МакКенна Джульет Энн. Удача игрока (Хроники Эйнарина - 3)

   Матерый секач вырвался из подлеска, черный и волосатый, рыло опущено к земле, тяжелая голова качается из стороны в сторону. Горсть стрел глубоко вонзилась в его бока, и позади тянулся красный след. В центре прогалины кабан повернулся к своим преследователям, хрипя от боли. Листья и грязь прилипли к полосатым ногам и животу, массивные плечи вздымались, когда секач долбил мох злобными клыками. Кровавая пена брызнула с желтых зубов, которые тщетно пытались укусить древки, влекущие зверя вниз.
   Я подвинулась ближе к облюбованному мной дереву. Появился Рэвин. Он остановился, тупым концом воткнул копье в землю возле ноги и наклонил, чтобы обезумевшее животное не побежало на него. По команде Рэвина двое мужчин бросились вперед и вонзили свои копья глубоко в ребра кабана. Сила ударов повалила секача на землю, яркая кровь хлынула из его дряблой утробы. Кабан заверещал, забился в корчах, но мужчины стояли непоколебимо, борясь с его предсмертной агонией, и только пот стекал по их лицам. Наконец секач затих. Подбежавший Нинед всадил здоровенный крюк ему под челюсть и на веревке поволок тушу прочь. Некоторые женщины шагнули к нему, но внезапные крики с тропы остановили их. У Нинеда отвисла челюсть при виде двух юношей, выбежавших на поляну: один - весь белый, с выпученными глазами, другой хромающий, в рваных, залитых кровью гамашах, но он не уступал в скорости первому.
   Разгоряченный молодой кабан гнался за ними по пятам, запекшийся порез в грубой шерсти на боку показывал, куда не смогла воткнуться стрела. Спина животного выгибалась от гнева, рана только сердила его, и кабан негодующе рычал. Неуклюжий на вид, он был сплошной грудой мускулов и бешенства.
   - Нинед, брось его! - закричал Рэвин парню, застывшему в страхе и нерешительности.
   Молодой кабан сверлил Нинеда злобными черными глазками, и слюна капала из алой пасти. Нинед попятился, но зацепился ногой за веревку и упал на колено. Кабан атаковал, как только малый пополз назад на руках и ягодицах. Ощетинившаяся черная ярость вцепилась клыками в его ноги, кровь и слюна забрызгали дерн.
   Мужчины и женщины кинулись на прогалину, копья и ножи вспыхивали на солнце, разбрасывая красные капли. Еще чьи-то крики присоединились к вою Нинеда, пока кабан тяжело умирал, не пренебрегая возможностью отомстить обидчикам.
   - Дорогу, дорогу! - Новый шум направлялся в нашу сторону.
   Лесной Народ бросился врассыпную, двое мужчин тащили под руки Нинеда. Еще один пятился ко мне, сжимая покусанную руку. Ямриз, ведущий сплоченную группу загонщиков, выгнал из леса громадную свинью. Копья кололи и изматывали ее, Гевалла с мрачной решимостью орудовала своим копьем. Полосатые кабанчики, визжа, сновали вокруг ног мамаши, ее тяжелые соски раскачивались у самой земли. Она огрызалась на копья, озадаченно фыркая от боли, когда удары отбрасывали ее назад. В какой-то миг понимания между охотниками два наконечника в форме листа вонзились с двух сторон в шею свиньи, рассекая толстую шкуру, чтобы перерезать большие кровеносные сосуды. Малиновая кровь хлынула по ее передним ногам, и поросята лихорадочно бросились в разные стороны. Те, что угодили в сети, были забиты тупыми концами копий, другие, застрявшие в полосах мешковины, извивались, поднятые за задние ноги, и отчаянно визжали, пока им не перерезали горло.
