Максвелл Кэти. Искушение леди

   Тони прекрасно понимал его. Разве не те же чувства испытывал он по отношению к Деб? Страсть к ней вспыхнула мгновенно и сильно, как степной пожар, поглотив его целиком.
   – С тех пор моя жизнь изменилась, – признался сэр Ричард. – Я предпочел бы отдать свое сердце свободной женщине. Увы, все получилось по-другому. – Генерал вновь погрузился в воспоминания. Но вот он тряхнул головой, возвращаясь к реальности. – Уэлборн узнал о нашей связи, как и о том, что этот роман не был похож на все прочие. Разумеется, моя профессия предполагает долгое отсутствие. И пока я не подал прошение об отставке, мы с Софией виделись очень редко. – Он в упор взглянул на Тони. – Я хотел иметь сына. Когда она забеременела, я умолял ее уйти ко мне, но она отказалась.
   – Почему?
   – Она думала о тебе. А что, если бы Уэлборн стал настаивать на разводе? Во что бы тогда превратилась твоя жизнь? Кроме того, Уэлборн хотел признать тебя своим сыном. Тщеславие требовало от него обзавестись наследником, родовое поместье приходило в упадок, денег больше не было. Признав моего ребенка своим отпрыском, он получал последний шанс возродить титул Бернеллов и спастись от окончательного разорения. – Сэр Ричард нахмурился. – Он был поразительным, невероятным человеком. То он буквально сходил с ума, а в следующую минуту с холодной ясностью просчитывал последствия своего поступка на десять ходов вперед. София согласилась на его требование, поскольку считала, что так будет лучше для тебя. В тот момент меня не было в стране, иначе я потребовал бы, чтобы она развелась с Алдерси.
   – Если бы это удалось, моя жизнь была бы совсем иной.
   – Да, – согласился сэр Ричард. – Я бы попросил отправить меня служить подальше от Англии. И наша с тобой жизнь пошла бы совсем другим путем. – Он побарабанил пальцами по столу – характерный жест, свойственный и Тони. – Горькая ирония заключается в том, что София пыталась уберечь тебя от скандала, а Уэлборн опозорил нас всех, вышибив себе мозги. И где? Прямо в этом особняке… Как будто не мог найти другого места. Он ведь знал заранее, что ты обнаружишь его тело, и принял все меры к тому, чтобы это пятно навсегда осталось на твоей совести. Впрочем, ты сам стал своим худшим врагом, Бернелл. Уж слишком ты был горд и неуступчив.
   – Вероятно, я унаследовал эти качества от своего отца, – сухо ответил Тони, чем заслужил от сэра Ричарда слабый намек на улыбку.
   – Наверное, ты прав.
   Однако что-то во всей этой истории беспокоило Тони, и он не мог не заметить с издевкой:
   – Вы рисуете мою мать совершенно в ином свете, чем я привык думать о ней. Ее вряд ли можно назвать заботливой и любящей.
   Адамсон подался вперед.
   – Святой Боже! Молодой человек, ты просто не понимаешь, насколько непредсказуемой личностью был Уэлборн. С того самого момента, как ты появился на свет, София сходила с ума от беспокойства за тебя. Она боялась, что он причинит тебе зло. Поэтому единственной целью ее жизни стало стремление держать его как можно дальше от тебя. Ты стал причиной и оправданием его невозможных выходок и капризов, и, можешь мне поверить, Уэлборн был способен на убийство. Когда он впадал в черную меланхолию, от него можно было ожидать чего угодно.
   – Но, в конце концов, он взял лишь собственнуюжизнь. Сэр Ричард отодвинулся от стола вместе со стулом, на котором сидел.
   – Да, и слава Богу.
   Тони не разделял его мнения. После самоубийства его жизнь тоже пошла прахом.
   – А почему вы не рассказали мне эту историю раньше?
   Сэр Ричард помолчал. Потер руки, положил их перед собой на стол. Тони ждал. И вот отец поднял голову и взглянул сыну прямо в глаза.
