Макдональд Росс. Голубой молоточек

   Контора Лэкнера помещалась в перестроенном деревянном особнячке, находившемся на границе центра и квартала трущоб. Дверь нам открыл голубоглазый молодой человек со светлой бородкой и прямыми льняными волосами до плеч. Он обаятельно улыбнулся и крепко пожал мне руку.
   Мне хотелось войти и поговорить с ним, но Рут Баймеер ясно дала мне понять, что мое присутствие для нее нежелательно. Она держалась солидно и холодно, и мне пришло в голову, нет ли между нею и молодым человеком более близкой связи.
   Я сообщил ей название моей гостиницы и поехал в сторону набережной, чтобы вручить Паоле пятьдесят долларов, переданных ее матерью.

Глава 26

   Гостиница «Монте Кристо» помещалась в четырехэтажном каменном здании, некогда бывшем чьим-то особняком. В сторонке висело объявление о «скидке для гостей, приезжающих на уик-энд». Несколько именно таких гостей как раз пили в холле пиво и бросали монетку, чтобы определить, кто будет за него платить. Администратор оказался крошечным человечком с искусственной улыбкой и внимательным взглядом, ставшим еще внимательнее при виде меня. Видимо, он принял меня за полицейского.
   Я не стал развеивать его тревог, ибо и сам не всегда был уверен, что это не так. На вопрос о Паоле Граймс он глянул на меня, словно не понимая, о чем идет речь.
   — Такая смуглая девушка, с длинными черными волосами и хорошей фигурой...
   — А-а, ну конечно! Номер 312, — он посмотрел на щит, где висели ключи, — ее нет в номере.
   Я не стал спрашивать у него, когда можно ожидать ее возвращения, он наверняка этого не знал. Пятьдесят долларов задержались в моем кошельке, а я лишь запомнил номер ее комнаты. Прежде чем выйти из здания, я заглянул в бар. Помещение явно помнило лучшие времена. Все ожидающие здесь кого-то девушки были блондинками. На расположенном рядом с гостиницей пляже было много женщин с длинными черными волосами, но Паолы я среди них не нашел.
   Я доехал до здания редакции и поставил машину у тротуара, где можно было стоять минут пятнадцать. Бетти сидела в отделе новостей за пишущей машинкой, медленно перебирая пальцами клавиши. Под глазами ее залегли голубоватые круги, губы были ненакрашены. Она казалась унылой, и мой вид, судя по всему, не улучшил ее настроения.
   — Что случилось, Бетти?
   — Я ни на шаг не продвинулась в деле этой Милдред Мид. Практически ничего не могу о ней узнать.
   — Ну, так повидайся с ней.
   У нее сделалось такое лицо, будто я собирался ее ударить.
   — Дурацкая шутка!
   — Я вовсе не шучу. У Милдред Мид есть абонентский ящик на главпочтамте в Санта-Терезе, номер 121. Если же ты не сможешь добраться до нее этим путем, то наверняка найдешь ее в одном из местных учреждений для стариков и больных.
   — Она больна?
   — Больна и стара.
   Взгляд и выражение лица Бетти стали значительно приветливей.
   — Господи, да что же она делает тут, в Санта-Терезе?
   — Спроси об этом у нее. А если она что-нибудь скажет, то перескажи мне.
   — Но я же не знаю, в каком учреждении она находится.
   — Позвони во все по очереди.
   — А почему ты не сделаешь этого сам?
   — Я должен поговорить с капитаном Маккендриком. Кроме того, тебе легче устроить это по телефону, ты знаешь людей в этом городе, а они знают тебя. Если найдешь ее, не говори ничего, что могло бы ее перепугать. На твоем месте я бы не упоминал, что ты журналист.
   — А что же я должна говорить?
   — Как можно меньше. Я попозже свяжусь с тобой.
