Страница:
Вот так и получилось, что за членами семьи Алдерси закрепилось прозвище «ненормальные», и этот вердикт тяжким грузом висел над Тони, превратив его в изгоя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что со временем он привык довольствоваться собственным обществом.
Он много и усердно работал и добился выдающихся успехов, восстановив и приумножив семейное состояние. Хотя, разумеется, в первую очередь он стремился доказать, что ничем не походит на своего отца.
Следует признать, что он был удивлен и даже взволнован, когда обнаружил, что четвертым за их карточным столом изъявил желание быть лорд Лонгест, один из наиболее заметных и значимых столпов лондонского высшего света. Собственно говоря, лорд Лонгест не пожалел усилий, чтобы дать Тони ясно понять, что именно ему последний обязан приглашением к участию в игре.
Тони прекрасно сознавал, что его обхаживают, и ему не терпелось узнать, что же понадобилось от него элегантному Лонгесту. Ждать пришлось недолго.
Примерно через час после начала игры с невысокими ставками Лонгест поинтересовался:
– Бернелл, вы знакомы с моей дочерью Амелией?
Тони удивленно поднял глаза от карт. Взглянув на партнеров, он понял, что слова лорда озадачили их в неменьшей степени.
Поскольку от него явно ожидали ответа, он сказал:
– Кто же не слышал о прекрасной леди Амелии? Ей каждый день посвящают поэмы, претенденты на ее руку выстраиваются в очередь у дверей вашего дома, а ее именем нарекают все – от щенков до восхитительных духов. Лонгест довольно улыбнулся.
– Да, она произвела сенсацию после первого же выхода в свет, если мне будет позволено высказаться столь откровенно. – Отложив в сторону карты, он подался вперед. – Как вы отнесетесь к предложению жениться на ней?
На мгновение Тони показалось, что он ослышался. Похоже, Борд и Кристоферсон были ошарашены и поражены ничуть не меньше его.
– Вы предлагаете мне ее руку, милорд?
– Да.
– Почему именно мне? – Его вопрос был неприлично прямым, зато честным.
Но Лонгест ничуть не оскорбился. Лениво откинувшись на спинку кресла, он ответил:
– Я давно наблюдаю за вами, Бернелл. Теперь, когда с беспорядками на Континенте покончено, мы вступаем в новый век. В воздухе витают перемены. И вы как раз тот человек, которого я хотел бы иметь рядом с собой. Человек, который знает цену деньгам и умеет их делать. Союз между нами будет взаимовыгодным.
– Вы, часом, не сошли с ума, милорд? – перебил его Борд, кипя от негодования. – Вы не можете отдать леди Амелию за сына самоубийцы! Говорят, его отец страдал умственным расстройством… Кто знает, каким окажется сын? Если бы я знал, что вы задумали, то ни за что не удовлетворил бы вашу просьбу разыскать Бернелла и привести его сюда!
Тони почувствовал, как в нем закипает гнев. Но он понял и другое: эти слова задели его сильнее, чем он хотел бы признаться даже самому себе. Возобновление юношеской дружбы оказалось всего лишь фикцией, очередным ударом судьбы.
Прежде чем он успел ответить, лорд Лонгест холодно сказал:
– Вас ни в коей мере не должно касаться то, за кого я намерен выдать свою дочь, полковник. Кроме того, именно вы вызвались устроить нашу встречу, когда я изъявил желание побеседовать с Бернеллом.
– Я поступил так потому, что… – Борд замолчал на полуслове. Ему пришло в голову, что озвучивать собственные мысли в данном случае не стоит.
Он бросил взгляд на Кристоферсона, сидевшего напротив. Тот уткнулся в карты, и ему явно хотелось оказаться в эту минуту где-нибудь в другом месте. Борд неловко поднялся из-за стола. Он намеренно повернулся спиной к Тони, подчеркнув, что обращается исключительно к Лонгесту:
– Я, конечно, слышал, что у вас неприятности с кредиторами…
– Я бы посоветовал вам выбирать выражения, – предостерегающе заявил Лонгест. – Вы забываетесь, полковник.
– Ничуть не бывало, – парировал Борд. – Если вы намерены подороже продать дочь, то почему бы не выбрать для этой цели достойный денежный мешок? Уж наверняка он окажется более подходящим мужем для леди Амелии, чем полоумный молодой человек сомнительного происхождения…
Тони решил, что с него хватит.
– Почту за честь стать мужем вашей дочери, – обратился он к Лонгесту, заставив Борда умолкнуть. И встал из-за стола, демонстрируя лорду свой внушительный рост и возвышаясь как скала над разбушевавшимся полковником.
Действительно, отчего бы и не жениться? В конце концов, ему исполнился уже тридцать один год, так что рано или поздно, а обзаводиться спутницей жизни придется. Так почему бы не сочетаться браком с женщиной, которая по праву считается первой красавицей Лондона? Ее красота будет способствовать укреплению его репутации, а связи и влияние отца помогут отворить двери, которые он полагал давно и навсегда закрытыми.
Борд повел себя так, словно Тони оскорбил его действием. На щеках у него заиграли желваки, а глаза чуть ли не метали молнии.
Кристоферсон поднялся из-за стола.
– Полковник, по-моему, нам лучше уйти отсюда.
– Я не могу уйти, – стоял на своем Борд.
– Вам придется это сделать, – заявил Лонгест, и в голосе его зазвучала сталь. – Игра закончена, и мы с Бернеллом должны еще обсудить условия брачного контракта.
Мысль о том, что его попросту использовали, пришлась Борду не по душе.
– Все упирается исключительно в деньги, не так ли? – обвиняющим тоном обратился он к лорду.
Во вкрадчивом голосе Лонгеста явственно зазвучала угроза.
– Вот уже второй раз вы забываетесь, полковник. На вашем месте я бы вел себя осмотрительнее. – У лорда было достаточно связей и влияния для того, чтобы военная служба превратилась для Борда в наказание.
Кристоферсон, не теряя времени, обогнул стол, желая успокоить разгневанного приятеля. Лонгест отпустил обоих небрежным взмахом руки и повернулся к Тони.
– Я бы предпочел, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее. А завтра вы нанесете визит Амелии.
