Малков Семен. Шантаж

   – Значит, нравится новая работа? Я имею в виду не материальные условия, а контингент, с которым тебе придется ежедневно общаться, – продолжал интересоваться Степан Алексеевич. – Коллектив, наверно – одни женщины? Или и мужички сносные есть? – пошутил, добродушно улыбаясь. – Уж очень у тебя сегодня глаза блестят. Я в точку попал?
   – Ну и что, если так? – в тон ему ответила Лидия Сергеевна. – Будто, если заведу роман, шибко огорчишься. Не больно ты мной интересуешься! Наверно, только рад будешь? Признавайся: ведь я права?
   – Ладно, Лида! Думаю, хватит балагурить, – перестав улыбаться, строго произнес Розанов. – Не стоит забывать, что Наденька не такая уж маленькая и все понимает. Ради нее мы многое должны прощать друг другу!
   – Вот это ты дело говоришь! – согласно кивнула жена. – Мы оба – живые люди и, конечно, не безгрешны. Может, и стоило бы, раз плохо ладим, разбежаться, – задумчиво посмотрела она на него своими черными цыганскими глазами. – Но боязно, как это отразится на Наденьке? Наверно, все же стоит попробовать ради нее более терпимо относиться друг к Другу.
   Розанов с интересом взглянул на жену. Таких спокойных, трезвых речей он от нее еще не слышал. Но то, что она предложила, одобрил:
   – Вполне согласен с тобой, Лида! Впервые ты рассуждаешь так разумно. В последнее время наши отношения дошли до крайности. Но если сможешь быть ко мне снисходительнее, то и я наберусь терпения. Мне тоже дорога наша дочь!
   Лидия Алексеевна со скрытой насмешкой вскинула на него свои черные очи.
   – Считай, что на этот раз мы с тобой договорились. Помучаюсь еще немного, – произнесла снисходительным тоном. – Чем черт не шутит: а вдруг из тебя все же выйдет великий ученый? – добавила, уже откровенно издеваясь.
   – Напрасно иронизируешь, – обиженно нахмурил брови Розанов. – Если перестанешь меня нервировать и дашь спокойно работать, то мне удастся добиться всего, к чему стремлюсь. Я в себя верю!
   – Ну что ж! Как говорят в Одессе: будем посмотреть, – вполне добродушно заключила Лидия Сергеевна. – А теперь давайте чай пить!
   Сняла с плиты чайник и наполнила всем чашки.
   – Наденька! Тебе с молоком? – ласково спросила дочку. – Ну ладно, как хочешь, – не стала настаивать как обычно, когда та отрицательно замотала головой. – Хотя, по-моему, с ним вкуснее и полезнее!
   В то утро ранний завтрак в семье Розановых прошел на удивление спокойно и мирно.
 
   Был погожий вечер, когда Лидия Сергеевна спеша домой с сумками в руках в подъезде столкнулась с соседкой Мариной. Та явно собралась в гости или на ответственное свидание – не пожалела косметики и одета очень нарядно.
   – Привет, подруга, – белозубо улыбнулась ей Розанова. – И куда торопишься в таком расфуфыренном виде? Никак завела интересного знакомого? А может, наконец жених на горизонте объявился?
   Марина была рада немного поболтать с подругой.
   – К сожалению, с женихами нынче туго! – весело ответила без тени грусти. – И на новые интересные знакомства мне не очень-то везет. А иду в ресторан на юбилей сослуживца и совсем не спешу – до встречи с приятельницей в метро еще есть время.
   Она с интересом посмотрела на непривычно веселую и счастливую соседку и, не скрывая жгучего любопытства, спросила:
   – Скажи, что с тобой происходит, Лидочка? Тебя просто не узнать – так вся светишься. Ну не скрывай от подруги: ведь завела роман? – потребовала от нее признания, делая большие глаза. – По тебе вижу, что так! Кто он такой? Наверно, какой-нибудь невообразимый красавец?
   – Ну что ж, почти угадала! От тебя невозможно что-либо скрыть, – ответила ей Розанова, сияя самодовольной улыбкой. – Но ты ошибаешься в главном.
