целился в меня. Он хорошо видел меня, но слишком долго целился, так что я
успел спрятаться за вертикальную балку.
Он нерешительно огляделся. Правая рука моя медленно отходила. Пока
Генрих раздумывал, я проклинал себя за собственную глупость: лез по
пожарной лестнице, ни разу не оглянулся назад. Немой, видимо, проверял
расставленные посты и, наткнувшись на тело оглушенного, сделал
соответствующий вывод.
Но вот Генрих решился. Мысль о прыжке с платформы на балку не
улыбалась ему. За это на него не стоило обижаться. Он приставил железную
лестницу к окну, долез по ней до балки, на которой я находился, перебрался
на еще одну балку, повыше, и уже оттуда осторожно опустился вниз. Теперь
он находился на одном уровне со мной и приближался с расставленными
руками, как канатоходец. Я нс стал ждать, повернулся и тоже пошел. Но
далеко не ушел: идти было некуда. Балка упиралась в кирпичную стену.
Деваться было некуда.
В шестидесяти футах внизу слабо мерцали рельсы и проглядывались
гидравлические прессы. А здесь, вверху, только я, глухая стена и балка.
Повернулся лицом к приближающемуся Генриху и приготовился умирать.
Генрих добрался до вертикального стояка в центре, обошел благополучно
вокруг него и двинулся прямо на меня. В пятидесяти футах он остановился и
оскалил зубы в улыбке. Он видел, что я в ловушке и нахожусь в его руках.
Наверное, это был самый счастливый момент в его жизни. Генрих вновь
двинулся, медленно сокращая расстояние между нами. В двадцати футах вновь
остановился, нагнулся, ухватился за балку и сел на нее верхом, обхватив
для страховки ногами. Поднял пистолет и, держа его обеими руками, стал
целиться в живот.
Я ничего не мог поделать. Руки за спиной держались за стену. Напрягся
в ожидании выстрела, глядя на его руки и представляя, как его пальцы
побледнели от напряжения. Не выдержав бесполезной готовности получить
пулю, я моргнул и закрыл глаза. Только на секунду. Когда вновь открыл их,
он ухмылялся, уставившись на меня, и пистолет опустил до самой
перекладины. Такого утонченного садизма и дьявольской жестокости я нигде
не встречал. Но должен был ожидать этого. Безумный монстр, запихнувший в
рот Кландону яд, повесивший Макдональда и проломивший затылок миссис
Турпин, замучивший до смерти Истона Дерри и, мало того, поломавший мои
ребра. Нет, я не доставлю такому типу удовольствия видеть меня умирающим
не от пули, а от страха, по крупицам. Представил себе пустые глаза, падкие
на зрелище страданий других, отчетливо представил перекошенный ухмылкой
волчий рот. Он был кошкой, а я мышью, и он собирался играть, пока не
выжмет из меня последнюю унцию удовольствия и затем, сожалея, застрелит.
Впрочем, он еще получит удовольствие от зрелища падающего моего тела,
бьющегося о стальные и бетонные балки и перекладины.
Я был сильно напуган. Я не герой. Когда вижу неизбежность смерти,
веду себя, как все. Страх почти парализовал меня. И вдруг мозг мой от
злости за свою беспомощность подхлестнуло: была непереносима мысль, что
моя жизнь и жизнь Мэри всецело в руках этого недочеловека.
"Нож! - обожгло сознание. - У меня еще есть нож". Потихоньку сдвинул
руки за спиной. Все еще ноющие, но уже не бесчувственные пальцы правой
руки нащупали в левом рукаве нож и схватили рукоять. Генрих с ухмылкой
вновь поднял пистолет, целясь на этот раз мне в голову. Но я уже
высвободил нож. Еще рано ему убивать меня. Он еще не устал забавляться и
собирается получить удовольствие от невинной игры, прежде чем нажмет
последний раз на курок.
Генрих вновь опустил пистолет. Покрепче обхватив ногами балку, левой
рукой залез в карман куртки. Вытащил пачку сигарет и коробок спичек. Он
расхохотался как сумасшедший. Это был верх его утонченной пытки. Приятно
покуривающий убийца, а охваченная ужасом жертва ожидает последнего мига,
сознавая его неотвратимость. Он взял в рот сигарету, наклонился и чиркнул
спичкой, не выпуская из правой руки пистолет. Спичка зажглась, на долю
секунды ослепив его.
Я бросил нож. Сверкнула сталь, пролетела молнией, и Генрих захрипел.
Нож вошел по рукоять ему в горло. Он сильно дернулся, выгнулся назад,
будто его ударило сильным электрическим током, и стал валиться с балки.
Пистолет выпал из руки и полетел вниз. Он падал целую вечность, а я
завороженно следил за его полетом, пока не увидел искры от удара пистолета
о рельсы внизу.
Только тогда я взглянул на Генриха. Он выпрямился и слегка наклонился
вперед, уставясь в недоумении на меня. Правой рукой выдернул нож, и сразу
вся рубашка на груди обагрилась кровью. Лицо перекосила гримаса смерти. Он
поднял руку с ножом, завел за плечо для броска и даже отклонился назад. Но
нож выскользнул из ослабевшей руки и зазвенел по цементу вниз вслед за
пистолетом. Глаза закрылись, и он повалился на бок, держась за балку
только скрещенными ногами. Сколько он так провисел вниз головой, я потом и
вспомнить не мог. Казалось, очень долго. Наконец, словно нехотя, медленно
разжались ноги, и он исчез. Я не видел падения, а когда глянул вниз, то
увидел его изуродованное тело торчащим на вертикальном дышле амортизатора.
Надеюсь, тени его жертв будут благодарны мне. Я облегченно улыбался, глядя
на мертвеца. Никогда не предполагал, что в такой ситуации буду еще и
улыбаться.
Испытывая головокружение и дрожь, на четвереньках возвращался я назад
по балке. Не пойму, как мне еще удалось прыгнуть на шесть футов с балки на
платформу, хотя на этот раз меня спасло то, что ухватился за ограждающую
цепь обеими руками. Потом потащился через решетчатую дверь к пожарной
лестнице и почти рухнул на площадку. Ночной воздух Лондона никогда не
казался столь свежим и целительным. Сколько так пролежал, сказать не могу.
Даже не помню, был ли я в сознании. Но, должно быть, это продолжалось
недолго, ибо, когда взглянул на часы, было 3.50.
Я заставил себя подняться и кое-как стал спускаться по пожарной
лестнице. Когда оказался на земле, то даже не пытался искать свой "уэбли".
Просто обшарил того типа, охранявшего лестницу до того, как я оглушил его
рукояткой пистолета. У него нашел неизвестной мне марки автоматический
пистолет со взведенным триггером. Это все, что мне было нужно. И я опять
стал подниматься по лестнице. Последние два пролета, уже на крыше станции,
дались особенно тяжело. Немного отдышался, прислонившись к стене
пассажирского салона, а затем медленно побрел по бетону к видневшемуся в
дальнем конце ангару.
