Страница:
— Эвви, получилось просто замечательно, — сказала Лиза, усаживаясь рядом с сестрой. Та уже успела сделать красивую прическу и надеть черную сетку на роскошные черные волосы. На голове Эвви красовалась маленькая шляпка, украшенная цветами.
— Кажется, в этом году их носят вот так, — заметила Лиза, отодвигая шляпку сестры на полдюйма назад.
— Ах, Лиза, нам не следовало ее покупать, — воскликнула сестра — Но… она мне… как?
— Замечательно! Тебе очень идет. Не жалей об этой покупке. — Лиза говорила правду. Сейчас ей бы очень хотелось, чтобы сестра могла посмотреть на себя в зеркало.
— Но она же такая дорогая! — повторила Эвви. — Ерунда! — произнесла Лиза. — А потом, мне кажется, что наша старенькая тетушка Софи на этот раз будет особенно щедрой. Мы не будем нуждаться.
— Я сама на это надеюсь. И потом, ведь тебе тоже надо кое-что купить, Лиза. Ты опять надела этот… спенсер? — По тону Эвви видно было, что она разделяет чувства сестры по поводу ее наряда.
Лиза рассмеялась.
— Ты права. Но я уверена, что скоро куплю себе что-нибудь новенькое.
Не желая, чтобы Эвви еще раз выразила сожаление из-за покупки дорогой шляпки, Лиза поспешила переменить тему разговора.
— Как ты думаешь, а где она теперь?
— Кто?
— Наша двоюродная бабушка, — пояснила Лиза, надевая черные перчатки. — Что напишет о ней ее адвокат? Путешествует ли на этот раз тетушка Софи по Нилу или пьет кофе в Париже? Она так любит путешествия и приключения! Как хотела бы я увидеться с нею или хотя бы услышать о ней прежде, чем мама и папа… — Она осеклась. Об этом она предпочитала никогда не говорить. — Пошли скорее.
— Ты часто думаешь о тетушке Софи? — поинтересовалась Эвви.
— Ну, не так часто, — ответила Лиза.
— Почему бы нам не написать адвокату и не попросить ее навестить нас этой зимой, если она будет свободна?
Передавая сестре шаль, Лиза покачала головой.
— Ты же знаешь, я уже сто раз это делала. Но бабушка не ответила ни на одно из наших писем. Видимо, она очень дорожит временем, оставшимся в ее распоряжении, а потому все эти годы предпочитает путешествовать, чтобы посмотреть мир.
— Но как было бы здорово, если бы она хоть раз приехала к нам в гости! — воскликнула Эвви, накидывая шаль. — Ведь она, должно быть, привязана к нам. Все-таки она высылает нам деньги каждый месяц.
— Что, правда, то, правда. Но я не представляю себе, чтобы ей захотелось совершить путешествие в наш маленький, скучный Ноддинг Нолл. Если бы нам довелось увидеться с нею, я бы предпочла, чтобы это произошло в Лондоне. А как чудесно было бы, если бы она взяла нас с собой!
— С собой? Но куда бы мы могли с ней отправиться?
— Например, в Венецию, покататься на гондоле, или в Индию, принять участие в охоте на кабанов, или…
— Да куда угодно, лишь бы не жить старыми девами в Ноддинг Нолл, — закончила за нее Эвви. — Хорошо бы тетушка Софи действительно приехала в гости и взяла с собой хотя бы тебя, Лиза. Ты этого вполне заслуживаешь, ведь ты стольким жертвуешь ради нас с Джорджем. Лиза словно очнулась.
— Я не старая дева, Эвви, — опередила она. — Мне всего двадцать один год.
— А мне — всего девятнадцать. И все же жизнь у меня совсем как у старой девы. А ты должна чувствовать это еще сильнее.
— Ну, я так не чувствую. Мне даже нравится жить здесь. По крайней мере, здесь лучше, чем в нашем старом доме.
— Да уж. Но ведь тебе трудно приходится. А я так хотела бы как-нибудь помочь тебе, но ведь…
— Не беспокойся, Эвви. Ты и так поддерживаешь нас с Джорджем, насколько это в твоих силах. — С этими словами Лиза помогла Эвви выйти на улицу.
Лизе не хотелось, чтобы сестра заостряла внимание на том, что они обе не вышли замуж. Кроме того, Лиза чувствовала свою вину за то, что случилось в прошлом, и ей не хотелось, чтобы Эвви тоже испытывала подобное чувство. Уж во всяком случае, они оставались «старыми девами» не из-за ее слепоты.
Выйдя вместе с сестрой на улицу, Лиза почувствовала, что у нее несколько улучшилось настроение. Надо было отвлечь внимание сестры от невеселых размышлений.
— Какая уж там охота на кабанов, — проговорила она. — Я бы там, наверное, все время упрашивала охотников оставить в покое бедных животных, поставив тетушку Софи в неудобное положение. — Лиза рассмеялась. Она пересчитала деньги в своей сумочке, потом посмотрела список покупок, которые им предстояло сделать.
— Но ведь тебе было бы интересно посмотреть мир, — заметила Эвви. — А ты лишена такой возможности, — серьезно констатировала Эвви.
Лизе вовсе не хотелось продолжать этот разговор, и она грустно произнесла:
— И ты могла бы тоже. Но, видно, не судьба. Но если мы не пойдем сейчас на рынок, то Джордж может не получить на обед мясо молодого барашка. Не хватало еще, чтобы мальчик остался без еды, потому что его сестры окаменели от горя и не могут сдвинуться с места.
— Скажешь тоже! Ладно, пойдем, я больше не буду такой занудой. — Эвви покачала головой, и сестры отправились в путь.
Это октябрьское утро было ясным, но холодным. Деревня Ноддинг Нолл находилась неподалеку от их домика, который стоял на так называемой Фиалковой Лужайке, располагавшейся на границе поместья Альсестеров. Их старый родовой дом был примерно в полумиле отсюда, но сейчас там никто не жил, и домом временно распоряжалась лондонская фирма Брандс Лимитед, которая уже не первый год безуспешно пыталась, продать его.
Лиза не любила ходить мимо старого дома Альсестеров и делала это только, когда у нее было особенно мрачное настроение. Тогда она могла подолгу стоять у ворот и смотреть на разрушающееся здание и на двор, заросший сорняками. Их старый дом напоминал Лизе увядшую, отжившую свои век старуху, и, глядя на него, она чувствовала еще большее уныние.
Но иногда (это бывало в конце лета) Лизе случалось заметить среди сорняков одинокую прекрасную розу — напоминание о том, что некогда здесь был великолепный сад, олицетворявший их прежнюю жизнь. Такой одинокий цветок, сохранившийся среди этого запустения, вселял в душу Лизы надежду. Значит, и ей с Эвви и Джорджем удастся выстоять, и для них не все потеряно, думала она. В такие минуты она не жалела, что пришла к воротам старого дома.
