Максвелл Кэти. Искушение леди

   – По-моему, сейчас мне лучше всего прокатиться верхом, – осторожно подбирая слова, сказал Тони. – Я должен все тщательно обдумать.
   – Очень здравая мысль.
   Тони направился к двери. Когда он уже потянулся к дверной ручке, она поняла, что более не может сдерживаться.
   – Я люблю тебя.
   Он резко обернулся. Глаза их встретились.
   – Я знаю. Увидимся за ужином. – И он вышел.
   Долго, очень долго Дебора, не шевелясь, стояла посреди комнаты. Раскаяние терзало ее душу.
   Тони чуть ли не бегом выскочил из дома. Он чувствован себя так, словно опять остался в одиночестве. Дебора видела слишком многое, и он страшился ее вердикта. Ему нужно было развеяться и хорошенько подумать.
   Войдя в конюшню, Тони поздоровался с конюхами, назвав всех по именам. Они как раз заводили лошадей в стойла после вечерней прогулки. Молодой граф, улучив момент, обстоятельно поговорил со старшим грумом, Альфредом, после чего распорядился оседлать норовистого шестилетнего жеребца по кличке Ураган. Конь, кстати, вполне оправдывал свое прозвище. И в течение следующего часа Тони занимался тем, что пытался укротить своенравное благородное животное. Ему некогда было думать ни о чем другом. Он гонял коня, но при этом чувствовал себя так, словно это ему самому приходится выполнять все упражнения, – жеребец оказался ему под стать.
   Альфред и несколько его помощников удобно расположились позади невысокого забора и подшучивали над графом всякий раз, когда Ураган брал над ним верх. А когда Тони начал успокаивать жеребца, давая ему остыть, Альфред заметил:
   – Жизнь в городе размягчила вас, милорд.
   Остальные конюхи, ухмыляясь, поддержали старшего грума, добавив несколько шуточек от себя. Тони ничего не оставалось, кроме как предложить им импровизированную скачку, которую он и выиграл.
   Однако они были правы. Слезая с коня, Тони почувствовал, как ногу свело судорогой. Выждав несколько мгновений, чтобы остаться с Альфредом наедине, он принялся массировать мышцы.
   – Завтра на эту ногу я, пожалуй, не наступлю.
   – Истинно так, – согласился Альфред, попыхивая короткой трубочкой, – но вы еще раз доказали, что у вас отважное сердце. Я очень рад, что вы вернулись, милорд.
   Тони невидящим взглядом уставился на вересковые пустоши и торфяники за конюшней и сказал:
   – Дома всегда хорошо.
   Будь на то его воля, он бы вообще никогда не уезжал отсюда. Они с Деб жили бы здесь до старости и были счастливы.
   Возможно, отказавшись возвращаться в Лондон, он тем самым решил бы все проблемы. Почему-то Тони был твердо уверен, что его отсутствие беспокоило леди Амелию ничуть не более, чем он переживал из-за того, чем она занимается в данный момент.
   Уже в сумерках он тщательно вычистил Урагана скребницей, наслаждаясь тем, что может побыть с таким прекрасным конем наедине. Домой он вернулся намного позже, чем планировал. Конюхи уже задали корм лошадям и теперь или занимались своими делами, или разошлись по домам. Тони поставил Урагана в стойло и зашагал по тропинке, ведущей к дому, когда свет, отражающийся от окон особняка, привлек его внимание.
   Тони замер.
   В последних лучах заходящего солнца кроваво-красным заревом сверкали окна библиотеки.
   Перед его мысленным взором возникло тело отца. Тони вновь охватили ярость и сожаление о его загубленной жизни.
   Он направил свой гнев на живой его источник – мать. Как она посмела привезти сюда своего любовника? Ее неверность и измена с сэром Ричардом убили отца надежнее пули из пистолета.
   И самое главное, что бы там кто ни говорил, он совсем не похож на Адамсона. Ни капельки не похож.Он не видел ни малейшего сходства.
