Маккини Миган. Как прелестна роза

   — Расскажи, Кристал. Сейчас расскажи. Я должен знать, что тебя испугало.
   — После. — Она стала выкручивать запястья, раздосадованная тем, что он держит ее, но, в конце концов, успокоилась и посмотрела Кейну в глаза. Он ждет ответа. Что ж. — Обещай мне, — медленно заговорила девушка, — обещай, что нет и не будет в жизни ничего, кроме нашей любви, только мы с тобой и эта хижина.
   — Ладно, обещаю.
   — Но расскажи мне. Доверься мне, Кристал, хотя бы один раз.
   — Хорошо, — всхлипнула она. — Я расскажу. Но только сейчас люби меня, заставь меня все забыть. Хотя бы на некоторое время.
   Маколей кивнул, затем прильнул к ней в поцелуе, долгом и глубоком. Его губы бороздили ее лицо, шею, груди, словно своей страстью он надеялся вытеснить из нее страх.
   — Возьми меня, — прошептала Кристал, мечтая только о том, чтобы слышать биение его сердца у своей груди, ощущать, как бурлит в жилах кровь, возбужденная холодным воздухом и, еще более, его обнаженным телом.
   — Я ~ твой единственный мужчина, эта хижина — наш единственный дом, и есть у нас только наше совместное прошлое, начинающееся с этой минуты, — произнес Кейн торжественно, словно давал клятву.
   Он приподнялся на руках. Кристал раздвинула ноги, желая, чтобы Маколей поскорей соединился с ней, изгнал пустоту, возникавшую в ней каждый раз, едва она представляла, что он уходит из ее жизни.
   — Я люблю тебя, Маколей. Что бы ни случилось, я люблю тебя. Люблю, — шептала она, отдаваясь ему, чувствуя его обжигающие губы в ямке на своем горле, наполняясь покоем и умиротворением, в то время как он ее душой утолял голод своей собственной.
   Метис двигался по следу, оставленному в снегу аппалузской верховой, которой его жеребец намного уступал в быстроте и проворстве. Тем не менее, он уверенно нес его вперед в нужном направлении. Полдолины уже позади, а также гора Дог-Туе-Пик и пастбища. На горизонте маячит Цирк-оф-зе-Тауэрз. Заходящее солнце слепит глаза скачущему на запад всаднику.
   Он отыскал ее. Девушка, с которой он танцевал вчера вечером, — та самая, чьей смерти желает джентльмен из Сент-Луиса.
   Он должен убить ее. Метис сощурил глаза, размышляя. Подобной красоты девушку ему еще не приходилось убивать. Правда, та женщина в Ларами тоже была мила. Но эта красивее. Наверное, потому что у нее белокурые волосы. Интересно, как будут смотреться ее волосы на фоне его кожи, когда он намотает их на руку, — ведь сам-то он смуглый. Ему так хотелось вчера потрогать ее волосы, но она, конечно, не позволила бы.
   Метис улыбнулся. При мысли о том, что он скоро убьет женщину, кровь в венах всколыхнулась, как взбудораженная ветром трава в прерии. Он мечтал убивать женщин еще будучи ребенком.
   Метис приостановил бег своего жеребца, подогнав его к одному из неглубоких ручейков в Попо-Эйджи. Мужчину тоже придется убить. Метису чертовски повезло, что он наткнулся на него. Он расспрашивал о девчонке в Кэмп-Брауне, но о ней никто ничего не знал, зато припомнили, что несколько месяцев назад к ним заезжал мужчина, тосковавший о девушке, по приметам схожей с той, которую он искал. Ему сказали, что мужчину зовут Маколей Кейн и сейчас он является шерифом какого-то городка за Саут-Пассом. И суток не прошло, как он уже сумел выяснить, что тот поселился в Нобле. Ну а в самом городе он отыскал девчонку меньше чем за час; она работала в дешевом салуне, танцуя за деньги с посетителями.
   К хижине метис подъехал в сумерках. Неподалеку стояла стреноженная лошадь, аппалузская верховая. В голову ударила кровь. Нервы сладостно загудели. Его едва не качало из стороны в сторону, настолько он был возбужден.
