Страница:
А когда мама позвонила ей, чтобы напомнить о свадебных приглашениях и о том, как безответственно было с ее стороны уехать в Нью-Йорк, Хлоя, к своему собственному удивлению, начала отстаивать свое решение.
– Ты хочешь, чтобы со мной случилось то же, что и с сестрой Дэйва? – спросила она. – Вот выскочила она за Кевина, не подумав, а через пять лет вернулась к родителям с тремя детьми!
– С тобой бы такого не случилось! – воскликнула мама.
– Конечно, нет, – решительно согласилась Хлоя. – Я для того и поехала в Нью-Йорк, чтобы убедиться в этом.
Последовала недолгая пауза. Затем мама спросила:
– Ты не передумала, Хлоя?
– Нет! Конечно, нет!
Естественно, она не передумала выходить замуж за Дэйва. Но прошлой ночью ее тело и чувства ей изменили.
Прошлой ночью, целуясь с Гибом, она даже не вспомнила о Дэйве. До тех пор, пока Гиб ее не оттолкнул – а ведь именно он прервал их поцелуй, и вид у него при этом был ошеломленный и даже страдальческий.
Или она все-таки передумала?
Хлоя сама не понимала, о чем вообще думает.
Но она твердо знала, что возвращение домой перечеркнет все, что с ней сейчас происходит, и подтолкнет ее к решению, принять которое она еще не готова.
Не об этом ли искушении говорила ей сестра Кармела?
Было ли ее беспокойство чем-то большим, нежели желанием увидеть небоскребы и музеи? Был ли Гибсон ее искушением?
И если она сможет устоять перед ним, укрепит ли это ее отношения с Дэйвом?
Да, – решила Хлоя.
Этот поцелуй был искушением. Проверкой.
И, как сестра Кармела, она обязана быть сильной. Она обязана устоять.
И Хлоя устояла. Ведь это был всего лишь поцелуй. Она продолжает контролировать ситуацию.
Взглянув на вещи с этой точки зрения, Хлоя почувствовала себя победительницей.
Что ж, врать она, может, и не умеет. Но это уже не ложь. Она может выйти отсюда, улыбнуться Гибсону и притвориться, что ей на все плевать.
Она сможет. Да.
И сделает это. Прямо сейчас.
Когда Хлоя вышла, Гибсона не было в приемной. Он готовился в студии к первой съемке. Хлоя понимала, что он делает ее работу.
Она отправилась ему помогать.
Гиб ее отшил:
– Сам справлюсь.
Но Хлоя решительно покачала головой и потянулась к камере, в которую надо было зарядить пленку.
– Это моя обязанность.
Гиб отдал ей камеру и отвернулся.
– Гиб?
Он повернул голову.
Хлоя не отрывала взгляда от камеры.
– Прости за… это. Я редко бываю такой… обидчивой. Просто… у меня месячные.
Хлоя не знала, поверил ей Гиб или нет. Но если бы ей сказали нечто подобное, она бы поверила. По какой еще причине взрослая женщина может неожиданно разрыдаться в ответ на невинное замечание о том, что она слишком сильно накрашена?
Гиб долго смотрел на нее, и Хлоя попыталась взглянуть ему в глаза. Это было не просто, но, в конце концов, он кивнул, как будто поверив.
– Я не должен был это говорить, – буркнул он.
– Ты был прав.
– Нет, я… – Гиб почесал в затылке. – Это была не ты, – выдавил он. – То есть, ты была на себя не похожа.
– Знаю, – Хлоя робко улыбнулась. – Теперь я… больше похожа на себя?
– Ага.
Мир был восстановлен. Между ними протянулась тоненькая ниточка взаимопонимания.
Хлоя вздохнула с облегчением и принялась заряжать пленку.
– Ты… не хочешь пообедать со мной? Позже? – робко и совершенно неожиданно предложил Гиб.
– Спасибо, но я уже договорилась с Райсом, – вежливо ответила Хлоя.
Это была чистая правда. В противном случае ей пришлось бы что-нибудь выдумать. Гиб был ее искушением. Однажды ей удалось устоять перед ним.
Но ее силы не безграничны.
Хлоя боялась, что обед с Гибом может стать последней каплей.
Кого это волнует?
Только не Гиба. Он пригласил ее на обед, потому что чувствовал себя виноватым после ее неожиданной истерики из-за дурацкой помады. Откуда ему было знать, что она такая обидчивая?
Вот в чем беда женщин. Они слишком переменчивые. Слишком зависят от настроения.
И ему совершенно не хотелось с ней обедать! Он всего лишь пытался ее утешить.
Гиб отодвинул в сторону отражатель, мрачно глядя на дверь, через которую полчаса назад выбежала Хлоя. Она очень торопилась, чтобы не опоздать на встречу с Райсом.
– В час я вернусь, – крикнула она через плечо.
– Да хоть в два, – проворчал Гиб. – Хоть вообще не возвращайся!
Естественно, Хлоя не могла это услышать. Дверь уже закрылась.
Гиб, засунув руки в карманы, мерил шагами студию.
– Женщины! – буркнул он. – На что они вообще сдались?
Ему казалось, будто он пытается пробить башкой бетонную стену.
– В первых числах августа я уеду, – сказал он. – В командировку. Я знаю, что Мария пустила тебя в свою квартиру до конца июля. Так может, ты поживешь у меня последнюю пару недель.
Хлоя удивленно уставилась на него.
– Райс, я… я… Боже, как это мило с твоей стороны! Я даже не задумывалась об этом.
Ее голова была забита совершенно другими вещами. На каком-то подсознательном уровне она понимала, что с каждым днем квартира Марии становится все больше и больше похожа на нормальное человеческое жилище с работающими кранами и обоями на стенах.
И, конечно, она помнила, что первого августа Мария вернется.
Но Хлоя понятия не имела, куда ей придется уйти. Мария обещала что-нибудь придумать, тем более что до отъезда Хлои оставалось всего две недели.
Гиб пожал плечами.
– Я просто подумал…
Хлоя улыбнулась ему.
– И очень хорошо, что подумал. Ты такой добрый, Райс.
Райс заметно смутился.
– Ничего. Ты – более приятная соседка, чем Мария, – сухо добавил он.
Хлоя удивленно моргнула. До сих пор он ни разу не вспоминал о Марии.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. – Райс уткнулся носом в тарелку с бутербродами, которую поставила перед ним официантка.
Ничего? Хлоя пристально на него взглянула, но Райс упорно не смотрел в ее сторону. Ей очень хотелось задать ему пару вопросов, но пока она решила воздержаться. Ей и своих забот хватает, так что незачем вмешиваться в отношения Райса и Марии.
– Я обдумаю твое предложение, – пообещала Хлоя. – Оно очень заманчивое.