   Я даже не заметила, как затаила дыхание, пока глухие удары сердца и слабый гул в ушах не велели мне выдохнуть. Решив делать что-то полезное, дабы претендовать на часть этого мяса, я присоединилась к Рузии, выпутывающей сосунков из сетей. Она сражалась с особенно упрямым узлом.
   - Эй, дай я помогу. - Я вставила в узел кончик кинжала и повертела им, чтобы ослабить веревки. - Как там Нинед?
   - Лучше, чем заслуживает. - Раздраженность не затмила ее облегчения. Застыл как кролик перед лаской, честное слово!
   Парень рыдал на другой стороне поляны, где ему перевязывали ноги. Мужчина с прокушенной рукой гримасничал сквозь слезы, промывая свои раны спиртом из фляжки. Я поморщилась. Раны были глубокие, рваные и грязные, под распоротой загорелой кожей обнажились темно-красные мускулы, готовые загноиться так же, как любая рана, какую мне когда-либо приходилось видеть.
   Появилась Гевалла: гамаши в крови, с копья свисает поросенок.
   - Кто-нибудь послал за Ориал?
   - Да, Рэвин послал Лиссет. - Рузия освободила сеть. - Поросенка надо повесить, пусть стечет кровь, так что не трать время на сплетни.
   Звонкий стук топора разнесся по прогалине. Одна рама была уже связана, Рэвин руководил Фру и еще несколькими охотниками, которые поднимали старого кабана наверх за задние ноги. Алъмиар осторожно проткнула ножом шейные сосуды, и двое мужчин ловили густую кровь в мехи для воды. Свинья, проткнутая через поджилки острым колом, вскоре повисла на второй раме, одна женщина медленно разрезала ей живот, пока Рэвин удерживал кишки, дабы не вывалились раньше времени.
   Рузия принялась распоряжаться, чтобы всем остальным поросятам выпустили кровь, активно вербуя меня для этой вонючей и неприятной работы.
   - Альмиар говорит, ты умеешь вызывать огонь...
   Я кивнула, и Рузия крикнула парню, проходившему мимо с охапкой требухи:
   - Этал, отдай это Дрии и помоги нам! Ливак, зажги костер, начнем палить этих поросят.
   Я собрала хворост из-под кустов и нашла сухой клочок земли; я была рада любой работе, лишь бы не залезать по локти во внутренности какого-нибудь животного.
   - Талмия меграла элдрин фрес.
   Пламя послушно вспыхнуло, и Рузия засмеялась.
   - Прямо как "Вьенн в Мороз".
   Не успела я спросить, что она имеет в виду, как поросенок, лежавший за ней, внезапно исчез. Рузия завизжала: яркое лезвие возникло перед ее лицом. Дерево прятало меня от человека с ножом, который выскочил неведомо откуда, и я перекатилась вбок, под шипы цветущего ракитника. Встав на карачки, я с мучительной осторожностью подвинулась, выискивая лучший обзор из своей норки в сердце куста Дрианон.
   Грязная банда разбойников высыпала на поляну - Лесной Народ, судя по цвету волос и кожи, виднеющихся под лохмотьями. До сих пор становище Рэвина казалось мне голодающим, но я ошиблась: по сравнению с этими Рузия и остальные всю зиму катались как сыр в масле. У одних разбойников на лицах отчетливо виднелись язвы от недоедания, у других болтались на руках грязные повязки, что говорило о долго не заживающих ранах, третьи ходили с открытыми, гноящимися шрамами. Случайный ветер принес их вонь, и меня едва не стошнило.
   Вышел вперед главарь, тощий карлик с крючковатым носом на впалом лице и широко раскрытыми воспаленно-мертвенными глазами. Я не могла уследить за его быстрой речью, но злоба в его голосе не нуждалась в переводе. Главарь потряс ножом с длинным, зазубренным с одной стороны лезвием - единственной чистой вещью у него - и плюнул прямо в лицо Рэвину. Паруль сделал полшага вперед и застыл, наткнувшись на копье. Рэвин покраснел, но стоял неподвижно, пока слюна медленно стекала по его лицу.
