Макдермид Вэл. Охота за тенями

   Фиона вздохнула.
   – Формально он невиновен. Почему бы и не заплатить ему?
   – Это он невиновен? Видел, как убивали Сьюзан Бланчард, и ничего не сказал! – возмутился Кит.
   – А вот этого мы не знаем, потому что это только моя теория, – напомнила ему Фиона.
   Глядя, как она убирает тарелку, Стив вытащил из кармана сигару и раскурил ее.
   – Я подумал и решил опросить заново всех свидетелей.
   – Ну и что? – полюбопытствовала Фиона.
   – Пока ничего, но что-нибудь да будет. Я вновь прочитал показания и обратил внимание на одну свидетельницу, которая видела велосипедиста. Она выгуливала собаку и запомнила его, потому что он ехал быстрее, чем обычно ездят в парке. Ну, а у нас был Блейк, и нам больше ничего не было нужно.
   Фиона нахмурила брови.
   – А я помню, что обратила на нее внимание, когда официально занималась делом. Даже, наверно, упомянула о ней, когда писала предварительный отчет, – задумчиво проговорила она.
   – Ты с ней говорил? – спросил Кит.
   – Я сам пошел к ней, – признался Стив и поднял руки, словно заранее усмиряя возмущение Фионы. – Знаю, это слишком. Полицейский моего ранга не бегает по свидетелям, но если мы вновь поднимаем это дело и я несу ответственность, то на сей раз я буду нести ответственность за себя.
   – Что она сказала? – спросила Фиона.
   – Почти ничего нового. Ее путь проходил мимо кустов, где было совершено убийство, и она до сих пор ругает себя за то, что слушала музыку. Ей кажется, не увлекись она тогда «Реквиемом» Моцарта, могла бы что-нибудь услышать и поднять тревогу. Как бы там ни было, через десять минут за ее спиной появился велосипедист и обогнал ее на большой скорости. Его-то она заметила, потому что в парке в это время дня запрещено ездить на велосипедах, но кое-кто все-таки ездит. А вот на такой скорости не ездит никто. Она сказала: «Язык на плече».
   – Для опознания маловато, – вздохнула Фиона.
   Стив покачал головой.
   – Да уж. Она же видела его только сзади, к тому же совсем не разбирается в велосипедах, так что был это гоночный или горный велосипед, мы тоже не знаем. Но она запомнила шлем и настоящий спортивный костюм. Черные штаны и черный верх. Может быть, фиолетовый, может быть, темно-синий или даже темно-бордовый.
   – Круг поиска сужается, – заметил Кит.
   – Однако… – Стив поднял вверх палец и улыбнулся. – Она согласилась на гипноз. Может быть, еще что-нибудь расскажет о велосипедисте. Когда же мы опрашивали других свидетелей и впрямую задавали им вопрос о велосипедисте, то выяснилось, что в самом низу холма на скамейке сидела няня, и она даже испугалась, что он не сумеет объехать ее, но он объехал и припустился к выходу на Хит-роуд.
   – Как же вы проморгали это в первый раз? – спросил Кит, который, несмотря на дружбу со Стивом, не избегал трудных вопросов.
   Стив смутился.
   – Да она филиппинка. По-английски говорит неплохо, но все-таки это не родной ее язык. В первый раз мы не пригласили переводчика, а детектив, снимавший с нее допрос, решил, что ей нечего сказать, и не позаботился о повторном допросе с переводчиком. На сей раз мы все сделали правильно.
   – И извлекли что-то полезное? – спросила Фиона.
   Стив долго не отрывался от бутылки с пивом, потом кивнул.
   – Кажется, да. Она вспомнила очки, шлем и темный костюм. Ей кажется, велосипед был горный. Он похож на тот, на котором катается ее хозяин. Мы определили марку, но, конечно, она могла ошибиться.
   – Неплохой урожай, если учесть, сколько времени прошло, – задумчиво произнесла Фиона. – Долго вы ее раскачивали?
   – Да что ты, – с обидой отозвался Стив. – Как только спросили о велосипедисте, так она сразу стала кивать и очень разволновалась. Сказала, что пыталась все объяснить полицейскому, но едва он удостоверился, что она не видела Блейка, как потерял к ней всякий интерес. Должен сказать в оправдание, она не сразу попала в наше поле зрения. Дней через десять, если не больше. Ее хозяева были в отлучке, а она без их разрешения не решалась идти к нам. Так что когда она явилась, у нас уже был Блейк в качестве главного подозреваемого.
