Страница:
Акорна немного расслабилась, должно быть, обдумывая вероятность такого развития событий.
— Полагаю — да, это возможно, — согласилась она.
— Однако ты права: возможно, твой народ разберется со всем этим быстрее; кроме того, может быть, кто-то, кто недавно побывал на Нири… кстати, Акорна, разве твоя тетя там не была? — прервал он сам себя. Акорна кивнула. — Что ж, возможно, они знают, кого именно в правительстве Нири следует известить о том, что «Хамгард» больше никогда не вернется домой… И, возможно, им удастся провести свое расследование и выяснить, кто в этом виновен, прежде чем мы составим свой отчет.
Если бы капитан носил шляпу, то сейчас, должно быть, снял бы ее и прижал к сердцу в знак скорби. Он знал, что У этого быкоголового парня и членов его команды были семьи, которые тщетно ждали их возвращения на родную планету. Что ж, каждый космический путешественник знает, что может не вернуться, — просто все они стараются поменьше думать о такой возможности.
— Да, — проговорила Акорна. — Вы правы. Мы изучим все обломки корабля и выясним, не обнаружится ли при этом каких-то важных свидетельств или улик. А пока что мы можем попробовать наиболее точно перевести корабельный журнал и заодно выяснить координаты планеты, на которой они нашли спасательную капсулу.
— Ари, ты уверен, что там больше ничего нет о нападении? — спросил Беккер.
— Я попробую просканировать все и найти эту информацию, — Ари снова повернулся к «Анскану» и пийи. Монолог на языке Нири оборвался, раздался треск разрядов, а затем внезапно на экране снова появилось изображение.
Изображение, приведшее всех троих в ужас.
— Клянусь священной коровой!.. — выдохнул Беккер. — Что это за жуки такие, и что они делают… о нет… сохрани нас Великий Космос!.. Они пытают кого-то… Ари?!
Должно быть, лечение и уход Акорны не пропали даром, поскольку Ари ответил Беккеру очень спокойно и сдержанно… а вернее сказать, подумалось Беккеру, голос этот был таким же мертвым, как последняя рыба, зачем-то попытавшаяся поплавать в реках Кездета.
— Это кхлеви, Йо. И это действительно я. Кхлеви передали запись того, как пытали меня, на этот корабль нириан.
Глава 4
— Полагаю — да, это возможно, — согласилась она.
— Однако ты права: возможно, твой народ разберется со всем этим быстрее; кроме того, может быть, кто-то, кто недавно побывал на Нири… кстати, Акорна, разве твоя тетя там не была? — прервал он сам себя. Акорна кивнула. — Что ж, возможно, они знают, кого именно в правительстве Нири следует известить о том, что «Хамгард» больше никогда не вернется домой… И, возможно, им удастся провести свое расследование и выяснить, кто в этом виновен, прежде чем мы составим свой отчет.
Если бы капитан носил шляпу, то сейчас, должно быть, снял бы ее и прижал к сердцу в знак скорби. Он знал, что У этого быкоголового парня и членов его команды были семьи, которые тщетно ждали их возвращения на родную планету. Что ж, каждый космический путешественник знает, что может не вернуться, — просто все они стараются поменьше думать о такой возможности.
— Да, — проговорила Акорна. — Вы правы. Мы изучим все обломки корабля и выясним, не обнаружится ли при этом каких-то важных свидетельств или улик. А пока что мы можем попробовать наиболее точно перевести корабельный журнал и заодно выяснить координаты планеты, на которой они нашли спасательную капсулу.
— Ари, ты уверен, что там больше ничего нет о нападении? — спросил Беккер.
— Я попробую просканировать все и найти эту информацию, — Ари снова повернулся к «Анскану» и пийи. Монолог на языке Нири оборвался, раздался треск разрядов, а затем внезапно на экране снова появилось изображение.
Изображение, приведшее всех троих в ужас.
— Клянусь священной коровой!.. — выдохнул Беккер. — Что это за жуки такие, и что они делают… о нет… сохрани нас Великий Космос!.. Они пытают кого-то… Ари?!
Должно быть, лечение и уход Акорны не пропали даром, поскольку Ари ответил Беккеру очень спокойно и сдержанно… а вернее сказать, подумалось Беккеру, голос этот был таким же мертвым, как последняя рыба, зачем-то попытавшаяся поплавать в реках Кездета.
— Это кхлеви, Йо. И это действительно я. Кхлеви передали запись того, как пытали меня, на этот корабль нириан.
Глава 4
Казалось бы, после того, как космические путешественники линьяри вернулись на родину, все должно было пойти просто замечательно. Все должны были быть счастливы. По крайней мере, Мати казалось, что уж она-то точно должна была стать счастливой. Но все обернулось по-другому: сперва Ари решил, что не останется на нархи-Вилиньяре, а потом и Кхорнья, о которой Мати уже начинала Думать как о старшей сестре, покинула планету.
Мати чувствовала себя никому не нужной, лишней — потому, что ни один из тех космических путешественников, которых она знала, не хотел рассказывать ей, что же с ними произошло. Если бы она была достаточно взрослой и умела читать в мыслях других людей, тогда, может быть, она не чувствовала бы себя такой одинокой и заброшенной… Впрочем, она и сама сомневалась в этом. Те, кто никогда не бывал в космосе, после встречи с путешественниками казались потрясенными, словно то, что они узнали, причиняло им боль или даже вызывало отвращение; из этого Мати могла заключить, что путешественникам пришлось пережить на просторах космоса нечто по-настоящему плохое. По их глазам было видно, что в душе они по-прежнему носили какую-то скрытую, тайную боль — и боль эта не проходила, несмотря на все заботы и лечение докторов-линьяри.
С Надиной Мати тоже не могла поговорить: слишком много космических путешественников искали совета самой старой и самой мудрой из всех живущих линьяри. Она была слишком занята. У нее не было времени на Мати.
Впрочем, может, оно и к лучшему. Мати вовсе не хотелось признаваться Прародительнице, что ей не слишком хотелось видеться с другими линьяри — в особенности теперь, когда ее брат улетел с планеты, и Кхорнья — вместе с ним. Может, с ее стороны это и эгоизм, но именно так она ощущала себя сейчас.