   Я пыталась сообразить, остался ли кто на свободе. Фру, безоружный, пятился от костлявого юнца, ищущего любой предлог для драки. Йефри и Рузия делали все возможное, чтобы спрятаться за Салкином, который с бессильной злостью смотрел на троих разбойников, угрожавших ему длинными ножами.
   Кто бы ни были эти люди, они ловко захлопнули свой капкан, сумев подобраться так близко, оставаясь при этом незамеченными. Большинство охотников Рэвина уже отложили свое оружие, чтобы заняться добычей, но воры и без того численно превосходили их. Я не знала, как поступить. В балладах герой прекрасно справляется без посторонней помощи, но это была реальная жизнь. С невероятной осмотрительностью я перебралась ближе к стволу. Смогу ли я удрать достаточно быстро, чтобы сбить со следа погоню? Но что это даст, если я не имею понятия, куда бежать? Привести помощь - это одно, а потеряться в Лесу - совсем другое. Это никому не принесет пользы, и меньше всего мне. С другой стороны, если меня найдут прячущейся, то я стану главной мишенью для какого-то дополнительного наказания.
   Тощий карлик ушел от Рэвина и теперь настаивал, чтобы Нинеда подняли на ноги, потешаясь над кровавыми повязками на ногах юноши. Он схватил копье, чтобы отбросить поддерживающие его руки друзей, насмехался над парнем, когда у него подломились колени, и пнул его, поверженного. Рыдания Нинеда спугнули птицу, с пронзительным криком она сорвалась с ветки над моей головой, и я замерла.
   Казалось, это напомнило Тощему, для чего пришли его воры. Он приказал своим людям снимать туши. Одни стали подвешивать их на жерди для переноски, другие собирали требуху и поросят. Рэвина и охотников посадили в круг, лицом внутрь, велев положить руки на голову. Я покорно ждала конца игры, с сожалением наблюдая, как исчезает свинина, предназначенная для ужина. Когда воры нагрузились трофеями, главарь повернулся к Рэвину.
   Тощий указал на одну из девушек и пролаял резкий приказ. Я закусила губу. Этого я и боялась, поскольку среди разбойников не было женщин. Если дело примет скверный оборот, я ничем не сумею помочь, разве что всадить дротик в спину этого мерзавца. Но что это принесет мне? Скорее всего первое место в очереди мерзких отбросов, стремящихся получить свое удовольствие, поэтому я не собиралась рисковать.
   Девушка медленно встала, опустив голову. Она была одной из самых юных, тонкое маленькое создание с огромными карими глазами и светло-рыжими волосами, обрамляющими заостренное лицо, белое от страха. Тощий ухмыльнулся, и слезы побежали по ее щекам. Подняв ее подбородок кончиком ножа, он сказал девушке нечто издевательское, вызвавшее у нее гневный румянец. Смеясь, главарь подцепил ножом завязки на ее шее и разрезал их резким движением запястья. Придерживая одной рукой край, он медленно разрезал кожу туники. Я вздрогнула, но девушка стояла неподвижно, в то время как острый словно бритва металл медленно скользил мимо ее обнаженных грудей. Она закрыла глаза, когда это мелкое дерьмо раздело ее до пояса, а его дружки одобрительно засмеялись, видимо, восхищаясь его храбростью. Ну еще бы: справился с безоружной девочкой, на голову ниже его самого!
   Глаза разбойников были прикованы к этому зрелищу, а я прикидывала расстояние между моим ракитником и ближайшими зарослями, когда заметила движение в листьях, ничем не обязанное ветру или пролетающей птице. Я быстро взглянула на забаву в центре поляны, где все еще наслаждался герой с ножом. Его маленький спектакль был гораздо больше унижением, чем похотью, по крайней мере - пока.