Но теперь они с сестрой шли по единственной деревенской дороге, мощенной булыжником, в сторону Ноддинг Нолл, и Лиза думала о другом. Она с неудовольствием заметила, что сегодня здесь необычно большое движение. Мимо них проезжали повозки, груженные досками и масляной краской. Лиза знала, куда они все это везут. Вслед за этим по дороге проехали несколько зеленых кебов, очевидно нанятых в Лондоне. Лиза решила, что они, должно быть, перевозят лондонских мастеров в старый замок, окруженный вязами. Она, конечно, знала о предполагаемом возвращении в замок нового маркиза, но сама не могла понять, отчего ей не так легко сообщить об этом Эвви. Однако теперь, когда мимо них то и дело проезжали повозки и экипажи, разговора об этом трудно было избежать.
— Послушай, Лиза, отчего сегодня здесь столько шума? — спросила Эвви. — Я никогда не слышала, чтобы по нашей дороге проезжало столько народу. — При этих словах Эвви споткнулась и вцепилась в руку сестры.
Лиза предпочла бы, чтобы пауза затянулась. Ей не хотелось говорить об этом с сестрой сейчас. Пришлось бы все описывать подробно, а, кроме того, Эвви стала бы задавать много вопросов, на которые Лизе вовсе не хотелось отвечать. Но делать нечего.
— Маркиз возвращается в замок, — проговорила она и даже почувствовала некоторое облегчение.
Эвви, очевидно, была изумлена, услышав эти слова. Она не сразу смогла ответить на слова сестры.
— Ты хочешь сказать, лорд Пауэрскорт, новый маркиз, — проговорила она, наконец.
— Да, — подтвердила Лиза, чувствуя, что ей все еще трудно говорить об этом. Она пошла вдруг вперед так быстро, что сестре пришлось, чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ней.
— О, Лиза, но… когда это случится? — спросила Эвви дрожащим голосом.
— Говорят, через две недели, — ответила Лиза (сама мысль об этом событии пугала ее). Она молила Бога, чтобы сестра прекратила свои расспросы. Та и не спрашивала больше о маркизе.
— Ну, нам надо поторопиться, чтобы не опоздать к мяснику за бараниной, — снова напомнила Лиза, и некоторое время они шли молча.
Обычно хозяйки приходили на местный рынок ранним утром и начинали торговаться с продавцами и лавочниками, но на этот раз на рынке было, к радости Лизы, не слишком много народу.
Они с сестрой прошлись по рядам, разглядывая ткани, ленты, перчатки. Как обычно, несколько крайних рядов занимали цыгане, торговавшие амулетами и сушеными листьями лаванды. Многих жителей деревни Ноддинг Нолл пугали эти странные смуглые существа. Однако Лиза чувствовала, что ее почему-то притягивают цыгане. Когда она случайно встречалась взглядом с кем-то из них, то невольно вздрагивала. И, хотя сама она нипочем не хотела в этом признаться, Лиза вспоминала при этом взгляд другого человека, которого следовало бы забыть.
Сестры прошли мимо цыган и занялись, наконец, приобретением всего того, что они наметили купить для хозяйственных нужд. Наконец они остановились в фруктовом ряду. Лиза невольно засмотрелась на апельсины, редкие в здешних краях. Она взяла тот, что лежал сверху, и дала понюхать Эвви. Обе девушки наслаждались тонким ароматом этих плодов.
— Соверен за пару, леди, — сказал торговец с приятной улыбкой. Он рад был визиту хорошеньких сестер Альсестер.
— Гарри Мак-Бен, но вы же знаете, что мы не можем позволить себе платить за один апельсин почти полгинеи, — воскликнула Эвви.
— По товару и цена, — ответил Гарри.
Его пожилая мамаша сидела рядом на стуле и вязала. Когда сестры подошли к прилавку, она бросила на них неодобрительный взгляд.
— Матушка хочет получить побольше с господ, — продолжал Гарри, обращаясь к Эвви. — Они платят за апельсины и дороже.
— Боюсь, однако, что к нам это не относится, — заметила Лиза, все еще глядя на золотистые плоды. Она с беспокойством заметила, что мать Гарри встает со стула.
— Не желаете ли чего-нибудь другого, леди? — спросил Гарри.
Когда Лиза попросила дюжину печеных яблок, старуха неохотно села на свое место.
— Прошу вас, мисс Альсестер, — проговорил Гарри.
Отпуская яблоки в ее корзину, торговец, однако, оставил одно на прилавке. Он незаметно взял из кучки один апельсин и тут же заменил его яблоком, а сочный фрукт положил в корзину.
Лиза хотела, было поблагодарить добряка, но тут же умолкла, опасаясь, его мамаши. Девушка была уверена, что миссис Мак-Бен не заметила, как апельсин попал в корзину. Но не приходилось сомневаться в том, что старуха терпеть не может, когда ее сын любезничает с барышнями Альсестер. Лиза знала, как к ним относится старая торговка.
Она очень скоро убедилась, что не ошиблась в своих предположениях. Как только они немного отошли, старуха громким шепотом сделала сыну замечание:
— Они ведь не богаче нашего. А потом, не следует забывать, какова была ее мать!
Не приходилось сомневаться, что речь шла именно о Лизе. К тому же многие местные жители с неудовольствием замечали, что девушка, когда выросла, стала очень похожа на мать.
Лиза была рада, что хотя бы об Эвви пока не сплетничают, может быть, из-за ее увечья, а может быть, и потому, что ее красота, в сочетании с кротостью, обезоруживала недоброжелателей. К сожалению, сама Лиза не могла рассчитывать на подобную снисходительность. Хотя Лиза старалась не бросаться людям в глаза, ее внешность, очевидно, была причиной того, что на нее смотрели подозрительно. Сравнение с Ребеккой Альсестер всегда причиняло Лизе боль. Для ее матери главным в жизни были балы, наряды, приемы в Лондоне, а не дети. Но, несмотря на все это, Лиза восхищалась матерью, как восхищалась бы небожительницей, которая время от времени спускалась на землю, чтобы скрасить, пусть ненадолго, жизнь дочери. Ребекку Альсестер, по мнению ее дочери, нельзя было мерить обычными мерками. Отец Лизы, Уильям Альсестер, заплатил дорогой ценой за то, что любил подобное исключительное существо.
Никто из ныне здравствующих Альсестеров не мог бы забыть постоянной супружеской неверности их матери, а особенно Лиза, о чьей «роковой красоте» уже говорили соседи.
Вот почему Лиза жила очень скромно и экономила каждый пенс, в надежде на то, что им всем однажды удастся уехать из живописного местечка Ноддинг Нолл. Она с нетерпением ждала такой возможности, потому что жить здесь им становилось все тяжелее.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Лиза стала мечтать о маленьком, уютном городке, где все они втроем начнут новую жизнь. Потом она с беспокойством поглядела на сестру. Только бы она не слышала последних слов старухи Мак-Бен! Но, похоже, она все-таки слышала их. У Эвви был несчастный вид, как случалось, когда она слышала чьи-то жестокие высказывания, но была не в силах этому противодействовать.
