Страница:
— Только знания магии ему не хватает… Вот тогда он развернется!…
Сю на эту довольно язвительную реплику ничего не ответил, только обиженно засопел… Артист!
Еще с минуту помолчав, Фун Ку-цзы неожиданно поинтересовался:
— А как ты его собираешься кормить?… Ведь я его кормить не буду!…
— А что, я его и кормить должен? — удивился я.
— Конечно! — кивнул старик. — Учитель обязан кормить ученика! А ведь ты сам ничего не имеешь и… не умеешь! Так как ты будешь кормить ученика?!
— Еще посмотрим — кто кого кормить будет!… — неожиданно пискнул Поганец.
Мой наставник резко остановился и всем телом повернулся к замершему на месте Сю. Однако обратился Фун Ку-цзы ко мне:
— Предупреди своего… э-э-э… ученика… что, если он только посмеет воровать или другим способом нарушать закон, я немедленно передам его в руки стражи!! — И он снова с самым суровым видом двинулся по дороге.
— Ага! — немедленно буркнул Поганец, одновременно перемещаясь за мою спину. — Руки коротки…
— У кого?! — немедленно вспылил старик.
— У-у-у… — явно выбирая самого «короткорукого», протянул маленький поганец и неожиданно закончил: — …стражи!
Фун Ку-цзы с таким нехорошим выражением лица сверлил взглядом малыша, что я вынужден был вмешаться.
— Послушай, наставник, — самым миролюбивым тоном обратился я к старику. — Объясни мне, почему ты так сразу невзлюбил моего маленького и такого безо… бидного… э-э-э… ученика? Ну посмотри на него, какой неприятности можно ожидать от такого малыша?!
— От такого… «малыша» можно ожидать любой неприятности! Ты еще не знаешь, с кем связался, он самый известный, самый нахальный и дерзкий вор во всей Поднебесной! Да к тому же еще и обманщик, каких мало!…
— Ну…— немного неуверенно возразил я. — Я надеюсь его… перевоспитать…
— Что?! — не понял Фун Ку-цзы. — Перевоспитать?! Смотри, как бы он сам тебя не перевоспитал…
Тут мой наставник бросил внимательный взгляд вперед и резко сменил тему разговора:
— Вон крыши Цуду показались, пора твоему ученику… покинуть нас…
Я обернулся, чтобы дать соответствующее указание Поганцу Сю и договориться, где мы должны будем встретиться, но того рядом с нами уже не было. Недоуменно оглядевшись, я снова повернулся к своему наставнику и наткнулся на взгляд его узких, умных глаз, говоривших, казалось: «Ну что, понял, что за фрукт твой ученик?!»
Действительно, на совершенно плоской, лишенной растительности равнине, по которой мы продвигались, спрятаться было совершенно негде, и тем не менее Поганца не было видно! Ну не мог же он притаиться в том подобии травки, высотой в пару сантиметров, плотный ковер которой начинался от самой обочины дороги и тянулся, казалось, до горизонта.
Я уже собирался прощупать окружающее пространство своим магическим зрением, но, чуть подумав, отказался от этой затеи — мне почему-то верилось, что Поганец Сю теперь так просто от меня не сбежит.
Фун Ку-цзы, нисколько не расстроенный исчезновением маленького Сю, принялся меня наставлять:
— Нам повезло, в Цуду сейчас находится сам правитель уезда господин Тянь Шу. У него здесь летняя резиденция, и правитель прибыл сюда неделю назад вместе со своим двором и, что самое главное, со своими женами! Я очень надеюсь на благожелательное отношение его старшей жены, луноликой Имань Фу…
— А зачем тебе благожелательное отношение этой самой… луно… ликой?… — простодушно поинтересовался я.
Учитель с явным превосходством взглянул на меня и изрек:
— Основа государственного управления — это обычаи народа. Обычаи народа определяются жизнью в семье. Семейная же жизнь зависит от поведения женщин!…
И тут я решил тоже блеснуть… ученостью. Припомнив прочитанную не так давно книжонку, я с умным видом возразил учителю:
— Твоя мысль глубока, но там, откуда я явился, один очень умный человек сказал: «В доме труднее всего иметь дело с женщинами и слугами. Если их приблизить, они становятся дерзкими, а если отдалить — озлобляются…»
Фун Ку-цзы остановился и, повернувшись ко мне всем телом, внимательно уставился мне в лицо. Затем, видимо, не удовлетворившись осмотром, строго спросил:
— Ты это не сам придумал?!
— Нет, конечно, — чуть растерялся я. — Мне бы и в голову не могло такого прийти — слуг-то у меня в доме никогда не было!…
Удовлетворившись моим объяснением, старик снова двинулся в путь, но на этот раз молча — то ли он исчерпал свои наставления, то ли у него пропала на время охота меня наставлять.
А крыши селения были все ближе и ближе. Поскольку сей населенный пункт располагался в небольшой низинке, образованной руслом неширокой, чистой речки, кроме крыш, мы довольно долго ничего не видели. Только оказавшись совсем рядом, на небольшом пригорке, круто сбегавшем к берегу речки, мы смогли рассмотреть все селение.
Было оно обширным и весьма, на мой взгляд, странным. Небольшие одноэтажные дома, построенные из дерева и глины и покрытые тростником, лепились один к одному, образовывая три сплошных концентрических круга. Внешняя стена домов большого круга не имела окон, так что вполне могла служить своеобразной крепостной стеной. В середине селения, внутри самого маленького круга построек, по берегам протекавшей речки, был разбит большой то ли сад, то ли парк.
Сверху мне было видно, что между домами снуют люди, над некоторыми крышами вился дым, были слышны звуки ударов металлом о металл, крики животных и детей.
Увидев это своеобразное поселение, я подумал было: «И как же они попадают внутрь своей деревни?…» — но почти сразу же разглядел большие ворота. Именно к ним вела та самая дорога, по которой мы шагали.
Всего несколько минут понадобилось нам, чтобы добраться до ворот деревни. Тяжелые створки, выполненные из довольно толстых брусьев, были распахнуты, и по обе стороны от них стояли толстые мужички, одетые в черные до колен халаты, странного, неопределенного цвета кожаные туфли и с железными колпаками на головах, причем колпаки эти имели маленькие козырьки спереди и сзади. В руках у этих ребят были самые настоящие «волчьи метлы», а у пояса короткие дубинки.
«Вот это да!… Это, видимо, и есть пресловутая стража, которой Фун Ку-цзы собирался отдать Поганца!…» — подумал я.