Слабый свет пробивался в приотворенные ворота. Он шел из стоящего там
большого двадцатичетырехместного вертолета "воланд", курсирующего по новым
междугородным маршрутам. Увидел освещенную кабину управления в носовой
части вертолета, увидел голову и плечи пилота в серой форменной куртке,
сидящего слева без головного убора. На правом сиденье находился доктор
Грегори. Обойдя ангар, наткнулся на боковую дверь и толкнул се. Она
открылась бесшумно. Короткая передвижная лестница вела к открытой двери
пассажирского салона вертолета и находилась от меня менее чем в двадцати
футах. Я вытащил пистолет и направился к лестнице. Если вы слышали, как
растет былинка, то и от нее был бы шум по сравнению с тем, как тихо я
поднимался по лестнице в вертолет.
Салон для пассажиров был слабо освещен, горела лишь одна лампочка у
двери. Осторожно просунул голову в дверной овальный проем и в трех футах
от себя увидел Мэри с привязанными к спинке переднего сиденья руками. Ее
глаз заплыл от синяка, бледное лицо поцарапано. Она расширенными от
неожиданности глазами смотрела на меня, выходца с того света. Наверное, я
для нее выглядел марсианином, спасшимся из-под обломков летающей тарелки.
Лицо изувечено и вымазано сажей. Но она сразу узнала меня. Я быстро
приложил палец к губам - старый, как мир, знак хранить молчание. Но дал
знак слишком поздно. Она сидела здесь в ужасе безнадежности,
затравленности и отчаяния, без всякой надежды на жизнь. И вот ее муж,
которого она считала уже мертвым, вернулся с того света спасти ее. И снова
ожил мир. Нужно быть бесчувственной, чтобы никак не выразить своего
отношения.
- Пьер! - воскликнула она с надеждой, удивлением и радостью. - О,
Пьер!
Я не смотрел на нее. Мой взгляд был прикован к входу в кабину пилота.
Туда же был направлен и пистолет. Оттуда донесся звук тупого удара, и
появился Грегори, держась рукой за косяк низкой двери, а в другой сжимая
пистолет. Глаза его сузились, но лицо оставалось спокойным и холодным.
Пистолет, как ни странно, он держал опущенным. Я слегка вскинул свой и
нацелился ему в лоб.
- Конец пути, Скарлатти, - произнес я. - И конец моего долгого
ожидания. Сегодня сюда уже больше никто не придет. Кроме меня, Скарлатти.
Кроме меня...
- Кэвел! - Он узнал меня только по голосу, смуглое лицо его
побледнело, и он уставился на меня, как на привидение - для него я таковым
и являлся. - Кэвел! Это невозможно!
- Не сами ли вы того желали, Скарлатти! Идите в кабину и не пытайтесь
воспользоваться оружием.
- Скарлатти? - Он словно не расслышал моего приказа, прошептал: -
Откуда вы знаете?..
- Пять часов тому назад Интерпол снабдил нас историей вашей жизни.
Довольно любопытная история, надо признаться. Энцио Скарлатти, окончивший
когда-то химический факультет и ставший на какое-то время королем
американских преступников Среднего Запада. Вымогательство, грабежи,
убийства, угон машин, наркотики - все. Великий король, до которого никто
не мог добраться. Но все-таки они добрались до вас, не так ли, Скарлатти?
Обычное увиливание от налогов. И затем вас выслали. - Я сделал два шага
вперед, не хотел, чтобы в драку попала Мэри. - А теперь в кабину,
Скарлатти!
Он все еще стоял, уставившись на меня, а лицо уже слегка изменилось.
Изобретательность и находчивость его, его сила и присутствие духа были
удивительны.
- Мы должны это обговорить, - медленно произнес он.
- Позже. Выполняйте, что велено, или я вас хлопну на месте.
- Нет, вы не посмеете. При всем вашем желании, не сейчас. Я чувствую
дыхание смерти, Кэвел. Я вижу смерть: желаете усадить меня в кресло и
застрелить в затылок. Но я еще не в кресле... - Я сделал два шага назад.
Он вытащил левую руку: - Именно этого вы боялись, не так ли, Кэвел? Вы
опасались, что одна из ампул у меня в кармане или в руке. И она
разобьется, когда вы застрелите меня и я упаду. Не правда ли, Кэвел? - Так
оно и было. Я глянул на ампулу в его руке, на маленький стеклянный сосуд с
голубой пластиковой пробкой. А он сосредоточенно продолжал: - Считаю, вам
лучше убрать пистолет, Кэвел.
- Не на этот раз. Пока я вас держу на мушке, вы ничего не
предпримете. И теперь мне известно то, чего я раньше не знал: вы не
воспользуетесь ампулой. Я считал вас безумцем, Скарлатти, но теперь хорошо
знаю, что вы только грозитесь и изображаете безумца, чтобы нас запугать.
Теперь я знаю всю вашу подноготную. Вы можете быть отчаянным, но это
отчаяние лисьей хитрости. Вы так же психически здоровы, как и я. Вы не
воспользуетесь этой штучкой. Вы цените свою жизнь и успех своих замыслов.
- Ошибаетесь, Кэвел. Я этим воспользуюсь, хотя действительно ценю
свою жизнь, - он бросил взгляд назад и снова повернулся ко мне. - Прошло
уже восемь месяцев, как я вошел в Мортон. Я мог вынести вакцину в любое
время. Но я ждал. Почему? Я ждал, пока Бакстер и Макдональд вырастят
устойчивый дьявольский микроб суточной живучести, который смертельнее
ботулинусного токсина. Я ждал, пока они найдут точную комбинацию тепла,
фенола, формалина и ультрафиолетовых лучей, чтобы произвести вакцину,
уничтожающую этот ослабевший вид микроба. - Он держал ампулу большим и
указательным пальцами. - В этой ампуле ослабленный дьявольский микроб, а
себе я сделал против него предохранительную прививку. Цианистый калий -
выдумка. Я в нем не нуждаюсь. Понимаете теперь, почему Бакстеру пришлось
умереть? Он знал о новом вирусе и вакцине. Я все понял. Вы понимаете
также, что я не побоюсь использовать. Я... - Он осекся, смуглое лицо
нахмурилось и стало холодным. - Что это было?.. - Я также расслышал два
коротких разрыва, глухой упругий звук, как пушечный, только раз в пять
быстрее.
- Как что? Разве вам не известно? Это был "мэрлин-2", Скарлатти.
Новая модель скорострельного автоматического карабина, взятого на
вооружение. - Я многозначительно посмотрел на него. - Не расслышали, что я
говорил? Никто сюда не придет. Только я один здесь.
- О чем вы? - пробормотал он, и костяшки его пальцев, держащих
ампулу, побелели от напряжения. - О чем вы говорите?..