   Подойдя к особняку, Тони воспользовался боковым входом и оказался в буфетной, где застал дворецкого. Как он и предполагал, Гиббоне наблюдал за приготовлениями к ужину.
   Тони кивком подозвал его к себе.
   – Леди Адамсон уехала? – поинтересовался он.
   – Нет, милорд.
   Гиббоне служил у него, сколько он себя помнил, с самого детства, и именно он первым прибежал на крики маленького Тони, когда тот обнаружил тело отца. Второй была Марми. Его мать в это время развлекалась в Лондоне.
   Итак, зачем же она явилась сюда через столько лет? И почему осталась – вопреки его пожеланию никогда более не видеться с ними?
   – Полагаю, сэр Ричард тоже здесь?
   – Да, милорд. – Дворецкий понизил голос. – Он распорядился, чтобы я поставил прибор для него и для вашей матушки. Но я сначала решил узнать у вас, должен ли выполнить его повеление.
   Тони негромко выругался. Может быть, сэр Ричард и подчинил себе мать, но в его доме он не властен. Он уже собрался было отменить распоряжение генерала, как вдруг подумал, что они сами предоставили ему прекрасную возможность продемонстрировать всю глубину презрения, которое он к ним питает. Пусть они попробуют вкус холодного пренебрежения, которым удостоило его общество! Пусть узнают, что это такое – находиться в переполненной комнате и знать, что никто с тобой не заговорит, как будто тебя не существует! Как будто ты прокаженный, изгой, пустое место…
   В целом Тони сознавал, что поступает недостойно. Прошлое осталось в прошлом, и он давно поднялся над такой ерундой. Впрочем, что плохого, если он попробует немного отыграться на них за то, что пришлось выстрадать ему самому?
   – Поставьте два лишних прибора, – коротко распорядился он. – У нас состоится семейныйужин.
   После чего Тони отправился к Деб, чтобы предупредить ее об изменившихся обстоятельствах, в которых она вскоре окажется. Он знал, что эти новости не обрадуют ее, но только потому, что она еще не до конца разобралась в происходящем. Однако когда он поднялся в ее комнату, то обнаружил, что Дебора уже сошла вниз.
   – Сюда пришла леди Адамсон и увела ее, – пояснила горничная.
   Тони почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Кто дал матери право вмешиваться и ухаживать за егогостьей?
   Он с недовольным ворчанием отпустил горничную, которая умчалась как ошпаренная. Его мать затеяла какую-то игру, Тони чувствовал это. Между ними разыгрывалась шахматная партия. И София только что взяла его королеву. Деб стала для нее гарантией того, что он снизойдет до ужина и появится за столом. А сейчас, скорее всего, они вдвоем с мужем обхаживают ее внизу, стремясь выставить себя пострадавшей стороной.
   Взбешенный, он отправился в свою комнату, чтобы переодеться.
   Пришло время показать им, кто здесь настоящий хозяин.
   Дебора чувствовала себя крайне неловко. Когда леди Адамсон постучала в дверь ее спальни и спросила, не может ли она проводить ее вниз, Дебора растерялась и не знала, что ответить. Впрочем, предложение, похоже, было продиктовано только лишь заботой о гостье. Поскольку время ужина приближалось, а Тони не было, Дебора сочла, что не может отказаться.
   Она сидела в уютной восьмиугольной комнате, декорированной красными и зелеными гобеленами. Стены ее украшали дубовые панели, а потолок был отделан позолоченной лепниной. Дебора надела кремово-белое платье тончайшего муслина с кружевами, выгодно подчеркивавшее ее стройную фигурку, которое подарил Тони. Леди Адамсон предпочла наряд из светло-голубого шелка, который, оттеняя ее темно-синие глаза, замечательно подходил к серебристым волосам. Сэр Ричард переоделся в черный сюртук, белые бриджи и высокие черные сапоги. Он носил все это, словно военную форму.