   Метис спешился и притаился под гранитным выступом. Отсюда он видел желтую линию контура двери. Он предпочел бы не мешкая ворваться в дом, но знал, что дверь закрыта на засов изнутри. Эта хижина принадлежит белому человеку, а бледнолицые не спят с незапертыми дверями. Во всяком случае, те, кому дороги собственные скальпы.
   Однако запертая дверь — не проблема. Он умеет ждать. Они же не будут безвылазно сидеть в хижине, да и ночь не должна быть очень морозной. Снег вот уже мягчает. Он зароется в него — это лучший способ укрыться от холода.
   Метис отвязал со спины свернутую медвежью шкуру, обмотал ею свой торс, ни на миг не выпуская из поля зрения дверь. Светящийся прямоугольник. Врата ада.
   Он ждал.
   — Тебе тепло?
   — Ммм. — Кристал теснее прижалась к Маколею. В очаге потрескивал и шипел огонь, синими языками облизывая каменные стенки.
   — Расскажи свой сон.
   Девушка застыла в нервном напряжении. Как приятно лежать возле пылающего очага в объятиях любимого человека и мирно копаться в своих мыслях; пресыщенное любовью тело купается в сладостной истоме. Жаль, что эти минуты не могут длиться вечно.
   — Мне снились родители. К нам в дом пришел молодой человек просить моей руки.
   — Кто был этот мужчина?
   — Ты, — ответила Кристал, глядя Маколею в глаза. Его губы скривились в печальной усмешке.
   — Я пришел просить твоей руки, и тебя это настолько испугало, что ты пробудилась с криком, так? Интересно. Кричат, как правило, отцы — некоторые, но вот чтоб дочери — такое трудно представить.
   Кристал едва не рассмеялась.
   — Нет, я кричала не поэтому. А ты им понравился. — Она легла ему на грудь. — Я была так рада.
   Маколей коснулся волос девушки, скрутил в ладони одну прядь. Живой золотой шнурок,
   — Так что же тебя напугало?
   Ее взгляд потемнел. Глаза нашли шрам, опоясывающий его шею. Она тронула рубец пальцем и удивилась, когда Кейн вздрогнул от ее прикосновения.
   — Ты говорил; тебя по ошибке повесили. Ты ведь мог погибнуть. Чудом остался в живых.
   — Наверное, в тот день меня охранял ангел. Кристал положила голову на голую грудь Маколея, чтобы слышать биение его сердца.
   — Если бы тебя убили, мы никогда бы не встретились. — Она замолчала, проглотив подступившие к горлу слезы. — Мне снилось, что тебя повесили на моих глазах.
   — Ты надеялась спасти меня? Поэтому кричала? Ты опоздала?
   — Да, — с безысходным отчаянием в голосе тихо отозвалась девушка. — Опоздала, везде опоздала.
   Кейн обнял Кристал, своей крепкой сильной ладонью провел по распущенным волосам и сжал ее голую ягодицу.
   — Кристал, почему мы не можем поехать к твоим родителям?
   Она закрыла глаза, не желая вспоминать, как они погибли. Только не сейчас, не здесь, не в этом отдаленном уголке, куда не дотягиваются хищные щупальца реального мира.
   — Они умерли. Погибли во время пожара. Я могла бы их спасти, но не успела.
   Кейн долго молчал, поглаживая волосы девушки. Наконец, словно для того чтобы разрядить витавшее в воздухе напряжение, прошептал:
   — Я обожаю твои волосы, Кристал. Они всегда пахнут розами.
   — Но Вашингтон-сквер одна старая женщина продавала цветы. Отец каждый день покупал у нее по розе и дарил маме. Каждый день, до самой смерти. — Она вздохнула, тяжело, протяжно. Кошмаром омрачены даже воспоминания о счастливых днях.
   — Тебя мучает чувство вины, да?
   По щеке Кристал покатилась слезинка, другая, третья.
   — Расскажи мне все.
   — Это… ужасно. — Девушка заплакала.
   — Я хочу знать.
   — Боюсь.
   — Цеж бойся. В этой хижине мы с тобой сообща рассеем твои тревоги.