Но через минуту настроение у Лизы снова улучшилось. Она обернулась и увидела, что Гарри, делавший вид, что он слушает поучения своей матушки, посмотрел на Лизу и подмигнул ей. Конечно, Гарри Мак-Бен питал слабость к женскому полу, но все же ей было приятно получить поддержку, и она бодро зашагала вперед.
Затем, улыбнувшись, Лиза обратилась к сестре:
— Теперь, Эвви, нам пора заглянуть в магазинчик к Бишопам. Посмотрим, что прислала нам на этот раз наша двоюродная бабушка. А потом вернемся на рынок и скупим у них все эти несчастные апельсины.
И сестры направились к своей новой цели.
Лиза любила уютный магазинчик Бишопов. Там можно было приобрести все — от ржаной муки и китайского чая до кашмирских шалей. Именно там они купили шляпку для Эвви, к сожалению, в кредит, но мистер Бишоп не любил говорить «нет». Сюда же сестры приходили за почтой. Лизе нравилось также, что хозяева приютили у себя в магазине не меньше девяти кошек. Бишопы были известны своим покровительством бродячим животным.
Мистер Бишоп был невысок, всегда аккуратно одет, с приятными манерами, а его супруга (которая, очевидно, и являлась главной любительницей кошек) была добродушной, жизнерадостной толстушкой. Они представляли собой несколько странную пару, так как жена весила примерно на шесть стоунов (Мера веса, около шести кг. (Прим. пер.) больше мужа, но об этом мало кто думал, потому что все, кто знакомился с Матильдой Бишоп, попадали под обаяние этой доброй, сердечной женщины, а супруг обожал ее.
Когда сестры вошли в магазинчик, навстречу им из-за стойки выплыла миссис Бишоп.
— Доброе утро, леди, — поприветствовала она их, после чего взяла Эвви за руку и погладила ее.
Эвви узнала хозяйку и радостно улыбнулась:
— Здравствуйте, миссис Бишоп!
— Мы пришли посмотреть, что у вас хорошего, но заодно и узнать, нет ли нам писем от тетушки Софи, — проговорила Лиза.
— Есть, есть, дорогая, — ответила хозяйка. — Я попрошу мистера Бишопа сейчас же принести вам почту, — Отпустив руку Эвви, она добавила: — Милые девушки, нам привезли несколько видов туалетной воды. Почему бы вам сначала не посмотреть ее?
Лизу не надо было просить дважды. Она уже подвела Эвви к дубовому прилавку, на котором были выставлены духи и благовония. Сестры любили заведение Бишопов, хотя последнее время приходили сюда не столько за покупками, сколько просто посмотреть на товары.
Лиза осторожно отодвинула в сторону большого серого кота, который спал на прилавке, и вручила сестре один из флаконов.
— Вот, понюхай, это «Гвоздичное масло» Пассела. Что скажешь?
Эвви понюхала и сморщила носик. Даже кот фыркнул и попятился.
— Слишком крепкий запах? — Лиза вернула флакон на место. — А что ты скажешь об этой «Фиалковой воде» Линсея?
— У этой запах слишком сладкий, — ответила сестра.
— А вот еще «Сто роз» Грея.
— Вот это — другое дело. То, что надо. — Эвви хотела еще раз понюхать туалетную воду, но сестра мягко остановила ее.
— Постой, Эвви, на тебя смотрит какой-то мужчина, — прошептала она.
— Мужчина? — Эвви покраснела, отчего стала еще более хорошенькой. — Значит, тут есть и другие покупатели?
— Он только что вошел, — ответила Лиза, — и сейчас смотрит журналы мужской одежды. Но, я тебе скажу, свои сюртуки он шьет не по этим образцам. Этот человек одет много лучше. — Она снова бросила взгляд на незнакомца и сжала руку сестры. — Эвви, послушай, — прошептала Лиза, — он смотрит на нас что-то уж слишком внимательно!
Эвви покраснела еще сильнее.
— Что ты, Лиза, — смутилась она. — Должно быть, он смотрит на тебя. Я слишком невзрачна.
— Ну-ну! Ты у нас красавица. А смотрит он на тебя. Сейчас я проверю. — Лиза сделала вид, что нюхает туалетную воду, а сама украдкой еще раз взглянула на таинственного джентльмена, проявившего к ним такой интерес.
— Как он выглядит? — шепотом спросила ее сестра.
Лиза постаралась описать незнакомца как можно полнее.
— Он довольно привлекателен на вид. Этот человек высокого роста и носит очки, но они идут ему. У него умное лицо, и держится он с достоинством. Пожалуй, это классический английский тип лица. Он блондин… и, пожалуй, ему не больше сорока.
— Интересно, кто же это такой. Ты его никогда не видела прежде? — спросила Эвви.
— Точно не помню. Но почему-то мне кажется, что могла где-то видеть его. Может быть, он из числа папиных или маминых знакомых. Не могу сказать.
Лиза снова бросила взгляд на посетителя, но на этот раз он был занят разговором с мистером Бишопом. Она услышала громкий голос хозяина магазинчика:
— Весьма и весьма сожалею, но их еще нет. Однако обещаю, что они появятся прежде, чем маркиз прибудет в Пауэрскорт. Даю вам слово, мистер Джонс.
— Ты слышала, Лиза? — прошептала Эвви. — Это Джонс. Должно быть, этот джентльмен — управляющий имениями Пауэрскортов. Он, видно, приехал посмотреть, как дела в замке. Конечно, папа и мама знали его, ведь им был хорошо знаком сам старый маркиз. Вот почему он тебе показался знакомым…
Но Лиза уже не слушала ее. Даже простое упоминание о Пауэрскортах было для нее слишком болезненным, так как оно снова пробуждало в ее душе тяжелые воспоминания и чувства.
— Лиза, — окликнула ее сестра.
— Ты сейчас подумала об… Айване? — тихо спросила Эвви.
— Нет.
— Ну ладно. — Эвви коснулась рукой лица сестры и погладила ее по щеке.
Лиза, которой все еще было не по себе, поставила обратно флакон и сказала:
— Давай возьмем письмо от тетушки Софи и пойдем домой. А то Джордж уже скоро вернется из школы. Надо успеть приготовить ему поесть.
— Вот это верно, — поддержала ее сестра.
Человек по фамилии Джонс занялся изучением столовых приборов, которые были выставлены на одном из прилавков. Мистер Бишоп к этому времени освободился и, увидев Лизу, сразу же вручил ей письмо.
— Вам повезло, леди, — сказал он с улыбкой. Похоже, ваша бабушка Софи закончила путешествовать в этом году. Сколько ей лет? Кажется, девяносто? И откуда у нее столько прыти!
