золотистое парчовое платье с низким вырезом - все это даже на таком
расстоянии создавало впечатление некой бронзовой статуи, словно она велела
отлить свое тело в металле, чтобы защитить его от возраста. Голос ее звучал
повелительно, с металлическими нотками:
- Томми! Где ты пропадал?
Если он и ответил, услышать его я не мог. Он остановился перед ней как
вкопанный, сделал ложный выпад влево и попытался проскользнуть мимо нее
справа. У него получилась грустная пародия на бег по пересеченной
местности, в котором он некогда был весьма силен. Женщина загородила вход
своим сверкающим телом и обняла его за шею круглой рукой золотистого
оттенка. Он слабо сопротивлялся. Она поцеловала Тома в губы, затем
выглянула через его плечо на стоянку.
- Ты брал мою машину, проказник. А теперь вот фары не выключил. Иди-ка
в дом, пока тебя никто не увидел.
Она наградила Тома полушутливым шлепком и опустила руку. Он торопливо
шмыгнул в освещенное фойе. Женщина направилась к стоянке - неправдоподобная
в своем облике: высокий безмятежный лоб, глубокие глаза, неприятно
искривленный голодный рот, слегка одутловатый подбородок. Она шествовала
так, словно владела миром, или когда-то владела им, а потом потеряла, но
вспомнила прежнее ощущение.
Выключив фары, она вынула ключ зажигания и, подняв подол, спрятала
ключ за край чулка. Я увидел ее ноги, - полные, красивой формы, с изящными
лодыжками. Она захлопнула дверь "кадиллака" и громким голосом, в котором
слышались одновременно гнев и снисходительность, произнесла: - Дурачок
глупенький.
Она завздыхала и на середине вздоха заметила меня. Не меняя ритма
дыхания, она улыбнулась и спросила: - Привет. Что вам угодно?
- Глядя на вас, многое.
- Шутник. - Но улыбка ее стала шире, обнажив блестящие золотые коронки
в глубине рта.
- Никто больше не интересуется Мод. Только сама Мод. Я очень
интересуюсь Мод.
- Потому что Мод - это вы.
- Какой догадливый. А вы кто?
Я вылез из машины, представился и добавил: - Я разыскиваю друга.
- Нового друга?
- Нет, старого.
- Кого-нибудь из моих девочек?
- Возможно.
- Если желаете, пройдемте в дом.
Я вошел следом за ней, надеясь застать Тома Рику в фойе, но он,
очевидно, отправился в жилую часть здания.
Вестибюль оказался на удивление прилично обставлен. Кожаные кресла
пастельных тонов, пальмы в кадках. На одной стене висел сильно увеличенный
фотоснимок ночного Голливуда, создавая впечатление нарисованного окна с
видом на город. На противоположной стене было натуральное окно, выходящее
на море.
Мод прошла в дверь, обогнув полукруглую стойку из тикового дерева, и
оказалась за стойкой. Внутренняя дверь за спиной Мод была приоткрыта. Она
притворила ее. Отперев ящик стола, она вынула лист бумаги с машинописным
текстом, в котором виднелись многочисленные исправления.
- Может случиться, что в списке ее уже нет. Текучесть кадров ужасная.
Девочки выскакивают замуж.
- Рад за них.
- А я не очень. У меня вечная проблема с пополнением, начиная с самой
войны. Можно подумать, что здесь служба знакомств или нечто подобное.
Ладно, если окажется, что она больше не работает, я подыщу вам другую. Еще
рано. Как вы сказали ее фамилия?
- Я не говорил. И это особа вовсе не женского пола.
Она посмотрела на меня чуть разочарованно.
- Тогда вы не по адресу. У меня чистое заведение, не для
гомосексуалистов.
Глава XXI
Дверь за ее спиной открылась. На пороге стоял Том Рика, подпирая худым
плечом дверной косяк. Твидовый пиджак висел на нем мешком.
- Что-нибудь случилось, Моди? - спросил он неестественно тонким сухим
голосом. Глаза его сделались, словно лужи дегтя.
Мод нацепила на лицо улыбающуюся маску и лишь затем повернулась к
нему. - Ничего не случилось. Иди к себе.
Она положила руки ему на плечи. Он улыбался, но глядел мимо нее, на
меня. Улыбка его была отстраненной, вымученной, словно между нами стояла
толстая стеклянная стена. Она затрясла его: - Ты что, кололся? Значит вот
за чем ты уезжал?
- Какие мы любопытные, - сказал он с унылым кокетством, стараясь
придать своему тощему лицу по-юношески обольстительное выражение.
- Где ты его раздобыл? Откуда у тебя деньги?
- Кому они нужны, эти деньги, золотце?
- Отвечай. - Она надвинулась на Тома всем телом и затрясла его так,
что у того заклацали зубы. - Я хочу знать, кто дал тебе эту гадость,
сколько ты получил и где остатки.
Он отшатнулся к косяку. - Отстань, шлюха.
- Это неплохая мысль, - сказал я, заходя за стойку.
Она круто повернулась, словно я вонзил ей в спину нож. - А вы не
вмешивайтесь, парень. Я вас предупреждаю. Я и без того долго терпела вас, а
мне нужно позаботиться о моем мальчике.
- Он что, ваша собственность?
Она завопила басистым голосом: - Убирайтесь из моего дома!
Том вклинился между нами, словно третье лицо из водевиля. - Не надо
так разговаривать с моим старым другом. - Он поглядывал на меня сквозь
стеклянную стену. Выражение его глаз и речь стали более осмысленными,
словно первоначальное воздействие наркотика уже начало ослабевать. - Все
еще ходишь в героях, приятель? А я вот скатился. Каждый день скатываюсь
"все нижее и нижее", как говаривала дорогая старушка-мать.
- Ты слишком много говоришь, - сказала Мод, кладя тяжелую руку на его
плечо. - Иди в комнату и приляг.
Он обрушился на нее в неожиданном порыве озлобленности: - Оставь меня
в покое. Я в хорошей форме, вот встретился со старым дружком. Хочешь отшить
моих друзей?
- Твой единственный друг - это я.
- Разве? Вот что я тебе скажу. Ты будешь валяться в грязи, а я взлечу
высоко, буду жить, как Райли. Кому ты нужна?
- Я нужна тебе, Том, - сказала она неуверенно. - Ты дошел до ручки,
когда я тебя приютила. Если бы не я, быть тебе за решеткой. С моей помощью
удалось скостить срок, и ты знаешь, как дорого это мне обошлось. А ты опять
за старое. Неужели никак нельзя поумнеть?
- Не волнуйся, поумнел. Видишь ли, все эти годы я, как подмастерье,
изучал тонкости ремесла. Свое дело я знаю, как свои пять пальцев. Я понял,
где вы, глупые жучки, совершаете свои глупые ошибки. И я их не совершу. У
меня теперь свой бизнес и совершенно безопасный. - Настроение его резко
изменилось, держался он агрессивно-приподнято.
- Безопасный, как за решеткой, - сказала блондинка. - Еще раз
высунешься, и я не смогу вызволить тебя.
