Для проверки отправил туда офицера, но он никого не найдет. Будем
продолжать поиски.
- Это поможет нам, - кисло сказал я, вновь перелистал корреспонденцию
Макдональда и отобрал ответы его коллег по Всемирной организации в Европе.
Я знал, что искать. У меня на это ушла пара минут - отобрать полдюжины
писем от доктора Джона Вейсмана из Вены. Я протянул их Шефу и Харденджеру.
- Первая улика для суда в Олд-Бейли, откуда Макдональд последует на
виселицу.
- О чем это вы, Кэвел? - резко спросил Харденджер, а Шеф взглянул
невыразительно.
Я немного поколебался и глянул на Шефа. Тот спокойно произнес:
- Сейчас это можно говорить, мой мальчик. Харденджер поймет вас. И,
кроме него, никто не будет знать.
Харденджер посмотрел на бумаги и потом вновь на меня.
- Что пойму? Мне давно пора понимать. С самого начала знал, что от
меня в этом деле кое-какие детали скрывались. Прежде всего, все взялись за
это дело слишком рьяно.
- Прошу прощения, - сказал я. - Так нужно было. Вы ведь знаете, что я
часто менял работу со дня окончания войны: армия, полиция, специальный
отдел, отдел наркотиков, вновь специальный отдел и потом частный детектив.
По сути дела, никаких работ я не менял, а служил у Шефа все последние
шестнадцать лет. Каждый раз, когда меня выгоняли с работы... гм... это
устраивал Шеф.
- Вовсе я и не удивлен, - глухо сказал Харденджер. - У меня имелись
подозрения.
- Именно потому вы и старший инспектор, - пробормотал Шеф.
- Как бы то ни было, около года назад у моего предшественника,
начальника охраны в Мортоне, появились сомнения. Не буду рассказывать,
когда они у него появились и где. Но он пришел к заключению, что некоторые
в высшей степени секретные открытия в бактериологии и вирусологии утекают
из Мортона. Подозрения эти подтвердились, когда к нему обратился доктор
Бакстер и сказал, что убежден в утечке информации из Мортона.
- Доктор Бакстер! - Харденджер был слегка ошарашен.
- Да, Бакстер. Прошу прощения и за это, но я намекал вам насколько
можно ясно, чтобы не теряли времени на него попусту. Хотя, как он сказал
Дерри, эта утекающая из Мортона информация не очень секретная. Не такая,
как из лаборатории номер один, но тем не менее и она считалась секретной.
Очень секретной, в самом деле. Англия является ведущей страной в
производстве бактериологического оружия против людей, животных и растений
на случай войны. Вы никогда не услышите об этом в парламентских дебатах,
когда будет идти речь об ассигнованиях для Мортонского центра
здравоохранения, но наши ученые в Мортоне вырастили или усовершенствовали
наиболее смертоносные виды бактерий, вызывающих чуму, тиф, оспу, туляремию
и тропическую лихорадку у человека; свиную чуму, птичью чуму, слоновую
болезнь, чуму рогатого скота, сап и сибирскую язву у скота; паразитов для
растений: японского жучка, европейского пожирателя зерна,
средиземноморскую фруктовую муху, колорадского жука, долгоносика для
семян, рак цитрусовых, зерновую ржавчину, спорынью и бог знает каких еще
паразитов для растений. Все они готовятся для локальной или мировой войны.
- Какое все это имеет отношение к Макдональду? - спросил Харденджер.
- Я подхожу к этому. Два года назад нам удалось установить
исчезновение готовых вирусов из Мортона. В выводе трудно ошибаться. Истон
Дерри принялся за расследование. Он сделал две ошибки - слишком смело
играл с огнем, не предупредив нас о том, что творилось, и довольно
опрометчиво выдал себя. Каким образом, мы не знаем. Возможно, он, сам того
не ведая, вошел в контакт с человеком, помогавшим утечке информации из
Мортона. Наверное, с Макдональдом, поскольку трудно предположить, что два
агента разных стран работали одновременно. Словом, кому-то удалось
разнюхать, что Истон Дерри может напасть на след. И Дерри исчез. Тогда Шеф
устроил мой перевод из специального отдела в Мортон. Первое, что я сделал,
- это подсадил утку. Взял стальную фляжку-контейнер очень сильного
ботулинусного токсина, как на ней было обозначено, и положил ее в шкаф
лаборатории номер один. В тот же день фляжка исчезла. У нас был установлен
чувствительный приемник у пропускных ворот, ибо фляжка содержала не
токсин, а микроволновый транзисторный передатчик на батареях. Любой
проходящий с этой фляжкой в районе двухсот ярдов от ворот был бы тут же
схвачен. Понимаете, укравший эту фляжку человек вряд ли стал бы ее
открывать для проверки содержимого. Мы никого не поймали.
Нетрудно догадаться, что произошло. После наступления темноты кто-то
подошел к забору в отдаленном месте и бросил фляжку на примыкающее поле -
всего лишь десяток ярдов расстояния. Они сделали это не оттого, что что-то
заподозрили. Просто это был их обычный способ, ибо у проходной часто
бывают проверки всех выходящих из Мортона. К восьми вечера этого же дня мы
установили микроволновые улавливатели в лондонских аэропортах Саутенде и
Лиде, в порту и...
- Сотрясение от падения фляжки через забор могло повредить батареи? -
спросил Харденджер.
- Американская часовая компания, производящая эти передатчики, сильно
бы огорчилась, если бы такое произошло, - ответил я. - Ими можно стрелять
из морского орудия, и они будут продолжать работать. Так или иначе, поздно
вечером мы получили сигнал из лондонского аэропорта. Почти невероятно, но
этот человек садился в самолет. Мы его забрали. Он признался, что курьер,
берет пакеты раз в две недели по адресу в Южном Лондоне. Он никогда не
видел того, кто их давал.
- И он вам рассказал такую сказку? - кисло спросил Харденджер. - Могу
представить, как вы его добровольно заставили дать такую информацию.
- Ошибаетесь. Мы предупредили его, что шпионаж влечет за собой
смертный приговор, а он считал, что предстанет перед королевским судом. И
потому заговорил. Мы хотели поймать того, кто давал пакеты, наверняка
человека из Мортона, вот почему меня перевели в Мортон и я охотился по
этому адресу и в округе три недели. Но безуспешно. Мы не обнаружили никого
подходящего для этого дела, поскольку я был единственным, кто знал в лицо
всех ученых и техников Мортона. Тут доктор Бакстер сообщил нам, что
исчезновение вирусов прекратилось. Нам показалось, что мы, во всяком
случае на время, приостановили утечку. Но, согласно утверждению Бакстера,
это была не единственная утечка. Мы узнали, что кто-то выкрадывал
информацию по выращиванию и производству смертоносных бактерий. Теперь мы
это также обнаружили, - я похлопал по связке корреспонденции Макдональда.