Если бы визар не повела себя с ними так скверно, Кхорнья и Ари могли бы остаться. Мати чувствовала, что визар начинает вызывать у нее ненависть. Она знала, что ненависть — чувство, не свойственное хорошим линьяри, что она не должна испытывать таких эмоций. Ненависть — чувство яростное и злое, а ее народ был по сути своей добрым и мягким. Но визар вовсе не была ни мягкой, ни доброй. Она была злой. Она просто скрывала это ото всех, даже от тех, кто хорошо умел читать мысли и движения души. Надина говорила, что Лирили — прекрасный администратор и организатор: менее чувствительная, чем большинство линьяри, она могла принимать более объективные решения…
Верно. Мати подумалось, что одно из таких решений визар и приняла недавно. Она решила, что Мати — это предмет, которым можно распоряжаться по своему усмотрению, и постоянно гоняла ее туда-сюда. Никто не замечал того, как неприязненно она разговаривала с Мати. Все были слишком заняты вернувшимися на планету космическими путешественниками.
Когда путешественники не проходили очередной курс терапии, они были в Совете, разбирая торговые соглашения и решая прочие дурацкие вопросы. Прародительница была там — но, по крайней мере, Лирили тоже была занята на заседаниях Совета, так что в это время она не дергала Мати и не кричала на нее.
Впрочем, однажды Лирили набросилась на Мати перед всем Советом — и все из-за того, что девочка уронила страницу распечатки — отчета о состоянии здоровья некоторых возвратившихся, за которой ее посылали к врачам.
— Клянусь, ты — самая неуклюжая изо всех посыльных, какие у меня когда-либо были! И самая медлительная! Ты никогда не получила бы такого ответственного задания, не будь Совет слишком мягкосердечен к тебе из-за твоего сиротства. И вот как ты платишь нам за это доверие!
Все были так заняты размышлениями на важные темы, что никто не заметил ни самой Мати, ни той выволочки, которую прилюдно устроила ей Лирили. Лицо девочки жарко вспыхнуло, в ушах болезненным звоном отдавались жестокие слова визара. Она не могла читать мысли взрослых — но они-то могли читать ее мысли… В прежние времена люди всегда были добры. Но сейчас никому не было дела до того, что чувствовала какая-то малолетняя девчонка. Взрослых гораздо больше тревожили тяжкие душевные и телесные раны, полученные их учеными, дипломатами, учителями и торговцами.
Сотни взглядов безучастно следили за тем, как Мати наклоняется за упавшим листком, как передает его Лирили, которая буквально вырвала листок из рук девочки. Только одно могло бы еще больше унизить Мати: если бы она видела, что на нее действительно обратили внимание; но нет — взрослые просто воспользовались этой секундной заминкой, погрузившись в свои мысли. В мысли, которых Мати не могла прочесть.
Раньше Лирили всегда держала девочку под рукой на заседаниях Совета — на тот случай, если спешно понадобится отправить какое-нибудь сообщение; но в последнее время визар явно не знала, как бы избавиться от Мати Она посылала Мати с глупейшими заданиями — заданиями, для выполнения которых достаточно было нажать кнопку коммуникатора; она делала все, чтобы только девочка убралась долой с ее глаз.
Недавно Мати услышала, как визедханье ферили Нева заметила, обращаясь к находившимся рядом:
— Жаль, что Кхорнья и этот молодой человек, Ари, решили не оставаться среди нас. Не понимаю, что показалось им столь важным, чтобы снова отправиться в путь с капитаном Беккером.
Мати пришло в голову, что она-то знает, и знает наверное, кто заставил Кхорнью и Ари чувствовать себя отщепенцами и кто сделал их жизнь настолько невыносимой, что они предпочли покинуть планету. И в тот же миг, когда эта мысль мелькнула у нее в мозгу, ее размышления прервал голос визара, показавшийся жестким, режущим, как лазерный луч.
— Несомненно, наша Кхорнья увлеклась этим мальчиком, и они предпочли таким образом уединиться вдвоем — там, где над ними не властны наши обычаи, которых Кхорнья толком не знает; да и мальчик, по чести сказать, сейчас находится в слишком нестабильном состоянии, чтобы справиться с ситуацией. Мати, вода застоялась. Пожалуйста, принеси чистой воды и проследи, чтобы эту выплеснули вон.
«А на что у тебя рог на голове? Возьми и очисти воду сама!» — чуть было не вырвалось у Мати, но девочка вовремя прикусила язык. Если бы она осмелилась сказать такое, ей бы не избежать беды. Еще не оформившейся мысли, мелькнувшей у нее в голове, и без того было довольно, чтобы Лирили одарила ее тяжелым мрачным взглядом. Но Мати ведь была посланницей, а не каким-нибудь… низшим существом, на которое можно было свалить всю грязную работу просто потому, что визару вздумалось показать свою власть!
Когда Мати уже казалось, что ее жизнь просто не может стать еще хуже, Предки — четвероногие единороги, один из двух видов, которые еще до Начала Времен породили расу линьяри, послали за Прародительницей Надиной. Они настаивали на том, чтобы она привела с собой космических путешественников, которых все еще мучили кошмары и боль душевных ран, несмотря на лечение и заботу их семей и врачей. Все они должны были посетить Предков в их обители на зеленых холмах. Те, кто присматривал за Предками, называли это «уединением». Мати полагала, что это изгнание.
Сразу после того как Надина удалилась вместе с остальными, визар послала за Мати и поставила ее в известность о том, что, пока Гранд-дама находится с визитом у Предков, она, визар, не может допустить того, чтобы юная девушка оставалась одна в павильоне, который прежде она делила с Надиной. А потому Мати будет предоставлено спальное место в палатке визара, где она и будет спать до тех пор, пока не вернется Прародительница.
— Так ты всегда будешь под рукой на тот случай, если понадобишься мне, — сказала визар с неискренней фальшиво-ласковой улыбкой. На самом деле она просто хотела, чтобы Мати все время находилась у нее на глазах. Каждый раз, когда Мати хотела кого-нибудь навестить или просто просила позволения отправиться пастись с другими детьми, Лирили придумывала для нее какое-нибудь «срочное» дело, которое Мати обязательно нужно было выполнить, причем немедленно.
В конце концов Мати поняла, что единственный способ подольше не попадаться на глаза визару — это делать то, в чем ее и так уже обвиняли, а именно — выполнять поручения визара как можно медленнее. По крайней мере, некоторые из них — как это было, например, в прошлый раз. Поздно вечером, в разгар ливня, ее послали в космопорт, чтобы отнести Таринье, выполнявшему обязанности Дежурного диспетчера, корзину отборной зелени, приготовленную для него лично визаром. К корзине прилагалась маленькая записочка, дабы Таринье даже на минуту не усомнился в том, кто именно посылает ему этот подарок.