Глава 23

   — Куда ты? — шепотом спросила Кристал, наблюдая, как Маколей, поднявшись с кровати, натягивает брюки. Наверное, уже полночь, решила девушка. В темноте хижины день наступил и миновал незамеченным.
   — Кобыла чем-то обеспокоена, — рассеянно отозвался Кейн, думая о своем. Южный акцент в его словах слышался явственнее, чем обычно.
   — Думаешь, волки?
   — Нет… — Аппалузская верховая на улице нервно заржала. Кейн, тревожно нахмурив лоб, смотрел на запертую дверь. — Может, медведь. Голодный после долгой спячки, вот и решил поохотиться.
   — Не уходи. — Кристал протянула к нему руку. — Я видела однажды, как медведь-гризли завалил оленя. В считанные секунды разорвал его на части.
   Кейн четкими, но торопливыми движениями пристегнул портупею с оружием.
   — Запри на засов дверь. Если это медведь, он учует запах еды и будет здесь раньше, чем я успею остановить его. — Он бросил взгляд на стол, где лежали еще не распакованные седельные вьюки.
   Кристал натянула сорочку.
   — Ты его убьешь? — прошептала она. Кейн надел фланелевую рубашку и куртку с бахромой.
   — Может быть. Сначала посмотрю, что там.
   — Будь осторожен. Прошу тебя. — Последние слова прозвучали как мольба.
   Маколей взял в руки свою бессменную магазинную винтовку «Шарп» и открыл дверь. Укутавшись в его пальто, Кристал выбежала на порог, с удивлением отметив, что уже занимается новый день. Долина лежала, омытая серым светом.
   Аппалузская верховая бродила возле озера. Даже в предутреннем полумраке девушка различила, что уши кобылы стоят торчком, хвост вздернут. Лошадь была напугана и возбуждена. Она унюхала что-то в воздухе. Что-то опасное.
   Кейн обернулся к Кристал, угрюмым взглядом приказывая ей вернуться в дом. Девушка притворила дверь, но не плотно, чтобы видеть происходящее на улице. Если к ним забрел медведь, она успеет закрыться на засов прежде, чем зверь приблизится к хижине. Кейну придется смириться с тем, что она за ним наблюдает. Если с ним что-то случится, она хотя бы будет знать.
   Кристал следила, как Маколей осторожно спускается к берегу озера. Лошадь при его появлении немного успокоилась, и, когда он, взяв ее за гриву, повел к хижине, она пошла за ним не сопротивляясь.
   Вдруг послышался какой-то шум. Кусты, торчавшие в подтаявшем снегу чуть выше берега озера, закачались и затрещали. Кристал затаила дыхание, неимоверным усилием воли подавив готовый вырваться из горла крик. Кейн застыл на месте. Лошадь, до безумия напуганная кем-то или чем-то скрывающимся в зарослях по левую сторону, била копытами.
   Кристал, вопреки голосу рассудка, выскочила из хижины и помчалась к Кейну. На расстоянии тридцати ярдов от него она резко остановилась, коченея от страха и холода; она бежала по снегу босая.
   Нарушителем спокойствия оказался серый медведь. Производя столь же мелодичные и стройные звуки, какими сопровождается землетрясение, он продрался сквозь кусты к отлогому берегу, тощий, тяжелая шкура с косматой буроватой шерстью обвисла, когти непомерно длинные — доказательство того, что он много недель никого не убивал, с тех самых пор, как снег, устлав долину, обратил ее в ледяную пустошь.
   Лошадь заржала пронзительно, хотя и не громко. Кейн обхватил руками ее морду и притянул к своей груди. Не видя хищника, она и пугаться будет меньше.
   — Кейн, Кейн, — прошептала Кристал. К ее удивлению, Маколей услышал тихий зов.
   — Я же сказал, чтобы ты не выходила из хижины, — 4 ровным голосом произнес он. Маколей, казалось, вовсе не был напуган.
   Медведь остановился на берегу и уставился на Кейна.
   — Может, мне его как-то отвлечь, Кейн? — спросила девушка слабым дрожащим голоском,
   — Да нет же, черт тебя побери. — Лошадь вскинула морду. Кейну с огромным трудом удалось пригнуть ее к груди.