   В кустах мелькнули соломенные волосы, и мое настроение еще больше поднялось. Тощий закончил раздевать девушку, высмеивая ее среди попранной одежды. Он как раз указывал на Йефри, когда ярость, достойная самих демонов Полдриона, изверглась со всех сторон. Едва с лица Тощего исчезла ухмылка, Салкин вскочил, и в следующее мгновение его руки сжались на грязном горле бандита. Усевшись верхом на его грудь, Салкин лупил мерзавца так, как тот заслуживал, а в это время из кустов хлынуло чуть ли не все становище, гневно потрясая копьями, грубо вырезанными дубинами и просто сухими палками. Охотники Рэвина присоединились к схватке, с оружием или без него, и воры оказались между молотом и наковальней.
   Не успела я шевельнуться, как из подлеска напротив того места, где я пряталась, выскочил Грен с горящими от восторга глазами. Ловким взмахом копья он ударил разбойника по коленям, отбросил древко и, схватив упавшего за ворот, вмазал одетым в перчатку кулаком по его грязным зубам. Сапоги разбойника скребли мшистый дерн, когда горец тряс его, как терьер крысу. Все туже скручивая тунику вокруг его шеи, Грен измолотил бандита до бесчувствия и с удовлетворенным видом отбросил прочь.
   Сорград следил за спиной брата, сжимая в обеих руках длинные ножи. Они вдвоем набросились на кривоногого разбойника с бочковидной грудью. Густые каштановые волосы вились над его спутанной бородой, а голые руки поросли шерстью, как у животного. Сорград наступал с одной стороны, Грен - с другой, и вместе они погнали бандита назад, все ближе к тому месту, где скрывалась я.
   Из-за крепких сапог подрезать Волосатому поджилки было в лучшем случае проблематично. Перехватив кинжал, я улучила момент и ранила его в ступню. Затем выкатилась из-под дерева и вскочила на ноги прежде, чем дубина Сорграда оборвала вой бандита, выбив из него сознание.
   - Как вы узнали, что мы в беде? - с облегчением улыбнулась я. Как-Там-Ее-Имя, должно быть, примчалась домой быстрее скандального слуха!
   Мы стояли, готовые к нападению, и я увидела краем глаза, что Сорград качает головой.
   - Даже не знаю, что подняло тревогу. Я болтал с Песочным, и вдруг все кругом стало как разворошенный муравейник. Мы с Греном пошли с ними, чтобы посмотреть потеху.
   - Разве это потеха? - буркнул Грен, когда последний вор исчез в спасительных объятиях дикого леса.
   - А где Узара? - Я с тревогой огляделась.
   - Должен быть где-то тут, - неопределенно ответил Сорград.
   Раскинувшаяся чуть поодаль роща внезапно увенчалась огнем. Пожар направлялся в нашу сторону, но листья за собой оставлял нетронутыми. За одно биение сердца алая решетка жгучего света удвоила и еще раз удвоила свою длину, ненормально красная вместо естественного желто-оранжевого лесного пожара.
   Когда пламя побежало кругом, чтобы соединить руки и окольцевать прогалину, Тощий и его грязная банда выползли из кустов. Какой-то разбойник не желал отступать и, стиснув зубы, глядел, как малиновое пламя медленно продвигается все ближе и ближе. Он дерзко высунул дрожащую руку и взвыл, опаленная кожа покраснела и пошла волдырями, и бандит, спотыкаясь, кинулся к своим друзьям.
   - Надеюсь, Узара не подожжет весь лес, - пробормотала я.
   - Экая ты недоверчивая, - высмеял меня Сорград. - Смотри.
   Через разрывы в пламени я увидела туман, встающий наперекор горячему солнцу, теперь ярко сиявшему над головой. Он переливался слабым желтовато-зеленым мерцанием и двигался без помощи ветра, чтобы цепляться за деревья и кусты, покрывать траву и цветы, заполняя каждую впадину, прежде чем струиться дальше.