- Никто и не просит. Отныне я сам по себе. А меня забудь.
Он повернулся к ней спиной и ушел во внутреннюю дверь. Тело его
двигалось легко и свободно, поддерживаемое и подергиваемое невидимыми
ниточками. Я двинулся следом за ним. Мод обрушила беспомощную ярость на
меня:
- Туда нельзя. Не имеете права.
Я заколебался. Она была женщиной. Я находился в ее доме. Носком туфли
Мод нажала на чуть потертый пятачок ковра за стойкой.
- Лучше убирайтесь подобру-поздорову, предупреждаю вас.
- Думаю, останусь еще ненадолго.
Она сложила руки на груди и посмотрела на меня, словно львица.
Открылась входная дверь, и в нее тихо вошел приземистый человек плотного
телосложения, одетый в клетчатую рубашку. На его лице с перебитым носом
играла широкая бессмысленная улыбка. В руке покачивалась резиновая дубинка,
поблескивающая, словно сувенир на память.
- Датч, выпроводи-ка его, - сказала Мод, отходя в сторону.
Я вышел из-за конторки и сам выпроводил Датча. Вероятно, он был
выпивохой, что сказалось на его реакции. Во всяком случае, мои удары
попадали в цель. Улучив момент, когда он позабыл уклониться, я ударил его
левой в голову, правой - вперехлест в челюсть и длинным хуком в солнечное
сплетение, от чего он согнулся пополам, напоровшись при этом на мой
апперкот. Он рухнул на пол. Подобрав его дубинку, я прошел мимо Мод во
внутреннюю дверь. Она не сказала ни слова.
Я прошел через гостиную, забитую мебелью, чей бело-зеленый рисунок
напомнил мне джунгли и даже показалось, что за мной следят чьи-то глаза. Из
гостиной я попал в короткий коридор, миновал спальню, обитую розовым
сатином и напоминавшую внутреннюю сторону еще не приведенного в порядок
гроба, и оказался у открытой двери ванной комнаты. Пиджак Тома лежал на
освещенном пороге, словно обезглавленное туловище, расплющенное колесами
могучего паровоза.
Том сидел на унитазе. Левый рукав рубашки был закатан, а в правой руке
он держал шприц. Он с таким усердием отыскивал вену, что не заметил меня.
Вены, которые он уже использовал и погубил, тянулись черными жгутами от
запястий к утраченным бицепсам. Синяя татуировка скрывала шрамы на
запястьях.
Я отобрал у него шприц, примерно на четверть наполненный прозрачной
жидкостью. Поднятое к яркому свету ванной лицо пробороздили глубокие
морщины, словно на примитивной маске, которую использовали для изгнания
злых духов; глазницы были наполнены темнотой.
- Отдайте. Этого мне мало.
- Немало, чтобы убить себя.
- Это дает мне жизнь. Там, в больнице, я без этого чуть не умер. Мозги
так и трещали.
Неожиданным движением он попытался завладеть шприцем. Я убрал руку
так, чтобы он его не достал.
- Возвращайся в больницу, Том.
Он медленно повел головой из стороны в сторону. - Ничего там для меня
нет. Все, что я хочу, находится на воле.
- А что ты хочешь?
- Балдеть. Иметь деньги и балдеть. Что еще надо?
- Чертовски много.
- И вы это имеете? - Он почувствовал мое колебание и хитро посмотрел
на меня снизу вверх. - У героя делишки идут не очень-то по-геройски, а?
Только ради Бога не заводите старую пластинку, что нужно глядеть в будущее.
Меня от нее тошнит. Всегда тошнило. Так что приберегите ее для простачков.
Это мое будущее, сейчас.
- И оно тебе нравится?
- Если отдадите иглу. Больше от вас мне ничего не надо.
- Почему ты не завяжешь, Том? Прояви характер. Ты еще слишком молод,
чтобы ставить на себе крест.
- Приберегите это для своих бойскаутов, воспитатель. Хотите знать,
почему я на игле? Потому что мне осточертели лицемерные ублюдки вроде вас.
Вы разглагольствуете о возвышенном, но я ни разу не встречал среди вас ни
одного, кто сам бы в это верил. Вы поучаете других, как им жить, а сами в
то же время изменяете своей жене направо и налево, пьете, как сапожник, и
гоняетесь за любым грязным центом, который попадется на глаза.
В его словах оказалось достаточно правды, чтобы я на минуту онемел. На
меня нахлынула смутная боль воспоминаний. Она пришла вместе с образом
женщины, которую я потерял. Я отогнал видение, говоря себе, что это было
много лет назад. Все самое важное произошло давно, в прошлом.
Том заметил смятение, которое, должно быть, проявилось на моем лице, и
сказал:
- Верните иглу. Что вы теряете?
- Ровным счетом ничего.
- Ну же, - упрашивал он. - Эта штука слабенькая. От первого укола даже
не поплыл.
- Тогда не стоит налегать.
Он ударил кулаками по своим острым коленям. - Отдай иглу, трепло
вонючее, твою мать. Ты готов стырить монеты с глаз мертвеца, а тело его
продать на мыловарню.
- Значит, вот кем ты себя ощущаешь? Мертвецом?
- Ни черта. Я вам покажу. У меня еще есть.
Он встал и попытался силой пройти мимо. Он был щуплый и легкий, как
огородное пугало. Я толкнул его обратно на унитаз, старательно пряча шприц.
- Для начала, Том, где ты раздобыл эту дрянь?
- Сказать?
- Может, и не надо.
- Зачем тогда спросили?
- Что это за чудесный новый бизнес, о котором ты тут распевал?
- Так я вам и сказал.
- Толкаешь травку школьникам?
- Думаете, интересуюсь мелочевкой?
- Скупаешь и продаешь старую одежду?
Его самолюбие было уязвлено. Оскорбление раздуло его, словно воздушный
шар. - Думаете, я шучу? Я вышел на самое крупное дело в мире. Не
сегодня-завтра я буду покупать и продавать такую мелочь, как вы.
- Экономя на налогах, разумеется.
- Дурак, беря в оборот тех, у кого есть деньги. Получаешь
компрометирующие факты о ком-нибудь и продаешь их назад владельцу по
частицам. Похоже на ежегодную ренту.
- Или на смертный приговор.
Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Мертвые люди никогда не
умирают.
- Хороший доктор может явиться очень плохим лекарством.
Он ухмыльнулся. - У меня есть противоядие.
- Что ты имеешь против него, Том?
- Разве я сумасшедший, чтобы болтать об этом?
- Но Карлу Холлману ты рассказал.
- Неужели? Ему померещилось. Я высказывал любую мысль, приходившую в
мою маленькую баш тую голову.
- Чего ты добивался от Карла?
- Встряхнуть его чуть-чуть. Я должен был вырваться из лечебницы. А
один я не смог бы.
- Почему ты послал Холлмана ко мне?
- Чтобы избавиться от него. Он мешал.
- У тебя, наверное, была более веская причина, чем эта.