– Я буду рад, если ты согласишься, – сказал ей Райс.
Хлоя улыбнулась и еще раз пожелала, чтобы ее отношения с мужчинами всегда складывались так же гладко.
Если бы Гиб был хоть капельку похож на Райса, это лето пролетело бы для нее, словно приятная морская прогулка.
– Жизнь, – говорила в интервью сестра Кармела, – не может всегда быть легкой. Иначе это было бы слишком скучно. Всем людям время от времени требуется встряхнуться, им нужен свежий ветер, белые барашки на волнах…
Так чем был Гиб для Хлои? Белым барашком?
Скорее уж, цунами!
– Дэйв остается моим женихом, – спокойно ответила Хлоя. – И я не говорила, что буду жить с Райсом. Я сказала, что переезжаю в его квартиру.
– Прости, если я что-то не так понял. Но раз эта квартира его, значит, он там живет.
– Да, но…
– И он никуда не выселяется?
– Нет, но…
– Так это и означает, что ты будешь жить с Райсом! – взорвался Гиб. – Я не знаю, как еще это можно назвать!
Хлоя вздохнула.
– Он возвращается на работу. Уезжает в следующую среду.
– В среду. А ты когда переезжаешь?
– В субботу. Когда вернется Мария. С ней еще какие-то друзья приедут, так что…
– То есть, ты целых пять дней будешь жить с Райсом!
– Гм, – произнесла Хлоя. Она и сама начала сомневаться. – У него большая квартира, – добавила она через секунду.
– Не настолько большая, – уж в этом Гиб был уверен.
– Я Райса не интересую.
– Он живой человек? – спросил Гиб. – Значит, интересуешь.
– Я…
– Если еще раз скажешь, что ты помолвлена, я убью тебя на месте, – прошипел Гиб.
– Я собиралась сказать, что он меня тоже не интересует. – Хлоя смотрела на него с совершенно невинным видом.
Гиб фыркнул. Откуда ей знать? Или она и с ним целовалась?
Спрашивать он не стал. Ему и не хотелось. Но весь остаток дня он ворчал и ругался.
Гиб покрикивал на Хлою и подгонял ее, хотя она и так сбивалась с ног. Он собирался отпустить ее пораньше, потому что не хотел ее больше видеть, а потом передумал и задержал подольше, потому что не хотел отправлять ее домой к Райсу Вульфу.
У него руки чесались взять телефон, позвонить этому рохле Дэйву и сказать, чтобы он тащил свою задницу в Нью-Йорк и вправил мозги своей невесте. Конечно, Гибу нет до них никакого дела! Но почему-то ведь он думает об этом!
Ему необходимо отвлечься.
У него уже целую вечность не было отпуска. Гиб давно забыл, когда в последний раз устраивал себе честный двухнедельный отдых.
Что, если ему уехать?
Это сразу решит кучу проблем. Во-первых, он отдохнет от Хлои. Во-вторых, ей не придется переезжать к Вульфу. Если Гиба не будет в городе, она сможет эти две недели пожить в его квартире.
А когда он вернется, Хлоя уже уедет. Навсегда.
Как же он раньше не догадался?
Хлоя чуть не опрокинула отражатель, который передвигала.
– Что?
Она уже привыкла к неожиданным заявлениям Гиба. Но от этих слов ее бросило и в жар, и в холод одновременно. Во-первых, это была сущая чепуха. Во-вторых, Гиб не приглашал ее, а приказывал. Она удивленно уставилась на него.
– Что слышала. И не смотри на меня так, будто я что-то неприличное предлагаю. Меня там не будет. Я уезжаю в отпуск.
– Отпуск? Какой еще отпуск?
Почему он раньше об этом не говорил? Хлоя перевела взгляд с Гиба на только что вошедшую Сьерру. Сьерра тоже выглядела удивленной.
Гиб начал злиться.
– Ты прекрасно знаешь, что такое отпуск. Отдых. Передышка. Развлечение. В Америке все трудящиеся имеют право на две недели безделья.
Но Хлоя все еще сомневалась.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, – решительно подтвердил Гиб. – С субботы. Этой субботы. И на две недели.
– И что ты будешь делать? – поинтересовалась Сьерра.
– Отправлюсь в турпоход.
– В поход? – в один голос воскликнули Хлоя и Сьерра и переглянулись.
– Но ты же никогда не занимался туризмом, – сказала Сьерра.
Гиб казался оскорбленным.
– Но ходить же я умею. Туризм – это та же ходьба, только без тротуаров.
– Ну, если ты уверен… – медленно произнесла Сьерра.
– Я уверен, – повторил Гиб, затем развернулся и исчез в лаборатории.
– Что происходит? – спросила Сьерра после его ухода.
Хлоя покачала головой.
– Понятия не имею. Он раньше и не заикался об отпуске.
– Я думала, он вообще не знает, что это такое. Хотя, это не такая уж плохая идея. В последнее время он все время ворчит.
– Скучает по Алане, – предположила Хлоя. Она не понимала, что заставило ее это сказать, и почему от этой мысли ей делалось так тягостно на душе. А когда Сьерра с ней согласилась, ей стало еще хуже.
– Может, ты и права. Перед ее отъездом они были почти неразлучны. И она ведь где-то там, да? На западе? Интересно, куда это намылился Гиб?
Позже Гиб сообщил Хлое, что едет в Монтану. Он заказал на субботу билет на самолет.
Субботним утром она уже могла переехать, и Гиб объяснил ей, где она будет спать и о чем ей нужно будет позаботиться.
– Можешь полить цветы, – сказал он. – Не забудь забирать почту. И утреннюю газету.
Их разговор был очень сухим и деловым. Гиб даже не спросил, успела ли она договориться с Райсом. Он был уверен, что она изменит свои планы по первому его слову.
Хлое хотелось послать его к черту. Но она не послала.
Если Гиб хочет, чтобы она переехала к нему, как она может отказаться? Она и так в долгу перед ним за то, что он предоставил ей на лето эту работу.
Она отважилась лишь сказать ему:
– Мне не обязательно оставаться здесь после твоего отъезда. На кого же я буду работать, если ты уедешь?
– Ты и дальше будешь работать на меня, – ответил Гиб с таким видом, будто разговаривал с идиоткой. – Ты присмотришь за моей квартирой и проведешь остаток лета, как планировала. Если только, – и тут он окинул ее строгим взглядом, – ты не собираешься смыться отсюда.
– Нет. Конечно, нет. Я останусь здесь.
На том и порешили.
Поздним субботним утром Хлоя упаковала все свои пожитки, Райс вызвал такси, и они вдвоем отправились к Гибу.