- О всех ваших приятелях, которые надолго не вернутся домой. О всех
пенках-сливках уголовного мира, если можно так выразиться. Они таинственно
исчезли за последние несколько недель из своих логовищ в Лондоне, Америке,
Франции и Италии. Все умельцы высокого класса по оксиацетиленовой резке
металлов, нитроглицерину, по комбинированному сверлению и тому подобному.
Лучшие медвежатники в мире по взрыву и вскрытию тайников и сейфов. Мы
узнали еще несколько недель назад от Интерпола, что они исчезли с
горизонта. Но не ведали, что все они собрались в одном месте, здесь, в
Лондоне.
Темные жгучие глаза впились в меня, сквозь стиснутые зубы вырвалось
шумное дыхание, а в лице проступило что-то волчье.
- Вас считают ловким мастером преступлений, за послевоенное время не
встречалось такого организатора, Скарлатти. Неплохая аттестация, не правда
ли? Но верная. Вы нас всех обвели вокруг пальца. Настойчивое требование
разрушить Мортон, демонстративное применение ботулинуса в Восточной
Англии, это мнимое неведение о трех украденных ампулах страшного
дьявольского микроба и мнимое непонимание его силы - вы всех нас убедили,
что действует безумец. Все мы были уверены, что, угрожая центру Лондона,
вы добиваетесь разрушения Мортона. От страха мы решили, что это часть
коммунистического заговора, стремящегося лишить нас секретного мощного
оружия. И только несколько часов назад узнали, что вы хотели одного -
очистить центр Лондона, чтобы там не оставалось ни единого человека. В
этой небольшой части Лондона расположен ряд крупнейших банков мира.
Банков, в которых собрана ходовая валюта полусотни стран. Банков с
миллиардными суммами. Банков с хранилищами драгоценностей, которые держат
там дюжина миллионеров. И вы собирались присвоить львиную долю всего, не
так ли, Скарлатти? Ваши подручные с оборудованием прятались в пустых
зданиях и в безобидно выглядевших товарных вагонах. Им оставалось только
выйти ночью, войти в банки, когда уйдет последний человек. Не будет
никаких неприятностей для них. Каждый из этих банков имеет двойную систему
охраны - стражу и автоматические сирены, которые прозвучали бы на всех
полицейских участках. Но охране пришлось уйти, не так ли? Охрана ведь тоже
не хотела умирать от ботулинусного токсина. А что касается сирен,
предупреждающих взлом, то некоторые ваши люди знакомы с электрическими
схемами панелей включения сигнализации. Они просто и без шума отключили бы
рубильники, сожгли бы предохранители, замкнули бы провода с током или
перерезали бы кабели, обеспечивающие током этот район. Вот почему город в
темноте. Вот почему ни в одном полицейском участке не раздается сигнал
тревоги. Вы слушаете меня, Скарлатти?
Он отлично слышал. Его лицо превратилось в маску ненависти.
- После этого все было бы очень просто, - продолжал я. - Полагаю, что
этого беднягу-пилота вы похитили еще раньше, днем. Все награбленное
привезут сюда, погрузят в вертолет. И вы быстро окажетесь на континенте.
Единственный способ исчезнуть, минуя оцепление. Ваши сообщники останутся,
смешаются с вернувшимися жителями и исчезнут. А о банках никто ничего не
узнает до трех часов сегодняшнего дня. Это будет самое раннее, когда
жителям позволят вернуться домой. Кроме того, сегодня воскресенье. Значит,
ограбление банков обнаружится только в понедельник утром. К тому времени
вы успели бы пересечь пару континентов. Но теперь, как я вам говорил,
Скарлатти, настал конец пути.
- Ты имеешь в виду, что все кончено... все кончено? - прошептала Мэри
у меня за спиной.
- Все кончено. К десяти часам вечера, задолго до того как войска
закончили эвакуацию населения этого района, около двухсот детективов
устроили засаду по всему городу, в банках или поблизости от них. Им
приказано не двигаться до 3.15 утра. А сейчас уже четыре. Все кончено.
Каждый из детективов вооружен последнего выпуска автоматическим ружьем
"мерлин", взятым напрокат в армии. Каждый получил строгий приказ стрелять
в упор любого, кто даже моргнет глазом. Ктото моргнул глазом, вот почему
мы слышали выстрелы несколько минут назад.
- Вы лжете. - Скарлатти перекосило от злобы, губы дергались, даже
когда он молчал. - Вы все это сочинили, - глухо прошептал он.
- Вы про все знаете лучше меня, Скарлатти. Вы понимаете, теперь я
знаю слишком много, чтобы была необходимость лгать.
Он уставился на меня убийственным взглядом и с тихой яростью сказал:
- Закройте дверь кабины. Закройте, говорю, или клянусь господом, я
закончу все это сейчас. - Он сделал два шага по проходу, держа вирус
высоко над головой. Какой-то момент я наблюдал его, затем кивнул. Ему
теперь нечего было терять, а я не собирался бросаться жизнью Мэри, своей и
пилота из-за дешевого самолюбия. Я подался назад и закрыл подвижную дверь
пассажирского салона, ни на миг не упуская его из-под прицела. Он сделал
еще два шага вперед, все еще с поднятой левой рукой над головой. - А
теперь ваш пистолет, Кэвел. Давайте его сюда.
- Только не пистолет, Скарлатти, - замотал я головой, спрашивая себя:
не сыграл ли он в действительности блестящую сцену? - Только не оружие. Вы
знаете это. Потом вы всех нас перестреляете из пистолета и скроетесь. Пока
у меня в руках пистолет, вы не убежите. Можете разбить ампулу, но я успею
застрелить вас раньше, чем сам умру от дьявольского микроба. Только не
оружие, - он еще приблизился, широко открыв горящие бешеные глаза,
замахиваясь, чтобы бросить ампулу. Кажется, я ошибался: он безумец...
- Отдай пистолет! - завопил он. - Ну! Я вновь отрицательно помотал
головой. Он что-то выкрикнул, махнул левой рукой в мою сторону, как я и
ожидал. Тотчас в кабине стало темно - это он разбил единственную горевшую
лампочку. Одновременно темноту прорезали две оранжевые вспышки - это я
нажал на триггер. И снова наступила темнота. В наступившей тишине я
услышал вскрикнувшую от боли Мэри и голос Скарлатти:
- Мой пистолет у виска вашей жены, Кэвел. Она сейчас умрет.
Оказывается, он не был безумцем. Ловкий прием. Я бросил пистолет на
железный пол. Он громко звякнул. - Вы выиграли, Скарлатти, - сказал я. -
Включите свет в салоне, - приказал он, - выключатель слева у двери.
Я нащупал выключатель, и салон ярко осветился дюжиной ламп. Скарлатти
поднялся с сиденья рядом с Мэри, куда он прыгнул, разбив лампочку, отвел
от нее пистолет и направил на меня. Я приподнял руки и глянул на его левый
кулак: ампула была цела. Он чертовски рисковал, но что ему оставалось?! Я
заметил, что у него порван левый рукав, и довольно близко придвинулся к
нему. И это движение тоже могло обернуться смертью для нас всех: если бы я
его ударил, то ампула разбилась бы. Но, подумалось мне, она все равно
разобьется...