— Она ведь Альсестер, не забывайте об этом, мистер Бишоп, — ответила Эвви с нервным смехом. Она осторожно пожала руку сестры, и Лиза ответила ей тем же.
Но если бы кто-то из них оглянулся на Джонса, то заметил бы, как он помрачнел. Он не сводил глаз с письма, которое держал в руке радостный мистер Бишоп. При этом Джонс, по-видимому, прислушивался к каждому слову их разговора.
— Ну, так чем же занимается теперь старая тетушка? — спросил мистер Бишоп. — Ваши рассказы о ней — единственное наше развлечение.
Лиза, которой не терпелось узнать новости, улыбнулась ему и сломала печать.
Джойс, видимо, больше не мог смотреть на нее, и повернулся спиной. Он делал вид, что рассматривает ножи, но на самом деле они его вовсе не интересовали. Лицо его было печальным.
Вскоре таким же стало и выражение лица Лизы. Прочитанное письмо очень огорчило, даже потрясло ее.
Она заставила себя перечитать письмо.
— Что случилось, мисс Альсестер? — спросил ее мистер Бишоп.
— Что-нибудь не так, Лиза? — забеспокоилась Эвви.
— Случилось несчастье. Тетушка Софи умерла, — наконец ответила Лиза. Голос ее дрожал, но она продолжала: — Мистер Фенимор, ее лондонский адвокат, пишет, что она скончалась в Вене. Он прислал нам месячное пособие, но больше денег не будет.
— Не может быть! — прошептала Эвви. Джонс, на которого никто не смотрел в этот момент, грустно покачал головой.
— Боже, неужели еще одно несчастье? Как несправедлива к вам судьба! — вскричала стоявшая за прилавком миссис Бишоп, которая тоже слышала их разговор.
— Мы ведь плохо ее знали, миссис Бишоп, — призналась Лиза. — По правде сказать, мы ее вовсе не знали. Еще три года назад мы даже не слышали о том, что у нас есть двоюродная бабушка… но она так поддерживала нас все эти годы.
— Что же вы теперь будете делать? — Глаза миссис Бишоп наполнились слезами.
— Не знаю, — тихо ответила Лиза.
— Пойдем домой, — сказала Эвви. — Мы что-нибудь придумаем. Мы ведь до сих пор как-то справлялись.
— Да, справимся как-нибудь, — повторила Лиза. — Спасибо вам, мистер Бишоп и миссис Бишоп.
Сжимая в руке письмо, Лиза вместе с сестрой направилась к выходу. Джонс немедленно открыл перед ними дверь, но Лиза даже не взглянула на него. Она уже думала о том мрачном будущем, которое ожидало их с сестрой и братом.
Глава 2
— Кажется, в этом году их носят вот так, — заметила Лиза, отодвигая шляпку сестры на полдюйма назад.
— Ах, Лиза, нам не следовало ее покупать, — воскликнула сестра — Но… она мне… как?
— Замечательно! Тебе очень идет. Не жалей об этой покупке. — Лиза говорила правду. Сейчас ей бы очень хотелось, чтобы сестра могла посмотреть на себя в зеркало.
— Но она же такая дорогая! — повторила Эвви. — Ерунда! — произнесла Лиза. — А потом, мне кажется, что наша старенькая тетушка Софи на этот раз будет особенно щедрой. Мы не будем нуждаться.
— Я сама на это надеюсь. И потом, ведь тебе тоже надо кое-что купить, Лиза. Ты опять надела этот… спенсер? — По тону Эвви видно было, что она разделяет чувства сестры по поводу ее наряда.
Лиза рассмеялась.
— Ты права. Но я уверена, что скоро куплю себе что-нибудь новенькое.
Не желая, чтобы Эвви еще раз выразила сожаление из-за покупки дорогой шляпки, Лиза поспешила переменить тему разговора.
— Как ты думаешь, а где она теперь?
— Кто?
— Наша двоюродная бабушка, — пояснила Лиза, надевая черные перчатки. — Что напишет о ней ее адвокат? Путешествует ли на этот раз тетушка Софи по Нилу или пьет кофе в Париже? Она так любит путешествия и приключения! Как хотела бы я увидеться с нею или хотя бы услышать о ней прежде, чем мама и папа… — Она осеклась. Об этом она предпочитала никогда не говорить. — Пошли скорее.
— Ты часто думаешь о тетушке Софи? — поинтересовалась Эвви.
— Ну, не так часто, — ответила Лиза.
— Почему бы нам не написать адвокату и не попросить ее навестить нас этой зимой, если она будет свободна?
Передавая сестре шаль, Лиза покачала головой.
— Ты же знаешь, я уже сто раз это делала. Но бабушка не ответила ни на одно из наших писем. Видимо, она очень дорожит временем, оставшимся в ее распоряжении, а потому все эти годы предпочитает путешествовать, чтобы посмотреть мир.
— Но как было бы здорово, если бы она хоть раз приехала к нам в гости! — воскликнула Эвви, накидывая шаль. — Ведь она, должно быть, привязана к нам. Все-таки она высылает нам деньги каждый месяц.
— Что, правда, то, правда. Но я не представляю себе, чтобы ей захотелось совершить путешествие в наш маленький, скучный Ноддинг Нолл. Если бы нам довелось увидеться с нею, я бы предпочла, чтобы это произошло в Лондоне. А как чудесно было бы, если бы она взяла нас с собой!
— С собой? Но куда бы мы могли с ней отправиться?
— Например, в Венецию, покататься на гондоле, или в Индию, принять участие в охоте на кабанов, или…
— Да куда угодно, лишь бы не жить старыми девами в Ноддинг Нолл, — закончила за нее Эвви. — Хорошо бы тетушка Софи действительно приехала в гости и взяла с собой хотя бы тебя, Лиза. Ты этого вполне заслуживаешь, ведь ты стольким жертвуешь ради нас с Джорджем. Лиза словно очнулась.
— Я не старая дева, Эвви, — опередила она. — Мне всего двадцать один год.
— А мне — всего девятнадцать. И все же жизнь у меня совсем как у старой девы. А ты должна чувствовать это еще сильнее.
— Ну, я так не чувствую. Мне даже нравится жить здесь. По крайней мере, здесь лучше, чем в нашем старом доме.
— Да уж. Но ведь тебе трудно приходится. А я так хотела бы как-нибудь помочь тебе, но ведь…
— Не беспокойся, Эвви. Ты и так поддерживаешь нас с Джорджем, насколько это в твоих силах. — С этими словами Лиза помогла Эвви выйти на улицу.
Лизе не хотелось, чтобы сестра заостряла внимание на том, что они обе не вышли замуж. Кроме того, Лиза чувствовала свою вину за то, что случилось в прошлом, и ей не хотелось, чтобы Эвви тоже испытывала подобное чувство. Уж во всяком случае, они оставались «старыми девами» не из-за ее слепоты.