   Я пересек центр города, направляясь к полицейскому участку. Это было прямоугольное бетонное здание, стоящее, будто темный саркофаг, посреди заасфальтированной площадки. Мне удалось убедить привратницу в форме и при оружии, чтобы она проводила меня в темноватый кабинет Маккендрика. В комнате стоял большой конторский шкаф, письменный стол и три кресла, одно из которых занимал сам хозяин кабинета. Единственное окно было забрано решеткой.
   Маккендрик всматривался в лежащий перед ним машинописный лист и голову поднял не сразу. Мне подумалось, а не старается ли он показать мне, что находится выше меня на общественной лестнице, именно потому, что его не удовлетворяет собственное положение. Наконец, он поднял на меня свои лишенные выражения глаза.
   — Мистер Арчер? Мне казалось, вы уже покинули наш город.
   — Я ездил в Аризону за дочкой Баймееров. Ее отец велел подбросить нас одним из грузовых самолетов фирмы.
   Мое сообщение произвело на Маккендрика впечатление, даже слегка его изумило, чего я и добивался. Он потер ладонью свою мясистую щеку, словно желая удостовериться, что она находится на своем месте.
   — Да, разумеется, — произнес он, — вы работаете на Баймееров, так?
   — Так.
   — Их интересует убийство Граймса?
   — Граймс продал им тот портрет. Существуют сомнения, фальшивка это, или внезапно найденная неизвестная картина Хантри.
   — Если с этим имел что-то общее Граймс, вряд ли картина была подлинной. Речь идет об украденной картине?
   — Собственно, она не была украдена, — заявил я, — во всяком случае, не в первый раз. Ее взял Фред Джонсон, чтобы провести в музее определенные исследования картины. Кто-то украл ее оттуда.
   — Это версия Джонсона?
   — Да, и я ему верю, — однако, когда я повторял эту версию, она не показалась мне чересчур убедительной.
   — А я нет. И Баймеер тоже. Я только что говорил с ним по телефону, — Маккендрик холодно и удовлетворенно улыбнулся, словно победив меня в бесконечной игре, называемой борьбой за сферы влияния, под знаком которой проходила его жизнь. — Если вы намерены и дальше работать на Баймеера, я бы вам советовал согласовывать с ним все эти мелкие подробности.
   — Это не единственный мой источник информации. Я долго говорил с Фредом Джонсоном, и он не показался мне преступником.
   — Таковым является почти каждый, — заявил Маккендрик, — необходимы только соответствующие условия. У Фреда Джонсона они были. Возможно, он действовал даже в сговоре с Граймсом. Неплохая штука — продать Баймеерам фальшивку Хантри, а потом украсть ее, прежде чем дело вышло на свет Божий! — Я думал о такой возможности, но сомневаюсь, что все было именно так. Фред Джонсон был не в состоянии ни запланировать такую акцию, ни реализовать ее, а Пол Граймс мертв. Маккендрик наклонился чуть вперед, упершись локтями в поверхность стола, и, обхватив левой ладонью правую, положил на них подбородок.
   — В этом могли быть замешаны другие лица. Почти наверняка так оно и было. А возможно, мы имеем дело с группой преступников и спекулянтов картинами, состоящей из гомосексуалистов и наркоманов? Мы живем в сумасшедшем мире!
   Он растопырил ладони и замахал пальцами перед лицом, словно тем самым иллюстрируя дикость этого мира.
   — Вы знали, что Граймс был педиком?
   — Да. Сегодня утром мне сказала об этом его жена.
   Глаза Маккендрика широко раскрылись.
   — Так у него была жена?
   — Была. Я знаю от нее, что они давно уже были в разводе, но она держит в Копер-Сити магазинчик с художественными товарами под фамилией мужа.
   Маккендрик что-то записал карандашом в желтом блокноте.
   — А Фред Джонсон тоже педик?
   — Вряд ли. У него есть девушка.
   — Но вы только что сказали мне, что у Граймса была жена...
