Максвелл Кэти. Искушение леди

   – Ровным счетом ничего. Разве что у вас будет другой зять, – ответил Тони.
   – Он с самого начала нравился мне больше, – откровенно заявил его светлость.
   Тони рассмеялся, ничуть не обидевшись.
   – Отлично. Будем считать, что недоразумение улажено. А теперь прошу извинить, джентльмены, я должен идти под венец.
   – Подождите! – напыщенно заявил Борд. – Мы с Амелией должны закончить церемонию.
   – Ради бога! – откликнулся Тони. Теперь он мог подойти к Деб, своейДеб, которая в это время пыталась объяснить Амелии, что происходит. Молодая женщина, похоже, никак не могла этого уразуметь. Левую руку молодого графа приятно оттягивало золотое колечко. Он не зря выбрал самое массивное. Дебора улыбнулась ему, и Тони почувствовал, что наконец обрел счастье.
   Кузнец заметил ее улыбку и не мог удержаться, чтобы не сказать:
   – Вам очень повезло, милорд.
   – Мне тоже повезло, – раздраженно заявил Борд. – Если не считать того, что я до сих пор не женат.
   Его недовольный тон пришелся кузнецу не по вкусу.
   – Я готов выслушать ваш брачный обет прямо сейчас, полковник. – Без дальнейших проволочек и понуканий со стороны молодых он закончил: – То, что соединил вместе Господь, да не разрушит человек. Объявляю вас мужем и женой. Следующий!
   Взяв Деб за руку, Тони повел ее вперед.
   А Лонгест тем временем допрашивал Борда:
   – И это все? Дело сделано?
   – Дело сделано, – последовал краткий ответ. – Вы действительно предпочитаете меня Бернеллу?
   – Если только Бернелл заплатит за нарушение брачного контракта, – откровенно ответствовал Лонгест.
   И Тони, и Дебора едва сдерживали смех, слушая этот обмен любезностями. Она сжала его руку.
   – По-моему, больше всех от этой сделки выиграла я.
   – А мне почему-то кажется, что я, – прошептал он едва слышно, чтобы не услышали леди Амелия и ее властолюбивый папаша.
   Кузнец откашлялся, давая понять, что готов начать церемонию. Он раскрыл молитвенник.
   – Согласны ли вы, Энтони Алдерси, пятый граф Бернелл, взять в жены Дебору Сомерсет Персиваль?
   Тони сжал руку Деб.
   – Согласен.
   – Клянетесь ли вы любить ее, уважать и заботиться о ней?
   – До самой смерти.
   Ее пальцы переплелись с его. В глазах Деборы блестели непролитые слезы.
   – В общем-то, – пробурчал кузнец, – я намеревался добавить «…до тех пор, пока смерть не разлучит вас», но ваш ответ вроде как не оставляет двусмысленного толкования. – Он улыбнулся Деб и прочел ее имя по свидетельству о браке, заполненному Рейдом. – Дебора Сомерсет Персиваль, согласны ли вы взять в мужья Энтони Алдерси, пятого графа Бернелла?
   – Согласна.
   – Клянетесь ли вы любить и уважать его, заботиться о нем и повиноваться ему?
   – Клянусь.
   – Можете надеть кольцо на палец новобрачной, милорд.
   Рука Деб дрожала – или нервная дрожь сотрясала его собственные пальцы? Тони надел колечко на ее безымянный палец, и оно пришлось как раз впору. В это мгновение кузнец воздел руки над головой и торжественным голосом затянул:
   – Что соединил Господь, да не разрушит человек. Объявляю вас мужем и женой.
   Вот и сбылась его мечта. Он женился на женщине, которую любил. Более того, которой доверял, как самому себе.
   Головорезы Лонгеста отсалютовали поднятыми кружками и приветствовали их громкими криками, эхом раскатившимися по пустой комнате. Тони подхватил Дебору на руки.