– Какого черта он здесь делает? – возмутился Гиб, когда Райс вышел из лифта, обвешанный ее сумками, и поинтересовался, куда их нести.
– Он помогает мне переезжать, – ответила Хлоя. – Так куда их поставить?
Гиб указал на коридорчик, ведущий к спальне, и снова повернулся к Хлое.
– Я мог бы сам тебе помочь. Ты же говорила, что он уезжает.
– В среду. Так что я должна буду сделать?
Гиб угрюмо посмотрел вслед Райсу, скрывшемуся за дверью спальни.
– Идем, я покажу.
Первым делом он отвел Хлою в предназначенную для нее спальню. Комната выходила окнами в парк, но внимание Хлои привлек не вид из окна, а висящие на стене снимки. Это были черно-белые фотографии играющих детей.
– Идем, – сказал Гиб. – Я покажу, что делать с цветами.
Хлоя неохотно отошла от снимков. У нее еще будет время рассмотреть их как следует. Она не сомневалась, что фотографировал Гиб, но они были совершенно не похожи на его теперешние работы. Своей теплотой они напоминали фотографии Кэтрин Нил.
– Хлоя! – окликнул ее Гиб.
Хлоя поспешила к нему. Она никогда еще не видела такую большую и шикарную квартиру. Из окон открывался вид на Центральный парк, а раздвижные двери в столовой вели на балкон. Хлоя с изумлением обнаружила на балконе настоящие деревья и кусты в огромных кадках. Это было потрясающе.
– Если будет дождь, – сказал ей Гиб, – можешь не поливать. А вообще шланг вон там. В сухую погоду поливай через день.
Он показал ей, как пользоваться замками, рассказал о системе безопасности, назвал имена консьержа и инженера по эксплуатации.
– Они помогут, если у тебя возникнут проблемы.
– Похоже, они бы лучше присмотрели за квартирой, чем я, – честно заявила Хлоя.
– Я хочу, чтобы здесь кто-нибудь жил.
– На твоем месте я бы не стал с ним спорить, – с улыбкой заметил Райс, выйдя на балкон. – Отличное гнездышко ты себе устроил.
– Спасибо, – коротко ответил Гиб. – Но мы тебя не задерживаем. Я еще хочу показать Хлое, как пользоваться мусоропроводом. Так что можешь не ждать.
– Я с удовольствием подожду, – усмехнулся Райс. – Мы с Хлоей собираемся вместе сходить в ботанический сад.
Гиб словно окаменел. На его скулах заходили желваки. Он сжал пальцы в кулак, а затем медленно их разжал. Его взгляд оставался непроницаемым, но Хлое показалось, что он смертельно обижен.
– Да, верно, – произнес наконец Гиб и неожиданно заторопился. – С мусоропроводом ты и сама разберешься, – сказал он, вынося свои сумки из комнаты, которая, по предположению Хлои, служила ему спальней.
Гиб протянул Хлое два ключа и направился к двери.
– Маленький от почтового ящика. Он в вестибюле. Почту приносят после двух. Спасибо. Прощай, Хлоя Мэдсен. Мне было… интересно.
И, прежде чем Хлоя успела сообразить, что видит его в последний раз, Гиб вышел из квартиры, нырнул в лифт и исчез.
Хлоя стояла, глядя ему вслед, чувствуя себя одинокой и покинутой, пока к ней не подошел Райс.
– Эй, – сказал он, – а как насчет перекусить?
И единственно возможное. Все будет хорошо, – убеждал себя Гиб, усаживаясь в кресло самолета и надвигая бейсболку на глаза.
Он нашел человека, который присмотрит за его квартирой. Оказал услугу подруге своей сестры, дав ей возможность пожить в Нью-Йорке, и в то же время попытался защитить ее от голодных волков.
Гиб не виноват, что у нее хватает глупости пойти с одним из них в ботанический сад! Со своей стороны он сделал все, что мог.
А теперь он будет развлекаться. Расслабится и отдохнет, забудет обо всем, вдоволь налюбуется горными ручьями и чистыми бурными реками, медведями, оленями, рыбами и прочей дикой живностью. Надышится чистым воздухом альпийских лугов и насладится природой Монтаны.
Он в отпуске.
И больше никаких мыслей о Нью-Йорке, работе и Хлое Мэдсен. Никаких.
Гиб выбросил все это из головы в ту минуту, когда самолет разгонялся по взлетной полосе. Он закрыл глаза, предвкушая грядущий отдых.
Сегодня вечером она будет спать в его кровати?
Восьмая глава
– Ты хочешь, чтобы со мной случилось то же, что и с сестрой Дэйва? – спросила она. – Вот выскочила она за Кевина, не подумав, а через пять лет вернулась к родителям с тремя детьми!
– С тобой бы такого не случилось! – воскликнула мама.
– Конечно, нет, – решительно согласилась Хлоя. – Я для того и поехала в Нью-Йорк, чтобы убедиться в этом.
Последовала недолгая пауза. Затем мама спросила:
– Ты не передумала, Хлоя?
– Нет! Конечно, нет!
Естественно, она не передумала выходить замуж за Дэйва. Но прошлой ночью ее тело и чувства ей изменили.
Прошлой ночью, целуясь с Гибом, она даже не вспомнила о Дэйве. До тех пор, пока Гиб ее не оттолкнул – а ведь именно он прервал их поцелуй, и вид у него при этом был ошеломленный и даже страдальческий.
Или она все-таки передумала?
Хлоя сама не понимала, о чем вообще думает.
Но она твердо знала, что возвращение домой перечеркнет все, что с ней сейчас происходит, и подтолкнет ее к решению, принять которое она еще не готова.
Не об этом ли искушении говорила ей сестра Кармела?
Было ли ее беспокойство чем-то большим, нежели желанием увидеть небоскребы и музеи? Был ли Гибсон ее искушением?
И если она сможет устоять перед ним, укрепит ли это ее отношения с Дэйвом?
Да, – решила Хлоя.
Этот поцелуй был искушением. Проверкой.
И, как сестра Кармела, она обязана быть сильной. Она обязана устоять.
И Хлоя устояла. Ведь это был всего лишь поцелуй. Она продолжает контролировать ситуацию.
Взглянув на вещи с этой точки зрения, Хлоя почувствовала себя победительницей.
Что ж, врать она, может, и не умеет. Но это уже не ложь. Она может выйти отсюда, улыбнуться Гибсону и притвориться, что ей на все плевать.
Она сможет. Да.
И сделает это. Прямо сейчас.
Когда Хлоя вышла, Гибсона не было в приемной. Он готовился в студии к первой съемке. Хлоя понимала, что он делает ее работу.
Она отправилась ему помогать.
Гиб ее отшил:
– Сам справлюсь.