   – Ничего не понимаю! Объясни мне популярно, – Марина просто сгорала от любопытства. – В чем же я ошибаюсь? Ведь вижу – завела кого-то! Ты стала другой – довольной жизнью!
   Встретив Чайкина, Лидия Сергеевна действительно ощущала себя по-женски счастливой и решила не таиться от своей самой близкой подруги.
   – Я и правда, Мариша, влюблена! Никогда и ни с кем еще мне не было так хорошо, как с этим человеком, – призналась, отведя в сторону затуманенный взор. – Но ты, если бы увидела его, ни за что этому не поверила.
   – Как интересно! – поразилась подруга. – Неужто он такой уродливый – вроде Квазимодо? Мне трудно представить тебя рядом со страшилой. Прости, но как ему с такой внешностью удалось затащить тебя в постель?
   Лидия Сергеевна выдержала паузу, насмешливо глядя на Марину, и снисходительно объяснила:
   – С чего ты взяла, что мой Васенька такой страшный? Я этого не говорила! Ну и фантазия у тебя, кума, разыгралась – курам на смех. Права ты в одном, – счастливо улыбнулась она, – мне и в голову не пришло, когда с ним познакомилась, что так придется мне по душе. Внешне он не в моем вкусе: лысенький, с брюшком, маленького роста. Представляешь: на целую голову ниже меня!
   – Но ты так и не объяснила, как ему удалось тебя соблазнить, если внешне он такой непривлекательный? Чем же он тебя взял?
   – Стыдно признаться, но все обстояло проще простого, – после небольшого колебания решила быть до конца откровенной Розанова. – Он оказал мне большую услугу и пожелал оплаты «натурой». Не думаю, что пошла бы на это, если бы мой благоверный вел со мной себя как настоящий мужчина. Я ведь и не предполагала, что – Васенька – такое сокровище!
   – Ну и что теперь собираешься делать? Разойдешься со Степаном? – стараясь не обнаружить своей заинтересованности, спросила Марина. – Неужто бросишь его на съедение нам, незамужним?
   Лидия Сергеевна беззаботно тряхнула головой, всем своим видом показывая подруге, что не желает в данный момент решать трудные проблемы.
   – Пока всерьез об этом не думаю. Уходить от Степана, как ты знаешь, мне некуда. Я его как женщина мало интересую – и слава Богу! Теперь есть кому меня утешить, – произнесла она с нежностью в голосе, но тут же погрустнела. – Хотя мой Васенька женат и не знаю, бросит ли ради меня свою мымру.
   – Неужели ты, Лидочка, долго выдержишь такую двойную игру? – выразила сомнение подруга. – А Степан? Ведь он не простит тебе измены, когда узнает. А шила в мешке не утаишь!
   – Сама знаю, что долго не выдержу. Да и противно все время кривить душой и изворачиваться. Не по мне это! – грустно призналась Розанова. – Если сумею получить собственное жилье – и думать долго не буду. Покончу с обманом! Вот ты, Мариша, – вопрошающе подняла глаза на подругу, – как бы поступила на моем месте?
   – Спроси чего-нибудь полегче, – ловко ушла та от ответа. – Слава Богу, я не в твоем положении. Ты, Лидочка, – сильная, сама справишься! Ой, уже опаздываю, – хватилась она, взглянув на часы. – Приятельница меня, наверно, заждалась. Но мой тебе совет: подумай, стоит ли терять Степана? Не верится мне, что он так плох. Может, и ты виновата, что ваша жизнь пошла наперекосяк. Я не первый год вас знаю и, если честно – завидую тебе, как и многие другие.
   – По правде говоря – и я в растерянности, – упавшим голосом призналась ей Лидия Сергеевна. – На душе у меня – муть!
   Радостное выражение на ее лице померкло; взгляд, обращенный на подругу, стал тяжелым. Она отлично понимает – их дружба нисколько не помешает той увести от нее мужа, если Степан этого захочет. Будущее ей видится в сплошном тумане.
   В красиво обставленной, прекрасно оборудованной кухне Григорьева помогала домработнице Агаше мыть посуду.