Однако Таринье вовсе не чувствовал себя ни польщенным, ни облагодетельствованным, когда Мати вручила ему корзину.
— О нет… — простонал он.
Мати тряхнула гривой, вызвав настоящий водопад дождевых брызг, и уставилась на содержимое корзины.
— В чем дело? Тебе что, не нравится зелень этих сортов? Ты учти, я не собираюсь тащить это все назад к ней. У меня ноги болят. Она заставляет меня бегать день и ночь. Я устала, — с этими словами она уселась во второе кресло у панели управления и с блаженным вздохом вытянула ноги.
— Прости, малышка. Хочешь что-нибудь съесть? Тут отличная зелень. Просто, понимаешь, я не хочу принимать никаких знаков внимания от нашего визара.
Глаза Мати сузились; несколько мгновений она вглядывалась в лицо Таринье. С тех пор, как они с Кхорньей вернулись из другой галактики, Таринье почти не изменился. Когда они прибыли, он был о-очень самодовольным малым и хвастался, что они с Кхорньей в самом скором времени станут спутниками на всю жизнь. Однако позднее, к своему удивлению, Мати услышала о том, что Таринье оказывает знаки внимания еще нескольким молодым девушкам. И каждая из этих девушек была уверена, что, если Кхорнья откажется от своих претензий на него, Таринье с радостью попросит именно ее всегда пастись рядом с ним. На самом-то деле, как было прекрасно известно и самому Таринье, и Мати, Кхорнье он и вовсе не нравился — и уж тем более она не собиралась связывать себя с ним нерасторжимыми узами. Таринье был очень красив — особенно для тех, кому нравились высокие, стройные и мускулистые мужчины, но Кхорнья была как-то… старше, что ли, умнее, чем он, — и, кроме того, ей не нравилось отношение Таринье: тот был немного заносчив и самодоволен. Однако Мати должна была признать, что мужчина, который мог заморочить голову такому количеству девушек, умеющих читать мысли, не мог не быть привлекательным. Было в нем что-то, покорявшее женские сердца. Много нйири, сказала о нем Прародительница. Слово это означало нечто похожее на отвагу или храбрость, но вернее было сказать, что он был достаточно смел, чтобы совершать то, что совершать не стоило, и говорить то, о чем лучше было бы промолчать.
— Может быть, она просто пытается дать тебе понять, что не считает тебя таким уж плохим, хотя те девушки и жаловались на то, что ты ухаживаешь сразу за двумя, — предположила Мати, проявляя свою собственную нйири. Ей было интересно, что он ответит.
Вслед за раскатами грома налетел шквал, швырявший потоки дождя в окна-иллюминаторы коммуникационной станции. В отдалении извилистая молния распорола потемневшее небо, озарив ночь короткой ослепительно яркой вспышкой.
Таринье фыркнул и улыбнулся Мати такой же дурацкой улыбкой, какой он, бывало, дарил своих подружек:
— Какая же ты славная, хорошенькая девчушка, Мати! Конечно, она не думает, что я такой уж плохой. После того как девушки ей все уши прожужжали о том, что я — подлинное воплощение всех мужских достоинств, она сама решила поухаживать за мной.
На этот раз фыркнула Мати:
— Ты слишком долго был в космосе, Таринье! У тебя «земная болезнь»!
Это была обычная шутка: космические путешественники говорили о том, что линьяри, не покидавшие планеты, в космосе заболевают «космической болезнью», а те, в свою очередь, приписывали путешественникам «земную болезнь», чтобы как-то объяснить себе странности, проявлявшиеся в их характере. И сейчас только этим — или же непомерно высоким мнением о себе самом — Мати могла объяснить, почему Таринье взбрело в голову, что визар способна на подобные нежные чувства по отношению к нему.
— Нет. Нет. Это правда, Я ей нравлюсь. Она все время об этом говорит. Она сказала мне, что, по ее мнению, мне нужна более опытная женщина, которая руководила бы мной, держала бы меня в руках — и в то же время умела бы прощать мне маленькие демонстрации моей независимости. Поверь мне, малышка, это последнее, чего мне хотелось бы. Даже кхлеви не пугают меня так, как эта женщина! — его передернуло так, что дрожь прошла по коже, а грива взметнулась, словно под порывом ветра.
Мати была поражена.
— Но Лирили ведь на самом деле старая! Она почти такая же старая, как Надина, — я готова в этом поклясться; по крайней мере, ей не меньше, чем Неве, а ты… я, конечно, еще ребенок, но даже я помню те времена, когда ты был всего лишь серым в яблоках жеребенком!
Таринье скорчил кислую мину:
— Может, ты и считаешь, что она старая, но когда я рядом, она ведет себя как взбалмошная девица. Боюсь, нархи-Вилиньяр недостаточно велик для нас двоих.
— Уж я-то знаю, о чем ты говоришь, — кивнула Мати, вспомнив о собственных бедах. Впрочем, Таринье она не хотела о них рассказывать. Если она это сделает, он станет вести себя как взрослый, будет смотреть на нее свысока — в этом она была совершенно уверена. Не стоит давать ему преимущество. Она приняла это решение, поскольку была знакома с некоторыми из его девушек. До тех пор, пока они не замечали его — или делали вид, что не замечают, он был с ними очень вежлив и обходителен и всячески добивался их внимания: он даже проявлял вовсе не свойственное ему смирение. Но как только он начинал им нравиться, он быстро терял к ним интерес и принимался ухлестывать за кем-нибудь еще. Именно потому он не оставлял свои ухаживания за Кхорньей, хотя было ясно, что они вовсе друг другу не подходят.
Мати бросила на него ехидный взгляд:
— Думаю, это твоя расплата за то, что ты так неотразим! Ну что ж, хорошо, я помогу тебе избавиться от ее подарка, если ты передашь мне вон тот тилсис. Я их больше всего люблю.
Он передал ей нежный желто-зеленый стебель с пряным ароматом и сладким, чуть-чуть терпким вкусом, рассеянно взял еще один стебель и принялся задумчиво жевать его.