Но Хлоя решительно покачала головой и потянулась к камере, в которую надо было зарядить пленку.
– Это моя обязанность.
Гиб отдал ей камеру и отвернулся.
– Гиб?
Он повернул голову.
Хлоя не отрывала взгляда от камеры.
– Прости за… это. Я редко бываю такой… обидчивой. Просто… у меня месячные.
Хлоя не знала, поверил ей Гиб или нет. Но если бы ей сказали нечто подобное, она бы поверила. По какой еще причине взрослая женщина может неожиданно разрыдаться в ответ на невинное замечание о том, что она слишком сильно накрашена?
Гиб долго смотрел на нее, и Хлоя попыталась взглянуть ему в глаза. Это было не просто, но, в конце концов, он кивнул, как будто поверив.
– Я не должен был это говорить, – буркнул он.
– Ты был прав.
– Нет, я… – Гиб почесал в затылке. – Это была не ты, – выдавил он. – То есть, ты была на себя не похожа.
– Знаю, – Хлоя робко улыбнулась. – Теперь я… больше похожа на себя?
– Ага.
Мир был восстановлен. Между ними протянулась тоненькая ниточка взаимопонимания.
Хлоя вздохнула с облегчением и принялась заряжать пленку.
– Ты… не хочешь пообедать со мной? Позже? – робко и совершенно неожиданно предложил Гиб.
– Спасибо, но я уже договорилась с Райсом, – вежливо ответила Хлоя.
Это была чистая правда. В противном случае ей пришлось бы что-нибудь выдумать. Гиб был ее искушением. Однажды ей удалось устоять перед ним.
Но ее силы не безграничны.
Хлоя боялась, что обед с Гибом может стать последней каплей.
* * *
Короче, Хлоя ушла с Райсом. Имеет же она право на перерыв, в конце концов! Но все-таки могла бы и отпроситься у начальника!Кого это волнует?
Только не Гиба. Он пригласил ее на обед, потому что чувствовал себя виноватым после ее неожиданной истерики из-за дурацкой помады. Откуда ему было знать, что она такая обидчивая?
Вот в чем беда женщин. Они слишком переменчивые. Слишком зависят от настроения.
И ему совершенно не хотелось с ней обедать! Он всего лишь пытался ее утешить.
Гиб отодвинул в сторону отражатель, мрачно глядя на дверь, через которую полчаса назад выбежала Хлоя. Она очень торопилась, чтобы не опоздать на встречу с Райсом.
– В час я вернусь, – крикнула она через плечо.
– Да хоть в два, – проворчал Гиб. – Хоть вообще не возвращайся!
Естественно, Хлоя не могла это услышать. Дверь уже закрылась.
Гиб, засунув руки в карманы, мерил шагами студию.
– Женщины! – буркнул он. – На что они вообще сдались?
Ему казалось, будто он пытается пробить башкой бетонную стену.
* * *
Райс сделал ей предложение.– В первых числах августа я уеду, – сказал он. – В командировку. Я знаю, что Мария пустила тебя в свою квартиру до конца июля. Так может, ты поживешь у меня последнюю пару недель.
Хлоя удивленно уставилась на него.
– Райс, я… я… Боже, как это мило с твоей стороны! Я даже не задумывалась об этом.
Ее голова была забита совершенно другими вещами. На каком-то подсознательном уровне она понимала, что с каждым днем квартира Марии становится все больше и больше похожа на нормальное человеческое жилище с работающими кранами и обоями на стенах.
И, конечно, она помнила, что первого августа Мария вернется.
Но Хлоя понятия не имела, куда ей придется уйти. Мария обещала что-нибудь придумать, тем более что до отъезда Хлои оставалось всего две недели.
Гиб пожал плечами.
– Я просто подумал…
Хлоя улыбнулась ему.
– И очень хорошо, что подумал. Ты такой добрый, Райс.
Райс заметно смутился.
– Ничего. Ты – более приятная соседка, чем Мария, – сухо добавил он.
Хлоя удивленно моргнула. До сих пор он ни разу не вспоминал о Марии.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. – Райс уткнулся носом в тарелку с бутербродами, которую поставила перед ним официантка.
Ничего? Хлоя пристально на него взглянула, но Райс упорно не смотрел в ее сторону. Ей очень хотелось задать ему пару вопросов, но пока она решила воздержаться. Ей и своих забот хватает, так что незачем вмешиваться в отношения Райса и Марии.
– Я обдумаю твое предложение, – пообещала Хлоя. – Оно очень заманчивое.
– Я буду рад, если ты согласишься, – сказал ей Райс.
Хлоя улыбнулась и еще раз пожелала, чтобы ее отношения с мужчинами всегда складывались так же гладко.
Если бы Гиб был хоть капельку похож на Райса, это лето пролетело бы для нее, словно приятная морская прогулка.
– Жизнь, – говорила в интервью сестра Кармела, – не может всегда быть легкой. Иначе это было бы слишком скучно. Всем людям время от времени требуется встряхнуться, им нужен свежий ветер, белые барашки на волнах…
Так чем был Гиб для Хлои? Белым барашком?
Скорее уж, цунами!
* * *
– Как это ты будешь жить с Райсом? А как же Дэйв? Разве он не тот самый, как его?– Дэйв остается моим женихом, – спокойно ответила Хлоя. – И я не говорила, что буду жить с Райсом. Я сказала, что переезжаю в его квартиру.
– Прости, если я что-то не так понял. Но раз эта квартира его, значит, он там живет.
– Да, но…
– И он никуда не выселяется?
– Нет, но…
– Так это и означает, что ты будешь жить с Райсом! – взорвался Гиб. – Я не знаю, как еще это можно назвать!
Хлоя вздохнула.
– Он возвращается на работу. Уезжает в следующую среду.
– В среду. А ты когда переезжаешь?
– В субботу. Когда вернется Мария. С ней еще какие-то друзья приедут, так что…
– То есть, ты целых пять дней будешь жить с Райсом!
– Гм, – произнесла Хлоя. Она и сама начала сомневаться. – У него большая квартира, – добавила она через секунду.
– Не настолько большая, – уж в этом Гиб был уверен.
– Я Райса не интересую.
– Он живой человек? – спросил Гиб. – Значит, интересуешь.
– Я…
– Если еще раз скажешь, что ты помолвлена, я убью тебя на месте, – прошипел Гиб.
– Я собиралась сказать, что он меня тоже не интересует. – Хлоя смотрела на него с совершенно невинным видом.
Гиб фыркнул. Откуда ей знать? Или она и с ним целовалась?
Спрашивать он не стал. Ему и не хотелось. Но весь остаток дня он ворчал и ругался.