   - Очень мило, - одобрил Грен, когда Узара шагнул сквозь кольцо магии, собирая пламя в обращенные вверх ладони.
   - Глаза у мага были усталые, но вид очень довольный.
   - Похоже, в детстве этому парню не давали особо покрасоваться, а? весело заметил Сорград.
   - Что дальше? - вопросила я, глядя на воров, присевших в неровном кругу.
   - Возмездие? - задумчиво предположил горец.
   Руны оказались теперь совершенно перевернуты. Салкин с окровавленными костяшками, которые, должно быть, немилосердно болели, грубо поставил Тощего на ноги. Вор медленно истекал кровью из-за нескольких глубоких порезов и скверной раны под ухом. Рэвин поманил к себе девушку, над которой измывался разбойник. После короткого совещания она шагнула вперед, ее хорошенькое лицо словно окаменело. Сильный удар в пах, несомненно, достиг своей цели. В какой бы степени очумелости ни пребывал Тощий, он так быстро согнулся пополам, что оставил клок волос в кулаке Салкина.
   Кое-кто из людей Рэвина одобрительно закричал и захлопал, но их осадили повелительным жестом. Порыв кровожадности, который мог оставить всех разбойников мертвыми на земле, миновал. Несколько отрывистых приказов Рэвина заставили его народ рассеяться, дабы вернуть свою добычу. Салкин и еще двое принялись раздевать грабителей, грубо ворочая потерявших сознание и выбивая остатки непокорности из прочих. Вскоре мы были готовы покинуть это злосчастное место, а заодно и воров, коих бросали здесь в наготе и унижении. Рузия и другие женщины связывали в узлы снятую с грабителей одежду. Уж не знаю, как они надеялись использовать эти обноски, хотя копья и ножи всегда пригодятся.
   - Теперь эти глупцы дважды подумают, прежде чем слушать его предложения, - сказал Рэвин магу, презрительно пнув сапогом все еще бесчувственного Тощего.
   Уходя, я оглянулась. Некоторые разбойники медленно вставали на ноги, иные пытались взвалить на плечи тех, кто не пришел в сознание, - нелегкая задача, если учесть, что они были без штанов и поясов, за которые можно ухватиться. Я слушала навострив уши, нет ли погони, но ничего не уловила.
   - Стало быть, жизнь в лесу не все орехи да мед, - заметил по дороге Сорград.
   - Да, - согласилась я, с сожалением думая о песнях, которым научил меня отец.
   Я оставила свои размышления, когда показалось становище. Ориал и другие женщины разбирали дома, навьючивая каркасы, рогожу и все прочее на осликов, приведенных из леса, где они паслись.
   - Что происходит?
   Ориал стянула ремнем сверток кожи и подняла голову.
   - Мы идем дальше.
   Подошла Йефри и принялась заполнять яму очага камнями, которыми обкладывали суру. - Они вернутся, завтра или через день.
   - Вы не будете сражаться? - Я взяла ближайшего осла за уздечку, чтобы стоял смирно.
   Целительница складывала один в другой железные котелки.
   - Зачем? Лес большой.
   - Но тогда они победят, - возразила я. Ориал воззрилась на меня с недоумением.
   - Та крысиная шайка? Мы могли содрать с них шкуру, если б захотели, но к чему лишний труд? Только кто-нибудь из наших пострадал бы, да и все.
   - Если мы уйдем, они ничего не найдут, и он будет выглядеть еще глупее, чем сегодня, когда ветер теребил его прыщавый зад, - усмехнулась Йефри и, повесив узел на осла, погладила его мохнатые коричневые уши.
   - Но если они вас выследят и ударят по следующему становищу?
   Возможно, это не было трусостью, но, на мой взгляд, здорово смахивало на глупость.
   - Не выследят, Рэвин скроет наш след. - Рузия подошла, чтобы помочь сестре. - Никто лучше его не прячет тропу после самого Сериза.