Не обращая внимания на гневные взгляды, которыми награждал его Борд, Тони ответил:
– Разумеется. Однако должен сообщить, что вскоре мне придется покинуть город. У меня есть кое-какие дела на севере. – Он имел в виду фамильное поместье в Йоркшире.
– Мы воспользуемся специальным разрешением, [1]так что я не предвижу никаких проблем, – лениво протянул Лонгест. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы свадьба состоялась сразу же по вашем возвращении?
Тони кивнул в знак согласия.
– Я рассчитываю покончить с делами к середине следующего месяца.
– Прекрасно. Через несколько недель после вашего возвращения… скажем, пятнадцатого? – Он быстро произвел в уме необходимые подсчеты. – Это среда, хороший день для бракосочетания. – Лонгест сделал слуге знак подать еще вина. – Давайте выпьем, чтобы скрепить наш договор…
Борд оттолкнул игорный столик. Карты, стаканы и монеты разлетелись в стороны. Он злобно прошипел в лицо Тони:
– Ты ее недостоин. Я скорее умру, чем допущу, чтобы она вышла за тебя замуж.
Тони стиснул зубы.
– Ты переходишь все границы, – предостерег он бывшего приятеля.
– Когда имеешь дело с собакой, никаких границ не существует, – огрызнулся Борд.
На такое оскорбление не отреагировать было невозможно.
– Я требую удовлетворения.
– С удовольствием, – ровным голосом ответил полковник. – И я решу проблему, разрубив тебя пополам.
Тони не потрудился ответить. Он прекрасно владел шпагой и стрелял из пистолета. Когда становишься предметом шуток и острот, причем отнюдь не безобидных, то быстро обучаешься искусству постоять за себя. Так что его ловкость в обращении с оружием скажет лучше всяких слов. Особенно если учесть, что защищать свою честь подобным способом ему приходилось неоднократно.
Лонгест не сказал ничего, но выглядел вполне удовлетворенным.
Борд гордо выпрямился.
– Мы встретимся на рассвете, раз уж ты так торопишься в Йоркшир. В конце концов, нельзя же допустить, чтобы обручение и дело чести мешали деловыминтересам.
Последние слова он буквально выплюнул. Впрочем, Тони не удивился. Многие относились к нему с презрением только потому, что ему нравилось работать.
– До завтра, – любезно ответил Тони.
Борду не оставалось ничего другого, кроме как откланяться, что он и сделал, расправив плечи и унося с собой оскорбленную гордость. Кристоферсон последовал за ним.
– Пылкий молодой человек, – меланхолично заметил Лонгест. – Почему-то, побывав хотя бы раз на поле боя, они проникаются убеждением, что и во всех прочих случаях можно идти напролом. – Он отдал слугам распоряжение убрать со стола и принести непочатую бутылку бренди. – А теперь, Бернелл, предлагаю обсудить финансовую сторону нашего союза, как подобает истинным джентльменам.
Истинным джентльменам.
Лонгест улыбнулся.
– Хочу заранее предупредить, что дешево Амелию я вам не отдам.
– Я и не рассчитывал на это, – откликнулся Тони. В конце концов, все имело свою цену – и респектабельность в том числе.
На следующее утро, которое выдалось хмурым и облачным, Тони встретился с Бордом под одним из каштанов в Гайд-парке, где быстро и безжалостно пролил первую кровь. Секундантом с его стороны выступал Аллендэйл, поверенный. Борд пожелал было драться до смерти, но секунданты полковника увели его буквально силой.
Не нанеся урона своей чести, Тони и Борд расстались. Врагами.
Исход поединка не доставил молодому графу удовольствия. Стерев кровь со шпаги, он ощутил себя еще более одиноким, чем раньше.
Подошел Аллендэйл и протянул ему шляпу. Пряча шпагу в ножны, Тони сообщил:
– Я женюсь, Аллендэйл. Через два месяца.
– Очень хорошо, милорд, – последовал лаконичный ответ. У поверенного, ровесника Тони, были песочного цвета волосы и бледно-голубые глаза, скрывавшиеся за стеклами очков.
Тони бросил взгляд в сторону экипажа, увозившего Борда и его секундантов. Они отвезут его домой, перевяжут раны и станут выражать сочувствие, называя графа Бернелла мерзавцем и подлецом. А Тони предстоит возвращение в пустой дом.
Он перевел взгляд на своего верного помощника.
– Разве вам нечего сказать мне, нечего посоветовать? Ни добрых слов, ни предостережений? Ведь вы женаты уже… – Тони умолк, внезапно осознав, как мало ему известно о жизни своего поверенного. А ведь Аллендэйл работает бок о бок с ним уже более пяти лет. Он переманил его у герцога Кенмора, и впоследствии оказалось, что это был очень мудрый поступок. Советы и опыт Аллендэйла помогали Тони неуклонно взбираться по ступеням социальной лестницы, ведущей к успеху и признанию.
– Восемь лет, милорд.
Тони никогда не видел супругу своего поверенного. Когда он бывал в городе, они с Аллендэйлом часами просиживали за работой, но никогда не говорили на личные темы.
– А стоит ли вообще женитьба той цены, которую за нее приходится платить? – цинично поинтересовался Тони.
– Я получаю от нее истинное удовольствие.
Неожиданно теплая нотка, прозвучавшая в голосе обычно сдержанного поверенного, не осталась незамеченной Тони.
– Я тоже на это рассчитываю, – откровенно признался он.
Аллендэйл кивнул, но ничего не сказал. Не хлопнул Тони по спине, сопроводив этот жест добрыми пожеланиями. Не начал подшучивать над ним. Не стал демонстрировать радушие и дружелюбие. Впрочем, поверенный ведь и не был другом, всего лишь наемным; работником, которому платили за услуги.
– Впрочем, оставим это, – спохватился Тони. – У нас еще немало работы, если я собираюсь уехать завтра с первыми лучами солнца.
Он зашагал к поджидающим лошадям, Аллендэйл последовал за ним.
Они прошли несколько ярдов, когда Аллендэйл спросил:
– Вы позволите высказать одно замечание, милорд?
– Да, что именно? – ответил Тони, мысли которого уже были в предстоящей работе. Он протянул руку, чтобы взять поводья своей лошади.
– Вы не производите впечатления человека, которому может прийтись по нраву холодная постель.
