— Из-за пятна на юбке не убивают.
— Да, ты считаешь, что это не причина. Я тоже так считаю, но для психа вполне может стать поводом к убийству.
— Тогда все в этом городе становятся подозреваемыми!
— Ты что, знакома со всеми жителями города?
— Нет, но в этом городе все психи.
— Мне нужны только те, кого ты знаешь. Начни с мужчин, с которыми ты встречалась, когда только приехала сюда. Потом дай имена всех своих подруг. А также тех, кто тебя обслуживает — терапевт, гинеколог, стоматолог...
— Старый или новый?
— Оба. Твой ортодонт...
— У меня нет ортодонта.
— Твой дерматолог, твой...
— У меня и дерматолога своего нет.
— Педикюрщица, адвокат, брокер...
— Я тебе уже называла его имя.
— Напиши еще раз. Твой бухгалтер...
— Ты тоже знаешь его имя.
— Маклер по продаже недвижимости, продавший тебе этот дом...
— Я купила его у владельца.
— Запиши и его имя тоже.
— Ее имя.
— Банкир, слесарь-сантехник, электрик, мясник и зеленщик...
— Столяр...
— Ага, начинаешь понимать?
— Нет, начинаю сходить с ума.
— Ничего, нам приходится еще хуже.
Мэрилин вздохнула.
— Ну что, сделаешь?
— Мне понадобится целая кипа бумаги, — сказала она.
Сотрудник баллистической лаборатории позвонил в три часа того же дня.
Он сообщил, что пули и гильзы свидетельствуют о том, что выстрелы были сделаны из автоматического пистолета «Кольт Супер», калибра 0,38.
Потом стал объяснять Карелле то, что тот и так прекрасно знал (однако всегда давал возможность экспертам показать свою осведомленность). Что у автоматического пистолета довольно легко идентифицируются гильзы от выпущенных пуль. Что в автоматическом оружии имеется множество подвижных стальных деталей, а гильзы обычно делаются из более мягкого металла, вроде латуни или меди, следовательно, детали оружия всегда оставляют следы на патронах. А поскольку невозможно найти два одинаковых пистолета, то и следы, оставленные на гильзах, уникальны. Поэтому по пуле можно определить шаг нарезки ствола, направление и количество царапин и бороздок, а вкупе с данными, полученными в результате изучения гильзы, можно узнать систему и марку оружия. Не нужно ли следствию еще что-нибудь?
Карелла поблагодарил эксперта и взглянул на стенные часы.
Чего там Уиллис тянет с этим списком?
— Вот, это все, — Мэрилин отбросила карандаш. — У меня даже пальцы свело.
Уиллис с любопытством взглянул на список.
— Ну и что скажешь? Где-то около шестидесяти.
— Я думал, будет сто шестьдесят.
Он подошел к ней и поцеловал в макушку.
— Спасибо.
— De nada[10], — ответила она.
— Мне надо вернуться на работу. Я позвоню тебе попозже, и мы решим, что будем делать вечером, хорошо? у нас будет компания. Тебя собираются охранять.
— О, потрясающе, — сказала она, закатывая глаза.
Он направился к двери.
— Хэл! — тихо окликнула она.
— Да?
— Ты действительно думаешь, что кто-то мог на меня обидеться?
— Не исключено. — Он взглянул на нее и спросил: — В чем дело?
— Да ни в чем, — пожала она плечами.
Он подошел к ней поближе.
— Ты знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет. То есть я хочу сказать, что это может быть кто угодно? Ну, например, пятно на блузке, так?
— Или что-нибудь посерьезнее.
Он внимательно смотрел на нее.
Их глаза встретились.
— Хэл, — сказала она. — Предположим... предположим, очень давно я сделала что-то такое... может быть, кто-то узнал об этом и... и пытается отомстить.
— Что ты сделала? — нетерпеливо спросил он.
— Я же сказала «предположим».
— Хорошо, предположим, что ты что-то такое сделала. Например?
— Ну, например, если... если кто-нибудь узнал бы об этом, то возможно... возможно, он мог бы прикончить меня. Или моих друзей. Может быть, это что-то вроде предупреждения, понимаешь? Им нужна я, понимаешь?
— Но кто, Мэрилин? Кто собирается прикончить тебя?
— Я знала очень много плохих людей, Хэл.
— Ты говоришь о сутенерах? Думаешь, за тобой гоняется Сиарт? За то, что ты сбежала от него в Хьюстоне?
— Нет, нет, он отпустил меня с миром. Я же говорила тебе.
— А кто тогда? Этот бродяга из Лос-Анджелеса? Так это было сто лет назад...
— Нет, не он. Но... но, возможно, кто-нибудь из Буэнос-Айреса.
— Идальго? Тот, который выкупил тебя из мексиканской тюрьмы?
— Нет, и не он тоже. Но возможно... может быть, кто-то в Буэнос-Айресе считает, что я...
— Мэрилин, что ты сделала?
— Ничего. Я только говорю, что, может быть, кто-то там считает, что я что-то сделала...
— Кто именно? И почему он должен так считать?
— Ну, людям приходят в голову самые разные фантазии.
— Каким людям?
— Ну людям, вообще. Ведь в жизни встречаешь множество людей. У Идальго была масса друзей.
— Идальго тебя отпустил. Он дал тебе паспорт и отпустил. Почему же кто-то из его друзей...
— Ну ведь приходят же людям в голову разные фантазии?
— Какие фантазии?
— Ты же знаешь, что за народ испанцы.
— Нет. Я не знаю, что они за народ. Расскажи мне.
— Они просто помешаны на своей мужественности. Братья по крови. Месть. Ну и прочая такая ерунда.
— Месть? За что?
— За то, что они кого-то в чем-то подозревают.
— Мэрилин, скажи мне, ради Бога, что ты сделала?
Она долго молчала.
— Я тебя потеряю, — наконец произнесла она.
— Нет, скажи мне.
— Я тебя потеряю. Я это знаю.
— Черт возьми, но если кто-то охотится за тобой...
— Идальго не отдавал мне мой паспорт, — сказала Мэрилин. — Я сама взяла его.
— Ты...
— Я его выкрала.
— И это все? — с облегчением произнес Уиллис. — Ах ты лапочка моя...
— Нет, это не все.
Он сел рядом с ней.
— Хорошо, — сказал он. — Я хочу знать все.
Идальго был человек состоятельный, весьма честолюбивый сутенер с большой клиентурой, которую обслуживала довольно немногочисленная группа девушек. Он родился в Каракасе, но уже много лет жил в Буэнос-Айресе и вел себя как настоящий параноик, как и все, кому есть что терять. Даже понимая, что Мэрилин находится в полном его подчинении, он не спускал с нее глаз, опасаясь, Что она сбежит или же пойдет в американское посольство. Она бы могла сделать и то, и другое, но прекрасно понимала свое нынешнее положение. Американка Мэри Энн Холлис была потеряна для американских и мексиканских властей, деньги перешли из рук в руки, все бумаги уничтожены, а она фактически продана Идальго.