- Назад, - спокойно произнес Скарлатти, теперь он владел голосом,
словно выиграл премию Оскара сегодня вечером и продолжал развивать успех.
- Прямо к концу салона, - я отодвинулся, он подошел, поднял мой пистолет,
положил ампулу в карман и, направив оба пистолета, приказал: - В кабину
пилота!
Я пошел вперед. Когда проходил мимо Мэри, она улыбнулась мне,
спутанные волосы упали ей на лицо, в зеленых глазах стояли слезы. Я
ободряюще улыбнулся ей. Словно актеры на сцене, даже Скарлатти ничему не
научил бы нас.
Пилот сидел, уткнувшись в контрольную панель лицом. Это объяснило
звук, который я услышал сразу после восклицания Мэри. Прежде чем выглянуть
из кабины пилота и узнать, в чем дело, Скарлатти оглушил пилота, который
мог бы помешать ему. Пилот был здоровым детиной, темноволосый, загорелый.
С его затылка стекала тонкая струйка крови.
- Садитесь рядом с ним, - приказал Скарлатти, - приведите его в
чувство.
- Да как, черт возьми? - возразил я, усаживаясь рядом с пилотом под
наведенными на меня двумя пистолетами. - Пристукнули беднягу.
- Не совсем, - сказал он. - Поторопитесь. Я сделал все возможное. У
меня выбора не было. Встряхнул пилота, слегка похлопал его по щекам, но
Скарлатти ударил его сильнее, чем рассчитывал. В таких обстоятельствах,
невесело подумалось мне, не остается времени для нежностей.
Скарлатти стал нервным и нетерпеливым, по-кошачьи оглядываясь в
иллюминаторы на двери ангара. Он полагал, что в темноте скрывается полк
солдат или полицейских. Откуда ему знать, что я уговорил Шефа и
Харденджера разрешить мне идти одному. Эта просьба была продиктована не
только единственной возможностью спасти жизнь Мэри, но и опасением, что
неразборчивый в средствах Скарлатти, поддавшись панике, выпустит
дьявольский микроб. Мне стоило немалых трудов их уговорить.
Минут через пять пилот зашевелился и очнулся. Он был сильным парнем.
Придя в себя, стал вырываться. Я безуспешно пытался его удержать, пока не
весьма приятное прикосновение пистолета Скарлатти не привело его в
чувство, да я сказал ему несколько слов. И сразу не осталось сомнений, что
он родом с другого берега Ирландского моря. То, что он сказал, было
любопытно, но, к сожалению, непечатно. Он взорвался, когда Скарлатти сунул
ему в лицо пистолет. У Скарлатти была неприятная привычка тыкать в лицо
людям пистолетным дулом, но он уже был староват отучиться от дурных
привычек.
- Поднимите в воздух вертолет, - приказал Скарлатти. - Живо!
- Взлететь? - запротестовал я. - Да пилот ходить не может, не то что
летать.
- Слышали?! Поживее. - Скарлатти вновь ткнул пистолетом.
- Не могу, - яростно и озлобленно сказал пилот. - Машину надо
протащить. Здесь у него не заработают моторы. Выхлопные клапаны и
регулировка...
- К черту вашу регулировку! - вскричал Скарлатти. - Он сам может
двигаться. Думаешь, я не проверил, болван?! Трогай!..
Пилоту ничего не оставалось, как запустить моторы. Оглушающий грохот,
усиленный эхом, обрушился на нас в замкнутом пространстве ангара. Пилоту
это нравилось не больше, чем мне. Но приходилось подчиняться. Опасность
для жизни была очевидной. И вот вертолет проехал ворота ангара, а через
тридцать секунд мы уже поднимались в воздух. Скарлатти успокоился,
протянул руку к полке над головой и передал мне квадратную металлическую
коробку. Он еще порылся наверху и вытащил обыкновенную сетку.
- Откройте коробку, переложите ее содержимое в сетку, - коротко
бросил он. - Советую быть осторожным, увидите - почему.
Я увидел и проявил большую осторожность. Открыл коробку, где
упакованные в солому лежали пять хромированных стальных
фляжек-контейнеров. Одну за другой осторожно открыл их и с неимоверной
осторожностью уложил стеклянные ампулы в сетку. Две ампулы были с голубыми
пробками - два дьявольских микроба в хрупком стекле. Три были с красными
пробками - ботулинусный токсин. Скарлатти вынул из кармана и протянул мне
еще одну ампулу с голубой пробкой. Всего шесть. Ее я тоже осторожно
поместил в авоську и отдал все Скарлатти. В вертолете было холодно, но я
так вспотел, будто находился в парнике. Руки плохо слушались меня,
приходилось делать усилия, чтобы они не дрожали. Поймал взгляд пилота,
направленный на авоську. Не сказал бы, что взгляд его лучился счастьем. Он
тоже знал о содержании ампул.
- Прекрасно, - сказал Скарлатти, забирая у меня сетку и кладя ее на
ближайшее сиденье. - Теперь убедите своих друзей, что я готов выполнить
свою угрозу.
- Не понимаю, о чем вы говорите?
- Сейчас поймете. Свяжитесь по радио со своим тестем и передайте ему.
- Он повернулся к пилоту. - А вы будете кружить над аэродромом. Мы до него
быстро долетим.
- Но я не умею работать с радио, - сказал я.
- Вы просто забыли, - успокоил он, становясь слишком самоуверенным и
не сомневаясь, что я все выполню. - Вспомните. Человек, воевавший в
разведке, и не может пользоваться рацией? Я сейчас вернусь к вашей жене,
вы услышите ее крик и тогда сразу вспомните.
- Что хотите от меня? - мрачно спросил я.
- Настройтесь на полицейскую волну. Вы должны знать, как она
работает. Передайте, если они немедленно не освободят всех захваченных
моих людей вместе с деньгами, которые у них, я буду вынужден бросить
ботулинусный вирус и дьявольский микроб над Лондоном. Не знаю, куда они
упадут, и не беспокоюсь об этом. Далее, если будут пытаться преследовать
или захватить меня и моих людей, я использую токсин, несмотря ни на какие
последствия. Что-нибудь не так, Кэвел?
Я ответил не сразу. Уставился в иллюминатор, за которым были темнота
и дождь.
- Все так.
- Я человек отчаянный, Кэвел, - тихо и напряженно сказал он. - Они
выслали меня из Америки и думали, что со мной покончили. Полностью.
Негоден. Меня в Америке высмеяли. Я им покажу, как они ошиблись. Они
узнают о величайшем ограблении всех времен. Когда вы перехватили нас на
полицейской машине сегодня вечером, я много ерунды наговорил. Но в
одном-единственном был правдив: я достигну своей цели любой ценой, даже
ценой собственной смерти. Ничто не остановит меня. Ничто на земле в
успел спрятаться за вертикальную балку.
