Макбрайд Мэри. Струны сердца

   — Что будешь пить, Саммерфидд? — спросил бармен.
   Гидеон облокотился на стойку.
   — Виски.
   Раскрашенная проститутка с ярко-рыжими волосами подошла к Гидеону и, прислонившись бедром к его ноге, засунула пальцы между пуговицами его рубашки. Гидеон почувствовал, как, вопреки его намерениям, напряглась плоть.
   — Откуда ты взялся, красавчик?
   — Из Колтона, может, слышала? Его сожгли янки, — сказал он. — Не знаешь, есть тут кто-нибудь из тех краев?
   Гидеон взял стакан и, запрокинув голову, залпом выпил виски. Потом постучал стаканом по стойке, давая понять, что следует повторить, и сказал:
   — Леди тоже налейте.
   — Так кого именно ты ищешь, мой золотой? Кроме меня, конечно.
   — Жену.
   — Ходят слухи, что наверху у тебя уже есть одна. Разве не так?
   Быстрые, однако, ноги у здешней молвы! Ну что же, тем лучше.
   — Я ищу свою первую жену. Ту, что сбежала от меня с Дуайтом Сэмьюэлом. Слышала о таком?
   Проститутка так побледнела, что румяна выступили на ее лице двумя яркими пятнами. Гидеон понял, что попал в самую точку.
   — Дуайт часто здесь бывает?
   Женщина отдернула руку и отступила на шаг.
   — Ничего не знаю и не хочу знать.
   — Скажи ему, что я его разыскиваю. — Гидеон схватил ее за руку железной хваткой и усмехнулся. — Сделаешь это для меня, дорогуша, а? Передай моему кузену, что я буду рад с ним снова встретиться.

Глава третья

   Хани проснулась не сразу. Сначала ей почудилось, что она в пансионе, но потом она вспомнила путешествие на поезде до Нью-Мексико. Однако она не дома. Так где же?.. В недоумении девушка оглядела незнакомую комнату.
   — О Господи! — наконец очнулась она и хотела сесть, но звякнул металл, и наручник впился ей в запястье. — Проклятье!
   Последнее, что ей удалось припомнить, — это освещенные луною контуры гор и отчаянная борьба с усталостью. Но, видимо, сон все же ее сморил. И тут она вдруг обнаружила, что завернута в грубую простыню — ужас!
   Гидеон Саммерфилд бросил ее совершенно голую и прикованную к кровати. Мысль о том, что этот головорез раздел ее, бросила ее в дрожь. Но хуже всего то, что он скрылся, прихватив деньги отца.
   Приподняв голову, она оглядела комнату и с радостью обнаружила, что холщовый мешок лежит возле умывальника. Слава Богу! У нее еще есть шанс вернуть украденное отцу. Если мешок здесь, стало быть, и Саммерфилд где-то поблизости.
   Свободной рукой Хани сдернула простыню, встала на колени и принялась дергать за наручник, но он только сильнее впился в запястье. Если этот бандит сумел снять свою часть наручников, решила она, значит, это как-то можно сделать…
   В это мгновение девушка услышала, как поворачивается ключ в замке. Она только-только успела снова нырнуть под простыню, как дверь открылась, а потом снова закрылась.
   Сердце стучало так отчаянно, что ей не хватало дыхания. Хани сжала кулак. Пусть только попробует до нее дотронуться! Она выцарапает ему глаза, начнет кусаться…
   Ее отвлекли шорох снимаемой одежды и плеск воды в умывальнике. Она приоткрыла один глаз и выглянула украдкой из-под простыни.
   В лунном свете были видны очертания мощного торса и мускулистой шеи. Гидеон тряхнул головой, и сотни капель, как крошечные алмазы, блеснули в воздухе.
   Хани испуганно поспешила закрыть глаз: упаси Бог, заметит, что она не спит. Со стыда можно сгореть, если обнаружится, что она так беззастенчиво его разглядывала.
   Вот звякнула пряжка ремня, потом — шорох кожаных штанов и стук кобуры, которую он повесил на столбик кровати. Затем матрас прогнулся под тяжестью его тела, и девушка затаила дыхание.