   – Обо всем, что происходит, мы узнавали от моей сестры Бет. Мы фактически зависели от нее. После самоубийства мы с Софией хотели сделать так, чтобы правда стала известна, но Уэлборн полностью разорился, фамильное поместье пришло в упадок, и парламент затеял неофициальное расследование из-за просочившихся слухов и сплетен. Кроме того, ты сам был не готов услышать то, что мы могли бы рассказать. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как только ждать и надеяться. Шли годы, вы с матерью все более отдалялись друг от друга. Мы хотели стать частью твоей жизни. Роль, которую вынуждена была играть твоя мать, причиняла ей большие страдания. Она умоляет тебя о прощении. Она хочет, чтобы сын вернулся к ней. Но с тобой нелегко иметь дело. Ты жестокий человек, Бернелл.
   – Нет, всего лишь гордый.
   Его отец улыбнулся и склонил голову в знак согласия.
   – Это наша семейная черта.
   Тони не знал, что на это ответить. И спросил:
   – Почему вы мне все это рассказываете именно сейчас? Разве мы не можем и дальше жить так, как раньше?
   – Потому что мы хотим принимать большее участие в твоей жизни. Мы хотим иметь возможность нянчить своих внуков. Бет написала нам о том, как ты познакомился с миссис Персиваль. Она подумала, что после того как ты встретил женщину, которая тебе действительно небезразлична, ты сможешь лучше понять нас и мотивы наших поступков.
    Марми так подумала?
   Встав со стула, Тони прошелся по комнате, обдумывая услышанное. Марми оказалась права. Деб ухитрилась пробить брешь в стене, которую он возвел вокруг себя. Еще месяц назад он ни за что не остался бы наедине со своим отцом, не говоря уже о том, чтобы выслушать его историю.
   – Я понимаю, что на твою голову обрушилось слишком многое. Тебе надо хорошенько обо всем поразмыслить и решить, как жить дальше, – сказал сэр Ричард. – Я старался изложить все новости так, чтобы они не стали для тебя шоком, как-то подготовить тебя к тому, что предстояло услышать. Но теперь я вижу, что у меня ничего не получилось.
   Тони кивнул. Голова его все еще была занята хитросплетением интриг и неожиданных поворотов, которыми изобиловала его жизнь и жизнь его родителей.
   – Что будет теперь? – задал он, наконец, самый главный вопрос. – Как мы будем жить дальше?
   Его отец встал из-за стола.
   – Полагаю, будет лучше, если мы сохраним истину о твоих родителях в тайне. Пусть все останется между нами. Я готов стать твоим приемным отцом, а всему остальному миру решительно незачем знать, что к чему.
   Жизнь совершила неожиданный и очень опасный поворот, и Тони пришлось взглянуть в лицо своим самым потаенным страхам.
   – Я самозванец. Ничтожество. Титул мне не принадлежит.
   – Нет, ты ошибаешься. И Уэлборн, и парламент думали иначе.
   – Парламент не участвовал в обмане.
   Его отец лишь нетерпеливо фыркнул в ответ.
   – Хочешь знать правду? Она заключается в том, что ты спас этот титул и поместье. У тебя теперь на него больше прав, чем у Уэлборна.
   – Я ему не родня по крови.
   – Никто и никогда не упрекнет тебя в этом. – Сэр Ричард сделал шаг вперед. – Твое обладание этим титулом – установленный и признанный факт. Кроме того, ты оставил свой след в этом мире. Ты заслужил уважение. Закон о сельском хозяйстве, поданный на рассмотрение в Палату лордов, без тебя не имел бы ни малейших шансов на успех. Кроме того, всем известно, что это ты протолкнул его через Палату общин. Более никому не под силу было совершить этот подвиг. Тебя уважают. Будь это не так, Лонгест никогда бы не предложил тебе руку своей дочери.
   Тони криво улыбнулся.