- Система не нова, но почти невозможно ее обнаружить и разоблачить:
микрофотография.
- Все это дорогое фотооборудование наверху? - пробормотал Шеф.
- Совершенно верно. Сюда должен приехать специалист по фотоаппаратуре
из Лондона, но его прибытие сейчас уже вряд ли необходимо. Взгляните на
эти письма от доктора Вейсмана. В каждом вы найдете, что точка над "1" или
вообще точка отсутствуют в первой же фразе. Вейсман отпечатал донесение,
уменьшил его до размера точки микроминиатюрным аппаратом и вклеил в письмо
вместо какой-то точки. Макдональду оставалось только увеличить, отлепив,
эту точку. И он, конечно, делал то же самое, отсылая письма Вейсману.
Конечно, делал это не из-за валюты. - Я обвел взглядом обставленную
богатой мебелью комнату. - За несколько лет он заработал на этом целое
состояние, не платя при этом ни цента налога.
Наступило минутное молчание. Шеф кивнул в знак согласия.
- Наверное, все так и есть. По крайней мере Макдональд не будет нас
больше беспокоить. - Он взглянул на меня с улыбкой. - Когда речь идет о
том, чтобы закрыть двери конюшни, из которой уведена лошадь, то это можно
сделать с двух сторон. Могу закрыть для вас другую дверь, если это
поможет: надпись, сделанная в альбоме и зачеркнутая...
- Тулон? Торкай?
- Ни то, ни другое, - он перевернул альбом. - Изготовлен для членов
Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН фирмой Джузеппе
Заполетти, улица Двадцатого сентября, Генуя. Зачеркнуто слово "ТОРИНО" -
по-итальянски. По-английски - Турин.
Турин. Просто слово, но меня словно обухом ударили по голове. Турин.
Я бессильно опустился на стул. Немного оправившись, стал подхлестывать
отшибленные в подвале клетки мозга и вновь кое-как соображать. После
побоев и холода, бессонницы и голода никак не мог заставить свой мозг
активно работать. Медленно, с трудом вспоминал те немногие факты, которые
хранились где-то в глубине памяти. Впрочем, важно не то, как я их
вспоминал, а та картина, которая из них сложилась. Два и два всегда давали
в сумме четыре. Я тяжело поднялся на ноги и сказал Шефу:
- Обычно утверждают о вас, сэр, что вы говорите большую правду, чем
сами знаете.
- Вам плохо, Кэвел? - с беспокойством спросил он.
- Я распадаюсь на части. Но голова моя, как ей и положено, работает
нормально. Скоро все выяснится. - Взяв фонарик, я повернулся и вышел из
комнаты. Поколебавшись, Шеф и Харденджер последовали за мной. Уверен, что
у меня за спиной они обменивались многозначительными взглядами
относительно моей вменяемости, но мне было все равно.
Все еще шел дождь. Я был уже почти у сарая и гаража, хотя не там
следовало искать. Где-нибудь в кустах, мелькнула мысль. Но я вдруг
вернулся в дом. Там из холла повернул на кухню и направился было к двери
черного хода, когда заметил лестницу, ведущую в подвал. Припомнил, что
сержант Карлисль упоминал сегодня о нем, когда его люди производили обыск.
Спустился вниз, открыл подвальную дверь и, нащупав выключатель, включил
свет. Потом посторонился, пропуская Шефа и Харденджера.
- Вы точно сказали, сэр, - пробормотал я, - Макдональд нас больше не
будет беспокоить. - Но сказал это преждевременно.
Макдональд собирался еще беспокоить полицейского доктора,
паталогоанатома, гробовщика и вынужденного перерезать веревку человека,
веревку, прикрепленную к тяжелому кольцу наверху люка, на котором он
висел, доставая почти до пола ногами. Рядом валялся опрокинутый стул.
Повешенный напоминал привидение из кошмаров - вылезшие из орбит глаза,
багрово-синее лицо, вспухший прикушенный язык, торчащий между почерневшими
губами, смертный оскал рта.
- О, мой бог... - прошептал Шеф. - Макдональд. - Всмотрелся в
висевшего и сказал: - Он, наверное, почувствовал, что его время кончилось.
- Кто-то решил за него, что его время кончилось, - возразил я,
отрицательно покачав головой.
- Кто-то еще... - Харденджер осматривал труп с бесстрастным лицом. -
Его руки свободны. Так же, как и ноги. Он был в сознании. Стул принесен из
кухни. И все же вы утверждаете...
- Он был повешен. Посмотрите на разбросанный уголь, и на следы угля
рядом со стулом, и на разворошенную ногами по всему полу кучу угля.
Взгляните на кровавые ссадины его пальцев и ладоней.
- Он мог раздумать в последнюю минуту, - проворчал Харденджер. - Это
часто случается. Едва начнут задыхаться. Возможно, он хватался за веревку
и подтягивался, пока достало сил и они не изменили ему. Этим можно
объяснить ссадины на ладонях.
- А следы на его руках от веревки или от проволоки, которыми он был
связан? Его привели сюда, заставили лечь на пол. Возможно, с завязанными
глазами, не знаю. Возможно. Повесивший его продернул веревку в кольцо,
затянул петлю вокруг шеи Макдональда и стал поднимать раньше, чем тот
задергался. Посмотрите на разбросанный уголь. Макдональд отчаянно пытался
встать на ноги, а петля на его шее все затягивалась.
С завязанными за спиной руками он поднялся с помощью своего убийцы,
но это только отсрочило его смерть на несколько секунд - веревку
продолжали тянуть. Разве вы не видите, Макдональд порвал кожу на пальцах,
пытаясь освободиться?
Мало-помалу он оказался на носках, но человек не может вечно стоять
на пальцах. Он умер. Тогда убийца принес стул и помог Макдональду
оторваться от пола: Макдональд ведь грузный. Его приподняли, разрезали
путы на руках и ногах и выбили стул, чтобы изобразить самоубийство. Это
сделал наш старый приятель, любой ценой стремящийся выиграть время. Если
бы он смог нас уверить, что Макдональд кончил жизнь самоубийством,
чувствуя, что круг замкнулся, тогда он считал бы, что мы поверили в версию
о шпионаже и что Макдональд главный в этом деле. Но сделавший все это не
совсем уверен.
- Это только догадки, - сказал Харденджер.
- Нет, не догадки. Разве можно поверить, что Макдональд, не только
храбрый офицер, сражавшийся в танковом батальоне шесть лет, но также
хладнокровный агент, совершит самоубийство, когда вокруг него станет
замыкаться круг? Чтобы Макдональд уступил или сдался? Макдональд в любом
случае получил по заслугам. Но на самом деле его убили не только с тем,
чтобы наш неведомый приятель еще более рассеял наши подозрения и выиграл
время. Он должен быть убит. А наш приятель рассчитывал представить это
самоубийством и еще более выиграть время, надеялся нас подольше задержать.