   Леди Адамсон настояла на том, чтобы Дебора называла ее Софией, а генерала, соответственно, Ричардом. Деборе оставалось только удивляться подобным вольностям и раздумывать, с чего бы это леди Адамсон прилагает такие усилия, чтобы любовница ее сына чувствовала себя уверенно и комфортно. Баронесса Алодия и ее матроны разыграли бы эту сцену совсем по-другому.
   София явно нервничала. Она без умолку рассказывала историю Алдер-Хауса, в то время как генерал молча восседал рядом с супругой на полосатой софе, не сводя глаз с двери и ежеминутно поглядывая на огромные напольные часы. Они ждали Тони. Ужин откладывался уже дважды.
   Куранты пробили очередные полчаса. Генерал встретился взглядом с женой.
   – Он спустится вниз с минуты на минуту, – ответила леди Адамсон на его невысказанный вопрос.
   Сэр Ричард пробурчал что-то невразумительное, и его поведение столь разительно напомнило реакцию Тони, что Дебора уставилась на него во все глаза, но потом опомнилась и отвела взгляд. Увы, слишком поздно. Генерал заметил, что стал объектом ее пристального внимания.
   – Ваш бокал пуст, миссис Персиваль. Позвольте предложить вам еще вина.
   – О нет, спасибо! – отказалась Дебора. – Со мной все в порядке.
   – Это далеко не так, – возразил генерал. Он так пристально рассматривал ее, что она почувствовала себя полевой мышкой, которую заприметил с высоты ястреб. Сэр Ричард видел все и ничего не упускал.
   – Она более не хочет вина… – начала было София, но генерал, накрыв ладонью ее руку, заставил супругу умолкнуть.
   Он негромко произнес:
   – Я не имел в виду вино.
   София переводила взгляд с мужа на Дебору и обратно. Потом, очевидно, почла за лучшее промолчать.
   Сэр Ричард переплел свои пальцы с пальцами жены и сказал, обращаясь к Деборе:
   – Вы произвели на меня впечатление разумной женщины, миссис Персиваль. Если я не ошибаюсь, вы привыкли называть вещи своими именами.
   Дебора что-то пробормотала в ответ, но генерал, не слушая ее, продолжал:
   – Причины, из-за которых мы здесь оказались, чрезвычайно важны для нас обоих. Не знаю, в какие подробности семейной истории посвятил вас лорд Бернелл…
   – Прошу вас… Мне бы не хотелось вмешиваться в столь личные вопросы, – откликнулась Дебора, едва не добавив, что Тони придет в ярость.
   – Мы не требуем многого, – сказал сэр Ричард. – Всего лишь несколько минут драгоценного внимания лорда Бернелла.
   От дверей послышался голос Тони:
   – Зачем я вам понадобился?
   Все повернулись в его сторону. Он был одет с головы до ног в черное, не считая снежно-белого галстука, завязанного по последней моде. Он сполна воспользовался представившейся возможностью и, пока они томились в ожидании, принял ванну и побрился.
   Он вошел в комнату, прекрасно сознавая, что взоры присутствующих устремлены на него.
   София встала. В глазах ее светилась неприкрытая любовь матери к сыну.
   – Ты превратился в очень привлекательного мужчину.
   Уголки губ Тони дрогнули в циничной усмешке. Он перевел взгляд на сэра Ричарда.
   – Вам хотелось безраздельно завладеть моим вниманием? Вам это удалось. Я слушаю.
   Генерал поднялся с софы, ему явно не хотелось смотреть на молодого графа снизу вверх, но София вмешалась, встав между ними.
   – Прошу вас, давайте сначала поужинаем. Согласны, миссис Персиваль? – спросила она, обращаясь к Деборе за помощью. – Об остальноммы можем поговорить позже.
   – Да-да, конечно, поговорим попозже, – любезно согласился Тони. Он вел себя так, словно речь шла о какой-нибудь милой забаве… и Деборе очень не понравилось его деланное благодушие.
   Но вот он повернулся к ней, и высокомерное выражение исчезло с его лица.