Он нерешительно огляделся. Правая рука моя медленно отходила. Пока
Генрих раздумывал, я проклинал себя за собственную глупость: лез по
пожарной лестнице, ни разу не оглянулся назад. Немой, видимо, проверял
расставленные посты и, наткнувшись на тело оглушенного, сделал
соответствующий вывод.
Но вот Генрих решился. Мысль о прыжке с платформы на балку не
улыбалась ему. За это на него не стоило обижаться. Он приставил железную
лестницу к окну, долез по ней до балки, на которой я находился, перебрался
на еще одну балку, повыше, и уже оттуда осторожно опустился вниз. Теперь
он находился на одном уровне со мной и приближался с расставленными
руками, как канатоходец. Я нс стал ждать, повернулся и тоже пошел. Но
далеко не ушел: идти было некуда. Балка упиралась в кирпичную стену.
Деваться было некуда.
В шестидесяти футах внизу слабо мерцали рельсы и проглядывались
гидравлические прессы. А здесь, вверху, только я, глухая стена и балка.
Повернулся лицом к приближающемуся Генриху и приготовился умирать.
Генрих добрался до вертикального стояка в центре, обошел благополучно
вокруг него и двинулся прямо на меня. В пятидесяти футах он остановился и
оскалил зубы в улыбке. Он видел, что я в ловушке и нахожусь в его руках.
Наверное, это был самый счастливый момент в его жизни. Генрих вновь
двинулся, медленно сокращая расстояние между нами. В двадцати футах вновь
остановился, нагнулся, ухватился за балку и сел на нее верхом, обхватив
для страховки ногами. Поднял пистолет и, держа его обеими руками, стал
целиться в живот.
Я ничего не мог поделать. Руки за спиной держались за стену. Напрягся
в ожидании выстрела, глядя на его руки и представляя, как его пальцы
побледнели от напряжения. Не выдержав бесполезной готовности получить
пулю, я моргнул и закрыл глаза. Только на секунду. Когда вновь открыл их,
он ухмылялся, уставившись на меня, и пистолет опустил до самой
перекладины. Такого утонченного садизма и дьявольской жестокости я нигде
не встречал. Но должен был ожидать этого. Безумный монстр, запихнувший в
рот Кландону яд, повесивший Макдональда и проломивший затылок миссис
Турпин, замучивший до смерти Истона Дерри и, мало того, поломавший мои
ребра. Нет, я не доставлю такому типу удовольствия видеть меня умирающим
не от пули, а от страха, по крупицам. Представил себе пустые глаза, падкие
на зрелище страданий других, отчетливо представил перекошенный ухмылкой
волчий рот. Он был кошкой, а я мышью, и он собирался играть, пока не
выжмет из меня последнюю унцию удовольствия и затем, сожалея, застрелит.
Впрочем, он еще получит удовольствие от зрелища падающего моего тела,
бьющегося о стальные и бетонные балки и перекладины.
Я был сильно напуган. Я не герой. Когда вижу неизбежность смерти,
веду себя, как все. Страх почти парализовал меня. И вдруг мозг мой от
злости за свою беспомощность подхлестнуло: была непереносима мысль, что
моя жизнь и жизнь Мэри всецело в руках этого недочеловека.
"Нож! - обожгло сознание. - У меня еще есть нож". Потихоньку сдвинул
руки за спиной. Все еще ноющие, но уже не бесчувственные пальцы правой
руки нащупали в левом рукаве нож и схватили рукоять. Генрих с ухмылкой
вновь поднял пистолет, целясь на этот раз мне в голову. Но я уже
высвободил нож. Еще рано ему убивать меня. Он еще не устал забавляться и
собирается получить удовольствие от невинной игры, прежде чем нажмет
последний раз на курок.
Генрих вновь опустил пистолет. Покрепче обхватив ногами балку, левой
рукой залез в карман куртки. Вытащил пачку сигарет и коробок спичек. Он
расхохотался как сумасшедший. Это был верх его утонченной пытки. Приятно
покуривающий убийца, а охваченная ужасом жертва ожидает последнего мига,
сознавая его неотвратимость. Он взял в рот сигарету, наклонился и чиркнул
спичкой, не выпуская из правой руки пистолет. Спичка зажглась, на долю
секунды ослепив его.
Я бросил нож. Сверкнула сталь, пролетела молнией, и Генрих захрипел.
Нож вошел по рукоять ему в горло. Он сильно дернулся, выгнулся назад,
будто его ударило сильным электрическим током, и стал валиться с балки.
Пистолет выпал из руки и полетел вниз. Он падал целую вечность, а я
завороженно следил за его полетом, пока не увидел искры от удара пистолета
о рельсы внизу.
Только тогда я взглянул на Генриха. Он выпрямился и слегка наклонился
вперед, уставясь в недоумении на меня. Правой рукой выдернул нож, и сразу
вся рубашка на груди обагрилась кровью. Лицо перекосила гримаса смерти. Он
поднял руку с ножом, завел за плечо для броска и даже отклонился назад. Но
нож выскользнул из ослабевшей руки и зазвенел по цементу вниз вслед за
пистолетом. Глаза закрылись, и он повалился на бок, держась за балку
только скрещенными ногами. Сколько он так провисел вниз головой, я потом и
вспомнить не мог. Казалось, очень долго. Наконец, словно нехотя, медленно
разжались ноги, и он исчез. Я не видел падения, а когда глянул вниз, то
увидел его изуродованное тело торчащим на вертикальном дышле амортизатора.
Надеюсь, тени его жертв будут благодарны мне. Я облегченно улыбался, глядя
на мертвеца. Никогда не предполагал, что в такой ситуации буду еще и
улыбаться.
Испытывая головокружение и дрожь, на четвереньках возвращался я назад
по балке. Не пойму, как мне еще удалось прыгнуть на шесть футов с балки на
платформу, хотя на этот раз меня спасло то, что ухватился за ограждающую
цепь обеими руками. Потом потащился через решетчатую дверь к пожарной
лестнице и почти рухнул на площадку. Ночной воздух Лондона никогда не
казался столь свежим и целительным. Сколько так пролежал, сказать не могу.
Даже не помню, был ли я в сознании. Но, должно быть, это продолжалось
недолго, ибо, когда взглянул на часы, было 3.50.
Я заставил себя подняться и кое-как стал спускаться по пожарной
лестнице. Когда оказался на земле, то даже не пытался искать свой "уэбли".
Просто обшарил того типа, охранявшего лестницу до того, как я оглушил его
рукояткой пистолета. У него нашел неизвестной мне марки автоматический
пистолет со взведенным триггером. Это все, что мне было нужно. И я опять
стал подниматься по лестнице. Последние два пролета, уже на крыше станции,
дались особенно тяжело. Немного отдышался, прислонившись к стене
пассажирского салона, а затем медленно побрел по бетону к видневшемуся в
дальнем конце ангару.