Неожиданное дружеское расположение, прозвучавшее в словах поверенного, словно открыло запертую доселе дверь.
– К чему вы клоните, Аллендэйл?
Помощник выглядел смущенным, очевидно, решив, что и так сказал уже слишком много. Он поправил очки на носу.
– Мне бы не хотелось показаться бесцеремонным….
– Договаривайте, раз начали.
Аллендэйл откашлялся и заметил:
– Я полагал, что вы, учитывая семейное прошлое, предпочтете жениться по любви.
– Чье прошлое вы имеете в виду? – полюбопытствовал Тони. – Мое или родителей?
Поверенный понял, что ступил на тонкий лед, но нашел в себе силы продолжить.
– Да, милорд, вы правы. Хорошо… – Он сделал паузу и, запинаясь, сказал: – Я полагаю, столь несчастливый бракбыл устроен без их согласия?
Тони про себя подивился его тактичности.
– Это обычный порядок вещей, Аллендэйл. Так создаются союзы. И всегда создавались, начиная с незапамятных времен. В истории Англии, во всяком случае.
– Да, милорд, хорошо. – Аллендэйл взял поводья лошади, считая, что разговор на эту тему закончен.
– Вы не одобряете мой поступок? – не сдавался Тони.
– Я полагал, что вы будете вести себя более современна, милорд. – Аллендэйл сел на лошадь»
Тони последовал его примеру.
– А в чем, по-вашему, заключается современность? Что нынче в моде?
Аллендэйл покраснел до корней волос, но ответил:
– Привязанность. Мужчины и женщины вступают в брак, потому что испытывают друг к другу уважение и желание. – Он вперил в Тони строгий взгляд из-под очков. – Они женятся по любви.
Любовь… Именно любовь стала причиной того, что его мать украсила голову отца роскошными рогами. Любовь заставила его покончить с собой и разрушила жизнь Тони.
– Только не в моем кругу, – решительно отрезал он. – Любовь – это всего лишь недостижимая мечта простолюдинов.
Не успели эти слова сорваться с его губ, как он пожалел о них. Тонкая ниточка дружеской привязанности, протянувшаяся между ними, оборвалась. Оба вернулись к своей роли – хозяина и слуги.
Несколько часов спустя Тони явился с визитом к лорду Лонгесту. Его приняли в гостиной. Леди Амелия ожидала его – как всегда прекрасная, несмотря на припухшие глаза и покрасневший носик. Похоже, совсем недавно она безутешно плакала.
Тони официально попросил ее руки. Едва слышным голоском она дала согласие.
Немедленно между ними вклинился Лонгест и предложил тост. Леди Амелия отпила крошечный глоток шерри, извинилась и, сославшись на головную боль, вышла из комнаты.
– Ну, вы же знаете женщин… – доверительным тоном сказал Лонгест. – Это настолько эмоциональные создания… Мысль о предстоящем замужестве привела мою дочь в такое волнение, что она просто сама не своя. К тому времени, когда вы вернетесь из Йоркшира, Амелия придет в себя и успокоится.
Тони решил не высказывать вслух свои сомнения по этому поводу.
Вечером он в одиночестве ужинал в своем большом доме, обставленном с той роскошью, какую только можно купить за деньги, и размышлял над тем, почему же он не чувствует удовлетворения. Аллендэйл советовал отложить поездку – учитывая, что ему предстояло столь важное дело, как заключение брачного контракта. Тони отказался. Он и так слишком много времени провел в Лондоне. Его ждали неотложные дела, требующие внимания; кроме того, ему необходимо было срочно повидаться с Марми, чтобы рассказать о своей женитьбе. А Аллендэйл сможет сообщить необходимые подробности письмом.
Единственное, чего он не сталделать, – это отправлять уведомление о своем бракосочетании матери. Впрочем, кто-нибудь из дальних родственников, живущих в городе, наверняка напишет ей обо всем.
На следующее утро он покинул Лондон, причем отправился в путь в одиночестве – так ему больше нравилось. Ни камердинера, ни лакеев, только он и его конь. Аллендэйл уже давно уговаривал его нанять личного секретаря, но Тони пока не принял окончательного решения по этому вопросу. Круг людей, которым он привык доверять, был очень ограничен. Знание того, что самые близкие люди легче всего идут на предательство, досталось ему дорогой ценой.
Выехав из города, он остановил коня и полной грудью вдохнул свежий воздух. С юга надвигалась гроза. Он попытается обогнать ее.
И постарается не думать о будущем, в котором его может ожидать холодная постель.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Он много и усердно работал и добился выдающихся успехов, восстановив и приумножив семейное состояние. Хотя, разумеется, в первую очередь он стремился доказать, что ничем не походит на своего отца.
Следует признать, что он был удивлен и даже взволнован, когда обнаружил, что четвертым за их карточным столом изъявил желание быть лорд Лонгест, один из наиболее заметных и значимых столпов лондонского высшего света. Собственно говоря, лорд Лонгест не пожалел усилий, чтобы дать Тони ясно понять, что именно ему последний обязан приглашением к участию в игре.
Тони прекрасно сознавал, что его обхаживают, и ему не терпелось узнать, что же понадобилось от него элегантному Лонгесту. Ждать пришлось недолго.
Примерно через час после начала игры с невысокими ставками Лонгест поинтересовался:
– Бернелл, вы знакомы с моей дочерью Амелией?
Тони удивленно поднял глаза от карт. Взглянув на партнеров, он понял, что слова лорда озадачили их в неменьшей степени.
Поскольку от него явно ожидали ответа, он сказал:
– Кто же не слышал о прекрасной леди Амелии? Ей каждый день посвящают поэмы, претенденты на ее руку выстраиваются в очередь у дверей вашего дома, а ее именем нарекают все – от щенков до восхитительных духов. Лонгест довольно улыбнулся.
– Да, она произвела сенсацию после первого же выхода в свет, если мне будет позволено высказаться столь откровенно. – Отложив в сторону карты, он подался вперед. – Как вы отнесетесь к предложению жениться на ней?
На мгновение Тони показалось, что он ослышался. Похоже, Борд и Кристоферсон были ошарашены и поражены ничуть не меньше его.
– Вы предлагаете мне ее руку, милорд?