Мой учитель между тем с самым достойным видом приблизился к стражникам и веско произнес:
— Благородные воины, я, Фун Ку-цзы, известный в Поднебесной своей ученостью, и мой ученик, Сор Кин-ир, направляемся к правителю Тянь Ши. Он обещал мне кров и пищу…
— Проходи… — небрежно бросил стражник, стоявший справа, и нехорошим взглядом покосился на мои ноги.
Старик неторопливо двинулся вперед, а я за ним, стараясь не слишком отставать от него.
Войдя в ворота, мы оказались под прямоугольной деревянной аркой, заканчивавшейся метрах в пяти еще одними массивными воротами, у которых также стояло двое стражников. Однако этим воинам мой наставник ничего не сообщил, он молча и все так же неторопливо миновал последний оплот обороны Цуду и свернул влево, вдоль фасада домов.
Дома внешнего круга имели с этой стороны довольно большие окна, правда, занавешенные изнутри плотными шторами, а вот с противоположной стороны улицы опять-таки тянулась глухая глиняная стена. Между домами внешнего и внутреннего круга была проложена немощеная дорога шириной метра четыре. У единственных, как я понял, ворот дорога эта была совершенно безлюдна, зато уже метров через двадцать стали появляться местные жители, в основном детского возраста, и местные животные самого разнообразного вида.
Одним из первых, кого я увидел, был пожилой мужчина, пристроившийся на пороге своего дома перед маленьким столиком, поставленным на собственные колени. Не обращая внимания на окружающее, этот абориген что-то тщательно вырисовывал на узком и длинном куске плотной желтоватой бумаги. Я, не замедляя шага, взглянул на это художество и увидел незаконченный ряд элегантно выведенных иероглифов.
«Вещи бывают либо круглые, либо квадратные, а числа — четные и нечетные…» — прочитал я и тут же услышал голос своего учителя:
— Ты мой ученик, а не этого деревенского… философа… Изволь не засорять свое сознание и разум мудростью от сохи!…
Говорил он, не поворачивая головы и гордо шествуя по деревенской улице мимо резвящихся в грязи ребятишек, собак и свиней.
По этой улочке мы прошли половину круга и оказались перед еще одной аркой, ведущей на внутреннюю улицу. Эта улица была значительно шире первой, вымощена булыжником и гораздо чище. Фасады домов, выходивших на нее с двух сторон, блистали большими чистыми окнами, за которыми были разложены ткани, украшения, посуда, одежда самого достойного вида… Не то что мой халатик!… В некоторых окнах, прикрытых шелковыми занавесями, были выставлены каллиграфически выписанные на уже виденной мной желтоватой бумаге изречения назидательного содержания типа: «Если дело продумать тщательно, непременно добьешься успеха» или «Разве бросит свой плуг земледелец, уходя с поля!»
Не согласиться с ними было невозможно, но я был удивлен этим своеобразным обычаем.
И вообще, я, похоже, своим видом весьма напоминал деревенщину, впервые попавшего на звонкую городскую улицу. Это впечатление тем более усиливалось, что мой учитель шествовал по этой роскошной улице с огромным достоинством, словно не только не интересовался выставленными на ней чудесами, а своим присутствием оказывал ей огромную честь!
Наконец мы добрались до еще одной арки и через нее вышли на большую круглую площадь, замощенную брусчаткой. Прямо напротив возвышалось двухэтажное здание, причем первый его этаж был раза в два шире второго, и потому здание накрывала изящно изогнутая двухъярусная крыша. Столбы, поддерживавшие каркас строения, были выкрашены в ярко-красный цвет, что делало здание необычайно праздничным и торжественным, да вдобавок по зеленым стенам бежали золотые иероглифы изречений, касающихся государства и общества.
Фун Ку-цзы остановился на площади и, кивком указав на здание, произнес:
— Вот здесь расположен вход в летнюю резиденцию правителя уезда, высокочтимого Тянь Ши. Сейчас мы пройдем к нему, ты держись позади меня и молчи… В крайнем случае можешь поклониться или кивнуть, а вообще, просто повторяй мои движения… Я надеюсь, к тебе правитель не обратится…
— А если обратится?… — очень натурально встревожился я. Фун Ку-цзы снова внимательно взглянул на меня и сурово проговорил:
— Постарайся быть кратким!…
И он направился прямо к двум застывшим у лаково отсвечивающих дверей фигурам, разодетым в багряные, расшитые золотом халаты и державшим в руках да-дао, или «большие мечи». Это странного вида оружие представляло собой полутораметровые черные древки, на которые были насажены широченные, чуть изогнутые лезвия с утолщенными концами длиною в метр. Вообще-то эти да-дао очень напоминали весла для каноэ, только вот ребра у этих «весел» поблескивали весьма грозно. Я представил себе, с каким «изяществом» могут орудовать таким оружием наряженные в халаты ребята, и невольно улыбнулся. А затем поспешил за своим учителем — тот был уже почти у самых дверей.
Наше приближение совершенно не заинтересовало двух стражников-близнецов, они оставались все такими же неподвижными и безмолвными, чем живо напомнили мне часовых с поста номер один в бывшем Советском Союзе. Правда, рожи у этих завернутых в багряный шелк ребят были не в пример свирепее, а глаза, упертые в пространство перед собственным носом, гораздо стекляннее. Мой наставник, остановившись шагах в четырех от стражи, поклонился дверям и неожиданно елейным голосом пропел:
— Господа гвардейцы, сообщите советнику Шу Фу, что учитель Фун Ку-цзы смиренно ожидает его у ворот.
Ни один мускул не дрогнул на лицах «господ гвардейцев», однако правый глаз у меченосца, стоявшего слева, вдруг поехал в сторону и уперся в нас. Глаз этот по-прежнему оставался совершенно бессмысленным и стеклянно поблескивающим, и тем не менее я понял, что нас видят.
Это странное, молчаливое и довольно жутковатое разглядывание длилось около минуты, после чего гвардейский глаз вернулся на место. Затем позади гвардейца распахнулась крохотная, неприметная дверка, и в нее просунулась круглая ушастая голова, увенчанная вместо шляпы согнутым под острым углом куском жесткой кожи, который удерживался с помощью пришитой к нему широкой голубой ленты, видимо, завязанной под подбородком этой самой головы. Голова улыбнулась, так что и без того не маленькие щеки стали похожи на волейбольные мячи, и затараторила:
— Ну что же вы, учитель, куда ж вы запропастились?!! Проходите, проходите скорее!!! Все с нетерпением ожидают вашего прибытия!!! — А затем она, не переставая улыбаться, вдруг гаркнула: — Открыть парадные двери!!!