Гиб покрикивал на Хлою и подгонял ее, хотя она и так сбивалась с ног. Он собирался отпустить ее пораньше, потому что не хотел ее больше видеть, а потом передумал и задержал подольше, потому что не хотел отправлять ее домой к Райсу Вульфу.
У него руки чесались взять телефон, позвонить этому рохле Дэйву и сказать, чтобы он тащил свою задницу в Нью-Йорк и вправил мозги своей невесте. Конечно, Гибу нет до них никакого дела! Но почему-то ведь он думает об этом!
Ему необходимо отвлечься.
У него уже целую вечность не было отпуска. Гиб давно забыл, когда в последний раз устраивал себе честный двухнедельный отдых.
Что, если ему уехать?
Это сразу решит кучу проблем. Во-первых, он отдохнет от Хлои. Во-вторых, ей не придется переезжать к Вульфу. Если Гиба не будет в городе, она сможет эти две недели пожить в его квартире.
А когда он вернется, Хлоя уже уедет. Навсегда.
Как же он раньше не догадался?
* * *
– Забудь о Вульфе, – коротко сказал Гиб, войдя в студию на следующее утро. – Ты можешь переехать ко мне.Хлоя чуть не опрокинула отражатель, который передвигала.
– Что?
Она уже привыкла к неожиданным заявлениям Гиба. Но от этих слов ее бросило и в жар, и в холод одновременно. Во-первых, это была сущая чепуха. Во-вторых, Гиб не приглашал ее, а приказывал. Она удивленно уставилась на него.
– Что слышала. И не смотри на меня так, будто я что-то неприличное предлагаю. Меня там не будет. Я уезжаю в отпуск.
– Отпуск? Какой еще отпуск?
Почему он раньше об этом не говорил? Хлоя перевела взгляд с Гиба на только что вошедшую Сьерру. Сьерра тоже выглядела удивленной.
Гиб начал злиться.
– Ты прекрасно знаешь, что такое отпуск. Отдых. Передышка. Развлечение. В Америке все трудящиеся имеют право на две недели безделья.
Но Хлоя все еще сомневалась.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас, – решительно подтвердил Гиб. – С субботы. Этой субботы. И на две недели.
– И что ты будешь делать? – поинтересовалась Сьерра.
– Отправлюсь в турпоход.
– В поход? – в один голос воскликнули Хлоя и Сьерра и переглянулись.
– Но ты же никогда не занимался туризмом, – сказала Сьерра.
Гиб казался оскорбленным.
– Но ходить же я умею. Туризм – это та же ходьба, только без тротуаров.
– Ну, если ты уверен… – медленно произнесла Сьерра.
– Я уверен, – повторил Гиб, затем развернулся и исчез в лаборатории.
– Что происходит? – спросила Сьерра после его ухода.
Хлоя покачала головой.
– Понятия не имею. Он раньше и не заикался об отпуске.
– Я думала, он вообще не знает, что это такое. Хотя, это не такая уж плохая идея. В последнее время он все время ворчит.
– Скучает по Алане, – предположила Хлоя. Она не понимала, что заставило ее это сказать, и почему от этой мысли ей делалось так тягостно на душе. А когда Сьерра с ней согласилась, ей стало еще хуже.
– Может, ты и права. Перед ее отъездом они были почти неразлучны. И она ведь где-то там, да? На западе? Интересно, куда это намылился Гиб?
Позже Гиб сообщил Хлое, что едет в Монтану. Он заказал на субботу билет на самолет.
Субботним утром она уже могла переехать, и Гиб объяснил ей, где она будет спать и о чем ей нужно будет позаботиться.
– Можешь полить цветы, – сказал он. – Не забудь забирать почту. И утреннюю газету.
Их разговор был очень сухим и деловым. Гиб даже не спросил, успела ли она договориться с Райсом. Он был уверен, что она изменит свои планы по первому его слову.
Хлое хотелось послать его к черту. Но она не послала.
Если Гиб хочет, чтобы она переехала к нему, как она может отказаться? Она и так в долгу перед ним за то, что он предоставил ей на лето эту работу.
Она отважилась лишь сказать ему:
– Мне не обязательно оставаться здесь после твоего отъезда. На кого же я буду работать, если ты уедешь?
– Ты и дальше будешь работать на меня, – ответил Гиб с таким видом, будто разговаривал с идиоткой. – Ты присмотришь за моей квартирой и проведешь остаток лета, как планировала. Если только, – и тут он окинул ее строгим взглядом, – ты не собираешься смыться отсюда.
– Нет. Конечно, нет. Я останусь здесь.
На том и порешили.
Поздним субботним утром Хлоя упаковала все свои пожитки, Райс вызвал такси, и они вдвоем отправились к Гибу.
– Какого черта он здесь делает? – возмутился Гиб, когда Райс вышел из лифта, обвешанный ее сумками, и поинтересовался, куда их нести.
– Он помогает мне переезжать, – ответила Хлоя. – Так куда их поставить?
Гиб указал на коридорчик, ведущий к спальне, и снова повернулся к Хлое.
– Я мог бы сам тебе помочь. Ты же говорила, что он уезжает.
– В среду. Так что я должна буду сделать?
Гиб угрюмо посмотрел вслед Райсу, скрывшемуся за дверью спальни.
– Идем, я покажу.
Первым делом он отвел Хлою в предназначенную для нее спальню. Комната выходила окнами в парк, но внимание Хлои привлек не вид из окна, а висящие на стене снимки. Это были черно-белые фотографии играющих детей.
– Идем, – сказал Гиб. – Я покажу, что делать с цветами.
Хлоя неохотно отошла от снимков. У нее еще будет время рассмотреть их как следует. Она не сомневалась, что фотографировал Гиб, но они были совершенно не похожи на его теперешние работы. Своей теплотой они напоминали фотографии Кэтрин Нил.
– Хлоя! – окликнул ее Гиб.
Хлоя поспешила к нему. Она никогда еще не видела такую большую и шикарную квартиру. Из окон открывался вид на Центральный парк, а раздвижные двери в столовой вели на балкон. Хлоя с изумлением обнаружила на балконе настоящие деревья и кусты в огромных кадках. Это было потрясающе.
– Если будет дождь, – сказал ей Гиб, – можешь не поливать. А вообще шланг вон там. В сухую погоду поливай через день.
Он показал ей, как пользоваться замками, рассказал о системе безопасности, назвал имена консьержа и инженера по эксплуатации.
– Они помогут, если у тебя возникнут проблемы.
– Похоже, они бы лучше присмотрели за квартирой, чем я, – честно заявила Хлоя.
– Я хочу, чтобы здесь кто-нибудь жил.
– На твоем месте я бы не стал с ним спорить, – с улыбкой заметил Райс, выйдя на балкон. – Отличное гнездышко ты себе устроил.