Выйдя вместе с сестрой на улицу, Лиза почувствовала, что у нее несколько улучшилось настроение. Надо было отвлечь внимание сестры от невеселых размышлений.
— Какая уж там охота на кабанов, — проговорила она. — Я бы там, наверное, все время упрашивала охотников оставить в покое бедных животных, поставив тетушку Софи в неудобное положение. — Лиза рассмеялась. Она пересчитала деньги в своей сумочке, потом посмотрела список покупок, которые им предстояло сделать.
— Но ведь тебе было бы интересно посмотреть мир, — заметила Эвви. — А ты лишена такой возможности, — серьезно констатировала Эвви.
Лизе вовсе не хотелось продолжать этот разговор, и она грустно произнесла:
— И ты могла бы тоже. Но, видно, не судьба. Но если мы не пойдем сейчас на рынок, то Джордж может не получить на обед мясо молодого барашка. Не хватало еще, чтобы мальчик остался без еды, потому что его сестры окаменели от горя и не могут сдвинуться с места.
— Скажешь тоже! Ладно, пойдем, я больше не буду такой занудой. — Эвви покачала головой, и сестры отправились в путь.
Это октябрьское утро было ясным, но холодным. Деревня Ноддинг Нолл находилась неподалеку от их домика, который стоял на так называемой Фиалковой Лужайке, располагавшейся на границе поместья Альсестеров. Их старый родовой дом был примерно в полумиле отсюда, но сейчас там никто не жил, и домом временно распоряжалась лондонская фирма Брандс Лимитед, которая уже не первый год безуспешно пыталась, продать его.
Лиза не любила ходить мимо старого дома Альсестеров и делала это только, когда у нее было особенно мрачное настроение. Тогда она могла подолгу стоять у ворот и смотреть на разрушающееся здание и на двор, заросший сорняками. Их старый дом напоминал Лизе увядшую, отжившую свои век старуху, и, глядя на него, она чувствовала еще большее уныние.
Но иногда (это бывало в конце лета) Лизе случалось заметить среди сорняков одинокую прекрасную розу — напоминание о том, что некогда здесь был великолепный сад, олицетворявший их прежнюю жизнь. Такой одинокий цветок, сохранившийся среди этого запустения, вселял в душу Лизы надежду. Значит, и ей с Эвви и Джорджем удастся выстоять, и для них не все потеряно, думала она. В такие минуты она не жалела, что пришла к воротам старого дома.
Но теперь они с сестрой шли по единственной деревенской дороге, мощенной булыжником, в сторону Ноддинг Нолл, и Лиза думала о другом. Она с неудовольствием заметила, что сегодня здесь необычно большое движение. Мимо них проезжали повозки, груженные досками и масляной краской. Лиза знала, куда они все это везут. Вслед за этим по дороге проехали несколько зеленых кебов, очевидно нанятых в Лондоне. Лиза решила, что они, должно быть, перевозят лондонских мастеров в старый замок, окруженный вязами. Она, конечно, знала о предполагаемом возвращении в замок нового маркиза, но сама не могла понять, отчего ей не так легко сообщить об этом Эвви. Однако теперь, когда мимо них то и дело проезжали повозки и экипажи, разговора об этом трудно было избежать.
— Послушай, Лиза, отчего сегодня здесь столько шума? — спросила Эвви. — Я никогда не слышала, чтобы по нашей дороге проезжало столько народу. — При этих словах Эвви споткнулась и вцепилась в руку сестры.
Лиза предпочла бы, чтобы пауза затянулась. Ей не хотелось говорить об этом с сестрой сейчас. Пришлось бы все описывать подробно, а, кроме того, Эвви стала бы задавать много вопросов, на которые Лизе вовсе не хотелось отвечать. Но делать нечего.
— Маркиз возвращается в замок, — проговорила она и даже почувствовала некоторое облегчение.
Эвви, очевидно, была изумлена, услышав эти слова. Она не сразу смогла ответить на слова сестры.
— Ты хочешь сказать, лорд Пауэрскорт, новый маркиз, — проговорила она, наконец.
— Да, — подтвердила Лиза, чувствуя, что ей все еще трудно говорить об этом. Она пошла вдруг вперед так быстро, что сестре пришлось, чуть ли не бежать, чтобы поспеть за ней.
— О, Лиза, но… когда это случится? — спросила Эвви дрожащим голосом.
— Говорят, через две недели, — ответила Лиза (сама мысль об этом событии пугала ее). Она молила Бога, чтобы сестра прекратила свои расспросы. Та и не спрашивала больше о маркизе.
— Ну, нам надо поторопиться, чтобы не опоздать к мяснику за бараниной, — снова напомнила Лиза, и некоторое время они шли молча.
Обычно хозяйки приходили на местный рынок ранним утром и начинали торговаться с продавцами и лавочниками, но на этот раз на рынке было, к радости Лизы, не слишком много народу.
Они с сестрой прошлись по рядам, разглядывая ткани, ленты, перчатки. Как обычно, несколько крайних рядов занимали цыгане, торговавшие амулетами и сушеными листьями лаванды. Многих жителей деревни Ноддинг Нолл пугали эти странные смуглые существа. Однако Лиза чувствовала, что ее почему-то притягивают цыгане. Когда она случайно встречалась взглядом с кем-то из них, то невольно вздрагивала. И, хотя сама она нипочем не хотела в этом признаться, Лиза вспоминала при этом взгляд другого человека, которого следовало бы забыть.
Сестры прошли мимо цыган и занялись, наконец, приобретением всего того, что они наметили купить для хозяйственных нужд. Наконец они остановились в фруктовом ряду. Лиза невольно засмотрелась на апельсины, редкие в здешних краях. Она взяла тот, что лежал сверху, и дала понюхать Эвви. Обе девушки наслаждались тонким ароматом этих плодов.
— Соверен за пару, леди, — сказал торговец с приятной улыбкой. Он рад был визиту хорошеньких сестер Альсестер.
— Гарри Мак-Бен, но вы же знаете, что мы не можем позволить себе платить за один апельсин почти полгинеи, — воскликнула Эвви.
— По товару и цена, — ответил Гарри.
Его пожилая мамаша сидела рядом на стуле и вязала. Когда сестры подошли к прилавку, она бросила на них неодобрительный взгляд.
— Матушка хочет получить побольше с господ, — продолжал Гарри, обращаясь к Эвви. — Они платят за апельсины и дороже.
— Боюсь, однако, что к нам это не относится, — заметила Лиза, все еще глядя на золотистые плоды. Она с беспокойством заметила, что мать Гарри встает со стула.
— Не желаете ли чего-нибудь другого, леди? — спросил Гарри.
Когда Лиза попросила дюжину печеных яблок, старуха неохотно села на свое место.
— Прошу вас, мисс Альсестер, — проговорил Гарри.