   — Может, я… — Слова застряли у девушки в горле.
   Медведь поднялся на задние лапы. В высоту он достигал восьми футов и, что самое ужасное, в стоячем положении напоминал человеческое существо. Кейн пытался усмирить кобылу, в то же время отворачиваясь, чтобы не встретиться взглядом со зверем.
   — Возвращайся в хижину, Кристал, — спокойно и ласково приказал Кейн. — Не смотри ему в глаза и старайся не шуметь, а то он рассердится.
   Кристал решила, что Кейн не в своем уме.
   — Стреляй! Убей его, — скрипучим шепотом выдохнула она.
   — Отступай осторожно и спрячься в хижине. Делай, что говорю! — Он пригнул морду лошади и посмотрел на Кристал.
   Вновь взглянув на здоровенного зверя, высившегося на задних лапах, она едва сдержалась, чтобы не завопить.
   — Он же сейчас бросится на тебя. Я не уйду…
   — Он просто нюхает меня, только и всего. Он вел бы себя иначе, если бы готовился напасть. Рычал и ревел бы, как свирепый пес, А сейчас он просто хочет понять, что мы такое. Немедленно возвращайся в хижину. Ты мне только мешаешь.
   Кристал попятилась к домику; босые ноги скользили на обледенелом снегу. Вдруг она увидела, что медведь и впрямь пытается унюхать запах Кейна. Он стоял, задрав нос; огромные лапы вяло болтались на весу. Кобыла тоскливо заржала. Кейн крепче прижал ее морду к своей груди, чтобы приглушить ржание.
   Кристал находилась уже у двери хижины, когда медведь наконец-то опустился на четвереньки. Глазки у него были маленькие, и определить по ним намерения зверя не представлялось возможным. Зато на морде гризли отразилось отвращение, словно он учуял нечто зловонное, мерзкое. Но потом медведь развернулся и потащился вдоль берега на противоположную сторону озера. Кристал, Кейн и лошадь, каждый, замерев на месте, молча наблюдали, как он вприпрыжку затрусил к подножию горы Вориор-Пик.
   Кристал, от облегчения почувствовав слабость в Ногах, ухватилась за дверной косяк. Кейн по-прежнему стоял не двигаясь у озера в ожидании, пока зверь удалится на достаточное расстояние, чтобы не чуять лошадь. Кристал едва не рассмеялась, вновь услышав жалобное ржание напуганной кобылы.
   И потом вдруг на нее обрушилось небо. По крайней мере, так ей поначалу показалось. Что-то громоздкое свалилось с крыши, распластавшись на ней покрывалом из тяжелых мускулов. От неожиданности и боли девушка чуть не задохнулась и лежала на пороге, хватая ртом воздух. Перед глазами замаячил гигантский силуэт метиса.
   Вытащив пистолет, он ударом ноги впихнул Кристал в хижину и запер дверь на засов. Девушка отползла в угол, бросив пальто Кейна на полу посреди комнаты.
   — Зачем… зачем ты здесь? — выпалила она, задыхаясь от ужаса и боли в груди. — Что тебе надо?
   — Потанцевать с тобой.
   Метис хохотнул; его смех впился в ее сердце иголками страха.
   Его тень надвинулась на девушку. Она обреченно съежилась в комочек, наперед зная, что сейчас услышит.
   — Меня послал за тобой человек из Сент-Луиса. Заплатил золотом. — Метис опустился на колени и коснулся ее волос, так, словно претворял в жизнь свою мечту.
   — Это мой дядя, — почти проскулила Кристал. Ее душил ужас.
   — Кем он тебе приходится, не знаю, но он заплатил мне, чтобы я тебя убил. И я убью тебя.
   — Нет, скорей тебя убьют, — набравшись смелости, заявила Кристал. Она не может позволить этому человеку убить ее и разрушить их с Кейном хрупкое счастье. — Мужчина, что сейчас на улице, убьет тебя, если ты причинишь мне зло. Я видела, как он убивал. Он не пощадит тебя.
   — Медведя-то, однако, он не убил.