   – Где наша комната? – спросил он у Рейда.
   – Подождите минутку, милорд, – смеясь, ответил владелец гостиницы, – вы должны еще расписаться на брачном свидетельстве.
   – Я не собираюсь выпускать ее из рук. Несите свидетельство сюда.
   Сначала свидетельство о браке подали Деб, а потом Тони, который, по-прежнему держа супругу на руках, умудрился вывести в нем какую-то закорючку. Борд и его жена с веселым изумлением наблюдали за происходящим. Амелия, похоже, пребывала в некоторой растерянности от столь быстрой смены жениха, зато Лонгест и Борд были весьма довольны друг другом.
   – Наша комната? – вновь обратился Тони к Рейду.
   – Следуйте за мной, милорд.
   Деб обняла мужа руками за шею и под приветственное улюлюканье и крики восторга Тони вынес ее из бара.
   Их комната была обставлена чрезвычайно просто. Но его заботило лишь наличие кровати, тем более что и простыни на ней выглядели достаточно чистыми.
   Не успел Рейд закрыть за собой дверь, как Тони опустил Деб на постель и сделал вид, что намерен немедленно овладеть ею. Смеясь, она откатилась в сторону, и заколки выпали из ее прически.
   Лежа на боку, Тони с обожанием смотрел на нее.
   – Ты самая красивая женщина на свете.
   Он ласково провел пальцами по ее щеке, нижней губке, подбородку. Эта трепещущая и счастливая женщина отныне принадлежала ему!
   – Тони, я люблю тебя.
   Он уткнулся носом ей в шею и долго-долго впитывал ее запах, наслаждаясь теплом ее тела… Тони охватило ощущение столь полного счастья, что на глаза у него навернулись слезы. Поцеловав Дебору в ушко, он прошептал:
   – Ты подарила мне жизнь.
   Они занимались любовью, и на этот раз Тони не сдерживался. В этом больше не было необходимости. У них будут дети, много здоровых ясноглазых детишек. И еще он знал, что какие бы сюрпризы не уготовила им судьба, они с честью выйдут изо всех испытаний, потому что любят друг друга.

ЭПИЛОГ

   Разумеется, без скандала не обошлось. Без сплетен и досужих разговоров высшее общество перестало бы быть собой.
   Союз Бернелла и Лонгестов был предметом многочисленных пересудов и кривотолков. Поэтому все чрезвычайно удивились, когда блестящая, восхитительная леди Амелия вернулась, в город, будучи замужем не за Бернеллом, а за симпатичным кавалерийским полковником по имени Борд. Масла в огонь подливало и то, что Лонгест – как поговаривали, по уши увязший в долгах, – выглядел весьма довольным жизнью и даже продемонстрировал существенное улучшение своего финансового положения.
   Тогда объектом сплетен стал «бедняга Бернелл», которого, как все полагали, постигла незавидная участь воздыхателя, брошенного ради богатого и счастливого соперника. Его сумасшедшая гордость уже давно стала притчей во языцех, посему «доброжелатели» радостно потирали руки, предвкушая, какая буря разразится, когда Тони вернется в Лондон.
   Однако когда он появился в свете, то выяснилось, что его сопровождает красавица жена. Новая графиня Бернелл быстро завоевала сердца и умы. Все искренне восхищались ее экзотической внешностью – ходили слухи, что ее мать была эмигранткой.
   Очень быстро оригинальность затмила все ее прочие достоинства. Супруга лорда Бернелла оказалась женщиной, склонной к здравомыслию и самостоятельным поступкам.
   Но что в этом удивительного? Ведь в ее жилах текла французская кровь!
   Однако независимость графини Бернелл невозможно было объяснить одним только происхождением. Она прекрасно знала, чего хочет от жизни, и не стеснялась высказывать свои мысли вслух. Высший свет был очарован.