   — Действительно, у Фреда могут быть бисексуальные наклонности. Хотя я провел с ним довольно много времени и не заметил ничего подобного. Но даже если и так, это еще не значит, что он преступник.
   — Он украл картину.
   — Он взял ее с ведома и согласия дочери владельца. Фред — начинающий искусствовед. Он хотел установить возраст и подлинность картины.
   — Это он теперь так говорит.
   — Я верю ему. И в самом деле уверен, что в тюрьме ему не место.
   Руки Маккендрика снова сомкнулись, будто части какого-то механизма.
   — Фред Джонсон платит вам за эту уверенность?
   — Баймеер платит мне, чтобы я нашел его картину. Фред утверждает, что у него ее нет. Возможно, настало время поискать ее где-нибудь в другом месте? Собственно, этим я и занимался, более или менее сознательно. Маккендрик ждал. Я поделился с ним своими сведениями о жизни Граймса в Аризоне и о его связях с Ричардом Хантри. Также я рассказал ему о смерти Вильяма, внебрачного сына Милдред Мид, и о поспешном отъезде Ричарда Хантри из Аризоны летом 1943 года.
   Маккендрик взял карандаш и принялся рисовать на желтой бумаге связанные между собой квадраты, складывавшиеся в неровную шахматную доску, поля которой могли символизировать округи, города или усилия его мысли.
   — Я никогда ничего об этом не слыхал, — признался он в конце концов. — Вы уверены в достоверности этой информации?
   — Большую часть сведений я получил от шерифа, проводившего расследование убийства Вильяма Мида. Вы можете получить у него подтверждение.
   — Так я и сделаю. Когда Хантри приехал в Санта-Терезу и купил этот дом над океаном, я служил в армии. Демобилизовавшись, я с 1945 года начал работать в полиции и был одним из немногих людей, знавших его лично, — из слов Маккендрика я понял, что жизнь этого города он отождествляет с собственной жизнью. — Много лет, до получения сержантского звания, я патрулировал тот самый участок пляжа, так и познакомился с мистером Хантри. Он был тронутым по части безопасности, все время жаловался, что вокруг его дома крутятся какие-то люди. Вы же знаете, как пляж и океан всегда притягивают приезжих...
   — Он был нервным человеком?
   — Пожалуй, можно так сказать. Во всяком случае, был нелюдимым. Я никогда не слыхал, чтобы он устроил прием или хотя бы пригласил к себе друзей. Да и друзей у него, насколько я знаю, не было. Сидел дома с женой и типом по имени Рико, который был у них поваром. И работал. Я слышал, что он все время работал. Иногда работал целыми ночами, и когда я проезжал мимо их дома рано утром, там еще горели огни, — Маккендрик поднял на меня глаза, всматривавшиеся в прошлое и полные размышлений о настоящем. — Вы совершенно уверены, что он был педиком? Я никогда не видел, чтобы кто-то из них любил тяжелый труд.
   Я не стал вспоминать о Леонардо да Винчи, чтобы не усложнять дела.
   — Практически уверен. Вы можете спросить кого-нибудь другого.
   Маккендрик внезапно покачал головой.
   — В этом городе я не могу этого сделать! Санта-Тереза обязана ему своей известностью — он исчез двадцать пять лет назад, но до сих пор является одним из наших почетных жителей. Так что думайте о том, что говорите о нем, мистер.
   — Это угроза?
   — Это предостережение. И вы должны быть мне за него благодарны. Миссис Хантри может подать на вас в суд и не думайте, что она не станет этого делать. Она держит в руках редакцию газеты настолько, что они дают ей прочесть все статьи о муже, прежде чем те появятся в печати. Естественно, проблема его исчезновения должна трактоваться исключительно деликатно.
   — А как вы думаете, капитан, что с ним случилось? Я вам сказал все, что знаю...