И в то же мгновение лаковые двери меж двух свирепых гвардейцев торжественно распахнулись.
Мой наставник, не поворачивая головы и странно скосив в мою сторону губы, внушительно шепнул:
— Сам советник Шу Фу!!!
Затем он, приосанившись, шагнул вперед, дважды шаркнул своими сандалиями, словно стирая с них дорожную грязь, и перешагнул порог. Я постарался в точности воспроизвести все его действия и даже придать своему телу такую же осанку. Не знаю, насколько точно мне это удалось, но перебраться через порог я смог без проблем.
Едва мы оказались в переднем зале дворца, как двери с поразительной поспешностью захлопнулись, едва не прищемив мой и без того достаточно драный халат. Немедленно вслед за этим в левой стене небольшого зала открылась дверь, и навстречу нам выскочил небольшой толстячок с уже знакомой кожаной береткой оригинального покроя на голове. Поскольку длинный темно-синий халат полностью скрывал его коротенькие ножки, создавалось впечатление, что он не идет, а стремительно перекатывается. Взмахивая коротенькими ручками и по-прежнему лучезарно улыбаясь, советник Шу Фу продолжил свой монолог:
— Прошу вас, учитель, проследовать за мной!!! Правитель примет вас немедленно, а госпожа… тетушка… ожидает вас к ужину!!!
Не прекращая своего катящегося движения, он внезапно развернулся и устремился к противоположной стене слабо освещенной залы, в середине которой виднелась арка, открывавшая целую анфиладу комнат.
Мы с Фун Ку-цзы поспешили за ним, именно поспешили, поскольку при своем небольшом росте и длиннополом халате передвигался Шу Фу удивительно быстро. При этом он продолжал тараторить:
— Правитель очень доволен, что вы появились в его дворце именно сегодня. У него появилось несколько вопросов… э-э-э… философского толка. — Тут советник сам себя перебил: — Да будет вам известно, что правитель пишет книгу! Философскую книгу!! Так вот, он надеется, что ваша мудрость позволит осветить с позиций современной науки несколько вопросов философского толка… конечно, в рамках учения Желтого Владыки!!!
В этот момент мы как раз проходили под аркой, и советник, внезапно остановившись и резко повернувшись, неожиданно сурово посмотрел на моего наставника:
— А вы знаете, учитель, что ваша яшма со щербинкой?!
— Но согласитесь, советник, что это весьма пикантная щербинка!… — льстиво улыбнулся старик и склонил свою голую голову.
— Но все же со щербинкой!… — упрямо повторил советник противным голосом, а затем, снова покатившись вперед, опять резко сменил тон: — Госпожа тоже очень рассчитывает на вашу помощь, правда, в деле совершенно иного свойства! Вы знаете, младшая дочь четвертой наложницы правителя помешалась!!!
Несмотря на визгливые вопли советника, я вполне отчетливо расслышал облегченный вздох своего наставника и понял, что вздох этот относится к «пикантной щербинке» на какой-то яшме. Услышав же последнее сообщение советника, Фун Ку-цзы весьма огорченным тоном воскликнул:
— Как, неужели несравненная Шан Те потеряла рассудок?!
— Рассудок, совесть, честь, уважение к старшим и все остальное! Все!!! — немедленно подтвердил Шу Фу.
— И в чем же выражается ее… э-э-э… помешательство?
— Она утверждает, что влюблена и собирается выйти замуж!!!
Последняя фраза в устах советника прозвучала как вопль раненого животного.
— Но она же, если я не ошибаюсь, с самого рождения была предназначена в жены вам!!! — совсем в тон ему возопил мой наставник. — И она никогда не давала повода усомниться в своем послушании и почтении к будущему мужу!!!
— Да?! — буквально взвизгнул Шу Фу. — А теперь она говорит, что я для нее слишком… э-э-э… немолод и слишком… э-э-э… нестроен!!! Она говорит, что госпожа хочет свести ее в могилу и что я ее надгробная плита!!!
Советник на бегу метнул быстрый взгляд через плечо, и я буквально физически ощутил, как этот неприязненный взгляд мазнул меня по лицу.
— Тетушка надеется, что вы, учитель, со свойственным вам благоразумием и рассудительностью, а также знанием законов и обычаев, предписанных Желтым Владыкой, сможете объяснить Шан Те всю пагубность ее… как бы это сказать… настроений!!!
«Э-э-э… — подумал я. — Теперь понятно, почему советник не стал акцентировать внимания на „щербинке“.
— Я сделаю все, что в моих силах!… — с чувством воскликнул Фун Ку-цзы, а советник, умерив на секунду свой бег и обернувшись, проверещал:
— Да уж… постарайтесь!… Тетушка очень на вас рассчитывает!!!
В этот момент мы, пройдя уже около десятка невысоких комнат анфилады, оказались в довольно просторном зале, ярко освещенном потолочными светильниками. Зал этот был последним, и его противоположную стену украшали высокие, расписанные черным и красным лаком двустворчатые двери, возле которых маячила знакомая фигура в багряном халате с остро-элегантным уже виденным мной да-дао в руках.
— А вот и кабинет правителя!…— проверещал советник, правда, гораздо более тихим голоском. — Я зайду первым и узнаю, когда правитель удостоит вас аудиенции…
И он исчез за приоткрывшейся на мгновение дверью, словно бильярдный шар в лузе, а мы получили наконец возможность перевести дух и оглядеться.
Зал был не слишком большим, но по сравнению с оставленными позади комнатами казался огромным. Это впечатление создавалось в основном очень высоким потолком и узкими, высокими зеркалами, украшавшими боковые стены. Рамы зеркал, выполненные в форме странного вида птиц — узких, длинноногих и длинношеих, с короткими, словно обрезанными крыльями и живыми, мерцающими теплым блеском глазами, — буквально приковали мое внимание своим совершенством. Увидев, с каким вниманием я разглядываю этих странных птиц, мой наставник негромко произнес:
— Не надо слишком пристально пялиться на луаньняо… Они этого не любят и могут покинуть свое место… И тогда тебе отрубят голову…
— Так эти птички что, живые?! — изумился я.
Фун Ку-цзы блеснул глазами и с легкой улыбкой спросил:
— Ты разве можешь определить, что живо, а что мертво?…
— Конечно! — самоуверенно ответил я. — Если это «что» меняется, увеличивается или уменьшается, самостоятельно движется, изменяет форму или цвет, издает звуки, поглощает или испускает из себя какие-то вещества — значит, оно живо!