– Да.
– Почему именно мне? – Его вопрос был неприлично прямым, зато честным.
Но Лонгест ничуть не оскорбился. Лениво откинувшись на спинку кресла, он ответил:
– Я давно наблюдаю за вами, Бернелл. Теперь, когда с беспорядками на Континенте покончено, мы вступаем в новый век. В воздухе витают перемены. И вы как раз тот человек, которого я хотел бы иметь рядом с собой. Человек, который знает цену деньгам и умеет их делать. Союз между нами будет взаимовыгодным.
– Вы, часом, не сошли с ума, милорд? – перебил его Борд, кипя от негодования. – Вы не можете отдать леди Амелию за сына самоубийцы! Говорят, его отец страдал умственным расстройством… Кто знает, каким окажется сын? Если бы я знал, что вы задумали, то ни за что не удовлетворил бы вашу просьбу разыскать Бернелла и привести его сюда!
Тони почувствовал, как в нем закипает гнев. Но он понял и другое: эти слова задели его сильнее, чем он хотел бы признаться даже самому себе. Возобновление юношеской дружбы оказалось всего лишь фикцией, очередным ударом судьбы.
Прежде чем он успел ответить, лорд Лонгест холодно сказал:
– Вас ни в коей мере не должно касаться то, за кого я намерен выдать свою дочь, полковник. Кроме того, именно вы вызвались устроить нашу встречу, когда я изъявил желание побеседовать с Бернеллом.
– Я поступил так потому, что… – Борд замолчал на полуслове. Ему пришло в голову, что озвучивать собственные мысли в данном случае не стоит.
Он бросил взгляд на Кристоферсона, сидевшего напротив. Тот уткнулся в карты, и ему явно хотелось оказаться в эту минуту где-нибудь в другом месте. Борд неловко поднялся из-за стола. Он намеренно повернулся спиной к Тони, подчеркнув, что обращается исключительно к Лонгесту:
– Я, конечно, слышал, что у вас неприятности с кредиторами…
– Я бы посоветовал вам выбирать выражения, – предостерегающе заявил Лонгест. – Вы забываетесь, полковник.
– Ничуть не бывало, – парировал Борд. – Если вы намерены подороже продать дочь, то почему бы не выбрать для этой цели достойный денежный мешок? Уж наверняка он окажется более подходящим мужем для леди Амелии, чем полоумный молодой человек сомнительного происхождения…
Тони решил, что с него хватит.
– Почту за честь стать мужем вашей дочери, – обратился он к Лонгесту, заставив Борда умолкнуть. И встал из-за стола, демонстрируя лорду свой внушительный рост и возвышаясь как скала над разбушевавшимся полковником.
Действительно, отчего бы и не жениться? В конце концов, ему исполнился уже тридцать один год, так что рано или поздно, а обзаводиться спутницей жизни придется. Так почему бы не сочетаться браком с женщиной, которая по праву считается первой красавицей Лондона? Ее красота будет способствовать укреплению его репутации, а связи и влияние отца помогут отворить двери, которые он полагал давно и навсегда закрытыми.
Борд повел себя так, словно Тони оскорбил его действием. На щеках у него заиграли желваки, а глаза чуть ли не метали молнии.
Кристоферсон поднялся из-за стола.
– Полковник, по-моему, нам лучше уйти отсюда.
– Я не могу уйти, – стоял на своем Борд.
– Вам придется это сделать, – заявил Лонгест, и в голосе его зазвучала сталь. – Игра закончена, и мы с Бернеллом должны еще обсудить условия брачного контракта.
Мысль о том, что его попросту использовали, пришлась Борду не по душе.
– Все упирается исключительно в деньги, не так ли? – обвиняющим тоном обратился он к лорду.
Во вкрадчивом голосе Лонгеста явственно зазвучала угроза.
– Вот уже второй раз вы забываетесь, полковник. На вашем месте я бы вел себя осмотрительнее. – У лорда было достаточно связей и влияния для того, чтобы военная служба превратилась для Борда в наказание.
Кристоферсон, не теряя времени, обогнул стол, желая успокоить разгневанного приятеля. Лонгест отпустил обоих небрежным взмахом руки и повернулся к Тони.
– Я бы предпочел, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее. А завтра вы нанесете визит Амелии.
Не обращая внимания на гневные взгляды, которыми награждал его Борд, Тони ответил:
– Разумеется. Однако должен сообщить, что вскоре мне придется покинуть город. У меня есть кое-какие дела на севере. – Он имел в виду фамильное поместье в Йоркшире.
– Мы воспользуемся специальным разрешением, [1]так что я не предвижу никаких проблем, – лениво протянул Лонгест. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы свадьба состоялась сразу же по вашем возвращении?
Тони кивнул в знак согласия.
– Я рассчитываю покончить с делами к середине следующего месяца.
– Прекрасно. Через несколько недель после вашего возвращения… скажем, пятнадцатого? – Он быстро произвел в уме необходимые подсчеты. – Это среда, хороший день для бракосочетания. – Лонгест сделал слуге знак подать еще вина. – Давайте выпьем, чтобы скрепить наш договор…
Борд оттолкнул игорный столик. Карты, стаканы и монеты разлетелись в стороны. Он злобно прошипел в лицо Тони:
– Ты ее недостоин. Я скорее умру, чем допущу, чтобы она вышла за тебя замуж.
Тони стиснул зубы.
– Ты переходишь все границы, – предостерег он бывшего приятеля.
– Когда имеешь дело с собакой, никаких границ не существует, – огрызнулся Борд.
На такое оскорбление не отреагировать было невозможно.
– Я требую удовлетворения.
– С удовольствием, – ровным голосом ответил полковник. – И я решу проблему, разрубив тебя пополам.
Тони не потрудился ответить. Он прекрасно владел шпагой и стрелял из пистолета. Когда становишься предметом шуток и острот, причем отнюдь не безобидных, то быстро обучаешься искусству постоять за себя. Так что его ловкость в обращении с оружием скажет лучше всяких слов. Особенно если учесть, что защищать свою честь подобным способом ему приходилось неоднократно.
Лонгест не сказал ничего, но выглядел вполне удовлетворенным.
Борд гордо выпрямился.