   — И я ценю это. Если, как вы говорите, он был педиком, то у меня есть ответ. Жил с женой семь лет, и больше не мог этого выносить. Я заметил у людей такого сорта одну общую черту: их жизнь делится на фазы... они не выдерживают долгой дистанции, ведь движутся более трудным путем, чем большинство из нас.
   Маккендрику удалось поразить меня — в его гранитной структуре было, однако, зерно терпимости.
   — Это официальная теория, капитан? Будто Хантри ушел просто-напросто по собственной воле? Это не было убийство? Самоубийство? Шантаж?
   Он глубоко втянул воздух носом и с тихим свистом выпустил его через губы.
   — Я даже говорить вам не стану, сколько раз я уже слышал этот вопрос. Я уже даже полюбил его, — добавил он с иронией. — И всегда отвечаю на него одинаково. Мы ни разу не натыкались ни на одно доказательство того, что Хантри был убит или изгнан. В свете известных нам фактов получается, что он ушел, потому что желал начать новую жизнь. А то, что вы мне сказали о его сексуальных наклонностях, только подтверждает данную гипотезу.
   — Я думаю, это его прощальное письмо было должным образом исследовано?
   — Самым что ни на есть подробным образом. Письмо, отпечатки пальцев, бумага — все. Хантри писал его, он оставил на нем отпечатки, ему принадлежала бумага. И ничто не указывало на то, что он писал его по принуждению. В течение двадцати пяти лет, прошедших с тех пор, мы не натыкались ни на какие новые улики. Я с самого начала очень интересовался этим делом, потому что был знаком с Хантри, и вы можете не сомневаться ни в чем из того, что я вам сказал. По какой-то причине ему все надоело, он не пожелал жить в Санта-Терезе и убрался.
   — Не исключено, что он появился вновь, капитан. Фред Джонсон уверен, что украденная картина была написана Хантри и притом недавно.
   Маккендрик раздраженно махнул левой рукой.
   — Уверенности Фреда Джонсона для меня слишком мало. И я не верю в эту его сказочку, что картину украли из музея. Думаю, он где-то ее припрятал. Если это и в самом деле Хантри, она стоит немалых денег. Вы знаете о том, что семья Фреда Джонсона живет в нищете? Его отец — безнадежный пьяница и уже много лет не работает, мать потеряла место в клинике, потому что ее подозревали в краже наркотиков. Да и в конце концов, Фред Джонсон отвечает за пропажу этой картины независимо от того, потерял он ее, продал или подарил кому-то.
   — О его ответственности может судить только суд.
   — Не начинайте говорить со мной таким тоном, мистер Арчер. Вы юрист? — Нет.
   — Ну, так перестаньте играть в адвоката. Фред находится там, где ему и место, а вы встали на ложный путь. А у меня свидание с помощником коронера.
   Я поблагодарил его за терпение без тени иронии. Он сообщил мне многое, о чем мне необходимо было знать.
   Выходя из здания полицейского управления, я повстречал в дверях моего друга Пурвиса. Юный помощник коронера выглядел как солидный, полный собственного достоинства благодетель человечества, позирующий перед фоторепортерами. Минуя меня, он даже не замедлил шага.
   Я подождал поблизости от его служебной машины. Полицейские автомобили подъезжали и отъезжали. Стайка грачей промелькнула по небу, словно кричащая туча, убегая от первого предвечернего сумрака. Я тревожился о судьбе сидящего в камере Фреда и жалел, что мне не удалось его вызволить. Наконец, Пурвис вышел из здания управления, теперь он шел медленней, как уверенный в себе человек.
   — Что слышно? — спросил я.
   — Помнишь того несчастного, что я тебе показал в морге вчера вечером? — Разумеется, художник по имени Джейкоб Витмор.
   Пурвис подтвердил кивком головы.
   — Оказалось, что он не утонул в океане. Сегодня днем мы провели весьма подробное вскрытие его тела. Витмор утонул в пресной воде.
   — Это значит, что он был убит?