— Значит, эти… «птички» живы… — Улыбка старичка стала гораздо шире, и его крошечные глазки совершенно исчезли в морщинах щек. — Если ты отойдешь в сторону, ты сразу же убедишься в этом.
Я немедленно сделал шаг в сторону, не сводя глаз с обрамления зеркал, и тут же маленькая изящная головка одной из птиц плавно повернулась, провожая мое движение живым поблескивающим глазом. Остановившись, я улыбнулся, и в этот момент мне показалось, что маленький птичий глаз мне… подмигнул!…
Однако проводить дальнейшие наблюдения мне не дали, из-за дверей вынырнул советник Шу Фу и громогласно проверещал:
— Правитель Тянь Ши приглашает достопочтимого Фун Ку-цзы и его ученика предстать перед ним.
И маленький толстяк быстрым движением широко распахнул обе створки двери.
Фун Ку-цзы принял торжественный вид — надул щеки, приподнял плечи, сделал стеклянные глаза — и медленным коротким шагом направился к дверям. Я пристроился чуть позади и сбоку от своего наставника, придал своему лицу умное выражение и последовал за ним, сгорая от любопытства.
За дверями располагался очень большой зал, стены которого вплоть до простенков между окнами были изукрашены красно-золотым орнаментом, а потолочные балки в местах их примыкания к стенам покрывал резной узор. Толстые ковры, расстеленные на полу, полностью скрадывали звук наших шагов, так что на середину зала мы вышли совершенно бесшумно. Наш провожатый замер в трех шагах от небольшого, очень низенького столика, на котором стоял письменный прибор с аккуратно разложенными кисточками и открытой тушечницей. По темной полированной столешнице были разбросаны кусочки плотной желтоватой бумаги, и на всех этих кусочках красовался единственный иероглиф — «милость Неба», словно хозяин зала тренировался в его правильном написании.
Сам хозяин, правитель Тянь Ши, сидел за этим неудобным столиком, скрестив под ним ноги, и… спал! Во всяком случае, плотно закрытые глаза, безвольно обвисшие щеки и негромкое, но явное сопение указывали на сей странный факт. Огромное, плотное тело правителя, затянутое в яркий шелковый халат и обложенное подушками, чуть заметно колыхалось в такт сопению.
Признаться, я несколько растерялся от такого приема, однако и советник Шу Фу, и мой наставник вели себя как ни в чем не бывало. Советник выпрямился, сохраняя в то же время некую отчетливо выраженную подобострастность, и громко произнес своим визгливым голоском:
— Многомудрый учитель Фун Ку-цзы со своим любимым учеником предстали перед могущественным правителем уезда Гуанчу!
Советник сделал паузу, но «могущественный правитель» никак не прореагировал на его вопль. Шу Фу както странно хрюкнул и продолжил:
— Многомудрый Фун Ку-цзы покорнейше просит выслушать его и позволить преподнести дар!
После слова «дар» сопение смолкло, а правый глаз правителя чуть приоткрылся, и черный зрачок уставился на склоненную фигуру Фун Ку-цзы.
Советник, похоже, собирался продолжить свое выступление, однако, увидев открытый глаз хозяина, немедленно заткнулся. На несколько секунд в зале воцарилась тишина, а затем раздался хрипловатый, словно после сна, бас:
— Какой дар?…
Фун Ку-цзы склонился еще ниже, сделал крохотный шажок вперед и протянул в сторону правителя сложенные вместе и раскрытые ладони. В них, словно в странной, корявой, плохо обожженной глиняной чаше, лежал довольно большой бесформенный камешек голубовато-зеленого цвета. Верхняя грань камня была отполирована, и я сразу понял, что учитель мой предлагает в дар правителю крупную и очень красивую бирюзу.
Открытый глаз Тянь Ши скользнул к этим заскорузлым ладоням, бровь над ним дернулась, а длинные черные усы, свисавшие ниже подбородка, неожиданно зашевелились.
— Откуда взял?… — Хрипловатость из баса исчезла, и вместо нее появилась странно напряженная заинтересованность.
Фун Ку-цзы молчал, и только его спина еще больше согнулась.
— Говори… — разрешил бас.
И вдруг я понял, что губы правителя Тянь Ши… не шевелятся, что басовитый голос звучит в зале как будто бы сам собой! Мой интерес к личности носителя местной власти взмыл до небес!
— Господин, — негромко, но внятно заговорил Фун Ку-цзы. — Этот Осколок Великого Неба в его грозовом обличье встретился мне во время моих скитаний по Розовым горам. Он лежал рядом с козьей тропой, по которой пролег мой путь, и смотрел своим ясным ликом на плывущие в небе облака. Со всем благоговением я поднял этот Осколок, и он согрел мои ладони! Но мне сразу стало ясно, что я недостоин такой драгоценности, что ее владельцем должен быть поистине высокий человек. Поэтому я прошу тебя, господин, принять под свое покровительство этот Осколок Высокого Неба.
И учитель склонился еще ниже.
Несколько секунд в зале царило молчание, а затем снова прозвучал бас:
— Я согласен принять твой дар… А теперь говори, чем я могу… тебя порадовать?…
— Уже то, что я могу лицезреть одного из величайших людей Поднебесной, для меня великая радость! — воскликнул Фун Ку-цзы. — А если я смогу быть полезным могущественному Тянь Ши, я был бы просто счастлив!!
И снова после этих слов в зале наступило недолгое молчание, словно правитель о чем-то раздумывал, однако, мне показалось, что он вместе с нами дожидается своего ответа. Наконец этот ответ прозвучал:
— Шу Фу, поселишь моего гостя и его ученика в малом розовом павильоне, а вечером пригласишь их обоих на ужин… Мы будем смотреть, как под красной луной распускаются лотосы…
Уже посреди фразы глаз Тянь Ши закрылся, и правитель снова погрузился в сон. Однако бас продолжал звучать в зале:
— А после ужина нам хотелось бы услышать мнение высокоученого Фун Ку-цзы по некоторым спорным вопросам…
Голос смолк, и Шу Фу немедленно сделал знак, что нам пора удалиться.
Мой наставник почтительно поклонился спящему правителю Гуанчу и на цыпочках последовал за направившимся к выходу советником. Я повторил поклон учителя и двинулся следом. Уже у самой двери я оглянулся. Открытый глаз правителя внимательно следил за мной… Именно за мной!
Следуя за Шу Фу, мы покинули кабинет правителя и саму официальную резиденцию. По мощенной красным кирпичом дорожке, прихотливо извивавшейся между невысоких цветущих кустов, советник вел нас в глубь сада, полого сбегавшего к берегу реки, и при этом безостановочно тараторил:
Сю на эту довольно язвительную реплику ничего не ответил, только обиженно засопел… Артист!