Слабый свет пробивался в приотворенные ворота. Он шел из стоящего там
большого двадцатичетырехместного вертолета "воланд", курсирующего по новым
междугородным маршрутам. Увидел освещенную кабину управления в носовой
части вертолета, увидел голову и плечи пилота в серой форменной куртке,
сидящего слева без головного убора. На правом сиденье находился доктор
Грегори. Обойдя ангар, наткнулся на боковую дверь и толкнул се. Она
открылась бесшумно. Короткая передвижная лестница вела к открытой двери
пассажирского салона вертолета и находилась от меня менее чем в двадцати
футах. Я вытащил пистолет и направился к лестнице. Если вы слышали, как
растет былинка, то и от нее был бы шум по сравнению с тем, как тихо я
поднимался по лестнице в вертолет.
Салон для пассажиров был слабо освещен, горела лишь одна лампочка у
двери. Осторожно просунул голову в дверной овальный проем и в трех футах
от себя увидел Мэри с привязанными к спинке переднего сиденья руками. Ее
глаз заплыл от синяка, бледное лицо поцарапано. Она расширенными от
неожиданности глазами смотрела на меня, выходца с того света. Наверное, я
для нее выглядел марсианином, спасшимся из-под обломков летающей тарелки.
Лицо изувечено и вымазано сажей. Но она сразу узнала меня. Я быстро
приложил палец к губам - старый, как мир, знак хранить молчание. Но дал
знак слишком поздно. Она сидела здесь в ужасе безнадежности,
затравленности и отчаяния, без всякой надежды на жизнь. И вот ее муж,
которого она считала уже мертвым, вернулся с того света спасти ее. И снова
ожил мир. Нужно быть бесчувственной, чтобы никак не выразить своего
отношения.
- Пьер! - воскликнула она с надеждой, удивлением и радостью. - О,
Пьер!
Я не смотрел на нее. Мой взгляд был прикован к входу в кабину пилота.
Туда же был направлен и пистолет. Оттуда донесся звук тупого удара, и
появился Грегори, держась рукой за косяк низкой двери, а в другой сжимая
пистолет. Глаза его сузились, но лицо оставалось спокойным и холодным.
Пистолет, как ни странно, он держал опущенным. Я слегка вскинул свой и
нацелился ему в лоб.
- Конец пути, Скарлатти, - произнес я. - И конец моего долгого
ожидания. Сегодня сюда уже больше никто не придет. Кроме меня, Скарлатти.
Кроме меня...
- Кэвел! - Он узнал меня только по голосу, смуглое лицо его
побледнело, и он уставился на меня, как на привидение - для него я таковым
и являлся. - Кэвел! Это невозможно!
- Не сами ли вы того желали, Скарлатти! Идите в кабину и не пытайтесь
воспользоваться оружием.
- Скарлатти? - Он словно не расслышал моего приказа, прошептал: -
Откуда вы знаете?..
- Пять часов тому назад Интерпол снабдил нас историей вашей жизни.
Довольно любопытная история, надо признаться. Энцио Скарлатти, окончивший
когда-то химический факультет и ставший на какое-то время королем
американских преступников Среднего Запада. Вымогательство, грабежи,
убийства, угон машин, наркотики - все. Великий король, до которого никто
не мог добраться. Но все-таки они добрались до вас, не так ли, Скарлатти?
Обычное увиливание от налогов. И затем вас выслали. - Я сделал два шага
вперед, не хотел, чтобы в драку попала Мэри. - А теперь в кабину,
Скарлатти!
Он все еще стоял, уставившись на меня, а лицо уже слегка изменилось.
Изобретательность и находчивость его, его сила и присутствие духа были
удивительны.
- Мы должны это обговорить, - медленно произнес он.
- Позже. Выполняйте, что велено, или я вас хлопну на месте.
- Нет, вы не посмеете. При всем вашем желании, не сейчас. Я чувствую
дыхание смерти, Кэвел. Я вижу смерть: желаете усадить меня в кресло и
застрелить в затылок. Но я еще не в кресле... - Я сделал два шага назад.
Он вытащил левую руку: - Именно этого вы боялись, не так ли, Кэвел? Вы
опасались, что одна из ампул у меня в кармане или в руке. И она
разобьется, когда вы застрелите меня и я упаду. Не правда ли, Кэвел? - Так
оно и было. Я глянул на ампулу в его руке, на маленький стеклянный сосуд с
голубой пластиковой пробкой. А он сосредоточенно продолжал: - Считаю, вам
лучше убрать пистолет, Кэвел.
- Не на этот раз. Пока я вас держу на мушке, вы ничего не
предпримете. И теперь мне известно то, чего я раньше не знал: вы не
воспользуетесь ампулой. Я считал вас безумцем, Скарлатти, но теперь хорошо
знаю, что вы только грозитесь и изображаете безумца, чтобы нас запугать.
Теперь я знаю всю вашу подноготную. Вы можете быть отчаянным, но это
отчаяние лисьей хитрости. Вы так же психически здоровы, как и я. Вы не
воспользуетесь этой штучкой. Вы цените свою жизнь и успех своих замыслов.
- Ошибаетесь, Кэвел. Я этим воспользуюсь, хотя действительно ценю
свою жизнь, - он бросил взгляд назад и снова повернулся ко мне. - Прошло
уже восемь месяцев, как я вошел в Мортон. Я мог вынести вакцину в любое
время. Но я ждал. Почему? Я ждал, пока Бакстер и Макдональд вырастят
устойчивый дьявольский микроб суточной живучести, который смертельнее
ботулинусного токсина. Я ждал, пока они найдут точную комбинацию тепла,
фенола, формалина и ультрафиолетовых лучей, чтобы произвести вакцину,
уничтожающую этот ослабевший вид микроба. - Он держал ампулу большим и
указательным пальцами. - В этой ампуле ослабленный дьявольский микроб, а
себе я сделал против него предохранительную прививку. Цианистый калий -
выдумка. Я в нем не нуждаюсь. Понимаете теперь, почему Бакстеру пришлось
умереть? Он знал о новом вирусе и вакцине. Я все понял. Вы понимаете
также, что я не побоюсь использовать. Я... - Он осекся, смуглое лицо
нахмурилось и стало холодным. - Что это было?.. - Я также расслышал два
коротких разрыва, глухой упругий звук, как пушечный, только раз в пять
быстрее.
- Как что? Разве вам не известно? Это был "мэрлин-2", Скарлатти.
Новая модель скорострельного автоматического карабина, взятого на
вооружение. - Я многозначительно посмотрел на него. - Не расслышали, что я
говорил? Никто сюда не придет. Только я один здесь.
- О чем вы? - пробормотал он, и костяшки его пальцев, держащих
ампулу, побелели от напряжения. - О чем вы говорите?..