Отпуская яблоки в ее корзину, торговец, однако, оставил одно на прилавке. Он незаметно взял из кучки один апельсин и тут же заменил его яблоком, а сочный фрукт положил в корзину.
Лиза хотела, было поблагодарить добряка, но тут же умолкла, опасаясь, его мамаши. Девушка была уверена, что миссис Мак-Бен не заметила, как апельсин попал в корзину. Но не приходилось сомневаться в том, что старуха терпеть не может, когда ее сын любезничает с барышнями Альсестер. Лиза знала, как к ним относится старая торговка.
Она очень скоро убедилась, что не ошиблась в своих предположениях. Как только они немного отошли, старуха громким шепотом сделала сыну замечание:
— Они ведь не богаче нашего. А потом, не следует забывать, какова была ее мать!
Не приходилось сомневаться, что речь шла именно о Лизе. К тому же многие местные жители с неудовольствием замечали, что девушка, когда выросла, стала очень похожа на мать.
Лиза была рада, что хотя бы об Эвви пока не сплетничают, может быть, из-за ее увечья, а может быть, и потому, что ее красота, в сочетании с кротостью, обезоруживала недоброжелателей. К сожалению, сама Лиза не могла рассчитывать на подобную снисходительность. Хотя Лиза старалась не бросаться людям в глаза, ее внешность, очевидно, была причиной того, что на нее смотрели подозрительно. Сравнение с Ребеккой Альсестер всегда причиняло Лизе боль. Для ее матери главным в жизни были балы, наряды, приемы в Лондоне, а не дети. Но, несмотря на все это, Лиза восхищалась матерью, как восхищалась бы небожительницей, которая время от времени спускалась на землю, чтобы скрасить, пусть ненадолго, жизнь дочери. Ребекку Альсестер, по мнению ее дочери, нельзя было мерить обычными мерками. Отец Лизы, Уильям Альсестер, заплатил дорогой ценой за то, что любил подобное исключительное существо.
Никто из ныне здравствующих Альсестеров не мог бы забыть постоянной супружеской неверности их матери, а особенно Лиза, о чьей «роковой красоте» уже говорили соседи.
Вот почему Лиза жила очень скромно и экономила каждый пенс, в надежде на то, что им всем однажды удастся уехать из живописного местечка Ноддинг Нолл. Она с нетерпением ждала такой возможности, потому что жить здесь им становилось все тяжелее.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Лиза стала мечтать о маленьком, уютном городке, где все они втроем начнут новую жизнь. Потом она с беспокойством поглядела на сестру. Только бы она не слышала последних слов старухи Мак-Бен! Но, похоже, она все-таки слышала их. У Эвви был несчастный вид, как случалось, когда она слышала чьи-то жестокие высказывания, но была не в силах этому противодействовать.
Но через минуту настроение у Лизы снова улучшилось. Она обернулась и увидела, что Гарри, делавший вид, что он слушает поучения своей матушки, посмотрел на Лизу и подмигнул ей. Конечно, Гарри Мак-Бен питал слабость к женскому полу, но все же ей было приятно получить поддержку, и она бодро зашагала вперед.
Затем, улыбнувшись, Лиза обратилась к сестре:
— Теперь, Эвви, нам пора заглянуть в магазинчик к Бишопам. Посмотрим, что прислала нам на этот раз наша двоюродная бабушка. А потом вернемся на рынок и скупим у них все эти несчастные апельсины.
И сестры направились к своей новой цели.
Лиза любила уютный магазинчик Бишопов. Там можно было приобрести все — от ржаной муки и китайского чая до кашмирских шалей. Именно там они купили шляпку для Эвви, к сожалению, в кредит, но мистер Бишоп не любил говорить «нет». Сюда же сестры приходили за почтой. Лизе нравилось также, что хозяева приютили у себя в магазине не меньше девяти кошек. Бишопы были известны своим покровительством бродячим животным.
Мистер Бишоп был невысок, всегда аккуратно одет, с приятными манерами, а его супруга (которая, очевидно, и являлась главной любительницей кошек) была добродушной, жизнерадостной толстушкой. Они представляли собой несколько странную пару, так как жена весила примерно на шесть стоунов (Мера веса, около шести кг. (Прим. пер.) больше мужа, но об этом мало кто думал, потому что все, кто знакомился с Матильдой Бишоп, попадали под обаяние этой доброй, сердечной женщины, а супруг обожал ее.
Когда сестры вошли в магазинчик, навстречу им из-за стойки выплыла миссис Бишоп.
— Доброе утро, леди, — поприветствовала она их, после чего взяла Эвви за руку и погладила ее.
Эвви узнала хозяйку и радостно улыбнулась:
— Здравствуйте, миссис Бишоп!
— Мы пришли посмотреть, что у вас хорошего, но заодно и узнать, нет ли нам писем от тетушки Софи, — проговорила Лиза.
— Есть, есть, дорогая, — ответила хозяйка. — Я попрошу мистера Бишопа сейчас же принести вам почту, — Отпустив руку Эвви, она добавила: — Милые девушки, нам привезли несколько видов туалетной воды. Почему бы вам сначала не посмотреть ее?
Лизу не надо было просить дважды. Она уже подвела Эвви к дубовому прилавку, на котором были выставлены духи и благовония. Сестры любили заведение Бишопов, хотя последнее время приходили сюда не столько за покупками, сколько просто посмотреть на товары.
Лиза осторожно отодвинула в сторону большого серого кота, который спал на прилавке, и вручила сестре один из флаконов.
— Вот, понюхай, это «Гвоздичное масло» Пассела. Что скажешь?
Эвви понюхала и сморщила носик. Даже кот фыркнул и попятился.
— Слишком крепкий запах? — Лиза вернула флакон на место. — А что ты скажешь об этой «Фиалковой воде» Линсея?
— У этой запах слишком сладкий, — ответила сестра.
— А вот еще «Сто роз» Грея.
— Вот это — другое дело. То, что надо. — Эвви хотела еще раз понюхать туалетную воду, но сестра мягко остановила ее.
— Постой, Эвви, на тебя смотрит какой-то мужчина, — прошептала она.
— Мужчина? — Эвви покраснела, отчего стала еще более хорошенькой. — Значит, тут есть и другие покупатели?
— Он только что вошел, — ответила Лиза, — и сейчас смотрит журналы мужской одежды. Но, я тебе скажу, свои сюртуки он шьет не по этим образцам. Этот человек одет много лучше. — Она снова бросила взгляд на незнакомца и сжала руку сестры. — Эвви, послушай, — прошептала Лиза, — он смотрит на нас что-то уж слишком внимательно!
Эвви покраснела еще сильнее.
— Что ты, Лиза, — смутилась она. — Должно быть, он смотрит на тебя. Я слишком невзрачна.
— Ну-ну! Ты у нас красавица. А смотрит он на тебя. Сейчас я проверю. — Лиза сделала вид, что нюхает туалетную воду, а сама украдкой еще раз взглянула на таинственного джентльмена, проявившего к ним такой интерес.