   И тогда тема разговоров снова поменялась: люди без конца перемывали косточки Амелии Борд, испытывая к ней снисходительную жалость. Еще бы! Совсем недавно она была первой красавицей Лондона, а теперь… Впрочем, было одно «но»: графиня и супруга полковника, похоже, стали лучшими подругами. А когда стало известно, что обе вышли замуж за своих избранников во время двойной церемонии, причем обе парытайком сбежали в Гретну, эта история обросла самыми невероятными романтическими подробностями и превратилась в легенду.
   Впрочем, не имея под собой благодатной почвы, слухи умирают быстро.
   Даже прежние разговоры о том, что Бернелл, дескать, не поддерживает отношений со своей матерью, оказались лишенными оснований. Вместе со своим вторым мужем, знаменитым генералом Адамсоном, София вернулась в Лондон, причем остановилась не где-нибудь, а в доме сына. Они с мужем присутствовали даже на церемонии крещения первенца графа – мальчика, который родился почти год спустя после его женитьбы.
   Кое-кто из досужих и наблюдательных сплетников подметил поразительное сходство между Адамсоном и Бернеллом… но таких оказалось очень мало. Большинство же сошлись во мнении, что оба мужчины отличаются друг от друга, как день и ночь. Особенно усердствовали те, кто помнил отца лорда Бернелла, ненормального беднягу, покончившего с собой.
   Зато все были единодушны том, что еще никогда Бернелл не выглядел таким счастливым. И если ранее его полагали упрямым и несговорчивым, то сейчас он отличался поразительной щедростью и добродушием.
   По правде говоря, Тони и Дебора были настолько счастливы в обществе друг друга, что не обращали ровным счетом никакого внимания на слухи и сплетни. В особенности после рождения их первенца, Эндрю.
   Генри и Рейчел рискнули сразиться с весенней распутицей и дождями, чтобы прибыть в Лондон и выступить в роли крестных родителей малыша. Эдмонд обиделся на то, что его сочли неподходящим для этой роли, но Тони тактично указал ему на то, что Рейчел все-таки старшая из двух сестер, после чего, дабы компенсировать амбициозному молодому человеку некоторое ущемление его достоинства, назначил Эдмонда управляющим в свою контору в Амстердаме – надзирать за грузоперевозками.
   Но самым большим сюрпризом во время крещения стал подарок, который Генри преподнес графу и графине – кто бы мог подумать! – от своей тетки, баронессы Алодии.
   Подарок представлял собой серебряную детскую погремушку, к которой была приложена поздравительная открытка, собственноручно подписанная гранд-дамой. С преувеличенным энтузиазмом она поздравляла молодых родителей с рождением сына, после чего в постскриптуме приписала, что надеется на то, что все «недоразумения» между ними забыты и остались в прошлом.
   Прощение было ей даровано незамедлительно.
   Ночью, когда они лежали в постели и Дебора уютно устроилась в объятиях Тони, он спросил:
   – Как ты относишься к тому, чтобы встретить осень в Италии?
   Супруга приподняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо и понять, не шутит ли он. Тони не шутил.
   – А как же ребенок? Мы же не можем оставить малыша одного.
   – Возьмем его с собой.
   Деборе понравилось предложение мужа. Мечтательно прикрыв глаза, она положила голову ему на грудь. Ей хотелось быть около него, и нигде более. Их брак стал благословением для обоих, союзом любящих сердец и равноправных партнеров.
   – Италия осенью… – прошептала она, представляя, каково это, пока ее шаловливая рука скользила по его животу.
   Тони крепко обнял ее.
   – При условии, что ты снова не забеременеешь, – шутливо добавил он.
   В ответ Дебора счастливо рассмеялась и натянула одеяло на голову, укрыв заодно и Тони. В конце концов, если она влюблена столь беззаветно, зачем ей какая-то Италия, да еще осенью?
   Что касается Тони, то ему более никогда не снились кошмары… потому что у него было все, о чем он только мог мечтать.