   – Тоже мне оправдание, – вмешался Кит. – И тебе еще не нравится, когда я описываю зеваку детектива. Ну, что еще?
   Стив покрутил сигарой.
   – У меня есть большое желание притащить сюда Блейка и задать ему парочку вопросов.
   Кит фыркнул:
   – Могу представить, что он тебе скажет. Держу пари, это будет покрепче, чем: «К чертям собачьим».
   Хлопнув Кита по плечу, Стив попросил:
   – Не морочь голову, Кит. Что ты на самом деле думаешь?
   – Я бы вела себя очень осторожно, – вмешалась Фиона. – Сейчас все думают, будто ты не ищешь другого преступника. И если ты привезешь сюда Блейка, то он раскричится, вы-де не даете ему спокойно жить, ведь вы сами признали, что дело закрыто. А скажешь, что расследование продолжается, встревожишь настоящего убийцу, который пока знать ни о чем не знает.
   – Но ведь вы можете опровергнуть показания Блейка, – возразил Кит.
   – Не думаю, что он сообщит тебе что-то полезное, – покачав головой, задумчиво произнесла Фиона. – Ему есть что терять, если он в самом деле видел убийцу. – Она стала загибать пальцы. – Во-первых, он рискует привлечением к судебной ответственности за сокрытие важных для следствия данных. Во-вторых, он теряет возможность шантажировать убийцу, если тот ему известен. В-третьих, он лишается своих тайных фантазий. В-четвертых, он теряет симпатию общественности, которая уже принесла ему кучу газетных денег и, возможно, принесет еще больше в виде компенсации от Министерства внутренних дел.
   – Значит, ты бы оставила его в покое? – спросил Стив.
   Фиона наморщила лоб.
   – Я не сказала ничего подобного. Но я бы не стала его допрашивать.
   Стив улыбнулся.
   – С другой стороны, если он будет ехать по Кингс-Кросс со скоростью тридцать одна миля в час, то дорожная полиция может остановить его и поинтересоваться, не пьян ли он…
   Изобразив печаль на лице, Кит покачал головой.
   – Это будет посягательством на его личную неприкосновенность.
   – Ну, если как-нибудь половчее… Когда он вернется, я с него глаз не спущу.
   – Чем черт не шутит, – одобрительно кивнула Фиона. – Может быть, он и в самом деле приведет тебя прямо к убийце.
   Стив нахмурился.
   – Бывало и похуже. Поверь, если Фрэнсис Блейк что-то скрывает, ему от меня никуда не деться.
 

Глава 25

   Стив переставил телефон и что-то записал в блокнот. Рано утром он разговаривал с офицером из «Гарда», который вел дело об убийстве Джейн Элиас, и теперь ждал ответного звонка. Офицер обещал перезвонить как можно быстрее, однако не преминул заметить, что только в кабинете Элиас сотни писем и тысячи записок. Там уже работала группа следователей, значит, он перезвонил бы, если бы обнаружилось письмо, напоминающее по содержанию письма, полученные Китом, Джорджией и их коллегами.
   В сущности, есть письмо или нет, не имеет ни малейшего значения. Джейн Элиас могла его выбросить или сжечь. Никакого письма не было найдено рядом с трупом, и «Гарда» не получила никакого письменного уведомления от убийцы. Связи между автором писем и убийцей Джейн Элиас установить не удалось. Стив мог обрадовать друзей хорошей новостью и жалел, что никто не приберег такую же для него.
   Он зевнул и от души потянулся, так что хрустнули кости. В девять часов вечера в Нью-Скотланд-Ярде было еще много народа. Большинство из тех, кто не работает в ночную смену, как отметил Стив с сожалением, смешанным с жалостью к себе, куда ниже его по званию, однако он тотчас напомнил себе, что, вероятно, почти у всех есть семьи. Уже довольно давно Стив поставил на себе крест. Страдая от страстной – без взаимности – любви к Фионе Кэмерон, Стив не смог устроить свою жизнь, как это сделали многие из его приятелей, достигнув тридцати лет.
   Ему пришлось сублимироваться в работе, а когда в один прекрасный день он понял, что связывавшей его с Фионой дружбы ему вполне достаточно, его жизнь уже была налажена таким образом, что у него не оставалось ни времени, ни энергии на новые отношения. Но потом он все же призадумался.