Однако Мэрилин думала, что если она его ослушается, то их договор будет расторгнут и ее снова отошлют в «Ла Форталеса». Идальго с самого начала намекал на это, сразу же заявив, что ее паспорт хранится у него, так что, если она пойдет в американское посольство за новым на том основании, что старый украден или потерян, сразу же выяснится, что она преступница, выпущенная на поруки и находящаяся под надзором некоего Альберто Идальго, человека весьма влиятельного в Аргентине.
— Какая может быть влиятельность? — удивлялась она. — Вы же сутенер.
— Да, ответил он, — возможно это и так, однако мексиканские власти сочли возможным отдать тебя под мой надзор до конца тюремного срока. И, как тебе прекрасно известно, ты сможешь делать, что хочешь, идти, куда захочешь, как только закончится твой срок. Но, Мариуча, дорогая моя, — и все это ласковым и вкрадчивым тоном, — ты отсидела только четыре месяца, так что тебе предстоит отработать еще пять лет и восемь месяцев до того, как начальство решит, что твой долг выплачен сполна и сообщит об этом в ваше Министерство внутренних дел. А пока, Мариуча, ты не являешься свободной женщиной. И должна все время помнить об этом.
В «конюшне» Идальго было еще шесть проституток, высокооплачиваемых «лошадок», как их называли, такса которых составляла сто долларов за час и выше. Большинство из них так же, как и Мэрилин, были выкуплены из тюрем, некоторые — вроде пышнотелой блондинки из Мюнхена — проданы в белое рабство еще родителями. Все эти девушки, которых Идальго называл «девчушки», понимали, что полностью принадлежат ему, что и жизни, и судьбы их находятся в его руках. Если кто-то из девушек жаловался на то, что подвергается унижениям, ей тут же напоминали, что она не является свободной бабочкой.
— Я не пойду, — сказала Мэрилин.
— Нет, пойдешь, — ответил Идальго.
— Я не ваша собственность.
— Это точно. Ты не моя собственность. Ты — собственность мексиканской тюрьмы, а я лишь законно назначенный надзиратель. Но, Мариуча, должен тебя предупредить, если не будешь подчиняться, то я в два счета отделаюсь от тебя.
— Вы этого не сделаете, — сказала она. — Вы слишком хорошо им заплатили.
— Я просто сочту это не вполне удавшейся сделкой, — пожал плечами Идальго. — И скажу твоему начальству, что ты неисправима.
— Вы сутенер. Они вам не поверят.
— Да, вот тебе-то они наверняка поверят, — усмехнулся Идальго. — Женщине, получившей срок за торговлю наркотиками.
— Я не торговала наркотиками!
— Дешевой шлюхе!
— Я не дешевая шлюха, — Мэрилин заплакала.
Он обнял ее.
— Ну, ну, малышка, ну зачем нам ссориться? Неужели ты думаешь, что мне приятно угрожать тебе?
— Да, — сквозь рыдания проговорила она.
— Нет, нет, малышка. Не надо плакать, хорошо? А теперь ступай. Иди к тому господину и сделай все, что он попросит. Он будет хорошо с тобой обращаться, Мариуча, я тебе обещаю.
— Нет, — плакала она. — Я убегу. Вы меня никогда не найдете. Я убегу в Санта Крус, я...
— Но ведь у тебя нет паспорта, — тихо сказал он.
— Мне не нужен паспорт здесь, в Аргентине. Я говорю по-испански, и все решат, что...
— Да, да, с твоими светлыми волосами тебя уж, конечно, примут за аргентинку.
— Я покрашу волосы в черный цвет.
— А глаза? Ты их тоже покрасишь в черный цвет? Ах Мариуча, Мариуча, полиция сразу же поймет, что ты — американка. И попросит предъявить паспорт.
— Ну и пусть. Вы не можете держать меня здесь.
— А знаешь, что случится с тобой, если ты сбежишь? Ну, предположим, тебе удастся убежать в другой город. Пусть даже — хотя это маловероятно — удастся перейти границу, и ты окажешься в Чили или Боливии. Или Парагвае, пусть так. И знаешь, что с тобой будет дальше? С женщиной без всяких средств к существованию? С женщиной без паспорта? Ты станешь обычной уличной шлюхой, пристающей к туристам. Ты этого хочешь?
— Да.
— Ах, Мариуча, Мариуча.
— Я не ваша вещь.
Однако она знала, что это не так.
У нее никогда не было своих денег. Она ездила на такси к клиентам и обратно, однако платил Идальго. Она обычно ела вместе с другими девушками в небольшом ресторанчике неподалеку от их дома, но расплачивалась за еду деньгами, которые ей давал Идальго. Идальго покупал ей одежду, белье, которое ему казалось изящным, однако оно было лишь просто соблазнительным. Если ей хотелось пойти в кино, Идальго давал ей деньги на билет и часто требовал сдачу. Если она начинала упрямится или возражать, он заставлял ее идти к клиентам, которые были ей противнее других, чтобы показать ее место.
— Но почему тебе это не нравится? — спрашивал он ее. — Я знаю, что произошло в «Ла Форталеса», думаешь, мне неизвестно, что они там с тобой делали?
— Я боюсь, — говорила она.
— Я никому не позволю сделать тебе плохо, и ты это знаешь. Но те типы в «Ла Форталеса» были животные, а это джентльмены, которые...
— О да.
— Нет, это действительно так. И они спрашивают именно тебя.
— Пошлите им кого-нибудь другого.
— Нет, нет, я не могу этого сделать.
— Пожалуйста, Альберто, если ты меня любишь...
— Да, люблю, Мариуча, и ты это прекрасно знаешь.
— Тогда пошли кого-нибудь другого. Ну, пожалуйста, Альберто, прошу тебя, дорогой, сделай это для меня.
— Ты выводишь меня из терпения, — злился он. — Ты должна быть там в четыре, а сейчас уже половина четвертого. Быстро отправляйся и делай все, что тебе прикажут, и делай как следует — или же, я тебе обещаю ты раскаешься в своей грубости.
— Когда-нибудь, — говорила она ему, — я тебя обману.
Однако она так и не сделала этого.
А железная хватка становилась все жестче.
— Мариуча, а что теперь? Почему ты опять не желаешь идти? Я тебя не понимаю, иногда мне кажется, что ты просто поглупела. Сейчас-то в чем дело?
— Папа, — она стала называть его «Папой», как и все остальные девушки. — Я не поеду. Отправь меня обратно в тюрьму, хорошо? Позвони, кому надо, скажи, чтобы они приехали и забрали меня.
— Я сейчас же позвоню в мексиканское посольство, — сказал он, подходя к телефону. — Как хочешь. Но может быть, ты все-таки объяснишь мне...