- О всех ваших приятелях, которые надолго не вернутся домой. О всех
пенках-сливках уголовного мира, если можно так выразиться. Они таинственно
исчезли за последние несколько недель из своих логовищ в Лондоне, Америке,
Франции и Италии. Все умельцы высокого класса по оксиацетиленовой резке
металлов, нитроглицерину, по комбинированному сверлению и тому подобному.
Лучшие медвежатники в мире по взрыву и вскрытию тайников и сейфов. Мы
узнали еще несколько недель назад от Интерпола, что они исчезли с
горизонта. Но не ведали, что все они собрались в одном месте, здесь, в
Лондоне.
Темные жгучие глаза впились в меня, сквозь стиснутые зубы вырвалось
шумное дыхание, а в лице проступило что-то волчье.
- Вас считают ловким мастером преступлений, за послевоенное время не
встречалось такого организатора, Скарлатти. Неплохая аттестация, не правда
ли? Но верная. Вы нас всех обвели вокруг пальца. Настойчивое требование
разрушить Мортон, демонстративное применение ботулинуса в Восточной
Англии, это мнимое неведение о трех украденных ампулах страшного
дьявольского микроба и мнимое непонимание его силы - вы всех нас убедили,
что действует безумец. Все мы были уверены, что, угрожая центру Лондона,
вы добиваетесь разрушения Мортона. От страха мы решили, что это часть
коммунистического заговора, стремящегося лишить нас секретного мощного
оружия. И только несколько часов назад узнали, что вы хотели одного -
очистить центр Лондона, чтобы там не оставалось ни единого человека. В
этой небольшой части Лондона расположен ряд крупнейших банков мира.
Банков, в которых собрана ходовая валюта полусотни стран. Банков с
миллиардными суммами. Банков с хранилищами драгоценностей, которые держат
там дюжина миллионеров. И вы собирались присвоить львиную долю всего, не
так ли, Скарлатти? Ваши подручные с оборудованием прятались в пустых
зданиях и в безобидно выглядевших товарных вагонах. Им оставалось только
выйти ночью, войти в банки, когда уйдет последний человек. Не будет
никаких неприятностей для них. Каждый из этих банков имеет двойную систему
охраны - стражу и автоматические сирены, которые прозвучали бы на всех
полицейских участках. Но охране пришлось уйти, не так ли? Охрана ведь тоже
не хотела умирать от ботулинусного токсина. А что касается сирен,
предупреждающих взлом, то некоторые ваши люди знакомы с электрическими
схемами панелей включения сигнализации. Они просто и без шума отключили бы
рубильники, сожгли бы предохранители, замкнули бы провода с током или
перерезали бы кабели, обеспечивающие током этот район. Вот почему город в
темноте. Вот почему ни в одном полицейском участке не раздается сигнал
тревоги. Вы слушаете меня, Скарлатти?
Он отлично слышал. Его лицо превратилось в маску ненависти.
- После этого все было бы очень просто, - продолжал я. - Полагаю, что
этого беднягу-пилота вы похитили еще раньше, днем. Все награбленное
привезут сюда, погрузят в вертолет. И вы быстро окажетесь на континенте.
Единственный способ исчезнуть, минуя оцепление. Ваши сообщники останутся,
смешаются с вернувшимися жителями и исчезнут. А о банках никто ничего не
узнает до трех часов сегодняшнего дня. Это будет самое раннее, когда
жителям позволят вернуться домой. Кроме того, сегодня воскресенье. Значит,
ограбление банков обнаружится только в понедельник утром. К тому времени
вы успели бы пересечь пару континентов. Но теперь, как я вам говорил,
Скарлатти, настал конец пути.
- Ты имеешь в виду, что все кончено... все кончено? - прошептала Мэри
у меня за спиной.
- Все кончено. К десяти часам вечера, задолго до того как войска
закончили эвакуацию населения этого района, около двухсот детективов
устроили засаду по всему городу, в банках или поблизости от них. Им
приказано не двигаться до 3.15 утра. А сейчас уже четыре. Все кончено.
Каждый из детективов вооружен последнего выпуска автоматическим ружьем
"мерлин", взятым напрокат в армии. Каждый получил строгий приказ стрелять
в упор любого, кто даже моргнет глазом. Ктото моргнул глазом, вот почему
мы слышали выстрелы несколько минут назад.
- Вы лжете. - Скарлатти перекосило от злобы, губы дергались, даже
когда он молчал. - Вы все это сочинили, - глухо прошептал он.
- Вы про все знаете лучше меня, Скарлатти. Вы понимаете, теперь я
знаю слишком много, чтобы была необходимость лгать.
Он уставился на меня убийственным взглядом и с тихой яростью сказал:
- Закройте дверь кабины. Закройте, говорю, или клянусь господом, я
закончу все это сейчас. - Он сделал два шага по проходу, держа вирус
высоко над головой. Какой-то момент я наблюдал его, затем кивнул. Ему
теперь нечего было терять, а я не собирался бросаться жизнью Мэри, своей и
пилота из-за дешевого самолюбия. Я подался назад и закрыл подвижную дверь
пассажирского салона, ни на миг не упуская его из-под прицела. Он сделал
еще два шага вперед, все еще с поднятой левой рукой над головой. - А
теперь ваш пистолет, Кэвел. Давайте его сюда.
- Только не пистолет, Скарлатти, - замотал я головой, спрашивая себя:
не сыграл ли он в действительности блестящую сцену? - Только не оружие. Вы
знаете это. Потом вы всех нас перестреляете из пистолета и скроетесь. Пока
у меня в руках пистолет, вы не убежите. Можете разбить ампулу, но я успею
застрелить вас раньше, чем сам умру от дьявольского микроба. Только не
оружие, - он еще приблизился, широко открыв горящие бешеные глаза,
замахиваясь, чтобы бросить ампулу. Кажется, я ошибался: он безумец...
- Отдай пистолет! - завопил он. - Ну! Я вновь отрицательно помотал
головой. Он что-то выкрикнул, махнул левой рукой в мою сторону, как я и
ожидал. Тотчас в кабине стало темно - это он разбил единственную горевшую
лампочку. Одновременно темноту прорезали две оранжевые вспышки - это я
нажал на триггер. И снова наступила темнота. В наступившей тишине я
услышал вскрикнувшую от боли Мэри и голос Скарлатти:
- Мой пистолет у виска вашей жены, Кэвел. Она сейчас умрет.
Оказывается, он не был безумцем. Ловкий прием. Я бросил пистолет на
железный пол. Он громко звякнул. - Вы выиграли, Скарлатти, - сказал я. -
Включите свет в салоне, - приказал он, - выключатель слева у двери.
Я нащупал выключатель, и салон ярко осветился дюжиной ламп. Скарлатти
поднялся с сиденья рядом с Мэри, куда он прыгнул, разбив лампочку, отвел
от нее пистолет и направил на меня. Я приподнял руки и глянул на его левый
кулак: ампула была цела. Он чертовски рисковал, но что ему оставалось?! Я
заметил, что у него порван левый рукав, и довольно близко придвинулся к
нему. И это движение тоже могло обернуться смертью для нас всех: если бы я
его ударил, то ампула разбилась бы. Но, подумалось мне, она все равно
разобьется...