   Многие из друзей, лет двенадцать назад устроившие свою семейную жизнь, опять жили в одиночку. Но почти все вскоре вновь обзаводились семьями. Наверное, и в тридцать восемь не поздно подумать о личной жизни. Не исключено, что и для него настало время сказать «прощай» одиночеству. Если Фрэнсис Блейк действительно решил настаивать на компенсации от Министерства внутренних дел, то он, Стив, вполне может стать высокопоставленным козлом отпущения. Провал злосчастной операции с подсадной уткой все еще не исключал для него скорого и неограниченного отдыха. Ему было известно, если начальство постановит переложить вину на его плечи, то самое меньшее, что ему грозит, это оказаться там, где его умение и навыки никогда не будут востребованы. А когда нет работы, есть много свободного времени. И его надо не убивать, а холить и лелеять.
   Хорошо бы найти убийцу Сьюзан Бланчард. Если прелести семейной жизни пока виделись Стиву лишь в мечтах, удовлетворение от хорошо сделанной работы было известно ему в реальности, он испытывал его не единожды и знал, что никогда им не пресытится.
   Вздохнув, Стив закрыл папку с делом Фрэнсиса Блейка. За неделю он перечитал ее не меньше дюжины раз, однако у него не возникало ощущения, будто он что-то упустил, и интуиция не подсказывала ему, что делать дальше. Жаль, совет Фионы не совпал с тем, чего ему больше всего хотелось. А хотелось ему усадить загоревшего на отдыхе и высокомерного Блейка на свидетельское место и организовать на него атаку. Все же Фиона права. Для допроса у него лишь одно основание – желание лишить покоя ненавистного ему человека.
   Стив вспомнил о Фионе, и его ярость несколько поутихла. Если бы они могли работать вместе, он бы не был теперь в тупике. Эта мысль пробудила воспоминание, и Стив бросился к себе в кабинет. В самом начале расследования Фиона набросала приблизительные черты убийцы и несколько предполагаемых направлений поиска. В наступившем вскоре хаосе Стив забыл о существовании этой бумажки и вспомнил лишь накануне, когда Фиона сама заговорила о ней.
   Перебирая документы, Стив напряженно пытался вспомнить, куда засунул нужную бумажку. Пересмотрев все еще раз, он обнаружил ее. В правом верхнем углу папки прочитал написанное черным фломастером: «Предв. ФК», – и радостно улыбнулся. Папка была совсем тоненькой, поэтому он не заметил ее в первый раз. Стив нетерпеливо открыл ее и принялся читать, как всегда, аккуратный отчет Фионы без упоминания имен, ибо она не совсем доверяла университетскому компьютеру.
   Дело SP/35/ФК
   И жертву, и место преступления можно характеризовать как «объекты низкого риска». Жертвой стала «респектабельная» замужняя женщина, гулявшая в парке со своими сыновьями-близнецами, в кругу которой нет людей с криминальным прошлым или настоящим. Место преступления довольно людное, там постоянно кто-то есть или проходит мимо, и нет ничего такого, на что можно было бы отвлечься от происходящего в непосредственной близости. Преступление было совершено утром недалеко от главной аллеи. Хэмпстед-Хит считается одним из самых безопасных парков в столице, он сравнительно хорошо охраняется полицейскими, и на его территории не совершались какие-либо серьезные преступления, включая куплю-продажу наркотиков.
   Это означает, что преступник пошел на очевидный риск, совершая убийство, и говорит или о сравнительно высоком уровне его самоуверенности и искушенности, или о дерзком пренебрежении последствиями.
   При анализе природы преступления становится очевидным, что оно не было совершено под влиянием сиюминутного порыва. Оружие – нож с длинным лезвием – было принесено преступником; нападение имело место на одной из двух легко достижимых, но почти невидимых извне полянок, что говорит о преднамеренности совершенного преступления, особенно если учесть свидетельские показания 1276/98/STP, из которых следует, что преступник явился в парк, имея средство отступления, то есть велосипед. Таким образом, я склоняюсь к мысли, что мы должны искать очень уверенного в себе мужчину.
   Подобная самоуверенность приходит только с опытом. Если даже он не убивал прежде, то, скорее всего, на его счету несколько жестоких изнасилований. Если его уже задерживали прежде, то, вероятно, он начинал с подглядывания или выставления себя напоказ, от незначительных сексуальных преступлений перейдя к насилию. Не исключено, что преступнику до сих пор удавалось избегать ареста и сведений о нем нет в полицейских архивах.