— Да, — говорила она, — объясню. Если ты собираешься послать меня к этим мерзавцам, то я уж лучше отправлюсь обратно в тюрьму. И я не шучу, давай звони.
— Кого это ты так называешь? — спросил Идальго.
— Я говорю об этом типе, к которому на прошлой неделе ходила Арабелла и к которому ты посылаешь меня сейчас. Я говорю о подонке, который...
— Но он джентльмен.
— О да. Арабелла рассказала мне, что он за джентльмен.
— Он происходит из очень хорошей семьи.
— Может быть, именно поэтому ему нравится гадить людям прямо на лицо.
— Мне не нравится, когда ты употребляешь грубые слова, — поморщился Идальго.
— А мне не нравится...
— Прости, Мариуча, однако в глубине души мне кажется, что ты действительно соскучилась по «Ла Форталеса». Я позвоню. Прямо сейчас.
— Отлично. Давай.
— Позвоню.
— Потому что тебе наплевать, Папа. Тебе совершенно наплевать на наши чувства.
— Ну что ты, я очень люблю тебя, Мариуча. Я очень люблю всех своих девчушек. Ну, пожалуйста. С меня хватит. Больше не желаю ничего слушать. Все. Точка. — Он подошел к телефону и снял трубку.
— Ну почему бы тебе не послать Констанцию? — спросила она, имея в виду девушку из Мюнхена. — Ей все равно, что делать.
— Да, она не является такой неблагодарной тварью, как ты. И, возможно, я ее и пошлю, но только после того, как ты отсюда уберешься. Я позвоню, чтобы они приехали и забрали тебя. Может быть, хочешь взять с собой какие-нибудь личные вещи? Ты же знаешь, каково там, в тюрьме. Можешь взять с собой все, что тебе там пригодится. Мне не будет жаль всех этих многочисленных подарков, которыми я осыпал тебя.
— Папа, ну пожалуйста, — сказала она. — Ну пожалуйста, не посылай меня к этому человеку. Папа, умоляю тебя.
— Я тебя к нему не посылаю. Я посылаю тебя обратно в тюрьму, — и он стал набирать номер.
— Ну пожалуйста, — повторяла она, — пожалуйста.
Он силой бросил трубку на рычаг.
— Будет ли когда-нибудь этому конец? — заорал он. — Или я вечно должен все это выслушивать?
— Я...
Она покачала головой.
— Да, в чем дело?
— Ничего, — ответила она. — Дай мне адрес.
— Тебе понадобятся деньги на такси, — сказал он.
— Да, — она отвернулась, поскольку не хотела, чтобы он увидел ее слезы.
На пятом году ее пребывания у Идальго, несмотря на все меры предосторожности, она забеременела от одного из его «джентльменов». Идальго великодушно предложил заплатить за аборт, однако не сказал ей о своей договоренности с доктором, который произвел операцию в мрачной комнате, во внутреннем помещении какой-то скобяной лавки, в одном из самых подозрительных районов города. Во время операции Мэрилин потеряла сознание. Когда же через несколько часов она пришла в себя, у нее было сильнейшее кровотечение. Тогда Идальго и сказал ей, что доктор — он по-прежнему называл того коновала «доктором» — заодно удалил ей и матку.
Она бросилась с кулаками на Идальго и на того мясника, затем кинулась в ванну, и ее вырвало в грязный унитаз, где еще плавали остатки эмбриона. Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже дома, но вспомнив все, что с ней произошло, весь этот ужас, начала кричать. Кричать так, как кричала там, в подземелье мексиканской тюрьмы, когда на нее напали крысы. Она кричала до тех пор, пока одна из девушек не ударила ее по щеке и не велела заткнуться. Идальго заставил ее приступить к работе до того, как она окончательно поправилась.
И тогда она решила его убить.
— Нет, — сказал Уиллис. — Нет, Мэрилин, пожалуйста, ты не...
— Я сделала это. Я убила его.
— Я не хочу этого слышать. Пожалуйста, я не хочу этого слышать.
— Я думала, что ты хочешь знать правду.
— Я же полицейский! — закричал он. — Если ты убила человека...
— Я не убивала человека, я убила чудовище! Он выпотрошил меня. У меня теперь никогда не будет детей, ты это понимаешь? Он украл мое...
— Пожалуйста, пожалуйста, — говорил он, качая головой, — пожалуйста, Мэрилин.
— И я убила бы его снова, — сказала она. — Не раздумывая ни секунды.
Он качал головой, казалось, он не может остановиться. Подступившие рыдания душили его, и он закрыл лицо руками.
— Я отравила его, — сказала Мэрилин.
Он все качал головой.
— Цианистым калием. Он используется для крыс.
Он продолжал трясти головой, с трудом глотая воздух.
— А затем я прошла в его спальню и стала искать комбинацию сейфа, потому что знала, что в сейфе лежит мой паспорт. Я нашла эту комбинацию. Открыла сейф. Мой паспорт был там. И еще почти два миллиона долларов в аргентинской валюте.
Уиллис глубоко вздохнул и оторвал руки от лица.
— И что теперь? — спросила она. — Ты выдашь меня?
Наконец хлынули слезы. Он вынул из кармана брюк платок и вытер глаза. Потом снова затряс головой и зарыдал, вытирая слезы.
Он не знал, что сказать.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Все еще всхлипывая, он прошел к входной двери, и, повозившись с замком, отворил ее...
— Хэл?
...И вышел на воздух, насыщенный ароматами весны.
Глава 17
— Да, ты считаешь, что это не причина. Я тоже так считаю, но для психа вполне может стать поводом к убийству.
— Тогда все в этом городе становятся подозреваемыми!
— Ты что, знакома со всеми жителями города?
— Нет, но в этом городе все психи.
— Мне нужны только те, кого ты знаешь. Начни с мужчин, с которыми ты встречалась, когда только приехала сюда. Потом дай имена всех своих подруг. А также тех, кто тебя обслуживает — терапевт, гинеколог, стоматолог...
— Старый или новый?
— Оба. Твой ортодонт...
— У меня нет ортодонта.
— Твой дерматолог, твой...
— У меня и дерматолога своего нет.
— Педикюрщица, адвокат, брокер...
— Я тебе уже называла его имя.
— Напиши еще раз. Твой бухгалтер...
— Ты тоже знаешь его имя.
— Маклер по продаже недвижимости, продавший тебе этот дом...
— Я купила его у владельца.
— Запиши и его имя тоже.
— Ее имя.
— Банкир, слесарь-сантехник, электрик, мясник и зеленщик...
— Столяр...
— Ага, начинаешь понимать?
— Нет, начинаю сходить с ума.
— Ничего, нам приходится еще хуже.
Мэрилин вздохнула.
— Ну что, сделаешь?