— Я должен был обо всем догадаться, когда она не отпустила меня с Невой и Мелиреньей. Все, кто был избран для странствий в космосе, в той или иной степени пережили психологическую травму, и это навсегда связывает их — а я остался одиноким, потому что Лирили оставила меня на планете…
— Я понимаю, почему ты так зол на нее: она не дала тебе пережить то, что могло бы стать причиной твоей смерти, — ехидно заметила девочка.
— Ты еще слишком молода, чтобы понимать, — высокомерно ответил он.
— Принято сообщение с инопланетного спасательного судна «Кондор», — проговорил тихий механический голос. — Оставайтесь на связи.
Сверкали молнии; вслед за ними обвалом рушились раскаты грома. Таринье прибавил громкость, повернув ручку коммуникатора.
— Мы только что обнаружили потерпевшее крушение судно нириан, — звучавший из динамиков голос Ари казался каким-то странно-бесцветным и ровным. — Среди обломков обнаружен пийи, содержащий бортовой журнал корабля и несколько сообщений. Оставайтесь на связи и запишите передаваемую информацию.
Визуальной связи не было, но Мати была рада слышать голос Ари, пусть он и произнес всего несколько фраз. Несомненно, это сообщение было отправлено несколько часов назад, так что установить связь в реальном времени не представлялось возможным. Мати хотелось поговорить с братом, но она понимала, что сегодня вечером это ей не удастся.
— Крайне важно, чтобы информация, хранящаяся на пийи, была немедленно переведена специалистами по языку нири. Она содержит свидетельства того, что корабль нириан вступил в контакт с кхлеви, — на мгновение Ари запнулся, — и, возможно, до этого обнаружил спасательную капсулу линьяри и выживших линьяри на некоей планете, не нанесенной на карты. Как только перевод будет завершен, просим немедленно связаться с «Кондором». — Ари отключил связь, и в комнате воцарилась тишина.
Мати вскочила на ноги.
— Я попытаюсь найти специалиста!
Снаружи бушевал ливень, покидать теплое и сухое помещение страшно не хотелось.
— И где ты хочешь его сейчас искать? — поинтересовался Таринье. — Разве ты не помнишь — космические путешественники сейчас в уединении у Предков…
— Но это достаточно важное событие, чтобы вызвать их оттуда. Я хочу сказать, если в этом замешаны кхлеви, лучше нам немедленно поставить в известность Лирили. Она может отозвать путешественников.
— Я прекрасно говорю на языке нири, — сообщил ей Таринье. — Моим первым самостоятельным заданием был полет на нири, а к языкам у меня всегда были способности.
— Что ж, очень хорошо, — ответила Мати. — Тогда сразу принимайся за перевод этого сообщения. Но Лирили мне рог обломает, если я немедленно ей не доложу…
— Я дам ей знать. Задержись на нанье, ладно?
Он включил планетарный коммуникатор.
— Визар Лирили, говорит Таринье из центра связи космопорта. Мы только что получили сообщение с борта «Кондора» от Ари; сообщение касается обнаруженного пийи нириан, содержащего данные о возможном недавнем столкновении с кхлеви, а также об обнаружении спасательной капсулы линьяри и выживших представителях нашего народа. Нас просят сделать перевод и немедленно передать данные на «Кондор».
— Тогда так и сделай, — ответил голос Лирили, ее саму они не видели. Визар не включала видеосвязь. Голос ее звучал сонно и ворчливо. — Ты же говоришь на языке нири, не так ли, Таринье?
— Значит, госпожа, вы желаете, чтобы этим занялся я? Вы не хотите, например, послать за Мелиреньей или визедханье ферили Невой?
Лирили успела проснуться в достаточной мере для того, чтобы осознать, с кем она говорит, и голос ее зазвучал мягче и напевнее:
— Я совершенно уверена в твоих способностях, мой дорогой мальчик. Если твой перевод подтвердит мнение Ари о том, что обнаруженный пийи действительно содержит информацию, требующую немедленных действий, — хотя то, что он пережил, сделало его несколько… неуравновешенным, между нами говоря, — тогда, разумеется, тебе следует послать девочку-посыльную за другим экспертом. Но я предпочла бы не тревожить путешественников во время их отдыха, который, по мнению Предков, совершенно необходим им для полного исцеления, если в том не будет настоятельной необходимости.
— Да, госпожа.
— И… Таринье?
— Госпожа?
— Как только ты закончишь, я жду тебя с личным конфиденциальным докладом у себя.
— Да, госпожа, — он отключил коммуникатор и отчаянно затряс головой.
Хорошо, что Лирили не могла видеть лица Таринье, подумалось Мати. На его лице возникла жуткая гримаса, он яростно оскалил зубы.
— Думаю, тебе стоит отправиться назад и поспать, — несколько высокомерно произнес он, обращаясь к девочке. — Я буду слишком занят, у меня не будет времени нянчить малышей.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? В такую погоду? — спросила она, кивнув в сторону окна, за которым бушевала гроза. — Да ни в коем случае! Я не собираюсь вот так вот выметаться отсюда, как раз когда здесь начинается самое интересное! Давай-ка посмотрим, что там.
— Не думаю, чтобы эти материалы подходили для детского просмотра, — возразил Таринье. — Если там речь идет о кхлеви… я видел, как они действуют. Верь мне. Если это увидит такая малышка, как ты, тебя наверняка будут мучить кошмары.
— Ари сказал, это срочно, Таринье. Может, тебе стоит перестать спорить со мной и заняться работой?
— Ты уверена, что Лирили не готовит себе преемницу в твоем лице? — ворчливо заметил он. — Слишком уж ты лихо распоряжаешься для такой малышки.
— Пийи? — вместо ответа поинтересовалась девочка, указывая на экран. Она дрожала от напряжения. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы унять эту дрожь. Таринье развернулся к пульту. Девочка напряженно вглядывалась в экран, вслушивалась в голос нирианина; Таринье занялся кропотливым и тяжелым делом — он переводил и записывал сообщения. Разумеется, он сразу же вывел на экран компьютерный подстрочник перевода; но требовалось немало времени на то, чтобы сверить перевод с оригиналом и перевести все нюансы, которые автоматический переводчик не был способен уловить. Иногда он исправлял перевод, иногда оставлял его как есть. Работая с записью, он мог в любой момент промотать ее назад, если это было необходимо. Строго говоря, он работал гораздо лучше, чем подумала было Мати. Останавливался Таринье нечасто, и видно было, что работу он воспринимает со всей серьезностью.