   А он, устало вздохнув, стал стягивать сапоги.
   Приятно ополоснуться теплой водичкой, думал он. В тюрьме их раз в неделю окатывали ледяной водой из шланга. Как противно чувствовать себя грязным! Почти так же, как сидеть взаперти в камере. Хорошо бы понежиться в большой ванне, до самого подбородка опуститься в горячую воду, закрыть глаза и расслабиться!
   Настоящая кровать тоже благо. Хотя столь близкое соседство с этой малюткой кассиршей не даст ему расслабиться так, как требуется. Может быть, стоило провести часок-другой с девицами внизу и снять напряжение?
   Нет, не стоило. Сейчас главное — выспаться.
   Господи, как же он устал! Тяжко вздохнув, он вытянулся на кровати и закрыл глаза.
   — Если вы приблизитесь ко мне хоть на дюйм, я закричу!
   Не открывая глаз, Гидеон усмехнулся.
   — Не закричишь.
   — Только попробуйте — и увидите.
   Он приподнялся на локте и заглянул в ее освещенное лунным светом личико.
   — Это приглашение, мисс Кэссиди?
   — Вы не посмеете. — Глаза смотрели испуганно, но голос звучал твердо.
   — Ты права. — Гидеон снова лег. — Спи, ясноглазая. Ты в полной безопасности.
   — Вы считаете, что я могу уснуть с этим? — Она погремела наручниками.
   — Замолчи.
   Но она продолжала греметь и не останавливалась до тех пор, пока Гидеон, чертыхаясь, не встал. Пять лет в тюрьме он вспоминал о женщинах лишь приятное и начисто забыл, какими они бывают несносными. Он достал зубочистку, расстегнул браслет, а затем снова защелкнул его у себя на левой руке.
   — Ну как, довольна?
   — Просто в восторге, — сквозь зубы процедила она.
   — Вот и хорошо. А теперь закрой глаза, Эд. Уже скоро утро.
   — Что вы собираетесь делать? — спросила она, помолчав.
   — Спать.
   — Я имею в виду завтра.
   — Если сейчас не посплю, завтра я буду конченый человек. Спи.
   Хани помолчала несколько минут, а потом не утерпела:
   — Где моя одежда?
   Она думала, что он взорвется, но он только вздохнул.
   — Я отдал ее в стирку.
   — О! — И зачем только она спросила? Краска стыда залила ей щеки. С дрожью в голосе она сказала: — Вы… вы, должно быть, подумали…
   — Какая же ты настырная! Сущая липучка! Давай спи, или по крайней мере не открывай свой красивый ротик.
   Но спать Хани уже не могла. Она лежала с широко открытыми глазами, вслушиваясь в ровное дыхание Гидеона Саммерфилда, наблюдая, как поднимается и опускается его мускулистая грудь, чувствуя тепло его руки там, где она касалась ее тела.
   Еще неделю назад начальница пансиона не разрешала ей пойти с поклонником на прогулку или выпить чаю наедине с каким-нибудь джентльменом. А сейчас она лежит голая, как новорожденный младенец, рядом с известным всей округе злодеем. При этой мысли Хани чуть не рассмеялась, хотя следовало бы рыдать и взывать о помощи.
   Но ей почему-то не было страшно, хотя разум подсказывал, что она играет с огнем. Однако этот самый злодей повел себя как джентльмен, хотя у него была возможность воспользоваться ситуацией и сделать с ней все что угодно.
   Хани приподняла голову, чтобы получше рассмотреть Гидеона. Он определенно был очень красив: мужественное лицо, твердая линия подбородка, глубокие складки в уголках упрямого рта, нос с горбинкой, явно не раз пострадавший во всевозможных стычках. Но сейчас, во сне, когда его пронзительные, стального цвета глаза были закрыты, это сильное и строгое лицо выглядело каким-то странно трогательным и беззащитным.