   – Вы чем-то расстроены Вера Петровна? – Агаша сразу уловила: хозяйка не в своей тарелке.
   – Да не то чтобы расстроена, скорее, озабочена... – Григорьева как бы решала в уме сложную задачу. – Понимаешь, Светочка просит подарить ей собачку. Целая проблема!
   – Ну вы и скажете – проблема! Нормально – собака в семье. Дите разве вырастет добрым, если не любит животных?
   – Света и так добрая девочка. А собака нас свяжет по рукам и ногам. Ну куда мы ее денем, когда поедем отдыхать, к примеру, в санаторий? Не выбрасывать же на улицу?
   – Как можно, Вера Петровна?! – всплеснула руками Агаша. – Выбросить свое животное? Грех-то какой!
   – Вот видишь? Нельзя заводить собаку не подумавши. Светочка еще мала, не понимает.
   – Не согласна я с вами, хоть убейте! – решительно заявила Агаша. – Нужно уважить Светочку – купить ей песика. Окромя пользы, ничего не будет. Да и вам с хозяином забава и радость. А насчет остального не беспокойтесь! Я привычная. У нас в семье завсегда были собаки. А со мной что приключится – в деревню, к вашим, можно отправить. Там животных любят!
   – Ну надо же! – лицо Веры Петровны прояснилось. – Как ты всегда умеешь меня успокоить, Агаша. Добрая ты душа! Я-то думала, что права, а выходит наоборот. Пойду обрадую дочку. – И направилась в детскую, где Света перед сном играла с куклой.
   – Доченька, солнышко мое! – весело начала она. – Так какую собачку ты хочешь? К дню рождения ты ее получишь – решено!
   – Мамулечка, милая, как я рада! – Света, тряхнув золотистой головой, повисла на шее у матери. – Мне хочется такую маленькую... в пятнах... мордочка квадратиком, ушки вперед торчат. Фоксика, как у Вовки! Сама все буду делать: кормить, гулять! Буду ее очень любить!
   «Добрая растет девочка, золотое сердечко», – растроганно думала Григорьева, укладывая дочку в постель, обнимая и целуя перед сном.
 
   В просторном зале игротеки детского сада стоял веселый шум. Большинство ребятишек с увлечением занимались игрушечной железной дорогой; многие, особенно мальчики, предпочли конструктор и разные механические игрушки; несколько девочек играли в куклы.
   В уютном углу зала, уставленном игрушечной мебелью, Света Григорьева и Катя Кузнецова заботливо укладывали спать своих заморских красавиц. Особенно роскошной была Катина кукла: огромная, в пышном платье, с закрывающимися голубыми глазами и длинными белокурыми локонами. Подошла Наденька, остановилась и замерла в безмолвии перед необыкновенной куклой. Катино сокровище неудержимо влекло ее – искушение, слишком велико: она схватила куклу и потянула к себе, взмолившись:
   – Катя, Ка-атенька, дай мне поиграть с ней немного! Пожалуйста! Ты ведь не жадина! Я ведь с ней ничего не сделаю!
   – Ну вот еще! Это моя дочечка! Никому ее не дам! – решительно отвергла просьбу Катя, не выпуская куклу из рук.
   Девочки молча тянули куклу, каждая к себе; наконец более сильная Надя одержала победу – выдернула ее из рук хозяйки и... порвала куклино нарядное платье. Не стерпев такой обиды, Катя заревела и вцепилась Наде в волосы. Та, бросив куклу, ударила Катю кулачком по лицу, и девочки, сцепившись, упали на пол. Надя и тут взяла верх – оседлала противницу.
   Света, с изумлением и страхом наблюдавшая неожиданную ссору, подбежала и попыталась их разнять:
   – Да перестаньте же, девочки! Наденька, отпусти Катю! Ей больно! – потянула она ее за платье; не помогло – тогда сильно тряхнула за плечи.
   Это привело Надю в чувство – она поднялась на ноги, тяжело дыша. Катя осталась сидеть на полу, размазывая по щекам слезы и кровь, капавшую из ушибленного носика.
   – Бедняжка, и тебе досталось! – Света подняла Катину куклу и, прижав к груди, стала поправлять на ней разорванное платье.
   Дети их окружили, забросив игры, и кто с любопытством, кто со смехом наблюдали, чем все кончится. Прибежала Алла Борисовна, которой кто-то сообщил о происшествии.
   – Что случилось, Катенька? Кто тебя так? За что? – встревоженно бросилась она к пострадавшей, поднимая ее с пола.
   – Ку-уклу о-отняли! Они-и! – еще громче зарыдала Катя, указав рукой в сторону Светы и Нади. – Я... я не дава-ала... А они отобра-али! Это моя кукла! Мне ее па-апочка мой привез!
   – Ну, Света, от тебя я такого никак не ожидала! – всплеснула руками Алла Борисовна. – Такая воспитанная девочка! Кукла у тебя ничуть не хуже.
   От этой вопиющей несправедливости Света потеряла дар речи и, машинально прижимая Катину куклу к груди, залилась горькими слезами. Надя, сообразив, что Алла Борисовна во всем винит Свету, перестала плакать; укор совести заставил ее прийти на помощь подружке.
   – Это Катька сама виновата! Жадина-говядина! – заявила она угрюмо, опустив глаза. – Ее попросили только дать поиграть. Вот и получила!
   – Ну ладно, – после небольшого раздумья произнесла Алла Борисовна и, подняв Катю с пола, взяла ее за руку. – Пойдем-ка, умоем личико! А с вами я потом разберусь! – пригрозила она Свете и Наде. – Так и знайте: если виноваты – будете строго наказаны. Чтобы другим неповадно! – добавила она громко, строго посмотрев на притихших детей.
   «Теперь неприятностей не оберешься, – огорченно думала она. – Ума не приложу, как сказать заведующей, что замешана ее дочь. Надо же было мне именно в этот момент отлучиться! Просто злой рок какой-то! Ведь могут и премии лишить».
   И чего ты такая жадная? Дала бы девочкам поиграть с твоей куклой! – в сердцах выговорила она Кате, ведя ее в умывальную. – Нечего теперь нюни распускать! Что за трагедия? Сейчас умою тебе личико и будешь сиять, как новая копеечка!
 
   – Ну скажи, почему маму не слушаешься? – У себя в кабинете Лидия Сергеевна журила дочку. – Разве я тебя не предупреждала? Не просила вести себя тихо, не задирать других детей? Ты что же, хочешь, чтобы тебя и твою маму выгнали из такого чудесного садика?
   Наденька стояла понурившись и шмыгала носом – признак подступающих слез. Пришлось усилить аргументацию:
   – Хочешь вернуться обратно – туда, где так плохо кормили и тебя обижали хулиганы мальчишки?
   Заливаясь слезами, Надя отрицательно мотала головой. «Кажется, доходит», – поняла Лидия Сергеевна.
   – Не хочешь? Тогда скажи мамочке правду: что такое с тобой происходит? Чего тебе не хватает?
   – Я хочу... такую же куклу... как у Кати! – опустив голову, прошептала сквозь слезы Наденька. – Почему у них есть, а у меня нет?
   – Да будет у тебя такая же! – успокоила ее мать. – Только немножко погоди. С первой же получки и куплю!
   – Ты всегда... только... обеща-аешь! – пуще прежнего зашлась в плаче Надя. – Ничего ты не купишь! Даже песика не разрешила мне оставить. Я же его на улице подобрала, и покупать не надо! Он такой... несчастный, а ты... ты велела его выбросить...
   – Объясняла же я тебе, дочка: нам самим есть нечего, а не то что кормить бездомных собак. Да и одна зараза от них! – попыталась спасти положение Лидия Сергеевна, чувствуя, что дочка ей не верит. – Ну хватит! Прекрати немедленно! – прибегла она к испытанному силовому методу. – Кукла у тебя будет! Но если ты еще раз повторишь подобную выходку – я отцу расскажу, а у него, ты знаешь, рука тяжелая!
   Девочка испуганно замолчала.
   – Обещай мамочке, что никогда больше так не будешь, и иди умываться. А главное, запомни как следует: кто спросит – ссору с Катей затеяла не ты, а Света. Тогда, может, все и обойдется!
   – Но ведь Света ни в чем не виновата! Я ведь тебе, мамочка, уже говорила, – робко возразила Наденька, но, поймав ее гневный взгляд, умолкла.
   – Ты что же, хочешь, чтоб тебе попало? Не будь дурехой! Ничего Свете не будет, вот увидишь!
   Отпустив дочь, Лидия Сергеевна откинулась в кресле и стала массировать руками виски – от всех этих переживаний голова разболелась. «Это цветочки, а ягодки впереди», – опасливо размышляла она, предвидя объяснения с родителями Кати и Светы – вот будут неприятности-то!
 
   – Уж и не знаю, как улажу конфликт с мамашами! На завтра пригласила к себе Григорьеву, но ума не приложу, в каком плане вести разговор, – пожаловалась мужу Лидия.
   Супруги довольно мирно пили чай в тесной своей кухоньке, придя с работы. Степан Алексеевич слушал жену, просматривая газету.
   – Тебе же известно, какой у них гонор, у высокопоставленных! Ведь не поверит Григорьева, что дочь подралась из-за куклы: у них только птичьего молока не хватает. Во всем, конечно, обвинит меня – мол, недосмотрела. Вот невезение! Только раздобыла хлебное место – и на тебе: выгонят еще, да из-за сущего пустяка! – Она помолчала. – А все почему? Да просто у ребенка нет такой куклы! Брось газету! – потребовала она. – Сидишь, будто тебя не касается! Другие отцы переживают за детей, а тебе все равно, что твоя дочь страдает! – Лидия уже вопила, затевая очередной скандал. – Эгоист! У тебя в жилах кровь или... моча?
   Муж упорно не отвечает – тем хуже для него. Лидия монотонно запричитала:
   – И что я в тебе тогда нашла? Зачем молодость загубила? Такая видная девка была – первая на весь район: ударница, делегат комсомольских съездов! Большого начальника могла подцепить. Так нет же, на тебя напоролась! Черт меня попутал!
   «Как же умеет все перевернуть с ног на голову, – мысленно отметил Розанов. – Забыла, как за мной бегала, умоляла жениться». И еще глубже уткнулся в газету, стараясь не слышать несправедливых, обидных слов.
   – Еще бы! Как мне было устоять? – не унималась жена. – Приехал: красавчик, интеллигент, будущий ученый!
   Всех девок заворожил. Даже подруга Верка жениха своего хотела бросить! Вот я и клюнула, дура деревенская! Поверила, что в люди выйдешь. «Аспирантура», «профессура»! – издеваясь, очень похоже передразнила его голос Лидия Сергеевна. – Как же, держи карман шире! Бог меня наказал, что отбила тебя у подруги, вот и мучаюсь! А она ведь тебя любила!
   При последних словах Степан Алексеевич встрепенулся – достала его все-таки.
   – Хватит чушь молоть! – Взволнованный, он отложил газету. – Знаешь отлично, что Вера мне изменила. Своими глазами видел: утром мы с ней решили пожениться, а вечером того же дня обнимается с Иваном. Сколько жив буду – никогда не прощу!
   – И дурни же все вы, мужики! – презрительно пожала плечами Лидия. – Умная баба окрутит любого – он и не заметит. – Она уже приняла решение расстаться с Розановым: к чему теперь скрывать от него правду? – А ты и поверил тогда всему, что я набрехала про Верку, чтоб тебя от нее оттолкнуть? – самодовольно ухмыльнулась она. – Гениальная идея – послать тебя посмотреть на их прощание. Предвидела я: хоть и пригласила она Ивана, чтобы порвать, но годы-то прежней любви со счетов не сбросишь!
   Розанова ее слова поразили как удар грома; одно мгновение ему даже показалось – сердце перестало биться. Он встал во весь рост, задыхаясь от гнева.
   – Так, значит, ты... ты все подстроила? Уже тогда знала, что Вера решила порвать с Иваном и ехать со мной?
   – Конечно! А ты будто не видел, что я к тебе липну, из кожи вон лезу, чтоб отвратить от Верки? Постоянно на подругу наговариваю! – без зазрения совести призналась Лидия в своем предательстве. – Но тебе ведь и я была небезразлична? Хотел обеих трахнуть! – Она вдруг опомнилась: к чему сейчас все это? – Ну-ну, успокойся! – Муж, похоже, еле сдерживал ярость. – Судьба меня довольно покарала. Не надо бы мне лезть между вами. Такая вы были сладкая парочка – аж млели! Признайся, Степан, – спал с ней? – За смешком ей хотелось скрыть поселившиеся в душе боль и горечь.
   Не помня себя от гнева, Розанов шагнул к ней: еще немного – и он, кажется, способен свернуть ей шею, так ее сейчас ненавидит! Схватил за плечи, тряхнул с нечеловеческой силой. Лидия Сергеевна застонала от боли, в ее глазах застыл ужас и изумление: таким она мужа никогда не видела, несмотря на постоянные ссоры. Не предполагала даже, что он на такое способен.
   Огромным усилием воли Степан Алексеевич справился с внезапным порывом и, тяжело дыша, ослабил железную хватку. Оттолкнул жену, резко повернулся, ринулся в прихожую и, схватив в охапку верхнюю одежду, выбежал из дому.
   Перепуганная Лидия, с округлившимися глазами, онемев, смотрела ему вслед...
 
   А Розанов, глубоко потрясенный услышанным, шатаясь как пьяный, шел по заснеженной вечерней Москве. Голова у него была как в тумане. Рой мыслей одолевал его, и главная – убийственное открытие: по собственной вине утратил он счастье, которое посылала ему судьба!.. Предаваясь отчаянию, он не заметил, как ноги сами привели его к знакомому старому дому, где родился и вырос, «Хорошо бы Игоря повидать! – с надеждой подумал он. – Поговорить, облегчить душу».
   Игорь Иванов, друг детства, все так же жил в коммунальной квартире их старого дома. С женой недавно разошелся – поймет все, как никто другой.
   Поднявшись по широкой обшарпанной лестнице, Розанов в ряду кнопок нашел нужную и нажал четыре раза. К счастью, друг оказался дома.
   – Вот это сюрприз! – удивленно приветствовал его Иванов, открыв входную дверь. – Уж кого не ожидал, так это тебя. Проходи, дорогой, не зацепись только – в коридоре все заставлено.
   – Ты так погряз в заботах о семье, что я решил не докучать тебе своими холостяцкими делишками, – добродушно приговаривал Игорь, сопровождая Розанова в свою комнату по длинному коридору коммуналки, загроможденному всяким хламом. – Раздевайся, присаживайся и выкладывай старому другу, что у тебя стряслось! – Он поставил на стол немудреную закуску, пиво, початую бутылку водки.
   – Спасибо, Игорек! – вздохнул Розанов, тяжело опускаясь на стул. – Ты знаешь – я непьющий, но сегодня – как раз кстати.
   Налили по полной за встречу, чокнулись, закусили. Иванов откинулся на стуле, приготовившись внимательно выслушать друга.
   – Сегодня и мой семейный корабль пошел ко дну, – грустно признался Степан Алексеевич; помолчал, собираясь с мыслями. – Ты ведь в курсе, что у нас с Лидой постоянные нелады. Живем как кошка с собакой. – Перевел дыхание, посмотрел другу в глаза, словно искал сочувствия. – Корит она меня постоянно – не умею содержать семью. Терпеливо я все сносил, все попреки, старался улучшить положение, но сегодня... всему пришел конец. – Он судорожно вздохнул и продолжал свою исповедь: – Прозрел я. До меня дошло, в чем причина наших постоянных ссор. Все проще простого! – Его губы скривила горькая усмешка. – Не любим друг друга и, что самое ужасное, похоже, и не любили никогда!
   – Погоди, что-то не пойму, – удивленно прервал его Игорь. – Вы с Лидой, два таких великолепных экземпляра человеческой породы, поженились не по любви? Что же вас заставило? Непостижимо!
   – Нет никакой загадки! Я тогда переживал драму – предательство девушки. Вот ее-то и любил – по-настоящему. Да ты, может, помнишь? А рядом оказалась Лида, ее подруга. Очаровательная, сексапильная... – И завершил с грустной иронией: – Утешила она меня, а потом оказалось – забеременела. Вот и женился!
   – Ну и что здесь трагичного? Обыкновенная история. Сколько пар потом живут нормально. – Иванов непонимающе пожал плечами. – Вам-то что помешало?
   – Никого я не смог полюбить после той девушки, Веры. Тем более – Лиду. Бездуховна, вульгарна. Поначалу, конечно, страсть... Ну а постоянные ссоры уничтожили и это.
   – Но ты же терпел до сих пор! Мужик ты здоровый, любишь дочь, – счел своим долгом Игорь охладить друга, удержать от поспешного, быть может, рокового шага. – Вот защитишься, поднимешься, разве ваша жизнь не наладится?
   – Нет, все бесполезно! – как бы взвешивая слова, медленно произнес Розанов. – Лида мне не раз заявляла, что вышла замуж лишь в силу обстоятельств. Сначала думал – это она в запальчивости, чтоб побольнее задеть в ссоре. Но сегодня окончательно понял – правда это. – Степан Алексеевич решительно сжал губы, взгляд его стал жестким, твердым. – Раньше я ради дочери пытался изменить наши отношения к лучшему. Но сегодня от Лидии узнал то, что не прощу никогда!
   Он стукнул ладонью по столу, как бы ставя завершающую точку в разговоре:
   – Призналась мне, что сознательно оклеветала свою подругу, Веру, – ту самую девушку, о которой я тебе говорил. Никакого предательства с ее стороны не было! А я-то, как последний дурак, поверил наветам этой змеи и сам своими руками загубил свое счастье!
   – Тогда это – проблема, – подумав, согласился Игорь. – Скорее, даже трагедия!
 
   – Не ожидала я от вас такой оплошности, – упрекнула Розанова Аллу Борисовну, когда та явилась к ней для объяснений. – Почему вы отсутствовали? Прошу только выложить мне все как на духу! Вчера я была не в силах разбираться – дико болела голова.
   – Уж не говорите, дорогая Лидия Сергеевна, – извиняющимся тоном и преданно глядя в глаза начальнице, быстро заговорила Алла Борисовна. – Сама не могу объяснить, как такое могло со мной произойти. Уму непостижимо! – Она горестно всплеснула руками. – Обычно, когда мне нужно отлучиться, я оставляю за себя младшую воспитательницу. – Оправдываясь, она энергично жестикулировала. – А тут позвали к телефону. Смотрю – дети весело играют, все спокойно. Думала – ничего, ведь несколько минут... И надо же! – Она виновато опустила голову. – В этот момент все и произошло!
   Розановой нравилась Алла Борисовна. Ее лояльность и тактичность позволяли надеяться, что она станет опорой своей начальнице в коллективе. И Лидия Сергеевна решила не применять к ней слишком строгих мер.
   – Ну что ж, будем считать этот вопрос закрытым, – с некоторым укором, но добродушно заключила Розанова. – Полагаюсь на ваш высокий профессионализм и уверена, что вы сделаете необходимые выводы на дальнейшее. Придется мне принять весь огонь на себя, – печально вздохнула она, укоризненно глядя на повеселевшую Аллу Борисовну. – Вы свободны. Можете возвращаться к своим обязанностям.
   Та поспешно выскользнула из кабинета.
   «Главное – правильно поговорить с Григорьевой. Дай Бог, пронесет», – размышляла Лидия Сергеевна, стараясь сосредоточиться, собрать все силы к ее приезду. Из состояния задумчивости Розанову вывел звонок телефона.
   – Ах это вы, Мария Андреевна? – подобострастно пропела она в трубку. – Узнала, конечно! Ваш голос ни с кем не спутаешь. Да, да! Кошмарная история. – Лицо ее приняло строгое и печальное выражение. – Я так переживаю! Ведь Катенька – моя любимица! Что вы говорите? Воспитательница уже свое получила! Это никогда не повторится, ручаюсь вам! Вы спрашиваете, как наказали обидчицу?