   – А есть ли хоть что-нибудь, чего вы не знаете?
   – О тебе? Совсем немного. – Генерал подошел ближе и осторожно положил руку на плечо Тони. Первым побуждением молодого графа было отпрянуть, прошлое все еще держало его в плену.
   Он заставил себя не вздрогнуть от неожиданности и остаться на месте. И постепенно понял, что рука отца на плече не угнетает его, а ободряет и успокаивает.
   – Ты мой сын, – негромко произнес сэр Ричард. – И я горжусь тобой. Мне более не о чем просить судьбу.
   – Но это должно остаться нашей тайной.
   Черты лица генерала заострились, стали жестче.
   – Да. Но мне плевать на то, что думает мир, пока тызнаешь, что ты – мой сын.
   Тони не помнил, кто сделал первое движение, его отец или он сам, но внезапно они крепко обнялись, как умеют обниматься только мужчины.
   – И что мы теперь будем делать? – ни к кому конкретно не обращаясь, вслух поинтересовался он.
   – То, что делали до сих пор, – ответил его отец. – Двигаться вперед, осторожно и не спеша. И теперь, когда мы перешли Рубикон, все будет хорошо.
   Гиббоне помог Деборе отвести Софию в уютную уединенную гостиную, в которой они сидели несколькими часами ранее. Он вызвал служанку Софии, пожилую особу, буквально излучавшую ауру спокойствия и надежности. Бросив один-единственный взгляд на побледневшее лицо своей госпожи, она усадила ее на диван и приготовила бренди и ром.
   Затем она бросила взгляд на Дебору.
   – Может быть, и вы выпьете капельку, миссис Персиваль? Это мое собственное средство для успокоения нервов. Я давно готовилась к тому, что когда-нибудь такой момент непременно настанет. Мы все знали, что рано или поздно, но это случится.
   Дебора собралась было ответить отказом, но тут в их разговор вмешалась София:
   – Хорошо, Алиса, приготовьте ваше чудодейственное снадобье и для нее. Полагаю, нам обеим не помешает немного подкрепиться. – Словно бы извиняясь, она пояснила: – Я пока даже боюсь предположить, чем закончится сегодняшний вечер.
   Алиса протянула Деборе щедро разбавленный медом напиток, который и в самом деле оказался весьма укрепляющим и тонизирующим. Молодая женщина украдкой взглянула на Софию. Лицо матери Тони постепенно обретало нормальный цвет. Однако она по-прежнему выглядела взвинченной и напряженной.
   – Благодарю вас, можете быть свободны, – усталым голосом негромко произнесла София.
   Слуги с поклоном удалились, закрыв за собой дверь и оставив женщин наедине.
   София приподняла бокал с напитком.
   – Я редко пью такую смесь. Однако Алиса права, сегодня вечером мне это необходимо.
   Дебора отпила глоток. Напиток был крепким, но приятным на вкус.
   – Прошу вас, присядьте, – обратилась к ней София, похлопав по дивану рядом с собой.
   Бросив быстрый взгляд на дверь, Дебора решила, что у нее нет другого выхода, кроме как остаться в комнате. Она горячо молилась, чтобы Тони не задерживался, поскольку боялась, что вежливость, проявленная к его матери, будет неизбежно истолкована ее возлюбленным как пособничество врагу.
   Дебора опустилась на краешек дивана, и София нерешительно произнесла:
   – Я должна извиниться перед вами. Не знаю, что сегодня вечером нашло на Ричарда. Вы произвели на него самое благоприятное впечатление. Он искренне считает вас здравомыслящей и рассудительной женщиной. Но за столом он нанес вам оскорбление. – София натянуто улыбнулась. – И это при том, что мы с ним не в том положении, чтобы бросать в кого-либо камни.
   Дебора хранила молчание. Генерал всего лишь назвал вещи своими именами. Иногда, чтобы не возгордиться, нужно испытать стыд.