Это только мои догадки, Харденджер, и более ничего.
- Макдональду пришлось умереть. - Харденджер изучающе глядел на меня
при общем молчании и затем внезапно сказал: - Кажется, вы очень во все это
верите.
- Уверен. Знаю.
Я схватил угольную лопату и стал разгребать угольную кучу у дальней
стены подвала. Угля, насыпанного почти до потолка, было около двух тонн. В
моем скверном состоянии пришлось сжать зубы и работать молча, чтобы не
застонать. С каждым взмахом я отбрасывал кусочки угля лопатой, а они
сыпались сверху и катились по полу.
- Что вы собираетесь обнаружить под этой кучей? - с мрачной иронией
спросил Харденджер. - Еще один труп?
- Совершенно верно, собираюсь обнаружить еще один труп. Рассчитываю
откопать покойную миссис Тургин. Она предупредила Макдональда и не
побеспокоилась приготовить ему обед, поскольку знала, что Макдональд не
останется обедать. Что известно Макдональду, известно и ей. Она была его
соучастницей. Неразумно заставить молчать Макдональда, если миссис Турпин
останется жива и будет квакать. Поэтому о ней тоже позаботились и заткнули
рот.
Но, оказалось, о ней позаботились в другом месте, не в подвале. Мы
поднялись наверх, и, пока Шеф долго говорил по телефону, установленному в
полицейской машине, следовавшей за нами из Альфингема, Харденджер, я и
двое полицейских водителей с помощью пары фонарей стали обследовать нижний
этаж. Эта работа была нелегкой. Наш хороший доктор неплохо устроился с
меблировкой дома и создал себе спокойную обстановку. Его парк во многом
способствовал этому. Он простирался более чем на четыре акра. Большую
часть парка окружала живая изгородь из буковых деревьев, которая
остановила бы даже танк.
Было темно, холодно, безветренно, но шел дождь, вернее сильный
ливень, обрушивающий потоки воды на промокшую землю. Подходящая обстановка
для поисков трупа, подумалось мне. Да еще на четырех акрах. Да еще в
темную ненастную ночь.
Буковые деревья подстригали месяц назад, и обрезанные ветви с
листьями были собраны в дальнем углу сада. Мы нашли миссис Турпин под этой
кучей. Ее кое-как прикрыли, набросав несколько ветвей и сучьев. Возле
валялся молоток. Стоило только взглянуть на ее затылок, чтобы стало ясно,
как было дело. Я предположил, что это сделал тот же, кто сломал мне ребра.
Голова мертвой женщины была размозжена множеством ударов, хотя было
достаточно одного.
Возвратившись в дом, я принялся за виски из запасов Макдональда. Ему
виски больше не потребуется. Как он предусмотрительно когда-то мне
заметил, у него нет родственников и некому оставлять наследство. Было бы
глупо оставлять виски. Мы в нем очень нуждались. Я налил тяжелые большие
бокалы Харденджеру и себе, еще два бокала полицейским водителям. Если даже
Харденджер отметил про себя мой проступок как воровство имущества и
нарушение служебных правил - ведь я предложил алкогольный напиток
полицейским во время службы, он все-таки промолчал. И прикончил виски
раньше нас. Полицейские уже уходили, когда вернулся Шеф.
Казалось, он старел с каждой минутой. С тех пор как я видел его
последний раз, складки вокруг носа и рта еще резче углубились.
- Вы нашли ее? - спросил он, беря стакан виски.
- Мы нашли ее, - подтвердил Харденджер. -
Мертвой, как и предполагал Кэвел. Убитой.
- Вряд ли это кого заинтересует. - Шеф вдруг поежился и отхлебнул
большой глоток. - Она только одна из многих. К этому времени завтра...
сколько тысяч их будет... Один бог знает, сколько тысяч. Этот безумец
прислал еще послание. Обычный библейский язык: стены Мортона еще стоят,
нет признаков разрушения, поэтому приближается его время. Если разрушение
Мортона не начнется к полуночи, он собирается открыть ампулу ботулинусного
токсина в центре Лондона в четыре часа утра, в четверти мили от
Нью-Оксфорд-стрит. От такого сообщения захотелось выпить еще.
- Он не безумец, сэр, - сказал Харденджер.
- Нет. - Шеф устало потер лоб. - Я передал о том, что обнаружил
Кэвел, и выразил наше мнение. Они сейчас в полной панике. Знаете,
некоторые национальные газеты уже продаются на улицах, а еще нет и шести
утра! Беспрецедентно, но так. Газеты очень подробно передают охвативший
население ужас, просят и требуют у правительства удовлетворить условия
безумца, поскольку, когда печаталась информация, все считали его безумцем,
сумасшедшим. Слова об уничтожении части Восточной Англии беспрерывно
повторяются по радио и телевидению в последних известиях. Все до смерти
напуганы. Кто бы ни стоял за всем этим, еще несколько часов - и нация
будет на коленях. В результате стремительности событий за очень короткое
время люди не успели задуматься. А тут еще каждая падкая на сенсации
газета и каждая передача радио нагнетают страх, твердят, что этот безумец
не отличает ботулинусный вирус от дьявольского микроба и что в следующий
раз может случиться подмена токсина дьявольским микробом.
- В самом деле, - сказал я, - все, кто стонал и горько жаловался, что
опасно жить при надвигающейся угрозе термоядерной войны, вдруг увидели еще
большую опасность, узнали, что страх не имеет границ. Думаете,
правительство пойдет на уступки?
- Не могу утверждать, - признался Шеф. - Кажется, я довольно
поверхностно судил о премьере. Думал, что он, как и все, напуган. А теперь
сомневаюсь. Он занял очень жесткую позицию. Это может привести к
катастрофе. Возможно, он стыдится, что перепугался сразу. Возможно, видит
шанс для себя оставить бессмертный след в истории...
- Возможно, он похож на нас, - сказал я. - Может быть, он напился от
переживаний и не сообразит, что делать.
- Может быть. В данную минуту он консультируется с министрами. Он
твердит, что это дело рук коммунистов. Если же коммунисты здесь ни при
чем, тогда уступка уничтожения Мортона приведет к краху правительства,
расписавшегося в своей неспособности найти выход из трудной ситуации.
Лично я считаю, что в такой ситуации может быть единственно правильный
ход. И я согласен с премьером, когда он говорит, что готов эвакуировать
Лондон.
- Эвакуировать Лондон? - недоверчиво переспросил Харденджер. - Десять
миллионов за десять часов?! Фантастично! Он ненормальный! Невозможно.