   Я настоятельно рекомендую тщательно пересмотреть все раскрытые и нераскрытые изнасилования или попытки изнасилования за последние пять лет, чтобы определить возможные общие моменты и установить преступника. Основные факторы таковы:
   1. Нападения совершены вне дома – исследования показывают, что насильники совершают свои преступления или вне дома, или дома, но редко и там, и там.
   2. Большинство насильников предпочитают один этнический тип жертв, хотя бывают отклонения. Поскольку в этом случае жертва белокожая и со светлыми волосами, то, скорее всего, прежние жертвы тоже были белокожими и со светлыми волосами.
   3. Преступника не смутило присутствие маленьких детей. Возможно даже, что это был для него источник дополнительного удовольствия. Следовательно, любые случаи, в которых дети оказывались свидетелями преступления и в которых присутствуют факторы 1,2, скорее всего, имеют отношение к нашему делу.
   4. Преступления, когда насильник уезжал с места преступления на велосипеде. Если это срабатывало в прошлом, то он мог повторять это еще и еще раз.
   5. Преступления, в которых насильник использовал нож или угрожал ножом. Очевидно, что он принес нож с собой, так что, скорее всего, нож участвовал в его прежних преступлениях.
   Получив результаты, мы наверняка сможем установить общие моменты серийных преступлений, установить географию преступлений, и это приведет к установлению личности преступника.
   Как всегда, Стив подивился немногословию и деловитости Фионы. К тому же она великодушно не стала напоминать ему накануне о том, что ей сразу же показалось важным наличие велосипеда. В конце официального отчета Фиона приписала своим аккуратным мелким почерком: «Я знаю, что у тебя есть пара свидетелей, видевших убегавшего мужчину. Не думаю, что это убийца. Кто бы ни был преступник, у него достаточно самообладания, чтобы суметь исчезнуть не столь заметно. Даю голову на отсечение, загадочный велосипедист, который, насколько мне известно, не явился в полицию, чтобы рассказать о своем пребывании в парке во время преступления, куда более весомый подозреваемый. Еще поговорим об этом. Ф.»
   Хотя дело об убийстве Сьюзан Бланчард было официально закрыто, Стиву удалось настолько устыдить своего начальника, что тот разрешил использовать несколько человек для продолжения расследования, но при условии, что они будут молчать, пока не соберется достаточно улик, чтобы убедить общественное мнение и суд ее величества в виновности Фрэнсиса Блейка. Итак, в официальном подчинении у Стива оказались один сержант и два констебля, но почти все следователи, работавшие с ним прежде, были готовы оказать ему любую помощь.
   Мысленно проанализировав, чем занята его команда, Стив решил поручить Джоанн Гибб анализ архивных данных. Мало того, что Джоанн не упускала ни одной мелочи, она еще отличалась умением налаживать отношения с полицейскими других подразделений и даже вне городского управления. Он видел, как она успокаивала и обхаживала разъяренных полицейских, заставляя их забыть о надсмотрщицких функциях городского управления. Никто не сможет лучше, чем она, изучить архивы по обозначенным Фионой параметрам, никто не сможет лучше, чем она, пробудить у следователей память даже о самых ничтожных подробностях.
   Стив тщательно переписал указания Фионы и оставил Джоанн записку с приказом прямо с утра заняться этой работой. С удовольствием потянувшись, он почувствовал одновременно облегчение и прилив сил, заполучив хоть что-то позитивное для дальнейшей работы. И подумал, что неплохо было бы отоспаться, вместо того чтобы вновь и вновь перебирать в уме все сделанное и несделанное.
   Еще раз потянувшись, он снял пиджак с вешалки, висевшей на крюке в шкафу, где лежали документы, прямо за его спиной. Функционально, но не эстетично, как почти все в его жизни, о чем ему не раз говорила Фиона в давние времена. Возможно, будь он похож в этом на Кита, все получилось бы иначе, размышлял Стив, проверяя, есть ли в кармане ключи. Какой смысл думать об этом? Будь он похож на Кита, он был бы совсем другим человеком. А другой человек не мог бы быть другом Фионы.
   Не успел Стив сделать и двух шагов, как зазвонил телефон, и ему пришлось вернуться.
   – Стив Престон.
   – Старший офицер Престон? Говорит сержант Уилсон с дежурного поста. Мы только что получили факс из Испании. Фрэнсис Блейк забронировал билет на завтрашнее утро из Аликанте в Стэнстед. Посадка в одиннадцать сорок пять. Я подумал, вам нужно об этом узнать как можно быстрее.