Когда он дошел до снимков спасательной капсулы, лежащей среди зеленой растительности рядом с импровизированным жилищем, Мати ощутила какое-то странное томительное волнение; кадры на экране сменялись, а волнение не покидало ее, словно часть ее осталась там, подле этой капсулы, где бы она ни была.
Она была почти уверена в том, что узнала знаки на капсуле, да и сама капсула выглядела знакомой, хотя девочка и засомневалась — слишком быстро промелькнул на экране этот кадр.
Девочка не издала ни звука, но Таринье остановил запись и развернулся к ней.
— Что случилось? — спросил он, и Мати совершенно уверилась в том, что он читает ее мысли.
— Капсула, — ответила она. — Чья это капсула?
— Я не знаю. А мне понадобится эта информация — для моего отчета. Ты не поможешь мне с этим? За вторым компьютером все равно никого нет, — он указал на место оператора у противоположной стены.
Все корабли линьяри были уникальны — нужно было просто сравнить метки на капсуле с базовым списком кораблей. Ей также нужен был список тех, кто находился на борту кораблей в день, когда была сделана запись; списки команд и пассажиров, информация о создании и техобслуживании кораблей, предполагаемые маршруты движения и их изменение — словом, все, что можно было найти по кораблям в государственных компьютерах линьяри.
Чувство связи с этой капсулой — и, возможно, с теми, кто в ней находился, — было столь сильным, что Мати не стала смотреть остальные записи пийи, а сразу принялась за выполнение задания Таринье. Она принялась просматривать файлы, начав с самых недавних записей. Она была практически уверена в том, что капсула была с одного из кораблей, атакованных преступниками, из лап которых Кхорнье и ее друзьям удалось вырвать космических путешественников. Однако, судя по данным компьютера, эта капсула не была зарегистрирована ни на одном корабле, который в настоящее время входил в состав флота линьяри и находился в космосе. Странно.
Она расширила сферу поисков. Продолжая работу, она время от времени прислушивалась к грохоту грозы снаружи; внутри приглушенно звучал монолог на языке нириан, временами прерываемый отрывочными фразами Таринье, пытавшегося найти наиболее точный перевод на язык линьяри:
— В… убежище? Нет. Укрытие? Тоже нет…
Потом она уловила слово «кхлеви» и обернулась. Ей никогда в жизни не доводилось видеть кхлеви. Она испытывала одновременно любопытство и ужас. Как же выглядят эти злобные и беспощадные существа?
Мати чувствовала себя никому не нужной, лишней — потому, что ни один из тех космических путешественников, которых она знала, не хотел рассказывать ей, что же с ними произошло. Если бы она была достаточно взрослой и умела читать в мыслях других людей, тогда, может быть, она не чувствовала бы себя такой одинокой и заброшенной… Впрочем, она и сама сомневалась в этом. Те, кто никогда не бывал в космосе, после встречи с путешественниками казались потрясенными, словно то, что они узнали, причиняло им боль или даже вызывало отвращение; из этого Мати могла заключить, что путешественникам пришлось пережить на просторах космоса нечто по-настоящему плохое. По их глазам было видно, что в душе они по-прежнему носили какую-то скрытую, тайную боль — и боль эта не проходила, несмотря на все заботы и лечение докторов-линьяри.
С Надиной Мати тоже не могла поговорить: слишком много космических путешественников искали совета самой старой и самой мудрой из всех живущих линьяри. Она была слишком занята. У нее не было времени на Мати.
Впрочем, может, оно и к лучшему. Мати вовсе не хотелось признаваться Прародительнице, что ей не слишком хотелось видеться с другими линьяри — в особенности теперь, когда ее брат улетел с планеты, и Кхорнья — вместе с ним. Может, с ее стороны это и эгоизм, но именно так она ощущала себя сейчас.
Если бы визар не повела себя с ними так скверно, Кхорнья и Ари могли бы остаться. Мати чувствовала, что визар начинает вызывать у нее ненависть. Она знала, что ненависть — чувство, не свойственное хорошим линьяри, что она не должна испытывать таких эмоций. Ненависть — чувство яростное и злое, а ее народ был по сути своей добрым и мягким. Но визар вовсе не была ни мягкой, ни доброй. Она была злой. Она просто скрывала это ото всех, даже от тех, кто хорошо умел читать мысли и движения души. Надина говорила, что Лирили — прекрасный администратор и организатор: менее чувствительная, чем большинство линьяри, она могла принимать более объективные решения…
Верно. Мати подумалось, что одно из таких решений визар и приняла недавно. Она решила, что Мати — это предмет, которым можно распоряжаться по своему усмотрению, и постоянно гоняла ее туда-сюда. Никто не замечал того, как неприязненно она разговаривала с Мати. Все были слишком заняты вернувшимися на планету космическими путешественниками.
Когда путешественники не проходили очередной курс терапии, они были в Совете, разбирая торговые соглашения и решая прочие дурацкие вопросы. Прародительница была там — но, по крайней мере, Лирили тоже была занята на заседаниях Совета, так что в это время она не дергала Мати и не кричала на нее.
Впрочем, однажды Лирили набросилась на Мати перед всем Советом — и все из-за того, что девочка уронила страницу распечатки — отчета о состоянии здоровья некоторых возвратившихся, за которой ее посылали к врачам.
— Клянусь, ты — самая неуклюжая изо всех посыльных, какие у меня когда-либо были! И самая медлительная! Ты никогда не получила бы такого ответственного задания, не будь Совет слишком мягкосердечен к тебе из-за твоего сиротства. И вот как ты платишь нам за это доверие!
Все были так заняты размышлениями на важные темы, что никто не заметил ни самой Мати, ни той выволочки, которую прилюдно устроила ей Лирили. Лицо девочки жарко вспыхнуло, в ушах болезненным звоном отдавались жестокие слова визара. Она не могла читать мысли взрослых — но они-то могли читать ее мысли… В прежние времена люди всегда были добры. Но сейчас никому не было дела до того, что чувствовала какая-то малолетняя девчонка. Взрослых гораздо больше тревожили тяжкие душевные и телесные раны, полученные их учеными, дипломатами, учителями и торговцами.
Сотни взглядов безучастно следили за тем, как Мати наклоняется за упавшим листком, как передает его Лирили, которая буквально вырвала листок из рук девочки. Только одно могло бы еще больше унизить Мати: если бы она видела, что на нее действительно обратили внимание; но нет — взрослые просто воспользовались этой секундной заминкой, погрузившись в свои мысли. В мысли, которых Мати не могла прочесть.