– Спасибо, – коротко ответил Гиб. – Но мы тебя не задерживаем. Я еще хочу показать Хлое, как пользоваться мусоропроводом. Так что можешь не ждать.
– Я с удовольствием подожду, – усмехнулся Райс. – Мы с Хлоей собираемся вместе сходить в ботанический сад.
Гиб словно окаменел. На его скулах заходили желваки. Он сжал пальцы в кулак, а затем медленно их разжал. Его взгляд оставался непроницаемым, но Хлое показалось, что он смертельно обижен.
– Да, верно, – произнес наконец Гиб и неожиданно заторопился. – С мусоропроводом ты и сама разберешься, – сказал он, вынося свои сумки из комнаты, которая, по предположению Хлои, служила ему спальней.
Гиб протянул Хлое два ключа и направился к двери.
– Маленький от почтового ящика. Он в вестибюле. Почту приносят после двух. Спасибо. Прощай, Хлоя Мэдсен. Мне было… интересно.
И, прежде чем Хлоя успела сообразить, что видит его в последний раз, Гиб вышел из квартиры, нырнул в лифт и исчез.
Хлоя стояла, глядя ему вслед, чувствуя себя одинокой и покинутой, пока к ней не подошел Райс.
– Эй, – сказал он, – а как насчет перекусить?
* * *
Это правильное решение.И единственно возможное. Все будет хорошо, – убеждал себя Гиб, усаживаясь в кресло самолета и надвигая бейсболку на глаза.
Он нашел человека, который присмотрит за его квартирой. Оказал услугу подруге своей сестры, дав ей возможность пожить в Нью-Йорке, и в то же время попытался защитить ее от голодных волков.
Гиб не виноват, что у нее хватает глупости пойти с одним из них в ботанический сад! Со своей стороны он сделал все, что мог.
А теперь он будет развлекаться. Расслабится и отдохнет, забудет обо всем, вдоволь налюбуется горными ручьями и чистыми бурными реками, медведями, оленями, рыбами и прочей дикой живностью. Надышится чистым воздухом альпийских лугов и насладится природой Монтаны.
Он в отпуске.
И больше никаких мыслей о Нью-Йорке, работе и Хлое Мэдсен. Никаких.
Гиб выбросил все это из головы в ту минуту, когда самолет разгонялся по взлетной полосе. Он закрыл глаза, предвкушая грядущий отдых.
Сегодня вечером она будет спать в его кровати?
Восьмая глава
Хлоя не спала в кровати Гиба. Но заглядывала в его спальню слишком часто.
Поскольку ей больше не надо было ходить на работу, в следующие две недели она могла заниматься в Нью-Йорке всем, чем душа пожелает, и целыми днями осматривать достопримечательности.
Время от времени она этим и занималась. Посетила все места, в которых не успела побывать раньше: монастыри, музей американских индейцев, музеи Гугенхейма и Нью-Йоркского исторического общества, музей американского народного искусства, Музео дель Барио и музей города Нью-Йорка.
Она знала, что не сможет вернуться домой, не повидав все это.
Но большую часть времени она проводила в квартире Гиба.
Хлоя восхищалась огромными комнатами с видом на парк. Но в еще больший восторг ее приводили висящие на стене фотографии.
В доме Гиба она ожидала увидеть лучшие из созданных им фотопортретов красивейших женщин мира.
Однако на этих снимках красивые женщины встречались очень редко. Здесь были не те журнальные красотки, которых он фотографировал в своей студии. И не только женщины.
Действительно, большинство снимков были портретами. Но среди изображенных на них людей одинаково часто попадались и представители молодежи, и дети, и старики. Несколько фотографий были сделаны в Нью-Йорке. На некоторых снимках Хлоя с удивлением узнавала знакомые виды Коллервиля. На этих фотографиях, не столь совершенных, как его последние работы, Гиб запечатлел людей в гуще событий. С некоторыми из них Хлоя была знакома.
Над столом на кухне висела фотография старой миссис Хеллер, умершей несколько лет назад. На снимке она выглядела лет на пятнадцать моложе. Она стояла с гордо выпрямленной спиной и развешивала простыни, колышущиеся на ветру. Это был потрясающий снимок. Глядя на него каждое утро, Хлоя чувствовала дуновение ветерка и вспоминала упрямство и независимость миссис Хеллер, ее силу характера и практичность. И все эти качества были отражены на снимке.
В комнате, в которой спала Хлоя, висела фотография двух мальчиков, за которыми ей однажды пришлось присматривать. Они катились на санках с горы, визжа от ужаса и восторга. Хлоя помнила, как и сама испытывала те же чувства, мчась вниз по крутому склону.
Во всех этих фотографиях чувствовалась энергия Гибсона, с которой он обычно приступал к работе. Но было в них и нечто большее. В них ощущалось его личное отношение, внимание, сострадание, интерес. В этих снимках присутствовала эмоциональная связь между фотографом и предметом съемки, которой были лишены коммерческие работы Гибсона.
Чем больше Хлоя вглядывалась в эти фотографии, тем сильнее ей хотелось узнать, почему Гиб так переменился.
И тем меньше ей хотелось думать о нем.
Отлично. Но они не блестели на солнце. При виде этих девичьих кудрей, у Гиба не возникало желание протянуть руку и прикоснуться к ним. Они не пахли цветами и солнечным светом. Они были совершенно другими – совершенно непохожими на роскошные волосы Хлои.
Гиб не хотел думать о Хлое Мэдсен. Он проехал полконтинента, чтобы оказаться от нее как можно дальше.
И вспоминал ее на каждом шагу.
Блеск ее волос на свету, радостную улыбку на ее губах. Покачивание ее бедер, когда она шла по комнате. Колыхание ее грудей, когда она снимала что-нибудь с верхней полки.
Теперь Гиб воспринимал ее как стандарт, с которым сравнивал всех остальных женщин. Их волосы не были такими волнистыми и блестящими. Их губы не были такими полными. Их бедра были или слишком узкими, или слишком широкими. Их груди совершенно ему не нравились.
А Хлоины нравились. До сих пор.
Черт побери.
Конечно, в первый день, когда все эти мысли не выходили у Гиба из головы, он решил, что это последствия его слишком тесного общения с Хлоей. Не удивительно, что он запомнил ее бедра, ее груди, ее губы. Ведь он видел все это каждый день.
Но в то же время он видел множество губ, бедер и грудей других женщин. Моделей, к примеру. Но это была его работа. А что касается Сьерры, так Гиб вообще не помнил, есть ли у нее грудь. Наверное, есть.
Он помнил только Хлою.
Гиб пытался забыть ее. Но прогулка по Бозману ничем ему не помогла. Каждый раз при виде идущей по улице девушки с золотистыми волосами его охватывали воспоминания.