Еще с минуту помолчав, Фун Ку-цзы неожиданно поинтересовался:
— А как ты его собираешься кормить?… Ведь я его кормить не буду!…
— А что, я его и кормить должен? — удивился я.
— Конечно! — кивнул старик. — Учитель обязан кормить ученика! А ведь ты сам ничего не имеешь и… не умеешь! Так как ты будешь кормить ученика?!
— Еще посмотрим — кто кого кормить будет!… — неожиданно пискнул Поганец.
Мой наставник резко остановился и всем телом повернулся к замершему на месте Сю. Однако обратился Фун Ку-цзы ко мне:
— Предупреди своего… э-э-э… ученика… что, если он только посмеет воровать или другим способом нарушать закон, я немедленно передам его в руки стражи!! — И он снова с самым суровым видом двинулся по дороге.
— Ага! — немедленно буркнул Поганец, одновременно перемещаясь за мою спину. — Руки коротки…
— У кого?! — немедленно вспылил старик.
— У-у-у… — явно выбирая самого «короткорукого», протянул маленький поганец и неожиданно закончил: — …стражи!
Фун Ку-цзы с таким нехорошим выражением лица сверлил взглядом малыша, что я вынужден был вмешаться.
— Послушай, наставник, — самым миролюбивым тоном обратился я к старику. — Объясни мне, почему ты так сразу невзлюбил моего маленького и такого безо… бидного… э-э-э… ученика? Ну посмотри на него, какой неприятности можно ожидать от такого малыша?!
— От такого… «малыша» можно ожидать любой неприятности! Ты еще не знаешь, с кем связался, он самый известный, самый нахальный и дерзкий вор во всей Поднебесной! Да к тому же еще и обманщик, каких мало!…
— Ну…— немного неуверенно возразил я. — Я надеюсь его… перевоспитать…
— Что?! — не понял Фун Ку-цзы. — Перевоспитать?! Смотри, как бы он сам тебя не перевоспитал…
Тут мой наставник бросил внимательный взгляд вперед и резко сменил тему разговора:
— Вон крыши Цуду показались, пора твоему ученику… покинуть нас…
Я обернулся, чтобы дать соответствующее указание Поганцу Сю и договориться, где мы должны будем встретиться, но того рядом с нами уже не было. Недоуменно оглядевшись, я снова повернулся к своему наставнику и наткнулся на взгляд его узких, умных глаз, говоривших, казалось: «Ну что, понял, что за фрукт твой ученик?!»
Действительно, на совершенно плоской, лишенной растительности равнине, по которой мы продвигались, спрятаться было совершенно негде, и тем не менее Поганца не было видно! Ну не мог же он притаиться в том подобии травки, высотой в пару сантиметров, плотный ковер которой начинался от самой обочины дороги и тянулся, казалось, до горизонта.
Я уже собирался прощупать окружающее пространство своим магическим зрением, но, чуть подумав, отказался от этой затеи — мне почему-то верилось, что Поганец Сю теперь так просто от меня не сбежит.
Фун Ку-цзы, нисколько не расстроенный исчезновением маленького Сю, принялся меня наставлять:
— Нам повезло, в Цуду сейчас находится сам правитель уезда господин Тянь Шу. У него здесь летняя резиденция, и правитель прибыл сюда неделю назад вместе со своим двором и, что самое главное, со своими женами! Я очень надеюсь на благожелательное отношение его старшей жены, луноликой Имань Фу…
— А зачем тебе благожелательное отношение этой самой… луно… ликой?… — простодушно поинтересовался я.
Учитель с явным превосходством взглянул на меня и изрек:
— Основа государственного управления — это обычаи народа. Обычаи народа определяются жизнью в семье. Семейная же жизнь зависит от поведения женщин!…
И тут я решил тоже блеснуть… ученостью. Припомнив прочитанную не так давно книжонку, я с умным видом возразил учителю:
— Твоя мысль глубока, но там, откуда я явился, один очень умный человек сказал: «В доме труднее всего иметь дело с женщинами и слугами. Если их приблизить, они становятся дерзкими, а если отдалить — озлобляются…»
Фун Ку-цзы остановился и, повернувшись ко мне всем телом, внимательно уставился мне в лицо. Затем, видимо, не удовлетворившись осмотром, строго спросил:
— Ты это не сам придумал?!
— Нет, конечно, — чуть растерялся я. — Мне бы и в голову не могло такого прийти — слуг-то у меня в доме никогда не было!…
Удовлетворившись моим объяснением, старик снова двинулся в путь, но на этот раз молча — то ли он исчерпал свои наставления, то ли у него пропала на время охота меня наставлять.
А крыши селения были все ближе и ближе. Поскольку сей населенный пункт располагался в небольшой низинке, образованной руслом неширокой, чистой речки, кроме крыш, мы довольно долго ничего не видели. Только оказавшись совсем рядом, на небольшом пригорке, круто сбегавшем к берегу речки, мы смогли рассмотреть все селение.
Было оно обширным и весьма, на мой взгляд, странным. Небольшие одноэтажные дома, построенные из дерева и глины и покрытые тростником, лепились один к одному, образовывая три сплошных концентрических круга. Внешняя стена домов большого круга не имела окон, так что вполне могла служить своеобразной крепостной стеной. В середине селения, внутри самого маленького круга построек, по берегам протекавшей речки, был разбит большой то ли сад, то ли парк.
Сверху мне было видно, что между домами снуют люди, над некоторыми крышами вился дым, были слышны звуки ударов металлом о металл, крики животных и детей.
Увидев это своеобразное поселение, я подумал было: «И как же они попадают внутрь своей деревни?…» — но почти сразу же разглядел большие ворота. Именно к ним вела та самая дорога, по которой мы шагали.
Всего несколько минут понадобилось нам, чтобы добраться до ворот деревни. Тяжелые створки, выполненные из довольно толстых брусьев, были распахнуты, и по обе стороны от них стояли толстые мужички, одетые в черные до колен халаты, странного, неопределенного цвета кожаные туфли и с железными колпаками на головах, причем колпаки эти имели маленькие козырьки спереди и сзади. В руках у этих ребят были самые настоящие «волчьи метлы», а у пояса короткие дубинки.
«Вот это да!… Это, видимо, и есть пресловутая стража, которой Фун Ку-цзы собирался отдать Поганца!…» — подумал я.