- Не так уж невозможно. Слава богу, будет безветренный вечер,
метеосводка обещает безветренную ночь и сильный дождь. Находящийся в
воздухе вирус будет смываться дождем на землю. Специалисты утверждают, что
в дождливую погоду вирус вряд ли распространится больше нескольких сот
ярдов от места заражения. При необходимости они предлагают эвакуировать
район между Юстон-роуд и Темзой. От Портленд-стрит до Риджент-стрит на
западе и до Грей-инроуд на востоке.
- Это вполне выполнимо, - согласился Харденджер.
- Там ночью совсем безлюдные места, там расположены в основном
учреждения и магазины. Но этот вирус... Его может смыть дождем, и
заразится Темза. Питьевая вода будет отравлена. Что бы ни произошло, надо
предупредить население воздерживаться от питья, стирки в течение
двенадцати часов.
- Это и предлагают газетчики. Запастись водой, герметизировать ее.
Господи, что же из всего этого получится?! В жизни никогда не чувствовал
себя таким беспомощным. И нет ни единого просвета в этом деле. Если бы мы
имели хоть малейшее подозрение, хоть намек на личность преступника, хоть
что-нибудь. Если бы мы на него вышли, отвернулся бы и разрешил Кэвелу
поработать над ним.
Я осушил и поставил свой стакан:
- Вы имеете в виду это, сэр?
- А что еще?! - Он поднял взгляд от стакана и уставился на меня
усталыми серыми глазами. - Что вы предлагаете, Кэвел? Можете указать путь?
- Могу сделать большее, сэр. Я знаю. Я знаю, кто это.
Когда прошел шок, Шеф вновь стал невозмутим. Он это умел. Широко рта
не открывал, глаза не вытаращивал, словом, не выражал никаких эмоций.
- Половину моего королевства отдам, Пьер. Кто? - прошептал он.
- Еще одно доказательство, последнее доказательство, и тогда я скажу
- кто. Мы пропустили эту улику, когда она смотрела на нас. По крайней
мере, на меня. И Харденджера. Подумать только, безопасность страны зависит
от таких людей, как мы! Полицейские, детективы! Мы не могли бы обнаружить
даже дыр в сыре груйе. - Я повернулся к Харденджеру. - Мы только что
внимательно обыскали сад. Согласны?
- Согласен. Ну и что?
- Не пропустили ни одного фута, правда?
- Продолжайте, - с нетерпением проворчал он.
- Вы видели признаки недавней кладки? Хижины? Сарая? Беседки? Пруда?
Декоративной каменной стены? Чего-нибудь?
Он покачал головой, устало глядя на меня. - Ничего. Ничего подобного,
- воодушевлялся я. - Тогда зачем, зачем им понадобился цемент, пустые
мешки из-под которого лежат в сарае? Куда он делся? Он ведь не мог
испариться! И несколько строительных блоков мы видели. Наверное, это
остатки большой кучи таких блоков. Если строительство воздушных замков не
было увлечением Макдональда, тогда где может быть наиболее вероятное место
кладки?
- К примеру? Подскажите мне, Кэвел.
- Я сделаю лучше - я покажу вам это место. - Я оставил их в кухне,
пошел к сараю за ломом или киркой, но не нашел ничего. Потом мне попался
ломик. Его достаточно. Взял его вместе с ведром, вошел в кухню, где Шеф и
Харденджер ожидали меня, наполнил ведро водой в кухонной раковине и вместе
с ожидавшими спустился в подвал.
Харденджер, по-видимому забывший о висящем покойнике, глухо спросил:
- Что, Кэвел? Собираетесь показать нам, как делаются угольные
брикеты?
Неожиданно наверху в холле зазвенел телефон. Мы невольно
переглянулись. Звонки к Макдональду могли оказаться интересными.
- Я отвечу, - сказал Харденджер и ушел. Мы услышали его голос, затем
он позвал меня. Я стал подниматься по ступеням, чувствуя, что Шеф идет
следом. Харденджер передал мне трубку:
- Вас. Не называет своего имени. Хочет говорить с вами лично. Я взял
трубку:
- У телефона Кэвел.
- Итак, вы на свободе, а маленькая леди лгать не будет, - доносились
до меня глухие угрожающие слова. - Прекратите, Кэвел. Посоветуйте Шефу
прекратить, Кзвел. Если хотите видеть маленькую леди живой.
Эти новые синтетические телефонные трубки довольно твердые, иначе я
сломал бы трубку в руке. Чуть-чуть, и сломал бы. Сердце замерло и вновь
гулко забилось. Я старался сдержаться и старался быть спокойным. Сказал
сдержанно:
- Что вы там, черт возьми, несете?
- Прелестная миссис Кэвел у меня. Она желает вам сказать кое-что.
После минутного молчания я услышал ее голос: - Пьер? О, мой дорогой,
извини меня... - Голос внезапно оборвался, послышался хрип, и наступила
тишина. И снова угрожающий шепот:
- Прекратите, Кэвел. - И после звук опущенной трубки. Я тоже бросил
трубку. Руки у меня дрожали, как у малярийного. Потрясение и страх
превратили лицо в маску. Тут, видать, и грим сыграл свою роль. Словом, они
ничего не заметили, только Шеф спросил:
- Кто это? - вполне нормальным тоном.
- Не знаю. - Я помолчал и сказал машинально: - У них Мэри.
Рука Шефа уже взялась за дверную ручку, но сразу замерла. Лицо его
окаменело. Харденджер пробормотал что-то непечатное и тоже окаменел. Они
не просили меня повторить сказанное, ибо не сомневались ничуть в истине
моего сообщения.
- Они требуют от нас прекращения расследования, - продолжал я
деревянным голосом, - или они убьют ее. Она у них, это точно. Они, должно
быть, сильно мучили ее.
- Как они узнали, что вы убежали? - почти с отчаянием спросил
Харденджер. - Как могли даже предположить?
- Доктор Макдональд, вот как, - сказал я. - Он знал. Миссис Турпин
сообщила ему, а убийца Макдональда узнал от него. - Бездумно смотрел я
Шефу в лицо, с которого исчезла жизнерадостность и бодрость. Простите,
если что случится с Мэри по моей вине. Из-за моей непростительной глупости
и неосторожности.
- Что ты собираешься делать, мой мальчик? - спросил Шеф усталым и
бесцветным голосом. - Знаешь, ведь они собираются убить твою жену.
Подобные типы всегда убивают.
- Зря теряем время, - оборвал я его. - Мне нужно всего две минуты,
вот что. Надо удостовериться.
Я побежал в подвал, схватил ведро и выплеснул половину на дальнюю
стену. Вода быстро сбегала на пол, не оставляя почти никаких следов на
въевшейся многолетней угольной пыли.
Шеф и Харденджер безучастно наблюдали, как я выплеснул остатки воды
на стену, где уголь раньше был навален высоко, до того как я его
расшвырял. Вода вновь полилась в уголь, оставляя стену почти такой же, как
и раньше. Но угольная пыль смылась, и обнажилась свежая кладка, сделанная
продолжать поиски.