— Как он выглядит? — шепотом спросила ее сестра.
Лиза постаралась описать незнакомца как можно полнее.
— Он довольно привлекателен на вид. Этот человек высокого роста и носит очки, но они идут ему. У него умное лицо, и держится он с достоинством. Пожалуй, это классический английский тип лица. Он блондин… и, пожалуй, ему не больше сорока.
— Интересно, кто же это такой. Ты его никогда не видела прежде? — спросила Эвви.
— Точно не помню. Но почему-то мне кажется, что могла где-то видеть его. Может быть, он из числа папиных или маминых знакомых. Не могу сказать.
Лиза снова бросила взгляд на посетителя, но на этот раз он был занят разговором с мистером Бишопом. Она услышала громкий голос хозяина магазинчика:
— Весьма и весьма сожалею, но их еще нет. Однако обещаю, что они появятся прежде, чем маркиз прибудет в Пауэрскорт. Даю вам слово, мистер Джонс.
— Ты слышала, Лиза? — прошептала Эвви. — Это Джонс. Должно быть, этот джентльмен — управляющий имениями Пауэрскортов. Он, видно, приехал посмотреть, как дела в замке. Конечно, папа и мама знали его, ведь им был хорошо знаком сам старый маркиз. Вот почему он тебе показался знакомым…
Но Лиза уже не слушала ее. Даже простое упоминание о Пауэрскортах было для нее слишком болезненным, так как оно снова пробуждало в ее душе тяжелые воспоминания и чувства.
— Лиза, — окликнула ее сестра.
— Ты сейчас подумала об… Айване? — тихо спросила Эвви.
— Нет.
— Ну ладно. — Эвви коснулась рукой лица сестры и погладила ее по щеке.
Лиза, которой все еще было не по себе, поставила обратно флакон и сказала:
— Давай возьмем письмо от тетушки Софи и пойдем домой. А то Джордж уже скоро вернется из школы. Надо успеть приготовить ему поесть.
— Вот это верно, — поддержала ее сестра.
Человек по фамилии Джонс занялся изучением столовых приборов, которые были выставлены на одном из прилавков. Мистер Бишоп к этому времени освободился и, увидев Лизу, сразу же вручил ей письмо.
— Вам повезло, леди, — сказал он с улыбкой. Похоже, ваша бабушка Софи закончила путешествовать в этом году. Сколько ей лет? Кажется, девяносто? И откуда у нее столько прыти!
— Она ведь Альсестер, не забывайте об этом, мистер Бишоп, — ответила Эвви с нервным смехом. Она осторожно пожала руку сестры, и Лиза ответила ей тем же.
Но если бы кто-то из них оглянулся на Джонса, то заметил бы, как он помрачнел. Он не сводил глаз с письма, которое держал в руке радостный мистер Бишоп. При этом Джонс, по-видимому, прислушивался к каждому слову их разговора.
— Ну, так чем же занимается теперь старая тетушка? — спросил мистер Бишоп. — Ваши рассказы о ней — единственное наше развлечение.
Лиза, которой не терпелось узнать новости, улыбнулась ему и сломала печать.
Джойс, видимо, больше не мог смотреть на нее, и повернулся спиной. Он делал вид, что рассматривает ножи, но на самом деле они его вовсе не интересовали. Лицо его было печальным.
Вскоре таким же стало и выражение лица Лизы. Прочитанное письмо очень огорчило, даже потрясло ее.
Она заставила себя перечитать письмо.
— Что случилось, мисс Альсестер? — спросил ее мистер Бишоп.
— Что-нибудь не так, Лиза? — забеспокоилась Эвви.
— Случилось несчастье. Тетушка Софи умерла, — наконец ответила Лиза. Голос ее дрожал, но она продолжала: — Мистер Фенимор, ее лондонский адвокат, пишет, что она скончалась в Вене. Он прислал нам месячное пособие, но больше денег не будет.
— Не может быть! — прошептала Эвви. Джонс, на которого никто не смотрел в этот момент, грустно покачал головой.
— Боже, неужели еще одно несчастье? Как несправедлива к вам судьба! — вскричала стоявшая за прилавком миссис Бишоп, которая тоже слышала их разговор.
— Мы ведь плохо ее знали, миссис Бишоп, — призналась Лиза. — По правде сказать, мы ее вовсе не знали. Еще три года назад мы даже не слышали о том, что у нас есть двоюродная бабушка… но она так поддерживала нас все эти годы.
— Что же вы теперь будете делать? — Глаза миссис Бишоп наполнились слезами.
— Не знаю, — тихо ответила Лиза.
— Пойдем домой, — сказала Эвви. — Мы что-нибудь придумаем. Мы ведь до сих пор как-то справлялись.
— Да, справимся как-нибудь, — повторила Лиза. — Спасибо вам, мистер Бишоп и миссис Бишоп.
Сжимая в руке письмо, Лиза вместе с сестрой направилась к выходу. Джонс немедленно открыл перед ними дверь, но Лиза даже не взглянула на него. Она уже думала о том мрачном будущем, которое ожидало их с сестрой и братом.
Глава 2
— Я должен видеть его немедленно, — заявил Холланд, не обращая никакого внимания на протесты Бидлса. — Где он сейчас?
— Его милость в столовой, сейчас он допивает, кофе. — Тон мажордома был ледяным. — Я бы попросил вас… Мистер Джонс! — вскричал он, видя, что управляющий решительно направился в комнату, где завтракал маркиз.
Холланд не реагировал. Он решительно открыл дверь как раз в тот момент, когда лакей принес маркизу вторую порцию пудинга. Лакей, шокированный внезапным вторжением, уставился на Джонса.
Трамор не поднял головы. Он отхлебнул кофе из чашечки веджвудского фарфора и снова принялся за свой завтрак.
— Я пришел поговорить об Альсестерах, — холодно начал управляющий.
— Я не помню, чтобы о вас докладывали, Джонс, — невозмутимо заметил маркиз. Только после этого он посмотрел на гостя и кивком велел лакею удалиться.
— К черту доклады! — резко воскликнул Холланд. — Я там был, вы меня слышите? Я был там, когда они получили это проклятое письмо. Лучше бы этого не видеть! — Холланд побагровел от гнева. — Зачем было так резко прекращать выплату пособия? Разве нельзя было дать мисс Альсестер хотя бы побольше времени? Или вы хотели, чтобы именно так все и было? Хотели заставить их страдать из-за того, что случилось в прошлом?
— А что случилось в прошлом? — спросил маркиз. — Расскажите мне об этом, если вы так хорошо знаете жизнь Альсестеров. — При этих словах Пауэрскорт в упор посмотрел на управляющего.
— Я не знаю всего, что было между вами и мисс Элизабет, — ответил Джонс. — Но я знаю, как к вам относились в этой деревне. И я подозреваю, что вам пришла в голову странная идея: если отомстить Элизабет Альсестер, то это будет уроком и для всех жителей деревни Ноддинг Нолл.
