновенно исчез.
Алатея озадаченно смотрела, как он уходит, потом повернулась к Габриэлю и близнецам:
— Следующий танец — вальс.
Не спросив у нее разрешения, Габриэль мгновенно взял ее за руку и повел на площадку для танцев. При этом она улыбалась, но не произносила ни слова, ощущая удивительную легкость и следуя за своим кавалером без малейшего усилия. Оглядывая зал, по которому они кружились, Алатея не заметила ничего угрожающего или неприятного. Бал проходил на редкость весело и удачно и теперь был в полном разгаре.
Неожиданно она увидела леди Осбэлдстон — в глазах почтенной дамы понимание, и это напомнило Алатее о том, с каким явным одобрением смотрели на них леди Джерси, княгиня Эстергази и остальные. Сколько еще любопытных глаз раскрылось сегодня, скольким критическим умам они дали работу?
— Это становится опасным — ты и я, — сказала она Габриэлю. — Мы теперь просто лакомая тема для любителей скандалов и сплетен.
— Чепуха. Кто может нас не одобрить?
Алатея поджала губы.
— Но мне уже двадцать девять лет…
— Ах это! Чепуха. Меня твой возраст ничуть не волнует, и ты это прекрасно знаешь.
— Обычно тридцатилетние холостяки не женятся на двадцатидевятилетних старых девах.
— Вероятно, это потому, что большинство двадцатидевятилетних старых дев остаются в таком состоянии не без серьезной причины. У тебя причина совсем иная — ты сделала то, что должна была сделать, помогла своей семье. — Он понизил голос: — А теперь пора предоставить их самим себе и зажить своей жизнью.
Алатея промолчала, не уверенная, что голос ее не дрогнет, когда она заговорит; Габриэль же тем временем продолжал:
— Я не заметил ни малейших признаков неодобрения. Напротив, дамы более почтенного возраста все знали твою мать, и они в восторге оттого, что наконец ты выходишь замуж. Они придут в еще больший восторг при известии о нашей помолвке.
Алатея отвела глаза. Похоже, помощи ей ждать было неоткуда.
В соседней комнате граф Чиллингуорт подошел к сидящему за карточным столом Дьяволу.
— Удивительно. — Дьявол внимательно оглядел бальный зал. — Мне трудно поверить, что там для тебя не нашлось ничего интересного. Если бы ты не спешил, то сегодня ночью нашел бы кое-кого, кто смог бы тебя развлечь. У меня по крайней мере есть дома теплая постель, куда я могу вернуться.
Чиллингуорт усмехнулся — видимо, слова Дьявола его позабавили:
— А почему ты вообразил, что мне не повезло? Разница между тобой и мной, милый, состоит только в том, что твоя постель завтра будет такой же, как сегодня, а у меня по крайней мере есть шанс, что время от времени меня будут ждать перемены.
— Но с другой стороны, ведь можно кое-что сказать в пользу постоянства и высоких нравственных устоев.
— Пока что я предпочитаю разнообразие. Кстати, почему ты завел разговор на такую тему? Чему я обязан сомнительным удовольствием его поддерживать?
— Просто чтобы умерить твой неуместный интерес к одной особе.
— Неужто ты хочешь скрестить со мной шпаги? Выбери кого-нибудь другого.
Дьявол расправил плечи:
— Мои слова продиктованы чистейшим альтруизмом.
Чиллингуорт попытался скрыть усмешку:
— Альтруизмом? Скажи, ты беспокоишься обо мне или о ком-то, кто тебе гораздо ближе и роднее?
Дьявол задумчиво устремил взгляд на толпу танцующих.
— Давай решим так: я не хочу, чтобы что-либо омрачало родство между нашими семьями.
Несколько минут прошло в молчании. Чиллингуорт ничего не отвечал и тоже смотрел в зал, потом перевел взгляд на собеседника.
— Если бы я пообещал не нарушать гармонию, царящую между нашими домами и семьями, ты мог бы оказать мне услугу?
— Какую?
— Не говори об этом Габриэлю.
Дьявол изумленно уставился на него:
— Почему?
Губы Чиллингуорта дрогнули в усмешке.
— Потому что забавно смотреть на то, как он проглотил наживку, которую я ему бросил, и для меня это вполне подходящее утешение.
Глава 18
Алатея не видела Габриэля до следующей среды. Чинно гуляя в парке со своими и его сестрами, которых сопровождали лорд Эшер и мистер Карстерс, она была погружена в глубокие размышления о Кроули и Восточно-Африканской золотодобывающей компании, когда услышала, как ее окликнули по имени. Подняв глаза, она увидела, что группа молодежи, шествовавшая впереди, теперь обернулась, И все они смотрят на нее. Хизер Кинстер указывала на ближайшую дорогу, туда, где ее брат сдерживал норовистых гнедых коней, запряженных в карету.
Ускорив шаги, Алатея почувствовала, что нетерпение коней только отражает состояние их хозяина.
— Доброе утро. — Габриэль сделал ей знак приблизиться. — Иди, я прокачу тебя по парку.
Алатея улыбнулась:
— Нет, благодарю.
Остальные, услышав приглашение, тут же принялись ее уговаривать:
— Поезжай, Элли! Ты получишь удовольствие!
— Мы и без тебя в безопасности.
— Это займет всего несколько минут.
— Карстерс и я берем на себя заботу о ваших сестрах. Мы будем их охранять вместо вас, леди Алатея.
Алатея не сводила глаз с лица Габриэля.
— Когда в последний раз ты катал даму по парку?
Он тоже смотрел на нее, и минутой позже губы его сжались, образовав тонкую линию.
— Придержи их, Биггс.
Его грум спрыгнул с запяток и поспешил к лошадям.
Не промолвив ни слова, Габриэль взял Алатею за руку и махнул остальным. Занятые собственными делами и переживаниями, девушки были рады тому, что их оставили в покое.
По взаимному согласию, Алатея и Габриэль выждали, пока группа молодых людей оказалась достаточно далеко впереди. Им надо было поговорить без свидетелей.
Ускорив шаги, Алатея почувствовала, что нетерпение коней только отражает состояние их хозяина.
— Доброе утро. — Габриэль сделал ей знак приблизиться. — Иди, я прокачу тебя по парку.
Алатея улыбнулась:
— Нет, благодарю.
Остальные, услышав приглашение, тут же принялись ее уговаривать:
— Поезжай, Элли! Ты получишь удовольствие!
— Мы и без тебя в безопасности.
— Это займет всего несколько минут.
— Карстерс и я берем на себя заботу о ваших сестрах. Мы будем их охранять вместо вас, леди Алатея.
Алатея не сводила глаз с лица Габриэля.
— Когда в последний раз ты катал даму по парку?
Он тоже смотрел на нее, и минутой позже губы его сжались, образовав тонкую линию.
— Придержи их, Биггс.
Его грум спрыгнул с запяток и поспешил к лошадям.
Не промолвив ни слова, Габриэль взял Алатею за руку и махнул остальным. Занятые собственными делами и переживаниями, девушки были рады тому, что их оставили в покое.
По взаимному согласию, Алатея и Габриэль выждали, пока группа молодых людей оказалась достаточно далеко впереди. Им надо было поговорить без свидетелей.