Он вернулся в свой номер в мотеле, снятый на одну ночь, и включил телевизор. Там шли дурацкие передачи, которые не смогли бы заинтересовать и пятилетнего ребенка, а от фильмов, идущих по платному каналу, у него с души воротило. Вместо этого Гиб предпочел принять холодный душ.
Завтра, – пообещал себе Гиб, – все изменится к лучшему. Завтра он будет бродить по горам, любоваться окрестностями, и на мысли у Хлое Мэдсен у него просто не останется времени.
Но завтрашний день оказался ничем не лучше предыдущего. Даже хуже.
Гибсон взял напрокат машину и отправился в горы. Они оказались такими же живописными, как он и надеялся. Вскоре город остался позади. Гиб тащился вверх по узкой пыльной дороге, которую пометил на карте, недавно купленной в магазине спортивных товаров. Затем он остановил машину и запер ее, взвалил на плечи рюкзак с притороченным к нему спальным мешком и начал восхождение.
У Гиба имелась карта. Он приобрел путеводитель, где описывался чуть ли не каждый сантиметр маршрута, по которому он собирался пройти. Он здоров, полон сил и решимости. Неужели это так трудно?
Оказалось, трудно.
Даже очень.
Гиб забыл о том, что лезть придется в гору. Он не привык к таким нагрузкам, и выдохся гораздо раньше, чем ожидал. Гиб забыл, что не успел растоптать свои новые кроссовки. Черт, ну и когда ему было их разнашивать? Он же не готовился к этой поездке заранее. И он забыл, что в Монтане даже летом может пойти снег.
Снег?
Гибсон был поражен до глубины души, когда с неба посыпались первые снежинки. Ему проще было поверить в старую детскую сказочку о том, что бог взбивает по утрам свои пуховые перины, чем в падающий снег.
Но поверить пришлось.
Становилось все холоднее. Поднялся ветер. Снег повалил хлопьями. Гиб развернулся и пошел обратно.
Он не готов к снегу. Он предпочитает заниматься туризмом в хорошую погоду.
Короче, Гиб вернулся в гостиницу дрожащим, промокшим до нитки и с водяными мозолями на пятках. По «ящику» снова шла какая-то чушь, и Гиба опять потянуло включить платный канал. Это было очень заманчиво еще и потому, что весь день он по любому поводу вспоминал Хлою.
Сначала: «Хлое бы жутко понравился этот бесподобный пейзаж». Затем: «Как жаль, что Хлоя не видит этот цветок» или «Интересно, а Хлоя когда-нибудь ходила в походы?»
Дальше еще круче: «Хлоя ни за что не поверит. Снег! В июле!» И наконец: «Это безумие. Надо вернуться, чтобы я смог рассказать ей об этом».
И только придя в гостиницу и приняв душ, на этот раз горячий, Гиб вспомнил, что распрощался с Хлоей навсегда.
Почему-то эта мысль его уже не грела.
Гиб лежал на кровати и представлял, как она улыбается, хлопает ресницами, покачивает бедрами и надувает губки.
Он застонал.
А потом сделал то, что обещал себе не делать. Гиб встал, порылся в своем рюкзаке и вытащил с самого дна из-под кучи носков пачку фотографий. Снимки обнаженной и прекрасной Хлои, который он сделал в первый день. И несколько других. Некоторые из них он делал, когда пленка подходила к концу, «чтобы кадры зря не пропадали». Здесь Хлоя была одета. На некоторых снимках она казалась печальной, на некоторых смеялась, а кое-где казалась задумчивой. Но везде она была очаровательна.
Гиб не должен был брать с собой эти фотографии. Он не помнил, зачем сделал это.
Хотя, нет, помнил.
Гиб надеялся, что будет доставать их время от времени и убеждаться, как далеко он продвинулся в своей борьбе с чарами Хлои Мэдсен.
Предполагалось, что его чувства остынут со временем, и он сможет рассматривать эти снимки с возрастающим день ото дня равнодушием.
Но, если судить по его теперешней реакции, до этого очень далеко.
Возможно, именно по этой причине Гиб так стремился снова отправиться в горы, как только в городе стает снег.
– Я бы не советовал вам сейчас уходить, – сказал портье, когда Гиб выселялся из мотеля. – Еще довольно скользко. Здесь-то снег растаял, а выше он еще лежит.
Но прогноз погоды на ближайшие дни был благоприятным, а Гибу очень нужно было отвлечься.
– Как-нибудь переживу, – ответил он.
Через три дня, думая о Хлое вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, он поскользнулся, упал и сломал себе ногу.
Поскольку ей больше не надо было ходить на работу, в следующие две недели она могла заниматься в Нью-Йорке всем, чем душа пожелает, и целыми днями осматривать достопримечательности.
Время от времени она этим и занималась. Посетила все места, в которых не успела побывать раньше: монастыри, музей американских индейцев, музеи Гугенхейма и Нью-Йоркского исторического общества, музей американского народного искусства, Музео дель Барио и музей города Нью-Йорка.
Она знала, что не сможет вернуться домой, не повидав все это.
Но большую часть времени она проводила в квартире Гиба.
Хлоя восхищалась огромными комнатами с видом на парк. Но в еще больший восторг ее приводили висящие на стене фотографии.
В доме Гиба она ожидала увидеть лучшие из созданных им фотопортретов красивейших женщин мира.
Однако на этих снимках красивые женщины встречались очень редко. Здесь были не те журнальные красотки, которых он фотографировал в своей студии. И не только женщины.
Действительно, большинство снимков были портретами. Но среди изображенных на них людей одинаково часто попадались и представители молодежи, и дети, и старики. Несколько фотографий были сделаны в Нью-Йорке. На некоторых снимках Хлоя с удивлением узнавала знакомые виды Коллервиля. На этих фотографиях, не столь совершенных, как его последние работы, Гиб запечатлел людей в гуще событий. С некоторыми из них Хлоя была знакома.
Над столом на кухне висела фотография старой миссис Хеллер, умершей несколько лет назад. На снимке она выглядела лет на пятнадцать моложе. Она стояла с гордо выпрямленной спиной и развешивала простыни, колышущиеся на ветру. Это был потрясающий снимок. Глядя на него каждое утро, Хлоя чувствовала дуновение ветерка и вспоминала упрямство и независимость миссис Хеллер, ее силу характера и практичность. И все эти качества были отражены на снимке.
В комнате, в которой спала Хлоя, висела фотография двух мальчиков, за которыми ей однажды пришлось присматривать. Они катились на санках с горы, визжа от ужаса и восторга. Хлоя помнила, как и сама испытывала те же чувства, мчась вниз по крутому склону.