   Выражение лица метиса, вернее, отсутствие всякого выражения, привело ее в трепет. В медведе и то больше человеческого, чем в этом мерзавце. Он одержим только одной мыслью — добиться осуществления своей цели, даже если эта цель порочна и безнравственна.
   — Медведь… он ведь сам ушел, — заикаясь, выговорила Кристал. — Если ты уйдешь, не причинив мне зла, Кейн и тебя не тронет. — Она смотрела на метиса, выискивая в его глазах хоть капельку сочувствия.
   — Я всю ночь ждал, пока откроется дверь хижины, и, увидев медведя, очень обрадовался. Я медведей не боюсь. И его не боюсь. — Он кивнул на дверь.
   Кристал сидела в углу, сжавшись в комочек, и глядела на метиса. Она уже успела позабыть, какой он рослый. Мускулистый. Очень похож на гризли. Только вот в глазах гризли, в отличие от этого двуногого хищника, не было злобы.
   — Медведь ушел. Ты тоже уходи. Не бери грех на душу, — прошептала девушка с гулко колотящимся в груди сердцем.
   — Кристал! Открой дверь! Почему ты заперлась? — послышался с улицы сердитый голос Кейна.
   — Помоги… — Метис зажал ей рот своей грязной ладонью. Он воззрился на девушку долгим взглядом, и почему-то глаза его были прикованы к ее волосам.
   — Черт побери, Кристал, открой сейчас же дверь! В голосе Кейна теперь звучала ярость. И беспокойство.
   — Молчи. — Метис приложил палец к своим губам.
   Он по-прежнему не сводил взгляда с ее волос. Это конец, думала девушка, наблюдая за метисом. Дядя настиг ее. Он победил. Метис убьет ее. И Кейна, как только тот появится в дверях.
   — Не делай этого, — прошептала Кристал, глазами моля метиса о милосердии.
   Тот улыбнулся, обнажив нижний ряд желтых кривых зубов.
   — У меня нет выбора. Думаешь, он позвонит мне забрать тебя?
   Кристал с безысходным отчаянием в душе думала о том, сколько раз Кейн защищал ее. Даже когда она была пленницей в банде Кайнсона, он никому не давал ее в обиду, хотя сама она считала его разбойником. Маколей не должен погибнуть из-за нее теперь. Она перед ним в долгу и обязана спасти его. Если уж ей пришел конец, что ж, она примет смерть в обмен на его жизнь.
   Внезапно вскочив на ноги, Кристал, словно дикая кошка, вцепилась в пистолет метиса. У того на лице отразилось изумление. Он выпустил оружие. Девушка нацелила пистолет на метиса, но тот ударил ее с такой силой, что она отлетела к стене. Метис отобрал у Кристал оружие и, довольный своим превосходством, вновь воззрился на нее. Кристал, огорченная неудачей, дрожа и задыхаясь, лежала в углу. Вдруг она осознала, что не слышит больше криков Кейна. Хижину и всю округу окутала напряженная тишина. Зловещая тишина.
   Метис взял девушку за запястье и рывком поднял на ноги, потом провел грязной ладонью по ее волосам. В нос ей ударил запах прогорклой тухлятины. Взглядом она стала обшаривать углы хижины в поисках хоть какого-нибудь оружия, но так и не нашла.
   — Я заберу с собой твои волосы. Кристал похолодела.
   — Что тебе толку от пучка волос? — Она старалась не выдать голосом своего панического состояния. — Разве… разве ты не хотел бы… взять себе всю меня, целиком? Я… я буду готовить тебе еду… — Ее ум судорожно работал, пытаясь придумать, чем бы соблазнить его. — Я… я и ночью буду тебя согревать. Знаешь… мне ведь уже приходилось жить с разбойниками. Я… мы будем скитаться вместе.
   Метис посмотрел на девушку. Его мысли оставались для нее загадкой, но Кристал почудилось, будто в его ужасных темных глазах мелькнула искра некоего чувства, присущего человеку.
   — Ты лжешь. Ты прекрасно знаешь, что не останешься со мной, не скрасишь мою жизнь. Убежишь при первой же возможности. И тогда я останусь ни с чем.