- Это поможет нам, - кисло сказал я, вновь перелистал корреспонденцию
Макдональда и отобрал ответы его коллег по Всемирной организации в Европе.
Я знал, что искать. У меня на это ушла пара минут - отобрать полдюжины
писем от доктора Джона Вейсмана из Вены. Я протянул их Шефу и Харденджеру.
- Первая улика для суда в Олд-Бейли, откуда Макдональд последует на
виселицу.
- О чем это вы, Кэвел? - резко спросил Харденджер, а Шеф взглянул
невыразительно.
Я немного поколебался и глянул на Шефа. Тот спокойно произнес:
- Сейчас это можно говорить, мой мальчик. Харденджер поймет вас. И,
кроме него, никто не будет знать.
Харденджер посмотрел на бумаги и потом вновь на меня.
- Что пойму? Мне давно пора понимать. С самого начала знал, что от
меня в этом деле кое-какие детали скрывались. Прежде всего, все взялись за
это дело слишком рьяно.
- Прошу прощения, - сказал я. - Так нужно было. Вы ведь знаете, что я
часто менял работу со дня окончания войны: армия, полиция, специальный
отдел, отдел наркотиков, вновь специальный отдел и потом частный детектив.
По сути дела, никаких работ я не менял, а служил у Шефа все последние
шестнадцать лет. Каждый раз, когда меня выгоняли с работы... гм... это
устраивал Шеф.
- Вовсе я и не удивлен, - глухо сказал Харденджер. - У меня имелись
подозрения.
- Именно потому вы и старший инспектор, - пробормотал Шеф.
- Как бы то ни было, около года назад у моего предшественника,
начальника охраны в Мортоне, появились сомнения. Не буду рассказывать,
когда они у него появились и где. Но он пришел к заключению, что некоторые
в высшей степени секретные открытия в бактериологии и вирусологии утекают
из Мортона. Подозрения эти подтвердились, когда к нему обратился доктор
Бакстер и сказал, что убежден в утечке информации из Мортона.
- Доктор Бакстер! - Харденджер был слегка ошарашен.
- Да, Бакстер. Прошу прощения и за это, но я намекал вам насколько
можно ясно, чтобы не теряли времени на него попусту. Хотя, как он сказал
Дерри, эта утекающая из Мортона информация не очень секретная. Не такая,
как из лаборатории номер один, но тем не менее и она считалась секретной.
Очень секретной, в самом деле. Англия является ведущей страной в
производстве бактериологического оружия против людей, животных и растений
на случай войны. Вы никогда не услышите об этом в парламентских дебатах,
когда будет идти речь об ассигнованиях для Мортонского центра
здравоохранения, но наши ученые в Мортоне вырастили или усовершенствовали
наиболее смертоносные виды бактерий, вызывающих чуму, тиф, оспу, туляремию
и тропическую лихорадку у человека; свиную чуму, птичью чуму, слоновую
болезнь, чуму рогатого скота, сап и сибирскую язву у скота; паразитов для
растений: японского жучка, европейского пожирателя зерна,
средиземноморскую фруктовую муху, колорадского жука, долгоносика для
семян, рак цитрусовых, зерновую ржавчину, спорынью и бог знает каких еще
паразитов для растений. Все они готовятся для локальной или мировой войны.
- Какое все это имеет отношение к Макдональду? - спросил Харденджер.
- Я подхожу к этому. Два года назад нам удалось установить
исчезновение готовых вирусов из Мортона. В выводе трудно ошибаться. Истон
Дерри принялся за расследование. Он сделал две ошибки - слишком смело
играл с огнем, не предупредив нас о том, что творилось, и довольно
опрометчиво выдал себя. Каким образом, мы не знаем. Возможно, он, сам того
не ведая, вошел в контакт с человеком, помогавшим утечке информации из
Мортона. Наверное, с Макдональдом, поскольку трудно предположить, что два
агента разных стран работали одновременно. Словом, кому-то удалось
разнюхать, что Истон Дерри может напасть на след. И Дерри исчез. Тогда Шеф
устроил мой перевод из специального отдела в Мортон. Первое, что я сделал,
- это подсадил утку. Взял стальную фляжку-контейнер очень сильного
ботулинусного токсина, как на ней было обозначено, и положил ее в шкаф
лаборатории номер один. В тот же день фляжка исчезла. У нас был установлен
чувствительный приемник у пропускных ворот, ибо фляжка содержала не
токсин, а микроволновый транзисторный передатчик на батареях. Любой
проходящий с этой фляжкой в районе двухсот ярдов от ворот был бы тут же
схвачен. Понимаете, укравший эту фляжку человек вряд ли стал бы ее
открывать для проверки содержимого. Мы никого не поймали.
Нетрудно догадаться, что произошло. После наступления темноты кто-то
подошел к забору в отдаленном месте и бросил фляжку на примыкающее поле -
всего лишь десяток ярдов расстояния. Они сделали это не оттого, что что-то
заподозрили. Просто это был их обычный способ, ибо у проходной часто
бывают проверки всех выходящих из Мортона. К восьми вечера этого же дня мы
установили микроволновые улавливатели в лондонских аэропортах Саутенде и
Лиде, в порту и...
- Сотрясение от падения фляжки через забор могло повредить батареи? -
спросил Харденджер.
- Американская часовая компания, производящая эти передатчики, сильно
бы огорчилась, если бы такое произошло, - ответил я. - Ими можно стрелять
из морского орудия, и они будут продолжать работать. Так или иначе, поздно
вечером мы получили сигнал из лондонского аэропорта. Почти невероятно, но
этот человек садился в самолет. Мы его забрали. Он признался, что курьер,
берет пакеты раз в две недели по адресу в Южном Лондоне. Он никогда не
видел того, кто их давал.
- И он вам рассказал такую сказку? - кисло спросил Харденджер. - Могу
представить, как вы его добровольно заставили дать такую информацию.
- Ошибаетесь. Мы предупредили его, что шпионаж влечет за собой
смертный приговор, а он считал, что предстанет перед королевским судом. И
потому заговорил. Мы хотели поймать того, кто давал пакеты, наверняка
человека из Мортона, вот почему меня перевели в Мортон и я охотился по
этому адресу и в округе три недели. Но безуспешно. Мы не обнаружили никого
подходящего для этого дела, поскольку я был единственным, кто знал в лицо
всех ученых и техников Мортона. Тут доктор Бакстер сообщил нам, что
исчезновение вирусов прекратилось. Нам показалось, что мы, во всяком
случае на время, приостановили утечку. Но, согласно утверждению Бакстера,
это была не единственная утечка. Мы узнали, что кто-то выкрадывал
информацию по выращиванию и производству смертоносных бактерий. Теперь мы
это также обнаружили, - я похлопал по связке корреспонденции Макдональда.