   – Ты очень красивая, – негромко сказал он, предлагая ей руку.
   От этих слов, произнесенных при посторонних, ее щеки окрасил нежный румянец. В Тони чувствовалось какое-то напряжение, он как будто предвкушал что-то. И Дебора боялась, что добром это не закончится. Однако она не могла осадить его или пожурить. Она лишь молча взяла его под руку, и он, игнорируя мать, торжественно вывел ее из комнаты.
   Обеденный зал располагался в противоположном крыле. Овальный стол был накрыт на четверых. Зажженные свечи, льняные белоснежные салфетки и скатерть создавали теплую, почти интимную атмосферу. Рядом, под бдительным присмотром дворецкого, стояли двое лакеев, готовых прислуживать за столом.
   Тони пожелал усадить Дебору во главе стола, на месте, обычно приберегаемом для хозяйки дома. Дебора заколебалась, но София, похоже, ничуть не оскорбилась. Она спокойно подошла к соседнему стулу. Тони демонстративно сел раньше матери. И снова она не показала, что обижена или задета.
   Сэр Ричард, однако, не считал нужным скрывать свое недовольство. Дебора внутренне сжалась, ожидая, что он вот-вот разразится гневной тирадой, но генерал, к ее удивлению, сдержался. Он усадил супругу и устроился напротив нее. Тем не менее, в отношениях обоих мужчин чувствовалась неприкрытая враждебность.
   Не находя себеместа от беспокойства, Дебора попыталась сосредоточиться на супе-пюре, который подали слуги. София бросила на нее встревоженный взгляд, но ей нечего было предложить матери Тони. Завести разговор о пустяках было бы неуместно; кроме того, Тони наверняка воспользовался бы возможностью нанести матери очередное оскорбление. Один из слуг убрал со стола супницу, а второй поставил блюдо с тушеной зайчатиной. Аппетит у Деборы пропал напрочь. София испытывала аналогичные трудности, в то время как джентльмены, напротив, ели с видимым удовольствием.
   Или, быть может, они просто перенесли соперничество в другую область?
   И тут София храбро отложила вилку в сторону и бросила пробный шар:
   – Полагаю, сын мой, ты спрашиваешь себя, почему мы нанесли тебе визит?
   В глазах Тони отражался дрожащий огонек свечи.
   – Неужели матери нужна причина, чтобы навестить сына? – поинтересовался он. Его сарказм не остался незамеченным сэром Ричардом. Генерал замер, не донеся вилку до рта.
   Тони улыбнулся, явно довольный тем, что первый раунд остался за ним.
   Дебора нисколько не сомневалась, что, будь у мужчин шпаги в руках, они с радостью набросились бы друг на друга. Она сложила руки на коленях. Ей довелось присутствовать на слишком многих семейных скандалах, чтобы не представлять, что должно произойти дальше.
   София метнула на супруга отчаянный взгляд, который Дебора истолковала как молчаливую просьбу не вмешиваться.
   – На этот раз такая причина существует, – признала она, обращаясь к Тони.
   – И в чем же она состоит? – бархатным голосом полюбопытствовал ее сын, и Дебора поняла, что он играет с ней, как кошка с мышкой.
   Леди Адамсон выпрямилась и решительным тоном заявила:
   – С твоего разрешения я хочу вернуться в Лондон. Ответ Тони прозвучал сухо и лаконично:
   – Нет.
   За столом воцарилась мертвая тишина. София судорожно сжала руки в кулаки.
   Сообразив, что при их разговоре присутствуют нежелательные свидетели, Тони сделал знак дворецкому и слугам удалиться. Не успела дверь за ними закрыться, как София заговорила вновь:
   – У тебя нет причин заставлять меня и дальше жить в изгнании.
   – У меня есть на то самая веская причина в мире, обманчиво мягким тоном возразил Тони. – Ты довела моего отца до самоубийства.
   Судя по выражению лица Софии, ударь он ее ножом, и то она не испытала бы такой боли.