   Но Софию явно мучили собственные проблемы. Словно пытаясь убедить себя, она негромко сказала:
   – Я правильно сделала, что приехала сюда. Я не ошиблась. Все образуется.
   Она осушила бокал и поставила его на приставной столик.
   – Расскажите о себе, миссис Персиваль.
   Теперь уже Деборе понадобилось укрепляющее средство. Она уставилась в свой бокал с напитком, словно надеясь отыскать там ответы.
   – Прошу вас, не стесняйтесь, – продолжала София. – Мы с вами взрослые женщины. Вы ведь любите моего сына. – Это был не вопрос, а утверждение.
   – Да. – Дебора страшно смутилась. Голос ее был едва слышен, и вообще столь краткого ответа вряд ли можно было ожидать от «взрослой» женщины.
   София, несмотря на снедавшее ее беспокойство, похоже, развеселилась.
   – Вы из деревни?
   – М – м… да, я родилась в Скалистом крае, неподалеку от Айлэма.
   Дебора прикончила свой напиток, но по-прежнему не выпускала бокал из рук, словно он превратился для нее в некий талисман.
   – Я не кусаюсь, миссис Персиваль, – твердо заявила София, забирая у Деборы бокал и ставя его на столик рядом со своим. – Как вас зовут?
   – Дебора.
   – Чудесное имя. Библейское, не так ли? Дебора была пророчицей. Скажите мне, что, по-вашему, уготовило нам будущее?
   – Миледи, если бы я могла провидеть будущее, то никогда бы не покинула пределов Айлэма.
   Ее прямота заставила Софию рассмеяться. Дебора тоже неуверенно улыбнулась в ответ. Лед в отношениях женщин был сломлен.
   София подалась вперед, в ее ярко-синих глазах, так похожих на глаза сына, светились ум и беспокойство. Она настойчиво спросила:
   – Вы любите моего сына?
   – Да. – Ну вот, она призналась в своих чувствах постороннему человеку, и ничего, небо не обрушилось на нее. – Да, люблю, – уже увереннее повторила она. – И это очень печально, потому что он обещан другой.
   – А, да, дочери Лонгеста.
   – Вам и это известно? – с удивлением спросила Дебора.
   – Конечно. – София с облегчением откинулась на спинку дивана. – Бет, которую вы знаете под именем мисс Чалмерс, является двоюродной сестрой Ричарда. Это единственный человек, которому доверяет Тони. Помню, как у меня разрывалось сердце всякий раз, когда он бежал за помощью к ней, прежде чем хотя бы раз обратиться ко мне. Хотя, разумеется, он предпочел бы мне кого угодно. – В ее выразительных глазах поселилась грусть. – Мне есть о чем сожалеть в этой жизни, – призналась она и пересказала Деборе историю своих взаимоотношений со знаменитым генералом.
   – Для чего вы все это рассказываете? – спросила Дебора, выслушав Софию. – Это ведь частное, внутрисемейное дело. Для чего вам понадобилось втягивать в это меня?
   – Потому что вы любите моего сына, а еще потому, что он уже давно нуждается в том, чтобы его кто-нибудь полюбил.
   Пожилая женщина взяла руку Деборы в свои. Кожа у нее была ухоженная и гладкая, на ногтях – безукоризненный маникюр. По сравнению с ней руки самой Деборы выглядели грубыми и мозолистыми.
   София продолжала:
   – Я всегда прислушиваюсь к интуиции Бет. Она полагает, что именно такая женщина, как вы, нужна Энтони. Но скажите, чего вы сами желаете?
   Ее вопрос застал Дебору врасплох. Действительно, чего она хочет и чего добивается? Только месяц назад, покидая Айлэм, она всего лишь хотела удрать оттуда, чтобы избавиться от надоедливой опеки чужих людей. И до сих пор, вдруг поняла Дебора, в определенном смысле она все еще бежит куда-то.