– Мы встретимся на рассвете, раз уж ты так торопишься в Йоркшир. В конце концов, нельзя же допустить, чтобы обручение и дело чести мешали деловыминтересам.
Последние слова он буквально выплюнул. Впрочем, Тони не удивился. Многие относились к нему с презрением только потому, что ему нравилось работать.
– До завтра, – любезно ответил Тони.
Борду не оставалось ничего другого, кроме как откланяться, что он и сделал, расправив плечи и унося с собой оскорбленную гордость. Кристоферсон последовал за ним.
– Пылкий молодой человек, – меланхолично заметил Лонгест. – Почему-то, побывав хотя бы раз на поле боя, они проникаются убеждением, что и во всех прочих случаях можно идти напролом. – Он отдал слугам распоряжение убрать со стола и принести непочатую бутылку бренди. – А теперь, Бернелл, предлагаю обсудить финансовую сторону нашего союза, как подобает истинным джентльменам.
Истинным джентльменам.
Лонгест улыбнулся.
– Хочу заранее предупредить, что дешево Амелию я вам не отдам.
– Я и не рассчитывал на это, – откликнулся Тони. В конце концов, все имело свою цену – и респектабельность в том числе.
На следующее утро, которое выдалось хмурым и облачным, Тони встретился с Бордом под одним из каштанов в Гайд-парке, где быстро и безжалостно пролил первую кровь. Секундантом с его стороны выступал Аллендэйл, поверенный. Борд пожелал было драться до смерти, но секунданты полковника увели его буквально силой.
Не нанеся урона своей чести, Тони и Борд расстались. Врагами.
Исход поединка не доставил молодому графу удовольствия. Стерев кровь со шпаги, он ощутил себя еще более одиноким, чем раньше.
Подошел Аллендэйл и протянул ему шляпу. Пряча шпагу в ножны, Тони сообщил:
– Я женюсь, Аллендэйл. Через два месяца.
– Очень хорошо, милорд, – последовал лаконичный ответ. У поверенного, ровесника Тони, были песочного цвета волосы и бледно-голубые глаза, скрывавшиеся за стеклами очков.
Тони бросил взгляд в сторону экипажа, увозившего Борда и его секундантов. Они отвезут его домой, перевяжут раны и станут выражать сочувствие, называя графа Бернелла мерзавцем и подлецом. А Тони предстоит возвращение в пустой дом.
Он перевел взгляд на своего верного помощника.
– Разве вам нечего сказать мне, нечего посоветовать? Ни добрых слов, ни предостережений? Ведь вы женаты уже… – Тони умолк, внезапно осознав, как мало ему известно о жизни своего поверенного. А ведь Аллендэйл работает бок о бок с ним уже более пяти лет. Он переманил его у герцога Кенмора, и впоследствии оказалось, что это был очень мудрый поступок. Советы и опыт Аллендэйла помогали Тони неуклонно взбираться по ступеням социальной лестницы, ведущей к успеху и признанию.
– Восемь лет, милорд.
Тони никогда не видел супругу своего поверенного. Когда он бывал в городе, они с Аллендэйлом часами просиживали за работой, но никогда не говорили на личные темы.
– А стоит ли вообще женитьба той цены, которую за нее приходится платить? – цинично поинтересовался Тони.
– Я получаю от нее истинное удовольствие.
Неожиданно теплая нотка, прозвучавшая в голосе обычно сдержанного поверенного, не осталась незамеченной Тони.
– Я тоже на это рассчитываю, – откровенно признался он.
Аллендэйл кивнул, но ничего не сказал. Не хлопнул Тони по спине, сопроводив этот жест добрыми пожеланиями. Не начал подшучивать над ним. Не стал демонстрировать радушие и дружелюбие. Впрочем, поверенный ведь и не был другом, всего лишь наемным; работником, которому платили за услуги.
– Впрочем, оставим это, – спохватился Тони. – У нас еще немало работы, если я собираюсь уехать завтра с первыми лучами солнца.
Он зашагал к поджидающим лошадям, Аллендэйл последовал за ним.
Они прошли несколько ярдов, когда Аллендэйл спросил:
– Вы позволите высказать одно замечание, милорд?
– Да, что именно? – ответил Тони, мысли которого уже были в предстоящей работе. Он протянул руку, чтобы взять поводья своей лошади.
– Вы не производите впечатления человека, которому может прийтись по нраву холодная постель.
Неожиданное дружеское расположение, прозвучавшее в словах поверенного, словно открыло запертую доселе дверь.
– К чему вы клоните, Аллендэйл?
Помощник выглядел смущенным, очевидно, решив, что и так сказал уже слишком много. Он поправил очки на носу.
– Мне бы не хотелось показаться бесцеремонным….
– Договаривайте, раз начали.
Аллендэйл откашлялся и заметил:
– Я полагал, что вы, учитывая семейное прошлое, предпочтете жениться по любви.
– Чье прошлое вы имеете в виду? – полюбопытствовал Тони. – Мое или родителей?
Поверенный понял, что ступил на тонкий лед, но нашел в себе силы продолжить.
– Да, милорд, вы правы. Хорошо… – Он сделал паузу и, запинаясь, сказал: – Я полагаю, столь несчастливый бракбыл устроен без их согласия?
Тони про себя подивился его тактичности.
– Это обычный порядок вещей, Аллендэйл. Так создаются союзы. И всегда создавались, начиная с незапамятных времен. В истории Англии, во всяком случае.
– Да, милорд, хорошо. – Аллендэйл взял поводья лошади, считая, что разговор на эту тему закончен.
– Вы не одобряете мой поступок? – не сдавался Тони.
– Я полагал, что вы будете вести себя более современна, милорд. – Аллендэйл сел на лошадь»
Тони последовал его примеру.
– А в чем, по-вашему, заключается современность? Что нынче в моде?
Аллендэйл покраснел до корней волос, но ответил:
– Привязанность. Мужчины и женщины вступают в брак, потому что испытывают друг к другу уважение и желание. – Он вперил в Тони строгий взгляд из-под очков. – Они женятся по любви.
Любовь… Именно любовь стала причиной того, что его мать украсила голову отца роскошными рогами. Любовь заставила его покончить с собой и разрушила жизнь Тони.
– Только не в моем кругу, – решительно отрезал он. – Любовь – это всего лишь недостижимая мечта простолюдинов.