- Система не нова, но почти невозможно ее обнаружить и разоблачить:
микрофотография.
- Все это дорогое фотооборудование наверху? - пробормотал Шеф.
- Совершенно верно. Сюда должен приехать специалист по фотоаппаратуре
из Лондона, но его прибытие сейчас уже вряд ли необходимо. Взгляните на
эти письма от доктора Вейсмана. В каждом вы найдете, что точка над "1" или
вообще точка отсутствуют в первой же фразе. Вейсман отпечатал донесение,
уменьшил его до размера точки микроминиатюрным аппаратом и вклеил в письмо
вместо какой-то точки. Макдональду оставалось только увеличить, отлепив,
эту точку. И он, конечно, делал то же самое, отсылая письма Вейсману.
Конечно, делал это не из-за валюты. - Я обвел взглядом обставленную
богатой мебелью комнату. - За несколько лет он заработал на этом целое
состояние, не платя при этом ни цента налога.
Наступило минутное молчание. Шеф кивнул в знак согласия.
- Наверное, все так и есть. По крайней мере Макдональд не будет нас
больше беспокоить. - Он взглянул на меня с улыбкой. - Когда речь идет о
том, чтобы закрыть двери конюшни, из которой уведена лошадь, то это можно
сделать с двух сторон. Могу закрыть для вас другую дверь, если это
поможет: надпись, сделанная в альбоме и зачеркнутая...
- Тулон? Торкай?
- Ни то, ни другое, - он перевернул альбом. - Изготовлен для членов
Всемирной организации по вопросам здравоохранения при ООН фирмой Джузеппе
Заполетти, улица Двадцатого сентября, Генуя. Зачеркнуто слово "ТОРИНО" -
по-итальянски. По-английски - Турин.
Турин. Просто слово, но меня словно обухом ударили по голове. Турин.
Я бессильно опустился на стул. Немного оправившись, стал подхлестывать
отшибленные в подвале клетки мозга и вновь кое-как соображать. После
побоев и холода, бессонницы и голода никак не мог заставить свой мозг
активно работать. Медленно, с трудом вспоминал те немногие факты, которые
хранились где-то в глубине памяти. Впрочем, важно не то, как я их
вспоминал, а та картина, которая из них сложилась. Два и два всегда давали
в сумме четыре. Я тяжело поднялся на ноги и сказал Шефу:
- Обычно утверждают о вас, сэр, что вы говорите большую правду, чем
сами знаете.
- Вам плохо, Кэвел? - с беспокойством спросил он.
- Я распадаюсь на части. Но голова моя, как ей и положено, работает
нормально. Скоро все выяснится. - Взяв фонарик, я повернулся и вышел из
комнаты. Поколебавшись, Шеф и Харденджер последовали за мной. Уверен, что
у меня за спиной они обменивались многозначительными взглядами
относительно моей вменяемости, но мне было все равно.
Все еще шел дождь. Я был уже почти у сарая и гаража, хотя не там
следовало искать. Где-нибудь в кустах, мелькнула мысль. Но я вдруг
вернулся в дом. Там из холла повернул на кухню и направился было к двери
черного хода, когда заметил лестницу, ведущую в подвал. Припомнил, что
сержант Карлисль упоминал сегодня о нем, когда его люди производили обыск.
Спустился вниз, открыл подвальную дверь и, нащупав выключатель, включил
свет. Потом посторонился, пропуская Шефа и Харденджера.
- Вы точно сказали, сэр, - пробормотал я, - Макдональд нас больше не
будет беспокоить. - Но сказал это преждевременно.
Макдональд собирался еще беспокоить полицейского доктора,
паталогоанатома, гробовщика и вынужденного перерезать веревку человека,
веревку, прикрепленную к тяжелому кольцу наверху люка, на котором он
висел, доставая почти до пола ногами. Рядом валялся опрокинутый стул.
Повешенный напоминал привидение из кошмаров - вылезшие из орбит глаза,
багрово-синее лицо, вспухший прикушенный язык, торчащий между почерневшими
губами, смертный оскал рта.
- О, мой бог... - прошептал Шеф. - Макдональд. - Всмотрелся в
висевшего и сказал: - Он, наверное, почувствовал, что его время кончилось.
- Кто-то решил за него, что его время кончилось, - возразил я,
отрицательно покачав головой.
- Кто-то еще... - Харденджер осматривал труп с бесстрастным лицом. -
Его руки свободны. Так же, как и ноги. Он был в сознании. Стул принесен из
кухни. И все же вы утверждаете...
- Он был повешен. Посмотрите на разбросанный уголь, и на следы угля
рядом со стулом, и на разворошенную ногами по всему полу кучу угля.
Взгляните на кровавые ссадины его пальцев и ладоней.
- Он мог раздумать в последнюю минуту, - проворчал Харденджер. - Это
часто случается. Едва начнут задыхаться. Возможно, он хватался за веревку
и подтягивался, пока достало сил и они не изменили ему. Этим можно
объяснить ссадины на ладонях.
- А следы на его руках от веревки или от проволоки, которыми он был
связан? Его привели сюда, заставили лечь на пол. Возможно, с завязанными
глазами, не знаю. Возможно. Повесивший его продернул веревку в кольцо,
затянул петлю вокруг шеи Макдональда и стал поднимать раньше, чем тот
задергался. Посмотрите на разбросанный уголь. Макдональд отчаянно пытался
встать на ноги, а петля на его шее все затягивалась.
С завязанными за спиной руками он поднялся с помощью своего убийцы,
но это только отсрочило его смерть на несколько секунд - веревку
продолжали тянуть. Разве вы не видите, Макдональд порвал кожу на пальцах,
пытаясь освободиться?
Мало-помалу он оказался на носках, но человек не может вечно стоять
на пальцах. Он умер. Тогда убийца принес стул и помог Макдональду
оторваться от пола: Макдональд ведь грузный. Его приподняли, разрезали
путы на руках и ногах и выбили стул, чтобы изобразить самоубийство. Это
сделал наш старый приятель, любой ценой стремящийся выиграть время. Если
бы он смог нас уверить, что Макдональд кончил жизнь самоубийством,
чувствуя, что круг замкнулся, тогда он считал бы, что мы поверили в версию
о шпионаже и что Макдональд главный в этом деле. Но сделавший все это не
совсем уверен.
- Это только догадки, - сказал Харденджер.
- Нет, не догадки. Разве можно поверить, что Макдональд, не только
храбрый офицер, сражавшийся в танковом батальоне шесть лет, но также
хладнокровный агент, совершит самоубийство, когда вокруг него станет
замыкаться круг? Чтобы Макдональд уступил или сдался? Макдональд в любом
случае получил по заслугам. Но на самом деле его убили не только с тем,
чтобы наш неведомый приятель еще более рассеял наши подозрения и выиграл
время. Он должен быть убит. А наш приятель рассчитывал представить это
самоубийством и еще более выиграть время, надеялся нас подольше задержать.