   Заглянув в себя, в самую глубину своего сердца, Дебора призналась:
   – Всю жизнь я мечтала о том, чтобы влюбиться. Мои родители поженились по любви и любили друг друга до самой смерти. Мне казалось, что если я полюблю и кто-нибудь полюбит меня, то в жизни не будет места страху, беспокойству, тревоге и каждодневным неприятностям. А теперь меня одолевают сомнения, которых я не знала ранее… Все дело в том, что мой мир стал больше. Сейчас он включает Тони и весьма туманное будущее.
   София придвинулась ближе.
   – Любовь – нелегкий труд и испытание.
   – Так бывает всегда, верно? – задала Дебора риторический вопрос.
   – Нет, – откликнулась София, – но я бы не хотела, чтобы у меня все сложилось по-другому. – Она ласково сжала руку Деборы. – Мой сын обручен с другой женщиной. А какие отношения связывают вас двоих?
   – Он предложил мне карт-бланш.Это все, что он может мне дать.
   Мать Тони недовольно нахмурилась, и Дебора вспомнила, что именно в этом качестве София прожила почти всю жизнь.
   – И каков был ваш ответ?
   – Я пребываю в полной растерянности. – И еще в этой растерянности крылся страх сделать неправильный выбор.
   – Поговорите со мной, расскажите мне все, – взмолилась София.
   – Я не знаю, с чего начать.
   – В таком случае, скажите мне, чего вы желаете более всего.
   – Я хочу выйти замуж.
   Ну вот. Она высказала свое самое сокровенное желание. София не рассмеялась, даже не улыбнулась. Вместо этого она благоразумно заметила:
   – Бет говорит, что Тони совсем не знает ту девушку. Она ведь, в сущности, еще очень молода, только-только закончила пансион. Не могу представить себе сына рядом с неопытным ребенком.
   – Ох, миледи, она отнюдь не ребенок. Я видела ее. Она настоящая красавица, а ее отец – очень влиятельный человек. Более того, Тони связан обещанием жениться на ней. Это дело чести. При этом одна из моих сестер пришла бы в ужас, если бы узнала, что мне предложили стать любовницей, а другая молит Бога, чтобы я приняла это предложение, поскольку в этом случае ее муж останется работать у Тони.
   – И каков будет ваш выбор?
   Дебора взглянула на элегантную леди, сидевшую рядом, и ответила:
   – Я пока еще не знаю. У меня есть к вам один вопрос.
   – Да?
   – Стоит ли любовь того, чтобы ради нее пожертвовать всем?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

   Тони и его отец вышли из столовой, заключив нечто вроде пакта о ненападении. Оба решили не спешить и позволить своим отношениям постепенно развиваться в нужном направлении.
   За дверями их встретил Гиббоне, который сказал, что леди Адамсон ожидает их в гостиной. Миссис же Персиваль поднялась к себе в спальню и легла.
   Сэр Ричард спросил у Тони:
   – Ты не хочешь повидаться с матерью? Я уверен, она с нетерпением ожидает известий о том, что у нас с тобой произошло.
   – Пожалуй, будет лучше, если вы сами расскажете ей обо всем.
   Генерал нахмурился. Тони покачал головой.
   – Я еще не до конца разобрался в своих чувствах и пока не готов встретиться с ней лицом к лицу. – Старая неприязнь оказалась живучей. – Она могла бы рассказать мне правду, а не отдавать все на откуп сплетням и инсинуациям.
   – А ты бы выслушал ее, если бы она осмелилась рассказать тебе все?
   – Не знаю.
   – Тогда она, по-видимому, приняла правильное решение.
   Тони нечего было возразить. Но он должен был срочно разыскать Деб.
   Ему отчаянно нужны были ее мудрость и понимание. Только она одна могла помочь ему разобраться в неожиданных переменах, которые подкинула ему жизнь.
   – Доброй ночи, сэр, – сказал Тони и поднялся по лестнице, прыгая через две ступеньки. В коридоре горел ночник. Он не стал заходить к себе в комнату, а сразу же направился к Деб. Легонько постучав костяшками пальцев в дверь, он распахнул ее.