- Назад, - спокойно произнес Скарлатти, теперь он владел голосом,
словно выиграл премию Оскара сегодня вечером и продолжал развивать успех.
- Прямо к концу салона, - я отодвинулся, он подошел, поднял мой пистолет,
положил ампулу в карман и, направив оба пистолета, приказал: - В кабину
пилота!
Я пошел вперед. Когда проходил мимо Мэри, она улыбнулась мне,
спутанные волосы упали ей на лицо, в зеленых глазах стояли слезы. Я
ободряюще улыбнулся ей. Словно актеры на сцене, даже Скарлатти ничему не
научил бы нас.
Пилот сидел, уткнувшись в контрольную панель лицом. Это объяснило
звук, который я услышал сразу после восклицания Мэри. Прежде чем выглянуть
из кабины пилота и узнать, в чем дело, Скарлатти оглушил пилота, который
мог бы помешать ему. Пилот был здоровым детиной, темноволосый, загорелый.
С его затылка стекала тонкая струйка крови.
- Садитесь рядом с ним, - приказал Скарлатти, - приведите его в
чувство.
- Да как, черт возьми? - возразил я, усаживаясь рядом с пилотом под
наведенными на меня двумя пистолетами. - Пристукнули беднягу.
- Не совсем, - сказал он. - Поторопитесь. Я сделал все возможное. У
меня выбора не было. Встряхнул пилота, слегка похлопал его по щекам, но
Скарлатти ударил его сильнее, чем рассчитывал. В таких обстоятельствах,
невесело подумалось мне, не остается времени для нежностей.
Скарлатти стал нервным и нетерпеливым, по-кошачьи оглядываясь в
иллюминаторы на двери ангара. Он полагал, что в темноте скрывается полк
солдат или полицейских. Откуда ему знать, что я уговорил Шефа и
Харденджера разрешить мне идти одному. Эта просьба была продиктована не
только единственной возможностью спасти жизнь Мэри, но и опасением, что
неразборчивый в средствах Скарлатти, поддавшись панике, выпустит
дьявольский микроб. Мне стоило немалых трудов их уговорить.
Минут через пять пилот зашевелился и очнулся. Он был сильным парнем.
Придя в себя, стал вырываться. Я безуспешно пытался его удержать, пока не
весьма приятное прикосновение пистолета Скарлатти не привело его в
чувство, да я сказал ему несколько слов. И сразу не осталось сомнений, что
он родом с другого берега Ирландского моря. То, что он сказал, было
любопытно, но, к сожалению, непечатно. Он взорвался, когда Скарлатти сунул
ему в лицо пистолет. У Скарлатти была неприятная привычка тыкать в лицо
людям пистолетным дулом, но он уже был староват отучиться от дурных
привычек.
- Поднимите в воздух вертолет, - приказал Скарлатти. - Живо!
- Взлететь? - запротестовал я. - Да пилот ходить не может, не то что
летать.
- Слышали?! Поживее. - Скарлатти вновь ткнул пистолетом.
- Не могу, - яростно и озлобленно сказал пилот. - Машину надо
протащить. Здесь у него не заработают моторы. Выхлопные клапаны и
регулировка...
- К черту вашу регулировку! - вскричал Скарлатти. - Он сам может
двигаться. Думаешь, я не проверил, болван?! Трогай!..
Пилоту ничего не оставалось, как запустить моторы. Оглушающий грохот,
усиленный эхом, обрушился на нас в замкнутом пространстве ангара. Пилоту
это нравилось не больше, чем мне. Но приходилось подчиняться. Опасность
для жизни была очевидной. И вот вертолет проехал ворота ангара, а через
тридцать секунд мы уже поднимались в воздух. Скарлатти успокоился,
протянул руку к полке над головой и передал мне квадратную металлическую
коробку. Он еще порылся наверху и вытащил обыкновенную сетку.
- Откройте коробку, переложите ее содержимое в сетку, - коротко
бросил он. - Советую быть осторожным, увидите - почему.
Я увидел и проявил большую осторожность. Открыл коробку, где
упакованные в солому лежали пять хромированных стальных
фляжек-контейнеров. Одну за другой осторожно открыл их и с неимоверной
осторожностью уложил стеклянные ампулы в сетку. Две ампулы были с голубыми
пробками - два дьявольских микроба в хрупком стекле. Три были с красными
пробками - ботулинусный токсин. Скарлатти вынул из кармана и протянул мне
еще одну ампулу с голубой пробкой. Всего шесть. Ее я тоже осторожно
поместил в авоську и отдал все Скарлатти. В вертолете было холодно, но я
так вспотел, будто находился в парнике. Руки плохо слушались меня,
приходилось делать усилия, чтобы они не дрожали. Поймал взгляд пилота,
направленный на авоську. Не сказал бы, что взгляд его лучился счастьем. Он
тоже знал о содержании ампул.
- Прекрасно, - сказал Скарлатти, забирая у меня сетку и кладя ее на
ближайшее сиденье. - Теперь убедите своих друзей, что я готов выполнить
свою угрозу.
- Не понимаю, о чем вы говорите?
- Сейчас поймете. Свяжитесь по радио со своим тестем и передайте ему.
- Он повернулся к пилоту. - А вы будете кружить над аэродромом. Мы до него
быстро долетим.
- Но я не умею работать с радио, - сказал я.
- Вы просто забыли, - успокоил он, становясь слишком самоуверенным и
не сомневаясь, что я все выполню. - Вспомните. Человек, воевавший в
разведке, и не может пользоваться рацией? Я сейчас вернусь к вашей жене,
вы услышите ее крик и тогда сразу вспомните.
- Что хотите от меня? - мрачно спросил я.
- Настройтесь на полицейскую волну. Вы должны знать, как она
работает. Передайте, если они немедленно не освободят всех захваченных
моих людей вместе с деньгами, которые у них, я буду вынужден бросить
ботулинусный вирус и дьявольский микроб над Лондоном. Не знаю, куда они
упадут, и не беспокоюсь об этом. Далее, если будут пытаться преследовать
или захватить меня и моих людей, я использую токсин, несмотря ни на какие
последствия. Что-нибудь не так, Кэвел?
Я ответил не сразу. Уставился в иллюминатор, за которым были темнота
и дождь.
- Все так.
- Я человек отчаянный, Кэвел, - тихо и напряженно сказал он. - Они
выслали меня из Америки и думали, что со мной покончили. Полностью.
Негоден. Меня в Америке высмеяли. Я им покажу, как они ошиблись. Они
узнают о величайшем ограблении всех времен. Когда вы перехватили нас на
полицейской машине сегодня вечером, я много ерунды наговорил. Но в
одном-единственном был правдив: я достигну своей цели любой ценой, даже
ценой собственной смерти. Ничто не остановит меня. Ничто на земле в