   Его веки трепетали во сне, губы подергивались. Что привиделось этому отчаянному человеку? Новые ограбления? Перестрелка? Или…
   Неожиданно рука Гидеона дернулась и обняла Хани. Она увидела, как его губы раскрылись, и он издал тихий, печальный стон. Может, ему снится какой-то кошмар?
   — Кора, — пробормотал он. — Обними меня. Мне так холодно. Жутко холодно.
   Не думая, лишь отвечая на эту отчаянную мольбу, Хани обняла его свободной рукой. От Гидеона исходил запах мыла и виски, и она вспомнила, что точно так пахло от отца, когда она зарывалась лицом ему в шею.
   Никогда еще она не была так близко к мужчине, хотя, Бог свидетель, поклонники у нее водились. Но стоило ей остаться с кем-нибудь из них наедине, она не могла избавиться от ощущения, что за ней все время кто-то наблюдает. Да, случались и поцелуи, но это было что-то краткое, мимолетное, неуверенное.
   Ее взгляд остановился на губах Гидеона. Может ли этот жесткий рот целовать нежно? Она придвинулась ближе, так близко, что ощутила на своих губах его дыхание.
   Гидеон застонал, и не успела она опомниться, как он прижался к ее губам в таком страстном поцелуе, что ее пронзило незнакомое, но сладостное ощущение. Губы его, против ожидания, оказались мягкими, а язык — теплым, нежным, дразнящим. Наслаждение от поцелуя было так велико, что она застонала.
   Гидеон первым прервал поцелуй.
   — Спи, Кора, спи. — Рука его скользнула под простыню и остановилась на груди Хани. — Спи.
   Спи! Да ей дышать нечем! Ее тело горело, мысли путались. Что она делает в постели с грабителем? Да еще наслаждается его близостью! Она была искренне шокирована своим поведением, но вместе с тем ей было удивительно хорошо чувствовать на своей груди его руку. Но кто же такая эта Кора?
 
   Когда Хани проснулась, уже рассвело и комнату заливал солнечный свет. Только сейчас она рассмотрела ее убожество: в потолке трещины, обои засалены и во многих местах висят клочьями. В одном углу комод, в котором не хватало одного ящика, в другом — потрескавшееся зеркало и выщербленный умывальник. Такого ужасного номера Хани в своей жизни не видела. А ведь ночью, когда она лежала в объятиях злодея, он казался ей чуть ли не романтичным.
   Гидеона в комнате не было. Но и наручники тоже исчезли. А с ними и холщовый мешок с деньгами банка Логана. Ее взгляд упал на обнаженную грудь, и она ужаснулась. Что же теперь делать?
   И что это за красные с черным тряпки, которые висят на спинке кровати? Неужели он думает, что она это наденет? Впрочем, вздохнула она, это лучше, чем лежать завернутой в простыню, да еще в наручниках.
   Девушка натянула платье и взглянула на себя в зеркало. Попытки подтянуть повыше корсет ничего не дали: декольте оставалось слишком большим.
   Возле зеркала Хани нашла щетку и провела ею по спутанным волосам. Оставшись недовольной своим отражением, она пожала плечами, вздохнула и открыла дверь, чтобы выйти, но уткнулась в чью-то могучую грудь в клетчатой рубашке.
   — Куда это ты собралась, куколка? Торопишься найти еще какого-нибудь мужичка? — раздался у нее над ухом грубый голос.
   — Подите прочь! — крикнула Хани.
   — Погоди, сестричка. Тебе незачем спускаться вниз. Я уже здесь и в полной готовности. — Схватив руку Хани, громила прижал ее к твердому бугру в низу своего живота.
   От неожиданности она опешила, а потом сделала первое, что пришло в голову, — что есть силы сжала руку.
   — Отпусти, ведьма, — взревел от боли детина и замахнулся на шее.
   — Только посмей — и тебе конец! — Угрожающий голос Гидеона, раздавшийся с лестницы, показался ей ангельским пением.
   — Тебе-то какое дело до этой сучки? — спросил громила, все еще не опуская руки.
   — Она моя жена.
   — Послушай, парень, твоя жена схватила меня за… — В голосе верзилы уже не было угрозы. Он был похож скорее на плач.