   Дебора сидела в кресле у огня и ждала его. На ней по-прежнему было платье, в котором она вышла к ужину, но теперь она вынула заколки из волос. Они густой сверкающей волной упали ей на плечи, отливая червонным золотом в свете камина. Увидев его, Дебора встала.
   Тони осторожно прикрыл дверь за собой и прислонился к ней спиной.
   – Тебе уже все рассказали? – спросил он.
   Дебора кивнула.
   – Кое-что.
   – Ну что же, по крайней мере, не один я ничего не знал, – попытался пошутить Тони.
   – Весьма неожиданный поворот событий. Ты сердишься? Тони фыркнул в ответ.
   – Пожалуй, я слишком ошарашен, чтобы сердиться. И в некоторой степени испытываю облегчение.
   – Что ты имеешь в виду? Тони отошел от двери.
   – Из-за психической неуравновешенности Алдерси я долгие годы боялся даже думать о том, чтобы завести детей. И ждал, страшась когда-нибудь обнаружить у себя ее симптомы.
   Дебора нашла в себе силы улыбнуться.
   – А я почему-то никогда не боялась, что ты сойдешь с ума. Ты упрям, несомненно. Нахален и самоуверен, это точно. Но не склонен к помешательству… Нет, совершенно определенно нет.
   Ее слова как будто сняли невыносимую тяжесть, лежавшую у него на плечах, и Тони вдруг понял, что улыбается в ответ.
   – Деб, без тебя моя жизнь лишена всякого смысла. – Он раскрыл ей объятия, но она не торопилась броситься к нему.
   – Что случилось на этот раз? – осторожно поинтересовался он. – Что онасказала тебе?
   Дебора не стала делать вид, что не понимает, о чем спрашивает Тони.
   – Ничего такого, о чем бы я сама не спрашивала себя. – Она перевела взгляд на языки пламени в камине, словно бы собираясь с духом. – Тони, я не хочу быть любовницей.
   – Я тоже не в восторге от этой идеи, – заявил он. – Если бы мы могли быть вместе на других условиях…
   Неужели она не понимает? У него просто не осталось выбора. Больше не осталось.
   Дебора отступила на шаг от кресла, в котором сидела. Она выглядела такой молоденькой, такой беззащитной, такой красивой.
   – Ты не свободен в выборе супруги. Вероятно, судьба решила, что мы не можембыть вместе.
   – Не говори так.
   – Может быть, – продолжала Дебора, словно не слыша его, – наша встреча была предопределена заранее, чтобы мы вдохнули друг в друга силы жить дальше порознь.
   Ее предположение, что они встретились лишь для того, чтобы расстаться, привело Тони в ярость.
   – И что же я тебе дал? – цинично полюбопытствовал он. – Мне кажется, я только беру и беру, ничего не давая взамен. Что ты получила от меня?
   – Все, – прошептала она. – До встречи с тобой я была похожа на цветок, который никогда не распускался до конца. Бегство из Долины стало моим первым актом неповиновения. Разумеется, этот внутренний протест был слабым и несерьезным, но без тебя я бы не отважилась и на это. Теперь я понимаю желания и потребности женщины. Я обрела мужество, чтобы выбрать свою дорогу в жизни.
   Дебора молитвенно сложила руки на груди и выглядела при этом такой красивой, что Тони испытал почти физическую боль от желания обнять ее.
   – Вот мое решение, Тони. Я хочу состариться вместе с мужчиной, который будет со мной рядом. Я хочу, чтобы его домашние туфли стояли под моим столом по утрам и под моей кроватью – по ночам. Я хочу, чтобы он вместе со мной растил моих детей.Я не могу делить его ни с кем. Не хочу. И не стану.
   Тони отшатнулся от нее. Ему было невыносимо больно.
   – Я не могу отказаться от тебя.