   - Падальщики не пойдут за проигравшим. - Ориал сложила кипу одеял в промасленную кожу. - Он будет один добывать себе еду до самого Солнцестояния.
   Подошла Зенела с полной охапкой вымытых глиняных горшков. На ней была Лесная туника и юбка с разрезами. Выглядела толстушка бледной и изнуренной, глаза блестели немного лихорадочно, но я все равно не ожидала увидеть ее на ногах до следующего новолуния. Я повернулась к Ориал, но та смотрела на Узару, который говорил с Рэвином. На шее травницы блестело ожерелье из серебряных ромбиков.
   - Он вернется в Хадрумал еще до конца года. Ты знаешь это? - тихо спросила я над мохнатой спиной осла. - На остров магов.
   - Тогда как я отправлюсь в южные пределы Леса. - Ориал была невозмутима. - Со всевозможными новыми черенками, чтобы укоренить их в более теплой почве.
   - Так вот зачем ты путешествуешь?
   Эта женщина вызывала во мне все большее любопытство.
   - Среди прочего. - Положив руку на пояс, она нежно посмотрела в спину Узары. - Травница всегда должна стремиться принести давно отъединенные виды обратно в свой сад.
   - То есть... - проговорила Зенела, но приступ кашля прервал ее.
   Ориал вытащила из кармана пузырек и дала девушке понюхать.
   - Тебе нужна помощь с сурой? - спросила Рузия с ноткой нетерпения.
   - Я велю им поторопиться.
   Я только сейчас поняла, что Сорград смешивает настои, а Грен ищет среди горшков и сковородок, что бы поесть.
   - Мы должны укладываться, - сообщила я, подходя к братьям.
   - Выпей это. - Сорград передал мне чашку, которую я подозрительно понюхала. - Панацея Халкарион.
   Медленно глотая настой, я огляделась.
   - А лепешек не осталось?
   - Черствые, как камни, но можешь взять, если хочешь, - щедро предложил Грен.
   Он жевал полоску холодного мяса, макая его в миску с застывшим ореховым соусом. Я взяла лепешку и обмакнула в чай, чтобы размягчить.
   Подошел Узара, и Сорград без слов передал ему чашку.
   - Как ты? - Я с беспокойством посмотрела на мага, но он выглядел уже лучше.
   Сжав в ладонях теплую чашку, Узара вдохнул пар.
   - Хорошо, просто устал. Думаю, с Равноденствия я сотворил больше магии, чем за последние полгода, - молвил он с печальной улыбкой. - Да, это тебе не изучение теории колдовства. Но я для того и пошел с тобой, чтобы испытать свое мастерство.
   - Нам нужно решить, что делать дальше, - вмешался Сорград. Кто-нибудь нашел хотя бы намек на эфирные знания у этого народа?
   Узара покачал головой.
   - Даже если допустить, что они хранят это в тайне, кто-то уже наверняка проболтался бы, при их-то открытости.
   Я уставилась на свою лепешку.
   - Я все равно думаю, что в этом джалквезане что-то есть. Сегодня была охота, и тот Ямриз находил кабаков не только при помощи зоркого глаза и острого нюха, я уверена в этом. Как весть о нападении так быстро долетела до становища? Никто не смог бы пробежать с такой скоростью! А как насчет Зенелы? Когда вы видели, чтобы кто-нибудь так стремительно исцелился от гнили в легких? Наконец, я нашла кого-то, кто знает балладу, в которой героиня использует чары для разжигания огня, как и я...
   - Ливак, последние три дня я только и делал, что слушал балладу за балладой, - раздосадовано перебил меня Узара. - У каждого второго есть своя версия, свой вариант слов или порядок повествования, почерпнутый у какого-то менестреля. Кажется делом чести играть с мелодией и добавлять украшения. Мне очень жаль, поверь, но эти истории так текучи, столько изменений год от года, что какое бы знание они когда-то там ни содержали, оно утрачено безвозвратно. Я мог бы дать тебе для начала пять разных версий "Охоты на Белого Оленя". - Он с упрямым щелчком захлопнул рот.