   — Отпусти его, Эдвина, — приказал Гидеон.
   Хани разжала пальцы, и мужчина, криво улыбаясь, ретировался.
   — Ты навлечешь на нас неприятности, ясноглазая, если и дальше будешь себя так вести, — тем же угрожающим голосом отчитал ее Гидеон.
   Хани приготовилась выразить свое негодование, но, заметив в глазах своего спасителя веселый блеск, тоже развеселилась. Даже прикрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться.
   — Тебе повезло, что я оказался рядом.
   — Спасибо, что пришли мне на помощь, но уверяю вас, в этом не было необходимости.
   — Да я и не сомневался, Эд. Когда я подошел, ты держала ситуацию под контролем, и, надо сказать, довольно крепко.
   Хани залилась краской и отвела взгляд. Страшно даже подумать, что бы с ней могло произойти, не появись Гидеон. Но и обращаться с ней как с глупым ребенком незачем.
   — Что вы сделали с моими деньгами? — вместо ответа потребовала она.
   — Твоими?
   — Вы считаете их своими? Вы украли их у честных, законопослушных, работящих людей.
   — Теперь они перешли в мою собственность.
   — Вы и меня считаете своей собственностью, мистер Саммерфилд?
   — Нет. Просто я уверен, что за тобою надо приглядывать, особенно в этом платье. Уж больно ты в нем соблазнительна.
   Хани снова попыталась подтянуть повыше корсет, но без видимого успеха.
   — Нечего пялиться!
   — Нечего, конечно, да удержаться трудно.
   Ее вдруг осенило, что не далее как вчера этот человек раздел ее догола. Интересно, он и тогда так же ласкал ее взглядом своих серых глаз? Эта мысль повергла ее в шок.
   — Есть хочешь?
   — Что? — откликнулась Хани, все еще занятая своими мыслями.
   — Пошли. — Он взял ее за руку. — Сначала я накормлю тебя, а потом подумаем, как тебе вернуться в Санта-Фе.
   — С деньгами или без?
   — Без. Будь счастлива, что при тебе твоя добродетель, не говоря уже о том, что вообще осталась жива.
   — Без денег я никуда не поеду.
   — Не возражаю. Но дай мне знать, когда их найдешь. Я буду завтракать в кафе напротив. — Он повернулся и направился к выходу.
   — Ну и прекрасно, — крикнула она ему вдогонку и погрозила кулачком, хотя он и не обернулся. — Желаю вам пода виться!
   Она найдет эти деньги, чего бы это ей ни стоило. Она вручит мешок отцу и докажет, раз и навсегда, что в деловой хватке ей не откажешь. А он в знак благодарности, может быть, отведет ей отдельный кабинет с большим столом и кожаным креслом, как равноправному партнеру.
   В животе у нее заурчало. Она найдет этот мешок, даже если ей придется перевернуть вверх дном эту гостиницу или, если понадобится, весь город. А пока… бифштекс с яйцом и горячий кофе можно считать пределом мечтаний. Во всяком случае, не стоит умирать с голоду — этим делу не поможешь.
   А поисками денег она займется сразу после завтрака.

Глава четвертая

   Сквозь грязную витрину Гидеон видел, что Эдвина направляется в кафе.
   Господи, какая же она красавица! В густых каштановых волосах запутались с солнечные блики. Довольно короткая юбка обнажала длинные, стройные ноги.
   Гидеон поймал себя на том, что улыбается. Эдвина. Эд. Что за женщина! Пройдет совсем немного времени, и эта очаровательная кассирша осчастливит какого-нибудь мужчину.
   Сегодня утром он на миг ощутили то блаженство, которое она способна подарить, прикоснувшись к ее теплой груди. Странно, что она не проснулась, когда он отдернул руку и выскочил из комнаты, словно ребенок, уличенный в краже леденца из маминого буфета. Какой там леденец! Ее грудь больше похожа на сладкий, спелый, нагретый солнцем плод. И такой же соблазнительный. Но запретный, тем более что он не в райском саду, а грех его пострашнее Адамова.