   Деб подошла к нему вплотную. Тони отпрянул, не зная, как вести себя. Она обняла его руками за шею и прижалась к нему.
   – Я бы скорее согласилась лишиться правой руки, чем сделать тебе больно.
   Он положил ей руки на талию и зарылся лицом в роскошное благоухание ее волос.
   – Тогда не оставляй меня.
   – У нас нет выбора. – Она спрятала лицо у него на груди. – Ты же не можешь отказаться от своей нареченой, от дочери Лонгеста?
   – Не могу. Моя честь… – начал было он, но так и не смог закончить свою мысль. В горле у него застрял комок.
   – Я понимаю, – с грустью согласилась она. – Ты никогда не будешь принадлежать только мне, мне одной.
   – Если бы я был свободен, я бы принадлежал тебе безраздельно.
   – Правда, Тони? – Она прижала ладошку к его щеке. – Или ты все-таки чего-то опасаешься?
   Она поцеловала его. О, этот поцелуй ничуть не был похож на робкое прикосновение губами во время их первой встречи. Теперь оба знали, чего хочет каждый из них.
   Тони приподнял ее, она обхватила его ногами, и он отнес Дебору на кровать. Там они быстро и уверенно раздели друг друга.
   Он опустил ее на перину. В отблесках пламени кожа ее отливала золотом. Тони медленно целовал ее шею, подбородок, губы, мочки ушей. Он обожествлял ее своими поцелуями. И еще он хотел, чтобы она передумала.
   «Господи, помоги мне, пожалуйста!» – про себя молился он.
   Дебора раскрылась для него, и он вошел в нее одним сильным, плавным движением. Задохнувшись от наслаждения, она выгнулась дугой, потом удовлетворенно вздохнула. Ее рука скользнула по его спине, вдоль позвоночника к ягодицам, ласково щекоча кожу.
   – Как хорошо, как же хорошо! – почти беззвучно прошептала она.
   И тогда Тони начал двигаться в ней. Он знал, как доставить удовольствие, знал, что ей нравится и как он должен вести себя. Ее желания и потребности неразрывно вплелись в узор его жизни. Он не знал, как будет жить без нее.
   А потом все мысли отлетели прочь. Он забылся и потерялся в их благословенной любви, отдавая всего себя целиком и получая всю ее взамен. Она всегда возбуждала его. Всегда. Ему было так легко раствориться в ней, заполнить ее собой – всю, до предела.
   Но он заставил себя сдержаться, потому что не хотел походить на сэра Ричарда. Тони хотел присутствовать в жизни своего ребенка, стать ее частью. Он хотел направлять его и помогать ему, выслушивать его рассказы и просьбы… и всегда быть рядом, чтобы защитить.
   Дебора крепче прижалась к нему. Она приподнялась на кровати, чтобы ощутить его как можно глубже в себе.
   Тони доставил ей высочайшее наслаждение – тело ее содрогалось в сладких конвульсиях, а с губ слетали восторженные, бессвязные слова.
   Сладкая, замечательная, необыкновенная Деб… Он рывком вышел из нее, чтобы уберечь от нежелательных последствий, и перекатился на бок. Святой Боже! Он решительно не мог представить, как будет жить без нее.
   Они долго лежали молча, обессиленные и опустошенные. Потом она бережно обняла его.
   – Спасибо тебе.
   Тони не ответил.
   Тогда Дебора прильнула к нему всем телом. Ее грудь скользнула у него по спине, мягкие завитки волос внизу живота нежно щекотали ягодицы. Дебора провела рукой по его бедру и потерлась носом о его плечо.
   – Тони… – начала она.
   – Не надо, не говори ничего. Давай попробуем вообразить, что у нас впереди тысячи и тысячи таких ночей. Ничего, только ночь и мы с тобой.
   Она кивнула и еще крепче прижалась к нему. Тихонько вздохнув, она положила голову ему на плечо и погрузилась в сон.