   Кристал пришла в замешательство. Она не ожидала от метиса подобной реакции,
   — Нет, нет… не убегу. Я останусь с тобой в благодарность за то, что ты пощадил жизнь моего возлюбленного.
   — Когда мы покинем хижину, твой возлюбленный попытается убить меня. И тогда я его убью. Не пожалею.
   Кристал закрыла глаза, обессилев от ужаса.
   — Отопри дверь. Позволь мне поговорить с ним. Я скажу ему, что ухожу с тобой. Скажу, что познакомилась с тобой в салуне Фолти.
   Метис долго смотрел на девушку, затем приставил пистолет к ее виску.
   — Отпирай.
   Девушка отодвинула засов; сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
   Сопровождаемая метисом, который держал пистолет у ее виска, в любую секунду готовый нажать на курок, Кристал ступила за порог.
   — Я беру ее с собой! — 'заорал в снежную пустоту метис.
   Они обошли хижину. Кейна нигде не было. Мертвая тишина леденила кровь.
   Метис ткнул дулом в ее голову.
   — Позови его.
   — Кейн! — крикнула девушка. Метис ткнул еще раз. От боли в виске на глаза навернулись слезы.
   — Отпусти ее!
   Голос прозвучал с выступа скалы над ними. Кристал подняла голову и увидела Кейна, нацелившего ружье в метиса.
   — Скажи ему, — потребовал тот.
   — Я ухожу с ним, Кейн. — Слезы заструились по ее Щекам, и, вероятно, не только из-за боли в виске. — Я Должна уйти. Он пришел за мной.
   — Отпусти ее или ты — мертвец, — прорычал Кейн.
   Метис расхохотался, притянул к себе Кристал и, просунув руку ей под подбородок, сдавил шею.
   — Пристрелишь меня, пристрелишь и ее.
   — Я пока еще не сошел с ума. Отпусти ее. Метис опять ударил девушку по виску, теперь уже железной рукояткой своего пистолета. Кристал сморщилась от боли.
   Прогремел выстрел.
   Руки метиса упали с нее, словно у куклы, приводимой в движение кукольником. Кристал резко развернулась, глядя, как он повалился в снег. Крови не было. Лишь во лбу, куда влетела пуля, зияла маленькая дырочка.
   Кейн спрыгнул с гранитного выступа горы и размашистым шагом направился к девушке.
   Напуганная, мучимая тошнотой, наблюдала Кристал, как Кейн склонился над телом метиса. Разумом она пока еще не в состоянии была принять то, что предвещало появление убийцы.
   — Он индеец, да? — спросила девушка. Кейн помрачнел.
   — Мокасины у него, как у индейцев племени чероки, но он не чероки.
   — Как ты догадался?
   — Я знаю его. Он вылавливает людей, находящихся в розыске, чтобы получить вознаграждение. В Вайоминге его знают все блюстители правопорядка.
   Кристал оцепенела. Сейчас правда раскроется. Причем в самом отвратительном виде.
   Кейн увидел за пазухой у метиса сложенный листок бумаги и протянул к нему руку. Кристал мысленно порывалась 'помешать ему. На бумаге темнела засохшая капелька крови, давнишняя, почти черная. Чья-то еще кровь.
   — Не смотри. — Ей не удалось скрыть страх в своем голосе. Охваченная отчаянием, девушка пыталась придумать, как объяснить все Маколею.
   — Тебе известно, что там написано?
   Кристал кивнула, не смея поднять на него глаза. Кейн взглянул на неподвижное тело метиса.
   — Значит, он пришел за тобой. — Это прозвучало не как вопрос.
   — Его… его послал мой дядя. Он сам мне сказал. — Кристал отвернулась от Маколея. Вот и все.
   Кейн медленно, как бы нехотя, извлек из грязной безрукавки метиса объявление и начал читать. Его лицо с каждой секундой становилось все бледнее, напряженнее, словно он силился побороть свои чувства.
   Что еще она может сказать ему? Теперь он знает все. Все, кроме того, какую роль в ее судьбе сыграл Дидье. Она должна убедить его в своей невиновности, но, аргументируя своими свидетельствами очевидицы и уверяя, что такой человек, как она, просто не способен на преступление, она вряд ли добьется положительного результата. А других доказательств у нее нет.