Раньше Лирили всегда держала девочку под рукой на заседаниях Совета — на тот случай, если спешно понадобится отправить какое-нибудь сообщение; но в последнее время визар явно не знала, как бы избавиться от Мати Она посылала Мати с глупейшими заданиями — заданиями, для выполнения которых достаточно было нажать кнопку коммуникатора; она делала все, чтобы только девочка убралась долой с ее глаз.
Недавно Мати услышала, как визедханье ферили Нева заметила, обращаясь к находившимся рядом:
— Жаль, что Кхорнья и этот молодой человек, Ари, решили не оставаться среди нас. Не понимаю, что показалось им столь важным, чтобы снова отправиться в путь с капитаном Беккером.
Мати пришло в голову, что она-то знает, и знает наверное, кто заставил Кхорнью и Ари чувствовать себя отщепенцами и кто сделал их жизнь настолько невыносимой, что они предпочли покинуть планету. И в тот же миг, когда эта мысль мелькнула у нее в мозгу, ее размышления прервал голос визара, показавшийся жестким, режущим, как лазерный луч.
— Несомненно, наша Кхорнья увлеклась этим мальчиком, и они предпочли таким образом уединиться вдвоем — там, где над ними не властны наши обычаи, которых Кхорнья толком не знает; да и мальчик, по чести сказать, сейчас находится в слишком нестабильном состоянии, чтобы справиться с ситуацией. Мати, вода застоялась. Пожалуйста, принеси чистой воды и проследи, чтобы эту выплеснули вон.
«А на что у тебя рог на голове? Возьми и очисти воду сама!» — чуть было не вырвалось у Мати, но девочка вовремя прикусила язык. Если бы она осмелилась сказать такое, ей бы не избежать беды. Еще не оформившейся мысли, мелькнувшей у нее в голове, и без того было довольно, чтобы Лирили одарила ее тяжелым мрачным взглядом. Но Мати ведь была посланницей, а не каким-нибудь… низшим существом, на которое можно было свалить всю грязную работу просто потому, что визару вздумалось показать свою власть!
Когда Мати уже казалось, что ее жизнь просто не может стать еще хуже, Предки — четвероногие единороги, один из двух видов, которые еще до Начала Времен породили расу линьяри, послали за Прародительницей Надиной. Они настаивали на том, чтобы она привела с собой космических путешественников, которых все еще мучили кошмары и боль душевных ран, несмотря на лечение и заботу их семей и врачей. Все они должны были посетить Предков в их обители на зеленых холмах. Те, кто присматривал за Предками, называли это «уединением». Мати полагала, что это изгнание.
Сразу после того как Надина удалилась вместе с остальными, визар послала за Мати и поставила ее в известность о том, что, пока Гранд-дама находится с визитом у Предков, она, визар, не может допустить того, чтобы юная девушка оставалась одна в павильоне, который прежде она делила с Надиной. А потому Мати будет предоставлено спальное место в палатке визара, где она и будет спать до тех пор, пока не вернется Прародительница.
— Так ты всегда будешь под рукой на тот случай, если понадобишься мне, — сказала визар с неискренней фальшиво-ласковой улыбкой. На самом деле она просто хотела, чтобы Мати все время находилась у нее на глазах. Каждый раз, когда Мати хотела кого-нибудь навестить или просто просила позволения отправиться пастись с другими детьми, Лирили придумывала для нее какое-нибудь «срочное» дело, которое Мати обязательно нужно было выполнить, причем немедленно.
В конце концов Мати поняла, что единственный способ подольше не попадаться на глаза визару — это делать то, в чем ее и так уже обвиняли, а именно — выполнять поручения визара как можно медленнее. По крайней мере, некоторые из них — как это было, например, в прошлый раз. Поздно вечером, в разгар ливня, ее послали в космопорт, чтобы отнести Таринье, выполнявшему обязанности Дежурного диспетчера, корзину отборной зелени, приготовленную для него лично визаром. К корзине прилагалась маленькая записочка, дабы Таринье даже на минуту не усомнился в том, кто именно посылает ему этот подарок.
Однако Таринье вовсе не чувствовал себя ни польщенным, ни облагодетельствованным, когда Мати вручила ему корзину.
— О нет… — простонал он.
Мати тряхнула гривой, вызвав настоящий водопад дождевых брызг, и уставилась на содержимое корзины.
— В чем дело? Тебе что, не нравится зелень этих сортов? Ты учти, я не собираюсь тащить это все назад к ней. У меня ноги болят. Она заставляет меня бегать день и ночь. Я устала, — с этими словами она уселась во второе кресло у панели управления и с блаженным вздохом вытянула ноги.
— Прости, малышка. Хочешь что-нибудь съесть? Тут отличная зелень. Просто, понимаешь, я не хочу принимать никаких знаков внимания от нашего визара.
Глаза Мати сузились; несколько мгновений она вглядывалась в лицо Таринье. С тех пор, как они с Кхорньей вернулись из другой галактики, Таринье почти не изменился. Когда они прибыли, он был о-очень самодовольным малым и хвастался, что они с Кхорньей в самом скором времени станут спутниками на всю жизнь. Однако позднее, к своему удивлению, Мати услышала о том, что Таринье оказывает знаки внимания еще нескольким молодым девушкам. И каждая из этих девушек была уверена, что, если Кхорнья откажется от своих претензий на него, Таринье с радостью попросит именно ее всегда пастись рядом с ним. На самом-то деле, как было прекрасно известно и самому Таринье, и Мати, Кхорнье он и вовсе не нравился — и уж тем более она не собиралась связывать себя с ним нерасторжимыми узами. Таринье был очень красив — особенно для тех, кому нравились высокие, стройные и мускулистые мужчины, но Кхорнья была как-то… старше, что ли, умнее, чем он, — и, кроме того, ей не нравилось отношение Таринье: тот был немного заносчив и самодоволен. Однако Мати должна была признать, что мужчина, который мог заморочить голову такому количеству девушек, умеющих читать мысли, не мог не быть привлекательным. Было в нем что-то, покорявшее женские сердца. Много нйири, сказала о нем Прародительница. Слово это означало нечто похожее на отвагу или храбрость, но вернее было сказать, что он был достаточно смел, чтобы совершать то, что совершать не стоило, и говорить то, о чем лучше было бы промолчать.