Глава 27

   Я поехал в Сикамор-Пойнт и постучал в дверь домика Джейкоба Витмора. Открыла его девушка. Солнце, низко висящее над горизонтом, окрасило ее лицо розовым, вынуждая прищурить глаза. Меня она, видимо, не узнала. Пришлось ей напомнить:
   — Я был тут позавчера вечером и купил у вас несколько картин Джейка...
   Она прикрыла глаза козырьком ладони и внимательней присмотрелась ко мне. Выглядела бледной и усталой, дуновения предвечернего ветерка развевали ее светлые непричесанные волосы.
   — Вам понравились эти картины?
   — В общем, да.
   — Если вы хотите купить еще несколько, мистер, то я могу их вам продать...
   — Поговорим. Она впустила меня в переднюю комнату. Здесь в общем ничего не изменилось, только прибавилось беспорядка. Кто-то перевернул кресло, на полу стояли бутылки, стол был залит вином.
   Девушка уселась на стол, я поднял упавшее кресло и устроился в нем лицом к ней.
   — Сегодня днем вы не получали никаких известий от коронера?
   Она покачала головой.
   — Никто ко мне не приходил, во всяком случае, я этого не помню. Простите мне беспорядок, вчера вечером я немного перепила и, должно быть, ошалела. Я подумала... как это чертовски несправедливо, что Джейк вот так утонул! — она на секунду замолкла, но потом заговорила снова. — Вчера они захотели, чтобы я дала согласие на вскрытие тела.
   — Сегодня они его произвели. Джейк утонул в пресной воде.
   Она снова покачала своей светлой головкой.
   — Да нет же, он утонул в океане!
   — Его тело нашли в океане, но утонул он в пресной воде. Вы можете получить подтверждение у коронера.
   Она уставилась на меня мутным взглядом полуприкрытых глаз.
   — Не понимаю... Это что, значит, он утонул в речке, и его тело смыло в море?
   — Маловероятно. Летом реки мелеют. Скорей всего, его утопили в ванне или бассейне, а тот, кто это сделал, кто бы он ни был, бросил тело в океан.
   — Я не верю! — она оглядела комнату, будто убийца мог прятаться за мебелью. — Кто мог это сделать?!
   — Это вы должны знать, миссис Витмор.
   Она потрясла головой.
   — Мы не были женаты. Меня зовут Джесси Гейбл, — звук собственного имени вызвал у нее слезы, она зажмурилась, и крупные капли потекли по ее щекам. — Вы хотите сказать, что Джейка убили?!
   — Да.
   — Я не понимаю... Он никогда не обидел ни одно живое существо... За исключением меня. Но я прощала ему...
   — Жертвы убийства редко заслуживают такой судьбы.
   — Но у него не было ничего, что можно было украсть!
   — А может, было? Разве Пол Граймс не купил несколько его картин?
   Она кивнула.
   — Действительно, купил. Но на самом деле ему не нужны были картины. Я была здесь, в комнате, когда они говорили. Граймс хотел получить у него определенную информацию и купил картины, чтобы Джейк продолжал говорить.
   — О чем?
   — О том портрете, который Джейк ему продал за день до того, на пляжной распродаже.
   — И Джейк сказал ему то, чего он хотел?
   — Не знаю... Они вышли из дома, чтобы поговорить. Не хотели, чтобы я слышала их разговор.
   Я достал фотографию украденной у Баймееров картины и показал ей в свете, падающем от окна.
   — Не эту ли картину Джейк продал Граймсу?
   Она взяла карточку в руки и кивнула.
   — Да, пожалуй, эту. Это действительно хорошая картина, и Джейк взял за нее много денег. Он не сказал мне, сколько, но, должно быть, несколько сотен.
   — А Граймс продал ее наверняка за несколько тысяч.
   — Правда?
   — Я не шучу, Джесси. Люди, купившие у Граймса картину, позволили украсть ее у себя. И наняли меня, чтобы я ее нашел.