   Сэр Ричард с такой силой ударил кулаком по столу, что задребезжала посуда.
   – Ты не имеешь права судить ее, – загрохотал он. – Не сейчас, во всяком случае, когда за столом сидит твоя девка.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

   Тони охватила холодная ярость.
   Никто не смел оскорбительно отзываться о Деборе или о его любви к ней.
   – Вы ответите за эти слова.
   – Ага, ты, наконец, набрался храбрости, чтобы взглянуть мне в глаза! – издевательски заметил сэр Ричард, после чего с невинным видом добавил: – И за что, хотелось бы мне знать? За то, что я назвал ее так, как ты все эти годы называл свою мать?
   Его слова попали в цель. Тони ответил:
   – Я говорил правду.
   – И я тоже.
   Тони рванулся к генералу, но София вскочила с места и, бросившись на другой конец стола, встала между мужчинами.
   – Энтони, Ричард, пожалуйста! Не надо.
   Сэр Ричард поднялся.
   – Мне надоело держать язык за зубами, София. Ради тебя я терпел много лет, но, наконец, пришло время научить этого щенка уважать старших.
   – Я уже вырос из пеленок, – бросил в ответ Тони. – Шпага или пистолеты?
   – Тони! – воскликнула Деб, вставая из-за стола. – Пожалуйста…
   Сэр Ричард, не сводя глаз с Тони, прервал ее:
   – Я не буду драться с тобой.
   – Ага, получается, честьмоей матери не стоит того, чтобы ее защищать? – в гневе выкрикнул Тони. Не успели эти безрассудные слова сорваться с губ, как он понял, что перешел границу, которой следовало избегать. Наедине с собой он мог, конечно, вести себя так, как вздумается, но бросить этот упрек ей в лицо…
   Его мать побледнела и покачнулась, словно ноги отказывались служить ей. Дебора поспешила ей на помощь.
   Но Адамсон принял оскорбление, не моргнув глазом.
   – Нет. Я все равно не буду драться с тобой, потому что не собираюсь проливать кровь своего сына.
   Слова его, произнесенные негромким голосом, эхом отразились от стен. Тони показалось, будто его ударили кинжалом в сердце. Он вздрогнул и сделал шаг назад.
   – Ричард, прошу тебя, – взмолилась его мать. – Сейчас не время говорить об этом.
   – А когда оно наступит, это время? София, долгие годы я не позволял себе думать о том, что он мой сын, и столько лет провел вдали от него! Теперь он стал мужчиной и может принять правду как мужчина.
   –  Я не ваш сын, – медленно, чуть ли не по слогам, выговорил Тони, вкладывая в эти слова всю душу.
   Его отец улыбнулся, и в этой улыбке сквозила холодная уверенность.
   – Да, ты мой сын.
   И Тони понял, что он прав.
   Впервые за долгие годы он позволил себе признать правду. Ту, которую признали уже все, кроме него.
   И действие ее оказалось сокрушительным.
   – Тогда было бы лучше, если бы я вообще не родился на свет, – ответил Тони.
   София слабо вскрикнула и наверняка лишилась бы чувств, если бы Дебора не поспешила ей на помощь, обхватив рукой за талию и не давая упасть.
   Адамсон спокойно повернулся к Деб.
   – Миссис Персиваль, не могли бы вы проводить Софию в гостиную? Полагаю, бокал вина ей не повредит. А нам с Бернеллом нужно кое-что обсудить. Очень многое, если быть точным.
   – Ричард, молю тебя…
   – София, ты верила мне долгие годы, так не оставь же меня своим доверием и сейчас.
   Она молча глядела ему в глаза, словно говоря, что сожалеет о том, что все получилось именно так. Потом медленно кивнула в знак согласия.
   – Прости меня, – прошептал сэр Ричард.
   Ее улыбка была горькой и любящей одновременно.
   – Нет, это тыпрости меня.
   Тони не желал смириться с тем, что ситуация вышла из-под контроля, из-под егоконтроля.