- Конечно. Я делаю людям добро. - Его самодовольная усмешка стала
злобной. - Я подумал, что вам это дело сгодится.
- Карл Холлман обвиняется в убийстве, ты это знал?
- Знаю.
- Если окажется, что ты его спровоцировал...
- То что вы сделаете? Шлепнете пониже спины, герой?
Он взглянул на меня с ленивым любопытством сквозь стеклянную стену и
небрежно добавил: - Только он не стрелял в брата. Он мне сам об этом
рассказал.
- Он был здесь?
- Конечно. Хотел, чтобы Мод его спрятала. А она шарахнулась от него,
как от прокаженного.
- Давно это было?
- Ну, пару часов назад, кажется. Мод и Датч вытолкали его за дверь, и
он подался в город.
- Он сказал, куда пойдет в городе?
- Нет.
- Говоришь, он не убивал брата?
- Верно, так он мне сказал.
- И ты поверил?
- Я не мог не поверить, потому что сделал это сам. - Том посмотрел на
меня с невозмутимым видом. - Я полетел туда на вертолете. На своем новом
сверхзвуковом вертолете с синхронизированным лазерным оружием, бьющим
наповал.
- Кончай трепаться, Том. Расскажи-ка лучше, что произошло на самом
деле.
- Может, и расскажу, если отдадите иглу.
В глазах его удивительным образом смешались мольба и угроза. Они
вожделенно смотрели на мою руку, в которой сверкал шприц. Я боролся с
искушением вернуть Тому шприц в обмен на полезные для меня сведения. Уколом
больше, уколом меньше, - какая разница. Но только не для меня.
Вся эта история мне порядком надоела. Я бросил шприц в квадратную
розовую ванну. Тот разбился вдребезги.
Том изумленно уставился на меня. - Зачем вы это сделали?
Он затрясся от ярости, и его нервы не выдержали. Не в силах скрыть
отчаяние, он бросился ничком на розовый кафель пола, и его рыдания походили
на звук разрываемой ткани.
В промежутках между всхлипываниями я слышал за своей спиной какие-то
звуки. Через гостиную цвета джунглей к нам шла Мод. В ее белой руке тускло
поблескивал револьвер. Человек по имени Датч шел на шаг сзади. Он
ухмылялся, показывая выбитые зубы. Теперь я догадался, отчего костяшки моих
пальцев болят.
- Что происходит? - вскричала Мод. - Что вы с ним сделали?
- Отобрал шприц. Можете убедиться сами.
Казалось, она не слышала меня. - Выходите оттуда. Оставьте его в
покое.
- Посторонись, Мод. Я измочалю этого ублюдка, - воинственно
прошепелявил человек за ее спиной.
С его руки свисал, покачиваясь на веревке, тяжелый мешочек с песком.
Глядя на него, я вспомнил, что у меня в кармане лежит дубинка. Пятясь, я
вышел за порог ванной, чтобы получить пространство для движения, и,
размахнувшись, ударил Мод по запястью резиновой дубинкой.
От боли она зашипела. Револьвер со стуком упал к ее ногам. Датч в
броске накрыл его своим телом. Я ударил Датча дубинкой по затылку, не
слишком сильно, но достаточно, чтобы он уткнулся лицом в пол. Тяжелый
мешочек выпал из его безвольной руки, и часть песка просыпалась.
Мод попыталась пробиться к револьверу. Я толкнул ее в ванную, поднял
оружие и положил в карман. Это был револьвер среднего калибра, сильно
оттянувший карман своим весом. Дубинку я положил в другой карман, чтобы
сохранять равновесие при ходьбе.
Вышедшая из ванной Мод прислонилась к стене у двери, потирая правое
запястье. - Вы еще пожалеете об этом.
- Это я уже слышал.
- Но не от меня, иначе вы бы поостереглись причинять людям
неприятности. Не думайте, и на вас найдется управа. Все высшие
представители закона в округе у меня в руках.
- Говорите, говорите, - сказал я. - У вас чудесный мелодичный голос.
Может, мне повезет, и вы устроите для меня личную встречу с большим жюри
присяжных.
Ее уродливый рот скривился, процедив: - Да уж. - Она выставила левую
руку, целясь кроваво-красными когтями мне в глаза. Это была скорее
психологическая атака, чем реальная угроза, однако она заставила меня
разочароваться в нашем знакомстве.
Я оставил Мод и пошел разыскивать выход. В расположенных на террасах
коттеджах горел мягкий свет и слышались громкие голоса, музыка, женский
смех. Там были деньги, удовольствие, веселье.
Глава XXII
Я поехал назад в Пуриссиму со слабой надеждой повстречать Карла
Холлмана. Не доезжая городской черты, там, где шоссе круто спускалось к
морю, на обочине я увидел скопление автомобилей. На двух машинах мигали
красные огни. Остальные огни двигались по берегу.
Я остановился на другой стороне шоссе и достал фонарь из ящичка в
приборной доске. Не закрывая его, извлек из карманов револьвер с дубинкой и
запер их на ключ. После чего сошел вниз по бетонным ступенькам, которые
спускались к берегу. Возле лестницы догорали угли маленького костра. Рядом
на песке лежало разложенное одеяло, придавленное сверху для веса корзиной
для пикника.
Большинство автомобильных огней виднелись теперь далеко впереди,
покачиваясь и кружа, словно светлячки. Между мной и темной полосой шумных
волн бесцельно слонялось человек десять-пятнадцать. От смутно различимой
группы людей отделился человек, поспешивший ко мне, неслышно ступая по
песку.
- Эй! Это мои вещи. Это все мое.
Я направил на него фонарь. Это был очень молодой человек, одетый в
серый спортивный свитер с названием колледжа на груди.
- Что за волнение? - спросил я.
- Я не волнуюсь. Просто не люблю, когда чужие копаются в моих вещах.
- Никто и не копается в ваших вещах. Я имею в виду волнение там, на
берегу.
- Полиция гонится за парнем.
- Что за парень?
- Маньяк, тот, что застрелил своего брата.
- Вы его видели?
- Как вас сейчас. Я и поднял тревогу. Он подошел к Мари, когда она
сидела вот здесь. Бог знает, что могло бы случиться, не окажись я
поблизости. - Юноша расправил плечи и выпятил грудь.
- А что случилось на самом деле?
- В общем, я пошел к машине за сигаретами, а этот парень вышел из
темноты и попросил Мари дать ему сэндвич. Но хотел он вовсе не сэндвич, она
сразу смекнула. Сэндвич был всего лишь предлогом. Мари завопила, я бегом
спустился к берегу и бросился на него. Я бы мог его задержать, только было
слишком темно, и я плохо видел. Он ударил меня разок в лицо и смылся.
Я осветил его лицо фонариком. Нижняя губа припухла.
- В какую сторону он побежал?
Он указал пальцем на многоцветные огни портового района Пуриссимы. - Я
бы догнал его, но у него могли оказаться сообщники, поэтому не рискнул
оставить Мари одну. Мы поехали к ближайшей заправочной станции и позвонили
в полицию.