Мой учитель между тем с самым достойным видом приблизился к стражникам и веско произнес:
— Благородные воины, я, Фун Ку-цзы, известный в Поднебесной своей ученостью, и мой ученик, Сор Кин-ир, направляемся к правителю Тянь Ши. Он обещал мне кров и пищу…
— Проходи… — небрежно бросил стражник, стоявший справа, и нехорошим взглядом покосился на мои ноги.
Старик неторопливо двинулся вперед, а я за ним, стараясь не слишком отставать от него.
Войдя в ворота, мы оказались под прямоугольной деревянной аркой, заканчивавшейся метрах в пяти еще одними массивными воротами, у которых также стояло двое стражников. Однако этим воинам мой наставник ничего не сообщил, он молча и все так же неторопливо миновал последний оплот обороны Цуду и свернул влево, вдоль фасада домов.
Дома внешнего круга имели с этой стороны довольно большие окна, правда, занавешенные изнутри плотными шторами, а вот с противоположной стороны улицы опять-таки тянулась глухая глиняная стена. Между домами внешнего и внутреннего круга была проложена немощеная дорога шириной метра четыре. У единственных, как я понял, ворот дорога эта была совершенно безлюдна, зато уже метров через двадцать стали появляться местные жители, в основном детского возраста, и местные животные самого разнообразного вида.
Одним из первых, кого я увидел, был пожилой мужчина, пристроившийся на пороге своего дома перед маленьким столиком, поставленным на собственные колени. Не обращая внимания на окружающее, этот абориген что-то тщательно вырисовывал на узком и длинном куске плотной желтоватой бумаги. Я, не замедляя шага, взглянул на это художество и увидел незаконченный ряд элегантно выведенных иероглифов.
«Вещи бывают либо круглые, либо квадратные, а числа — четные и нечетные…» — прочитал я и тут же услышал голос своего учителя:
— Ты мой ученик, а не этого деревенского… философа… Изволь не засорять свое сознание и разум мудростью от сохи!…
Говорил он, не поворачивая головы и гордо шествуя по деревенской улице мимо резвящихся в грязи ребятишек, собак и свиней.
По этой улочке мы прошли половину круга и оказались перед еще одной аркой, ведущей на внутреннюю улицу. Эта улица была значительно шире первой, вымощена булыжником и гораздо чище. Фасады домов, выходивших на нее с двух сторон, блистали большими чистыми окнами, за которыми были разложены ткани, украшения, посуда, одежда самого достойного вида… Не то что мой халатик!… В некоторых окнах, прикрытых шелковыми занавесями, были выставлены каллиграфически выписанные на уже виденной мной желтоватой бумаге изречения назидательного содержания типа: «Если дело продумать тщательно, непременно добьешься успеха» или «Разве бросит свой плуг земледелец, уходя с поля!»
Не согласиться с ними было невозможно, но я был удивлен этим своеобразным обычаем.
И вообще, я, похоже, своим видом весьма напоминал деревенщину, впервые попавшего на звонкую городскую улицу. Это впечатление тем более усиливалось, что мой учитель шествовал по этой роскошной улице с огромным достоинством, словно не только не интересовался выставленными на ней чудесами, а своим присутствием оказывал ей огромную честь!
Наконец мы добрались до еще одной арки и через нее вышли на большую круглую площадь, замощенную брусчаткой. Прямо напротив возвышалось двухэтажное здание, причем первый его этаж был раза в два шире второго, и потому здание накрывала изящно изогнутая двухъярусная крыша. Столбы, поддерживавшие каркас строения, были выкрашены в ярко-красный цвет, что делало здание необычайно праздничным и торжественным, да вдобавок по зеленым стенам бежали золотые иероглифы изречений, касающихся государства и общества.
Фун Ку-цзы остановился на площади и, кивком указав на здание, произнес:
— Вот здесь расположен вход в летнюю резиденцию правителя уезда, высокочтимого Тянь Ши. Сейчас мы пройдем к нему, ты держись позади меня и молчи… В крайнем случае можешь поклониться или кивнуть, а вообще, просто повторяй мои движения… Я надеюсь, к тебе правитель не обратится…
— А если обратится?… — очень натурально встревожился я. Фун Ку-цзы снова внимательно взглянул на меня и сурово проговорил:
— Постарайся быть кратким!…
И он направился прямо к двум застывшим у лаково отсвечивающих дверей фигурам, разодетым в багряные, расшитые золотом халаты и державшим в руках да-дао, или «большие мечи». Это странного вида оружие представляло собой полутораметровые черные древки, на которые были насажены широченные, чуть изогнутые лезвия с утолщенными концами длиною в метр. Вообще-то эти да-дао очень напоминали весла для каноэ, только вот ребра у этих «весел» поблескивали весьма грозно. Я представил себе, с каким «изяществом» могут орудовать таким оружием наряженные в халаты ребята, и невольно улыбнулся. А затем поспешил за своим учителем — тот был уже почти у самых дверей.
Наше приближение совершенно не заинтересовало двух стражников-близнецов, они оставались все такими же неподвижными и безмолвными, чем живо напомнили мне часовых с поста номер один в бывшем Советском Союзе. Правда, рожи у этих завернутых в багряный шелк ребят были не в пример свирепее, а глаза, упертые в пространство перед собственным носом, гораздо стекляннее. Мой наставник, остановившись шагах в четырех от стражи, поклонился дверям и неожиданно елейным голосом пропел:
— Господа гвардейцы, сообщите советнику Шу Фу, что учитель Фун Ку-цзы смиренно ожидает его у ворот.
Ни один мускул не дрогнул на лицах «господ гвардейцев», однако правый глаз у меченосца, стоявшего слева, вдруг поехал в сторону и уперся в нас. Глаз этот по-прежнему оставался совершенно бессмысленным и стеклянно поблескивающим, и тем не менее я понял, что нас видят.
Это странное, молчаливое и довольно жутковатое разглядывание длилось около минуты, после чего гвардейский глаз вернулся на место. Затем позади гвардейца распахнулась крохотная, неприметная дверка, и в нее просунулась круглая ушастая голова, увенчанная вместо шляпы согнутым под острым углом куском жесткой кожи, который удерживался с помощью пришитой к нему широкой голубой ленты, видимо, завязанной под подбородком этой самой головы. Голова улыбнулась, так что и без того не маленькие щеки стали похожи на волейбольные мячи, и затараторила:
— Ну что же вы, учитель, куда ж вы запропастились?!! Проходите, проходите скорее!!! Все с нетерпением ожидают вашего прибытия!!! — А затем она, не переставая улыбаться, вдруг гаркнула: — Открыть парадные двери!!!