   И станет совсем страшным, когда он встретит Дуайта Сэмьюэла. План банкира Логана состоял в том, чтобы спровоцировать кузена и бывшего партнера на ограбление, заранее обреченное на провал. В награду за это предательство Гидеону обещалась свобода. Но у него был и свой план, где единственным вознаграждением была месть кузену. Что будет потом, не имело для Гидеона значения. Он пересечет границу — и поминай как звали. А денег у него будет достаточно, чтобы прожить в Мексике остаток дней.
   Наблюдая, как Эдвина переходит улицу и приближается к кафе, Гидеон внезапно ощутил, как дыхание его пресеклось, сердцу стало тесно в груди, а тело налилось тяжестью от внезапного желания. Он желает эту женщину — это нельзя отрицать. Но таким же очевидным было и то, что мисс Эдвине Кэссиди нет места в его планах.
   — Садись, — пробурчал он, когда она остановилась возле его столика. Она села прямо, будто аршин проглотила. — Кофе хочешь?
   Хани прикусила губу. Она просто умирала от желания выпить горячего кофе, но почему-то ей все время хотелось перечить Гидеону Саммерфидду, и она чуть было не отказалась.
   — Да, пожалуйста.
   Гидеон подозвал официанта.
   — Кофе для леди, — сказал он и добавил: — И принесите две порции того, что у вас там жарится. — Он показал на дымящийся мангал.
   — Гуэвос, — ответил официант и удалился.
   — Что он сказал? — поинтересовался Гидеон. — Ты понимаешь по-испански?
   — Гремучая змея, — отрезала она. — Надеюсь, вам понравится.
   — Да, конечно. А как их готовят?
   — Обычно с луком, а иногда добавляют лягушачью икру.
   Хани пришлось стиснуть зубы, чтобы не расхохотаться при виде того, как побледнел злодей.
   — Это вкусно, да? Ты часто такое ешь?
   — Да, очень, — улыбаясь как можно непринужденнее, ответила Хани. — В здешних краях это вообще считается деликатесом.
   Официант принес леди кофе. Отпивая горячую жидкость, она с невинным видом смотрела на помрачневшего Гидеона.
   Ей доставляло большое удовольствие видеть, как он нервничает. Уж слишком он холоден и самоуверен. Ничего, думала она, пусть попотеет.
   Внезапно она вспомнила прошедшую ночь, когда он повернулся к ней, , жалуясь во сне на холод.
   — Кто такая Кора? — спросила а она.
   — Что? — встрепенулся он.
   — Я спросила, кто такая Кора, — как можно более небрежно повторила Хани. Еще никогда она не видела такого удивленного и озадаченного выражения лица, как у Гидеона.
   — Что?.. Как ты… — только и смог выдавить он.
   — Ты произнес это имя во сне прошлой ночью, и мне просто интересно узнать, кто это.
   Желваки заходили на скулах Гидеона, так крепко стиснувшего челюсти, что казалось, он и слова не сможет вымолвить.
   Но он вымолвил.
   Всего два слова.
   — Моя жена.
   Теперь настала ее очередь удивляться. Его ответ поразил ее, хотя для нее было загадкой, почему наличие у него жены имело для нее такое значение.
   — О! — выдохнула она.
   А он сидел словно окаменев и смотрел в окно.
   — А где она? — уже тише спросила Хани. — Где она, мистер Саммерфилд? Я не спросила вас, откуда вы родом.
   — Миссури.
   — Значит, она там? А где именно? Я немного знаю те места, потому что мой па… — Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что не только у Гидеона Саммерфилда могут быть секреты. У нее тоже найдется парочка. — У меня там есть родственники, которые живут в Вестпорте.
   — Это ведь на границе с Канзасом, да?
   — Не знаю, — прорычал он.
   Глаза Хани округлились.
   — Вы не знаете, где ваша жена?
   — Вот именно.
   — Не понимаю. Мне казалось, что…
   — Послушай… — прервал он ее. — Она ушла от меня, когда я сел в тюрьму. Браку конец. Все.