Это только мои догадки, Харденджер, и более ничего.
- Макдональду пришлось умереть. - Харденджер изучающе глядел на меня
при общем молчании и затем внезапно сказал: - Кажется, вы очень во все это
верите.
- Уверен. Знаю.
Я схватил угольную лопату и стал разгребать угольную кучу у дальней
стены подвала. Угля, насыпанного почти до потолка, было около двух тонн. В
моем скверном состоянии пришлось сжать зубы и работать молча, чтобы не
застонать. С каждым взмахом я отбрасывал кусочки угля лопатой, а они
сыпались сверху и катились по полу.
- Что вы собираетесь обнаружить под этой кучей? - с мрачной иронией
спросил Харденджер. - Еще один труп?
- Совершенно верно, собираюсь обнаружить еще один труп. Рассчитываю
откопать покойную миссис Тургин. Она предупредила Макдональда и не
побеспокоилась приготовить ему обед, поскольку знала, что Макдональд не
останется обедать. Что известно Макдональду, известно и ей. Она была его
соучастницей. Неразумно заставить молчать Макдональда, если миссис Турпин
останется жива и будет квакать. Поэтому о ней тоже позаботились и заткнули
рот.
Но, оказалось, о ней позаботились в другом месте, не в подвале. Мы
поднялись наверх, и, пока Шеф долго говорил по телефону, установленному в
полицейской машине, следовавшей за нами из Альфингема, Харденджер, я и
двое полицейских водителей с помощью пары фонарей стали обследовать нижний
этаж. Эта работа была нелегкой. Наш хороший доктор неплохо устроился с
меблировкой дома и создал себе спокойную обстановку. Его парк во многом
способствовал этому. Он простирался более чем на четыре акра. Большую
часть парка окружала живая изгородь из буковых деревьев, которая
остановила бы даже танк.
Было темно, холодно, безветренно, но шел дождь, вернее сильный
ливень, обрушивающий потоки воды на промокшую землю. Подходящая обстановка
для поисков трупа, подумалось мне. Да еще на четырех акрах. Да еще в
темную ненастную ночь.
Буковые деревья подстригали месяц назад, и обрезанные ветви с
листьями были собраны в дальнем углу сада. Мы нашли миссис Турпин под этой
кучей. Ее кое-как прикрыли, набросав несколько ветвей и сучьев. Возле
валялся молоток. Стоило только взглянуть на ее затылок, чтобы стало ясно,
как было дело. Я предположил, что это сделал тот же, кто сломал мне ребра.
Голова мертвой женщины была размозжена множеством ударов, хотя было
достаточно одного.
Возвратившись в дом, я принялся за виски из запасов Макдональда. Ему
виски больше не потребуется. Как он предусмотрительно когда-то мне
заметил, у него нет родственников и некому оставлять наследство. Было бы
глупо оставлять виски. Мы в нем очень нуждались. Я налил тяжелые большие
бокалы Харденджеру и себе, еще два бокала полицейским водителям. Если даже
Харденджер отметил про себя мой проступок как воровство имущества и
нарушение служебных правил - ведь я предложил алкогольный напиток
полицейским во время службы, он все-таки промолчал. И прикончил виски
раньше нас. Полицейские уже уходили, когда вернулся Шеф.
Казалось, он старел с каждой минутой. С тех пор как я видел его
последний раз, складки вокруг носа и рта еще резче углубились.
- Вы нашли ее? - спросил он, беря стакан виски.
- Мы нашли ее, - подтвердил Харденджер. -
Мертвой, как и предполагал Кэвел. Убитой.
- Вряд ли это кого заинтересует. - Шеф вдруг поежился и отхлебнул
большой глоток. - Она только одна из многих. К этому времени завтра...
сколько тысяч их будет... Один бог знает, сколько тысяч. Этот безумец
прислал еще послание. Обычный библейский язык: стены Мортона еще стоят,
нет признаков разрушения, поэтому приближается его время. Если разрушение
Мортона не начнется к полуночи, он собирается открыть ампулу ботулинусного
токсина в центре Лондона в четыре часа утра, в четверти мили от
Нью-Оксфорд-стрит. От такого сообщения захотелось выпить еще.
- Он не безумец, сэр, - сказал Харденджер.
- Нет. - Шеф устало потер лоб. - Я передал о том, что обнаружил
Кэвел, и выразил наше мнение. Они сейчас в полной панике. Знаете,
некоторые национальные газеты уже продаются на улицах, а еще нет и шести
утра! Беспрецедентно, но так. Газеты очень подробно передают охвативший
население ужас, просят и требуют у правительства удовлетворить условия
безумца, поскольку, когда печаталась информация, все считали его безумцем,
сумасшедшим. Слова об уничтожении части Восточной Англии беспрерывно
повторяются по радио и телевидению в последних известиях. Все до смерти
напуганы. Кто бы ни стоял за всем этим, еще несколько часов - и нация
будет на коленях. В результате стремительности событий за очень короткое
время люди не успели задуматься. А тут еще каждая падкая на сенсации
газета и каждая передача радио нагнетают страх, твердят, что этот безумец
не отличает ботулинусный вирус от дьявольского микроба и что в следующий
раз может случиться подмена токсина дьявольским микробом.
- В самом деле, - сказал я, - все, кто стонал и горько жаловался, что
опасно жить при надвигающейся угрозе термоядерной войны, вдруг увидели еще
большую опасность, узнали, что страх не имеет границ. Думаете,
правительство пойдет на уступки?
- Не могу утверждать, - признался Шеф. - Кажется, я довольно
поверхностно судил о премьере. Думал, что он, как и все, напуган. А теперь
сомневаюсь. Он занял очень жесткую позицию. Это может привести к
катастрофе. Возможно, он стыдится, что перепугался сразу. Возможно, видит
шанс для себя оставить бессмертный след в истории...
- Возможно, он похож на нас, - сказал я. - Может быть, он напился от
переживаний и не сообразит, что делать.
- Может быть. В данную минуту он консультируется с министрами. Он
твердит, что это дело рук коммунистов. Если же коммунисты здесь ни при
чем, тогда уступка уничтожения Мортона приведет к краху правительства,
расписавшегося в своей неспособности найти выход из трудной ситуации.
Лично я считаю, что в такой ситуации может быть единственно правильный
ход. И я согласен с премьером, когда он говорит, что готов эвакуировать
Лондон.
- Эвакуировать Лондон? - недоверчиво переспросил Харденджер. - Десять
миллионов за десять часов?! Фантастично! Он ненормальный! Невозможно.