   Она выпрямилась, заложив ногу за ногу.
   — Надеюсь, вы не думаете, что это я ее украла?
   — Нет. Я думаю, вы никогда в жизни не брали чужого.
   — Не брала, — серьезно произнесла она. — Никогда. Я украла только Джейка у его жены.
   — Это не преступление.
   — Не знаю... На меня свалилось такая кара, словно я убила кого. Вот и Джейк был наказан...
   — Все мы умрем, Джесси...
   — Надеюсь, со мной это произойдет скоро.
   — Но прежде, чем это произойдет, — сказал я после минутного молчания, — мне хотелось бы, чтобы вы сделали кое-что для Джейка.
   — Что я могу сделать для него? Он мертв...
   — Вы можете помочь мне найти его убийцу или убийц, — я взял фотографию из ее безвольных рук. — Думаю, это было причиной убийства.
   — Но почему?!
   — Потому что он знал или догадывался, кто автор этой картины. Поймите, мисс, я продвигаюсь вслепую. Я не уверен, что так и было на самом деле. Но, видимо, я не так уж неправ. Вокруг этой картины уже двое убитых — Джейк и Пол Граймс.
   Говоря это, я вспомнил, что убит был еще и третий человек: Вильям Мид, тело которого было найдено летом 1943 года в аризонской пустыне и чья мать позировала для этой картины. Сопоставив эти факты, я вдруг почувствовал внутренний толчок, напоминающий первую дрожь земной коры, предвещающую землетрясение. Дыхание мое прервалось, в висках застучало.
   Я наклонился над грязным столом.
   — Джесси, вы не знаете, где Джейк взял эту картину?
   — Он ее купил.
   — И сколько заплатил?
   — Как минимум, пятьдесят долларов... думаю, даже больше. Он не хотел мне говорить, сколько. Забрал пятьдесят долларов, которые я берегла на черный день, ну, вдруг нам нечего будет есть... Я ему говорила, что он ненормальный, если намерен платить наличными, надо было взять картину на комиссию. Но он заявил, что это шанс много заработать, и, в общем-то, оказался прав...
   — Вы когда-нибудь вдели человека, у которого он купил картину?
   — Нет, но это была женщина, Джейк сам проболтался.
   — Какого она могла быть возраста?
   Она развела руки, как человек, проверяющий нет ли дождя.
   — Джейк мне этого точно не сказал. То есть, он сказал, что это была пожилая женщина, но это ничего не значит. Ей могло быть и семнадцать лет, он все равно сказал бы, что она старуха. Он знал, что я ревную к молоденьким девочкам, и у меня для этого были поводы.
   Глаза ее наполнялись слезами. Я не мог понять, были они проявлением грусти или злости. Казалось, ее внутренняя жизнь металась между этими двумя чувствами. Впрочем, моя тоже. Я уже устал от разговоров со вдовами убитых, но должен был задать еще несколько вопросов. — Эта женщина принесла картину к вам домой?
   — Нет. Я же говорила, что вообще ее не видела. Она принесла ее в субботу на пляж. Джейк несколько последних лет зарабатывал тем, что покупал на стороне и продавал во время субботних ярмарок картины. Там он и эту купил.
   — Когда это было?
   Она надолго задумалась над ответом, словно всматриваясь в быстро бегущие дни, ничем не отличающиеся один от другого: солнце и небо, вино и марихуана, грусть и нищета...
   — Наверное, месяца два назад. Во всяком случае, тогда он забрал у меня эти пятьдесят долларов. Когда продал картину Полу Граймсу, он мне их не вернул... Держал все деньги при себе, не хотел, чтобы я знала, сколько он получил. Но мы на это жили до сих пор, — она оглядела комнату, — насколько можно назвать это жизнью...
   Я вынул из бумажника двадцатку и положил ее на стол. Она внимательно посмотрела сначала на деньги, потом на меня.