   Нет, не совсем, подумала Хани.
   — Значит, вы все еще женаты? Я имею в виду — по закону.
   — Какая разница.
   — Наверно, никакой. Просто мне интересно. — Ей и вправду было очень интересно. Хотя она все еще не понимала, почему ей хочется знать, женат Гидеон Саммерфилд или нет.
   — Вас это не касается. Она не успела отреагировать, потому что официант поставил перед ними тарелки с омлетом и запеченным перцем.
   — Гуэвос, сеньор, — гордо произнес мексиканец и удалился.
   Гидеон посмотрел на омлет, а потом обратил мрачный взор на Хани.
   — Гремучая змея, значит? — буркнул он, покачав головой.
   — Я сказала, что говорю по-испански, но вовсе не утверждала, что хорошо. -
   — Уголки ее губ подергивались от еле сдерживаемого смеха.
   Оба принялись за еду, и за столом на время воцарилось молчание. Голод вскоре был утолен, но любопытство Хани оставалось неудовлетворенным.
   — А давно вы…
   — Не понял.
   — Ну, давно вы попали… ну то есть… давно вас посадили… — Почему ей было так трудно произнести это слово? Она ведь знает, что он преступник. Он ограбил банк отца.
   — …в тюрьму, — сказал он. — По-английски это называется тюрьма, ясноглазая. А как это будет на твоем чертовом испанском, я не знаю.
   — Тюрьма, — повторила она, как бы желая удостовериться, что может произнести это слово, хотя оно застревало у нее в горле.
   — Пять лет назад.
   — А почему?
   — Поймали, почему же еще?
   — Вы ограбили банк?
   — Более или мене. — Он достал из кармана зубочистку и сунул ее в рот, прекращая таким образом дальнейшие расспросы.
   В тот раз он не грабил банк. Уже целый год, впервые в жизни, не нарушал закон. Он женился на Коре — скорее в надежде на другую жизнь, чем по любви. Занялся фермерством и работал до седьмого пота, до кровавых мозолей на руках. Когда не было полевых работ, плотничал или нанимался в каменщики и наконец сделал свою ферму настоящим домом.
   Господи, он вел такой правильный образ жизни, что просто не верилось! Но в одно прекрасное утро на ферме появился его кузен Дуайт Сэмьюэл. Он заявил, что порвал с бандой Джесси и собирает свою шайку. Проблема в том, что никому из них он не доверяет ил ему нужен человек, который обеспечил бы ему надежный тыл. Ему нужен был дурак, как позднее понял Гидеон, и он его нашел. Дуайт сыграл на родственных чувствах, охмурил его, вспоминая о старых временах, их общем бурном прошлом во славу Конфедерации.
   — Мы же как-никак родня, — сказал в заключение Дуайт. — Я помогал растить тебя, Гид. За тобой должок.
   Гидеон уже тогда сознавал всю сомнительность своего «должка». Кузен научил его скакать во весь опор, стрелять и воровать. Он брал его к себе, когда за ним некому было приглядывать. Значит, долг все же был.
   Он вспомнил, как Дуайт, смеясь, сказал ему в тот день:
   — Черт возьми, этот банк уже столько раз грабили, что они сразу отдадут нам деньги.
   Но все произошло не так. Банк действительно грабили столько раз, что владельцы решили больше этого не допустить. Кассиров вооружили, и половина местных жителей устроила засаду. Когда Дуайт выскочил из банка, Гидеон, державший наготове лошадей, увидел, что мешка с деньгами у кузена нет. Вдогонку ему неслись ружейные выстрелы.
   — Мы их всех перестреляли! — закричал Дуайт. — Сматываемся!
   Дуайт выхватил поводья, и в этот миг страшная боль пронзила ногу Гидеона, а затем еще одна пуля попала ему в плечо — он упал.
   — Тебя зацепило? — крикнул кузен.
   — Помоги встать. — Гидеон протянул ему руку.
   Копыта лошади Дуайта оказались в опасной близостей от головы Гидеона. Дуайт наклонился и с криком: «Извини, кузен!» — умчался.