   – Спасибо, сержант. Какие-нибудь детали?
   – Все в факсе. Прислать кого-нибудь?
   – Не беспокойтесь. Я как раз спускаюсь.
   Стив положил трубку и позволил себе улыбнуться. С завтрашнего дня расследование пойдет по двум путям. Пусть Джоанн ищет в архиве следы убийцы, а сержант Джон Робсон и констебль Нейл Маккартни сядут на хвост человеку, который приведет их к той же цели.
   Слава богу, кончается черная полоса, подумал Стив и снова направился к двери, развернув плечи.
 

III

   Только здесь, и нигде больше. Это священное место, жертвенная роща, где мораль – не пустой звук. Здесь все так, как должно быть, все неслучайно, за исключением разве что комнаты. Но уж что есть, то есть. Окна, правда, пришлось забить фанерой, а потом тщательно заделать, так, чтобы на стене не осталось следов. А вот дверь нарушает равновесие в комнате, но с ней ничего не поделаешь. Комната симметрична, как симметрично человеческое тело по отношению к позвоночнику.
   Стены он заклеил форзацной бумагой. Обоев, которые ему нравились, уже давно не было в продаже, но это не важно. Он сделал трафарет, вырезав полосы стилизованных листьев, и смешал краски так, чтобы добиться незабытого зеленого цвета, вот у него и получилось почти то, что было когда-то. Сверху он покрыл все легким слоем бесцветного лака, каким пользуются на яхтах, чтобы легче было смывать грязные пятна. Это было единственное нововведение, которое он себе позволил.
   С полом было проще. На архитектурном складе он купил старый паркет. Кленовый, как ему сказали. Его привезли из кабинетов, что были на старой шерстяной фабрике. Потребовалось несколько вечеров, чтобы уложить паркет так, как он запомнился ему с детства, но и это было скорее скучно, чем трудно.
   Все, что нужно для освещения, он нашел в лавке старьевщика на Тонтон-роуд. Собственно, это было первое, что он купил и что подало ему идею поселиться в столь чудесном месте, не похожем ни на какое другое, по крайней мере из-за трех замерзших фонарей. В изумлении глядя из окна лавки на дом, он понял, что может вновь вдохнуть жизнь в чудесное строение, воссоздать его, каким оно было когда-то, и сотворить из него святилище темных желаний, которые оно всколыхнуло в нем.
   С мебелью проблем не было. Простой сосновый стол с царапинами на столешнице, правда, немного другими, чем ему запомнилось. Четыре сосновых стула с выпирающими спинками, почерневшие сверху от прикосновений ладоней, которые бог знает сколько раз выдвигали и задвигали их обратно. На небольшом карточном столике с вытертым зеленым сукном были разложены поблескивавшие на свету инструменты, необходимые для воплощения в жизнь его призвания. Хирургические скальпели, большой нож мясника, маленькая ручная пила и оселок для правки, чтобы всегда держать их наточенными, как бритва. Под столом несколько полистироловых мясных подносов разных размеров.
   Убийство могло происходить не только в доме, где угодно. Это не имело значения и никак не влияло на установленный раз и навсегда ритуал. Удушение с помощью лигатуры, так называлась эта нитка в медицине, насколько ему было известно. Лигатурой надежнее, чем руками, ведь пальцы могут скользить по вспотевшей коже испуганной жертвы. При таком методе повреждения тела минимальные, тогда как нож или пуля оставляли следы, несовместимые с совершенством, о котором он мечтал.
   Потом наступала очередь очищения. Раздевшись догола и раздев жертву, он помещал ее в теплую воду и отворял вены, чтобы вышло побольше крови и уродливые багровые синяки не испортили ее внешний вид. Потом он спускал воду и вновь наполнял ванну. Надо было тщательно вымыть тело непахнущим мылом, не забыть о ногтях, убрать следы внезапной смерти, то есть совершить очищение от скверны.
   И тут начиналось главное. Нельзя было терять ни минуты. Трупное окоченение наступало через пятъ-шесть часов, постепенно усложняя его работу и мешая аккуратному ее исполнению. Лежащее на столе и белое, как мраморное, тело было его приношением странным богам, которые завладели им и, как он понял, давно требовали умиротворения.