Любопытствующие стали покидать пляж и подниматься по бетонным
ступенькам. К нам подходил патрульный полицейский, вонзая луч своего
фонарика в истоптанный песок. Юноша в спортивном свитере с готовностью
окликнул его:
- Я вам еще нужен?
- Да нет вроде. Похоже, он ушел.
- А может, он вплавь добрался до какой-нибудь яхты, и его высадят в
Мексике. Я слышал, что у них в семье денег куры не клюют.
- Возможно, - сухо ответил полицейский. - Вы уверены, что видели этого
человека? Или слишком часто в последнее время бывали в кино?
Юноша оскорбленно возразил: - Что же, по-вашему, я сам себе заехал в
лицо?
- Точно ли это был человек, которого мы разыскиваем?
- Конечно. Такой верзила со светлыми волосами и одет в рабочие брюки.
Спросите у Мари. Уж она-то его хорошо разглядела.
- А где сейчас ваша подруга?
- Кто-то вызвался подбросить ее домой, очень уж она расстроилась.
- Думаю, нам следует расспросить ее. Покажете, где она живет?
- С удовольствием.
Пока юноша забрасывал костер песком и складывал свои пожитки, над
нашими головами на шоссе остановился автомобиль. Старая черная машина с
откидным верхом, знакомая на вид. Из нее вышла Милдред и стала спускаться
вниз по ступенькам. Она шла, не глядя под ноги, и так стремительно, что я
испугался, что она упадет и разобьет себе голову. Я подхватил ее рукой за
талию, когда она ступила на песок.
- Пустите!
Я отпустил. Когда она узнала меня, то вернулась на заезженную колею
своих мыслей: - Карл здесь? Вы его видели?
- Нет...
Она обратилась к полицейскому: - Мой муж был здесь?
- Вы - миссис Холлман?
- Да. По радио передавали, что мужа видели на Пеликан Бич.
- Был и ушел, мэм.
- Ушел куда?
- Именно это мы и хотели бы узнать. У вас есть какие-нибудь догадки на
этот счет?
- Увы, нет.
- У него в Пуриссиме есть близкие друзья, кто-нибудь, к кому он мог
пойти?
Милдред заколебалась. Из темноты на нее надвигались лица любопытных
зевак. Парень в спортивном свитере дышал ей сзади в затылок. Он сказал,
словно Милдред была глухой или мертвой:
- Это - жена того парня.
Лицо полицейского передернулось от неприязни. - Нечего толпиться,
расходитесь. - Он вновь повернулся к Милдред: - Ну так как, мэм?
- Простите, никак не могу сосредоточиться. В школе у Карла была масса
друзей, но в последнее время он ни с кем не встречался. - Голос ее осекся.
Казалось, что множество людей и огней привели ее в замешательство.
Я сказал по возможности более весомо: - Миссис Холлман пришла сюда,
разыскивая мужа. Она не обязана отвечать на вопросы.
Полицейский посветил мне в лицо фонарем. - А вы кто такой?
- Друг семьи. Я отвезу ее домой.
- Ладно. Отвезите. Ей не следует расхаживать одной.
Я взял Милдред под руку и потащил ее вверх по лестнице и затем через
шоссе. В темной кабине моей машины лицо ее выглядело овальным расплывчатым
пятном, таким бледным, что, казалось, излучало свет.
- Куда вы меня везете?
- Как и сказал, - домой. Это далеко отсюда?
- Несколько миль. Я на своей машине и вполне могу доехать сама. В
конце концов, сюда я на ней приехала.
- Вы не находите, что вам пора отдохнуть?
- Когда за Карлом охотятся? Разве можно? А потом я весь день просидела
дома. Вы сказали, что он может прийти домой, но он так и не пришел.
Ею овладела усталость или разочарование. Она сидела, выпрямив спину,
напоминая куклу. Мимо нас по шоссе проносились автомобильные огни, словно
яркие несбывшиеся надежды - они появлялись из темноты и в темноте исчезали.
- Может, он сейчас как раз на пути домой, - сказал я. - Он голоден и
наверняка валится с ног от усталости. Он провел в бегах целую ночь и целый
день. - Начиналась вторая ночь.
Она отняла руку ото рта и коснулась моей руки. - Откуда вы знаете, что
он голоден?
- Он попросил сэндвич у девушки на берегу. До этого он побывал у
друга, ища убежища. "Друг" - может, не слишком удачное слово. Карл
когда-нибудь говорил вам о Томе Рике?
- Рика? Это тот парень, с которым он бежал? Его имя было в газете.
- Точно. А вы что-нибудь еще о нем знаете?
- Только со слов Карла.
- Когда это было?
- Во время моего последнего посещения, в больнице. Он рассказал, как
этот самый Рика мучился в палате. Карл пытался облегчить его страдания. Он
сказал, что Рика - наркоман, на героине.
- А что-нибудь еще он рассказывал о Томе?
- Нет, пожалуй, все. Почему вы спросили?
- Рика видел Карла всего пару часов назад. Если Рике можно верить. Его
приютила у себя женщина по имени Мод в местечке, которое называется
"Гостиница Буэнависта", это в нескольких милях отсюда по шоссе. Карл
отправился туда, ища место, где можно укрыться.
- Не понимаю, - сказала Милдред. - Что побудило Карла пойти за помощью
к женщине такого пошиба?
- Вы знакомы с Мод?
- Разумеется, нет. Но всем в городе известно, чем занимаются в этой
так называемой гостинице. - Милдред взглянула на меня с ужасом. - Карл
спутался с этими людьми?
- Вовсе не обязательно. Человек, который скрывается от преследования,
не брезгует ничем.
Мои слова прозвучали несколько иначе, чем то, что я хотел сказать. Ее
голова поникла под тяжестью мыслей, вызванных моими словами. Она снова
вздохнула.
Я не мог слушать ее вздохи. Я обнял ее за плечо. Она напряглась и
замерла.
- Не волнуйтесь. Я не пристаю.
Так я думал. Милдред же, как видно, была другого мнения. Она резко
отстранилась и выскочила из машины одним быстрым движением.
Пока мы беседовали в машине, большинство автомобилей на другой стороне
шоссе уехали. Дорога была пуста, если не считать тяжелого грузовика, на
полной скорости спускавшегося с холма с юга.
Картина распалась на фрагменты и вновь склеилась в неподвижной
отчетливости запечатленного взрыва. Милдред шла, опустив голову, по
проезжей части в ярком свете фар приближавшегося сзади грузовика. Грузовик
надвигался на Милдред всей своей громадой, отчаянно гудя. Мимо меня на
большой высоте от дороги промелькнул профиль водителя. Гигантские колеса
настигали Милдред.
Грузовик остановился в нескольких футах от нее. Во внезапном вакууме
тишины я услышал, как ворчит и шипит море, словно зверь под берегом.
Водитель грузовика высунулся из кабины и заорал на Милдред, испытывая
облегчение и возмущение.
- Чертова дура! Разуй глаза. Чуть не угодила под колеса.
Милдред не обращала на него внимания. Она забралась в "бьюик",
расстоянии создавало впечатление некой бронзовой статуи, словно она велела
отлить свое тело в металле, чтобы защитить его от возраста. Голос ее звучал
повелительно, с металлическими нотками:
- Томми! Где ты пропадал?
Если он и ответил, услышать его я не мог. Он остановился перед ней как
вкопанный, сделал ложный выпад влево и попытался проскользнуть мимо нее
справа. У него получилась грустная пародия на бег по пересеченной
местности, в котором он некогда был весьма силен. Женщина загородила вход
своим сверкающим телом и обняла его за шею круглой рукой золотистого
оттенка. Он слабо сопротивлялся. Она поцеловала Тома в губы, затем
выглянула через его плечо на стоянку.
- Ты брал мою машину, проказник. А теперь вот фары не выключил. Иди-ка
в дом, пока тебя никто не увидел.
Она наградила Тома полушутливым шлепком и опустила руку. Он торопливо
шмыгнул в освещенное фойе. Женщина направилась к стоянке - неправдоподобная
в своем облике: высокий безмятежный лоб, глубокие глаза, неприятно
искривленный голодный рот, слегка одутловатый подбородок. Она шествовала
так, словно владела миром, или когда-то владела им, а потом потеряла, но
вспомнила прежнее ощущение.
Выключив фары, она вынула ключ зажигания и, подняв подол, спрятала
ключ за край чулка. Я увидел ее ноги, - полные, красивой формы, с изящными
лодыжками. Она захлопнула дверь "кадиллака" и громким голосом, в котором
слышались одновременно гнев и снисходительность, произнесла: - Дурачок
глупенький.
Она завздыхала и на середине вздоха заметила меня. Не меняя ритма
дыхания, она улыбнулась и спросила: - Привет. Что вам угодно?
- Глядя на вас, многое.
- Шутник. - Но улыбка ее стала шире, обнажив блестящие золотые коронки
в глубине рта.
- Никто больше не интересуется Мод. Только сама Мод. Я очень
интересуюсь Мод.
- Потому что Мод - это вы.
- Какой догадливый. А вы кто?
Я вылез из машины, представился и добавил: - Я разыскиваю друга.
- Нового друга?
- Нет, старого.
- Кого-нибудь из моих девочек?
- Возможно.
- Если желаете, пройдемте в дом.
Я вошел следом за ней, надеясь застать Тома Рику в фойе, но он,
очевидно, отправился в жилую часть здания.
Вестибюль оказался на удивление прилично обставлен. Кожаные кресла
пастельных тонов, пальмы в кадках. На одной стене висел сильно увеличенный
фотоснимок ночного Голливуда, создавая впечатление нарисованного окна с
видом на город. На противоположной стене было натуральное окно, выходящее
на море.
Мод прошла в дверь, обогнув полукруглую стойку из тикового дерева, и
оказалась за стойкой. Внутренняя дверь за спиной Мод была приоткрыта. Она
притворила ее. Отперев ящик стола, она вынула лист бумаги с машинописным
текстом, в котором виднелись многочисленные исправления.
- Может случиться, что в списке ее уже нет. Текучесть кадров ужасная.
Девочки выскакивают замуж.
- Рад за них.
- А я не очень. У меня вечная проблема с пополнением, начиная с самой
войны. Можно подумать, что здесь служба знакомств или нечто подобное.
Ладно, если окажется, что она больше не работает, я подыщу вам другую. Еще
рано. Как вы сказали ее фамилия?
- Я не говорил. И это особа вовсе не женского пола.
Она посмотрела на меня чуть разочарованно.
- Тогда вы не по адресу. У меня чистое заведение, не для
гомосексуалистов.
Глава XXI
Дверь за ее спиной открылась. На пороге стоял Том Рика, подпирая худым
плечом дверной косяк. Твидовый пиджак висел на нем мешком.
- Что-нибудь случилось, Моди? - спросил он неестественно тонким сухим
голосом. Глаза его сделались, словно лужи дегтя.
Мод нацепила на лицо улыбающуюся маску и лишь затем повернулась к
нему. - Ничего не случилось. Иди к себе.
Она положила руки ему на плечи. Он улыбался, но глядел мимо нее, на
меня. Улыбка его была отстраненной, вымученной, словно между нами стояла
толстая стеклянная стена. Она затрясла его: - Ты что, кололся? Значит вот
за чем ты уезжал?
- Какие мы любопытные, - сказал он с унылым кокетством, стараясь
придать своему тощему лицу по-юношески обольстительное выражение.
- Где ты его раздобыл? Откуда у тебя деньги?
- Кому они нужны, эти деньги, золотце?
- Отвечай. - Она надвинулась на Тома всем телом и затрясла его так,
что у того заклацали зубы. - Я хочу знать, кто дал тебе эту гадость,
сколько ты получил и где остатки.
Он отшатнулся к косяку. - Отстань, шлюха.
- Это неплохая мысль, - сказал я, заходя за стойку.
Она круто повернулась, словно я вонзил ей в спину нож. - А вы не
вмешивайтесь, парень. Я вас предупреждаю. Я и без того долго терпела вас, а
мне нужно позаботиться о моем мальчике.
- Он что, ваша собственность?
Она завопила басистым голосом: - Убирайтесь из моего дома!
Том вклинился между нами, словно третье лицо из водевиля. - Не надо
так разговаривать с моим старым другом. - Он поглядывал на меня сквозь
стеклянную стену. Выражение его глаз и речь стали более осмысленными,
словно первоначальное воздействие наркотика уже начало ослабевать. - Все
еще ходишь в героях, приятель? А я вот скатился. Каждый день скатываюсь
"все нижее и нижее", как говаривала дорогая старушка-мать.
- Ты слишком много говоришь, - сказала Мод, кладя тяжелую руку на его
плечо. - Иди в комнату и приляг.
Он обрушился на нее в неожиданном порыве озлобленности: - Оставь меня
в покое. Я в хорошей форме, вот встретился со старым дружком. Хочешь отшить
моих друзей?
- Твой единственный друг - это я.
- Разве? Вот что я тебе скажу. Ты будешь валяться в грязи, а я взлечу
высоко, буду жить, как Райли. Кому ты нужна?
- Я нужна тебе, Том, - сказала она неуверенно. - Ты дошел до ручки,
когда я тебя приютила. Если бы не я, быть тебе за решеткой. С моей помощью
удалось скостить срок, и ты знаешь, как дорого это мне обошлось. А ты опять
за старое. Неужели никак нельзя поумнеть?
- Не волнуйся, поумнел. Видишь ли, все эти годы я, как подмастерье,
изучал тонкости ремесла. Свое дело я знаю, как свои пять пальцев. Я понял,
где вы, глупые жучки, совершаете свои глупые ошибки. И я их не совершу. У
меня теперь свой бизнес и совершенно безопасный. - Настроение его резко
изменилось, держался он агрессивно-приподнято.
- Безопасный, как за решеткой, - сказала блондинка. - Еще раз
высунешься, и я не смогу вызволить тебя.
- Никто и не просит. Отныне я сам по себе. А меня забудь.
Он повернулся к ней спиной и ушел во внутреннюю дверь. Тело его
двигалось легко и свободно, поддерживаемое и подергиваемое невидимыми
ниточками. Я двинулся следом за ним. Мод обрушила беспомощную ярость на
меня:
- Туда нельзя. Не имеете права.
Я заколебался. Она была женщиной. Я находился в ее доме. Носком туфли
Мод нажала на чуть потертый пятачок ковра за стойкой.
- Лучше убирайтесь подобру-поздорову, предупреждаю вас.
- Думаю, останусь еще ненадолго.
Она сложила руки на груди и посмотрела на меня, словно львица.
Открылась входная дверь, и в нее тихо вошел приземистый человек плотного
телосложения, одетый в клетчатую рубашку. На его лице с перебитым носом
играла широкая бессмысленная улыбка. В руке покачивалась резиновая дубинка,
поблескивающая, словно сувенир на память.
- Датч, выпроводи-ка его, - сказала Мод, отходя в сторону.
Я вышел из-за конторки и сам выпроводил Датча. Вероятно, он был
выпивохой, что сказалось на его реакции. Во всяком случае, мои удары
попадали в цель. Улучив момент, когда он позабыл уклониться, я ударил его
левой в голову, правой - вперехлест в челюсть и длинным хуком в солнечное
сплетение, от чего он согнулся пополам, напоровшись при этом на мой
апперкот. Он рухнул на пол. Подобрав его дубинку, я прошел мимо Мод во
внутреннюю дверь. Она не сказала ни слова.
Я прошел через гостиную, забитую мебелью, чей бело-зеленый рисунок
напомнил мне джунгли и даже показалось, что за мной следят чьи-то глаза. Из
гостиной я попал в короткий коридор, миновал спальню, обитую розовым
сатином и напоминавшую внутреннюю сторону еще не приведенного в порядок
гроба, и оказался у открытой двери ванной комнаты. Пиджак Тома лежал на
освещенном пороге, словно обезглавленное туловище, расплющенное колесами
могучего паровоза.
Том сидел на унитазе. Левый рукав рубашки был закатан, а в правой руке
он держал шприц. Он с таким усердием отыскивал вену, что не заметил меня.
Вены, которые он уже использовал и погубил, тянулись черными жгутами от
запястий к утраченным бицепсам. Синяя татуировка скрывала шрамы на
запястьях.
Я отобрал у него шприц, примерно на четверть наполненный прозрачной
жидкостью. Поднятое к яркому свету ванной лицо пробороздили глубокие
морщины, словно на примитивной маске, которую использовали для изгнания
злых духов; глазницы были наполнены темнотой.
- Отдайте. Этого мне мало.
- Немало, чтобы убить себя.
- Это дает мне жизнь. Там, в больнице, я без этого чуть не умер. Мозги
так и трещали.
Неожиданным движением он попытался завладеть шприцем. Я убрал руку
так, чтобы он его не достал.
- Возвращайся в больницу, Том.
Он медленно повел головой из стороны в сторону. - Ничего там для меня
нет. Все, что я хочу, находится на воле.
- А что ты хочешь?
- Балдеть. Иметь деньги и балдеть. Что еще надо?
- Чертовски много.
- И вы это имеете? - Он почувствовал мое колебание и хитро посмотрел
на меня снизу вверх. - У героя делишки идут не очень-то по-геройски, а?
Только ради Бога не заводите старую пластинку, что нужно глядеть в будущее.
Меня от нее тошнит. Всегда тошнило. Так что приберегите ее для простачков.
Это мое будущее, сейчас.
- И оно тебе нравится?
- Если отдадите иглу. Больше от вас мне ничего не надо.
- Почему ты не завяжешь, Том? Прояви характер. Ты еще слишком молод,
чтобы ставить на себе крест.
- Приберегите это для своих бойскаутов, воспитатель. Хотите знать,
почему я на игле? Потому что мне осточертели лицемерные ублюдки вроде вас.
Вы разглагольствуете о возвышенном, но я ни разу не встречал среди вас ни
одного, кто сам бы в это верил. Вы поучаете других, как им жить, а сами в
то же время изменяете своей жене направо и налево, пьете, как сапожник, и
гоняетесь за любым грязным центом, который попадется на глаза.
В его словах оказалось достаточно правды, чтобы я на минуту онемел. На
меня нахлынула смутная боль воспоминаний. Она пришла вместе с образом
женщины, которую я потерял. Я отогнал видение, говоря себе, что это было
много лет назад. Все самое важное произошло давно, в прошлом.
Том заметил смятение, которое, должно быть, проявилось на моем лице, и
сказал:
- Верните иглу. Что вы теряете?
- Ровным счетом ничего.
- Ну же, - упрашивал он. - Эта штука слабенькая. От первого укола даже
не поплыл.
- Тогда не стоит налегать.
Он ударил кулаками по своим острым коленям. - Отдай иглу, трепло
вонючее, твою мать. Ты готов стырить монеты с глаз мертвеца, а тело его
продать на мыловарню.
- Значит, вот кем ты себя ощущаешь? Мертвецом?
- Ни черта. Я вам покажу. У меня еще есть.
Он встал и попытался силой пройти мимо. Он был щуплый и легкий, как
огородное пугало. Я толкнул его обратно на унитаз, старательно пряча шприц.
- Для начала, Том, где ты раздобыл эту дрянь?
- Сказать?
- Может, и не надо.
- Зачем тогда спросили?
- Что это за чудесный новый бизнес, о котором ты тут распевал?
- Так я вам и сказал.
- Толкаешь травку школьникам?
- Думаете, интересуюсь мелочевкой?
- Скупаешь и продаешь старую одежду?
Его самолюбие было уязвлено. Оскорбление раздуло его, словно воздушный
шар. - Думаете, я шучу? Я вышел на самое крупное дело в мире. Не
сегодня-завтра я буду покупать и продавать такую мелочь, как вы.
- Экономя на налогах, разумеется.
- Дурак, беря в оборот тех, у кого есть деньги. Получаешь
компрометирующие факты о ком-нибудь и продаешь их назад владельцу по
частицам. Похоже на ежегодную ренту.
- Или на смертный приговор.
Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Мертвые люди никогда не
умирают.
- Хороший доктор может явиться очень плохим лекарством.
Он ухмыльнулся. - У меня есть противоядие.
- Что ты имеешь против него, Том?
- Разве я сумасшедший, чтобы болтать об этом?
- Но Карлу Холлману ты рассказал.
- Неужели? Ему померещилось. Я высказывал любую мысль, приходившую в
мою маленькую баш тую голову.
- Чего ты добивался от Карла?
- Встряхнуть его чуть-чуть. Я должен был вырваться из лечебницы. А
один я не смог бы.
- Почему ты послал Холлмана ко мне?
- Чтобы избавиться от него. Он мешал.
- У тебя, наверное, была более веская причина, чем эта.
- Конечно. Я делаю людям добро. - Его самодовольная усмешка стала
злобной. - Я подумал, что вам это дело сгодится.
- Карл Холлман обвиняется в убийстве, ты это знал?
- Знаю.
- Если окажется, что ты его спровоцировал...
- То что вы сделаете? Шлепнете пониже спины, герой?
Он взглянул на меня с ленивым любопытством сквозь стеклянную стену и
небрежно добавил: - Только он не стрелял в брата. Он мне сам об этом
рассказал.
- Он был здесь?
- Конечно. Хотел, чтобы Мод его спрятала. А она шарахнулась от него,
как от прокаженного.
- Давно это было?
- Ну, пару часов назад, кажется. Мод и Датч вытолкали его за дверь, и
он подался в город.
- Он сказал, куда пойдет в городе?
- Нет.
- Говоришь, он не убивал брата?
- Верно, так он мне сказал.
- И ты поверил?
- Я не мог не поверить, потому что сделал это сам. - Том посмотрел на
меня с невозмутимым видом. - Я полетел туда на вертолете. На своем новом
сверхзвуковом вертолете с синхронизированным лазерным оружием, бьющим
наповал.
- Кончай трепаться, Том. Расскажи-ка лучше, что произошло на самом
деле.
- Может, и расскажу, если отдадите иглу.
В глазах его удивительным образом смешались мольба и угроза. Они
вожделенно смотрели на мою руку, в которой сверкал шприц. Я боролся с
искушением вернуть Тому шприц в обмен на полезные для меня сведения. Уколом
больше, уколом меньше, - какая разница. Но только не для меня.
Вся эта история мне порядком надоела. Я бросил шприц в квадратную
розовую ванну. Тот разбился вдребезги.
Том изумленно уставился на меня. - Зачем вы это сделали?
Он затрясся от ярости, и его нервы не выдержали. Не в силах скрыть
отчаяние, он бросился ничком на розовый кафель пола, и его рыдания походили
на звук разрываемой ткани.
В промежутках между всхлипываниями я слышал за своей спиной какие-то
звуки. Через гостиную цвета джунглей к нам шла Мод. В ее белой руке тускло
поблескивал револьвер. Человек по имени Датч шел на шаг сзади. Он
ухмылялся, показывая выбитые зубы. Теперь я догадался, отчего костяшки моих
пальцев болят.
- Что происходит? - вскричала Мод. - Что вы с ним сделали?
- Отобрал шприц. Можете убедиться сами.
Казалось, она не слышала меня. - Выходите оттуда. Оставьте его в
покое.
- Посторонись, Мод. Я измочалю этого ублюдка, - воинственно
прошепелявил человек за ее спиной.
С его руки свисал, покачиваясь на веревке, тяжелый мешочек с песком.
Глядя на него, я вспомнил, что у меня в кармане лежит дубинка. Пятясь, я
вышел за порог ванной, чтобы получить пространство для движения, и,
размахнувшись, ударил Мод по запястью резиновой дубинкой.
От боли она зашипела. Револьвер со стуком упал к ее ногам. Датч в
броске накрыл его своим телом. Я ударил Датча дубинкой по затылку, не
слишком сильно, но достаточно, чтобы он уткнулся лицом в пол. Тяжелый
мешочек выпал из его безвольной руки, и часть песка просыпалась.
Мод попыталась пробиться к револьверу. Я толкнул ее в ванную, поднял
оружие и положил в карман. Это был револьвер среднего калибра, сильно
оттянувший карман своим весом. Дубинку я положил в другой карман, чтобы
сохранять равновесие при ходьбе.
Вышедшая из ванной Мод прислонилась к стене у двери, потирая правое
запястье. - Вы еще пожалеете об этом.
- Это я уже слышал.
- Но не от меня, иначе вы бы поостереглись причинять людям
неприятности. Не думайте, и на вас найдется управа. Все высшие
представители закона в округе у меня в руках.
- Говорите, говорите, - сказал я. - У вас чудесный мелодичный голос.
Может, мне повезет, и вы устроите для меня личную встречу с большим жюри
присяжных.
Ее уродливый рот скривился, процедив: - Да уж. - Она выставила левую
руку, целясь кроваво-красными когтями мне в глаза. Это была скорее
психологическая атака, чем реальная угроза, однако она заставила меня
разочароваться в нашем знакомстве.
Я оставил Мод и пошел разыскивать выход. В расположенных на террасах
коттеджах горел мягкий свет и слышались громкие голоса, музыка, женский
смех. Там были деньги, удовольствие, веселье.
Глава XXII
Я поехал назад в Пуриссиму со слабой надеждой повстречать Карла
Холлмана. Не доезжая городской черты, там, где шоссе круто спускалось к
морю, на обочине я увидел скопление автомобилей. На двух машинах мигали
красные огни. Остальные огни двигались по берегу.
Я остановился на другой стороне шоссе и достал фонарь из ящичка в
приборной доске. Не закрывая его, извлек из карманов револьвер с дубинкой и
запер их на ключ. После чего сошел вниз по бетонным ступенькам, которые
спускались к берегу. Возле лестницы догорали угли маленького костра. Рядом
на песке лежало разложенное одеяло, придавленное сверху для веса корзиной
для пикника.
Большинство автомобильных огней виднелись теперь далеко впереди,
покачиваясь и кружа, словно светлячки. Между мной и темной полосой шумных
волн бесцельно слонялось человек десять-пятнадцать. От смутно различимой
группы людей отделился человек, поспешивший ко мне, неслышно ступая по
песку.
- Эй! Это мои вещи. Это все мое.
Я направил на него фонарь. Это был очень молодой человек, одетый в
серый спортивный свитер с названием колледжа на груди.
- Что за волнение? - спросил я.
- Я не волнуюсь. Просто не люблю, когда чужие копаются в моих вещах.
- Никто и не копается в ваших вещах. Я имею в виду волнение там, на
берегу.
- Полиция гонится за парнем.
- Что за парень?
- Маньяк, тот, что застрелил своего брата.
- Вы его видели?
- Как вас сейчас. Я и поднял тревогу. Он подошел к Мари, когда она
сидела вот здесь. Бог знает, что могло бы случиться, не окажись я
поблизости. - Юноша расправил плечи и выпятил грудь.
- А что случилось на самом деле?
- В общем, я пошел к машине за сигаретами, а этот парень вышел из
темноты и попросил Мари дать ему сэндвич. Но хотел он вовсе не сэндвич, она
сразу смекнула. Сэндвич был всего лишь предлогом. Мари завопила, я бегом
спустился к берегу и бросился на него. Я бы мог его задержать, только было
слишком темно, и я плохо видел. Он ударил меня разок в лицо и смылся.
Я осветил его лицо фонариком. Нижняя губа припухла.
- В какую сторону он побежал?
Он указал пальцем на многоцветные огни портового района Пуриссимы. - Я
бы догнал его, но у него могли оказаться сообщники, поэтому не рискнул
оставить Мари одну. Мы поехали к ближайшей заправочной станции и позвонили
в полицию.