— Может быть, она просто пытается дать тебе понять, что не считает тебя таким уж плохим, хотя те девушки и жаловались на то, что ты ухаживаешь сразу за двумя, — предположила Мати, проявляя свою собственную нйири. Ей было интересно, что он ответит.
Вслед за раскатами грома налетел шквал, швырявший потоки дождя в окна-иллюминаторы коммуникационной станции. В отдалении извилистая молния распорола потемневшее небо, озарив ночь короткой ослепительно яркой вспышкой.
Таринье фыркнул и улыбнулся Мати такой же дурацкой улыбкой, какой он, бывало, дарил своих подружек:
— Какая же ты славная, хорошенькая девчушка, Мати! Конечно, она не думает, что я такой уж плохой. После того как девушки ей все уши прожужжали о том, что я — подлинное воплощение всех мужских достоинств, она сама решила поухаживать за мной.
На этот раз фыркнула Мати:
— Ты слишком долго был в космосе, Таринье! У тебя «земная болезнь»!
Это была обычная шутка: космические путешественники говорили о том, что линьяри, не покидавшие планеты, в космосе заболевают «космической болезнью», а те, в свою очередь, приписывали путешественникам «земную болезнь», чтобы как-то объяснить себе странности, проявлявшиеся в их характере. И сейчас только этим — или же непомерно высоким мнением о себе самом — Мати могла объяснить, почему Таринье взбрело в голову, что визар способна на подобные нежные чувства по отношению к нему.
— Нет. Нет. Это правда, Я ей нравлюсь. Она все время об этом говорит. Она сказала мне, что, по ее мнению, мне нужна более опытная женщина, которая руководила бы мной, держала бы меня в руках — и в то же время умела бы прощать мне маленькие демонстрации моей независимости. Поверь мне, малышка, это последнее, чего мне хотелось бы. Даже кхлеви не пугают меня так, как эта женщина! — его передернуло так, что дрожь прошла по коже, а грива взметнулась, словно под порывом ветра.
Мати была поражена.
— Но Лирили ведь на самом деле старая! Она почти такая же старая, как Надина, — я готова в этом поклясться; по крайней мере, ей не меньше, чем Неве, а ты… я, конечно, еще ребенок, но даже я помню те времена, когда ты был всего лишь серым в яблоках жеребенком!
Таринье скорчил кислую мину:
— Может, ты и считаешь, что она старая, но когда я рядом, она ведет себя как взбалмошная девица. Боюсь, нархи-Вилиньяр недостаточно велик для нас двоих.
— Уж я-то знаю, о чем ты говоришь, — кивнула Мати, вспомнив о собственных бедах. Впрочем, Таринье она не хотела о них рассказывать. Если она это сделает, он станет вести себя как взрослый, будет смотреть на нее свысока — в этом она была совершенно уверена. Не стоит давать ему преимущество. Она приняла это решение, поскольку была знакома с некоторыми из его девушек. До тех пор, пока они не замечали его — или делали вид, что не замечают, он был с ними очень вежлив и обходителен и всячески добивался их внимания: он даже проявлял вовсе не свойственное ему смирение. Но как только он начинал им нравиться, он быстро терял к ним интерес и принимался ухлестывать за кем-нибудь еще. Именно потому он не оставлял свои ухаживания за Кхорньей, хотя было ясно, что они вовсе друг другу не подходят.
Мати бросила на него ехидный взгляд:
— Думаю, это твоя расплата за то, что ты так неотразим! Ну что ж, хорошо, я помогу тебе избавиться от ее подарка, если ты передашь мне вон тот тилсис. Я их больше всего люблю.
Он передал ей нежный желто-зеленый стебель с пряным ароматом и сладким, чуть-чуть терпким вкусом, рассеянно взял еще один стебель и принялся задумчиво жевать его.
— Я должен был обо всем догадаться, когда она не отпустила меня с Невой и Мелиреньей. Все, кто был избран для странствий в космосе, в той или иной степени пережили психологическую травму, и это навсегда связывает их — а я остался одиноким, потому что Лирили оставила меня на планете…
— Я понимаю, почему ты так зол на нее: она не дала тебе пережить то, что могло бы стать причиной твоей смерти, — ехидно заметила девочка.
— Ты еще слишком молода, чтобы понимать, — высокомерно ответил он.
— Принято сообщение с инопланетного спасательного судна «Кондор», — проговорил тихий механический голос. — Оставайтесь на связи.
Сверкали молнии; вслед за ними обвалом рушились раскаты грома. Таринье прибавил громкость, повернув ручку коммуникатора.
— Мы только что обнаружили потерпевшее крушение судно нириан, — звучавший из динамиков голос Ари казался каким-то странно-бесцветным и ровным. — Среди обломков обнаружен пийи, содержащий бортовой журнал корабля и несколько сообщений. Оставайтесь на связи и запишите передаваемую информацию.
Визуальной связи не было, но Мати была рада слышать голос Ари, пусть он и произнес всего несколько фраз. Несомненно, это сообщение было отправлено несколько часов назад, так что установить связь в реальном времени не представлялось возможным. Мати хотелось поговорить с братом, но она понимала, что сегодня вечером это ей не удастся.
— Крайне важно, чтобы информация, хранящаяся на пийи, была немедленно переведена специалистами по языку нири. Она содержит свидетельства того, что корабль нириан вступил в контакт с кхлеви, — на мгновение Ари запнулся, — и, возможно, до этого обнаружил спасательную капсулу линьяри и выживших линьяри на некоей планете, не нанесенной на карты. Как только перевод будет завершен, просим немедленно связаться с «Кондором». — Ари отключил связь, и в комнате воцарилась тишина.
Мати вскочила на ноги.
— Я попытаюсь найти специалиста!
Снаружи бушевал ливень, покидать теплое и сухое помещение страшно не хотелось.
— И где ты хочешь его сейчас искать? — поинтересовался Таринье. — Разве ты не помнишь — космические путешественники сейчас в уединении у Предков…
— Но это достаточно важное событие, чтобы вызвать их оттуда. Я хочу сказать, если в этом замешаны кхлеви, лучше нам немедленно поставить в известность Лирили. Она может отозвать путешественников.
— Я прекрасно говорю на языке нири, — сообщил ей Таринье. — Моим первым самостоятельным заданием был полет на нири, а к языкам у меня всегда были способности.