   – Никто из вас ничего мне не скажет. Вам нечегосказать мне такого, что я хотел бы услышать. Деб, мы уходим.
   Но она и не думала повиноваться. Вместо этого молодая женщина ответила:
   – Полагаю, милорд, вам о многом следует поговорить с сэром Ричардом. А мы с вашей матерью подождем в соседней комнате. – И она взяла Софию под руку.
   – Нет, это неразумно! – запротестовала леди Адамсон, но Дебора проявила железную волю и решимость.
   – Мы должны оставить их одних, – пробормотала она, увлекая пожилую женщину из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась за ними, и Тони понял, что возлюбленная недовольна им. Он разочаровал ее, но, к счастью, Деб умеет прощать.
   А он – нет.
   – Миссис Персиваль – мудрая женщина, – говорил между тем сэр Ричард. – Я могу понять, почему ты ею восхищаешься.
   – Ваше мнение не интересует меня ни в малейшей степени, – огрызнулся Тони и, словно ему опротивело дышать одним воздухом с генералом, быстро направился к двери.
   – Убегаешь, Бернелл?
   Тони замер на месте. Потом медленно обернулся.
   – Я никогда не убегаю. Однако ваше присутствие мне невыносимо.
   Сэр Ричард рассмеялся.
   – Очень хорошо. Мой сын не может быть трусом. Хотя твое неучтивое поведение не доставляет мне удовольствия. Здесь нечем гордиться.
   Сжав кулаки, Тони шагнул вперед.
   –  Яне ваш сын.
   В глазах сэра Ричарда промелькнула торжествующая усмешка.
   – А чей же, по-твоему? Уэлборна Алдерси? Не смеши меня.
   Тони взглянул ему прямо в глаза.
   – Я сын Уэлборна. Или, быть может, кого-нибудь еще из любовников моей матери.
   Сэр Ричард не попался на эту удочку.
   – После того как мы с твоей матерью встретились, никого другого у нее не было, а встреча наша состоялась задолго до твоего рождения.
   Он обошел стол, и Тони пришлось сделать над собой усилие, чтобы не попятиться.
   – Давай взглянем на факты, хорошо? – предложил генерал Адамсон. – Уэлборн был среднего роста.
   – Моя мать высокая женщина.
   – И у тебя ее глаза.
   – Вы рассчитываете на мою благодарность за этот комплимент?
   – Нет, я ничего не рассчитываю получить от тебя, чему очень рад, откровенно говоря. Уэлборн был слабаком. В его крови жило болезненное пристрастие к пьянству и азартным играм. А у тебя его нет.
   – Откуда вы знаете? – с вызовом спросил Тони. Генерал вдруг стал очень серьезен.
   – Немного найдется такого, чего я не знал бы о тебе. Мне отказали в праве принимать участие в твоей жизни, но это не значит, что я опустил руки и сдался. Я знаю, что ты научился ездить верхом раньше, чем ходить. Я знаю, какие первые слова ты произнес. Я знаю, что ты ненавидишь кашу на завтрак, что в трехлетнем возрасте ты переболел оспой и что ты боялся подниматься наверх в одиночестве. Свою первую собаку ты назвал Дротиком и научил его ложиться по команде. Однажды в понедельник утром вы вдвоем отправились на охоту, пес случайно попал под копыта твоего пони и умер от ран. Целую неделю ты ничего не ел и с тех пор отказываешься завести другую собаку.
   – Откуда вам все это известно? – требовательно спросил Тони. Никто не знал о нем таких подробностей. Его родители были слишком заняты прожиганием собственной жизни в Лондоне.
   – Мисс Чалмерс – моя двоюродная сестра. Она вполне заменила тебе меня.
   Тони чувствовал себя так, словно воздух внезапно испарился у него из легких. Он задыхался. Марми была единственной, кому он доверял. Единственный человек, который всегда оставался рядом с ним…
   Он медленно опустился на стул, на котором прежде сидел сэр Ричард – нет, его отец.Его отец.