И в то же мгновение лаковые двери меж двух свирепых гвардейцев торжественно распахнулись.
Мой наставник, не поворачивая головы и странно скосив в мою сторону губы, внушительно шепнул:
— Сам советник Шу Фу!!!
Затем он, приосанившись, шагнул вперед, дважды шаркнул своими сандалиями, словно стирая с них дорожную грязь, и перешагнул порог. Я постарался в точности воспроизвести все его действия и даже придать своему телу такую же осанку. Не знаю, насколько точно мне это удалось, но перебраться через порог я смог без проблем.
Едва мы оказались в переднем зале дворца, как двери с поразительной поспешностью захлопнулись, едва не прищемив мой и без того достаточно драный халат. Немедленно вслед за этим в левой стене небольшого зала открылась дверь, и навстречу нам выскочил небольшой толстячок с уже знакомой кожаной береткой оригинального покроя на голове. Поскольку длинный темно-синий халат полностью скрывал его коротенькие ножки, создавалось впечатление, что он не идет, а стремительно перекатывается. Взмахивая коротенькими ручками и по-прежнему лучезарно улыбаясь, советник Шу Фу продолжил свой монолог:
— Прошу вас, учитель, проследовать за мной!!! Правитель примет вас немедленно, а госпожа… тетушка… ожидает вас к ужину!!!
Не прекращая своего катящегося движения, он внезапно развернулся и устремился к противоположной стене слабо освещенной залы, в середине которой виднелась арка, открывавшая целую анфиладу комнат.
Мы с Фун Ку-цзы поспешили за ним, именно поспешили, поскольку при своем небольшом росте и длиннополом халате передвигался Шу Фу удивительно быстро. При этом он продолжал тараторить:
— Правитель очень доволен, что вы появились в его дворце именно сегодня. У него появилось несколько вопросов… э-э-э… философского толка. — Тут советник сам себя перебил: — Да будет вам известно, что правитель пишет книгу! Философскую книгу!! Так вот, он надеется, что ваша мудрость позволит осветить с позиций современной науки несколько вопросов философского толка… конечно, в рамках учения Желтого Владыки!!!
В этот момент мы как раз проходили под аркой, и советник, внезапно остановившись и резко повернувшись, неожиданно сурово посмотрел на моего наставника:
— А вы знаете, учитель, что ваша яшма со щербинкой?!
— Но согласитесь, советник, что это весьма пикантная щербинка!… — льстиво улыбнулся старик и склонил свою голую голову.
— Но все же со щербинкой!… — упрямо повторил советник противным голосом, а затем, снова покатившись вперед, опять резко сменил тон: — Госпожа тоже очень рассчитывает на вашу помощь, правда, в деле совершенно иного свойства! Вы знаете, младшая дочь четвертой наложницы правителя помешалась!!!
Несмотря на визгливые вопли советника, я вполне отчетливо расслышал облегченный вздох своего наставника и понял, что вздох этот относится к «пикантной щербинке» на какой-то яшме. Услышав же последнее сообщение советника, Фун Ку-цзы весьма огорченным тоном воскликнул:
— Как, неужели несравненная Шан Те потеряла рассудок?!
— Рассудок, совесть, честь, уважение к старшим и все остальное! Все!!! — немедленно подтвердил Шу Фу.
— И в чем же выражается ее… э-э-э… помешательство?
— Она утверждает, что влюблена и собирается выйти замуж!!!
Последняя фраза в устах советника прозвучала как вопль раненого животного.
— Но она же, если я не ошибаюсь, с самого рождения была предназначена в жены вам!!! — совсем в тон ему возопил мой наставник. — И она никогда не давала повода усомниться в своем послушании и почтении к будущему мужу!!!
— Да?! — буквально взвизгнул Шу Фу. — А теперь она говорит, что я для нее слишком… э-э-э… немолод и слишком… э-э-э… нестроен!!! Она говорит, что госпожа хочет свести ее в могилу и что я ее надгробная плита!!!
Советник на бегу метнул быстрый взгляд через плечо, и я буквально физически ощутил, как этот неприязненный взгляд мазнул меня по лицу.
— Тетушка надеется, что вы, учитель, со свойственным вам благоразумием и рассудительностью, а также знанием законов и обычаев, предписанных Желтым Владыкой, сможете объяснить Шан Те всю пагубность ее… как бы это сказать… настроений!!!
«Э-э-э… — подумал я. — Теперь понятно, почему советник не стал акцентировать внимания на „щербинке“.
— Я сделаю все, что в моих силах!… — с чувством воскликнул Фун Ку-цзы, а советник, умерив на секунду свой бег и обернувшись, проверещал:
— Да уж… постарайтесь!… Тетушка очень на вас рассчитывает!!!
В этот момент мы, пройдя уже около десятка невысоких комнат анфилады, оказались в довольно просторном зале, ярко освещенном потолочными светильниками. Зал этот был последним, и его противоположную стену украшали высокие, расписанные черным и красным лаком двустворчатые двери, возле которых маячила знакомая фигура в багряном халате с остро-элегантным уже виденным мной да-дао в руках.
— А вот и кабинет правителя!…— проверещал советник, правда, гораздо более тихим голоском. — Я зайду первым и узнаю, когда правитель удостоит вас аудиенции…
И он исчез за приоткрывшейся на мгновение дверью, словно бильярдный шар в лузе, а мы получили наконец возможность перевести дух и оглядеться.
Зал был не слишком большим, но по сравнению с оставленными позади комнатами казался огромным. Это впечатление создавалось в основном очень высоким потолком и узкими, высокими зеркалами, украшавшими боковые стены. Рамы зеркал, выполненные в форме странного вида птиц — узких, длинноногих и длинношеих, с короткими, словно обрезанными крыльями и живыми, мерцающими теплым блеском глазами, — буквально приковали мое внимание своим совершенством. Увидев, с каким вниманием я разглядываю этих странных птиц, мой наставник негромко произнес:
— Не надо слишком пристально пялиться на луаньняо… Они этого не любят и могут покинуть свое место… И тогда тебе отрубят голову…
— Так эти птички что, живые?! — изумился я.
Фун Ку-цзы блеснул глазами и с легкой улыбкой спросил:
— Ты разве можешь определить, что живо, а что мертво?…
— Конечно! — самоуверенно ответил я. — Если это «что» меняется, увеличивается или уменьшается, самостоятельно движется, изменяет форму или цвет, издает звуки, поглощает или испускает из себя какие-то вещества — значит, оно живо!