   — За что вы даете мне это, мистер?
   — За информацию.
   — С меня вам был небольшой толк. Джейк держал эти сделки в тайне. Наверное, ему казалось, что он напал на золотую жилу...
   — Думаю, он и впрямь на нее напал, во всяком случае, старался найти ее. Вы не могли бы узнать для меня еще кое-что?
   — Что вы хотите знать?
   — Откуда взялась эта картина? — я еще раз показал ей портрет Милдред Мид. — У кого Джейк ее купил? И все, что вам удастся узнать.
   — Я могу взять эту фотографию?
   — Нет, у меня только один снимок. Вы должны будете описать ее.
   — Кому?
   — Торговцам на субботней распродаже. Вы же с ними знакомы?
   — С большинством из них.
   — О'кей. Если вы получите какую-нибудь интересную информацию, вы получите еще двадцать. А за имя и адрес женщины, продавшей Джейку картину, я готов заплатить сотню.
   — Да, сто долларов мне пригодились бы... — однако по ее лицу я понял, что она до конца своих дней не надеется увидеть такую сумму. — Не было у нас с Джейком счастья. С тех самых пор, как мы вместе, его преследовали неудачи, — тон ее стал колючим. — Жаль, что я не умерла вместо него.
   — Не говорите так, мисс, все мы умираем слишком рано...
   — Для меня уже слишком поздно.
   — Подождите еще немного, прошу вас. Ваша жизнь начнется снова, вы еще молоды, Джесси.
   — Мне кажется, я стара как мир.
   Солнце за окном уже село. Его последние отблески разливались по морской поверхности, будто внезапный пожар, охвативший водную гладь.

Глава 28

   Когда я вернулся в центр, алое небо уже потемнело. В ярко освещенных магазинах почти не было покупателей. Я оставил машину неподалеку от редакции, поднялся по лестнице и направился в отдел информации. В комнате никого не было.
   — Не могу ли я вам чем-то помочь, мистер? — раздался за моей спиной горловой голос проходившей мимо женщины.
   — Надеюсь, да. Я ищу Бетти.
   Это оказалась маленькая седая дама с толстыми стеклами очков, ненатурально увеличивающими ее глаза. Она смотрела на меня с доброжелательным интересом.
   — Вы мистер Арчер?
   Я подтвердил.
   Дама сообщила мне, что ее зовут Фэй Брайтон и она ведет редакционную картотеку.
   — Бетти Джо просила меня передать вам, что она вернется самое позднее в половине восьмого, — она глянула на маленькие золотые часики, поднеся руку к самым глазам, — это уже сейчас. Вам не придется долго ждать.
   Миссис Брайтон вернулась к своему шкафу с картотечными ящичками. Я подождал с полчаса, вслушиваясь в вечерние звуки пустеющего города, а потом постучал в дверь ее кабинета.
   — Наверное, Бетти махнула на меня рукой и пошла домой. Вы не знаете, где она живет?
   — Честно говоря, нет. После развода она сменила место жительства, но я охотно посмотрю.
   Она открыла список работников и записала для меня на бумажке адрес и телефон Бетти: «Пансион „Морской бриз“, квартира 8, телефон [phone]», а потом достала из-под стола телефонный аппарат. Прослушав двенадцать длинных гудков, я положил трубку.
   — Она не говорила вам, куда собирается?
   — Нет, но она несколько раз говорила по телефону, несколько раз отсюда, так что я невольно слышала. Бетти звонила в различные здешние учреждения для стариков и инвалидов, пытаясь найти какую-то родственницу. Во всяком случае, она так говорила...
   — Она называла ее фамилию?
   — Кажется, Милдред Мид... Да, именно так! Кажется, она ее нашла. Спешно выбежала с таким странным выражением глаз... понимаете? Молодая самолюбивая журналистка, напавшая на след сенсации! — она глубоко вздохнула. — Я сама была такой...