   Женский голосе пробился сквозь воспоминания Гидеона. Он взглянул на сидевшую напротив девушку, не сразу осознав, кто она. Нелегко возвращаться с того света.
   — Более или V менее? — полюбопытствовала Хани.
   — Более. — Когда он очнулся от ран, то обнаружил, что находится в местной тюрьме.
   — Может, это была случайность?
   Гидеон рассмеялся. Она была так молода, так неиспорченна. Ей искренне хотелось верить в его невиновность. Тронутый ее участием, он все же признался:
   — Я был виновен, Эд.
   — О!
   — Ты разочарована? — (Она отчаянно замотала головой.) — Я же вижу. Все женщины одинаковы. Вечно вам хо00чется, чтобы мужчина был лучше, чем он есть на самом деле. Стараетесь приспособить его прошлое к своим представлениям о нем. А если не удается изменить прошлое, вы принимаетесь менять его будущее.-С довольным видом Гидеон откинулся на стуле.
   Но Хани не понравились ни его мнение о женщинах, ни его уклончивый ответ.
   — Именно это попыталась сделать Кора?
   — Не сказал бы. У нее в прошлом было достаточно своих неприятностей, что бы тратить время на мои, — с горечью в голосе ответил Гидеон.
   — Она тоже грабила банки?
   — Она была проституткой. — Его слова прозвучали более резко, чем он того хотел, и он увидел, как девушку передернуло. — Забудь про Кору, ладно? Она ушла от меня пять лет тому назад, и с тех пор я о ней и не вспоминал.
   — Неправда, — тихо, но твердо заявила Хани. — Прошлой ночью во сне вы просили ее согреть вас.
   Может, так оно и было, мрачно подумал Гидеон. Но он ни за что не признается в этом только для того, чтобы удовлетворить ее любопытство.
   — Ничего подобного. Мне просто нужна была женщина. Любая.
   — Но вы назвали ее по имени, — настаивала она. — Вы сказали…
   — Плевать мне на то, что я сказал. Понятно? Может, хватит? — Он встал и, порывшись в кармане, бросил на стол несколько банкнот. — Пошли.
   — Куда мы пойдем?
   — Нам надо успеть к десятичасовому поезду. — Не слушая возражений, он обнял ее за талию и повел к выходу.
 
   — Я не могу ехать в этом платье! Что подумают люди? — негодовала Хани, когда Гидеон подсадил ее в последний вагон и вошел вслед за нею.
   Что думал он, было ясно по его взгляду. Не отрывая глаз от соблазнительно выступавших над корсетом бугорков, он наступал на нее до тех пор, пока она не оказалась прижатой к противоположной двери. Она хотела было запротестовать, но у нее вырвался лишь беспомощный писк.
   — 0 Они подумают, что ты очень хороша собой, ясноглазая. — Гидеон наклонился, чтобы поцеловать ее. Он давно намеревался это сделать — с той самой минуты, как увидел ее в банке. Надо хотя бы попробовать, какова она на вкус, ведь больше он ничего не получит. Целуя, он обнял ее за талию и прижал к себе.
   От неожиданности Хани оторопела, и первым ее побуждением было оттолкнуть его, но, когда ее руки уперлись ему в грудь и ощутили, как бьется его сердце, когда он у самых ее губ прошептал: «Поцелуй меня, дорогая…», она совершенно растерялась и губы ее приоткрылись навстречу его теплому настойчивому языку.
   Она оторвалась от его поцелуя, только когда поняла, что ей не хватает воздуха, а он продолжал покрывать поцелуями ее щеки, подбородок, шею. А когда его губы коснулись груди и он провел языком по ложбинке между грудями, она, судорожно втянув воздух, сглотнула.
   — Ах, Эд, дорогая, как бы мне хотелось… — прошептал он, вдыхая ее аромат. Но тут же напомнил себе, что таким, как он, бесполезно чего-либо хотеть. Если бы желания имели крылья, тюремные клетки вмиг бы опустели, выпустив в небо своих зловещих пташек.