- Не так уж невозможно. Слава богу, будет безветренный вечер,
метеосводка обещает безветренную ночь и сильный дождь. Находящийся в
воздухе вирус будет смываться дождем на землю. Специалисты утверждают, что
в дождливую погоду вирус вряд ли распространится больше нескольких сот
ярдов от места заражения. При необходимости они предлагают эвакуировать
район между Юстон-роуд и Темзой. От Портленд-стрит до Риджент-стрит на
западе и до Грей-инроуд на востоке.
- Это вполне выполнимо, - согласился Харденджер.
- Там ночью совсем безлюдные места, там расположены в основном
учреждения и магазины. Но этот вирус... Его может смыть дождем, и
заразится Темза. Питьевая вода будет отравлена. Что бы ни произошло, надо
предупредить население воздерживаться от питья, стирки в течение
двенадцати часов.
- Это и предлагают газетчики. Запастись водой, герметизировать ее.
Господи, что же из всего этого получится?! В жизни никогда не чувствовал
себя таким беспомощным. И нет ни единого просвета в этом деле. Если бы мы
имели хоть малейшее подозрение, хоть намек на личность преступника, хоть
что-нибудь. Если бы мы на него вышли, отвернулся бы и разрешил Кэвелу
поработать над ним.
Я осушил и поставил свой стакан:
- Вы имеете в виду это, сэр?
- А что еще?! - Он поднял взгляд от стакана и уставился на меня
усталыми серыми глазами. - Что вы предлагаете, Кэвел? Можете указать путь?
- Могу сделать большее, сэр. Я знаю. Я знаю, кто это.
Когда прошел шок, Шеф вновь стал невозмутим. Он это умел. Широко рта
не открывал, глаза не вытаращивал, словом, не выражал никаких эмоций.
- Половину моего королевства отдам, Пьер. Кто? - прошептал он.
- Еще одно доказательство, последнее доказательство, и тогда я скажу
- кто. Мы пропустили эту улику, когда она смотрела на нас. По крайней
мере, на меня. И Харденджера. Подумать только, безопасность страны зависит
от таких людей, как мы! Полицейские, детективы! Мы не могли бы обнаружить
даже дыр в сыре груйе. - Я повернулся к Харденджеру. - Мы только что
внимательно обыскали сад. Согласны?
- Согласен. Ну и что?
- Не пропустили ни одного фута, правда?
- Продолжайте, - с нетерпением проворчал он.
- Вы видели признаки недавней кладки? Хижины? Сарая? Беседки? Пруда?
Декоративной каменной стены? Чего-нибудь?
Он покачал головой, устало глядя на меня. - Ничего. Ничего подобного,
- воодушевлялся я. - Тогда зачем, зачем им понадобился цемент, пустые
мешки из-под которого лежат в сарае? Куда он делся? Он ведь не мог
испариться! И несколько строительных блоков мы видели. Наверное, это
остатки большой кучи таких блоков. Если строительство воздушных замков не
было увлечением Макдональда, тогда где может быть наиболее вероятное место
кладки?
- К примеру? Подскажите мне, Кэвел.
- Я сделаю лучше - я покажу вам это место. - Я оставил их в кухне,
пошел к сараю за ломом или киркой, но не нашел ничего. Потом мне попался
ломик. Его достаточно. Взял его вместе с ведром, вошел в кухню, где Шеф и
Харденджер ожидали меня, наполнил ведро водой в кухонной раковине и вместе
с ожидавшими спустился в подвал.
Харденджер, по-видимому забывший о висящем покойнике, глухо спросил:
- Что, Кэвел? Собираетесь показать нам, как делаются угольные
брикеты?
Неожиданно наверху в холле зазвенел телефон. Мы невольно
переглянулись. Звонки к Макдональду могли оказаться интересными.
- Я отвечу, - сказал Харденджер и ушел. Мы услышали его голос, затем
он позвал меня. Я стал подниматься по ступеням, чувствуя, что Шеф идет
следом. Харденджер передал мне трубку:
- Вас. Не называет своего имени. Хочет говорить с вами лично. Я взял
трубку:
- У телефона Кэвел.
- Итак, вы на свободе, а маленькая леди лгать не будет, - доносились
до меня глухие угрожающие слова. - Прекратите, Кэвел. Посоветуйте Шефу
прекратить, Кзвел. Если хотите видеть маленькую леди живой.
Эти новые синтетические телефонные трубки довольно твердые, иначе я
сломал бы трубку в руке. Чуть-чуть, и сломал бы. Сердце замерло и вновь
гулко забилось. Я старался сдержаться и старался быть спокойным. Сказал
сдержанно:
- Что вы там, черт возьми, несете?
- Прелестная миссис Кэвел у меня. Она желает вам сказать кое-что.
После минутного молчания я услышал ее голос: - Пьер? О, мой дорогой,
извини меня... - Голос внезапно оборвался, послышался хрип, и наступила
тишина. И снова угрожающий шепот:
- Прекратите, Кэвел. - И после звук опущенной трубки. Я тоже бросил
трубку. Руки у меня дрожали, как у малярийного. Потрясение и страх
превратили лицо в маску. Тут, видать, и грим сыграл свою роль. Словом, они
ничего не заметили, только Шеф спросил:
- Кто это? - вполне нормальным тоном.
- Не знаю. - Я помолчал и сказал машинально: - У них Мэри.
Рука Шефа уже взялась за дверную ручку, но сразу замерла. Лицо его
окаменело. Харденджер пробормотал что-то непечатное и тоже окаменел. Они
не просили меня повторить сказанное, ибо не сомневались ничуть в истине
моего сообщения.
- Они требуют от нас прекращения расследования, - продолжал я
деревянным голосом, - или они убьют ее. Она у них, это точно. Они, должно
быть, сильно мучили ее.
- Как они узнали, что вы убежали? - почти с отчаянием спросил
Харденджер. - Как могли даже предположить?
- Доктор Макдональд, вот как, - сказал я. - Он знал. Миссис Турпин
сообщила ему, а убийца Макдональда узнал от него. - Бездумно смотрел я
Шефу в лицо, с которого исчезла жизнерадостность и бодрость. Простите,
если что случится с Мэри по моей вине. Из-за моей непростительной глупости
и неосторожности.
- Что ты собираешься делать, мой мальчик? - спросил Шеф усталым и
бесцветным голосом. - Знаешь, ведь они собираются убить твою жену.
Подобные типы всегда убивают.
- Зря теряем время, - оборвал я его. - Мне нужно всего две минуты,
вот что. Надо удостовериться.
Я побежал в подвал, схватил ведро и выплеснул половину на дальнюю
стену. Вода быстро сбегала на пол, не оставляя почти никаких следов на
въевшейся многолетней угольной пыли.
Шеф и Харденджер безучастно наблюдали, как я выплеснул остатки воды
на стену, где уголь раньше был навален высоко, до того как я его
расшвырял. Вода вновь полилась в уголь, оставляя стену почти такой же, как
и раньше. Но угольная пыль смылась, и обнажилась свежая кладка, сделанная