— Мне понадобится целая кипа бумаги, — сказала она.
Сотрудник баллистической лаборатории позвонил в три часа того же дня.
Он сообщил, что пули и гильзы свидетельствуют о том, что выстрелы были сделаны из автоматического пистолета «Кольт Супер», калибра 0,38.
Потом стал объяснять Карелле то, что тот и так прекрасно знал (однако всегда давал возможность экспертам показать свою осведомленность). Что у автоматического пистолета довольно легко идентифицируются гильзы от выпущенных пуль. Что в автоматическом оружии имеется множество подвижных стальных деталей, а гильзы обычно делаются из более мягкого металла, вроде латуни или меди, следовательно, детали оружия всегда оставляют следы на патронах. А поскольку невозможно найти два одинаковых пистолета, то и следы, оставленные на гильзах, уникальны. Поэтому по пуле можно определить шаг нарезки ствола, направление и количество царапин и бороздок, а вкупе с данными, полученными в результате изучения гильзы, можно узнать систему и марку оружия. Не нужно ли следствию еще что-нибудь?
Карелла поблагодарил эксперта и взглянул на стенные часы.
Чего там Уиллис тянет с этим списком?
— Вот, это все, — Мэрилин отбросила карандаш. — У меня даже пальцы свело.
Уиллис с любопытством взглянул на список.
— Ну и что скажешь? Где-то около шестидесяти.
— Я думал, будет сто шестьдесят.
Он подошел к ней и поцеловал в макушку.
— Спасибо.
— De nada[10], — ответила она.
— Мне надо вернуться на работу. Я позвоню тебе попозже, и мы решим, что будем делать вечером, хорошо? у нас будет компания. Тебя собираются охранять.
— О, потрясающе, — сказала она, закатывая глаза.
Он направился к двери.
— Хэл! — тихо окликнула она.
— Да?
— Ты действительно думаешь, что кто-то мог на меня обидеться?
— Не исключено. — Он взглянул на нее и спросил: — В чем дело?
— Да ни в чем, — пожала она плечами.
Он подошел к ней поближе.
— Ты знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет. То есть я хочу сказать, что это может быть кто угодно? Ну, например, пятно на блузке, так?
— Или что-нибудь посерьезнее.
Он внимательно смотрел на нее.
Их глаза встретились.
— Хэл, — сказала она. — Предположим... предположим, очень давно я сделала что-то такое... может быть, кто-то узнал об этом и... и пытается отомстить.
— Что ты сделала? — нетерпеливо спросил он.
— Я же сказала «предположим».
— Хорошо, предположим, что ты что-то такое сделала. Например?
— Ну, например, если... если кто-нибудь узнал бы об этом, то возможно... возможно, он мог бы прикончить меня. Или моих друзей. Может быть, это что-то вроде предупреждения, понимаешь? Им нужна я, понимаешь?
— Но кто, Мэрилин? Кто собирается прикончить тебя?
— Я знала очень много плохих людей, Хэл.
— Ты говоришь о сутенерах? Думаешь, за тобой гоняется Сиарт? За то, что ты сбежала от него в Хьюстоне?
— Нет, нет, он отпустил меня с миром. Я же говорила тебе.
— А кто тогда? Этот бродяга из Лос-Анджелеса? Так это было сто лет назад...
— Нет, не он. Но... но, возможно, кто-нибудь из Буэнос-Айреса.
— Идальго? Тот, который выкупил тебя из мексиканской тюрьмы?
— Нет, и не он тоже. Но возможно... может быть, кто-то в Буэнос-Айресе считает, что я...
— Мэрилин, что ты сделала?
— Ничего. Я только говорю, что, может быть, кто-то там считает, что я что-то сделала...
— Кто именно? И почему он должен так считать?
— Ну, людям приходят в голову самые разные фантазии.
— Каким людям?
— Ну людям, вообще. Ведь в жизни встречаешь множество людей. У Идальго была масса друзей.
— Идальго тебя отпустил. Он дал тебе паспорт и отпустил. Почему же кто-то из его друзей...
— Ну ведь приходят же людям в голову разные фантазии?
— Какие фантазии?
— Ты же знаешь, что за народ испанцы.
— Нет. Я не знаю, что они за народ. Расскажи мне.
— Они просто помешаны на своей мужественности. Братья по крови. Месть. Ну и прочая такая ерунда.
— Месть? За что?
— За то, что они кого-то в чем-то подозревают.
— Мэрилин, скажи мне, ради Бога, что ты сделала?
Она долго молчала.
— Я тебя потеряю, — наконец произнесла она.
— Нет, скажи мне.
— Я тебя потеряю. Я это знаю.
— Черт возьми, но если кто-то охотится за тобой...
— Идальго не отдавал мне мой паспорт, — сказала Мэрилин. — Я сама взяла его.
— Ты...
— Я его выкрала.
— И это все? — с облегчением произнес Уиллис. — Ах ты лапочка моя...
— Нет, это не все.
Он сел рядом с ней.
— Хорошо, — сказал он. — Я хочу знать все.
Идальго был человек состоятельный, весьма честолюбивый сутенер с большой клиентурой, которую обслуживала довольно немногочисленная группа девушек. Он родился в Каракасе, но уже много лет жил в Буэнос-Айресе и вел себя как настоящий параноик, как и все, кому есть что терять. Даже понимая, что Мэрилин находится в полном его подчинении, он не спускал с нее глаз, опасаясь, Что она сбежит или же пойдет в американское посольство. Она бы могла сделать и то, и другое, но прекрасно понимала свое нынешнее положение. Американка Мэри Энн Холлис была потеряна для американских и мексиканских властей, деньги перешли из рук в руки, все бумаги уничтожены, а она фактически продана Идальго.
Однако Мэрилин думала, что если она его ослушается, то их договор будет расторгнут и ее снова отошлют в «Ла Форталеса». Идальго с самого начала намекал на это, сразу же заявив, что ее паспорт хранится у него, так что, если она пойдет в американское посольство за новым на том основании, что старый украден или потерян, сразу же выяснится, что она преступница, выпущенная на поруки и находящаяся под надзором некоего Альберто Идальго, человека весьма влиятельного в Аргентине.
— Какая может быть влиятельность? — удивлялась она. — Вы же сутенер.
— Да, ответил он, — возможно это и так, однако мексиканские власти сочли возможным отдать тебя под мой надзор до конца тюремного срока. И, как тебе прекрасно известно, ты сможешь делать, что хочешь, идти, куда захочешь, как только закончится твой срок. Но, Мариуча, дорогая моя, — и все это ласковым и вкрадчивым тоном, — ты отсидела только четыре месяца, так что тебе предстоит отработать еще пять лет и восемь месяцев до того, как начальство решит, что твой долг выплачен сполна и сообщит об этом в ваше Министерство внутренних дел. А пока, Мариуча, ты не являешься свободной женщиной. И должна все время помнить об этом.
В «конюшне» Идальго было еще шесть проституток, высокооплачиваемых «лошадок», как их называли, такса которых составляла сто долларов за час и выше. Большинство из них так же, как и Мэрилин, были выкуплены из тюрем, некоторые — вроде пышнотелой блондинки из Мюнхена — проданы в белое рабство еще родителями. Все эти девушки, которых Идальго называл «девчушки», понимали, что полностью принадлежат ему, что и жизни, и судьбы их находятся в его руках. Если кто-то из девушек жаловался на то, что подвергается унижениям, ей тут же напоминали, что она не является свободной бабочкой.
— Я не пойду, — сказала Мэрилин.
— Нет, пойдешь, — ответил Идальго.
— Я не ваша собственность.
— Это точно. Ты не моя собственность. Ты — собственность мексиканской тюрьмы, а я лишь законно назначенный надзиратель. Но, Мариуча, должен тебя предупредить, если не будешь подчиняться, то я в два счета отделаюсь от тебя.
— Вы этого не сделаете, — сказала она. — Вы слишком хорошо им заплатили.
— Я просто сочту это не вполне удавшейся сделкой, — пожал плечами Идальго. — И скажу твоему начальству, что ты неисправима.
— Вы сутенер. Они вам не поверят.
— Да, вот тебе-то они наверняка поверят, — усмехнулся Идальго. — Женщине, получившей срок за торговлю наркотиками.
— Я не торговала наркотиками!
— Дешевой шлюхе!
— Я не дешевая шлюха, — Мэрилин заплакала.
Он обнял ее.
— Ну, ну, малышка, ну зачем нам ссориться? Неужели ты думаешь, что мне приятно угрожать тебе?
— Да, — сквозь рыдания проговорила она.
— Нет, нет, малышка. Не надо плакать, хорошо? А теперь ступай. Иди к тому господину и сделай все, что он попросит. Он будет хорошо с тобой обращаться, Мариуча, я тебе обещаю.
— Нет, — плакала она. — Я убегу. Вы меня никогда не найдете. Я убегу в Санта Крус, я...
— Но ведь у тебя нет паспорта, — тихо сказал он.
— Мне не нужен паспорт здесь, в Аргентине. Я говорю по-испански, и все решат, что...
— Да, да, с твоими светлыми волосами тебя уж, конечно, примут за аргентинку.
— Я покрашу волосы в черный цвет.
— А глаза? Ты их тоже покрасишь в черный цвет? Ах Мариуча, Мариуча, полиция сразу же поймет, что ты — американка. И попросит предъявить паспорт.
— Ну и пусть. Вы не можете держать меня здесь.
— А знаешь, что случится с тобой, если ты сбежишь? Ну, предположим, тебе удастся убежать в другой город. Пусть даже — хотя это маловероятно — удастся перейти границу, и ты окажешься в Чили или Боливии. Или Парагвае, пусть так. И знаешь, что с тобой будет дальше? С женщиной без всяких средств к существованию? С женщиной без паспорта? Ты станешь обычной уличной шлюхой, пристающей к туристам. Ты этого хочешь?
— Да.
— Ах, Мариуча, Мариуча.
— Я не ваша вещь.
Однако она знала, что это не так.
У нее никогда не было своих денег. Она ездила на такси к клиентам и обратно, однако платил Идальго. Она обычно ела вместе с другими девушками в небольшом ресторанчике неподалеку от их дома, но расплачивалась за еду деньгами, которые ей давал Идальго. Идальго покупал ей одежду, белье, которое ему казалось изящным, однако оно было лишь просто соблазнительным. Если ей хотелось пойти в кино, Идальго давал ей деньги на билет и часто требовал сдачу. Если она начинала упрямится или возражать, он заставлял ее идти к клиентам, которые были ей противнее других, чтобы показать ее место.
— Но почему тебе это не нравится? — спрашивал он ее. — Я знаю, что произошло в «Ла Форталеса», думаешь, мне неизвестно, что они там с тобой делали?
— Я боюсь, — говорила она.
— Я никому не позволю сделать тебе плохо, и ты это знаешь. Но те типы в «Ла Форталеса» были животные, а это джентльмены, которые...
— О да.
— Нет, это действительно так. И они спрашивают именно тебя.
— Пошлите им кого-нибудь другого.
— Нет, нет, я не могу этого сделать.
— Пожалуйста, Альберто, если ты меня любишь...
— Да, люблю, Мариуча, и ты это прекрасно знаешь.
— Тогда пошли кого-нибудь другого. Ну, пожалуйста, Альберто, прошу тебя, дорогой, сделай это для меня.
— Ты выводишь меня из терпения, — злился он. — Ты должна быть там в четыре, а сейчас уже половина четвертого. Быстро отправляйся и делай все, что тебе прикажут, и делай как следует — или же, я тебе обещаю ты раскаешься в своей грубости.
— Когда-нибудь, — говорила она ему, — я тебя обману.
Однако она так и не сделала этого.
А железная хватка становилась все жестче.
— Мариуча, а что теперь? Почему ты опять не желаешь идти? Я тебя не понимаю, иногда мне кажется, что ты просто поглупела. Сейчас-то в чем дело?
— Папа, — она стала называть его «Папой», как и все остальные девушки. — Я не поеду. Отправь меня обратно в тюрьму, хорошо? Позвони, кому надо, скажи, чтобы они приехали и забрали меня.
— Я сейчас же позвоню в мексиканское посольство, — сказал он, подходя к телефону. — Как хочешь. Но может быть, ты все-таки объяснишь мне...
— Да, — говорила она, — объясню. Если ты собираешься послать меня к этим мерзавцам, то я уж лучше отправлюсь обратно в тюрьму. И я не шучу, давай звони.
— Кого это ты так называешь? — спросил Идальго.
— Я говорю об этом типе, к которому на прошлой неделе ходила Арабелла и к которому ты посылаешь меня сейчас. Я говорю о подонке, который...
— Но он джентльмен.
— О да. Арабелла рассказала мне, что он за джентльмен.
— Он происходит из очень хорошей семьи.
— Может быть, именно поэтому ему нравится гадить людям прямо на лицо.
— Мне не нравится, когда ты употребляешь грубые слова, — поморщился Идальго.
— А мне не нравится...
— Прости, Мариуча, однако в глубине души мне кажется, что ты действительно соскучилась по «Ла Форталеса». Я позвоню. Прямо сейчас.
— Отлично. Давай.
— Позвоню.
— Потому что тебе наплевать, Папа. Тебе совершенно наплевать на наши чувства.
— Ну что ты, я очень люблю тебя, Мариуча. Я очень люблю всех своих девчушек. Ну, пожалуйста. С меня хватит. Больше не желаю ничего слушать. Все. Точка. — Он подошел к телефону и снял трубку.
— Ну почему бы тебе не послать Констанцию? — спросила она, имея в виду девушку из Мюнхена. — Ей все равно, что делать.
— Да, она не является такой неблагодарной тварью, как ты. И, возможно, я ее и пошлю, но только после того, как ты отсюда уберешься. Я позвоню, чтобы они приехали и забрали тебя. Может быть, хочешь взять с собой какие-нибудь личные вещи? Ты же знаешь, каково там, в тюрьме. Можешь взять с собой все, что тебе там пригодится. Мне не будет жаль всех этих многочисленных подарков, которыми я осыпал тебя.
— Папа, ну пожалуйста, — сказала она. — Ну пожалуйста, не посылай меня к этому человеку. Папа, умоляю тебя.
— Я тебя к нему не посылаю. Я посылаю тебя обратно в тюрьму, — и он стал набирать номер.
— Ну пожалуйста, — повторяла она, — пожалуйста.
Он силой бросил трубку на рычаг.
— Будет ли когда-нибудь этому конец? — заорал он. — Или я вечно должен все это выслушивать?
— Я...
Она покачала головой.
— Да, в чем дело?
— Ничего, — ответила она. — Дай мне адрес.
— Тебе понадобятся деньги на такси, — сказал он.
— Да, — она отвернулась, поскольку не хотела, чтобы он увидел ее слезы.
На пятом году ее пребывания у Идальго, несмотря на все меры предосторожности, она забеременела от одного из его «джентльменов». Идальго великодушно предложил заплатить за аборт, однако не сказал ей о своей договоренности с доктором, который произвел операцию в мрачной комнате, во внутреннем помещении какой-то скобяной лавки, в одном из самых подозрительных районов города. Во время операции Мэрилин потеряла сознание. Когда же через несколько часов она пришла в себя, у нее было сильнейшее кровотечение. Тогда Идальго и сказал ей, что доктор — он по-прежнему называл того коновала «доктором» — заодно удалил ей и матку.
Она бросилась с кулаками на Идальго и на того мясника, затем кинулась в ванну, и ее вырвало в грязный унитаз, где еще плавали остатки эмбриона. Она снова потеряла сознание и пришла в себя уже дома, но вспомнив все, что с ней произошло, весь этот ужас, начала кричать. Кричать так, как кричала там, в подземелье мексиканской тюрьмы, когда на нее напали крысы. Она кричала до тех пор, пока одна из девушек не ударила ее по щеке и не велела заткнуться. Идальго заставил ее приступить к работе до того, как она окончательно поправилась.
И тогда она решила его убить.
— Нет, — сказал Уиллис. — Нет, Мэрилин, пожалуйста, ты не...
— Я сделала это. Я убила его.
— Я не хочу этого слышать. Пожалуйста, я не хочу этого слышать.
— Я думала, что ты хочешь знать правду.
— Я же полицейский! — закричал он. — Если ты убила человека...
— Я не убивала человека, я убила чудовище! Он выпотрошил меня. У меня теперь никогда не будет детей, ты это понимаешь? Он украл мое...
— Пожалуйста, пожалуйста, — говорил он, качая головой, — пожалуйста, Мэрилин.
— И я убила бы его снова, — сказала она. — Не раздумывая ни секунды.
Он качал головой, казалось, он не может остановиться. Подступившие рыдания душили его, и он закрыл лицо руками.
— Я отравила его, — сказала Мэрилин.
Он все качал головой.
— Цианистым калием. Он используется для крыс.
Он продолжал трясти головой, с трудом глотая воздух.
— А затем я прошла в его спальню и стала искать комбинацию сейфа, потому что знала, что в сейфе лежит мой паспорт. Я нашла эту комбинацию. Открыла сейф. Мой паспорт был там. И еще почти два миллиона долларов в аргентинской валюте.
Уиллис глубоко вздохнул и оторвал руки от лица.
— И что теперь? — спросила она. — Ты выдашь меня?
Наконец хлынули слезы. Он вынул из кармана брюк платок и вытер глаза. Потом снова затряс головой и зарыдал, вытирая слезы.
Он не знал, что сказать.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Он был полицейским.
Он любил ее.
Все еще всхлипывая, он прошел к входной двери, и, повозившись с замком, отворил ее...
— Хэл?
...И вышел на воздух, насыщенный ароматами весны.
Глава 17
Глаза его покраснели и опухли. Карелла понял, что он плакал, но не стал спрашивать, в чем дело. Они сидели рядышком за столом Кареллы, к которому Уиллис придвинул кресло. Оба внимательно изучали список, который дала Мэрилин. В любом случае эта работа всегда считалась самой нудной и неблагодарной. Однако меланхолически апатичное состояние Уиллиса делало эту бумажную рутину еще более тоскливой, казалось, над столом повисла мрачная грозовая туча. Карелле все время хотелось спросить: «В чем дело, Хэл?», хотелось сказать: «Поделись со мной». Однако вместо этого он погрузился в работу, как будто ситуация была вполне обычная, хотя всеми фибрами своей души чувствовал, что это не так.
Они вместе просмотрели первый лист с именами мужчин, с которыми встречалась Мэрилин со времени своего приезда в город примерно год назад. Список был не слишком большим. Примерно двадцать пять имен.
— Не так уж много адресов, — сказал Карелла.
— Она записала только те, которые знала, — объяснил Уиллис. Голос его звучал безжизненно. Он не поднимал глаз и, не отрываясь, смотрел на лист бумаги с написанными ее рукой именами. Карелла не знал, какие картины проходят сейчас перед этими глазами.
— А это значит, что нам придется поработать с телефонным справочником.
— Да, — таким же безжизненным голосом проговорил Уиллис.
— Она рассказывала тебе что-нибудь об этих людях?
— Все, что смогла вспомнить. Некоторых из них она встречала один-два раза.
— Тебе хоть одно имя что-нибудь говорит?
— Нет, я никого из них не знаю.
— Ладно, — вздохнул Карелла. — Приступим.
Они отнесли список в канцелярию, чтобы снять копию, теперь он, казалось, стал еще длиннее. Карелла взял справочник по Айсоле, Уиллис — по Калм Пойнту. Они были похожи на бухгалтеров, склонившихся над своими гроссбухами. Карелла почти физически ощущал подавленность Уиллиса. Они выписывали адреса и телефоны или ставили знак вопроса рядом с именем, чьих данных в справочниках не было, намереваясь получить эти сведения у телефонной компании. Почти час ушел на то, чтобы вписать недостающие адреса и телефоны. Список женщин был короче, работа по выписке недостающих телефонов и адресов заняла минут сорок.
Было уже почти шесть, когда они приступили к списку людей, когда-либо обслуживающих ее.
— А ведь этот нам уже попадался? — сказал вдруг Карелла где-то на середине списка.
— Что? — переспросил Уиллис, поднимая совершенно отсутствующие глаза.
— Вот этот.
— Который?
— Вот, вот.
Уиллис посмотрел на фамилию.
— А, да. Ее зубной врач.
— Ты уверен? Разве его нет в другом?..
— Да, он когда-то был. Она...
— Но ведь я уже видел его имя, — Карелла снова взял первый список, стал его просматривать. — Ну да, вот он, Рональд Элсворт. Один из тех, с кем она встречалась. — Он снова внимательно посмотрел на имя. — Элсворт, — повторил он и нахмурился. — А это не?.. — Он снова напрягся. — Он не?.. — Вдруг он резко поднял глаза и повернулся к Уиллису: — Хэл...
— Что случилось? — встрепенулся Уиллис.
— Это зубной врач МакКеннона, — Карелла, резким движением отодвинув стул, вскочил на ноги. — Где эта чертова папка? — сказал он, обходя сзади стол и подходя к шкафу с папками. — Так она действительно встречалась с ним? Или это ошибка? То, что его имя попало в другой список?
— Нет, она встречалась с ним примерно месяц.
Карелла вытащил папку, раскрыл дело МакКеннона и, вернувшись к столу, стал ее листать.
— Ага, вот оно. Я разговаривал с Элсвортом после того, как мы занялись делом Холландера. Вот отчет. Это было второго апреля. Я разговаривал с ним у него дома. Вот адрес.
Они уставились друг на друга.
— Позвони Мэрилин, — попросил Карелла, — и узнай, когда конкретно она с ним встречалась, когда перестала встречаться и почему. И где эта стоматологическая карта, которую мне прислал Блени?
Уиллис уже набирал номер Мэрилин. Карелла бросил быстрый взгляд на карту МакКеннона и принялся звонить в отдел медицинской экспертизы.
— Мэрилин, — сказал Уиллис, — расскажи мне об этом Элсворте.
— Алло, привет, — говорил в трубку Карелла. — Будьте добры Пола Блэни.
— И когда это было? У-гу. И как долго продолжалось? У-гу. И почему ты перестала с ним встречаться?
— Пол, это Стив Карелла. У меня к тебе несколько вопросов по стоматологической карте МакКеннона.
Они смогли добраться до дома Элсворта на Франт-стрит лишь в половине восьмого, поскольку пришлось пробиваться через весь город. Элсворт ужинал с женой. Миссис Элсворт — он представил ее как Клэр — была приятная дама лет сорока с огромными карими глазами.
— Мы как раз собирались пить кофе, — сказала она. — Может, присоединитесь к нам?
— Нет, спасибо, — отказался Карелла, — нам надо только задать вашему мужу несколько вопросов.
— Ну все равно, присаживайтесь, — пригласила она.
— Нам надо поговорить с ним наедине, — сказал Карелла, вглядываясь в лицо Элсворта. Однако оно ничего не выражало. Казалось, миссис Элсворт была несколько озадачена. Она посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на Кареллу.
— Ну, в таком случае я выйду.
Она снова посмотрела на мужа и вышла в комнату, которая, по мнению Кареллы, была спальней. Через секунду он услышал, как заработал телевизор.
— Итак, — поинтересовался Элсворт, — как идет расследование?
На нем были синие джинсы и мешковатый свитер с закатанными рукавами. Свитер хорошо гармонировал с голубыми глазами, которые приветливо улыбались из-за очков в темной оправе. Улыбка играла и на губах под русыми усами. Можно было подумать, что он только что сообщил своему пациенту, что у того нет ни единого дупла.
— Доктор Элсворт, — Карелла открыл свой блокнот, — когда я был здесь второго апреля, я задал вам несколько вопросов...
— Да? — сказал Элсворт.
— Я спросил, не упоминал ли мистер МакКеннон при вас следующих имен: Мэрилин Холлис, Нелсон Райли, Чарльз Эндикотт и Бэзил Холландер. Вы сказали, что нет.
— Да, это так, — подтвердил Элсворт.
— То есть вы мне именно это и сказали, да?
— Если у вас так записано...
— Да, у меня записано именно так, — Карелла захлопнул свою книжку. — Доктор Элсворт, была ли когда-либо Мэрилин Холлис вашей пациенткой?
— Мэрилин... как, вы сказали, ее фамилия?
— Холлис. Х-О-Л-Л-И-С.
— Нет, если не ошибаюсь, нет.
— Разве не являлась она вашей пациенткой с декабря прошлого года до начала февраля этого?
— Насколько помню, нет.
— А разве не она рекомендовала вас мистеру МакКеннону?
— Не помню, чтобы МакКеннон приходил бы ко мне по чьей-либо рекомендации.
«Пытается все отрицать, — думал Карелла. — Мы застали его врасплох, и он выкручивается».
— Доктор Элсворт, — заговорил Уиллис, — правда ли то, что в декабре прошлого года, когда Мэрилин Холлис все еще была вашей пациенткой, вы пригласили ее в...
— Нет, неправда, — резко возразил Элсворт, бросив взгляд на дверь спальни.
— ...И встречались с ней шесть раз, прежде чем она...
— Я вообще ее никогда не видел! В чем дело? — с возмущением воскликнул Элсворт.
"Они всегда произносят одно и то же, — подумал Карелла. — Вот это возмущенное «В чем дело?»
— Доктор Элсворт, — продолжал Уиллис, — у нас есть все основания полагать, что вы встречались с Мэрилин Холлис вне кабинета, были с ней в близких отношениях, и она прекратила свои отношения с вами в феврале, когда узнала...
— По-моему, хватит, — сказал Элсворт.
И эту фразу тоже Карелла слышал много раз.
— Доктор Элсворт, — обратился он к стоматологу, — у меня имеется ордер на обыск, выданный сегодня в суде, в соответствии с которым мы имеем право обыскать как вас лично, так и вашу квартиру здесь и ваш кабинет по Каррингтон-стрит 257. Не хотите ли ознакомиться с ордером?
Они вместе просмотрели первый лист с именами мужчин, с которыми встречалась Мэрилин со времени своего приезда в город примерно год назад. Список был не слишком большим. Примерно двадцать пять имен.
— Не так уж много адресов, — сказал Карелла.
— Она записала только те, которые знала, — объяснил Уиллис. Голос его звучал безжизненно. Он не поднимал глаз и, не отрываясь, смотрел на лист бумаги с написанными ее рукой именами. Карелла не знал, какие картины проходят сейчас перед этими глазами.
— А это значит, что нам придется поработать с телефонным справочником.
— Да, — таким же безжизненным голосом проговорил Уиллис.
— Она рассказывала тебе что-нибудь об этих людях?
— Все, что смогла вспомнить. Некоторых из них она встречала один-два раза.
— Тебе хоть одно имя что-нибудь говорит?
— Нет, я никого из них не знаю.
— Ладно, — вздохнул Карелла. — Приступим.
Они отнесли список в канцелярию, чтобы снять копию, теперь он, казалось, стал еще длиннее. Карелла взял справочник по Айсоле, Уиллис — по Калм Пойнту. Они были похожи на бухгалтеров, склонившихся над своими гроссбухами. Карелла почти физически ощущал подавленность Уиллиса. Они выписывали адреса и телефоны или ставили знак вопроса рядом с именем, чьих данных в справочниках не было, намереваясь получить эти сведения у телефонной компании. Почти час ушел на то, чтобы вписать недостающие адреса и телефоны. Список женщин был короче, работа по выписке недостающих телефонов и адресов заняла минут сорок.
Было уже почти шесть, когда они приступили к списку людей, когда-либо обслуживающих ее.
— А ведь этот нам уже попадался? — сказал вдруг Карелла где-то на середине списка.
— Что? — переспросил Уиллис, поднимая совершенно отсутствующие глаза.
— Вот этот.
— Который?
— Вот, вот.
Уиллис посмотрел на фамилию.
— А, да. Ее зубной врач.
— Ты уверен? Разве его нет в другом?..
— Да, он когда-то был. Она...
— Но ведь я уже видел его имя, — Карелла снова взял первый список, стал его просматривать. — Ну да, вот он, Рональд Элсворт. Один из тех, с кем она встречалась. — Он снова внимательно посмотрел на имя. — Элсворт, — повторил он и нахмурился. — А это не?.. — Он снова напрягся. — Он не?.. — Вдруг он резко поднял глаза и повернулся к Уиллису: — Хэл...
— Что случилось? — встрепенулся Уиллис.
— Это зубной врач МакКеннона, — Карелла, резким движением отодвинув стул, вскочил на ноги. — Где эта чертова папка? — сказал он, обходя сзади стол и подходя к шкафу с папками. — Так она действительно встречалась с ним? Или это ошибка? То, что его имя попало в другой список?
— Нет, она встречалась с ним примерно месяц.
Карелла вытащил папку, раскрыл дело МакКеннона и, вернувшись к столу, стал ее листать.
— Ага, вот оно. Я разговаривал с Элсвортом после того, как мы занялись делом Холландера. Вот отчет. Это было второго апреля. Я разговаривал с ним у него дома. Вот адрес.
Они уставились друг на друга.
— Позвони Мэрилин, — попросил Карелла, — и узнай, когда конкретно она с ним встречалась, когда перестала встречаться и почему. И где эта стоматологическая карта, которую мне прислал Блени?
Уиллис уже набирал номер Мэрилин. Карелла бросил быстрый взгляд на карту МакКеннона и принялся звонить в отдел медицинской экспертизы.
— Мэрилин, — сказал Уиллис, — расскажи мне об этом Элсворте.
— Алло, привет, — говорил в трубку Карелла. — Будьте добры Пола Блэни.
— И когда это было? У-гу. И как долго продолжалось? У-гу. И почему ты перестала с ним встречаться?
— Пол, это Стив Карелла. У меня к тебе несколько вопросов по стоматологической карте МакКеннона.
Они смогли добраться до дома Элсворта на Франт-стрит лишь в половине восьмого, поскольку пришлось пробиваться через весь город. Элсворт ужинал с женой. Миссис Элсворт — он представил ее как Клэр — была приятная дама лет сорока с огромными карими глазами.
— Мы как раз собирались пить кофе, — сказала она. — Может, присоединитесь к нам?
— Нет, спасибо, — отказался Карелла, — нам надо только задать вашему мужу несколько вопросов.
— Ну все равно, присаживайтесь, — пригласила она.
— Нам надо поговорить с ним наедине, — сказал Карелла, вглядываясь в лицо Элсворта. Однако оно ничего не выражало. Казалось, миссис Элсворт была несколько озадачена. Она посмотрела на мужа, затем перевела взгляд на Кареллу.
— Ну, в таком случае я выйду.
Она снова посмотрела на мужа и вышла в комнату, которая, по мнению Кареллы, была спальней. Через секунду он услышал, как заработал телевизор.
— Итак, — поинтересовался Элсворт, — как идет расследование?
На нем были синие джинсы и мешковатый свитер с закатанными рукавами. Свитер хорошо гармонировал с голубыми глазами, которые приветливо улыбались из-за очков в темной оправе. Улыбка играла и на губах под русыми усами. Можно было подумать, что он только что сообщил своему пациенту, что у того нет ни единого дупла.
— Доктор Элсворт, — Карелла открыл свой блокнот, — когда я был здесь второго апреля, я задал вам несколько вопросов...
— Да? — сказал Элсворт.
— Я спросил, не упоминал ли мистер МакКеннон при вас следующих имен: Мэрилин Холлис, Нелсон Райли, Чарльз Эндикотт и Бэзил Холландер. Вы сказали, что нет.
— Да, это так, — подтвердил Элсворт.
— То есть вы мне именно это и сказали, да?
— Если у вас так записано...
— Да, у меня записано именно так, — Карелла захлопнул свою книжку. — Доктор Элсворт, была ли когда-либо Мэрилин Холлис вашей пациенткой?
— Мэрилин... как, вы сказали, ее фамилия?
— Холлис. Х-О-Л-Л-И-С.
— Нет, если не ошибаюсь, нет.
— Разве не являлась она вашей пациенткой с декабря прошлого года до начала февраля этого?
— Насколько помню, нет.
— А разве не она рекомендовала вас мистеру МакКеннону?
— Не помню, чтобы МакКеннон приходил бы ко мне по чьей-либо рекомендации.
«Пытается все отрицать, — думал Карелла. — Мы застали его врасплох, и он выкручивается».
— Доктор Элсворт, — заговорил Уиллис, — правда ли то, что в декабре прошлого года, когда Мэрилин Холлис все еще была вашей пациенткой, вы пригласили ее в...
— Нет, неправда, — резко возразил Элсворт, бросив взгляд на дверь спальни.
— ...И встречались с ней шесть раз, прежде чем она...
— Я вообще ее никогда не видел! В чем дело? — с возмущением воскликнул Элсворт.
"Они всегда произносят одно и то же, — подумал Карелла. — Вот это возмущенное «В чем дело?»
— Доктор Элсворт, — продолжал Уиллис, — у нас есть все основания полагать, что вы встречались с Мэрилин Холлис вне кабинета, были с ней в близких отношениях, и она прекратила свои отношения с вами в феврале, когда узнала...
— По-моему, хватит, — сказал Элсворт.
И эту фразу тоже Карелла слышал много раз.
— Доктор Элсворт, — обратился он к стоматологу, — у меня имеется ордер на обыск, выданный сегодня в суде, в соответствии с которым мы имеем право обыскать как вас лично, так и вашу квартиру здесь и ваш кабинет по Каррингтон-стрит 257. Не хотите ли ознакомиться с ордером?