Не успели эти слова сорваться с его губ, как он пожалел о них. Тонкая ниточка дружеской привязанности, протянувшаяся между ними, оборвалась. Оба вернулись к своей роли – хозяина и слуги.
Несколько часов спустя Тони явился с визитом к лорду Лонгесту. Его приняли в гостиной. Леди Амелия ожидала его – как всегда прекрасная, несмотря на припухшие глаза и покрасневший носик. Похоже, совсем недавно она безутешно плакала.
Тони официально попросил ее руки. Едва слышным голоском она дала согласие.
Немедленно между ними вклинился Лонгест и предложил тост. Леди Амелия отпила крошечный глоток шерри, извинилась и, сославшись на головную боль, вышла из комнаты.
– Ну, вы же знаете женщин… – доверительным тоном сказал Лонгест. – Это настолько эмоциональные создания… Мысль о предстоящем замужестве привела мою дочь в такое волнение, что она просто сама не своя. К тому времени, когда вы вернетесь из Йоркшира, Амелия придет в себя и успокоится.
Тони решил не высказывать вслух свои сомнения по этому поводу.
Вечером он в одиночестве ужинал в своем большом доме, обставленном с той роскошью, какую только можно купить за деньги, и размышлял над тем, почему же он не чувствует удовлетворения. Аллендэйл советовал отложить поездку – учитывая, что ему предстояло столь важное дело, как заключение брачного контракта. Тони отказался. Он и так слишком много времени провел в Лондоне. Его ждали неотложные дела, требующие внимания; кроме того, ему необходимо было срочно повидаться с Марми, чтобы рассказать о своей женитьбе. А Аллендэйл сможет сообщить необходимые подробности письмом.
Единственное, чего он не сталделать, – это отправлять уведомление о своем бракосочетании матери. Впрочем, кто-нибудь из дальних родственников, живущих в городе, наверняка напишет ей обо всем.
На следующее утро он покинул Лондон, причем отправился в путь в одиночестве – так ему больше нравилось. Ни камердинера, ни лакеев, только он и его конь. Аллендэйл уже давно уговаривал его нанять личного секретаря, но Тони пока не принял окончательного решения по этому вопросу. Круг людей, которым он привык доверять, был очень ограничен. Знание того, что самые близкие люди легче всего идут на предательство, досталось ему дорогой ценой.
Выехав из города, он остановил коня и полной грудью вдохнул свежий воздух. С юга надвигалась гроза. Он попытается обогнать ее.
И постарается не думать о будущем, в котором его может ожидать холодная постель.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Проливной дождь отнюдь не сулил долгожданному путешествию благополучного начала. Однако в свете явного неодобрения Генри, высказанного относительно ее нежелания выходить замуж за викария Эймса, Дебора не собиралась откладывать свой отъезд. Невзирая на отвратительную погоду, старый мистер Стэнли намеревался совершить очередной еженедельный вояж в Дерби, чтобы забрать почту для Долины. Дебора могла составить ему компанию, а уже потом, из Дерби, отправиться почтовым дилижансом в Лондон. Но не успели они отъехать от дома и мили, как она уже начала сомневаться в правильности своего решения. Река Голубка несла свои воды с такой скоростью, что внушала молодой женщине ужас. Неуклюжая повозка мистера Стэнли, запряженная старой и дряхлой кобылой с провислой спиной, подпрыгивала и дребезжала на ухабах, но животное, казалось, не обращало ровным счетом никакого внимания на опасности путешествия по грязной и извилистой дороге. Дебора всерьез опасалась, что в любое мгновение лошадь может потерять опору и они рухнут с обрыва с бурные воды. Мистер Стэнли натянул над повозкой парусиновый верх, но он служил жалкой защитой от разбушевавшейся природы. Шерстяная накидка, в которую куталась Дебора, вскоре намокла и отяжелела, кожа у молодой женщины зачесалась, и вообще в такой одежде под холодным весенним дождем было крайне неуютно. Вдобавок от запаха мокрой шерсти, который лез в нос, она несколько раз чихнула, вздрагивая всем телом, отчего широкополая шляпа сползла ей на глаза.
– Может быть, нам стоит повернуть назад? – предложила она, видя, что река грозит выйти из берегов.
– Я не могу этого сделать, – заявил мистер Стэнли. Его просторечный говор резал слух, отчего слова казались разделенными на отдельные слоги. – Я езжу этим маршрутом уже десять лет, даже больше, и ни разу не пропустил ни одного дня.
– Но, вероятно, учитывая необычные обстоятельства, эту традицию можно и нарушить? – настаивала Дебора, поглядывая на взбаламученную воду. Если они, не приведи Господь, перевернутся и она утонет, то винить придется только ее непомерную гордыню. А Генри примется рассказывать всем и каждому, что он-де предлагал ей отложить поездку, но она не послушала своего благоразумного и заботливого зятя.
Мистер Стэнли громко фыркнул, выражая свое неодобрение столь поспешно сделанному выводу.
– Нам с Хоуи, – возразил он, имея в виду лошадь, – приходилось переправляться через реку, когда она совсем выходила из берегов. – И он принялся рассказывать случаи из своей жизни, один тревожнее другого, а вода поднималась все выше.
Дебора с такой силой вцепилась в деревянное сиденье, что пальцы у нее заныли от напряжения. Перед глазами плыли сцены собственной трагической смерти. Она знала, что сестры будут грустить и скорбеть о ней, но сомневалась, что зятья прольют хотя бы слезинку по случаю ее безвременной кончины.
И когда наконец серое, промозглое небо пронзил шпиль церкви, означающий, что Дерби уже близко, Дебора ощутила такую радость, что ей захотелось вознести горячую благодарственную молитву Богу.
– Видите, миссис Персиваль? – наклонился к ней мистер Стэнли. – Мы благополучно прибыли на место, хотя теперь могу признаться, что сегодня мне пришлось-таки понервничать.
Дебора смогла только кивнуть в ответ. Она промокла до нитки, дрожала от холода, а поля шляпки настолько пропитались влагой, что бессильно поникли, являя собой ужасное и жалкое зрелище. О господи, как же она будет выглядеть, когда наконец доберется до Лондона!