   Сначала голова. Острым, как бритва, скальпелем он подрезал сухожилия на шее так, что оставался след не толще карандашной линии, затем брал в руки нож мясника, чтобы отделить голову от тела на уровне первого позвонка. Голову он откладывал пока что в сторону и делал на трупе надрез, как настоящий патологоанатом. Потом принимался снимать кожу, осторожно подвигая тело и стягивая ее, как чулок, от шеи до пяток. После этого труп напоминал иллюстрацию из учебника анатомии. Снятую кожу он бросал в корзину, стоявшую у его ног.
   Потом он погружал руки в еще теплую брюшную полость, нежно приподнимал кишки и внутренние органы, прежде чем освободить их и положить рядом с туловищем, после чего разбивал диафрагму, осторожно вытаскивал сердце и легкие и клал их симметрично с другой стороны.
   Следующим этапом были запястья. Он аккуратно отделял их, что не составляло для него труда, ведь когда-то он работал у мясника и там овладел основами искусства, которое довел до совершенства, как ему казалось. Никто и нигде не расчленял человеческое тело с таким мастерством и таким почтением.
   Потом наступала очередь ступней. За ними следовали локти и колени, а за ними – предплечья и бедра. Теперь он работал быстро и уверенно, расчленяя торс точными движениями эксперта, не знающего трудностей в своей области. Время пролетело незаметно, и вот уже от тела остались лишь куски мяса, если не считать головы, взиравшей на происходящее мертвыми глазами.
   Возбуждение достигло предела. Сердце у «прозектора» колотилось как бешеное, во рту пересохло. С негромким стоном он взялся окровавленными пальцами за пенис и осторожно вложил его в открытый рот своего временного божка, мертвой головы, потом, придерживая ее за волосы, стал двигаться медленно, быстрее, еще быстрее, пока не забился в исступленных содроганиях.
   Приходя в себя, он стоял, опершись кулаками о стол, подавшись вперед и тяжело дыша, как марафонец на финише. Священнодействие закончилось. Осталось лишь избавиться от останков.
   Для большинства убийц это представляло бы неразрешимую проблему. Если бы Деннису Нилсену удалось найти более удачный способ избавления от своих жертв, наверное, он еще много лет мог бы уменьшать число бездомных в Лондоне.
   Однако для человека, занимающегося оптовой торговлей мясом и владеющего десятками морозильников, как раз это было проще простого. Даже если бы кто-нибудь сунул нос в его личный отсек, запертый на висячий замок, то не увидел бы ничего, кроме не вызывающих подозрений пакетов с мясом. К счастью, человеческая плоть по виду ничем не отличается от любой другой.

Глава 26

   Сумерки в Хэмпстед-Хит всегда привлекали Фиону своей таинственностью, особенно в это время года. После жаркого лета не хотелось даже смотреть на увядающие листья, пожухлую траву, иссушенную землю. Зато, как только на небе появлялась пурпурная дымка заката, цвета обретали глубину, словно выставляя напоказ богатство Хэмпстед-Хит, подчеркивающее убожество раскинувшегося внизу города.
   В отличие от Пустоши, городские улицы становились похожими друг на друга в сгущающихся сумерках. Заходящее солнце походя освещало отдельные окошки в высотках, и они загорались огнем на сером фоне, словно искры озарения в уставшем мозгу. Конечно, это не походило ни на освещенные солнцем безлюдные первозданные горы в Дербишире, ни на всполохи собственного воображения, однако напоминало, что такое есть и доступно, если появится желание. В любом случае здесь тоже можно было отдохнуть. Всю неделю – с тех пор, как Фиона узнала о смерти Джейн Элиас, – она хотя бы раз в день бегала на Пустошь. Вот и теперь она сидела на скамейке на вершине Парламентского холма, довольная тем, что какое-то время может провести, наблюдая за гуляющими людьми.
   Некоторых она узнавала в лицо: собачников; бегунов трусцой; гогочущих мальчишек на скейт-бордингах; двух пожилых женщин с ее улицы, быстро прошагавших мимо, но кивнувших ей; продавщицу из книжного магазина, тренировавшуюся в беге. Других видела в первый раз. Здесь были местные жители, которых не составляло труда отличить по тому, как они беседовали между собой и с детьми, как автоматически следовали привычными тропинками. Были здесь и туристы, которые то и дело сверялись с картами и хмурились, не в силах определить нужные объекты в сумеречном городе внизу. Были люди, которые не подпадали ни под одну категорию, они тоже или гуляли, не преследуя никаких целей, или куда-то стремительно мчались.