— Значит, эти… «птички» живы… — Улыбка старичка стала гораздо шире, и его крошечные глазки совершенно исчезли в морщинах щек. — Если ты отойдешь в сторону, ты сразу же убедишься в этом.
Я немедленно сделал шаг в сторону, не сводя глаз с обрамления зеркал, и тут же маленькая изящная головка одной из птиц плавно повернулась, провожая мое движение живым поблескивающим глазом. Остановившись, я улыбнулся, и в этот момент мне показалось, что маленький птичий глаз мне… подмигнул!…
Однако проводить дальнейшие наблюдения мне не дали, из-за дверей вынырнул советник Шу Фу и громогласно проверещал:
— Правитель Тянь Ши приглашает достопочтимого Фун Ку-цзы и его ученика предстать перед ним.
И маленький толстяк быстрым движением широко распахнул обе створки двери.
Фун Ку-цзы принял торжественный вид — надул щеки, приподнял плечи, сделал стеклянные глаза — и медленным коротким шагом направился к дверям. Я пристроился чуть позади и сбоку от своего наставника, придал своему лицу умное выражение и последовал за ним, сгорая от любопытства.
За дверями располагался очень большой зал, стены которого вплоть до простенков между окнами были изукрашены красно-золотым орнаментом, а потолочные балки в местах их примыкания к стенам покрывал резной узор. Толстые ковры, расстеленные на полу, полностью скрадывали звук наших шагов, так что на середину зала мы вышли совершенно бесшумно. Наш провожатый замер в трех шагах от небольшого, очень низенького столика, на котором стоял письменный прибор с аккуратно разложенными кисточками и открытой тушечницей. По темной полированной столешнице были разбросаны кусочки плотной желтоватой бумаги, и на всех этих кусочках красовался единственный иероглиф — «милость Неба», словно хозяин зала тренировался в его правильном написании.
Сам хозяин, правитель Тянь Ши, сидел за этим неудобным столиком, скрестив под ним ноги, и… спал! Во всяком случае, плотно закрытые глаза, безвольно обвисшие щеки и негромкое, но явное сопение указывали на сей странный факт. Огромное, плотное тело правителя, затянутое в яркий шелковый халат и обложенное подушками, чуть заметно колыхалось в такт сопению.
Признаться, я несколько растерялся от такого приема, однако и советник Шу Фу, и мой наставник вели себя как ни в чем не бывало. Советник выпрямился, сохраняя в то же время некую отчетливо выраженную подобострастность, и громко произнес своим визгливым голоском:
— Многомудрый учитель Фун Ку-цзы со своим любимым учеником предстали перед могущественным правителем уезда Гуанчу!
Советник сделал паузу, но «могущественный правитель» никак не прореагировал на его вопль. Шу Фу както странно хрюкнул и продолжил:
— Многомудрый Фун Ку-цзы покорнейше просит выслушать его и позволить преподнести дар!
После слова «дар» сопение смолкло, а правый глаз правителя чуть приоткрылся, и черный зрачок уставился на склоненную фигуру Фун Ку-цзы.
Советник, похоже, собирался продолжить свое выступление, однако, увидев открытый глаз хозяина, немедленно заткнулся. На несколько секунд в зале воцарилась тишина, а затем раздался хрипловатый, словно после сна, бас:
— Какой дар?…
Фун Ку-цзы склонился еще ниже, сделал крохотный шажок вперед и протянул в сторону правителя сложенные вместе и раскрытые ладони. В них, словно в странной, корявой, плохо обожженной глиняной чаше, лежал довольно большой бесформенный камешек голубовато-зеленого цвета. Верхняя грань камня была отполирована, и я сразу понял, что учитель мой предлагает в дар правителю крупную и очень красивую бирюзу.
Открытый глаз Тянь Ши скользнул к этим заскорузлым ладоням, бровь над ним дернулась, а длинные черные усы, свисавшие ниже подбородка, неожиданно зашевелились.
— Откуда взял?… — Хрипловатость из баса исчезла, и вместо нее появилась странно напряженная заинтересованность.
Фун Ку-цзы молчал, и только его спина еще больше согнулась.
— Говори… — разрешил бас.
И вдруг я понял, что губы правителя Тянь Ши… не шевелятся, что басовитый голос звучит в зале как будто бы сам собой! Мой интерес к личности носителя местной власти взмыл до небес!
— Господин, — негромко, но внятно заговорил Фун Ку-цзы. — Этот Осколок Великого Неба в его грозовом обличье встретился мне во время моих скитаний по Розовым горам. Он лежал рядом с козьей тропой, по которой пролег мой путь, и смотрел своим ясным ликом на плывущие в небе облака. Со всем благоговением я поднял этот Осколок, и он согрел мои ладони! Но мне сразу стало ясно, что я недостоин такой драгоценности, что ее владельцем должен быть поистине высокий человек. Поэтому я прошу тебя, господин, принять под свое покровительство этот Осколок Высокого Неба.
И учитель склонился еще ниже.
Несколько секунд в зале царило молчание, а затем снова прозвучал бас:
— Я согласен принять твой дар… А теперь говори, чем я могу… тебя порадовать?…
— Уже то, что я могу лицезреть одного из величайших людей Поднебесной, для меня великая радость! — воскликнул Фун Ку-цзы. — А если я смогу быть полезным могущественному Тянь Ши, я был бы просто счастлив!!
И снова после этих слов в зале наступило недолгое молчание, словно правитель о чем-то раздумывал, однако, мне показалось, что он вместе с нами дожидается своего ответа. Наконец этот ответ прозвучал:
— Шу Фу, поселишь моего гостя и его ученика в малом розовом павильоне, а вечером пригласишь их обоих на ужин… Мы будем смотреть, как под красной луной распускаются лотосы…
Уже посреди фразы глаз Тянь Ши закрылся, и правитель снова погрузился в сон. Однако бас продолжал звучать в зале:
— А после ужина нам хотелось бы услышать мнение высокоученого Фун Ку-цзы по некоторым спорным вопросам…
Голос смолк, и Шу Фу немедленно сделал знак, что нам пора удалиться.
Мой наставник почтительно поклонился спящему правителю Гуанчу и на цыпочках последовал за направившимся к выходу советником. Я повторил поклон учителя и двинулся следом. Уже у самой двери я оглянулся. Открытый глаз правителя внимательно следил за мной… Именно за мной!
Следуя за Шу Фу, мы покинули кабинет правителя и саму официальную резиденцию. По мощенной красным кирпичом дорожке, прихотливо извивавшейся между невысоких цветущих кустов, советник вел нас в глубь сада, полого сбегавшего к берегу реки, и при этом безостановочно тараторил: