Эд Макбейн
Отрава
«Poison» 1987, перевод Т. Печурко
Глава 1
— Ну и грязища здесь, — проворчал Моноган.
— И запашок тоже, — добавил Монро.
Оба детектива из отдела убийств внимательно посмотрели на лежащее на ковре мертвое тело, затем обошли Хэла Уиллиса, который, подбоченясь, стоял посреди комнаты и тоже рассматривал труп. Крошку Уиллиса было нетрудно обойти. Моноган и Монро, люди богатырского сложения, были очень рады, что им не придется работать в паре с таким недомерком, как Уиллис. В прежние времена подобный хиляк не попал бы в полицию; тогда необходимо было иметь рост не менее пяти футов восьми дюймов. Это сейчас запрещена всякая дискриминация, вот и ходят по городу копы, которых можно засунуть в кармашек для часов.
И Моноган, и Монро были в темных костюмах-тройках, темных плащах и темных фетровых шляпах. Лица обоих раскраснелись от колючего мартовского ветра. Оба прижимали к носу платки, чтобы хоть как-то защититься от нестерпимого запаха рвотных масс и испражнений, заполнявшего квартиру. Невозможно было сделать ни шагу, чтобы не вляпаться в дерьмо или рвотную жижу. Честно говоря, все присутствующие с трудом сдерживали рвоту. Моноган и Монро ненавидели подобные дела. Они предпочитали хорошие старомодные методы, вроде пули или ножа. Помимо всего прочего, в комнате воняло застарелым табачным дымом. Все пепельницы были забиты окурками, очевидно, хозяин дымил, как паровоз.
Убитый лежал в одних трусах возле кровати, лицом вверх, в собственных рвотных массах и испражнениях. Телефонная трубка была снята. «Возможно, он пытался позвонить кому-то, прежде чем сыграл в ящик», — подумал Монро. А может, просто сбил трубку, когда терял сознание. Его голубые глаза с расширенными зрачками смотрели в потолок, лицо было очень бледным. Над ним, ощупывая руки, чтобы определить приблизительную температуру тела, склонился порядком измученный эксперт, который выглядел даже несчастнее остальных, поскольку он находился ближе всего к телу, экскрементам и прочим мерзким выделениям. Два технических сотрудника из отдела фотографий усердно снимали место преступления на свои «Поляроиды». Моноган и Монро сделали несколько осторожных шагов назад, ступая грациозно, как пара эстрадных танцовщиков.
— Сдается, я видел что-то подобное, — произнес Моноган, продолжая зажимать нос платком. — Ну, всю эту грязь. Помнишь старуху, которая упала в ванну и умерла там от голода, так как не смогла выбраться? Вся ванна была завалена дерьмом, ребята из Службы спасения буквально выкапывали ее оттуда лопатой.
— Да, это было то еще дельце, мерзостное, — согласился Монро.
Медэксперт промолчал, но про себя подумал, что это дело не менее мерзостное. И какая нелегкая заставила его бросить частную практику на Сэнд Спит! Воображение услужливо нарисовало аккуратную табличку «Доктор Фрэнк О'Нил», прибитую к деревянной стене такого же аккуратного домика. А что теперь? Раннее утро и мертвец, лежащий в собственных вонючих выделениях.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Уиллис.
— Отравление? — пожал плечами О'Нил.
— А может быть, сердце? — предположил Монро.
— И они вытащили нас в понедельник на рассвете из-за того, что у какого-то парня случился сердечный приступ, — проворчал Моноган.
— Это не сердечный приступ, — сказал О'Нил.
И, добавим, уже не рассвет. Часы на тумбочке покойника показывали двадцать минут десятого. Это был первый вызов, полученный сегодня Уиллисом и Кареллой, — вот уж прекрасное начало недели. С того момента, как Карелла приехал сюда с Уиллисом, он почти ничего не сказал. Полицию вызвала женщина, приходившая убираться у покойного. А те в свою очередь сообщили в 87-й участок о трупе. Карелла и Уиллис поставили в известность отдел убийств, поскольку и вид, и запах в комнате подсказывали, что смерть вряд ли наступила в силу естественных причин. В этом городе убийства и самоубийства расследовались одинаково, и присутствие на месте происшествия представителей отдела убийств было обязательным, хотя официально дело числилось за местным участком. Карелла по-прежнему хранил молчание.
Это был высокий темноволосый человек с карими, чуть раскосыми глазами, придававшими его лицу немного азиатский вид. Монро подозревал, что в школе Карелла играл в бейсбол. Карелла нравился Монро чуть больше остальных копов из 87-го. Эти типы из местного участка воспринимают все слишком серьезно. Вот и сейчас Карелла с чрезвычайно озабоченным, даже трагическим, выражением смотрел на лежащего на ковре покойника.
— Так каково предварительное заключение? — спросил Моноган. — Отравление?
— Сейчас ничего не могу сказать, — ответил О'Нил. — До тех пор, пока не сделаем вскрытия, причина неизвестна.
— Эта причина вывалилась и заляпала ему трусы, — засмеялся Монро.
— Причина в отсутствии навыков пользования туалетом, — со смехом добавил Моноган.
— Так ты не знаешь, от чего он умер? — спросил Уиллис.
— Нет, — сказал О'Нил, защелкивая свой чемоданчик. — Желаю приятно провести время, — с ехидной улыбочкой произнес он и вышел из комнаты.
Чернокожая женщина, обнаружившая тело, явно была напугана. За всю жизнь ей ни разу не приходилось иметь дело с полицией, и теперь бедняжке казалось, что ее ждут сплошные неприятности. Она сидела в кресле в дальнем углу комнаты, наблюдая за группой криминалистов, окруживших тело. Без конца щелкали фотоаппараты. По комнате сновали люди с какими-то непонятными штуками. Когда доктор — она догадалась, что это доктор, потому что у него в руках был типичный докторский чемоданчик, — выходил из комнаты, кто-то сказал: «Вы закончили?», и он кивнул и махнул им на прощанье рукой. Какой-то человек стал распылять возле трупа порошок, как бы очерчивая его контур.
— Не наступи в дерьмо, — предупредил Моноган. — Возможно, оно является уликой.
Оно, действительно, являлось уликой. Лаборанты собирали экскременты и остатки рвотных масс в мешочки, чтобы отправить в лабораторию на Хай-стрит. Грязи и вони хватало на целый район.
— Мы пока не нужны, — сказал Монро, — пойдем немного продышимся.
— Когда техники закончат убираться, можно открыть окна, — предложил Моноган.
Они пожали плечами, убрали носовые платки и направились к двери, обходя полицейских из Службы спасения 911, принесших носилки, большую клеенку и пластиковый мешок для тела.
— Успешной вам работы, — пожелал Моноган и вышел из квартиры.
Допрос работницы занял не больше пяти минут. Женщину убедили, что она никоим образом не связана с этим делом и что, напротив, действовала очень правильно, сразу же вызвав полицию. Во время допроса уборщица сообщила, что ее хозяина звали Джером МакКеннон. И теперь, когда техники-криминалисты обходили комнату, тщательно снимая все возможные отпечатки пальцев и собирая специальным пылесосом все волоски и пылинки, а также сгребая в специальный контейнер все малоаппетитные выделения, Уиллис и Карелла стали обыскивать квартиру, чтобы окончательно установить личность покойного.
На туалетном столике напротив кровати они нашли бумажник, ключи, расческу и горсть мелочи. В бумажнике лежали две пятидесятидолларовые банкноты, одна двадцатка, бумажка в пять долларов, три долларовых купюры, несколько кредитных карточек и водительское удостоверение, в котором было написано, что покойника действительно звали Джером МакКеннон. Они обшарили все карманы вещей, висевших в шкафу, однако нашли лишь небольшой перочинный ножичек в одной из спортивных курток. Они перерыли все ящики комода. Но пустого пузырька от лекарства в комнате не было. В ящиках письменного стола небольшого кабинета, примыкавшего к спальне, они обнаружили несколько чековых книжек на имя Джерома Эдварда МакКеннона, телефонную книжку, а также пачку почтовой бумаги с его именем, адресом и номером телефона. Теперь было абсолютно ясно, что вынесенный из этой квартиры в пластиковом мешке человек является не кем иным, как Джеромом Эдвардом МакКенноном. Из верхнего ящика стола была извлечена небольшая записная книжка, которую они с любопытством пролистали и затем убрали в карман, чтобы получше с ней ознакомиться в участке.
В аптечке в ванной стояло несколько пузырьков с какими-то лекарствами, но, судя по этикеткам, ни одно из них не могло представлять смертельной угрозы. Тем не менее они сложили пузырьки в мешочек, чтобы в лаборатории все тщательнейшим образом проверили.
Больше никаких признаков лекарств в квартире не было. Они просмотрели все кухонные шкафчики, в надежде найти какие-нибудь средства от насекомых или прочие вещества, в которых мог бы содержаться яд. Однако они нашли лишь аэрозоль от тараканов с ненарушенной упаковкой.
— Если он отравился сам, — сказал Уиллис, — то каким образом?
В спальне лаборанты все еще продолжали свою работу.
— Вы уже сняли отпечатки с телефона? — спросил Карелла.
— Да, — ответил один из криминалистов, и Карелла взял трубку.
— Кому ты хочешь позвонить, Стив? — спросил Уиллис.
— В отдел медицинской экспертизы. Хочу, чтобы они побыстрее дали результат. — Он на секунду замолчал, разглядывая нижнюю часть аппарата. — Здесь есть кнопка повторного набора, — сообщил он.
— Ну-ка попробуй.
Карелла нажал на кнопку. Послышался гудок, затем стал набираться номер.
— Привет, это...
— Привет...
— ...Мэрилин. Меня сейчас нет дома...
— Автоответчик, — сказал он Уиллису.
— ...но если вы оставите свое имя, номер телефона и сообщите время, в которое вы звонили, то я вам перезвоню сразу же, как смогу. Говорите, пожалуйста, после сигнала.
Карелла подождал, пока прозвучит сигнал, затем сказал, что он является полицейским детективом, и попросил позвонить по телефону 377-80-24, это был номер их отдела.
— Как ее зовут? — спросил Уиллис.
— Просто Мэрилин.
— Она не сообщила свой телефон?
— Нет.
— А батарейки здесь есть?
Карелла перевернул аппарат и открыл емкость для батареек.
— Да, — ответил он.
— Тогда давай выдернем его и возьмем с собой, — предложил Уиллис.
Прежде чем покинуть здание, они обошли все квартиры в доме. Это нудное занятие, от которого скисали мозги, составляло важную часть любого расследования. Половина жильцов и слыхом не слыхивала о МакКенноне, что неудивительно для этого города. Никто не знал, чем он занимается. Никто не видел, чтобы кто-нибудь входил в его квартиру вчера вечером или сегодня рано утром. Управляющий сообщил, что МакКеннон проживал в доме уже почти год, что он был просто идеальным жильцом, жалоб на него никогда не поступало. Они вернулись в отдел где-то около трех, прихватив с собой телефон МакКеннона и его записную книжку. Имя Мэрилин в книжке не значилось. Или он знал ее номер наизусть, или считал, что он для него не так уж важен.
Большинство женщин этого города, дабы оградить себя от искателей приключений, указывали в городском телефонном справочнике лишь свои фамилии и инициалы. Но и это не спасало от всяких извращенцев — некоторым особенно нравится, когда вместо имени стоят лишь инициалы. Однако эта самая Мэрилин достаточно точно указала, что живет одна, сообщив: «я вам перезвоню». И что еще хуже, она еще говорила: «меня сейчас нет дома», что может послужить сигналом какому-нибудь предприимчивому взломщику для того, чтобы обчистить ее квартиру.
В этом городе было бы безопаснее просто сказать: «Привет, вы набрали номер 846-3-18. Будьте любезны, оставьте свое сообщение после того, как услышите сигнал...» и так далее. Никаких зацепок ни для искателя приключений, ни для квартирных воров. Никаких имен. Лишь, номер телефона, который звонивший знает и так. И никаких объяснений. Пусть возможный грабитель ломает себе голову — отсутствует ли жилец, или находится в ванной комнате, или просто спит. Больше всего грабители боятся вломиться в квартиру, где кто-то есть.
Жаль, что Мэрилин не оставила свой телефон. И в настоящий момент в распоряжении следствия был только неизвестный номер, погребенный где-то в недрах аппарата, вынесенного из квартиры МакКеннона. Если звонок местный, то на телефонной станции он не зарегистрирован. На всякий случай решили проверить, не был ли это междугородный вызов. Карелла позвонил в телефонную компанию, где ему сообщили, что последний междугородный звонок из квартиры МакКеннона зафиксирован 13 марта, то есть одиннадцать дней назад. Вряд ли тот звонок был последним в жизни МакКеннона. Но тем не менее они позвонили по данному компанией номеру, который оказался телефоном агентства «Мужская одежда — почтой» в Калифорнии.
Уиллис разузнал насчет батареек в аппарате, потому что боялся, что если отсоединить телефон, то автоматически сотрется все, что было в памяти; некоторые из этих новомодных аппаратов слишком капризны, а батарейки дают дополнительную гарантию.
Сейчас они имели дело с современными аппаратами. Телефон МакКеннона автоматически набирал последний номер при нажатии небольшой кнопки «повторно» в нижней части аппарата. Телефон же Мэрилин был подключен к автоответчику.
Сыщики не сомневались, что умельцы из центральной технической лаборатории смогут извлечь из памяти телефонного аппарата номер этой Мэрилин, однако операция могла занять недели две. И копы выбрали старый добрый способ, требующий, однако, немало нудной работы.
Они включили телефон МакКеннона в сеть и попросили одного из служащих канцелярии регулярно нажимать на кнопку «повтор» до тех пор, пока трубку не снимет сама Мэрилин. Этот телефон ни в коем случае нельзя было использовать для каких-либо других разговоров, поскольку при этом из памяти сотрется номер последнего телефона, по которому звонил МакКеннон. Служащий был явно не в восторге от такого поручения. Заведующий канцелярией Альф Мисколо также не слишком обрадовался.
Обычно он не вредничал. Но сейчас у него была срочная работа — предстояло навести порядок в своем хозяйстве за две недели. В синей шерстяной безрукавке, надетой на форменную рубашку, с мясистым крупным носом, темными глазами, кустистыми бровями и толстой шеей Мисколо выглядел довольно свирепой личностью.
— Нам и без того хватает здесь работы, еще вы тут будете задания давать, — ворчал он, с ненавистью глядя на непрошенный аппарат.
«Здесь» — означало небольшую захламленную комнатку на втором этаже старого здания на Гровер-авеню, воздух в которой был пропитан запахом кофе. Никому из детективов не нравились эксперименты Мисколо с кофе, однако в канцелярии круглые сутки булькал на плитке кофейник, в котором заведующий смешивал то колумбийский с венесуэльским, то кофе без кофеина с обычным. Сослуживцы частенько интересовались, уж не занят ли он изобретением эликсира вечной молодости, а тот в ответ посылал их куда подальше.
Сопровождаемые кофейным ароматом, они вернулись в свой отдел, и Карелла позвонил медицинским экспертам.
— Они там пыхтят вовсю, — сообщил он, вешая трубку.
— Ну да, это значит, что к следующему Рождеству работа будет закончена, — ехидно заметил Уиллис.
Однако он ошибся.
В тот же день без двадцати четыре, перед самым концом первой смены позвонил Пол Блэни.
— А что мне за это будет? — осведомился он.
— Что ты выяснил? — спросил Карелла.
— И можешь поверить, это было совсем непросто, — ответил Блэни.
Карелла промолчал. Он знал, что Блэни все равно изложит все по-своему, не торопясь.
— Этот яд нелегко определить, — сказал Блэни.
Карелла ждал.
— Правильный путь подсказал запах табачного дыма, — продолжал Блэни. — Хотя его не всегда можно уловить.
Уиллис вопросительно посмотрел на держащего трубку Кареллу, однако тот лишь пожал плечами. В дальнем конце помещения через турникет протискивался Мейер. На нем было короткое пальто с воротником из искусственного меха и шерстяная шапочка, плотно нахлобученная на лысую голову.
— И это март? — возмущенно спрашивал он, отогревая дыханием замерзшие руки. — Господи, неужели до Пасхи действительно осталась лишь одна неделя?
— Конгестия и сильнейшее воспаление желудка и кишечника, — продолжал бубнить в трубку Блэни, — говорят о том, что яд проник через рот. Прилив крови ко всем органам, кровь очень темная и разжиженная. Я исследовал содержимое желудка, кишечника и мозга. Цветовые реакции оказались положительными. Желтый, с чуть оранжевым оттенком свидетельствует о наличии азотно-серной кислоты. Желтый с коричневатым оттенком говорит о концентрированной серной кислоте, при реакции Эрдманна и Мекке никаких изменений не отмечено. На реагент Маркиса дал бледно-оранжевую окраску с примесью коричневого. Винно-красный реагент Яновского, фуксин — на наличие пара-этила... ну, собственно говоря, вам не обязательно знать все эти технические подробности. У меня также имеются крупные желтые кристаллы с реагентом на платиновый хлорид и слабый осадок с хлоридом золота. Не сомневаюсь, что я его нашел.
— Так, что же все-таки за яд? — спросил Карелла.
— Никотин, — ответил Блэни.
Мейер, еще не сбросив пальто и шапку, закуривал сигарету.
— Никотин? — переспросил Карелла.
— Ага, — подтвердил Блэни. Чувствовалось, что он очень доволен собой. Карелла мог представить себе, как тот улыбается во весь рот. — Смертельный яд, — сказал он. — И смерть, прямо скажу, не из приятных. Сильное жжение во всем пищеводе — от ротовой полости до самого желудка. Сильное слюноотделение, тошнота, рвота, понос, боль в животе. Потеря сознания, кома, падение кровяного давления, судороги и паралич дыхательных путей. Как подумаешь, так сразу хочется бросить курить, правда?
— Я не курю, — Карелла посмотрел в противоположный угол, где Мейер пыхтел, как паровоз.
— И какова смертельная доза?
— Зависит от того, в чем она содержится. Минимум сорок миллиграмм.
— И как быстро он действует?
— Почти так же, как и цианистый калий.
— И что это значит?
— Цианистый калий убивает за считанные минуты, иногда даже секунды.
— А никотин?
— Судороги начинаются через несколько секунд, смерть наступает через несколько минут. Тебе нужно точное время смерти?
— Да, разумеется!
— Если учесть все — температуру тела, бледность, содержимое желудка и все остальное — думаю, что труп достаточно свеженький.
— Например?
— Сегодня рано утром.
— Рано — это когда?
— Он умер в семь часов двадцать четыре минуты, — сказал Блэни. — Если поточнее — семь часов, двадцать четыре минуты и тридцать шесть секунд.
Карелла не сразу понял, что тот шутит.
— Дай мне еще немного времени, ладно? — попросил Блэни. — Пока я могу лишь сказать, что это произошло сегодня рано утром.
— И яд попал через рот?
— Вне всякого сомнения.
— По меньшей мере сорок миллиграмм?
— Сорока вполне бы хватило. Шестьдесят ускорили бы процесс. Ну а про девяносто я и не говорю. Как подумаешь, так сразу хочется бросить курить, правда?
— Сорок миллиграмм — это сколько? Чайная ложка? — спросил Карелла.
— Ты что, шутишь? Это совсем ничтожное количество, капелюшечка, привкус.
— Значит, яд очень сильный?
— Относится к шестому разряду. Сверхтоксичен.
— Ну что ж, спасибо, — сказал Карелла. — Очень тебе благодарен. Когда я смогу получить полный отчет?
— Тебе нужна постоматологическая карта? Насколько я понял, личность покойного установлена?
— Ничего, не помешает.
— Дай мне пару дней. Идет? Ведь тебе не так уж важны бумаги?
— Нет, если я могу полностью положиться на данные о никотине.
— Даю честное слово, — сказал Блэни.
— Отлично. Еще раз спасибо.
— Приятно было поболтать, — отозвался Блэни. Карелла повесил трубку. В комнату входил Коттон Хейз, раскрасневшийся от сильного ветра. Красное лицо сливалось с рыжими волосами и придавало ему свирепый вид, слегка смягченный седой прядью на правом виске. Он бросил взгляд на часы и пробормотал:
— Извините за опоздание.
Уиллис подошел к столу Кареллы.
— Ну и что там? — спросил он.
— Никотин, — ответил Карелла.
— Только давайте не будем, — Мейер направился к ним. — Это я и без того целыми сутками слышу от Сары. Никотин, никотин, никотин.
— У нас сегодня утром было убийство, — объяснил Карелла. — Парня отравили никотином.
— Да ладно, кончай травить.
— Надо тебе бросать это дело, — посоветовал Хейз.
— Я уже бросал. Целых пять раз.
— Мы установили дежурство у телефона в канцелярии, — предупредил Карелла. — Так что не вздумайте им пользоваться.
— Я что-то не понимаю, — произнес Хейз.
— Понимать нечего. Просто не пользуйтесь телефоном в канцелярии, — сказал Уиллис.
— Так что же сделал этот парень? — спросил Мейер. — Наелся окурков?
В дверях появился Мисколо:
— Там по вашему телефону отозвалась какая-то женщина.
— И запашок тоже, — добавил Монро.
Оба детектива из отдела убийств внимательно посмотрели на лежащее на ковре мертвое тело, затем обошли Хэла Уиллиса, который, подбоченясь, стоял посреди комнаты и тоже рассматривал труп. Крошку Уиллиса было нетрудно обойти. Моноган и Монро, люди богатырского сложения, были очень рады, что им не придется работать в паре с таким недомерком, как Уиллис. В прежние времена подобный хиляк не попал бы в полицию; тогда необходимо было иметь рост не менее пяти футов восьми дюймов. Это сейчас запрещена всякая дискриминация, вот и ходят по городу копы, которых можно засунуть в кармашек для часов.
И Моноган, и Монро были в темных костюмах-тройках, темных плащах и темных фетровых шляпах. Лица обоих раскраснелись от колючего мартовского ветра. Оба прижимали к носу платки, чтобы хоть как-то защититься от нестерпимого запаха рвотных масс и испражнений, заполнявшего квартиру. Невозможно было сделать ни шагу, чтобы не вляпаться в дерьмо или рвотную жижу. Честно говоря, все присутствующие с трудом сдерживали рвоту. Моноган и Монро ненавидели подобные дела. Они предпочитали хорошие старомодные методы, вроде пули или ножа. Помимо всего прочего, в комнате воняло застарелым табачным дымом. Все пепельницы были забиты окурками, очевидно, хозяин дымил, как паровоз.
Убитый лежал в одних трусах возле кровати, лицом вверх, в собственных рвотных массах и испражнениях. Телефонная трубка была снята. «Возможно, он пытался позвонить кому-то, прежде чем сыграл в ящик», — подумал Монро. А может, просто сбил трубку, когда терял сознание. Его голубые глаза с расширенными зрачками смотрели в потолок, лицо было очень бледным. Над ним, ощупывая руки, чтобы определить приблизительную температуру тела, склонился порядком измученный эксперт, который выглядел даже несчастнее остальных, поскольку он находился ближе всего к телу, экскрементам и прочим мерзким выделениям. Два технических сотрудника из отдела фотографий усердно снимали место преступления на свои «Поляроиды». Моноган и Монро сделали несколько осторожных шагов назад, ступая грациозно, как пара эстрадных танцовщиков.
— Сдается, я видел что-то подобное, — произнес Моноган, продолжая зажимать нос платком. — Ну, всю эту грязь. Помнишь старуху, которая упала в ванну и умерла там от голода, так как не смогла выбраться? Вся ванна была завалена дерьмом, ребята из Службы спасения буквально выкапывали ее оттуда лопатой.
— Да, это было то еще дельце, мерзостное, — согласился Монро.
Медэксперт промолчал, но про себя подумал, что это дело не менее мерзостное. И какая нелегкая заставила его бросить частную практику на Сэнд Спит! Воображение услужливо нарисовало аккуратную табличку «Доктор Фрэнк О'Нил», прибитую к деревянной стене такого же аккуратного домика. А что теперь? Раннее утро и мертвец, лежащий в собственных вонючих выделениях.
— Ну и что ты думаешь? — спросил Уиллис.
— Отравление? — пожал плечами О'Нил.
— А может быть, сердце? — предположил Монро.
— И они вытащили нас в понедельник на рассвете из-за того, что у какого-то парня случился сердечный приступ, — проворчал Моноган.
— Это не сердечный приступ, — сказал О'Нил.
И, добавим, уже не рассвет. Часы на тумбочке покойника показывали двадцать минут десятого. Это был первый вызов, полученный сегодня Уиллисом и Кареллой, — вот уж прекрасное начало недели. С того момента, как Карелла приехал сюда с Уиллисом, он почти ничего не сказал. Полицию вызвала женщина, приходившая убираться у покойного. А те в свою очередь сообщили в 87-й участок о трупе. Карелла и Уиллис поставили в известность отдел убийств, поскольку и вид, и запах в комнате подсказывали, что смерть вряд ли наступила в силу естественных причин. В этом городе убийства и самоубийства расследовались одинаково, и присутствие на месте происшествия представителей отдела убийств было обязательным, хотя официально дело числилось за местным участком. Карелла по-прежнему хранил молчание.
Это был высокий темноволосый человек с карими, чуть раскосыми глазами, придававшими его лицу немного азиатский вид. Монро подозревал, что в школе Карелла играл в бейсбол. Карелла нравился Монро чуть больше остальных копов из 87-го. Эти типы из местного участка воспринимают все слишком серьезно. Вот и сейчас Карелла с чрезвычайно озабоченным, даже трагическим, выражением смотрел на лежащего на ковре покойника.
— Так каково предварительное заключение? — спросил Моноган. — Отравление?
— Сейчас ничего не могу сказать, — ответил О'Нил. — До тех пор, пока не сделаем вскрытия, причина неизвестна.
— Эта причина вывалилась и заляпала ему трусы, — засмеялся Монро.
— Причина в отсутствии навыков пользования туалетом, — со смехом добавил Моноган.
— Так ты не знаешь, от чего он умер? — спросил Уиллис.
— Нет, — сказал О'Нил, защелкивая свой чемоданчик. — Желаю приятно провести время, — с ехидной улыбочкой произнес он и вышел из комнаты.
Чернокожая женщина, обнаружившая тело, явно была напугана. За всю жизнь ей ни разу не приходилось иметь дело с полицией, и теперь бедняжке казалось, что ее ждут сплошные неприятности. Она сидела в кресле в дальнем углу комнаты, наблюдая за группой криминалистов, окруживших тело. Без конца щелкали фотоаппараты. По комнате сновали люди с какими-то непонятными штуками. Когда доктор — она догадалась, что это доктор, потому что у него в руках был типичный докторский чемоданчик, — выходил из комнаты, кто-то сказал: «Вы закончили?», и он кивнул и махнул им на прощанье рукой. Какой-то человек стал распылять возле трупа порошок, как бы очерчивая его контур.
— Не наступи в дерьмо, — предупредил Моноган. — Возможно, оно является уликой.
Оно, действительно, являлось уликой. Лаборанты собирали экскременты и остатки рвотных масс в мешочки, чтобы отправить в лабораторию на Хай-стрит. Грязи и вони хватало на целый район.
— Мы пока не нужны, — сказал Монро, — пойдем немного продышимся.
— Когда техники закончат убираться, можно открыть окна, — предложил Моноган.
Они пожали плечами, убрали носовые платки и направились к двери, обходя полицейских из Службы спасения 911, принесших носилки, большую клеенку и пластиковый мешок для тела.
— Успешной вам работы, — пожелал Моноган и вышел из квартиры.
Допрос работницы занял не больше пяти минут. Женщину убедили, что она никоим образом не связана с этим делом и что, напротив, действовала очень правильно, сразу же вызвав полицию. Во время допроса уборщица сообщила, что ее хозяина звали Джером МакКеннон. И теперь, когда техники-криминалисты обходили комнату, тщательно снимая все возможные отпечатки пальцев и собирая специальным пылесосом все волоски и пылинки, а также сгребая в специальный контейнер все малоаппетитные выделения, Уиллис и Карелла стали обыскивать квартиру, чтобы окончательно установить личность покойного.
На туалетном столике напротив кровати они нашли бумажник, ключи, расческу и горсть мелочи. В бумажнике лежали две пятидесятидолларовые банкноты, одна двадцатка, бумажка в пять долларов, три долларовых купюры, несколько кредитных карточек и водительское удостоверение, в котором было написано, что покойника действительно звали Джером МакКеннон. Они обшарили все карманы вещей, висевших в шкафу, однако нашли лишь небольшой перочинный ножичек в одной из спортивных курток. Они перерыли все ящики комода. Но пустого пузырька от лекарства в комнате не было. В ящиках письменного стола небольшого кабинета, примыкавшего к спальне, они обнаружили несколько чековых книжек на имя Джерома Эдварда МакКеннона, телефонную книжку, а также пачку почтовой бумаги с его именем, адресом и номером телефона. Теперь было абсолютно ясно, что вынесенный из этой квартиры в пластиковом мешке человек является не кем иным, как Джеромом Эдвардом МакКенноном. Из верхнего ящика стола была извлечена небольшая записная книжка, которую они с любопытством пролистали и затем убрали в карман, чтобы получше с ней ознакомиться в участке.
В аптечке в ванной стояло несколько пузырьков с какими-то лекарствами, но, судя по этикеткам, ни одно из них не могло представлять смертельной угрозы. Тем не менее они сложили пузырьки в мешочек, чтобы в лаборатории все тщательнейшим образом проверили.
Больше никаких признаков лекарств в квартире не было. Они просмотрели все кухонные шкафчики, в надежде найти какие-нибудь средства от насекомых или прочие вещества, в которых мог бы содержаться яд. Однако они нашли лишь аэрозоль от тараканов с ненарушенной упаковкой.
— Если он отравился сам, — сказал Уиллис, — то каким образом?
В спальне лаборанты все еще продолжали свою работу.
— Вы уже сняли отпечатки с телефона? — спросил Карелла.
— Да, — ответил один из криминалистов, и Карелла взял трубку.
— Кому ты хочешь позвонить, Стив? — спросил Уиллис.
— В отдел медицинской экспертизы. Хочу, чтобы они побыстрее дали результат. — Он на секунду замолчал, разглядывая нижнюю часть аппарата. — Здесь есть кнопка повторного набора, — сообщил он.
— Ну-ка попробуй.
Карелла нажал на кнопку. Послышался гудок, затем стал набираться номер.
— Привет, это...
— Привет...
— ...Мэрилин. Меня сейчас нет дома...
— Автоответчик, — сказал он Уиллису.
— ...но если вы оставите свое имя, номер телефона и сообщите время, в которое вы звонили, то я вам перезвоню сразу же, как смогу. Говорите, пожалуйста, после сигнала.
Карелла подождал, пока прозвучит сигнал, затем сказал, что он является полицейским детективом, и попросил позвонить по телефону 377-80-24, это был номер их отдела.
— Как ее зовут? — спросил Уиллис.
— Просто Мэрилин.
— Она не сообщила свой телефон?
— Нет.
— А батарейки здесь есть?
Карелла перевернул аппарат и открыл емкость для батареек.
— Да, — ответил он.
— Тогда давай выдернем его и возьмем с собой, — предложил Уиллис.
Прежде чем покинуть здание, они обошли все квартиры в доме. Это нудное занятие, от которого скисали мозги, составляло важную часть любого расследования. Половина жильцов и слыхом не слыхивала о МакКенноне, что неудивительно для этого города. Никто не знал, чем он занимается. Никто не видел, чтобы кто-нибудь входил в его квартиру вчера вечером или сегодня рано утром. Управляющий сообщил, что МакКеннон проживал в доме уже почти год, что он был просто идеальным жильцом, жалоб на него никогда не поступало. Они вернулись в отдел где-то около трех, прихватив с собой телефон МакКеннона и его записную книжку. Имя Мэрилин в книжке не значилось. Или он знал ее номер наизусть, или считал, что он для него не так уж важен.
Большинство женщин этого города, дабы оградить себя от искателей приключений, указывали в городском телефонном справочнике лишь свои фамилии и инициалы. Но и это не спасало от всяких извращенцев — некоторым особенно нравится, когда вместо имени стоят лишь инициалы. Однако эта самая Мэрилин достаточно точно указала, что живет одна, сообщив: «я вам перезвоню». И что еще хуже, она еще говорила: «меня сейчас нет дома», что может послужить сигналом какому-нибудь предприимчивому взломщику для того, чтобы обчистить ее квартиру.
В этом городе было бы безопаснее просто сказать: «Привет, вы набрали номер 846-3-18. Будьте любезны, оставьте свое сообщение после того, как услышите сигнал...» и так далее. Никаких зацепок ни для искателя приключений, ни для квартирных воров. Никаких имен. Лишь, номер телефона, который звонивший знает и так. И никаких объяснений. Пусть возможный грабитель ломает себе голову — отсутствует ли жилец, или находится в ванной комнате, или просто спит. Больше всего грабители боятся вломиться в квартиру, где кто-то есть.
Жаль, что Мэрилин не оставила свой телефон. И в настоящий момент в распоряжении следствия был только неизвестный номер, погребенный где-то в недрах аппарата, вынесенного из квартиры МакКеннона. Если звонок местный, то на телефонной станции он не зарегистрирован. На всякий случай решили проверить, не был ли это междугородный вызов. Карелла позвонил в телефонную компанию, где ему сообщили, что последний междугородный звонок из квартиры МакКеннона зафиксирован 13 марта, то есть одиннадцать дней назад. Вряд ли тот звонок был последним в жизни МакКеннона. Но тем не менее они позвонили по данному компанией номеру, который оказался телефоном агентства «Мужская одежда — почтой» в Калифорнии.
Уиллис разузнал насчет батареек в аппарате, потому что боялся, что если отсоединить телефон, то автоматически сотрется все, что было в памяти; некоторые из этих новомодных аппаратов слишком капризны, а батарейки дают дополнительную гарантию.
Сейчас они имели дело с современными аппаратами. Телефон МакКеннона автоматически набирал последний номер при нажатии небольшой кнопки «повторно» в нижней части аппарата. Телефон же Мэрилин был подключен к автоответчику.
Сыщики не сомневались, что умельцы из центральной технической лаборатории смогут извлечь из памяти телефонного аппарата номер этой Мэрилин, однако операция могла занять недели две. И копы выбрали старый добрый способ, требующий, однако, немало нудной работы.
Они включили телефон МакКеннона в сеть и попросили одного из служащих канцелярии регулярно нажимать на кнопку «повтор» до тех пор, пока трубку не снимет сама Мэрилин. Этот телефон ни в коем случае нельзя было использовать для каких-либо других разговоров, поскольку при этом из памяти сотрется номер последнего телефона, по которому звонил МакКеннон. Служащий был явно не в восторге от такого поручения. Заведующий канцелярией Альф Мисколо также не слишком обрадовался.
Обычно он не вредничал. Но сейчас у него была срочная работа — предстояло навести порядок в своем хозяйстве за две недели. В синей шерстяной безрукавке, надетой на форменную рубашку, с мясистым крупным носом, темными глазами, кустистыми бровями и толстой шеей Мисколо выглядел довольно свирепой личностью.
— Нам и без того хватает здесь работы, еще вы тут будете задания давать, — ворчал он, с ненавистью глядя на непрошенный аппарат.
«Здесь» — означало небольшую захламленную комнатку на втором этаже старого здания на Гровер-авеню, воздух в которой был пропитан запахом кофе. Никому из детективов не нравились эксперименты Мисколо с кофе, однако в канцелярии круглые сутки булькал на плитке кофейник, в котором заведующий смешивал то колумбийский с венесуэльским, то кофе без кофеина с обычным. Сослуживцы частенько интересовались, уж не занят ли он изобретением эликсира вечной молодости, а тот в ответ посылал их куда подальше.
Сопровождаемые кофейным ароматом, они вернулись в свой отдел, и Карелла позвонил медицинским экспертам.
— Они там пыхтят вовсю, — сообщил он, вешая трубку.
— Ну да, это значит, что к следующему Рождеству работа будет закончена, — ехидно заметил Уиллис.
Однако он ошибся.
В тот же день без двадцати четыре, перед самым концом первой смены позвонил Пол Блэни.
— А что мне за это будет? — осведомился он.
— Что ты выяснил? — спросил Карелла.
— И можешь поверить, это было совсем непросто, — ответил Блэни.
Карелла промолчал. Он знал, что Блэни все равно изложит все по-своему, не торопясь.
— Этот яд нелегко определить, — сказал Блэни.
Карелла ждал.
— Правильный путь подсказал запах табачного дыма, — продолжал Блэни. — Хотя его не всегда можно уловить.
Уиллис вопросительно посмотрел на держащего трубку Кареллу, однако тот лишь пожал плечами. В дальнем конце помещения через турникет протискивался Мейер. На нем было короткое пальто с воротником из искусственного меха и шерстяная шапочка, плотно нахлобученная на лысую голову.
— И это март? — возмущенно спрашивал он, отогревая дыханием замерзшие руки. — Господи, неужели до Пасхи действительно осталась лишь одна неделя?
— Конгестия и сильнейшее воспаление желудка и кишечника, — продолжал бубнить в трубку Блэни, — говорят о том, что яд проник через рот. Прилив крови ко всем органам, кровь очень темная и разжиженная. Я исследовал содержимое желудка, кишечника и мозга. Цветовые реакции оказались положительными. Желтый, с чуть оранжевым оттенком свидетельствует о наличии азотно-серной кислоты. Желтый с коричневатым оттенком говорит о концентрированной серной кислоте, при реакции Эрдманна и Мекке никаких изменений не отмечено. На реагент Маркиса дал бледно-оранжевую окраску с примесью коричневого. Винно-красный реагент Яновского, фуксин — на наличие пара-этила... ну, собственно говоря, вам не обязательно знать все эти технические подробности. У меня также имеются крупные желтые кристаллы с реагентом на платиновый хлорид и слабый осадок с хлоридом золота. Не сомневаюсь, что я его нашел.
— Так, что же все-таки за яд? — спросил Карелла.
— Никотин, — ответил Блэни.
Мейер, еще не сбросив пальто и шапку, закуривал сигарету.
— Никотин? — переспросил Карелла.
— Ага, — подтвердил Блэни. Чувствовалось, что он очень доволен собой. Карелла мог представить себе, как тот улыбается во весь рот. — Смертельный яд, — сказал он. — И смерть, прямо скажу, не из приятных. Сильное жжение во всем пищеводе — от ротовой полости до самого желудка. Сильное слюноотделение, тошнота, рвота, понос, боль в животе. Потеря сознания, кома, падение кровяного давления, судороги и паралич дыхательных путей. Как подумаешь, так сразу хочется бросить курить, правда?
— Я не курю, — Карелла посмотрел в противоположный угол, где Мейер пыхтел, как паровоз.
— И какова смертельная доза?
— Зависит от того, в чем она содержится. Минимум сорок миллиграмм.
— И как быстро он действует?
— Почти так же, как и цианистый калий.
— И что это значит?
— Цианистый калий убивает за считанные минуты, иногда даже секунды.
— А никотин?
— Судороги начинаются через несколько секунд, смерть наступает через несколько минут. Тебе нужно точное время смерти?
— Да, разумеется!
— Если учесть все — температуру тела, бледность, содержимое желудка и все остальное — думаю, что труп достаточно свеженький.
— Например?
— Сегодня рано утром.
— Рано — это когда?
— Он умер в семь часов двадцать четыре минуты, — сказал Блэни. — Если поточнее — семь часов, двадцать четыре минуты и тридцать шесть секунд.
Карелла не сразу понял, что тот шутит.
— Дай мне еще немного времени, ладно? — попросил Блэни. — Пока я могу лишь сказать, что это произошло сегодня рано утром.
— И яд попал через рот?
— Вне всякого сомнения.
— По меньшей мере сорок миллиграмм?
— Сорока вполне бы хватило. Шестьдесят ускорили бы процесс. Ну а про девяносто я и не говорю. Как подумаешь, так сразу хочется бросить курить, правда?
— Сорок миллиграмм — это сколько? Чайная ложка? — спросил Карелла.
— Ты что, шутишь? Это совсем ничтожное количество, капелюшечка, привкус.
— Значит, яд очень сильный?
— Относится к шестому разряду. Сверхтоксичен.
— Ну что ж, спасибо, — сказал Карелла. — Очень тебе благодарен. Когда я смогу получить полный отчет?
— Тебе нужна постоматологическая карта? Насколько я понял, личность покойного установлена?
— Ничего, не помешает.
— Дай мне пару дней. Идет? Ведь тебе не так уж важны бумаги?
— Нет, если я могу полностью положиться на данные о никотине.
— Даю честное слово, — сказал Блэни.
— Отлично. Еще раз спасибо.
— Приятно было поболтать, — отозвался Блэни. Карелла повесил трубку. В комнату входил Коттон Хейз, раскрасневшийся от сильного ветра. Красное лицо сливалось с рыжими волосами и придавало ему свирепый вид, слегка смягченный седой прядью на правом виске. Он бросил взгляд на часы и пробормотал:
— Извините за опоздание.
Уиллис подошел к столу Кареллы.
— Ну и что там? — спросил он.
— Никотин, — ответил Карелла.
— Только давайте не будем, — Мейер направился к ним. — Это я и без того целыми сутками слышу от Сары. Никотин, никотин, никотин.
— У нас сегодня утром было убийство, — объяснил Карелла. — Парня отравили никотином.
— Да ладно, кончай травить.
— Надо тебе бросать это дело, — посоветовал Хейз.
— Я уже бросал. Целых пять раз.
— Мы установили дежурство у телефона в канцелярии, — предупредил Карелла. — Так что не вздумайте им пользоваться.
— Я что-то не понимаю, — произнес Хейз.
— Понимать нечего. Просто не пользуйтесь телефоном в канцелярии, — сказал Уиллис.
— Так что же сделал этот парень? — спросил Мейер. — Наелся окурков?
В дверях появился Мисколо:
— Там по вашему телефону отозвалась какая-то женщина.
Глава 2
Когда они, пройдя через холл, поднялись в канцелярию, то услышали лишь короткие гудки отбоя.
— Я велел ей не вешать трубку, — разозлился Мисколо. — Я сказал, что это полиция и что она не должна вешать трубку.
— Ну-ка, попробуй еще раз, — сказал Уиллис.
Карелла нажал на кнопку повторного набора. Раздался гудок, еще один, еще, еще...
— Алло?
Женский голос. Тот самый, что и на автоответчике.
— С вами говорит детектив Стив Карелла. Восемьдесят седьмой участок. Это Мэрилин?
— Послушайте, какого черта?..
— Я провожу расследование...
— Пошел ты, — произнесла женщина и повесила трубку.
Карелла уставился на телефон.
— Опять повесила, — вздохнул он и тут же вновь нажал на кнопку повтора.
Женщина сняла трубку и, не дожидаясь ответа, крикнула:
— Оставьте меня в покое, слышите?
— Мэрилин, — сказал Карелла, — я полицейский детектив, мой номер 714-5632...
— И как же ты действуешь? Вынюхиваешь? Узнал по автоответчику мое имя?
— Вот именно, — ответил Карелла. — Я работаю в восемьдесят седьмом участке, и этот звонок вполне обоснован. Я использовал кнопку повторного набора...
— Что использовали?
— Вам знаком человек по имени Джером Эдвард МакКеннон?
Наступило молчание.
— Он что-то натворил?
— Вы его знаете? — спросил Карела.
— Да. Что случилось? Он не?..
— Вы не можете сообщить нам свое полное имя?
— Мэрилин Холлис.
— Будьте добры, дайте свой адрес.
— Зачем он вам?
— Нам бы хотелось поговорить с вами, мисс Холлис.
— О чем?
— Вы сейчас дома?
— Да, да. Послушайте, что?..
— Так какой у вас адрес?
— Харборсайд 1211. Вы не могли бы сказать, какого черта?..
— Мы будем у вас через десять минут, — сказал Карелла. — Ждите.
Улица Харборсайд Лейн, находившаяся на участке 87-го участка, была районом, не столь приятным, как Силвермейн Овал, но тем не менее вполне приличным, особенно если учесть остальную территорию, подведомственную этому участку. Овал, как все его называли для краткости, располагался в центре района Силвермейн, неподалеку от парка и роскошных домов, выходящих на реку Харб. Отсюда дорога шла вниз, как в прямом, так и переносном смысле.
Стем представлял собой довольно пестрый квартал, застроенный по краям магазинчиками, ресторанами, кинотеатрами, а теперь еще и массажными салонами. К югу от него шла Эйнсли-авеню, а затем Калвер, обе эти улицы, казалось, подтверждали теорию американского «плавильного тигеля», поскольку здесь жили и правоверные евреи, и ирландцы, и итальянцы, не желающие уступать перед напирающими чернокожими и пуэрториканцами. Территория, подвластная 87-му участку, становилась все более разношерстной и убогой по мере того, как разрасталась к югу в сторону Мейсон-авеню, где трудились уличные проститутки, возмущенные тем, что массажные салоны передвигались к северу, тем самым посягая на их исключительные права на древнейшую из профессий.
Харборсайд Лейн находилась за Силвермейн-роуд, выходила на реку Харб, и оттуда также открывался прекрасный вид на небоскребы на противоположной стороне реки, принадлежащей уже другому штату. Это была довольно широкая улица, вдоль которой выстроились некогда роскошные особнячки из темного песчаника. Стены домов, где поселились теперь молодые и честолюбивые люди, были покрыты всевозможными надписями.
Казалось, что эти надписи сделаны кириллицей. Можно было подумать, что находишься в России — только вот в России на стенах домов не пишут, если только не хотят отправиться на отдых в Сибирь. Авторы надписей называли себя «писателями». Впрочем, для всех оставалось тайной, что именно они пишут, поскольку разобрать эти каракули было совершенно невозможно. Недавно принятый закон обязывал тщательно регистрировать продаваемое количество аэрозольных красок. Однако за выполнением этого закона никто не следил, и «писатели» продолжали писать, хотя никто их творений и не понимал. Творцы этих надписей, вероятно, рассчитывали получить Нобелевскую премию.
Дом 1211 по Харборсайд Лейн, стоявший в ряду коричневатых зданий, также был украшен неразборчивыми надписями. От чугунных ворот справа от дома тянулась дорожка к гаражу, находящемуся где-то на расстоянии метров пятидесяти от тротуара. Ворота были заперты на висячий замок. Окна первого и второго этажей были прикрыты декоративной чугунной решеткой, а вдоль крыши над третьим этажом виднелась колючая проволока. На табличке у дома значилось только одно имя: «М.Холлис». Очевидно, она и занимала все три этажа. Уиллис позвонил.
— Я велел ей не вешать трубку, — разозлился Мисколо. — Я сказал, что это полиция и что она не должна вешать трубку.
— Ну-ка, попробуй еще раз, — сказал Уиллис.
Карелла нажал на кнопку повторного набора. Раздался гудок, еще один, еще, еще...
— Алло?
Женский голос. Тот самый, что и на автоответчике.
— С вами говорит детектив Стив Карелла. Восемьдесят седьмой участок. Это Мэрилин?
— Послушайте, какого черта?..
— Я провожу расследование...
— Пошел ты, — произнесла женщина и повесила трубку.
Карелла уставился на телефон.
— Опять повесила, — вздохнул он и тут же вновь нажал на кнопку повтора.
Женщина сняла трубку и, не дожидаясь ответа, крикнула:
— Оставьте меня в покое, слышите?
— Мэрилин, — сказал Карелла, — я полицейский детектив, мой номер 714-5632...
— И как же ты действуешь? Вынюхиваешь? Узнал по автоответчику мое имя?
— Вот именно, — ответил Карелла. — Я работаю в восемьдесят седьмом участке, и этот звонок вполне обоснован. Я использовал кнопку повторного набора...
— Что использовали?
— Вам знаком человек по имени Джером Эдвард МакКеннон?
Наступило молчание.
— Он что-то натворил?
— Вы его знаете? — спросил Карела.
— Да. Что случилось? Он не?..
— Вы не можете сообщить нам свое полное имя?
— Мэрилин Холлис.
— Будьте добры, дайте свой адрес.
— Зачем он вам?
— Нам бы хотелось поговорить с вами, мисс Холлис.
— О чем?
— Вы сейчас дома?
— Да, да. Послушайте, что?..
— Так какой у вас адрес?
— Харборсайд 1211. Вы не могли бы сказать, какого черта?..
— Мы будем у вас через десять минут, — сказал Карелла. — Ждите.
Улица Харборсайд Лейн, находившаяся на участке 87-го участка, была районом, не столь приятным, как Силвермейн Овал, но тем не менее вполне приличным, особенно если учесть остальную территорию, подведомственную этому участку. Овал, как все его называли для краткости, располагался в центре района Силвермейн, неподалеку от парка и роскошных домов, выходящих на реку Харб. Отсюда дорога шла вниз, как в прямом, так и переносном смысле.
Стем представлял собой довольно пестрый квартал, застроенный по краям магазинчиками, ресторанами, кинотеатрами, а теперь еще и массажными салонами. К югу от него шла Эйнсли-авеню, а затем Калвер, обе эти улицы, казалось, подтверждали теорию американского «плавильного тигеля», поскольку здесь жили и правоверные евреи, и ирландцы, и итальянцы, не желающие уступать перед напирающими чернокожими и пуэрториканцами. Территория, подвластная 87-му участку, становилась все более разношерстной и убогой по мере того, как разрасталась к югу в сторону Мейсон-авеню, где трудились уличные проститутки, возмущенные тем, что массажные салоны передвигались к северу, тем самым посягая на их исключительные права на древнейшую из профессий.
Харборсайд Лейн находилась за Силвермейн-роуд, выходила на реку Харб, и оттуда также открывался прекрасный вид на небоскребы на противоположной стороне реки, принадлежащей уже другому штату. Это была довольно широкая улица, вдоль которой выстроились некогда роскошные особнячки из темного песчаника. Стены домов, где поселились теперь молодые и честолюбивые люди, были покрыты всевозможными надписями.
Казалось, что эти надписи сделаны кириллицей. Можно было подумать, что находишься в России — только вот в России на стенах домов не пишут, если только не хотят отправиться на отдых в Сибирь. Авторы надписей называли себя «писателями». Впрочем, для всех оставалось тайной, что именно они пишут, поскольку разобрать эти каракули было совершенно невозможно. Недавно принятый закон обязывал тщательно регистрировать продаваемое количество аэрозольных красок. Однако за выполнением этого закона никто не следил, и «писатели» продолжали писать, хотя никто их творений и не понимал. Творцы этих надписей, вероятно, рассчитывали получить Нобелевскую премию.
Дом 1211 по Харборсайд Лейн, стоявший в ряду коричневатых зданий, также был украшен неразборчивыми надписями. От чугунных ворот справа от дома тянулась дорожка к гаражу, находящемуся где-то на расстоянии метров пятидесяти от тротуара. Ворота были заперты на висячий замок. Окна первого и второго этажей были прикрыты декоративной чугунной решеткой, а вдоль крыши над третьим этажом виднелась колючая проволока. На табличке у дома значилось только одно имя: «М.Холлис». Очевидно, она и занимала все три этажа. Уиллис позвонил.