   Сэр Ричард был прав. У Тони очень мало общего с Уэлборном Алдерси, и по мере того как Тони взрослел, у него выработалось стойкое отвращение и даже презрение к Алдерси. Он ненавидел его впечатлительность, его истеричность, его эгоизм. И разве не старался он каленым железом выжечь в себе эти недостатки?
   – Почему мне никто и ничего не говорил? – Тони с трудом узнал собственный хриплый и измученный голос.
   Его отец выдвинул стул, который освободила София, и уселся напротив Тони.
   – Я очень хотел встретиться с тобой, особенно после смерти Алдерси, еще до моей женитьбы на Софии.
   Тони не мог заставить себя взглянуть ему в лицо.
   – Своего рода курьез, вы не находите? Знают все, кроме меня. А я? Я даже не тот, кем считал себя всю жизнь.
   – Ты – лорд Бернелл.
   – О нет. – Тони даже не старался скрыть разочарование, прозвучавшее в его тоне. – Я самозванец. Шут, которого вы посадили на место настоящего лорда Бернелла.
   Адамсон подался вперед.
   – Нет никакого настоящеголорда Бернелла. Уэлборн не мог иметь детей. Он слишком много пил, и у него слишком часто случались приступы черной меланхолии, когда он неделями не выходил из своей комнаты.
   Какое-то неясное воспоминание зашевелилось в душе Тони, что-то рвалось и грозило всплыть наружу… Вот он, совсем еще мальчишка, и его отец без предупреждения приезжает в родовое поместье Алдер-Хаус. Но он не спешит повидаться с Тони. Вместо этого он заперся в своей комнате. Однажды ночью отец вышел из особняка и принялся бродить вокруг, как слепой, натыкаясь на стены и ограду. Эти звуки разбудили Тони. Марми и Гиббоне быстро успокоили отца и отвели назад в его комнату. Той же ночью Тони слышал, как он плакал за закрытыми дверями своей спальни. Это был громкий, истеричный плач, который напугал малыша. На следующий день появилась мать и увезла отца в черной лакированной карете.
   – Уэлборн хотел наследника, – продолжал Адамсон. – Он разработал несколько совершенно диких планов, которые принялся претворять в жизнь. Здесь неподалеку живет один шарлатан, готовый продать кому угодно и что угодно, были бы деньги. Твоя мать была очень молода и наивна. Решение о браке твоих родителей было принято в год, когда София только-только закончила пансионат. Она даже не знала, как обращаться с мужчиной, которого ей навязали в мужья.
   – И решила попытать счастья с другими, – высказал жестокую догадку Тони.
   – Она растерялась.
   – Откуда мне знать, что я действительно ваш сын? – Теперь Тони уже не намеревался щадить себя.
   – Ты мой сын. – Сэр Ричард, опершись здоровой рукой о стол, подался вперед. – Твоя мать недолго плыла без руля и ветрил. Ад замужества мог сломить других женщин, но только не ее. Я встретил ее на летнем балу в Сассексе. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню нашу первую встречу. Я приехал в Англию за новыми распоряжениями. Мне ненавистны были политические интриги Лондона, и я хотел как можно скорее вернуться к своим войскам, на поле боя. Однако у меня было прошение на имя Роджера Петри о получении формы и провианта для моих солдат. Он оказался настоящим скупердяем, этот негодяй, и меня приводила в бешенство мысль, что придется танцевать на задних лапках в его загородном поместье. Но там я встретил Софию. Она была с друзьями, и я влюбился в нее с первого взгляда. – Его пронзительный взгляд затуманился воспоминаниями. – Ты можешь понять, о чем я говорю, Бернелл? Вот только ты вполне доволен собой и даже счастлив, а в следующий миг над тобой словно раздается удар грома, и ты уже отчаянно нуждаешься в другом человеке. И то, что до этого ты почитал счастьем и довольством, оборачивается пугающей пустотой.