Любопытствующие стали покидать пляж и подниматься по бетонным
ступенькам. К нам подходил патрульный полицейский, вонзая луч своего
фонарика в истоптанный песок. Юноша в спортивном свитере с готовностью
окликнул его:
- Я вам еще нужен?
- Да нет вроде. Похоже, он ушел.
- А может, он вплавь добрался до какой-нибудь яхты, и его высадят в
Мексике. Я слышал, что у них в семье денег куры не клюют.
- Возможно, - сухо ответил полицейский. - Вы уверены, что видели этого
человека? Или слишком часто в последнее время бывали в кино?
Юноша оскорбленно возразил: - Что же, по-вашему, я сам себе заехал в
лицо?
- Точно ли это был человек, которого мы разыскиваем?
- Конечно. Такой верзила со светлыми волосами и одет в рабочие брюки.
Спросите у Мари. Уж она-то его хорошо разглядела.
- А где сейчас ваша подруга?
- Кто-то вызвался подбросить ее домой, очень уж она расстроилась.
- Думаю, нам следует расспросить ее. Покажете, где она живет?
- С удовольствием.
Пока юноша забрасывал костер песком и складывал свои пожитки, над
нашими головами на шоссе остановился автомобиль. Старая черная машина с
откидным верхом, знакомая на вид. Из нее вышла Милдред и стала спускаться
вниз по ступенькам. Она шла, не глядя под ноги, и так стремительно, что я
испугался, что она упадет и разобьет себе голову. Я подхватил ее рукой за
талию, когда она ступила на песок.
- Пустите!
Я отпустил. Когда она узнала меня, то вернулась на заезженную колею
своих мыслей: - Карл здесь? Вы его видели?
- Нет...
Она обратилась к полицейскому: - Мой муж был здесь?
- Вы - миссис Холлман?
- Да. По радио передавали, что мужа видели на Пеликан Бич.
- Был и ушел, мэм.
- Ушел куда?
- Именно это мы и хотели бы узнать. У вас есть какие-нибудь догадки на
этот счет?
- Увы, нет.
- У него в Пуриссиме есть близкие друзья, кто-нибудь, к кому он мог
пойти?
Милдред заколебалась. Из темноты на нее надвигались лица любопытных
зевак. Парень в спортивном свитере дышал ей сзади в затылок. Он сказал,
словно Милдред была глухой или мертвой:
- Это - жена того парня.
Лицо полицейского передернулось от неприязни. - Нечего толпиться,
расходитесь. - Он вновь повернулся к Милдред: - Ну так как, мэм?
- Простите, никак не могу сосредоточиться. В школе у Карла была масса
друзей, но в последнее время он ни с кем не встречался. - Голос ее осекся.
Казалось, что множество людей и огней привели ее в замешательство.
Я сказал по возможности более весомо: - Миссис Холлман пришла сюда,
разыскивая мужа. Она не обязана отвечать на вопросы.
Полицейский посветил мне в лицо фонарем. - А вы кто такой?
- Друг семьи. Я отвезу ее домой.
- Ладно. Отвезите. Ей не следует расхаживать одной.
Я взял Милдред под руку и потащил ее вверх по лестнице и затем через
шоссе. В темной кабине моей машины лицо ее выглядело овальным расплывчатым
пятном, таким бледным, что, казалось, излучало свет.
- Куда вы меня везете?
- Как и сказал, - домой. Это далеко отсюда?
- Несколько миль. Я на своей машине и вполне могу доехать сама. В
конце концов, сюда я на ней приехала.
- Вы не находите, что вам пора отдохнуть?
- Когда за Карлом охотятся? Разве можно? А потом я весь день просидела
дома. Вы сказали, что он может прийти домой, но он так и не пришел.
Ею овладела усталость или разочарование. Она сидела, выпрямив спину,
напоминая куклу. Мимо нас по шоссе проносились автомобильные огни, словно
яркие несбывшиеся надежды - они появлялись из темноты и в темноте исчезали.
- Может, он сейчас как раз на пути домой, - сказал я. - Он голоден и
наверняка валится с ног от усталости. Он провел в бегах целую ночь и целый
день. - Начиналась вторая ночь.
Она отняла руку ото рта и коснулась моей руки. - Откуда вы знаете, что
он голоден?
- Он попросил сэндвич у девушки на берегу. До этого он побывал у
друга, ища убежища. "Друг" - может, не слишком удачное слово. Карл
когда-нибудь говорил вам о Томе Рике?
- Рика? Это тот парень, с которым он бежал? Его имя было в газете.
- Точно. А вы что-нибудь еще о нем знаете?
- Только со слов Карла.
- Когда это было?
- Во время моего последнего посещения, в больнице. Он рассказал, как
этот самый Рика мучился в палате. Карл пытался облегчить его страдания. Он
сказал, что Рика - наркоман, на героине.
- А что-нибудь еще он рассказывал о Томе?
- Нет, пожалуй, все. Почему вы спросили?
- Рика видел Карла всего пару часов назад. Если Рике можно верить. Его
приютила у себя женщина по имени Мод в местечке, которое называется
"Гостиница Буэнависта", это в нескольких милях отсюда по шоссе. Карл
отправился туда, ища место, где можно укрыться.
- Не понимаю, - сказала Милдред. - Что побудило Карла пойти за помощью
к женщине такого пошиба?
- Вы знакомы с Мод?
- Разумеется, нет. Но всем в городе известно, чем занимаются в этой
так называемой гостинице. - Милдред взглянула на меня с ужасом. - Карл
спутался с этими людьми?
- Вовсе не обязательно. Человек, который скрывается от преследования,
не брезгует ничем.
Мои слова прозвучали несколько иначе, чем то, что я хотел сказать. Ее
голова поникла под тяжестью мыслей, вызванных моими словами. Она снова
вздохнула.
Я не мог слушать ее вздохи. Я обнял ее за плечо. Она напряглась и
замерла.
- Не волнуйтесь. Я не пристаю.
Так я думал. Милдред же, как видно, была другого мнения. Она резко
отстранилась и выскочила из машины одним быстрым движением.
Пока мы беседовали в машине, большинство автомобилей на другой стороне
шоссе уехали. Дорога была пуста, если не считать тяжелого грузовика, на
полной скорости спускавшегося с холма с юга.
Картина распалась на фрагменты и вновь склеилась в неподвижной
отчетливости запечатленного взрыва. Милдред шла, опустив голову, по
проезжей части в ярком свете фар приближавшегося сзади грузовика. Грузовик
надвигался на Милдред всей своей громадой, отчаянно гудя. Мимо меня на
большой высоте от дороги промелькнул профиль водителя. Гигантские колеса
настигали Милдред.
Грузовик остановился в нескольких футах от нее. Во внезапном вакууме
тишины я услышал, как ворчит и шипит море, словно зверь под берегом.
Водитель грузовика высунулся из кабины и заорал на Милдред, испытывая
облегчение и возмущение.
- Чертова дура! Разуй глаза. Чуть не угодила под колеса.
Милдред не обращала на него внимания. Она забралась в "бьюик",