   — Это правда? — отрывисто, как бы захлебываясь, спросил Кейн. Он разгладил ладонью засаленный листок.
   Кристал посмотрела на изображение своего лица на измятой бумаге, на очертания шрама в форме розы, на текст объявления, порочащий ее доброе имя.
   — Это правда? Что ты находилась три года в психиатрической лечебнице?
   Отказываясь встречаться взглядом с Маколеем, Девушка едва слышно просипела:
   — Да.
   — В лечебнице для буйных душевнобольных?
   — Да.
   А затем последовало молчание. Страшное, чудовищное. Гораздо более оглушительное, чем грозный рев.
   — К тебе… там хорошо относились?
   — У моей семьи большие связи. Ко мне там относились замечательно. — Кристал наконец не выдержала. — Я не убивала, Кейн. Это не я. Мой дядя… дядя свалил на меня вину за свое преступление. Меня осудили по ложному обвинению…
   Она наконец нашла в себе мужество взглянуть на Маколея.
   Он внимательно рассматривал объявление, словно надеялся таким образом почерпнуть более надежные сведения о гибели ее родителей, чем те, что могла бы представить ему она.
   — Прошу тебя, поверь мне. Ты должен мне поверить.
   Кейн, казалось, не в силах был оторвать глаз от объявления с ее приметами.
   — Теперь все ясно… твое странное поведение в Фоллинг-Уотере… твой страх перед законом… твой сон… чувство вины…
   — Я не делала этого. О Господи, неужели ты не понимаешь, что я любила родителей. Их убил мой дядя. Пожалуйста, прошу тебя, поверь мне. Я не сумасшедшая. — Она едва не разрыдалась.
   Кейн долго молчал.
   — Ладно, Кристал. Я поверю тебе, раз ты утверждаешь, что не делала этого. — Он понизил голос до громкого шепота. — Я люблю тебя. Я должен тебе верить. И я готов тебе поверить.
   — Но ты даже не взглянешь на меня.
   — Ты только представь мне доказательство своей невиновности. Больше мне ничего не нужно.
   — Я невиновна. Иначе, зачем бы дядя подсылал ко мне убийцу?
   — Этот человек выслеживал объявленных в розыск людей, за которых обещано вознаграждение. Может, его никто и не подсылая. Не исключено, что он просто хотел сдать тебя правосудию и получить деньги. И Кейн, казалось, заставил себя встретиться взглядом с девушкой, но глаза его оставались непроницаемыми. — Расскажи мне о лечебнице. Почему тебя поместили туда?
   — Это был своего рода компромисс — лечебница вместо тюрьмы. Мой дядя внушил всем, что печется о моем благополучии. — Кристал посмотрела на свою ладонь с позорным клеймом в форме розы. — Шрам неопровержимо доказывал, что я находилась в спальне родителей в минуту их гибели. Я же, в результате пережитого потрясения, начисто позабыла все, что увидела той ночью. Память вернулась ко мне четыре гола назад, и тогда я вспомнила, что их убил Дидье… а меня запер в охваченной пожаром комнате умирать вместе с ними…
   — Должны быть какие-то улики.
   — Если бы они были, я бы давно добилась справедливости, а не скрывалась бы от правосудия. Единственная улика — мое слово. — Девушка не поднимала глаз, пряча свою боль. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что я, возможно, и впрямь сумасшедшая и то, что я выдаю за правдивые воспоминания, — это лишь фантазии моего больного воображения, сон, приснившийся мне однажды, в котором преступником предстал мой дядя, а я избавилась таким образом от чувства вины. — По ее щекам струились слезы. — Я не знаю, что еще сказать в свое оправдание. Но я абсолютно уверена, что невиновна, и эта уверенность все четыре года поддерживала мои силы, заставляя бороться, копить Деньги, чтобы нанять детектива и с его помощью вывести на чистую воду дядю и восстановить свое Доброе имя. Но, может быть, я сумасшедшая. Может быть, память меня подводит и я просто не в состоянии принять рассудком… то, что совершила.