— Что ж, очень хорошо, — ответила Мати. — Тогда сразу принимайся за перевод этого сообщения. Но Лирили мне рог обломает, если я немедленно ей не доложу…
— Я дам ей знать. Задержись на нанье, ладно?
Он включил планетарный коммуникатор.
— Визар Лирили, говорит Таринье из центра связи космопорта. Мы только что получили сообщение с борта «Кондора» от Ари; сообщение касается обнаруженного пийи нириан, содержащего данные о возможном недавнем столкновении с кхлеви, а также об обнаружении спасательной капсулы линьяри и выживших представителях нашего народа. Нас просят сделать перевод и немедленно передать данные на «Кондор».
— Тогда так и сделай, — ответил голос Лирили, ее саму они не видели. Визар не включала видеосвязь. Голос ее звучал сонно и ворчливо. — Ты же говоришь на языке нири, не так ли, Таринье?
— Значит, госпожа, вы желаете, чтобы этим занялся я? Вы не хотите, например, послать за Мелиреньей или визедханье ферили Невой?
Лирили успела проснуться в достаточной мере для того, чтобы осознать, с кем она говорит, и голос ее зазвучал мягче и напевнее:
— Я совершенно уверена в твоих способностях, мой дорогой мальчик. Если твой перевод подтвердит мнение Ари о том, что обнаруженный пийи действительно содержит информацию, требующую немедленных действий, — хотя то, что он пережил, сделало его несколько… неуравновешенным, между нами говоря, — тогда, разумеется, тебе следует послать девочку-посыльную за другим экспертом. Но я предпочла бы не тревожить путешественников во время их отдыха, который, по мнению Предков, совершенно необходим им для полного исцеления, если в том не будет настоятельной необходимости.
— Да, госпожа.
— И… Таринье?
— Госпожа?
— Как только ты закончишь, я жду тебя с личным конфиденциальным докладом у себя.
— Да, госпожа, — он отключил коммуникатор и отчаянно затряс головой.
Хорошо, что Лирили не могла видеть лица Таринье, подумалось Мати. На его лице возникла жуткая гримаса, он яростно оскалил зубы.
— Думаю, тебе стоит отправиться назад и поспать, — несколько высокомерно произнес он, обращаясь к девочке. — Я буду слишком занят, у меня не будет времени нянчить малышей.
— Ты хочешь, чтобы я ушла? В такую погоду? — спросила она, кивнув в сторону окна, за которым бушевала гроза. — Да ни в коем случае! Я не собираюсь вот так вот выметаться отсюда, как раз когда здесь начинается самое интересное! Давай-ка посмотрим, что там.
— Не думаю, чтобы эти материалы подходили для детского просмотра, — возразил Таринье. — Если там речь идет о кхлеви… я видел, как они действуют. Верь мне. Если это увидит такая малышка, как ты, тебя наверняка будут мучить кошмары.
— Ари сказал, это срочно, Таринье. Может, тебе стоит перестать спорить со мной и заняться работой?
— Ты уверена, что Лирили не готовит себе преемницу в твоем лице? — ворчливо заметил он. — Слишком уж ты лихо распоряжаешься для такой малышки.
— Пийи? — вместо ответа поинтересовалась девочка, указывая на экран. Она дрожала от напряжения. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы унять эту дрожь. Таринье развернулся к пульту. Девочка напряженно вглядывалась в экран, вслушивалась в голос нирианина; Таринье занялся кропотливым и тяжелым делом — он переводил и записывал сообщения. Разумеется, он сразу же вывел на экран компьютерный подстрочник перевода; но требовалось немало времени на то, чтобы сверить перевод с оригиналом и перевести все нюансы, которые автоматический переводчик не был способен уловить. Иногда он исправлял перевод, иногда оставлял его как есть. Работая с записью, он мог в любой момент промотать ее назад, если это было необходимо. Строго говоря, он работал гораздо лучше, чем подумала было Мати. Останавливался Таринье нечасто, и видно было, что работу он воспринимает со всей серьезностью.
Когда он дошел до снимков спасательной капсулы, лежащей среди зеленой растительности рядом с импровизированным жилищем, Мати ощутила какое-то странное томительное волнение; кадры на экране сменялись, а волнение не покидало ее, словно часть ее осталась там, подле этой капсулы, где бы она ни была.
Она была почти уверена в том, что узнала знаки на капсуле, да и сама капсула выглядела знакомой, хотя девочка и засомневалась — слишком быстро промелькнул на экране этот кадр.
Девочка не издала ни звука, но Таринье остановил запись и развернулся к ней.
— Что случилось? — спросил он, и Мати совершенно уверилась в том, что он читает ее мысли.
— Капсула, — ответила она. — Чья это капсула?
— Я не знаю. А мне понадобится эта информация — для моего отчета. Ты не поможешь мне с этим? За вторым компьютером все равно никого нет, — он указал на место оператора у противоположной стены.
Все корабли линьяри были уникальны — нужно было просто сравнить метки на капсуле с базовым списком кораблей. Ей также нужен был список тех, кто находился на борту кораблей в день, когда была сделана запись; списки команд и пассажиров, информация о создании и техобслуживании кораблей, предполагаемые маршруты движения и их изменение — словом, все, что можно было найти по кораблям в государственных компьютерах линьяри.
Чувство связи с этой капсулой — и, возможно, с теми, кто в ней находился, — было столь сильным, что Мати не стала смотреть остальные записи пийи, а сразу принялась за выполнение задания Таринье. Она принялась просматривать файлы, начав с самых недавних записей. Она была практически уверена в том, что капсула была с одного из кораблей, атакованных преступниками, из лап которых Кхорнье и ее друзьям удалось вырвать космических путешественников. Однако, судя по данным компьютера, эта капсула не была зарегистрирована ни на одном корабле, который в настоящее время входил в состав флота линьяри и находился в космосе. Странно.
Она расширила сферу поисков. Продолжая работу, она время от времени прислушивалась к грохоту грозы снаружи; внутри приглушенно звучал монолог на языке нириан, временами прерываемый отрывочными фразами Таринье, пытавшегося найти наиболее точный перевод на язык линьяри:
— В… убежище? Нет. Укрытие? Тоже нет…
Потом она уловила слово «кхлеви» и обернулась. Ей никогда в жизни не доводилось видеть кхлеви. Она испытывала одновременно любопытство и ужас. Как же выглядят эти злобные и беспощадные существа?