   - Мы здесь не для того, чтобы писать трактат по истории Народа. - Я пыталась сдержать раздражение. - Перестань выяснять факты и посмотри на сказания! Посмотри на неожиданное, удивительное и невозможное и скажи мне, что там не замешана магия! А где есть магия, есть джалквезан, и это всякий раз.
   - Возможно. - Скептицизм в голосе Узары не оставлял сомнений насчет его мнения. - Но как они это делают? Как мы проверим их способности, определим эффективность каких бы то ни было знаний, которые они, возможно, имеют?
   - Почему вы, чародеи, вечно должны выискивать лом и разбивать все на мелкие кусочки? Почему вы не можете просто поверить? - Я вперила в мага свирепый взгляд.
   - Если мы не узнаем, как они что-то делают, как мы сможем это повторить? - требовательно спросил Узара.
   Я велела ему замолчать. Меня осенила идея.
   - Это ведь в твоем трактате было установлено, что коллективная вера людей есть источник силы для Высшего Искусства, верно?
   Узара недоуменно поднял брови.
   - Основная заслуга принадлежит Джерису Армигеру...
   Я подняла руку и наморщила лоб, стараясь подыскать слова для новой идеи.
   - Предположим, группа людей верит, что у кого-то есть необычные способности. Что, если этого достаточно, чтобы вера осуществилась? Что, если этого достаточно, чтобы вызвать эфирное влияние на чьи-то способности?
   Теперь, когда я это сказала, все обрело смысл, кусочки ложились на место, как в детской мозаике.
   - Я не понимаю, - устало произнес Узара.
   - Все говорят мне, что Рузия лучше всех умеет читать руны. Она верит в это, как и все остальные. Такой веры достаточно, чтобы это стало правдой. Ориал - известная целительница. Она поет песни, которые, как она верит, помогают ее врачеванию. Важны не столько слова джалквезана, сколько ее вера в то, что она делает. Все знают, что Ямриз найдет дичь, и он находит. Всякий раз, когда это случается, возрастает вера, ожидание, что это произойдет и в следующий раз, - и это происходит!
   - Самоисполняющееся пророчество, - задумчиво пробормотал Сорград.
   - Но Гуиналь и ее адепты изучали Высшее Искусство там, в Тормалинской империи в пору ее расцвета, - запротестовал Узара. - Их мастерство рождено знанием, не просто слепой верой.
   - Где кончается знание и начинается вера? - парировал Сорград. - Что возникает сначала и затем поддерживает другое?
   Я подняла с земли веточку - мертвую веточку с засохшими коричневыми листьями. Я слишком много времени провела возле этих магов с их вопросами и неистощимым любопытством.
   - Талмия меграла элдрин фрес.
   Листья затрещали, моментально истребленные огнем, сухая кора растрескалась, древесина под ней обуглилась. Я бросила веточку на землю и стала вдавливать ее ногой под верхний слой сухой подстилки в сырую лиственную прель внизу. Едкий запах дыма повис в воздухе.
   - Это - Высшее Искусство. Скажи мне, как я это сделала, маг! Я не знаю - как, но верю, что могу, и оно еще никогда меня не подводило.
   Узара открыл рот и вновь его закрыл. Присущая ему честность и объективность ученого не позволили магу сразу отбросить мою идею, как бы ему ни хотелось.
   - Но как мы это проверим? Мы должны иметь доказательство, если хотим представить что-нибудь Совету или Верховному магу.
   - По-видимому, если бы кто-то начал сомневаться в их способностях, они могли бы утратить их, - медленно предположил Сорград. - Это как в танце стоит вспомнить о своих ногах, и тут же собьешься с ритма.
   Я нахмурилась.