Маркиз помолчал с минуту, словно обдумывая эти обвинения, потом заявил:
— Вы ошибаетесь, Джонс. Возвращайтесь к своим делам в замке Пауэрскорт. Вам остается всего две недели. — Трамор закончил завтрак и дал понять, что разговор тоже закончен.
Он собрался уже выйти из столовой, но Холланд вдруг произнес:
— Я ухожу от вас.
— Что? — переспросил Трамор.
— Я сказал: ухожу. Я больше не хочу работать на Пауэрскортов. А вам придется искать нового управляющего имениями.
— А что это вас так расстроило, Джонс? — спросил маркиз. — Вы готовы уйти с должности, которую ваши предки занимали не одно столетие, только потому, что я прекратил финансовую помощь женщине, помогать которой, между прочим, я был вовсе не обязан? Я отказываюсь вас понимать.
— Это вас трудно понять, а не меня! — закричал Холланд, потеряв терпение. — Вы делаете всякие странные вещи, которые имеют тяжелые последствия. Я больше не хочу иметь с вами дело.
— Так вам придется иметь со мной дело — Трамор тоже вышел из себя и перешел на крик. — Хотя бы потому, что всю вашу жизнь Пауэрскорты заботились о том, чтобы вы хорошо питались и хорошо одевались; именно они платили за ваше обучение в Кембридже и обеспечили вашим родителям похороны на лучшем кладбище. Так что вы останетесь моим управляющим, Джонс. Это ваш долг передо мной.
Во время этого разгневанного монолога Холланд стоял молча и неподвижно, словно изваяние. Ему хотелось столь же резко ответить на слова маркиза, но мешало внезапно появившееся чувство вины. Он невольно вспомнил и свою студенческую юность в Кембридже, и то, как Трамор работал в конюшне, словно безродный нищий. Еще болезненнее были для Холланда воспоминания о его собственном безоблачном детстве в семье управляющего имениями маркизов, в то время как сам наследник их имений даже не смог похоронить свою мать по-человечески и вел полуголодное существование.
Джонс выдержал тяжелый взгляд маркиза, но разговор их на этом закончился. Трамор покинул столовую. Холланд мрачно посмотрел ему вслед.
Теперь совесть не позволила бы Джонсу уклонится от возвращения в замок, к его нелегким обязанностям, но, поставленный перед необходимостью вернуться, он утешал себя тем, что, быть может, там, в Пауэрскорте, он сможет повлиять на маркиза и каким-то образом помочь в беде семье Альсестер. Быть может.
— Его милость в столовой, сейчас он допивает, кофе. — Тон мажордома был ледяным. — Я бы попросил вас… Мистер Джонс! — вскричал он, видя, что управляющий решительно направился в комнату, где завтракал маркиз.
Холланд не реагировал. Он решительно открыл дверь как раз в тот момент, когда лакей принес маркизу вторую порцию пудинга. Лакей, шокированный внезапным вторжением, уставился на Джонса.
Трамор не поднял головы. Он отхлебнул кофе из чашечки веджвудского фарфора и снова принялся за свой завтрак.
— Я пришел поговорить об Альсестерах, — холодно начал управляющий.
— Я не помню, чтобы о вас докладывали, Джонс, — невозмутимо заметил маркиз. Только после этого он посмотрел на гостя и кивком велел лакею удалиться.
— К черту доклады! — резко воскликнул Холланд. — Я там был, вы меня слышите? Я был там, когда они получили это проклятое письмо. Лучше бы этого не видеть! — Холланд побагровел от гнева. — Зачем было так резко прекращать выплату пособия? Разве нельзя было дать мисс Альсестер хотя бы побольше времени? Или вы хотели, чтобы именно так все и было? Хотели заставить их страдать из-за того, что случилось в прошлом?
— А что случилось в прошлом? — спросил маркиз. — Расскажите мне об этом, если вы так хорошо знаете жизнь Альсестеров. — При этих словах Пауэрскорт в упор посмотрел на управляющего.
— Я не знаю всего, что было между вами и мисс Элизабет, — ответил Джонс. — Но я знаю, как к вам относились в этой деревне. И я подозреваю, что вам пришла в голову странная идея: если отомстить Элизабет Альсестер, то это будет уроком и для всех жителей деревни Ноддинг Нолл.
Маркиз помолчал с минуту, словно обдумывая эти обвинения, потом заявил:
— Вы ошибаетесь, Джонс. Возвращайтесь к своим делам в замке Пауэрскорт. Вам остается всего две недели. — Трамор закончил завтрак и дал понять, что разговор тоже закончен.
Он собрался уже выйти из столовой, но Холланд вдруг произнес:
— Я ухожу от вас.
— Что? — переспросил Трамор.
— Я сказал: ухожу. Я больше не хочу работать на Пауэрскортов. А вам придется искать нового управляющего имениями.
— А что это вас так расстроило, Джонс? — спросил маркиз. — Вы готовы уйти с должности, которую ваши предки занимали не одно столетие, только потому, что я прекратил финансовую помощь женщине, помогать которой, между прочим, я был вовсе не обязан? Я отказываюсь вас понимать.
— Это вас трудно понять, а не меня! — закричал Холланд, потеряв терпение. — Вы делаете всякие странные вещи, которые имеют тяжелые последствия. Я больше не хочу иметь с вами дело.
— Так вам придется иметь со мной дело — Трамор тоже вышел из себя и перешел на крик. — Хотя бы потому, что всю вашу жизнь Пауэрскорты заботились о том, чтобы вы хорошо питались и хорошо одевались; именно они платили за ваше обучение в Кембридже и обеспечили вашим родителям похороны на лучшем кладбище. Так что вы останетесь моим управляющим, Джонс. Это ваш долг передо мной.
Во время этого разгневанного монолога Холланд стоял молча и неподвижно, словно изваяние. Ему хотелось столь же резко ответить на слова маркиза, но мешало внезапно появившееся чувство вины. Он невольно вспомнил и свою студенческую юность в Кембридже, и то, как Трамор работал в конюшне, словно безродный нищий. Еще болезненнее были для Холланда воспоминания о его собственном безоблачном детстве в семье управляющего имениями маркизов, в то время как сам наследник их имений даже не смог похоронить свою мать по-человечески и вел полуголодное существование.
Джонс выдержал тяжелый взгляд маркиза, но разговор их на этом закончился. Трамор покинул столовую. Холланд мрачно посмотрел ему вслед.
Теперь совесть не позволила бы Джонсу уклонится от возвращения в замок, к его нелегким обязанностям, но, поставленный перед необходимостью вернуться, он утешал себя тем, что, быть может, там, в Пауэрскорте, он сможет повлиять на маркиза и каким-то образом помочь в беде семье Альсестер. Быть может.