Мистер Стэнли воспринял это молчание как признак того, что пассажирка испугалась, и принялся упрекать ее:
– Вам не следовало так беспокоиться! Мы с Хоуи не позволим, чтобы что-нибудь случилось с будущей женой викария Эймса.
Его слова вызвали нешуточное возмущение Деборы. Она резко повернулась к вознице.
– Кто вам такое сказал? От кого вы это услышали?
Мистер Стэнли неторопливо вынул изо рта отсыревшую трубку. Он был явно удивлен и озадачен.
– Да об этом все только и говорят в Долине… И мы думаем, что вы будете хорошей парой. Его детям нужна твердая рука. Правду сказать, я еще не видел таких малолетних разбойников.
– Тогда почему вы хотите повесить их мне на шею? – Дебора даже не пыталась скрыть отчаяние, прозвучавшее в голосе.
– Женщине нужен муж, миссис Персиваль. Особенно молодой женщине, как вы.
– Но почему именно викарий Эймс?
Они въехали во двор почтовой гостиницы, в котором, как и следовало ожидать, в такой ливень не было ни души. – Потому что этим вопросом занимается баронесса Алодия.
Мистер Стэнли натянул вожжи, останавливая лошадь, но Дебора отнюдь не спешила выходить. Под аккомпанемент капель дождя, барабанящих по парусиновому навесу, она с вызовом заявила:
– У меня уже был один брак по расчету.Может быть, теперь ямогу сама выбрать себе супруга?
Мистер Стэнли уставился на нее с таким выражением в глазах, словно увидел, как на голове у нее выросли рога.
– Вы благородная леди, – пробормотал он. – Леди должна выйти замуж за джентльмена. Вы же не какая-нибудь молочница, которая станет флиртовать с кем попало.
Ах, иногда ей так хотелось стать простолюдинкой! Ей хотелось, чтобы он понял ее. Ей хотелось, чтобы ее понял хоть кто-нибудь.Она позволила сестрам выйти замуж по любви – хотя, по правде говоря, если бы они остановили свой выбор на ком-то недостойном уважения, она бы воспротивилась. А сейчас пришла ееочередь.
– Если следовать вашей логике, мистер Стэнли, то замужество немногим отличается от сортировки шерсти по цвету.
– Да-да, это почти одно и то же. Разумеется, проблема в том, что в Долине не осталось мужчин вашего возраста, так что шансы найти себе кого-нибудь невелики.
Горькая правда пришлась Деборе не по душе.
– Может статься, я выберу кого-нибудь моложе себя, – упрямо заявила она.
– Нет, это не сделает вас счастливой. Молодежь может быть мускулистой и сильной, но мозгов-то у нее и не хватает.
Дебора в растерянности покачала головой. Она постепенно приходила в себя, и ей стало очень неловко, что она позволила себе разоткровенничаться перед простым возницей. Да и смысла спорить не было. Долина решила, что она должна выйти замуж за викария Эймса, приструнить его непослушных детей и, как только Дебора поможет Лизбет разобраться с проблемами, то так она, вероятно, и поступит.
Смирившись с судьбой, она сказала:
– Вы правы, мистер Стэнли. Викарий Эймс – хороший человек.
Наградой ей стала ободряющая улыбка. Возница переменил тему.
– Видите, хозяин гостиницы уже дважды приоткрывал дверь, чтобы посмотреть, что мы намерены делать. Разрешите помочь вам спуститься.
Он спрыгнул на землю, обошел лошадь и предложил ей руку. Дебора неловко сошла и поспешила к двери гостиницы, а мистер Стэнли схватил ее дорожный саквояж и торопливо последовал за ней.
– А как же лошадь? – крикнула она, подбежав к двери.
– Хоуи не возражает против дождя, если только я быстро управлюсь со всеми делами.
Он распахнул дверь и придержал ее, давая Деборе возможность проскользнуть внутрь тесной и узкой комнаты, битком набитой путешественниками, укрывшимися здесь от дождя. Дебору и мистера Стэнли приветствовала суетливая и шумная супруга хозяина гостиницы, раздававшая гостям кружки с элем. Когда поднос опустел, она, обращаясь к вознице, воскликнула:
– Господь свидетель, мистер Стэнли, мы и не чаяли увидеть вас в такую погоду!
– Я должен забрать почту, миссис Таппер. И за десять лет не пропустил ни одного дня.
– Но сегодня вы ее не получите, – сообщила женщина. – Мост смыло водой, так что ни на юг, ни на север, ни на запад или восток пути нет.
– Ничего, мы с Хоуи проедем где угодно, – заверил ее мистер Стэнли.
– Ну так за ваши труды вас же и унесет река, – парировала она.
Мистер Стэнли с пренебрежением отмахнулся:
– Не унесет!
Дебора с растущей тревогой заглянула за угол, в бар.
Повсюду были люди. Мужчины и женщины сидели на лавках или стояли группками и разговаривали. Дети развлекались, гоняясь друг за другом вокруг взрослых, пока те резким словом не заставляли их найти себе другую игру.
Воздух пропитался запахом эля, дыма из очага, сырой шерсти и человеческих тел, набившихся в тесное помещение. Дебора сделала шаг назад и наступила на ногу какому-то дородному мужчине.
– Может быть, нам стоит повернуть назад? – предложила она, видя, что река грозит выйти из берегов.
– Я не могу этого сделать, – заявил мистер Стэнли. Его просторечный говор резал слух, отчего слова казались разделенными на отдельные слоги. – Я езжу этим маршрутом уже десять лет, даже больше, и ни разу не пропустил ни одного дня.
– Но, вероятно, учитывая необычные обстоятельства, эту традицию можно и нарушить? – настаивала Дебора, поглядывая на взбаламученную воду. Если они, не приведи Господь, перевернутся и она утонет, то винить придется только ее непомерную гордыню. А Генри примется рассказывать всем и каждому, что он-де предлагал ей отложить поездку, но она не послушала своего благоразумного и заботливого зятя.
Мистер Стэнли громко фыркнул, выражая свое неодобрение столь поспешно сделанному выводу.
– Нам с Хоуи, – возразил он, имея в виду лошадь, – приходилось переправляться через реку, когда она совсем выходила из берегов. – И он принялся рассказывать случаи из своей жизни, один тревожнее другого, а вода поднималась все выше.