Во всех этих фотографиях чувствовалась энергия Гибсона, с которой он обычно приступал к работе. Но было в них и нечто большее. В них ощущалось его личное отношение, внимание, сострадание, интерес. В этих снимках присутствовала эмоциональная связь между фотографом и предметом съемки, которой были лишены коммерческие работы Гибсона.
Чем больше Хлоя вглядывалась в эти фотографии, тем сильнее ей хотелось узнать, почему Гиб так переменился.
И тем меньше ей хотелось думать о нем.
* * *
У девушки, которая продала ему лицензию на право рыбной ловли, были золотистые кудряшки.Отлично. Но они не блестели на солнце. При виде этих девичьих кудрей, у Гиба не возникало желание протянуть руку и прикоснуться к ним. Они не пахли цветами и солнечным светом. Они были совершенно другими – совершенно непохожими на роскошные волосы Хлои.
Гиб не хотел думать о Хлое Мэдсен. Он проехал полконтинента, чтобы оказаться от нее как можно дальше.
И вспоминал ее на каждом шагу.
Блеск ее волос на свету, радостную улыбку на ее губах. Покачивание ее бедер, когда она шла по комнате. Колыхание ее грудей, когда она снимала что-нибудь с верхней полки.
Теперь Гиб воспринимал ее как стандарт, с которым сравнивал всех остальных женщин. Их волосы не были такими волнистыми и блестящими. Их губы не были такими полными. Их бедра были или слишком узкими, или слишком широкими. Их груди совершенно ему не нравились.
А Хлоины нравились. До сих пор.
Черт побери.
Конечно, в первый день, когда все эти мысли не выходили у Гиба из головы, он решил, что это последствия его слишком тесного общения с Хлоей. Не удивительно, что он запомнил ее бедра, ее груди, ее губы. Ведь он видел все это каждый день.
Но в то же время он видел множество губ, бедер и грудей других женщин. Моделей, к примеру. Но это была его работа. А что касается Сьерры, так Гиб вообще не помнил, есть ли у нее грудь. Наверное, есть.
Он помнил только Хлою.
Гиб пытался забыть ее. Но прогулка по Бозману ничем ему не помогла. Каждый раз при виде идущей по улице девушки с золотистыми волосами его охватывали воспоминания.
Он вернулся в свой номер в мотеле, снятый на одну ночь, и включил телевизор. Там шли дурацкие передачи, которые не смогли бы заинтересовать и пятилетнего ребенка, а от фильмов, идущих по платному каналу, у него с души воротило. Вместо этого Гиб предпочел принять холодный душ.
Завтра, – пообещал себе Гиб, – все изменится к лучшему. Завтра он будет бродить по горам, любоваться окрестностями, и на мысли у Хлое Мэдсен у него просто не останется времени.
Но завтрашний день оказался ничем не лучше предыдущего. Даже хуже.
Гибсон взял напрокат машину и отправился в горы. Они оказались такими же живописными, как он и надеялся. Вскоре город остался позади. Гиб тащился вверх по узкой пыльной дороге, которую пометил на карте, недавно купленной в магазине спортивных товаров. Затем он остановил машину и запер ее, взвалил на плечи рюкзак с притороченным к нему спальным мешком и начал восхождение.
У Гиба имелась карта. Он приобрел путеводитель, где описывался чуть ли не каждый сантиметр маршрута, по которому он собирался пройти. Он здоров, полон сил и решимости. Неужели это так трудно?
Оказалось, трудно.
Даже очень.
Гиб забыл о том, что лезть придется в гору. Он не привык к таким нагрузкам, и выдохся гораздо раньше, чем ожидал. Гиб забыл, что не успел растоптать свои новые кроссовки. Черт, ну и когда ему было их разнашивать? Он же не готовился к этой поездке заранее. И он забыл, что в Монтане даже летом может пойти снег.
Снег?
Гибсон был поражен до глубины души, когда с неба посыпались первые снежинки. Ему проще было поверить в старую детскую сказочку о том, что бог взбивает по утрам свои пуховые перины, чем в падающий снег.
Но поверить пришлось.
Становилось все холоднее. Поднялся ветер. Снег повалил хлопьями. Гиб развернулся и пошел обратно.
Он не готов к снегу. Он предпочитает заниматься туризмом в хорошую погоду.
Короче, Гиб вернулся в гостиницу дрожащим, промокшим до нитки и с водяными мозолями на пятках. По «ящику» снова шла какая-то чушь, и Гиба опять потянуло включить платный канал. Это было очень заманчиво еще и потому, что весь день он по любому поводу вспоминал Хлою.
Сначала: «Хлое бы жутко понравился этот бесподобный пейзаж». Затем: «Как жаль, что Хлоя не видит этот цветок» или «Интересно, а Хлоя когда-нибудь ходила в походы?»
Дальше еще круче: «Хлоя ни за что не поверит. Снег! В июле!» И наконец: «Это безумие. Надо вернуться, чтобы я смог рассказать ей об этом».
И только придя в гостиницу и приняв душ, на этот раз горячий, Гиб вспомнил, что распрощался с Хлоей навсегда.
Почему-то эта мысль его уже не грела.
Гиб лежал на кровати и представлял, как она улыбается, хлопает ресницами, покачивает бедрами и надувает губки.
Он застонал.
А потом сделал то, что обещал себе не делать. Гиб встал, порылся в своем рюкзаке и вытащил с самого дна из-под кучи носков пачку фотографий. Снимки обнаженной и прекрасной Хлои, который он сделал в первый день. И несколько других. Некоторые из них он делал, когда пленка подходила к концу, «чтобы кадры зря не пропадали». Здесь Хлоя была одета. На некоторых снимках она казалась печальной, на некоторых смеялась, а кое-где казалась задумчивой. Но везде она была очаровательна.
Гиб не должен был брать с собой эти фотографии. Он не помнил, зачем сделал это.
Хотя, нет, помнил.
Гиб надеялся, что будет доставать их время от времени и убеждаться, как далеко он продвинулся в своей борьбе с чарами Хлои Мэдсен.
Предполагалось, что его чувства остынут со временем, и он сможет рассматривать эти снимки с возрастающим день ото дня равнодушием.
Но, если судить по его теперешней реакции, до этого очень далеко.
Возможно, именно по этой причине Гиб так стремился снова отправиться в горы, как только в городе стает снег.
– Я бы не советовал вам сейчас уходить, – сказал портье, когда Гиб выселялся из мотеля. – Еще довольно скользко. Здесь-то снег растаял, а выше он еще лежит.
Но прогноз погоды на ближайшие дни был благоприятным, а Гибу очень нужно было отвлечься.
– Как-нибудь переживу, – ответил он.
Через три дня, думая о Хлое вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, он поскользнулся, упал и сломал себе ногу.