Дебора с такой силой вцепилась в деревянное сиденье, что пальцы у нее заныли от напряжения. Перед глазами плыли сцены собственной трагической смерти. Она знала, что сестры будут грустить и скорбеть о ней, но сомневалась, что зятья прольют хотя бы слезинку по случаю ее безвременной кончины.
И когда наконец серое, промозглое небо пронзил шпиль церкви, означающий, что Дерби уже близко, Дебора ощутила такую радость, что ей захотелось вознести горячую благодарственную молитву Богу.
– Видите, миссис Персиваль? – наклонился к ней мистер Стэнли. – Мы благополучно прибыли на место, хотя теперь могу признаться, что сегодня мне пришлось-таки понервничать.
Дебора смогла только кивнуть в ответ. Она промокла до нитки, дрожала от холода, а поля шляпки настолько пропитались влагой, что бессильно поникли, являя собой ужасное и жалкое зрелище. О господи, как же она будет выглядеть, когда наконец доберется до Лондона!
Мистер Стэнли воспринял это молчание как признак того, что пассажирка испугалась, и принялся упрекать ее:
– Вам не следовало так беспокоиться! Мы с Хоуи не позволим, чтобы что-нибудь случилось с будущей женой викария Эймса.
Его слова вызвали нешуточное возмущение Деборы. Она резко повернулась к вознице.
– Кто вам такое сказал? От кого вы это услышали?
Мистер Стэнли неторопливо вынул изо рта отсыревшую трубку. Он был явно удивлен и озадачен.
– Да об этом все только и говорят в Долине… И мы думаем, что вы будете хорошей парой. Его детям нужна твердая рука. Правду сказать, я еще не видел таких малолетних разбойников.
– Тогда почему вы хотите повесить их мне на шею? – Дебора даже не пыталась скрыть отчаяние, прозвучавшее в голосе.
– Женщине нужен муж, миссис Персиваль. Особенно молодой женщине, как вы.
– Но почему именно викарий Эймс?
Они въехали во двор почтовой гостиницы, в котором, как и следовало ожидать, в такой ливень не было ни души. – Потому что этим вопросом занимается баронесса Алодия.
Мистер Стэнли натянул вожжи, останавливая лошадь, но Дебора отнюдь не спешила выходить. Под аккомпанемент капель дождя, барабанящих по парусиновому навесу, она с вызовом заявила:
– У меня уже был один брак по расчету.Может быть, теперь ямогу сама выбрать себе супруга?
Мистер Стэнли уставился на нее с таким выражением в глазах, словно увидел, как на голове у нее выросли рога.
– Вы благородная леди, – пробормотал он. – Леди должна выйти замуж за джентльмена. Вы же не какая-нибудь молочница, которая станет флиртовать с кем попало.
Ах, иногда ей так хотелось стать простолюдинкой! Ей хотелось, чтобы он понял ее. Ей хотелось, чтобы ее понял хоть кто-нибудь.Она позволила сестрам выйти замуж по любви – хотя, по правде говоря, если бы они остановили свой выбор на ком-то недостойном уважения, она бы воспротивилась. А сейчас пришла ееочередь.
– Если следовать вашей логике, мистер Стэнли, то замужество немногим отличается от сортировки шерсти по цвету.
– Да-да, это почти одно и то же. Разумеется, проблема в том, что в Долине не осталось мужчин вашего возраста, так что шансы найти себе кого-нибудь невелики.
Горькая правда пришлась Деборе не по душе.
– Может статься, я выберу кого-нибудь моложе себя, – упрямо заявила она.
– Нет, это не сделает вас счастливой. Молодежь может быть мускулистой и сильной, но мозгов-то у нее и не хватает.
Дебора в растерянности покачала головой. Она постепенно приходила в себя, и ей стало очень неловко, что она позволила себе разоткровенничаться перед простым возницей. Да и смысла спорить не было. Долина решила, что она должна выйти замуж за викария Эймса, приструнить его непослушных детей и, как только Дебора поможет Лизбет разобраться с проблемами, то так она, вероятно, и поступит.
Смирившись с судьбой, она сказала:
– Вы правы, мистер Стэнли. Викарий Эймс – хороший человек.
Наградой ей стала ободряющая улыбка. Возница переменил тему.
– Видите, хозяин гостиницы уже дважды приоткрывал дверь, чтобы посмотреть, что мы намерены делать. Разрешите помочь вам спуститься.
Он спрыгнул на землю, обошел лошадь и предложил ей руку. Дебора неловко сошла и поспешила к двери гостиницы, а мистер Стэнли схватил ее дорожный саквояж и торопливо последовал за ней.
– А как же лошадь? – крикнула она, подбежав к двери.
– Хоуи не возражает против дождя, если только я быстро управлюсь со всеми делами.
Он распахнул дверь и придержал ее, давая Деборе возможность проскользнуть внутрь тесной и узкой комнаты, битком набитой путешественниками, укрывшимися здесь от дождя. Дебору и мистера Стэнли приветствовала суетливая и шумная супруга хозяина гостиницы, раздававшая гостям кружки с элем. Когда поднос опустел, она, обращаясь к вознице, воскликнула:
– Господь свидетель, мистер Стэнли, мы и не чаяли увидеть вас в такую погоду!
– Я должен забрать почту, миссис Таппер. И за десять лет не пропустил ни одного дня.
– Но сегодня вы ее не получите, – сообщила женщина. – Мост смыло водой, так что ни на юг, ни на север, ни на запад или восток пути нет.
– Ничего, мы с Хоуи проедем где угодно, – заверил ее мистер Стэнли.
– Ну так за ваши труды вас же и унесет река, – парировала она.
Мистер Стэнли с пренебрежением отмахнулся:
– Не унесет!
Дебора с растущей тревогой заглянула за угол, в бар.
Повсюду были люди. Мужчины и женщины сидели на лавках или стояли группками и разговаривали. Дети развлекались, гоняясь друг за другом вокруг взрослых, пока те резким словом не заставляли их найти себе другую игру.
Воздух пропитался запахом эля, дыма из очага, сырой шерсти и человеческих тел, набившихся в тесное помещение. Дебора сделала шаг назад и наступила на ногу какому-то дородному мужчине.